Текст книги "Узы брака"

Автор книги: Глория Альварес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Глава 7

Поразмыслив, Дейн пришел к выводу, что пронести цветы в кабинет Каролины так, чтобы их не увидели все посетители, немыслимо. Конечно, он мог бы поделиться подснежниками со всеми служащими ресторана, раздать по цветку каждой официантке и поварихе и при этом избежать обвинений в том, что флиртует с хозяйкой заведения. Каролина поняла бы его – ее огромные топазовые глаза словно просвечивали его насквозь. Она оценила бы его попытку уберечься от лишних сплетен.

Беда была в том, что Дейн никогда не искал легких путей, особенно теперь, когда в его жизни появилась Каролина. Она раздула в нем пламя, согревающее сердце и кровь. Каждый день и каждую ночь Дейна переполняло почти болезненное влечение к ней, хотя еще несколько недель назад он считал себя бесстрастным и сдержанным человеком.

Кто бы мог подумать, что приезд в Теннесси станет для него таким испытанием? Он прибыл сюда, чтобы взбодриться, избавиться от мыслей о приближающейся старости, но вместо этого совсем раскис. Он подружился с ребенком, обществу которого искренне радовался; в его музыке перестали сквозить вызов и боль – в ней зазвучала давно забытая романтика любви.

Постоянными действующими лицами сновидений Дейна с недавних пор стали старики с косматыми бородами, усталые и одинокие. Старики без семьи и друзей, зато с избытком упрямства и гордыни. Они звали Дейна к себе, обещая боль, скорбь и горечь.

Дейн с трудом поборол нарастающую тревогу, которая преследовала его уже несколько дней. Вчера ночью ему приснились не старики, а Каролина, постанывающая от его прикосновений. Во сне она не могла отказать ему, и Дейн жаждал превратить сновидение в реальность. Каролина перечислила ему правила игры: прогулки при луне и розы, постепенное обольщение. Подобные игры были не во вкусе Дейна, но кто бы мог подумать, что холодная, уравновешенная Каролина разожжет в нем такую страсть?

И если бы между ними не было ничего, кроме страсти, в конце концов он очутился бы на свободе. Даже самая бурная страсть когда-нибудь угасает, оставив холодную горстку пепла. Но чувства Дейна к Каролине были совсем иными: она напоминала ему бодрящую ледяную воду из горного ручья, солнце после летней грозы. Из-за нее Дейна потянуло к существованию, которое он всегда отрицал, – к семье, постоянной работе, музыке по вечерам и оседлой жизни. Вместе с Каролиной.

Одну жизнь он уже прожил. За двадцать лет он повидал и успел сделать больше, чем большинство людей успевают за пятьдесят. Но каким образом эта женщина сумела заставить его начать все заново, разочароваться в странствиях и редких концертах?

Он не стал делить букет. Положив всю охапку цветов на стол Каролины, он застыл рядом в ожидании. Конечно, следовало бы уйти на кухню, заставить Каролину теряться в догадках. Но Дейну хотелось видеть радость в ее глазах, услышать удивленный возглас.

– Дейн! – произнесла Каролина, входя в кабинет и мгновенно наполняя его своим присутствием. Внутри у Дейна возник горячий ком. – Что ты здесь… – Увидев цветы, она с восторгом воскликнула: – Подснежники! – Ее лицо вдруг помолодело. Схватив букет, она вдохнула тонкий аромат цветов. – Дейн, ты только понюхай! Какое чудо!

– Конечно, это не розы, но цветочный магазин открывается только в десять, а я решил не ждать.

– Я не люблю розы. – Раскрасневшаяся, хорошенькая, она взглянула на него сияющими глазами.

– Что же ты любишь, Каролина?

