Текст книги "Гирум"

Автор книги: Глеб Вышневецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Глава 27

– Ну что ты там копаешься? – раздраженно воскликнул Тамд, обращаясь к Лукашу, судорожно роющемуся в вещах в поисках новенькой фибулы для плаща.

Рогожин лишь молча улыбался, наблюдая за друзьями. Общая нервозность, царившая в последнее время в городе, не могла не передаться и его коренным жителям. Вообще, число жителей Эворена за последнюю неделю возросло почти двукратно, и это отнюдь не было связано с повышением рождаемости (ведь повитухи уже давно заметили, что всплеск их работы наступает лишь спустя восемь месяцев после приема), а с тем, что в столицу прибыло огромное количество народу, ведь будущие студенты довольно редко прибывали в магическую столицу Санока в гордом одиночестве. Куда чаще их сопровождали родственники, друзья, знакомые, а некоторых и их учителя. А потому из года в год наступавшее столпотворение вполне закономерно вызывало головную боль у городских властей и лихорадочный ажиотаж среди торговцев. За короткую неделю на рынках, многочисленных лавках или просто с уличных лотков сбывалось колоссальное количество еды, сувениров, магических и не очень артефактов и амулетов, в общем, такой наплыв потенциальных покупателей никогда не оставался не без внимания продавцов, а потому и на складах "Торгового дома Керасса" был наплыв грузов, требующих немедленной сортировки, погрузки или разгрузки, отправки, а то и просто перемещения с места на место. В общем, работы было невпроворот, и управляющий Гарш с большой неохотой отпустил их вчера пораньше, чтобы они смогли как следует приготовиться к завтрашнему дню.

Впрочем, и Рогожин знал это наверняка, ко всему никогда нельзя приготовиться заранее, и не особо тревожился по поводу одежды, внешнего вида и прочей атрибутики. Больше его волновала лишь собственная готовность оказаться перед настоящими магами. Он помнил об опасениях Смолина оказаться в лапах местной контрразведки, да и сам прекрасно понимал всю опасность своего положения. Пришелец из другого мира вполне мог оказаться как очень ценной добычей для местных ученых, так и непримиримым врагом для военных, предпочитающих сперва стрелять, а потом уж препарировать тело. Он не мог знать, к какому полюсу будет склоняться ситуация, а потому не хотел лишний раз отсвечивать. Больше всего его привлекала возможность тихо влиться в ряды магов, в местную элиту, и, заняв в ней значимое, но не самое заметное место, найти информацию по порталам, по путешествию между мирами, вытащить из каххарского рабства Смолина или найти его, если он сам уже сделал ноги, и рвануть обратно на Землю. Он мог лишь надеяться, что не опоздает с освобождением друга, но и пытаться сделать что-то раньше времени тоже не мог. Во-первых, как ему объяснил Зевекр, Тория и Каххар в последнее время довольно тесно сблизились друг с другом, и без действительно значимых оснований или прямых указаний вышестоящего начальства, никто из чиновников в Баргете не станет задерживать корабль под военно-морским флагом дружественного государства. Наличие на нем раба совсем не относилось к разряду значимых оснований. А, во-вторых, самостоятельно Рогожин ничего не смог бы поделать, ведь желающих схватиться с каххарским рейдером в частном порядке обычно не находилось. Таким образом, одним из способов немедленно отреагировать на похищение было бы его появление в доме Грега Патрака и обвинение его в сотрудничестве с работорговцами, что ничего бы не дало, так как доказательств не было никаких, а сами похитители никаких улик, свидетельствующих об их связи с ним, не оставили. Более того, из-за ложного обвинения, судебное разбирательство, в итоге которого он, Зевекр, нисколько не сомневается, грозило бы уже самому Квилу Берку, человеку без роду-племени. Вторым способом мог бы стать наем корабля и погоня за кораблем, самой конструкцией предназначенный для быстрого хода, погонь и уходов от преследования. То есть, догнали бы его уже в порту, когда его друг бы уже давно продан. Следовательно, поиски пришлось бы продолжать. А у Квила есть деньги на наем, корабля, путешествие по Каххару, выкуп друга? Значит, Зевекр не видит никаких других возможностей помочь ему в поиске и освобождении друга, кроме как находясь на госслужбе у Санока.

