Текст книги "Встреча в пустыне"

Автор книги: Гленда Сандерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

– Вы не скрываетесь, вы слоняетесь. Скрываться означает иметь дурные намерения.

– Благодарю вас, мистер Вебстер [1]1


[Закрыть].

– Моя мама преподавала английский язык.

– У вас была мама? – не подумав, спросила Кили.

– Да. У меня была мама. А вы сомневались?

– Мне трудно представить вас маленьким.

– Если бы вы познакомились с моей мамой, она охотно снабдила бы вас шокирующими подробностями моего детства. – Вдруг он напрягся. – Наполняйте ведро. Из лифта выносят гладильную доску..

Она насыпала лед в ведро и выглянула из укрытия. Горничная, одетая в форму, стучала в дверь к Трою; подождав немного, она достала свои ключи.

– Иди! – сказал Дигби и сжал ей локоть. – Все, что от тебя требуется, – это идти так, как будто ты имеешь полное право находиться в комнате. Так оно и есть.

– Будем надеяться, что судья посмотрит на это так же, – сказала Кили, вышла в холл и поспешила попасть в номер, прежде чем горничная уйдет.

Глава четвертая

– Как легко все получилось! – Сияя от возбуждения, Кили перекладывала вещи из ящика в чемодан. – До ужаса легко!

– Если твой праздничный бизнес лопнет, всегда можешь стать грабителем, – сказал Дигби.

Она оторвалась от упаковки белья, послала ему суровый взгляд и обратилась к одежде, висящей в шкафу. Приключение преобразило ее, и Дигби подумал, что эта оживленная женщина больше похожа на настоящую Кили Оуэне, чем та беззащитная раненая птаха, которую он подобрал в пустыне.

Кили вынула ярко-красное платье; он мигом представил себе, как оно будет облегать ее фигуру, и беззвучно присвистнул.

– Кстати, о праздниках – похоже, ты планировала выход?

– У нас были билеты на завтрашнее ночное шоу. – Она аккуратно положила платье в чемодан поверх стопки белья, но дала выход раздражению, грубо запихнув свисающие концы.

Она захлопнула крышку и заперла чемодан.

– Пойду сложу косметику, – коротко сказала она и скрылась в ванной. Вскоре оттуда вылетели мужские шорты, за ними – пара грязных носков. – Неряха, не может даже убрать за собой!

Дигби слышал, как она с ворчанием швыряла без разбору какие-то предметы в сумочку. Послышался звук застегивания «молнии», и она появилась в дверях с гобеленовой сумкой в руках. Вид у нее был смущенный.

– Уйдем поскорее отсюда.

Дигби подхватил чемодан, пошел к двери, но Кили не шелохнулась, несмотря на заявленное желание уйти. Дигби тронул ее за локоть – и был поражен выражением беззащитности в глазах.

– Ты в порядке?

Она быстро кивнула и решительно повернулась к двери, чтобы оставить комнату, но тут послышалось щелканье ключа в замке.

Дверь распахнулась – остолбеневший мужчина уставился на них пьяным взором. Он бы упал, если бы его не поддержала женщина, которая тоже не прошла бы теста на трезвость. Уцепившись за нее, молодой человек разразился потоком ругательств. Лицо отставного жениха было налито кровью, волосы спутаны. Из-под пиджака виднелась расстегнутая до пояса рубашка, у дамы на которую он опирался, шея была затянута его черным галстуком.

Реакция у пьяного была замедленной. Повернувшись на вздох Кили, он секунды две изучал ее лицо, пока, наконец, понял, кто перед ним стоит. Глаза его сузились. Еле ворочая языком, он выговорил:

– Какого черта ты еще здесь? Кили напряглась.

– Привет, Трой.

– Выметайся к чертям из моей комнаты!

– Нашей комнаты.

Трой насмешливо фыркнул.

– «Нашей»! После того, как ты прошлась по мне! – Он, качаясь, выпрямился. – Что это на тебе, к дьяволу, надето?

Поморщившись от его грубости, Кили проигнорировала вопрос.

– Я пришла за вещами, – невозмутимо сказала она. – Перебираюсь в другую комнату.

Ее дипломатия не достигла цели.

Трой сказал:

– Это не моя футболка.

Дигби придвинулся к Кили и положил руку ей на талию. Его движение не укрылось от Троя.

