Текст книги "Пора цветения"

Автор книги: Глория Эванс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

9

– Видишь, – начал он, – как это тяжело для нас обоих. Твое ребячество зашло слишком далеко. Это была ужасная глупость, убежать так, как ты это сделала. И оставить это письмо… – Он вытащил из кармана листок, обтрепанный по краям от беспрерывного перекладывания из одного кармана в другой, и помахал им. – Что это такое, скажи на милость? «Почему бы тебе не познакомиться поближе с Уитни или Кейт?» – передразнил он Джин. – О да, я познакомился с ними, разумеется. Я звонил им, чтобы они помогли разыскать тебя. Они были ужасно огорчены, когда ты исчезла, но ты ведь не подумала об этом, собирая свои вещи и уезжая неизвестно куда. Черт побери, Вирджиния, посмотри на меня! – Она стояла, прислонившись к машине, и, опустив голову, тихо плакала. – И прекрати эти всхлипывания! – схватился он руками за голову. – Ты же знаешь, я этого не переношу!

Значит, в нем осталось еще что-то доброе к ней, значит, он не только злился, но и жалел ее. Джин понимала, что ей многое нужно сказать ему.

– Я боялась… я так боялась, – сказала она сквозь рыдания. – Я не хотела признаться самой себе, что люблю тебя и… потом, когда я познакомилась с твоей семьей… и они оказались такими славными, я не могла больше справиться с этим. – Она на секунду замолчала, вытирая щеки. – Я так боялась, что все это кончится и окажется всего лишь сном.– Она не могла продолжать. Колени ее вдруг подогнулись, но Майкл успел подхватить ее.

– Успокойся, милая, – произнес он голосом, полным заботы, голосом, который она так хорошо знала. Ей понадобилась еще минута, чтобы перестать плакать и поднять глаза.

– Я люблю тебя, Майкл, – прошептала она, – и я знаю, что совершила ошибку.

– Но ведь ты решила уехать и отсюда… – начал Майкл, почти боясь поверить в то, что услышал.

– Чтобы вернуться к тебе, – сказала она, и слезы снова заструились по ее щекам. – Я не была… уверена, что ты еще любишь меня, но я должна была… использовать эту возможность. Моя жизнь стала адом с тех пор, как я уехала… Я не могла спать, не могла есть… Я была так одинока все это время и… жила только воспоминаниями о тебе.

Глубокий стон облегчения и радости вырвался из груди Майкла. Он притянул Джин к себе и крепко сжал в своих объятиях.

– О дорогая! Ты не представляешь, что значит для меня услышать эти слова! – Его голос прозвучал хрипло, а взглянув на него, Джин увидела, что и его глаза заблестели.

– О нет, Майкл, не надо! – выдохнула она, поднимая руку, чтобы стереть одинокую слезинку, побежавшую по его щеке. – Ты ведь такой сильный!

Но Майкл и не собирался извиняться за свою минутную слабость.

– Мужчины тоже плачут, когда страдают так сильно, как я страдал без тебя.

– Значит ты… все еще любишь меня? – спросила она, боясь поверить.

– Да, и буду любить всегда. Что бы ты ни сделала, ничто уже не изменит этого. Предлагать мне познакомиться с Уитни или Кейт?! Как ты могла, Джин! Я согласен с тобой: они обе чудесные. Но едва ли они захотели бы связаться с мужчиной, навечно влюбленным в призрак.

– Я не призрак!

– Ты уверена? – Он скользнул рукой по ее волосам, а потом по лицу, словно нуждаясь в том, чтобы осязать те черты, которые так обожал и которые, казалось, потерял уже навеки.

– Я уверена, – прошептала она, не веря еще в свое счастье, и непроизвольно поднялась на цыпочки, ища его губы.

Так, слившись телами и губами, они долго стояли на обочине. Какие-то машины проезжали мимо них, но они ничего не замечали, поглощенные бесконечно длящимся поцелуем. И только когда одна затормозила и дверца ее хлопнула поблизости, они прервали поцелуй и оглянулись на дорогу. Это был полицейский.

– Эй, молодые люди! – окликнул он их. – Найдите-ка себе другое место для любовных сцен, а то, если водители будут смотреть не на дорогу, а на вас, может произойти авария.