Конечно, есть вариант, что он прямо отсюда ринется в дом Патрака, пытками выбьет из него нужные сведения, потом найдет денег, скажем, из дома того же Патрака, наймет корабль и все равно отправиться в Каххар. Там он найдет кого-то из экипажа рейдера, опять примется за пытки, и постепенно начнет раскручивать всю цепочку… Это тоже возможно, но автоматически ставит его по ту сторону какого-никакого, но закона и кое-каких международных соглашений, согласно которым его не будут искать и ловить лишь в Саноке, поскольку он не совершил на его территории никаких преступлений, и на нейтральных территориях, куда и бежит большинство преступников. Но и в Саноке, и в нейтральных территориях никто не будет мешать множеству охотников за головами, специализирующихся как раз вот на таких случаях ловли рыбки в мутной воде. Как только за голову Квила Берка будет обещана определенная сумма, он может ждать гостей. И естественно, никто не даст ему заниматься магией, поскольку маг, неподконтрольный никакой школе, представляет собою серьезную угрозу, и цена за его голову уже достаточно высока, что им заинтересовались и весьма крупные группы профессионалов, а не только жалкие команды любителей. Конечно, это право самого Берка выбирать, место, время и обстоятельства смерти, но помогать самоубийству Зевекр не будет.

И, наконец, он может сам устроиться в подобную команду, и зарабатывать на жизнь поиском и поимкой людей, чтобы потом, когда-нибудь получить возможность заняться поисками нужного уже лично ему человека. Что произойдет лишь тогда, когда он получит возможность ставить главе такой группы или команды условие: "или мы ищем нужного мне человека, или я ухожу". А для этого необходимо стать поистине незаменимым специалистом, чтобы им реально дорожили. Или создать собственную команду, что неизмеримо сложнее.

Поэтому особого выбора у Рогожина не было: Академия и надежда, что его друг, выдержавший два года в "Метрономе", выдержит еще и тут.

* * *

Площадь перед Академией впечатляла. Еще ни разу за все время пребывания в Гируме Рогожин не видел столько народу в одном месте. На огромном пространстве, по периметру огороженном двухсотпятидесятиметровой стеной Академии с одной стороны и настоящими дворцами с трех остальных собралось, наверное, все население города, хотя, разумеется, местных, привычных к предстоящему зрелищу, не было и десятой части. Причина столпотворения объяснялась просто: будущие студентам в случае поступления получали неплохие подъемные, и, разумеется, многие, что называется, проставлялись за свой успех. Но, помимо чисто шкурных интересов, очень многих привлекала и сама столица, возможность увидеть «всамделишных» магов, пусть и, по большей части, простых студентов, посмотреть на показываемые ими чудеса, возможность что-то купить, ведь, по сути, площадь на какое-то время превращалась в ярмарочную. Кроме того, в этом был заинтересована и магическая верхушка Санока, весьма здраво рассудившая, что подобные мероприятия помогут приблизить магию к простому народу, сделать ее ближе и понятнее.

Поэтому пробиться к воротам было довольно сложно, но страшно переживавшие всю дорогу Тамд и Лукаш настаивали, чтобы подойти к ним как можно ближе. Никуда не спешивший Рогожин хотел было дождаться открытия ворот, чтобы не тесниться в толпе, но его сумели-таки переубедить, и сейчас троица, толкаясь и пропихиваясь, пробиралась к ажурным десятиметровым створкам. Конечно, масса отнюдь не напоминала давку на митинге, люди вполне свободно проходили мимо друг друга, некоторые даже умудрялись раскланиваться, но чем ближе дело подходило к воротам, тем плотнее становилась масса, тем отчетливее становились видны те, кто собирался проходить через ворота. Если ближе к окраинам было больше простых зрителей, пришедшие посмотреть представления, что-то купить, то у ворот было куда больше тех, кто стремился учиться в Академию.

Внезапно толпа начала стихать. На площади как будто включился источник тишины, которая расходилась полукругом с центром у ворот. Высота створок вполне позволяла каждому видеть, как они начали медленно раскрываться. За спинами людей Рогожину не было видно, кто именно вышел на площадь, но сильный глубокий голос был слышен каждому:

– Жители Эворена и его гости! Сегодня Академия в очередной раз открывает свои ворота для ваших сыновей и дочерей, которым спустя восемь лет предстоит стать вашими помощниками и защитниками! Мы рады, что вы пришли поприветствовать их и надеемся, что они смогут оправдать и наши, и ваши ожидания! А теперь я прошу будущих учеников нашей академии сделать свой окончательный выбор! Помните, что искусство благородной магии не дается неумелым, что овладение им потребует от вас всех ваших сил и огромного старания! Если вы готовы, то прошу пожаловать!