– Ты кто такой? – прорычал он. Дигби спокойно ответил:

– Для начала – я владелец футболки. Трой скорчил безобразную рожу и засмеялся неприятным смехом.

– А ты не теряла времени даром! Кили вскинула голову.

– Ты пьян, Трой.

– Не настолько пьян, чтобы кое о чем не догадаться. Ах ты… – посыпались оскорбительные эпитеты.

Вздрогнув, Кили инстинктивно прижалась к Дигби.

– Трой, пожалуйста, – взмолилась она. – Не говори того, о чем потом пожалеешь.

– Спорим, внизу ничего нет, – сказал Трой и схватил футболку за подол.

С быстротой молнии Дигби перехватил руку Троя. Их взгляды скрестились. Убедившись, что Трой уразумел соотношение сил, Дигби выпустил его руку. Экс жених оглядел своих обидчиков хмурым взором, презрительно фыркнул и длинно выругался.

Вспомнив о присутствии своей новой избранницы, Трой повернул голову и, не без труда сфокусировав на ней взгляд, положил руку ей на плечо, обнял и с ненавистью посмотрел на Кили.

– Все-таки я нашел себе настоящую женщину.

Кили сглотнула.

– Трой…

Воцарилось молчание. Дигби подумал, что, если она станет просить Троя все простить и забыть, он тут же сматывает удочки.

– Трой, такого я не заслуживаю. – Она опять сглотнула.

У Троя дернулась щека. Он взревел:

– Убирайся вон!

– С радостью! – Кили кивнула Дигби и направилась к двери.

Дигби взял чемодан и пошел за ней.

– Эй, это мой чемодан! – сказал Трой. Кили остановилась.

– Нет, Трой, он мой. Он больше твоего, и мы его взяли, чтобы не тащить два чемодана, помнишь?

– А куда я буду класть вещи?

– Не знаю. Может, у Сузи в сумках найдется место. Настоящая женщина, как бойскаут, ко всему готова, – Кили сладко улыбнулась.

– Ты превращаешься в ведьму, знаешь это? Кили подняла голову и стрельнула глазами в Дигби.

– Побочный эффект обращения с женщиной, как с объедками вчерашнего обеда.

С этими словами она толкнула дверь и выскочила в холл. Дигби вышел следом. Она двигалась так быстро, что он с трудом приспособился к ее шагу.

– Великолепная реплика для ухода со сцены, – похвалил он.

– Реплику я позаимствовала у тебя.

Дигби стало ясно, что эффектный уход в восторг ее не привел. Никогда еще он не видел, чтобы маленькая женщина с такой скоростью одолела лестницу. Взлетев на два этажа, она остановилась на площадке, дрожа и прерывисто дыша.

Она стояла спиной к Дигби; горловина футболки сползла с худенького плеча. Только бесчувственный чурбан не заметил бы ее напряженности. Еще бы – пройти через такое унижение.

– Как он мог подумать, что я лягу в постель с незнакомым человеком? Так долго знать меня и поверить в это?

– Ты же сама сказала: он обижен.

– Это не оправдание!

– Я рад, что ты это понимаешь.

У нее перехватило горло, она с вызовом сказала:

– Плакать не стану.

Дигби не ответил. С одной стороны, он надеялся, что она удержится и не заплачет – при виде женских слез он становился беспомощным. Но с другой стороны, он понимал, что извержение бурлящего вулкана не остановить. А Кили Оуэне, фигурально выражаясь, дымилась и бурлила.

– Он этого не стоит, – звенящим голосом сказала она. – Он…

У нее вырвался не то смех, не то всхлип – дикий крик отчаяния, идущий из глубины души. Дигби осторожно обнял ее, и странные звуки перешли в рыдания. Насколько он понимал, это был благой, очищающий плач; побег от красавчика Троя наверняка пойдет ей на пользу.

– Он меня ненавидит! – всхлипывая, говорила она. – Как он может так со мной обращаться?

– Он, видимо, не понимает, как надо вести себя с порядочной женщиной, решившейся на разрыв, – сказал Дигби, вознамерившийся показать ей, как настоящий мужчина ведет себя с женщиной, потерявшей друга, – для начала надо погладить ее по спине и пробормотать успокоительные слова, пусть она облегчит душу и выльет ему на грудь литр соленой воды. Он прижался щекой к ее волосам и провел пальцем по бархатной коже плеча, вдыхая ее чистый, свежий запах.