Прерывисто вздохнув, Майкл выпрямился.

– Извините, сержант, – пробормотал он. – Пожалуй, мы слишком увлеклись.

– Ладно уж. Только не задерживайтесь, там впереди есть мотель, – понимающе ухмыльнувшись, сообщил тот и вернулся в машину.

– Как ты думаешь, нас хватит до мотеля? – улыбаясь спросил Майкл.

Джин покраснела и пожала плечами.

– Даже и не знаю…

Майкл бросил взгляд вдоль дороги, туда, где начинались густые заросли берез.

– Пошли, – сказал он, беря ее за руку в ведя по направлению к этим деревьям.

– Майкл! Не здесь! Мы не можем…

– Но почему? – Они вошли в заросли, и он решительно повел ее дальше.

Прислонив Джин спиной к стволу дерева, Майкл заключил ее в свои объятия.

– Я не могу больше ждать… Я столько ночей мечтал о тебе, ты чертовски соблазнительна, Джин.

– Нет, не здесь… – прошептала она, но потянулась к нему губами сама, целуя с какой-то невероятной жадностью. – Нет… – Но губы ее говорили другое.

– Да, – пробормотал он. – Да… Разденься, и все будет хорошо. Вот увидишь.

Она бы никогда не решилась на такое прежде, но что значили сейчас приличия! Деревья были их прикрытием, а взаимная любовь – оправданием.

– Это сумасшествие! – задыхаясь, пролепетала она, делая то, что сказал ей Майкл.

Майкл рывком прижал ее к себе. Дрожа от возбуждения, она не нуждалась в предварительных ласках, и он тут же стремительно вошел в нее, заставив содрогнуться от острого наслаждения. Она почувствовала себя до того опьяненной любовью, что несколькими мгновениями позже, когда тело ее затрепетало в безумном восторге, ей показалось на миг, что она вот-вот взорвется.

– О, Майкл!… – только и смогла выдохнуть она.

Минуту или две они молчали и часто дышали – им нужно было время, чтобы прийти в себя. Потом Майкл нежно сжал ее лицо в своих ладонях и поцеловал.

– Ну, вот, теперь мы наконец помирились, – щекоча ей ухо губами, прошептал он. Джин улыбнулась. – А теперь едем домой.

* * *

А ночью, уже под утро, они лежали на широкой кровати, усталые и пресыщенные утоленной страстью. Насколько стремительным было их соитие в дороге, настолько на этот раз их любовь была затяжной и медленной. Майкл целовал каждый дюйм ее тела, шепча такие страстные слова, от которых Джин утопала в блаженстве.

– О, Майкл! – вдруг вырвалось у нее. – Ты даже не представляешь, как мне хочется от тебя ребенка!

– И он будет у тебя.

Она приподнялась на локте.

– Я хотела его и раньше, когда старалась уверить себя, что не так уж и сильно люблю тебя. Если бы я забеременела, у меня, наверное, появился бы предлог, чтобы остаться с тобой навсегда. Ты понимаешь, о чем я говорю? Я бы осталась, даже не соглашаясь с тем, что люблю тебя. – Она опустила глаза. – Но когда я узнала, что не беременна, и когда приехала твоя семья, почему-то впала в отчаяние, почувствовав себя страшно одинокой.

– Глупенькая, – сказал Майкл, нежно отводя волосы у нее со щеки. – Ты уже никогда не будешь одинокой!

Джин смущенно поцеловала его в плечо.

– А что твоя работа? Расскажи мне о школе, Майкл.

Он прижал ее к себе.

– Со школой все в порядке. По крайней мере, будет в порядке. А то меня все время отвлекало другое.

– Да, но ведь вчера ты не ходил на работу.

– Разумеется.

– Я поняла это только теперь. Я ведь привыкла за лето, что ты постоянно свободен. Тебе пришлось отменить занятия из-за меня? Мне очень жаль.

– А мне нет. Это того стоило. Однако вовсе не означает, что я прогуляю и завтра. Хотя бы один из нас должен работать.

– Увы, а я теперь безработная. Ты говорил, что здесь уже новый почтальон.