Толпа пришла в движение. В ней появились ручейки и целые реки, стремящиеся к воротам, огибающие пороги праздно стоящих зевак. А через ворота проходил уже бурный, радостно гомонящий поток молодых людей, каждый из которых был уверен, что вот именно ему и предстоит стать великим архимагом, будущим Санока и всего человечества, и лишь немногие из них смогли бы отнестись к неудаче без чрезмерного трагизма.

Пройдя через ворота, Рогожин оказался во внешнем дворе Академии, размерами не уступавшему площади. Стены, ограждавшие его от остального комплекса академических зданий, были внушительными, хоть и уступали внешним, а к ним примыкали какие-то здания, больше напоминавшие казармы. Видимо, во времена своей бурной молодости, Академии не раз приходилось бывать в осаде, и в этих казармах жил гарнизон. Будущие ученики недоуменно осматривались, понимая, что они до сих пор не в Академии, а лишь в ее "предбаннике". Вскоре, когда "глашатай" показался вновь, выяснилось, что в Академию пройдут лишь те, кто пройдет испытание, которое и поджидало их в "казармах". А потому в их двери уже потянулись первые желающие испытать свои возможности.

Внутри "казарм" было до странности пусто. Единственными предметами, заполнявшими пол, были множество столов, среди которых и бродили в растерянности возможные ученики.

Суть экзамена прояснилась очень быстро. Достаточно было подойти к любому столику и выбрать любое понравившееся кольцо. И уж оно давало ответ, поступил ли ученик в Академию, или ему не на что рассчитывать.

Рогожин подошел к одному из столов и удивился: перед ним лежало огромное количество колец. Тут можно было найти все от простенького тусклого кругляшка, до настоящего произведения ювелирного искусства. Общим у них было лишь одно, в каждое был вделан какой-либо камень.

– Выбери то, какое тебе больше всего нравится, только не обращай внимания на его внешний вид, смотри в его суть, можешь даже закрыть глаза, если тебе будет легче сосредоточиться, – без особых эмоций сказал ему стоящий перед столом.

И Рогожин мгновенно понял суть экзамена. Из множества колец, лежащих перед ним, лишь в нескольких чувствовалась магия, и на первый взгляд это были не самые привлекательные кольца. Очевидно, выбравший неправильное таким образом получал компенсацию за свою неудачу. Рогожин улыбнулся и спросил:

– А можно выбрать несколько?

– Нет, – так же безразлично и даже устало ответил принимающий, очевидно, ему уже не раз задавали такой вопрос.

Рогожин присмотрелся к кольцам, фонящим в магическом диапазоне и обратил внимание, что чем "ярче" выглядит кольцо, тем проще рисунок его М-оболочки и наоборот, чем она была сложнее, тем более тускло смотрелось кольцо. Решив пойти ва-банк, Рогожин выбрал самый блеклый перстень, к его удивлению, довольно красиво выглядевший. Он был исполнен в виде двух змеек, обвившихся друг около друга и схвативших в свои пасти крохотную рубиновую капельку.

"Экзаменатор" приподнял бровь и, промолчав, признал:

– Хороший выбор. Возможно, мы еще увидимся.

* * *

Выйдя во двор, Рогожин еще раз посмотрел на кольцо и вдруг почувствовал исходящее от него тепло. Внимательно присмотревшись, он обнаружил, что М-оболочка кольца стала разворачиваться, сближаясь с М-каналами самого Рогожина и напитываясь его энергией.

– Квил! Квил! – раздался тут окрик, – вот ты где! – Рогожин обернулся и увидел мчащегося к нему радостного Тамда. – Слушай, смотри, какое я кольцо себе отхватил, красиво, верно? – похвастался он простеньким серебряным колечком с довольно крупным камнем небесно-голубого цвета.

Посмотрев на кольцо друга, Рогожин с трудом сдержал вздох: обильно напитанное энергией, оно не содержало в себе ничего интересного. Он расстроился, так как стало ясно, что несмотря на то, что Тамд все же поступил в Академию, звезд с неба он хватать не будет.

– Да уж, просто чудо какое, – пробормотал Рогожин, – интересно, как там Лукаш, не видел его?

– Нет, – несколько упавшим голосом сказал Тамд, не сводя глаз с кольца Рогожина, – но у него наверняка все нормально… и у тебя тоже все будет нормально, будь уверен!

В этот момент во дворе раздался тихий голос, но, тем не менее, весьма отчетливый голос:

– Ученики! – Все собравшиеся повернули головы. – Кому-то из вас предстоит здесь учиться, кто-то навсегда покинет эти стены. Как бы то ни было, ваш выбор сделан. Теперь вам предстоит пройти во внутренний двор Академии, пройти через ворота, приложив к Страж-камню ваше кольцо, которое отныне будет вашим.