Она выбрала один цветок и поднесла его к лицу Дейна, позволяя почувствовать тонкий аромат и ощутить утреннюю свежесть. Ее пальцы чуть задрожали, когда она провела цветком по щеке Дейна. Тепло распространилось по его телу. Каролина выглядела на редкость невинной и робкой. И при этом она оставалась зрелой, взрослой женщиной. Вчера вечером Дейн понял это, услышал отклик ее плоти, и за всю ночь не сумел избавиться от желания.

– Вчера ты снилась мне, Каролина, – хрипло произнес он. – Во сне я видел нас с тобой… вместе. – Он приложил ее пальцы к своей щеке, сжал запястье, и Каролина выронила цветок.

– Я тоже, – шепотом призналась она.

– Так давай перестанем грезить и начнем жить.

– Я и так живу, – возразила она, поправляя ему волосы. – Посмотри на меня: когда ты рядом, я дрожу всем телом. Я не могу взглянуть на тебя, не представляя, как… – Она осеклась, смущенная признанием и коварным предательством собственного тела. Дрожь ее пальцев стала очевидной. На что она надеялась, если не могла даже справиться с собой? Опустив руку, она отступила. Из кухни донесся звон посуды.

– Тогда выслушай меня, Каролина, – выдохнул Дейн. – Если ты не позволяешь прикасаться к тебе, позволь выразить любовь словами.

– Дейн, не надо! – взмолилась она, отступая к столу. – Ты же видишь, я слишком слаба. Вчерашний вечер стал для меня пыткой…

– Но ты же сама сказала, что мечтаешь о романтике. Так выслушай нашу историю о том, как мы будем вместе.

– Нет, я не могу… – запротестовала Каролина, вдруг почувствовав себя хрупкой, как тонкий бокал, и беспомощной.

– Я не дотронусь до тебя, – пообещал Дейн. – Слова останутся только словами. – Его голос стал низким, вкрадчивым, обезоруживающим.

Перед глазами Каролины вспыхнуло видение двух обнаженных тел, сплетенных в объятии…

– Закрой глаза, Каролина, и представь себе, что сейчас разгар весны. Под солнцем зеленеет молодая трава. Мы вдвоем поднимаемся в горы, чтобы весь день провести в зарослях рододендронов. Вокруг ни души.

Зачем он сделал это? Чтобы доказать, что у нее нет выхода? Это и без того очевидно. Он преследовал ее повсюду – на работе, дома, во сне и наяву. Казалось, он твердо решил завладеть ею во что бы то ни стало.

– Несколько часов мы провели в пути и наконец добрались до вершины горы. Мы одни. Ты слышишь, Каролина, вокруг никого нет!

Каролина машинально закрыла глаза. Слова Дейна завораживали ее, вселяли в душу безмятежность. Расслабившись, она присела на край стола.

– Мы достаем фляжку, чтобы напиться. Шаля, ты пытаешься отнять у меня фляжку, и вода выплескивается на твою рубашку. От ледяной воды ты вскрикиваешь, твои соски твердеют. Я вижу, как они проступают под мокрой тканью.

Каролина вздрогнула: она вдруг почувствовала, как ледяные капли скатываются вниз по ее груди, а соски превращаются в крохотные камушки.

– И как я теперь выгляжу? – спросила она.

– Ты прекрасна. Сейчас ты возбуждена – об этом говорят твои соски. Ты видишь, что я смотрю на них, и осознаешь, как я хочу поцеловать твою грудь. Ты понимаешь, что мокрую рубашку надо снять.

– Но я же замерзну, – возразила она, поддаваясь игре.

– Солнце согреет твою одежду и тело. Ты чувствуешь, как оно припекает? Тебе приятно?

– Да, – пробормотала она, ощущая, как по телу растекается блаженное тепло. Над верхней губой Каролины выступили бисеринки пота. Она глубоко вздохнула, пытаясь вырваться из сетей, которыми оплетал ее голос Дейна. Ее голова кружилась, дыхание стало прерывистым. Словно муха в паутине, она с каждым движением запутывалась все сильнее.

