Текст книги "Фактор внешности"
Автор книги: Гленн О'Брайен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)
Дальше к сияющему входу я пошел пешком. Подойдя ближе, увидел необычную сцену – толпу, из которой доносились дикие крики, смех и звон бьющегося стекла, окружившую гитариста и ударника. Когда я подошел совсем близко, из тумана выскочила хихикающая голая девица и промчалась мимо меня. Поскольку вход в дом я так и не обнаружил, то решил последовать за некоторыми из гостей, разбредшимися кто куда, и, обойдя здание, оказался возле бассейна. Цвет воды в нем благодаря подсветке менялся от голубого до темно-красного. Музыка оглушающе гремела, а из клубов тумана периодически появлялись и исчезали голые нимфы. Вся эта атмосфера напоминала древние оргии или фантасмагорические сны. Над домом висела искусственно созданная световая радуга, и мне подумалось, что, наверное, такому же оголтелому и отчаянному веселью предавались богатые жители Помпеи, накануне, извержения вулкана.
Одни гости, разодетые в причудливые одежды, стояли вокруг огромной установки с охлажденными напитками, напоминающей гигантскую гардению в вазе. Другие танцевали, третьи нюхали кокаин и дергались в неистовстве, не попадая в ритм музыки. Было около одиннадцати, но вечеринка только начиналась. Некоторые любители освежиться плескались в бассейне в купальниках или в майках. Я знал, что где-то должен быть боулинг с обнаженными девушками в качестве украшения.
Кенни гораздо лучше меня ориентировался в тумане. Он подошел ко мне с бутылкой шампанского и тремя девицами. Похоже, те уже надышались изрядной дозой порошка.
– Привет, красавчик. Неплохая обстановочка и девочки что надо, правда? Присоединишься к нам?
– Да, через минуту. Хочу кое с кем поздороваться и повидать хозяина.
– Не будь занудой, – возразил Кенни, – выпей! Представляешь, подают вот это пойло! – Он потряс бутылкой «Маммс». – Я не говорю, что надеялся на «Кристалл», но могли бы заказать что-нибудь поприличнее.
Я еле-еле отделался от него и проскользнул в дом. Все гадал, кто эти девушки, сопровождающие Кенни, – проститутки или модели. Неожиданно я нос к носу столкнулся с Джонни Амальфи.
– Привет, Чарли. Отлично выглядишь, приятель! Уже нюхнул порошка?
– Джонни… ты каждый раз задаешь мне этот вопрос… Нет. Ты же знаешь, я таким не занимаюсь. Это твоя епархия.
– Да! Я тебя уважаю за то, что держишь чистым свой нос. – Он поцеловал меня в щеку даже не по-дружески – по-семейному. – Как цыпочки? А? Ты здесь все так же по работе?
– Нет. – Я рассмеялся. – Но сегодня свободен от своих обязанностей.
– Вот как! – Он притянул меня к себе. – Хочешь, подыщу тебе кого-нибудь?
– Спасибо, Джонни, в другой раз.
Джонни кивнул в сторону бассейна, и я испугался, что он предложит мне искупаться. Но пронесло. Джонни был одет в джинсы и дизайнерскую майку и, хотя уже перебрал порошка, все же, видимо, не планировал провести остаток вечера в мокром тряпье; оттолкнув меня, он пошел куда-то по краю бассейна.
Я чувствовал себя не в своей тарелке среди этого сборища. Словно оставался чужаком. Начал я с того, что стал методично осматривать комнаты. Когда кто-то из гостей спросил меня о ванной, я решил помочь ему в поисках. Обнаружив ее, я увидел там трех девушек. Одна сидела на унитазе со спущенными трусами, и все трое смеялись как сумасшедшие.
– Тут замок сломан, – сообщила одна из них.
– Извините, – отозвался я.
– Ого, ты такой длинный! Это он такой здоровый или я маленькая?
– Вы оба хороши.
Наконец другая девица кивнула мне и добавила:
– Заходи или выметайся.