С нестройным гулом все собравшиеся во внешнем дворе начали подходить к малым воротам, проводя рукой над головой льва, лениво разлегшегося рядом с ними. При этом в сами ворота мог пройти лишь один человек. Много позже Рогожин узнал, что лев реагировал на магию, заключенную в кольце и открывал разные двери, в зависимости от того, кто проходил через ворота. Если проходил тот, кто польстился на красоту, то он проходил в "казарму" и по единственному оставленному проходу проходил к выходу с внутреннего двора наружу. Таким элегантным, пусть и несколько жестоким образом приемная комиссия избавлялась от необходимости выслушивать многочисленные жалобы, мольбы о втором шансе, упреки и прочие уловки из богатого арсенала провалившихся учеников. Меньшая часть проходила через стража прямо к корпусам Академии и попадала в руки кураторов, формировавших группы по одним им известным признакам. Впрочем, основным критерием служило именно кольцо, выбранное учеником. Оно тесно переплеталось с аурой ученика, выдавая всю информацию о нем. Со временем это кольцо становилось во многом уникальным артефактом, несшим отпечаток личности своего владельца, и ученики должны были научиться управлять им. Далее группы распределялись по кафедрам и факультетам. Но некоторым, всего лишь троим-четверым, страж открывал третью дверь, ведущую совершенно в иное место…

Рогожин шел по коридору, удивляясь его пустынности, как вдруг прямо перед ним выросло две фигуры в мантиях.

– Здравствуй, ученик, – раздался бесстрастный голос одного из них, в то время как второй внимательно изучал его ауру. – После того, как ты выбрал это кольцо, ты получил право еще одного выбора. Академия ценит таких магов как ты, а потому ты сможешь учиться на специальности по собственному выбору. Все кафедры всех факультетов откроют перед тобою свои двери. Но, в том случае, если ты готов участвовать в магическом поединке.

– Что, прямо так любой? – недоверчиво спросил Рогожин, лихорадочно анализируя ситуацию. Похоже, что вылез он несколько неудачно. Колечко, видимо, оказалось совсем непростым, во всяком случае, Тамд явно посчитал его обманкой, раз так сочувствовал ему. А вот он, Рогожин, точнее Квил Берк, Взяв именно это колечко, проявил какую-то особенность, хоть и имеющуюся в Академии, но все достаточно редкую, что бы считаться такой ценной. "Что же, – подумал Рогожин, раз уж начал выбиваться из образа посредственности, будем последовательными".

– Разумеется, я согласен!

– Что же, – ответил не ждавший иного ответа Вир ум Литон, – пройдем на арену.

* * *

Место проведения магических поединков не особо впечатляло. Первой же ассоциацией Рогожина стал Колизей: тот же мелкий белый песок на полу, та же овальная форма, те же ряды сидений, поднимающиеся снизу вверх. Как ни странно, многие места были заняты. Как позже выяснилось, подобное представление было довольно большой редкостью, и руководители многих кафедр желали лично взглянуть на подающего надежды абитуриента. Вместе с ним на арену вышел человек, немногим старше самого Рогожина, среднего роста, худощавый, он привлекал к себе внимание неестественно бледным лицом с горящими на нем черными глазами. В обрамлении длинных черных волос оно казалось белым пятном в полумраке. Его синий плащ свисал на узких плечах, и он с некоторым презрением посмотрел на широкоплечего Рогожина.

– Тем временем Вир ум Литон тоном заправского конферансье объявил:

– Учебный поединок между учеником Квилом Берком и бакалавром Ааром ум Зейлом! – после чего ушел с арены.

* * *

Глава 28

20 неуфа 4035.

Утро началось с гулкого удара, пронзившего всю башню и заставившего Смолина недовольно поморщиться. Сегодня он второй раз за неизвестно сколько времени поспал в нормальной комнате на застеленной чистым бельем кровати, не беспокоясь о своей дальнейшей судьбе, и вставать совершенно не хотелось. Казалось, что все было совершенно недавно, побег из "Метронома", выход в Гирум, марафон сквозь Дикие земли, Ворток, Баргет, почти две недели на "Пенителе", и он, наконец, в башне всамделишного волшебника, будет учиться магии… Только вот он не мог понять, хорошо это или плохо. Вчера, когда они разговаривали с Аэсом, он понял, что его принимают за выходца из какого-то сопряженного мира, и это добавляло убеждения в правильности принятого решения, ведь раз Аэс знает о существовании таких миров, то сможет и сказать, как вернуться домой. А с другой стороны, Когда они вчера проводили оммаж, когда то ли ученик, то ли помощник Аэса, Сур-Неор, скреплял присягу магической печатью, он очень странно смотрел на них двоих. Он прекрасно владел собою, и поэтому начал сильно беспокоиться, во что же он ввязался, раз такой хладнокровный маг, каким казался Сур-Неор, не смог до конца скрыть своего не очень одобрительного отношения к этой затее.