– Я расстегнул твою рубашку, – продолжал Дейн, – и повесил ее на куст рододендрона, чтобы просушить. Весь куст осыпан бутонами, готовыми лопнуть. Еще немного – и цветы предстанут перед нами во всей красе. Как ты для меня… Но на тебе мокрый лифчик – тонкая полоска кружева, не похожая на твое обычное белье. Ты купила и надела его для меня. Признайся, ты надеялась, что случай поможет мне его увидеть.

Каролина сонно кивнула и попыталась прислониться к Дейну.

– Нет-нет! – удержал он ее. – Это только фантазия. Не шевелись… Итак, наконец ты обнажена, а я любуюсь тобой. Ты прекрасна, Каролина. Утренний туман окутывает тебя, как прозрачное одеяние, не скрывающее красоту. Ты распускаешь волосы, и они падают на спину волнистым водопадом. Под моим взглядом ты вспыхиваешь.

– Чего же ты ждешь?

– Тебя. Жду, чтобы ты сказала, как хочешь меня. Я уже вижу желание в твоих глазах, еще мгновение – и с губ сорвутся слова. Скажи их, Каролина. Признайся, что ждешь моих прикосновений.

Из горла Каролины вырвался стон, где-то внутри стало горячо. Это была пытка, неописуемая сладкая боль. Но заговорить, добровольно лишиться остатков самообладания ей не удавалось…

– Каролина, это всего лишь фантазия. Тебе ничто не угрожает.

Не угрожает? Она снова застонала и запрокинула голову. Желание сводило ее с ума, отнимало волю и рассудок. Без единого прикосновения он сумел превратить ее в желе.

– Я жду, Каролина, – прошептал он ей на ухо, и Каролина вздрогнула.

– Я хочу… – выдохнула она.

– Чего ты хочешь? Говори.

– Я… хочу тебя…

– Назови меня по имени, – потребовал он.

– Я хочу тебя, Дейн! – выговорила она, и ее голова закружилась. Дейн победил. Он добился своего.

– И я хочу тебя, Каролина, – хочу чувствовать твое тепло, видеть, как ты дрожишь, открываясь передо мной. Хочу, чтобы весь мир знал, как нас влечет друг к другу. – Она всхлипнула, охваченная желанием и отчаянием.

– Потерпи еще немного, Каролина, – пообещал он.

Она слышала, как Дейн вышел из кабинета, но не сделала попытки остановить его. С минуту она сидела, прислушиваясь к утренней суете в зале: к бульканью кофеварки, звону ложек и чашек. Знакомые звуки постепенно вернули ее к реальности. Каролина открыла глаза.

По-прежнему ощущая слабость, она выпрямилась, обошла вокруг стола и упала в кресло, смяв оброненный на пол подснежник. Заметив на полу цветок, она порывисто подняла его и попыталась расправить потемневшие лепестки. В эту минуту она чувствовала себя такой же – сломленной, забытой.

Поднявшись, она прошлась по кабинету и присела на стул напротив стола, который вчера занимал Дейн. Она оказалась в опасности: Дейн довел ее до помешательства, не дотронувшись даже пальцем. Что же будет, когда… Она оборвала пугающую мысль. О чем только она думала вчера вечером, когда ставила свои условия? Романтика, нежные слова, завораживающий блеск луны… Уж лучше бы она сдалась сразу. По крайней мере потом она сумела бы без потерь вернуться в прежний мир. Она сохранила бы независимость.

Дейн предложил ей более легкий путь, но она отказалась. Теперь у нее нет выхода: придется играть честно. Ей вновь предстоит рисковать своим сердцем и с трудом добытой свободой. Еще совсем недавно Каролина надеялась, что больше никогда не наступит на те же самые грабли. В последний раз, когда она дала себе волю, последствия оказались ужасными. Каролина не без оснований подозревала, что Дейн способен на все.

К часу дня нервы Каролины натянулись до отказа. После утренней встречи она выпила одну за другой шесть чашек кофе, заработала нервную дрожь и принялась разыскивать Хипзайбу, чтобы выплакаться.