Я предпочел выйти и отправился дальше исследовать первый этаж. Смотреть там, в плане интерьера было не на что, поскольку все свидетельствовало о крайней вульгарности вкуса или нехватке времени на выбор обстановки. Зато имелось много красивых девушек, совсем молоденьких, у многих были белокурые волосы, собранные в конский хвост, и почти у каждой сигара в зубах.
Наконец мне удалось отыскать хозяйскую комнату. Дверь в нее была приоткрыта, так что сквозь нее можно было заметить мерцающий свет телевизора. Я заглянул внутрь и в полутьме увидел Пьера, возлежащего на огромной постели на груде подушек и окруженного девицами в купальниках, а также совсем голыми.
– Извините, я ищу ванную.
– Чарли! Привет! Это же Чарли! Заходи! Альберто Маккарти пошевелился на подушках, доставая траву из большого пакета и сворачивая косяк. На экране непрерывно крутилась порнография, а чуть выше телевизора на стене висели несколько картин самого Альберто.
– Привет, – продолжал он, – это мой приятель, я тебе о нем говорил. Парень из «Мейджор».
При слове «Мейджор» девушки навострили уши и перевели взгляды с экрана на меня.
Я вошел, и Альберто даже поднялся, чтобы по-дружески пожать мне руку. Он быстро перечислил мне имена всех девушек, а после указал на мужчину:
– …ну а это Пьер…
– Правда? – Я сделал вид, будто не подозревал об этом, подавая руку красавцу, который любезно снизошел до приветствия.
– Ах, вот он какой, знаменитый Чарли! Я и не надеялся, что мы когда-нибудь встретимся. Мы тут смотрим всякую дрянь, пока идет чемпионат мира. Ты ведь любишь баскетбол, да?
– О да. Я играл в команде колледжа Йеля. Но, увы, не брал мяч в руки очень давно.
Упомянув про колледж, я заметил, что многие девушки в комнате не старше школьниц, и даже большое количество косметики не могло скрыть почти детскую наивность их лиц.
– Девушки, быстро приготовьте Чарли место, он у нас важный гость!
– Не стоит, – возразил я, усевшись на пол, на одну из подушек, вывалившихся из-под Альберто.
Нелегко было не пялиться в экран, где девушки-подростки обсасывали огромный член с таким энтузиазмом, словно это лучшая зубочистка в мире. И вовсе не потому, что эта сцена была так уж привлекательна, а лишь потому, что экран был единственным источником света в комнате. К счастью, звук телевизора был выключен и сексуальные вздохи доносились только через открытое окно с улицы со стороны бассейна.
Пьер приобнял за плечи хорошенькую рыжеволосую девушку, по всей видимости, позволяющую себе держаться с ним более фамильярно, чем остальные. Похоже, девчонка из нашего агентства, новенькая, не старше лет шестнадцати-семнадцати.
Комната наполнилась сладким дымом марихуаны. Альберто медленно выдыхал его, и в эти минуты в глазах своих обожательниц он явно выглядел так же круто, как Боб Марли, если только они знали, кто такой Боб Марли.
Он протянул мне косяк, но я отказался.
– Чарли подает вам хороший пример, девочки, следуйте ему. А меня забудьте.
Рыжеволосая девица улыбнулась мне.
– Я рад, что ты пришел на мою вечеринку, – сказал Пьер.
– Да… а я думала, это моя вечеринка, – вмешалась его девушка, – ведь у меня сегодня день рождения.
Но Пьер не обратил на нее внимания.
– Альберто говорил мне о тебе.
– Меня привел Кенни Блум. Надеюсь, это не слишком нагло.
– Брось, все отлично, – заверил меня хозяин. – Я сам просил Кенни привести тебя.
Изящная ложь, не более. Я уверен, он обо никогда прежде не слышал. Но сам факт моей принадлежности к «Мейджор моделз» придавал мне вес в его глазах. И думаю, не только вес, но уважение, поскольку внезапно Пьер выключил телевизор.