– Я была слепа, – говорила она. – Я думала… – Минуту она стояла очень тихо, потом подняла голову и вытерла правый глаз.

Дигби провел пальцем по левому глазу, размазав остатки слез по щеке.

– Тебе лучше?

Кили коротко кивнула. Разглядев влажное пятно на груди, она нахмурилась и тронула футболку пальцем.

– Извини.

Он накрыл ее руку ладонью.

– Высохнет.

– Хорошо еще, что я не накрасилась. – Подбородок ее задрожал, и он испугался, что она опять заплачет. Но она шмыгнула носом и сказала: – А если бы я вышла за него замуж?

Она с трудом выбиралась из шока. Дигби подыскивал слова утешения, но вместо этого наклонился и нежно коснулся ее губ. Она не отстранилась, и он вплел пальцы ей в волосы, стал гладить их и пить с ее губ чистый, честный вкус соли, белого вина и обещание рая.

Кили вцепилась в него, словно радуясь, что сохранила способность что-то чувствовать после безобразной сцены, опустошившей душу и сердце. Поцелуй закончился так же естественно, как начался. Кили опустила руки, Дигби поднял голову. Они по-прежнему стояли вплотную, и она ощущала его реакцию на соприкосновение тел. Горячее мужское дыхание обжигало кожу, и ее вдруг поразило, как неприлично она себя ведет. Мало того, что бегает по отелю полуголая, так еще целуется с незнакомым человеком в общественном месте.

Она резко выдохнула и выпрямилась. Дигби опустил руку.

– Я не собирался пользоваться случаем.

– Никто этого и не говорит, – пробурчала Кили, смущенно отвернувшись.

Он повернул ее голову так, чтобы посмотреть в глаза.

– У тебя был такой вид, будто тебе нужно… – Он замялся.

– Кого-то поцеловать и воспрянуть? – В ней пробудился юмор.

– Что-то в этом роде.

Кили закрыла глаза и подавленно вздохнула.

– Сколько добрых дел тебе надо сделать, чтобы получить медаль?

– Ты же знаешь, что я трудился не ради медали.

– Ты не… – Она остановилась на полуслове и отвернулась. – Я сейчас ничего не соображаю. Я хочу только пойти к себе в комнату и… – Включить телевизор. Свернуться в клубок. Исчезнуть для всех, подумала она, а вслух продолжила: —…одеться.

– Кили, Кили! – Он насмешливо покачал головой. – Собралась забиться в нору? Сейчас тебе требуется не это.

Она оглянулась через плечо.

– Похоже, именно ты знаешь, что мне требуется?

– Для этого не надо быть доктором психологии. Ты должна быть среди людей.

– Я не в настроении.

– Именно поэтому, дорогая мисс Оуэне, вам надо пойти развлечься. – Дразня, он поводил пальцем по голому плечу – она передернулась, как будто там проползала муха. Он неустрашимо дунул ей в затылок – волосы разлетелись, и по спине пробежала дрожь. – Давай, Кили. Ты в Лас-Вегасе. Надень красное платье, и пойдем куда-нибудь.

– Вместе?

– Ну да. – Чувственные нотки в его голосе насторожили Кили.

– Не хочется, – сказала она.

Он поднял чемодан и взял ее под локоть.

– Ты дашь мне ответ попозже.

Он проводил ее в комнату, поставил чемодан на багажный стол. Оба чувствовали себя неловко.

– Спасибо… – она помедлила, – за все. Он кивнул.

– Хочу, чтобы ты подумала насчет выхода. Буду рад составить тебе компанию.

– Я в таком настроении, что для меня лучшая компания – кусок ваты, в которую можно забиться.

Черты его лица смягчились, он усмехнулся.

– В детстве я любил играть коробочками хлопка.

– Хлопка? – с сомнением спросила она.

– Он был пушистый. Надо было выяснить, каков он на ощупь.

Господи, Дигби говорит о хлопке! Вряд ли ему хочется о нем говорить. Помолчав, он добавил:

– В два часа я постучу: вдруг ты передумаешь?

Быстро поцеловав ее в щеку, он вышел в дверь, соединяющую их комнаты, потом просунул обратно голову и хмыкнул.

– Убедись, что крепко заперла дверь, а то бука тебя унесет.