Хипзайба появилась в ресторане перед самым закрытием, улыбаясь, как ребенок с рекламного плаката дантиста:

– Доброе утро!

– День, – сухо поправила Каролина. – Где тебя носило? Я ищу тебя с восьми утра.

– Я была… занята.

– Чем? Ты же не посещаешь женский кружок при церкви. Я обзвонила всех твоих подруг, но безуспешно. – Каролина глубоко вздохнула. – Ты ничего не хочешь мне рассказать?

– Мне нечего рассказывать, – отозвалась Хипзайба. – Дело в том, что время уходит от нас.

– От нас?

Хипзайба достала из шкафа чистую чашку, налила себе кофе и долго возилась, добавляя сливки и сахар.

– Вот чего мне не хватало, – объявила она, сделав глоток. – Весь день меня клонило в сон.

– Тетя Хипзайба, что случилось? У тебя такой довольный вид, как у кошки, которая сцапала канарейку.

– О, Каролина, это было чудесно! – Хипзайба уселась поудобнее и расстегнула пальто. – О большем нельзя и мечтать: любовь… волшебство… безумие… – Хипзайба с наслаждением вдохнула аромат кофе и сделала второй глоток.

Каролина заподозрила неладное. Вчера Дейн ушел очень поздно… неужели Хипзайба даже не… Каролина понизила голос до шепота:

– Скажи, ты вчера ночевала дома?

Хипзайба с улыбкой покачала головой. Рывком подняв тетю со стула, Каролина втолкнула ее в свой кабинет и плотно закрыла за собой дверь.

– Тетя Хипзайба, неужели ты провела ночь с Зиком?

– Ну разве можно задавать такие вопросы, милочка! – Хипзайба допила кофе, лукаво поблескивая глазами. – Конечно, да. Мы с Зиком чудесно провели время.

Каролина тихо застонала: тетя забыла о приличиях как раз в то время, когда Каролина так нуждалась в ее здравомыслии и рассудительности!

– Пойдут слухи, – предупредила она тетю.

– Подумаешь! – беспечно отозвалась Хипзайба. – Посмотрим, как заработают языки, когда я скажу сплетнице Коре Адамс о том, что Зик просил моей руки!

– Что? – Каролина вытаращила глаза.

– Зик сделал мне предложение – по-моему, весьма галантно.

– И что же ты ответила? – Если Хипзайбе хватило легкомыслия переспать с Зиком, значит, она вполне способна принять его предложение. Каролина снова застонала: весь мир рушился у нее на глазах. Дейн, Хипзайба, Зик… и самое главное – Квентин!

– Что я польщена, но пока не намерена осложнять жизнь ни ему, ни себе. Любовь – это одно дело, а женитьба – совсем другое. Без последней можно обойтись.

– Вот как? А ты подумала о Квентине, тетя? Он еще ребенок. Ты же знаешь, какими жестокими бывают дети к тем, о ком шушукаются их родители.

– О ком ты беспокоишься – обо мне или о себе?

«Обо всей семье», – мысленно ответила Каролина.

– С ним я почувствовала себя красивой, – прошептала Хипзайба. – Да-да – красивой! Знаю, я давно высохла, словно прошлогодний боб, у меня остался всего пучок волос, а морщин на моем лице больше, чем на невыглаженной простыне. Но Зик видит меня совсем другой. Так просто я от этого не откажусь.

Переполненная нежностью, Каролина обняла Хипзайбу. Если Зик наделен хотя бы половиной способностей Дейна, он и вправду сумел осчастливить свою подругу. Хипзайба излучала восторг, наслаждение и трепет, у которых мог быть только один источник – мужчина. Каролина сама испытала те же чувства несколько часов назад. И все-таки Хипзайба и Зик вели себя безрассудно. Каролина медленно разжала объятия.