– Я бы с удовольствием показал тебе мой дом, – заявил он.
– Все в порядке, – остановил я его, – не беспокойся, я только в первый раз заблудился. Вообще-то я искал ванную.
– У меня их восемь, – с гордостью ответил Пьер.
– Bay! – воскликнула одна из девушек.
– Если хочешь попасть в ту, что ближе всех, иди направо. А потом я тебе покажу мой дом.
Я последовал указаниям Пьера и нашел мраморную ванную с золотой каймой, биде и джакузи. Эта ванная, к счастью, запиралась. В туалет я хотел не больше, чем нюхать порошок, и потому из любопытства стал изучать содержимое полок – валиум, ксанакс, викодин, перкосет стояли рядом с гелями для душа и кремами для бритья. Я был немного удивлен, наткнувшись на них.
Когда вернулся к Пьеру, оказалось, они уже смотрят баскетбол.
– Ну, – подал голос хозяин, – я покажу тебе, что обещал.
Экскурсия оказалась интересной. Пьер стал демонстрировать свою коллекцию. У него оказалось неплохое собрание работ Альберто, в столовой висел Веблен, еще один Веблен находился в зале для игры в пинг-понг. Интересно, сколько Пьер выложил за его шедевры? С тех пор как он купил их, они, должно быть, еще больше поднялись в цене.
Мы прошли с ним на огромную кухню, оборудованную всеми возможными новинками бытовой техники, включая кофеварку-эспрессо. Перед ней собственной персоной стоял Данте Казанова. В темно-синем костюме он выглядел непривычно респектабельно. Данте как раз готовил кофе для себя и для рыжей красотки из комнаты Пьера, которая теперь сидела на стуле в черном бикини.
– Вот черт! – воскликнул Данте, скользнув по мне недоверчивым беспокойным взглядом. – Не знал, что ты знаком с Чарли, Пьер.
– Да кто же его не знает? Он тот еще парень. А вы что, старые друзья? – спросил Пьер.
– О да, еще какие, – провозгласил Казанова.
– Привет, Данте, – кивнул я.
– Привет, Чарли.
– Чарли, ты знаешь Конни? Конни, это Чарли. Вообще-то он твой босс, запомни это.
– Привет. – Она немного вымученно улыбнулась.
Да, я не ошибся, она из нашего агентства. Когда я вернулся в офис, тут же отыскал ее портфолио и узнал, что девушке семнадцать. И тогда вспомнил, что видел ее в Милане.
– Хотите кофе, мальчики?
– Нет, спасибо, – ответил Пьер, – я показываю Чарли свои владения.
– Что, раньше здесь не был?
– Нет.
– И как тебе? Правда, крутая хата?
– Весьма. Я обещал Пьеру досмотреть его коллекцию.
– А ты знаешь, что Чарли – художник? – обратился Казанова к Пьеру.
– Чарли! Почему ты не сказал мне об этом? – удивился тот. – Из скромности, что ли? Напрасно! Со мной скромничать не надо, я жажду увидеть твои картины. Наверняка они гениальны!
– Вряд ли, – возразил я, – я просто рисовал, ничего гениального.
Конни посмотрела на меня как-то странно. Непонятно было, беспокоится она насчет Казановы или же пытается кокетничать со мной. В ней было нечто детское, слегка напоминающее Киттен в самом начале карьеры.
– Ты недавно виделся с Киттен? – спросил я у Данте. Но он не успел ответить.
– Пойдем, ты увидишь то, что еще не видел. – Пьер потащил меня с кухни. – Идем, я покажу тебе сауну. И потом расскажи-ка о своих рисунках…
Казанова удовлетворенно усмехнулся. А девушка небрежно бросила мне вслед:
– Пока.