Клацнула щеколда, и из-за закрытой двери ясно, как из радиоприемника, донеслось:

– Очень хочу увидеть тебя в красном платье!

Бука унесет! Приняв две таблетки аспирина, чтобы успокоить головную боль и ноющую ногу, Кили отнесла в ванную косметику и разложила на полочке предметы туалета. Она старательно умылась, смазала лицо увлажняющим кремом, потом намочила полотенце холодной водой и легла с холодным компрессом на глазах. Если этот великан в соседней комнате думает, что она собирается куда-нибудь идти, его ждет жестокое разочарование. После всех злополучий сегодняшнего дня она имеет полное право забиться в свою конуру.

Незаметно Кили заснула, а когда проснулась, аспирин оказал свое действие: голова была ясной. Девушка чувствовала себя настолько отдохнувшей, что даже удивилась: неужели она проспала только час? Раз голова не болит, можно почитать книгу, привезенную с собой. Но когда Кили раскрыла чемодан, в глаза бросилось красное платье, и сердце ранили осколки воспоминаний. Как она радовалась, собираясь в дорогу!

Если не считать школьной экскурсии в Вашингтон, это была ее первая развлекательная поездка за пределы Флориды. Трой мечтал об азартных играх, попойках, вечеринках до упаду; Кили манила перспектива увидеть «живьем» знаменитых исполнителей в прославленных шоу.

Она взяла красное платье и, подойдя к зеркалу, приложила его к себе. Яркий цвет подчеркивал естественный румянец, шелковистая ткань ложилась мягкими складками. Ее любимое платье. Неужели она его так и не наденет в Лас-Вегасе?

Прижимая к себе платье, Кили села на кровать. Если бы только Трой не выиграл этот дурацкий Джек-пот! Если бы он проиграл все деньги, им нечего было бы праздновать. Они не пошли бы в ту церковь, а продолжали бы развлекаться…

Это Трой продолжал бы развлекаться, а она смотрела бы на него, притворяясь, что ей так же весело, как и ему.

В их отношениях с самого начала была заложена мина замедленного действия. Рано или поздно она должна была взорваться. Неожиданный набег на церковь только ускорил неизбежный конец.

Кили бессознательно погладила красную шелковую ткань, как гладят небольшого зверька. Блестящее шоу со знаменитыми артистами, конечно, пустяки в сравнении с решением, которое перевернуло всю ее жизнь, но, черт возьми, не для того она проделала долгий путь в Лас-Вегас, чтобы потом перебирать только неприятные воспоминания: казино, бар и липкую церковь. Должна же она хоть одним глазком посмотреть на то, чем знаменит этот город.

Должна! И своего не упустит! Все, что от нее требуется, – это надеть платье и быть готовой к тому моменту, когда Дигби постучит в дверь.

Глава пятая

Дигби помедлил в холле, размышляя, что делать, если Кили не откроет. Сейчас ей плохо, но она унывать не привыкла. Не такой она человек, чтобы сидеть и тосковать, тем более, что Красавчик ушел с блондинкой.

Он громко постучал три раза и прислушался; за дверью раздались приглушенные шаги, потом послышалось звяканье цепочки. Дверь открылась, и Кили, облаченная в красное, великолепная и сияющая, приветливо улыбнулась ему. У Дигби захватило дух.

Он не мог понять, что делало платье таким эффектным. Оно было не слишком открытым – по крайней мере, меньше, чем свадебное. Или его рубашка, к слову говоря. Строгое до колен, со скромным декольте. Однако в том, как мягкая красная ткань скользила по изгибам тела, было нечто… Подозревая, что она прекрасно понимает, о чем он думает, Дигби очнулся и с улыбкой протянул ей прозрачную цветочную коробочку. Он с удовольствием наблюдал, как на лице ее отразились удивление и восторг.

– Украшение для корсажа! – ахнула Кили, почти не веря себе. Дрожащими пальцами она открыла коробку, чтобы наглядеться на цветы. – Не надевала со времен выпускного бала. А орхидей у меня вообще никогда не водилось. – Она подняла на него глаза. – Но ты же не знал, пойду я с тобой или нет. Я и сама не знала.

– Я рискнул, – сказал Дигби. – Я все равно бы тебе их отдал. После всего случившегося ты заслужила что-нибудь… красивое.

Стараясь ровно держать коробочку, она обхватила его руками за шею и поцеловала в щеку.

– Спасибо.