– И тоже женщина!

– И хорошенькая?

– Уродина.

– Какой ты злой.

– Не злой, а влюбленный. Рядом с тобой мне все остальные женщины кажутся уродинами. Кстати, вернемся к вопросу о твоей работе. По-моему, ты совсем не должна работать.

– Ну что ты! Да я с ума сойду от скуки, если ты будешь весь день в школе.

– Ну, а чем бы ты хотела заниматься?

– Не знаю, – сказала она, поглаживая его обнаженную грудь. – Мне очень нравилась работа экскурсовода.

– Не уверен, что тут найдутся достопримечательности! – И вдруг глаза его радостно блеснули: – Идея! Ты могла бы давать уроки. При школе есть курсы французского языка. Я уверен, что там найдется хотя бы временная работа для тебя. А потом, может быть, ты получишь и самостоятельную группу. – Его лицо выражало такой энтузиазм, что Джин рассмеялась. – Ну, что ты скажешь о моей идее? Блестящая, верно?

– Я тоже решила, что она блестящая, когда эта идея пришла мне в голову на прошлой неделе.

– На прошлой неделе? Ну ладно, чья бы она ни была, хочешь, я завтра поговорю с директором?

– Нет, я сама поговорю с ним. Но не завтра. Мне… мне нужно немного времени для…

Уловив какое-то колебание в ее голосе, Майкл приподнял голову с подушки.

– Джин, но ты все-таки выйдешь за меня замуж?

– Непременно, – улыбнулась она.

– Но когда?

Она глубоко вздохнула.

– Как только повидаюсь с моим отцом.

– С отцом?…

Майкл заколебался. Он понимал, что Джин должна сделать это, должна встретиться с отцом и объясниться с ним, но он уже знал и то, что ее может постигнуть разочарование. Он хорошо помнил, как Эдди Хьюстон дважды сказал ему, что у него нет никакой дочери.

Эта встреча с отцом может каким-то образом оживить прежние комплексы Джин, ее страх перед любовью, а этого ему хотелось меньше всего.

– Я узнавала про него. Он живет в Южной Каролине.

– Я знаю.

– Откуда?

– Я ему звонил. И даже побывал у него. – Он объяснил, каким образом разыскал ее отца. – Я знал, что это предприятие рискованное, но был в таком отчаянии, что должен был попытаться сделать хоть что-нибудь.

– А ты видел его? – осторожно спросила она.

– Нет, его не было в городе, когда я приезжал к нему. Но я разговаривал с ним по телефону, когда он вернулся.

– Ты? – Глаза ее заблестели. – И что он сказал?

Майкл осторожно стал подбирать слова.

– Он не знал, где ты. И хотел, чтобы я сообщил ему, если что-то услышу о тебе.

– Но ты не звонил ему вечером?

– Нет. Думаю, что это… что это лучше сделать тебе самой.

Джин перевернулась на спину.

– А знаешь, – тихо сказала она, – я ведь все равно собиралась поехать к нему. Он, может, и не захочет видеть меня, но я должна сделать попытку.

– А зачем. Джин? Почему именно сейчас? – осторожно спросил Майкл.

– Просто увидеть его, посмотреть, как он сейчас выглядит, чем занимается…

Помолчав, она взяла его свободную руку и переплела свои пальцы с его.

– Я хочу знать, почему он… оставил нас. Чего я только не передумала за все эти годы! Я была слишком мала, когда это случилось, и не могла еще задавать вопросы. Когда же я стала достаточно взрослой, мать уже ни о чем нельзя было спросить – она умерла.

– А что, если тебе не понравится то, что он скажет?

– Ну что ж… Не понравится, и все.

– А это не затронет нас, наши с тобой отношения? Если затронет, мне бы не хотелось, чтобы ты ехала туда. Я не смогу перенести, если что-то произойдет между нами…

Покачав головой. Джин нежно поднесла его руку к губам и поцеловала в запястье.

– Нет, Майкл, это не затронет нас, ты можешь не волноваться.

– Но почему ты так уверена?

– По двум причинам, над которыми я много раздумывала.

– Моя мать?