Пьер показал мне сауну, битком набитую голыми и пьяными гостями. В горячем воздухе смешались запахи шампуня, ароматических масел, духов…
Когда мы вышли на террасу к бассейну, судя по всему, там только что произошла драка. Собралась толпа зевак, и сквозь их плотно сбитую стену я мельком разглядел человека с пистолетом в руке. Пьер кинулся расталкивать гостей, и я увидел, как кто-то бросился или упал в воду. Мне показалось, я встречал этого человека в гольф-клубе. Другой мужчина лежал на полу на краю бассейна, одной рукой закрываясь от камер, наставленных на него, а другой пытаясь защититься от Кенни Блума. Сам Блум, голый, вынырнул из бассейна, и я понял, что принял за пистолет клюшку для гольфа.
– А ну отдавай камеру, мать твою! – завопил Кенни. – Ты, мудило!..
– Я ничего не делал, клянусь! – воскликнул толстяк. – Не бейте меня, пожалуйста!
– Дай сюда свою гребаную камеру, или я тебя утоплю в этой луже, чертова задница!
Папарацци попятился назад, стараясь защититься от Блума.
– Послушайте, я из «Хэмптоне мэгэзин», я приглашен на вечеринку специально, чтобы написать о ней в журнале!
– Ты что, не знаешь, кто я? – Лицо Блума стало красным от ярости, на шее набухли вены. – Я – Кенни Блум!
– Я не знаю!
Возможно, несчастный говорил правду и действительно понятия не имел, кто такой Кенни Блум, но это привело Блума в неистовство. Дело бы дошло до серьезной драки и кровопролития, если бы не вмешался Пьер. Он поднял руки вверх и встал между противниками.
– Все, все! Ссора окончена! Все закончено!
Если бы Шарль де Голль вовремя вышел с подобным жестом, то, возможно, Гитлер и повернул бы войска в другую сторону от границ Франции.
Кенни поостыл и опустил клюшку.
– О'кей. Друзья, прошу вас, расходитесь и продолжайте веселиться! Вечеринка продолжается! У нас впереди еще много интересного! Прошу вас, не отвлекайтесь на это недоразумение! Давайте выпьем, и включите погромче музыку!
Толпа начала рассасываться. Постепенно свидетели безобразной сцены занялись своими делами. Кенни все не мог успокоиться и помахивал клюшкой в сторону журналиста. Но уже не стоило опасаться, что он его ударит.
– Кенни, Кенни, Кенни… не кипятись! – Пьер дотронулся рукой до плеча Блума.
– Этот мерзавец меня фотографировал!
– Я не знал! Простите! Я не буду это никому показывать! Обещаю!
– Только попробуй! Я тебе так надеру задницу, что забудешь, как держать фотоаппарат!
– Кенни, Кенни, все в порядке… никто не будет ничего печатать… – Пьер продолжал успокаивать, словно ему пришлось иметь дело с разъяренной гориллой.
– Он что, не может найти себе другое занятие?
– Я ничего не делал! Только хотел сфотографировать несколько знаменитостей!
– Луис, отдай мне пленку, потом я разрешу тебе сделать несколько снимков.
Журналист протянул ему камеру, и Кенни, наконец, успокоился.
– Зачем ты поднял переполох? – тихо обратился Пьер к Блуму.
– Черт, Пьер! Ты же знаешь, я этого не люблю. Это слишком серьезно. Проклятый папарацци снимал меня голым с девками, когда одна из них щупала мой член!
– Он новенький, – возразил Пьер с улыбкой. – Ты должен его простить.
Кенни уже пришел в себя.
– Приличия тут ни при чем! – ответил он. – Я женатый человек.
Пьер кивнул и позволил журналисту сфотографировать их вместе с Блумом.
– Ладно, все, хватит, Кенни, иди развлекайся. – Пьер отпустил друга после того, как убрался незадачливый фотограф. Когда мы остались одни, он тихо рассмеялся: – Он немного чудак, правда?
– Еще какой! У него странная манера игры в гольф!
Пьер похлопал меня по спине:
– Гольф? Ну, я так не думаю… Хотя… пойдем лучше выпьем.