В этом проявлении признательности, как и в ответном поцелуе, не было ничего чувственного – только радость. Усмехнувшись, он ответил:

– Пожалуйста.

Кили Оуэне начинала ему нравиться. Очень. Она медленно опустила руки, но он не спешил ее отпускать.

– Для справки: я очень рад, что ты пойдешь. Смотреть шоу в одиночку совсем не весело.

– Мы пойдем на шоу Лас-Вегаса?

Она обрадовалась, как ребенок, которому сказали, что его поведут в цирк. Дигби усмехнулся.

– Как легко тебя поразить!

– Я выросла в маленьком городке и ничего, кроме кино, не видела. – Она вынула цветок из коробки так осторожно, будто он мог рассыпаться в прах.

– Давай я, – сказал Дигби и взял у нее цветок с вежливой улыбкой. Он вынул из скрепляющей цветы ленты длинную булавку с жемчужной головкой, приложил цветок к ее плечу, подвигал его вправо и влево с видом художника, творящего шедевр, и приколол к платью левой рукой, направляя булавку двумя пальцами правой. – Это целое искусство.

Он этим искусством владел, его движения были экономными и точными, но прикосновение теплых рук излучало странную интимность, и Кили почувствовала легкое замешательство.

– Ты… мм… должно быть, не раз уже проделывал это, – сказала она.

Он лукаво улыбнулся.

– Это половина удовольствия от покупки украшения для корсажа.

– А вторая половина?

Дигби отступил на шаг полюбоваться своей работой.

– Ее составляют благодарные объятия.

В этом она не сомневалась. Женщины наверняка выстраиваются в очередь, чтобы обнять его.

– Готова? – спросил он и подставил локоть.

Кили продела руку и кивнула.

– Театр находится в отеле в трех кварталах отсюда, – сказал он, когда они вышли на улицу. – Как твоя нога?

– Повязка помогла, – сказала она. – Три квартала я проковыляю.

– Если станет болеть, скажи.

– И ты понесешь меня на спине?

– Можно взять такси, но если ты настаиваешь…

Он согнул одну ногу, как бы собираясь встать на колени. Кили вцепилась ему в руку, словно смогла бы его удержать.

– Дигби! Он выпрямился и пожал плечами.

– Я хотел удружить.

Зал был устроен в форме амфитеатра; сцену окружали три полукруглых яруса. Первый ряд каждого яруса был составлен из крошечных круглых столиков на двоих, следующие ряды – из длинных прямоугольных столов по четыре места с каждой стороны. Их места были в первом ряду второго яруса. Пока Дигби заказывал графин вина у официантки, ходившей между столов, Кили внимательно изучала программку, выискивая знакомые имена и лица.

Дигби, наблюдая за ней, оттаивал от напряжения последних месяцев. Ее восторг, такой искренний и непосредственный, напомнил ему о том, что за стенами его мастерской существует мир. Он отгородился от него, укрылся среди гаек и болтов, чертежей и описаний, преследуемый полчищами своих творений, как доктор Франкенштейн – своим чудовищем.

– Про этого парня я слышала, – возбужденно сказала Кили. – Ты помнишь его? Он играл отца в фильме «Макмитчелы».

Дигби, смутно припоминая старую комедию времен его детства, заглянул в программку Кили.

– Надо же! Дай-ка посмотреть. Как он постарел! – Его не так интересовала картинка, как возможность приблизиться к Кили.

– «Ветеран сцены представляет классический водевиль на современный лад», – прочла она вслух, пробежала взглядом дальше и воскликнула: – О Боже мой!

– Что там? – Дигби опять наклонился к ней. – Кто?

– Чет Блейн. Он был солистом группы «Ворчуны». В школе моей любимой песней была «Пока я слышу твой голос». Неужели я увижу самого Чета Блейна? Не могу поверить.

– Ты не собираешься визжать, падать в обморок или швыряться в него предметами туалета?

– Нет! – засмеялась Кили. Я буду сидеть и тихо стонать.

Дигби положил руку на спинку ее стула.

– Можешь стонать громко. Не каждый день видишь кумира своей молодости.

– Даже не каждый год, – сказала она. – Если бы не ты…

Он ее легонько поцеловал.

– Я рад, что ты решила пойти. Без тебя тут была бы тоска.