– Ну да. Я часто думала о том, что с ней случилось и как она это пережила. Глядя на нее в тот уик-энд, я поразилась ее жизнелюбию и стойкости. Для нее, наверное, было сущим адом на всю жизнь остаться прикованной к этому креслу. Но она не ожесточилась, как-то приспособилась к своему несчастью и продолжала жить. Вот и я должна сделать то же…

– А еще? Какая же вторая причина?

Она взглянула на него с грустной улыбкой.

– А еще я поняла, что допускаю ту же несправедливость по отношению к тебе, какую мои родители допустили когда-то по отношению ко мне. Я делаю тебя виноватым за свои несчастья. Стремясь избежать того, чтобы близкий человек мог когда-то причинить мне боль, я причиняла ее себе сама. Что напророчила себе, то и получила. А вместе с собой заставила страдать и тебя. Но я не хочу больше делать этого!

Майкл наклонился над ней и ласково поцеловал в щеку.

– Хорошо, дорогая. А поскольку мы всегда можем все выяснить и договориться друг с другом, то, если что-то будет беспокоить тебя, ты обязательно должна делиться со мной, а не прятаться от проблем. Поняла?

Она успела лишь согласно кивнуть, прежде чем Майкл поцеловал ее в губы.

А потом наступило время для новых доказательств их взаимной любви, которые они и дали друг другу в той неизменной всегда и для всех, но никогда не устаревающей форме.

* * *

Они выехали в субботу, рано утром. Ночью Джин спала неважно и сейчас сидела молча, нервно грызя ноготь на левой руке.

– Еще немного, и ты сдерешь себе кожу на пальце, – с упреком сказал Майкл, беря ее руку и кладя к себе на колено.

– Я нервничаю.

– Это естественно. – Он и сам тоже нервничал, хотя и совсем по другой причине. – Ты же не видела его двадцать лет…

Когда они въехали в Огасту, Майкл направил свой "скаут" по уже знакомой дороге к тому самому дому, который он посетил несколько недель тому назад.

– Это здесь? – напряженно спросила она.

– Да. Видишь те дома?

– Который его?

– Давай сначала остановимся. Вот тот налево, с самого краю.

Но только он собрался выйти из машины, как Джин вдруг порывисто схватила его за руку.

– Может, не надо? Может, я не права? Ведь если бы он хотел видеть меня, он сам предпринял бы попытку разыскать меня…

– Возможно, у него были свои резоны не делать этого. – Голос Майкла заметно потеплел. – И к тому же ты уже зашла слишком далеко, дорогая. Психологически, эмоционально. Если мы сейчас повернем назад, это будет всегда мучить тебя. А я хочу, чтобы наша жизнь была спокойной и счастливой.

Он говорил так убедительно, что Джин поверила.

– Хорошо, – прошептала она, потянувшись, чтобы поцеловать его. И вышла из машины. – Я скоро вернусь.

Но не достигла она и конца дорожки, ведущей к дому, как Майкл был уже рядом с ней. Она благодарно улыбнулась ему и, закусив нижнюю губу, пошла

дальше. Глаза ее были полны тревоги, когда она нажимала кнопку дверного звонка, рука дрожала.

Пока они стояли у двери в ожидании, все сомнения и тревоги разом нахлынули на нее. Она вспомнила высокого сильного человека, каким был ее отец когда-то. Он был ласков и заботлив: качал на коленях, читал на ночь сказки, а потом вдруг резко и необъяснимо покинул ее. И содрогнулась, вспомнив долгие годы боли и обиды. Почувствовав ее состояние, Майкл ласково взял Джин за руку, чтобы успокоить и поддержать.

Щелкнул дверной замок. Сердце Джин вновь бешено забилось от страха, но она заставила себя поднять глаза. Дверь приоткрылась, и она увидела перед собой уже не такого высокого, как ей казалось в детстве, слегка лысеющего, но вполне представительного мужчину, в котором узнала отца.

10

Слегка улыбаясь, Эдди Хьюстон посмотрел сначала на Джин, потом на Майкла. Он собрался было заговорить, как взгляд его вдруг опять вернулся к девушке. Улыбка погасла, а довольно живое и румяное лицо пожилого мужчины слегка побледнело.