Он взял бутылку шампанского и два бокала и уселся за стол на террасе, откуда открывался вид на окутанные туманом окрестности.
– Чарли, я думаю, мы могли бы сработаться.
– Вы имеете в виду работать вместе?
– Ты мог бы помочь мне с миссис Браун. Все эти девочки из «Мейджор», особенно новенькие, нуждаются в жилье. Ради этого я и создал дом для них. Очень хорошее место. Сначала решил, что там будут жить модели из Европы, но потом… я с удовольствием буду платить тебе комиссионные с каждой сданной комнаты.
Я ожидал нечто подобное.
– Боюсь, это приведет к конфликту, Пьер…
– К какому конфликту? Нет никакого конфликта. Они просто будут снимать комнату, иметь крышу над головой. Это очень хороший, благоустроенный дом. Братская атмосфера…
– Сестринская…
– Как угодно. Ты можешь рекомендовать им меня с чистой совестью. Лучшего варианта девчонки все равно не найдут.
– Охотно верю, но я, правда, не могу этого делать. И не могу принимать от тебя деньги.
– Ну, хорошо. А как насчет того, чтобы продать мне свои рисунки? Альберто уверяет, ты отличный художник.
– Он никогда не видел мои работы.
– Хм… мне говорили, ты вполне можешь стать знаменитым… не обязательно что-то видеть, чтобы предчувствовать. И потом, я покупаю картины для девушек. Многие из них любят живопись. Вот так!
Я не знал, что ответить. Он смотрел на меня в упор тяжелым, пронзительным взглядом человека, знающего толк в коммерции и не стыдящегося ничего ради своей выгоды.
– Художники самые интересные люди в мире, да? Художники и модели. Пожалуй, они даже неразлучны… разве нет?
Он был вежлив и безупречен в общении, но мне почему-то хотелось сбежать как можно скорее. В его близости было что-то давящее, некомфортное.
– Не хочешь провести со мной пару часов…
– Пару часов?
– Да, нам нечего тут опасаться. Я могу что-нибудь сделать для тебя…
– Что?
– Ты получишь все, что нужно…
– Но мне ничего не нужно, – возразил я.
Ветер постепенно рассеивал туман вокруг. Я теперь мог видеть часть дома и гигантскую картину. Сквозь стекло окна она напоминала экран в кинотеатре. На ней огромный член погружался в чью-то задницу – женскую или мужскую, разобрать было невозможно.
Пьер будто смутился.
– Не прикидывайся, – произнес он, наконец, – каждый в чем-нибудь да нуждается, даже богачи, даже красавцы, все…
Внезапно нахлынула волна тумана, и я больше не мог видеть картину за стеклом.
– Да, верно… Кажется, мне пора идти.
Я вернулся в дом, где все еще шумели гости. У меня был выбор: либо принять дозу порошка и присоединиться к веселью, либо не дожидаться окончания вечеринки. Подумав немного, я прошел к своей машине и решил поехать навестить моего приятеля Боба Небраску, ковбоя с Дикого Запада, который давно уже стал настоящим ньюйоркцем.
НЕБРАСКА
Боб Небраска был что-то вроде супермоделн. Он действительно был мужской моделью «Мейджор», и это редкость во всех отношениях – мужчины-модели никогда не достигали такого высокого уровня популярности и таких высоких гонораров, как женщины. В основном парень снимался в рекламе джинсов, сигарет и мужских костюмов. Он занимался этим уже много лет и достиг вершины карьеры, возможной для мужчины в модельном бизнесе. Но все эти годы Боб жил мечтой вернуться на Запад и стать ковбоем.
Как-то Роттвейлер заметила:
– Мужчина-супермодель – это либо супермен, либо не мужчина.
– А как насчет Тайсона? – парировал я.
Но Роттвейлер возразила:
– Который из них? Их двое – один белый, другой черный.
– Черный.