– Дигби… – Она так много могла бы сказать, но с ее губ сорвалось только имя. С этим человеком она едва знакома. Несколько часов назад всего два слова отделяли ее от брака с мужчиной, с которым она прожила почти год.

Но, что бы она ни твердила себе, как только рот Дигби прижался к ее губам, сердце забилось быстрее, дыхание остановилось – исчезло все, кроме тепла и вкуса его губ. А когда губы их разомкнулись, из оркестровой ямы грянули фанфары, возвещая о поднятии занавеса, и казалось, что весь этот сказочный фейерверк был вызван их поцелуем.

Они смотрели друг на друга. Наконец Дигби с нежной улыбкой сказал:

– Шоу начинается. Ты же не хочешь пропустить Чета?

Занавес поднялся, и они увидели ступенчатую пирамиду, похожую на огромную скульптуру. Зажглись огни сцены, и из пирамиды одна за другой вышли девять женщин, одетых в длинные плащи и увенчанных плюмажами – перья возвышались над головами на добрых два фута. Они медленно, с царственной грацией спускались по спиральной лестнице, раскинув руки. Перья колыхались, серебристые плащи переливались и сверкали, как тончайшие крылья, меняя цвет под разноцветными лучами прожекторов.

Очарованная, Кили любовалась зрелищем.

Девушки встали спиной к зрителям, простерли руки к небу, сцена погасла, затем вспыхнула вновь. Плащи вдруг взлетели и исчезли в темноте за сценой, как хищные птицы в ночи, и оркестр разразился бешеным ритмом рока. На девушках оказался костюм из двух полосок – откровеннее любого бикини, которое Кили приходилось видеть на пляже: тонкая полоска через спину и ремешок внизу. Вдруг они разом повернулись лицом к зрителям и застыли на краю сцены. Верхняя часть костюма обрамляла груди, поддерживая, но не прикрывая. Кили ахнула:

– Это топлес! На них ничего нет!

– Да, я заметил, – шепнул Дигби. Он сжал ее плечи в коротком объятии и засмеялся прямо в ухо. – Крошка, ты в Лас-Вегасе.

– Да. – Она была в восторге. – Я в Лас– Вегасе.

Танцовщицы встали по обе стороны лестницы, музыка утихла и перешла в мелодию песни «Пока я слышу твой голос». Прожектора перечертили темную сцену, высветили верхушку лестницы, и бестелесный голос провозгласил:

– Леди и джентльмены, мы рады представить вам певца, который сделал эту песню номером один в таблице хитов и продержал ее там, в течение восьми недель. Приветствуйте… мистера… Чета… Блейна!

Певец постарел и округлился, но для Кили он словно вышел из ее девичьих снов – в джинсах, высоких черных сапогах, белой шелковой рубашке, раскрытой на груди, с широкими рукавами и большим воротником.

Кили с энтузиазмом захлопала в ладоши и сказала Дигби:

– Девчонки не поверят, когда я им расскажу!

Дигби засмеялся, опять обнял ее, но она этого даже не заметила. Он не мог припомнить, чтобы встречал женщину столь непосредственную и оживленную. Кили была лучшим лекарством для его упавшего духа. Захваченная блистательным представлением, она даже не замечала, что он наблюдает за ней с той же жадностью, что и за спектаклем.

Водевиль, прославивший ветерана сцены, завершал программу. Это была вариация старого скетча; начиналось с того, что артист, вытянув шею, разглядывал большую коробку с наклейками: «Осторожно», «Не кантовать», «Открывать здесь». Обнаружив надпись «Потяни за ушко», он дернул ушко, и коробка раскрылась.

В ней оказалась кукла в рост человека. На актрисе, играющей куклу, из одежды была только нижняя часть бикини и две кисточки-наклейки.

– Что, в этом городе не признают одежды? – прошептала Кили.

– Должно быть, считают ее отклонением от нормы, – ответил Дигби.

Артист отыскал гигантский пульт дистанционного управления и для пробы нажал на кнопку. Механически дергаясь под аккомпанемент ударной группы оркестра, «кукла» подняла руку. Артист нажал другую кнопку, и она опустила руку. Перебрав несколько кнопок, он, наконец нашел ту, что заставила ее выйти из коробки.