Она заговорила первой:

– Я помню, что ты был выше ростом, – сказала она дрожащим от волнения голосом. – А я была маленькая, и мне приходилось задирать голову вверх, чтобы увидеть тебя.

И в то время, как отец продолжал все так же разглядывать ее, Майкл протянул ему свою руку.

– Мистер Хьюстон, я Майкл Йетс. Мы разговаривали с вами по телефону.

Эдди машинально протянул ему руку в ответ. И тут же снова перевел взгляд на Джин.

– Здравствуй, папа, – пролепетала она почти шепотом.

И только увидев, что в глазах ее сверкнули слезы, Эдди наконец заговорил.

– Вирджиния… – хрипло выдавал он. – Ты…

– Я…– начала Джин,– я просто хотела повидать тебя…

– Эд! – послышался из глубины квартиры высокий женский голос. – Кто там? – И спустя несколько мгновений на пороге появилась довольно привлекательная, опрятно одетая женщина лет пятидесяти. Она широко улыбнулась гостям: – Добрый вечер!

– Видишь ли, Сара, это Майкл Йетс. А это – Вирджиния. Моя дочь.

– Твоя… Джин? – Сара вдруг бросилась к ничего не ожидавшей Джин и горячо обняла ее. – О Господи, Вирджиния! Я Сара Хейл. Мне так приятно познакомиться с тобой! С вами обоими, – поправилась она. – Ну, что же мы тут стоим? Входите же! – Она отступила в прихожую в то время, как Эдди посторонился, чтобы пропустить их. Он все так же не отрывал взгляда от Джин, которая хоть и чувствовал себя неловко, но держалась спокойно.

Из прихожей все прошли в небольшую гостиную, просто, но элегантно обставленную. Сара сделала широкий приглашающий жест.

– Присаживайтесь, пожалуйста. Как насчет того, чтобы что-нибудь выпить?

– Мы, наверное, не вовремя? – начала было Джин, но Сара, чья роль в жизни отца была пока неясной, тут же ее прервала:

– Ничего страшного, – заявила она твердо. И посмотрела в сторону Эдди, который встал у камина. – Я пойду приготовлю что-нибудь, дорогой.

Все еще не сводя ошарашенных глаз с Джин, он коротко кивнул.

– Так это ты искала меня несколько недель назад?

Джин не поняла, упрекает он ее за это или нет. Лицо Эдди было настороженное, и вел он себя как-то странно. Она неуверенно кивнула.

– Ну да, мне захотелось вдруг увидеть тебя, поговорить… – Она опустила глаза и сделала усилие, чтобы разжать пальцы нервно сплетенных рук. – Мне казалось, что дальше так продолжаться не может. – Джин подняла глаза и увидела, что отец опять коротко кивнул. Желая, чтобы он сказал что-нибудь, но чувствуя, что по каким-то причинам он этого не сделает, пока его не вынудишь к этому, она решила переменить тему. – А у тебя уютно. – Глаза ее обвели комнату. – Ты давно здесь живешь?

– Три года. Мы купили этот дом, когда он только что был построен.

Эдди Хьюстон снова замолчал.

Майклу вдруг захотелось взять его за плечи и хорошенько встряхнуть. Он сознавал, какие усилия делает Вирджиния, чтобы разговорить его, чувствовал это в каждой вибрации ее голоса и не понимал, то ли этот человек сделан из камня, то ли просто ошеломлен. Он уже собрался было вмешаться, чтобы облегчить разговор, когда Эдди снова откашлялся и сказал своим глуховатым голосом:

– Поначалу дела шли неважно. Но я взял ссуду в банке и вложил в один торговый центр, что принесло солидный доход. На эти деньги я основал свою собственную компанию по торговле недвижимостью, но шесть лет назад у меня случился сердечный приступ, и я надолго выбыл из строя…

– Сердечный приступ? – встревожилась Джин.

Казалось, Эдди заметил эту тревогу на лице дочери и как-то откликнулся на нее.

– Теперь все в порядке, – сказал он более мягко. – Сейчас я чувствую себя хорошо. Доктора говорят, что, если буду следить за собой, то ничего страшного не случится.