– Он супермодель? Если ты кому-нибудь скажешь о Тайсоне в мире фэшн-бизнеса, все решат, что ты имеешь в виду Железного Майка. Чтобы быть супермоделью, надо иметь уникальное имя. Есть только одна Кара. Только одна Киттен. Только одна Сьюзан. Только одна Зули. И есть только одна супермодель мужского пола – Фабио, но он даже не модель, а манекенщик. Мужчины-модели – это листва, украшающая цветы, но цветами они никогда не станут. Мужчина не может быть моделью, это не мужская профессия. Мужчина-модель – это дополнение. В лучшем случае его отличает только то, что на нем хорошо сидит костюм. Да и вообще мужчины не способны заработать в этом деле, им не хватает напора и уверенности.
Сама Ротти не верила в то, что говорила, ведь в ее агентстве был мужчина-супермодель – Небраска. Звезда, между прочим.
Настоящее имя Небраски – Роберт Нассбаум. Он родился в Бронксе, но очень гордился красивым медленным западным произношением, которому выучился по фильмам. Так делают объявления в аэропорту. Но было в его манере говорить и еще что-то, какой-то акцент, характерный для жителей Сан-Франциско. Боб Небраска помешался на ковбоях. Он и сам был ковбоем и предпочитал общаться с ковбоями.
Заработав больше денег, чем какой-либо другой мужчина в мире моды, он носил порой шикарные костюмы знаменитых брэндов, но в глубине души всегда питал пристрастие к стилю «Мальборо», к которому привык с юности.
Боб владел красивым небольшим ранчо с видом на великолепный пляж. Несмотря на небольшую площадь земли, его собственность стоила огромных денег. Но Боб не жалел о потраченных средствах, уверяя, что такого вкусного стейка, как у него, нет даже в лучших ресторанах Нью-Йорка. По крайней мере, те, кому довелось погостить у Боба, свидетельствовали о том, что к мясу подавалось еще и отменное пиво, такое, что остановиться невозможно, пока не напьешься по-черному. Его друзья– ковбои периодически строили грандиозные планы о переезде в Колорадо и покупке тысячи акров земли, но для Боба близость к городу представляла большую ценность, и он вряд ли всерьез помышлял о таком проекте. В целом же Боб – хороший парень, лишенный каких бы то ни было абсурдных амбиций и предпочитающий самый простой и удобный образ жизни – на лоне природы.
Единственной его несбыточной мечтой оставалась роль ковбоя в каком-нибудь вестерне. Но за рамками этого пристрастия к экранному героическому пафосу он оставался вполне адекватным и разумным человеком.
Боб периодически звонил и посылал приглашения с тех пор, как я возвратился из Европы. Поскольку до его ранчо было всего тридцать миль, я решил, что совсем недурно будет навестить его. Так что позвонил ему прямо из машины.
– Боб, это Чарли. Немного поздновато, понимаю, но я тут недалеко.
– Вот и отлично, старина, заезжай. Я скучаю уже второй день. У меня есть некоторые проблемы, честно говоря, мне нужна помощь.
– Ничего серьезного?
– Нет. Просто нужна чья-нибудь ясная голова. Ночь была тихая, и луна ярко освещала дорогу. Но когда я оказался у ранчо, то никак не мог разглядеть подъездную аллею. Я позвонил Бобу, и он ответил:
– Оставайся на месте. Я сам выйду за тобой. Через несколько минут он выехал ко мне на розовом «кадиллаке».
– Поезжай за мной.
Время было четыре утра. Мы быстро подкатили к дому. Я попытался выяснить у Боба, что за проблемы его мучили, но он отмахнулся от меня:
– Потом, приятель. Выглядишь так, будто не спал три ночи подряд. Завтра поговорим.
Я проспал почти до полудня. Когда поднялся, горничная-мексиканка сообщила, что Боб поехал покататься верхом. Меня немного уди вил такой распорядок дня, но поскольку делать было нечего, я уселся у камина пить кофе и читать «Нью-Йорктайме». Боб приехал через час, – одетый в длинный пылевик, и сразу же заключил меня в крепкие ковбойские объятия.