Он продолжал экспериментировать. «Кукла» надувала губы, рывками двигала бедрами из стороны в сторону, и каждый рывок сопровождался щелканьем, завыванием и свистом зала. Подгоняемый восторгом зала, актер нажал очередную кнопку, кукла принялась вращать сперва правой, потом левой грудью, то поочередно, то одновременно, в одном направлении или в разных, что вызывало сокрушительные аплодисменты и истерический хохот публики. Смущенная Кили посмотрела на Дигби с изумлением.

– Такого не может быть!

– Небывалая координация мускулатуры, – с усмешкой согласился Дигби. Реакция Кили развлекала его бесконечно больше, чем шумное веселье на сцене.

Она перевела взгляд на крутящиеся кисточки и в ужасе покачала головой.

– В двух направлениях сразу!

Вдруг Дигби выпрямился, осененный догадкой.

– Сдвоенный шарнир с независимым вращением. Точно!

– Дигби? – На лице Кили было недоумение. Он со смехом сгреб ее в объятия.

– Я знал, что ты сослужишь мне добрую службу, с того момента, как увидел твою пляску на улице! Как нога, не беспокоит?

– Немного одеревенела, пока мы сидели, – сказала Кили.

После представления они решили вернуться в отель.

– Обопрись на меня. Перенеси часть веса.

– Мне не так уж плохо, – сказала она. – До отеля всего один квартал.

– Не упрямься, а то я перекину тебя через плечо и понесу, как мешок с картошкой, – пригрозил Дигби.

Кили прищурилась.

– Так и сделаешь?

– Да. Ну же, обхвати меня за талию.

Она покорно пожала плечами и подчинилась.

– Лучше?

– Да, – неохотно признала она. – Намного.

Не то, что лучше, а просто чертовски хорошо. Иметь заботливого друга, на которого можно опереться. Не только потому, что вывихнута нога, но и потому, что ранена гордость.

Слишком хорошо. Слишком соблазнительно.

– Если бы такое показали в кино, я бы решила, что это слащаво и надуманно.

– В кино ты бы притворялась, что у тебя болит нога.

– А потом бы забыла, какая же именно, и ты бы раскусил, что я плутую, чтобы быть поближе к тебе.

Он остановился и посмотрел на нее сверху вниз, коснулся пальцем щеки.

– Тебе не надо трудиться, чтобы быть поближе ко мне. Я сам позабочусь об этом.

– Дигби… – Она надеялась предотвратить поцелуй, но имя прозвучало как поощрение. – Мы не должны этого делать, – успела сказать она.

Его губы касались ее рта.

– Я мужчина, ты женщина. Неужели ты не заметила, что, как только мы оказываемся на расстоянии трех метров друг от друга, высекаются искры?

– Я ничего не соображаю, – пожаловалась она.

– А это, мисс Оуэне, самая лучшая новость, которую я сегодня услышал. – И он поцеловал ее крепко, вдумчиво, страстно.

Она забыла, что нужно сопротивляться. Отдавшись поцелую, она забыла про вчера, сегодня и завтра и чувствовала только одно: она жива и желанна.

Когда Дигби отпрянул от нее, Кили подняла глаза, молча вопрошая почему. И тут она услышала хлопки, призванные выражать презрение и насмешку; она проследила за взглядом Дигби и увидела человека, производившего этот издевательский шум.

– Трой!

Ее снова прожгло чувство унижения. С Троем была вся его банда: Сузи, повисшая у него на руке, Брайен со своей подругой, Корк с незнакомой женщиной.

– Ты еще помнишь мое имя? Я тронут, – съехидничал Трой. Невнятная речь и блеск в глазах подсказали ей, что он по-прежнему пьян. Он и в трезвом виде временами был самовлюбленным, но гадким становился только спьяну.

Он долго смотрел на нее, и Кили заставила себя выдержать злобный взгляд. Если бы можно было убить взглядом…

– Надеюсь, что к тому времени, как я вернусь во Флориду, ты заберешь свои шмотки из моей квартиры, – сказал он.

Она коротко кивнула, и грусть пронзила ей сердце. Стало жалко – не Троя, а своих иллюзий. Раньше она смотрела на него сквозь розовые очки юности, теперь видела его таким, каков он есть, видела ту непреодолимую пропасть между ними, которую внезапно ощутила в церкви.

– Заберу, – тихо сказала она.

Трой засмеялся гадким смехом, в котором слышалась боль.

Несколько секунд они смотрели друг на друга, потом Трой сумел натянуть на свою боль защитную маску. Вздернув нос, он повернулся к приятелям:

– Пошли развлекаться дальше. Мы же в Вегасе!