– А как… как поживает Саймон? – Джин помнила брата маленьким мальчиком, хотя и понимала, что сейчас он сильно отличается от того вихрастого четырехлетнего малыша, каким был в то время. В гостиной не было никаких фотографий. Ни на стенах, ни на столе, ни одной.

На этот раз Эдди ответил живее:

– У Саймона все хорошо. Он женился, живет в Санфорде. Мы навестили его несколько месяцев назад. Его жена тогда родила девочку.

Эдди улыбнулся, и у Джин навернулись слезы на глаза от этой его улыбки: так отец улыбался, когда она была ребенком. Почему, ну почему он тогда ушел?

– Все готово! – Сара вошла в гостиную с большим подносом. Она поставила его на круглый кофейный столик перед софой и начала разливать по чашечкам ароматный дымящийся кофе. – А где ты живешь, Вирджиния?

– Я… Мы живем в Мантео. – Джин взяла было чашечку, которую ей подали, но, обнаружив, что руки ее все еще дрожат от волнения, поставила обратно. – Майкл работает психологом-воспитателем в школе, а я… почтальоном. Но в этом году начну, наверное, преподавать на курсах французского языка.

– Ты знаешь французский? Замечательно. А где ты училась ему?

– В Беркли, в Калифорнийском университете, – сказала Джин и бросила робкий взгляд на отца. Он внимательно слушал, хотя и глядел чуть в сторону.

– Это великолепно! – искренне одобрила Сара.

– Вот я и решила преподавать, – тихо пробормотала Джин, стараясь так поднести чашку с кофе ко рту, чтобы не пролить содержимое.

– И правильно сделала, – поддержала Сара. Она вздохнула и посмотрела на Эдди. потом перевела взгляд на Майкла: – А знаете что, Майкл, пойдемте, я покажу вам наш внутренний дворик. А Эда и Джин мы оставим вдвоем.

Он не возражал. Но, прежде чем встать, поискал глазами взгляд Джин и, лишь когда она улыбнулась, показывая, что у нее все в порядке, поднялся и последовал за Сарой.

– Сара, как всегда, старается быть деликатной, – смущенно произнес Эдди, когда они с Джин остались одни.

– Она очень милая, – ответила Джин.

– Да, это так. Мы вместе уже пять лет. Она очень добра ко мне. – Эдди говорил так, словно каждое слово требовало от него неимоверных физических усилий. – Я рад, что ты приехала, Вирджиния, – наконец выдавил он из себя. – У тебя хватило смелости, которой мне недоставало.

– Я не уверена, что именно смелость привела меня сюда, – ответила она, не находя в себе ни крупицы гнева против этого человека, который так страдал на ее глазах. – Это была необходимость. Если бы я не встретила Майкла, я бы, возможно, и сейчас продолжала жить как жила.

– А как ты жила?

– В одиночестве, и я все время переезжала с места на место, как только чувствовала, что начинаю приживаться… С Майклом было иначе. Я полюбила, прежде чем смогла покинуть его, а когда попыталась убежать, то… не смогла.

– Он звонил мне, когда искал тебя.

– Я знаю.

– Ты вернулась к нему?

– Да. Мы собираемся пожениться.

Лицо Эдди потеплело.

– Я рад. По-моему, он прекрасный человек.

– Да, конечно. Он заставил меня многое понять, на многое взглянуть по-новому. И я поняла, что должна увидеть тебя, хотя и не была уверена, что ты хочешь этого.

Эдди глубоко вздохнул и опустил глаза в чашку с кофе.

– Я понимаю. Прости меня, Вирджиния. Я был не слишком долго твоим отцом.

– Но все же был. Семь лет, по крайней мере.

– Да… А потом я уехал. – Эти слова повисли в воздухе.

– Почему? – вдруг спросила Джин, и в голосе ее прозвучала боль. – Почему ты уехал? Я так и не смогла этого понять. Я тысячи раз спрашивала об этом себя, но так и не смогла найти ответа.

Эдди осторожно взглянул на нее.

– А мать разве не рассказывала тебе?