– Как отдохнул Чарли?
– Отлично. А ты?
– Тогда пойдем, погуляем.
Боб выглядел хорошо, но был чем-то встревожен. Мы направились к безлюдному пляжу. Я понимал, что он стремится уединиться именно ради того, чтобы никто не мог слышать наш разговор. Волны были высокие в тот холодный ветреный день. Боб придерживал рукой свою широкополую шляпу. Мы остановились на берегу полюбоваться океаном. Он достал пачку «Мальборо» и серебряный «Зиппо» и закурил.
– Чарли, у меня проблема. – Он посмотрел мне в глаза. – Я гей, приятель.
– Я это знаю, Боб. По-моему, это все знают. В чем проблема?
– В Голливуде. Мне никто не позволит стать звездой вестернов, если узнают, что я гомик.
– Боб, половина актеров Голливуда геи.
Я вглядывался в его лицо. Красивое, вполне мужественное лицо, прямой нос, высокие скулы, очень приятная, располагающая к доверию улыбка…
– Послушай, Рэндольф Скотт был одним из самых известных ковбоев и со школьных лет любовником Кэри Гранта. Их называли самой счастливой супружеской парой в Голливуде. А Рок Хадсон, сколько ролей сыграл он!
– Я знаю. Но эта информация никогда не попадала в газеты.
– А о тебе что пишут в газетах?
– Обещай, что это останется между нами. – Он беспокойно посмотрел вокруг. – Есть снимки, на которых я с Томом Селлеком и Сэмом Уэстерном в постели.
– Фантастика!
Я вдруг заметил, что его глаза наполнились слезами.
– Эти снимки у Данте Казановы. Я был тогда молодым дураком, даже не мог себе представить, чем это обернется. Он сказал, что если не перейду в его агентство из «Мейджор», он их опубликует. – По его загорелым щекам покатились слезы. – Я не могу рассказать об этом Хелен, понимаешь?
– Почему?
– Не хочу видеть ее брезгливую мину, Чарли. Мне стыдно. Это настоящий позор, унижение, понимаешь? – Он обнял меня и разрыдался.
Я погладил его по спине:
– Не волнуйся, Боб. Все будет хорошо. Я что-нибудь придумаю.
У меня не было никакого плана действий. Я даже не представлял, чем могу помочь ему, но для начала нужно было его успокоить. Мы зашли на конюшню Боба и, взяв двух призовых скакунов, отправились на верховую прогулку вдоль пляжа. Надо заметить, Боб верхом на фоне чудесного пейзажа выглядит великолепно. У него прекрасная посадка в седле, и держится он отлично, с аристократической легкостью. Глядя на него, я все больше начинал ненавидеть Казанову. Уже не сомневался в том, что он всего лишь мелочный женоненавистник. Он творит зло ради зла, просто потому, что ненавидит тех, кто не похож на него.
Вечером мы сели ужинать уткой по-пекински, приготовленной поваром-китайцем, которую запили мадерой, слушая редкие записи оперных арий из коллекции Боба. Черт, думал я, все это время я и не подозревал, что Боб такой любитель оперы. В ту ночь я выспался гораздо лучше, чем накануне, и в понедельник утром вернулся в город.
Придя в офис, заказал для Боба кассету с комедией про шпионов, где снялись молодой Рэндольф Скотт и столь же молодой Гэри Купер. Я был уверен, что это поднимет ему настроение.
Купер начал карьеру в Голливуде как смазливый юнец, один из многих, но ему удалось подняться к вершинам славы.
Задача у меня была не из легких – Боб категорически не хотел, чтобы я говорил Роттвейлер о его проблемах. Он не желал слушать разумные доводы. В некотором смысле он был одержим мечтой сняться в вестерне, но как я мог помочь ему достичь этой мечты и не оступиться?