– Тетя, я не прошу тебя расстаться с Зиком. Просто будь осторожна.

– Осторожна? – Хипзайба фыркнула. – Детка, беременность мне не грозит! – Прервав протестующий возглас Каролины, она продолжала: – Я понимаю, что ты имеешь в виду, но именно этого я ждала последние пятьдесят лет. Я имею право поступить так, как хочу.

– Конечно! Только ты могла бы избрать более… – она помедлила, подбирая слово, – …традиционный путь. Лучше бы ты позволила Зику поухаживать за тобой, как в старину.

– Каролина, мне уже шестьдесят три года, а Зику – шестьдесят семь. У нас нет времени на романтику! А что касается репутации… ею постель не согреешь. Кстати, детка, один знакомый мне грузовичок вчера простоял перед нашим домом до глубокой ночи. Дело в том, что я собиралась вернуться домой, Зик проводил меня, но мы поняли, что Дейн еще здесь.

– И тогда ты вернулась к Зику и…

– Выпила чашку горячего шоколада. Остальное – интимные подробности.

– Ты хочешь сказать, что во всем виновата я?

– Скажем иначе: ты мне не помешала. – Хипзайба усмехнулась.

Каролина вновь поняла, что никакими увещеваниями не заставить тетю Хипзайбу отказаться от задуманного.

– Тетя, я ни в чем тебя не упрекаю, – заговорила Каролина. – Просто я беспокоюсь за тебя.

– И совершенно напрасно! Обо мне незачем беспокоиться. Видишь ли, моя… связь с Зиком выглядит неприличной по меркам некоторых людей, но мне она доставляет удовольствие. Сердце подсказывает: вот оно, настоящее. Лучшего мужчины, чем Зик, мне не найти. Несмотря на возраст, я по-прежнему нуждаюсь в объятиях и поцелуях. Конечно, на бурную страсть я уже не способна, но нам нравится быть вместе – и не только держаться за руки.

Каролина вспыхнула, пристыженная откровенной исповедью тети. Внезапно она ощутила укол зависти: Хипзайба не побоялась прислушаться к зову сердца, не стала требовать от Зика нежных слов и романтики, и это никому не повредило.

– Каролина, я ждала этого всю жизнь. – Хипзайба пожала ей руку и, словно прочитав мысли Каролины, посоветовала: – Доверься своему сердцу.

– Похоже, я уже сделала это, – прошептала Каролина, – и теперь сожалею… о собственной глупости. Должно быть, уже весь город судачит о том, что я провела вечер в обществе собственного служащего… и без компаньонки.

– Каролина, на дворе двадцатый век. Обычай заводить компаньонок канул в Лету еще во времена моей молодости!

Каролина слабо улыбнулась:

– Ты права. Но в довершение всех бед я разрешила Дейну сходить вместе с Квентином на рыбалку и вызвалась сопровождать их.

– Каролина, чтобы узнать, получится ли у тебя что-нибудь с Дейном, надо познакомиться с ним поближе – разве не так? Ты борешься с влечением с того дня, как познакомилась с Дейном. С этим давно пора покончить!

– Не все так просто…

– Прекрати заниматься самобичеванием!

Хипзайба попала не в бровь, а в глаз. Каролина задумалась: и вправду, что она делает? Неужели она сторонится Дейна только потому, что вспоминает, как плачевно окончился ее предыдущий брак? Кстати, он начинался именно с нежных слов, цветов и томления, а закончился взаимными упреками и оскорблениями. Каролине вдруг стало страшно. Неужели ее требование романтики – еще один способ воздвигнуть стену, сквозь которую Дейн не сумеет пробиться? Чем продиктован ее поступок – благоразумием или беспросветной глупостью? Она в замешательстве покачала головой.

– Дорогая, если тебе неудобно отправляться на рыбалку вместе с Квентином и Дейном, давай устроим семейный пикник. Мы с Зиком присоединимся к вам. – Хипзайба заговорщически понизила голос, а Каролина не сдержала улыбку.