– Она ничего не говорила. Поначалу, когда это случилось, она была слишком расстроена, а потом… потом я боялась задать вопрос из опасения, что выведу ее из равновесия. Я старалась успокоить ее, облегчить ее горе. Когда же я стала постарше и осмелилась задать этот вопрос, она просто покачала головой и отвела глаза. Она так и не стала прежней… после твоего ухода. Если бы в медицинском заключении не значилось другое, я бы поклялась, что она умерла от разрыва сердца.

Эдди тяжело вздохнул.

– Мне очень жаль, что тебе пришлось пережить столько горя, – пробормотал он.

– Что сделано, то сделано, – быстро сказала Джин, стараясь по возможности смягчить свой тон. – Но мне необходимо знать причину твоего ухода. Я собираюсь сама выйти замуж. И хочу знать, что именно разбило брак моих родителей с такой безнадежностью, что они даже никогда больше не видели друг друга.

Со страдальческим выражением лица Эдди невидящим взглядом уставился в окно. Затем повернул голову и усилием воли заставил себя прямо взглянуть в лицо дочери.

– Если сказать одним словом… гордость. Глупая, упрямая гордость. Твоя мать и я, мы оба были очень своенравными и упрямыми людьми. Мы любили очень эгоистично, и к тому же у нас были совершенно разные понятия о жизни. К несчастью, мы поняли это, когда было уже слишком поздно. – Он помолчал, поднеся чашку кофе к губам. Но, задумавшись, точно забыл про нее. – В те годы было не принято, чтобы мужчина и женщина просто жили вместе, не вступая в брак. Когда любовь захлестнула нас, мы подумали, что должны пожениться.

Он сделал маленький глоток кофе, и Джин заметила, что и его рука дрожит.

– Твоя мать мечтала о роскошной жизни в большом городе. Она воображала себе огромный дом, дорогие автомобили, заграничные путешествия и модные наряды. Я же вырос в сельской местности. Но я хотел, чтобы ее мечты стали и моими. Когда я увидел, как она несчастна после нескольких лет нашего брака, я нашел хорошую работу. Однако денег не хватало, чтобы купить приличный дом в престижном месте. Мы с матерью начали ссориться. Сначала по пустякам, потом все по более серьезным поводам. Ее раздирало честолюбие, которого мне недоставало. С годами я начал противиться этому. Моей единственной радостью были ты и Саймон. Все остальное было тяжким бременем, особенно мои отношения с вашей матерью.

– Я даже не подозревала о ваших разногласиях…

– Развод – единственное, что мы с ней могли сделать, чтобы уберечь вас, детей, от того ада, в котором сами жили.

Последовало недолгое молчание.

– А из-за чего в конце концов произошел разрыв?

– Я решил переехать в тихое уединенное место. Я уже ненавидел свою работу, ненавидел окружавших меня людей. У меня даже повысилось кровяное давление и начало барахлить сердце. Я знал, что твоя мать будет сопротивляться переезду, но надеялся, что мы сможем восстановить отношения, хотя бы ради спокойствия детей. – Он сделал короткую паузу. – Но мать не захотела сделать даже попытку понять меня. Она была в бешенстве, обвиняла во всяких ужасных вещах. Прожив так долго на грани срыва, на сей раз я не уступил. Я отдал ей дом, машину, все, что у нас было, и покинул ее.

Голос его пресекся, и он опять замолчал. Джин многое уже поняла. Но все еще оставался вопрос о детях, о причинах столь полного и совершенного отделения матери от сына, а дочери от отца.

– Тяжелее всего для меня было расстаться с тобой, Вирджиния, – сказал Эдди, вновь взяв себя в руки. – Поначалу твоя мать настаивала, что оставит у себя вас обоих: тебя и Саймона. С этим я не мог согласиться: вы были моей отрадой. Я хотел забрать вас обоих. Но она заявила, что подаст в суд, и я понимал, что она может выиграть. Тогда я пригрозил, что потребую половину нашего имущества. Я знал, что она этого страшно боится. – Пытаясь взять себя в руки, он на секунду закрыл лицо ладонями, А когда вновь заговорил, то в каждом слове сквозило оправдание. – Непросто было принять это решение. Но в тот момент оно казалось единственно разумным. Дочь должна была остаться с матерью, а сын с отцом.

У Джин в голове не укладывалось то, что он сейчас ей сказал. Было что-то холодное и жестокое в этом.