И что могла сделать Роттвейлер? Я пытался спрогнозировать, какой будет ее реакция и что она предпримет, если узнает правду.
Я представлял себе, как ей на стол ляжет компромат, присланный Казановой. Я знал Роттвейлер достаточно хорошо, но вообразить ее лицо в ту минуту, когда она увидит снимки, мне было не под силу. Но что-то подсказывало, что она, скорее всего, проявит больше терпимости и такта, чем думал Боб. Ротти слишком умна, чтобы разозлиться при виде эротических снимков или счесть их позорными для модели своего агентства. Мое подсознание уверяло, что мне стоит довериться этой женщине, но, памятуя опасения Боба, я так и не обмолвился о его проблемах.
У меня появилась новая машина. Вернее, у меня впервые появилась машина, поскольку раньше я никогда не покупал автомобили. Я приобрел «саберман супер де– люкс» черного цвета. Этот автомобиль был мечтой и предметом зависти многих моих друзей.
Я подъехал на Парк-авеню в погожий солнечный день. Цвели вишни, порывы ветра периодически срывали целые вихри мелких белых лепестков, похожих на весенний снег, осыпая ими дорогу.
Мощь двигателя словно заряжала меня энергией, когда я слышал его агрессивный рев, напоминающий клич дикого кабана, поднятого в самой чаще леса охотниками. Этот звук пронизывал насквозь мое сердце, наполняя его радостью. Я был доволен и своими достижениями, и своим выбором.
Свободный и полный сил, я катил по хорошо уложенной мостовой в роскошном автомобиле и наслаждался ярким светом солнца. Когда я остановился на зеленый свет, то заметил у обочины мужчину с телефоном в руке, что-то яростно кричащего в трубку.
Когда тормозил, я увидел его лицо. Данте! Я застыл от неожиданности. Мне послышалось, что по телефону он обращается к Бобу Небраске. Забавно, но за секунду до этого я подумал именно о Небраске. О том, что из него вышел бы великолепный герой вестерна. В конце концов, он не единственный актер-ковбой, которому угрожали разоблачением гомосексуального прошлого. Каза– нова что-то кричал в телефон, и мне казалось, я слышу его слова: «Ты никогда не сыграешь ковбоя, потому что ты голубой!»
Я нажал на газ и ринулся прямо к нему… Он посмотрел на меня без страха. Узнал меня и улыбнулся. Я напрасно рассчитывал заметить ужас в его глазах. Даже не пробовал притормозить, услыхав глухой мягкий звук удара железного корпуса о человеческое тело, рухнувшее прямо на бампер и заслонившее лобовое стекло.
Я сел в темноте, раскрыв глаза. Простыни повлажнели от пота. Часы показывали пять утра. Я был один. Птицы начинали щебетать за окном в преддверии восхода. Я отыскал в баре бутылку вина и выпил ее всю прямо из горла. Поменял простыни, но ложиться спать не имело смысла. Надев майку и шорты, я вышел, чтобы пробежаться. Улицы были совершенно безлюдны и окутаны тишиной. Только несколько торговцев раскладывали свой товар на прилавки. Солнце едва-едва показалось над горизонтом.
«Сумерки цивилизации», – подумал я, любуясь огромными зданиями из стекла и бетона, словно загорающимися в утренних лучах небесного светила.
Странное ощущение вызывал вид города, словно лишенного горизонта, чья линия изрезана постройками в духе кубизма и трехмерной графики.
Добежав до Лексингтон-авеню, я притормозил перед домом, все еще остававшимся в тени. Здание было закрыто на реконструкцию, как я прочел на вывеске, вскоре там должен открыться автомобильный салон по продаже «кадиллаков». Меня удивила новость. Оказывается, спрос на эти дорогие автомобили так велик, что салоны теперь открываются повсюду. К счастью, я чувствовал, что стою на ногах, а не жму на педали, значит, Данте Казанова жив, я проснулся и ни в чем не повинен… Достаточно ли я жив и способен ли выжить в дальнейшем?