– А на следующий день нам придется читать в газетах заголовки: «Скандальные связи перерастают в респектабельные отношения!» – Хипзайба радостно закивала, а Каролина вновь посерьезнела: – Я не хочу, чтобы Квентин пострадал, но боюсь, этого не избежать. Зик по крайней мере никуда не уедет, а Дейн…

– И Дейн никуда не денется, пока ты не прогонишь его.

– Не знаю, тетя Хипзайба. – Каролина покачала головой. – Он сводит меня с ума. Мне страшно. Похоже, нам обеим надо как следует задуматься…

– Решай только за себя, детка! А со своими проблемами я как-нибудь разберусь сама. – Заметив тревогу на лице Каролины, Хипзайба пообещала: – Ладно, я не стану оставаться у Зика на ночь.

Каролина вздохнула, понимая, что большего ей не добиться.

– Мы отлично порыбачим впятером, – заявила Хипзайба. – Сейчас же позвоню Зику и приглашу его.

Квентину редко случалось вынимать из ящика почту: обычно это делала его мать. Но сегодня почту принесли еще до того, как Каролина вернулась с работы. Из пачки счетов и каталогов выпал плотный кремовый конверт. Письмо было адресовано Квентину Уинноту Брэдфорду Третьему, на штемпеле значилось: «Бостон».

Бросив остальную почту на кухонный стол, Квентин вскрыл конверт и вынул фотографию и единственный лист, исписанный крупным, уверенным почерком:

Дорогой Квентин, мы с бабушкой поздравляем тебя с одиннадцатилетием. Конечно, до твоего дня рождения еще целый месяц, но почта так ненадежна, что мы боимся, как бы наше письмо не опоздало. Надеемся, что у тебя все хорошо.

Мы уже давно не получали от тебя вестей и искренне сожалеем об этом. Но мы помним о тебе. Иногда взрослые совершают роковые ошибки, за которые потом приходится расплачиваться нашим близким. Поверь, мы по тебе очень соскучились.

Помнишь своего жеребенка по кличке Яблочный Пудинг? Тебе так нравилось кататься на нем по лужайке возле дома! Теперь он уже вырос – гнедой красавец высотой полтора метра. Мы решили, что ты будешь рад вновь увидеть его, поэтому сфотографировались втроем: Яблочный Пудинг, твоя бабушка Элеонора и я, Квентин-старший.

Когда-нибудь мы расскажем тебе о нашей семье и твоем отце, которого нам недостает так же, как и тебя. Но пока мы не знаем, когда сможем встретиться с тобой. Мы крепко любим тебя и думаем о тебе каждый день.

С любовью, бабушка и дедушка Брэдфорды

Квентин рассмотрел снимок. Жеребенка он помнил смутно, но фотография воскресила в его памяти запах конюшни, тепло летнего солнца и ветер, подгоняющий его в спину. Пожилая пара на снимке тоже показалась Квентину знакомой. Рослый, седовласый, крепко сложенный мужчина, тезка Квентина, улыбался, придерживая жеребенка за узду. Бабушка Элеонора показалась мальчику слишком хрупкой – не подтянутой и энергичной, как тетя Хипзайба, а почти болезненной. Но на снимке она тоже улыбалась.

– Они помнят меня, Рекс! – прошептал Квентин щенку, подхватил его на руки и закружился по комнате, пока не повалился на пол. Щенок лизнул Квентина в нос. – Что же мне теперь делать? Если рассказать маме, она снова загрустит. А если я позвоню им без спросу, она все узнает. – Мальчик вздохнул. – Знаешь что? Я напишу им и попрошу приехать ко мне в день рождения! Пусть поговорят с мамой, чтобы она больше не грустила. У меня снова будут дедушка и бабушка! – Рекс тихонько заскулил. – Ты согласен? – Квентин вскочил. – Идем, Рекс, надо поскорее написать письмо!