– Вот как? – усмехнувшись, сказала она. – Действительно, мудрое решение, ничего не скажешь! Но неужели вы оба не захотели пересмотреть его через какое-то время, когда успокоились и остыли?

Отец пожал плечами, но не смог встретиться с ее взглядом.

– Насчет твоей матери я не знаю. Я никогда не видел ее после нашего разрыва. Что же касается меня, то да, я, конечно, остыл, успокоился. Но был еще и вопрос гордости. С Саймоном мы жили в старом доме, доставшемся мне от родителей, я был беден и изо всех сил старался свести концы с концами. Я не хотел, я не мог в тот момент поехать и унижаться перед ней.

Он поднял глаза и тяжело вздохнул.

– Сам удивляюсь, что все еще чувствую обиду, – проговорил он более спокойно. – Думал, все уже забылось. Несмотря на то что твоя мать причинила мне много страданий, она не была мне безразлична, я все-таки любил ее. Со временем я приспособился жить без нее. Я привык быть для Саймона единственным. Но всегда оставалась боль от разлуки с тобой, оттого что я не знал, где ты была, кем ты стала…

Джин не могла больше сдерживаться. Она должна была узнать всю правду, всю до конца.

– Но ты ведь знал, что она умерла. Неужели ты не захотел меня видеть и после?

Выражение, которое появилось на лице Эд-ди, было почти трагическим – оно было полно мольбы.

– О, я хотел забрать тебя, Вирджиния! Все время меня не оставляла мысль об этом. Но до того, как умерла мать, мне мешала гордость. А после ее смерти я получил известие от ее кузины с мужем, что твоя мать назначила их законными опекунами и что они не видят никакой причины для нашего воссоединения.

– И ты ни разу не попытался увидеться со мной?!

– Нет, Вирджиния, не попытался.

– Почему же?! – вскричала она, вне себя от гнева и смятения.

Эдди был более спокоен, чем она. Но глубокая печаль, казалось, состарила его лет на десять.

– Я боялся. Письмо, которое прислали они, совсем не обнадеживало. Там говорилось, что ты не хочешь видеть меня, что ты еще не успокоилась от переживаний, вызванных болезнью и смертью матери. В нем было написано, что мое появление только расстроит тебя. А так же что ты ненавидишь меня и считаешь главной причиной смерти матери. Я мучился, страдал, но так и не решился приехать. В конце концов я просто боялся. Саймон уже привык, что мы жили вдвоем, и не вспоминал о матери. Мне казалось, что ты тоже уже забыла меня, и будет лучше тебе так и остаться с опекунами. А они требовали, чтобы я никак не проявлял себя, возвращали все чеки, которые я посылал. В конце концов я решил, что тебе будет лучше без меня, что давно уже стал тебе безразличен.

– Неправда, – сказала Джин, чуть не плача. – Я никогда не чувствовала по отношению к тебе злобы. Я никогда не заикалась, что не хочу видеть тебя. Они тебя просто обманули. – Она ощутила в душе гнев против этих людей, которые, лишив ее отцовской любви, ничего не дали ей взамен. – Мне было очень тяжело без родителей. И с этим чувством я живу до сих пор.

– Мне очень жаль, девочка моя, – хрипло проговорил Эдди. – Мне очень жаль. – Потянувшись к Джин, он слегка заколебался, но все же нерешительно взял ее за руку и слегка сжал холодные пальцы. – Ты получила полное право ненавидеть меня. За то, что я сделал… и за то, чего не сделал.

Впервые за много лет он коснулся ее. Джин ощутила тепло его пальцев и еще что-то, перед чем невозможно было устоять. Это была искренняя попытка восстановить их отношения, вернуть ей отцовскую любовь. И этот его жест глубоко тронул ее.

– Как я могу тебя ненавидеть? Ведь ты мой отец, – прошептала она. – И я никогда этого не забывала.

Эдди Хьюстон улыбнулся со слезами на глазах. И Джин почувствовала, что так же сильно, как и в детстве, любит его. Ведь это была прежняя родная отцовская улыбка, которую она всегда помнила, которую не могла забыть в течение двадцати долгих лет.