Они двинулись прочь, не оглядываясь. Но Трой не мог уйти без последнего слова. Он остановился, круто обернулся и сказал:

– Если я найду хоть одну твою вещь, я выброшу ее на помойку.

Чтобы не провоцировать его на продолжение ссоры, Кили молча кивнула. Он подождал, убедился, что последнее слово осталось за ним, и присоединился к компании. Кили тяжело привалилась к плечу Дигби, благодарная ему за то, что ей есть на кого опереться.

– Вы живете вместе? – в раздумье спросил он.

– Уже нет, – сказала Кили. Она прерывисто вздохнула. – Пойдем.

Она продолжала опираться на него, но Дигби чувствовал, что она отдалилась, замкнувшись в угрюмом молчании. Его догадка подтвердилась, когда они подошли к ее двери. В холле, по счастью, было пустынно, он обнял ее, чтобы поцеловать на прощанье. Губы их соприкасались, как прежде, но в поцелуе не было ни тепла, ни близости.

Ее сдержанность не столько удивила, сколько опечалила Дигби. Он с досадой произнес:

– Кстати же нам подвернулся твой бывший дружок!

– Дело не только в Трое, но и во мне тоже.

– Все шло прекрасно, пока он не появился. – Он приподнял ее подбородок, требуя, чтобы она посмотрела ему в глаза.

Она тихо сказала:

– Этот вечер… Ты… был таким внимательным, таким ласковым…

Он понял, что получил отставку, и обреченно вздохнул.

– Да. Я просто принц. Все девушки так говорят.

Она рассеяла его сарказм грустной улыбкой, поцеловала кончики пальцев и прижала к его губам. Уголок его рта дрогнул в кривой улыбке.

– И это все, что ты можешь сделать для принца?

Кили коротко поцеловала его и отстранилась. Усмехнувшись, он притянул ее к себе, поцеловал и удерживал до тех пор, пока со стороны лифта не послышались голоса и смех. Застонав, Дигби поднял голову.

– Терпеть не могу делать это на людях. Всегда кто-нибудь помешает.

– Видимо, я должна… – Голос ее угас, она рылась в сумочке в поисках ключа.

– Я мог бы придумать десяток разных окончаний этого предложения, но готов поспорить, что ни одно из них тебя не устроит.

– Видимо, да, – сказала Кили, вставляя ключ в электронный замок.

– Если ты… если тебе будет одиноко или что-нибудь понадобится, постучи в стенку, – сказал Дигби. – Я лягу, но спать не буду. После холодного душа. – Он наклонился для короткого поцелуя, и дьявольская усмешка мелькнула на его лице. – Убедись, что соединяющая нас дверь крепко заперта.

– Спокойной ночи, Дигби, – твердо сказала она и ушла в свою комнату.

Оказавшись одна, заперев дверь на замок и цепочку, Кили вдруг почувствовала себя отрезанной от всего мира. Вещи, приготовленные как приз, обратились в насмешку, стоило ей открыть чемодан. Ей пришлось выбирать между ночной рубашкой, в которой она спала вчера вместе с Троем, и шелковым гарнитуром – штанишки до колен и кофточка, – который взяла с собой, чтобы сделать Трою сюрприз. Она надеялась, что они разойдутся мирно и останутся друзьями, но последняя стычка положила конец ее надежде. Видимо, друзьями они станут не скоро – может быть, никогда.

Ладно, сейчас главное – заснуть, чтобы, когда наступит новый день, встретить со свежими силами все, что он принесет. Надевать старую ночную рубашку не хотелось, и она достала из чемодана шелковый гарнитур. Что ж, сегодня она имеет полное право спать в обновке.

Кили снова приняла душ, на сей раз со своим гелем и кремом после мытья. Кожа стала нежной и гладкой, под стать шелковому гарнитуру, который она надела, однако ласковое прикосновение шелка не могло успокоить безнадежную сумятицу чувств. Она была опустошена, но беспокойна, чувствовала грусть от разрыва с Троем – и облегчение, что неизбежное свершилось. Ложась на незнакомую кровать, она подумала, что ей будет не хватать Троя, но, как ни странно, он уже отошел в прошлое. Мужчина, о котором она грезила, собираясь с силами, чтобы выключить свет, находился в соседней комнате.