Смолин понимал, что ему чего-то недоговаривают, возможно, из-за недостатка доверия, возможно, из-за желания использовать втемную, но деваться особо было некуда. Вчера, помимо присягания Аэс-Шаеру, что было равносильно договору о поступлении на службу взамен предоставления не только оплаты в виде жилья, еды, денег и прочего, но и определенную защиту, Александр дал еще и ученический обет, который определявший обязанности сторон в обучении. После этого Смолин был предоставлен самому себе, так как у гроссмейстера были какие-то дела, отложенные из-за нежданного появления в его расписании нового ученика, но требовавшие безотлагательного участия. И это время Смолин потратил на изучение башни. И больше всего внимания он уделил библиотеке. Она отнюдь не напоминала уходящие в мрачную даль ряды шкафов до потолка, с полками, прогибающимися под весом многотысячелистовых талмудов, паутины, плесени и пыли. Нет, разумеется, были в ней и такие шкафы, заполненные книгами в кожаном переплете, целых два, но высота прочих семи была вполне обыденной, несильно превышающей человеческий рост. Он вытащил наугад пару книжек и осмотрел их.

"Да уж, книгопечатанием и целлюлозно-бумажной промышленностью тут пока и не пахнет", – подумал он, осматривая довольно грубые на вид, но гладкие на ощупь страницы и буквы, хоть и сильно похожих, но в мельчайших деталях друг от друга отличающихся. Зато пахло магией. Принцип местного книгопечатания был довольно несложен: переписчики, люди, обладающие каллиграфическим почерком и получающие за это очень неплохие деньги, копировали текст на бумагу, после чего ее зачаровывали на прочность и гладкость. Такая книжка не изнашивалась, даже проходя через сотни рук и неудивительно, что две различные книги практически не отличались друг от друга. Был у них лишь один недостаток: алфавит, используемый в них, был совершенно непонятным. Только сейчас Смолин осознал, что он, пусть и умеет читать и писать, но все равно неграмотный, как и Квил Берк, и Вер-Таал. Пытаться изучать язык в одиночку, пусть и имея такой источник, как библиотека, он не стал, справедливо полагая, что Аэс-Шаер наверняка этим вопросом озаботиться. Поэтому он, с сожалением окинув шкафы взглядом, покинул библиотеку и отправился дальше, сопровождаемый проводником.

В целом башня вполне соответствовала его представлениям о средневековом сооружении, хотя и с определенной спецификой. Почти шестидесятиметровое каменное сооружение имело в первую очередь служебное значение и предназначалось для создания опорного узла обороны в случае городских боев. Поэтому в ней имелось подземное хранилище, заполняемым городом в случае войны всем, что могло потребоваться в случае осады: едой, оружием, снаряжением. Имелась и своя тюрьма, в которой могли содержаться любые пленники: и обычные люди, и маги. Камера для магов была покрыта материалом, по своим свойствам напоминающий тот, которым была покрыты стенки бункера Маркова. Имелся в ней и негатор, подобный тому, что он снял на корабле, но отличающийся мощностью.

В баше жили многочисленные слуги и рабы, обеспечивающие ее нормальную жизнь, располагались конюшни, в которых обитали многочисленные верховые животные, от обычных лошадей до санокских гаруков и местных крайсов, внешним видом напоминающих киношных рапторов. И это обстоятельство сильно удивило Смолина, ведь животным требовалось обеспечивать постоянный приток свежего воздуха и, в тоже время, не допускать появления неприятных запахов. Как известно, теплый воздух всегда поднимается наверх, и свежий воздух с трехметровой высоты, где начинались первые окошки-бойницы, откуда можно было провести вентиляцию, просто не смог бы достичь конюшен. А потому приходилось активно использовать заклинания. Впрочем, невозможность постройки конюшен за пределами башни объяснялась достаточно просто. Дело в том, что земля в городе была очень дорогой, и тем дороже, чем "престижнее" район. Башня же была частью оборонной системы города, а потому в стоимость ее содержания входили лишь текущие расходы, без налога на занимаемую площадь. Потому вместо того, чтобы платить за землю, маги просто обновляли вентиляцию. Размеры же башни определялись количеством защитников, которое ее могло оборонять, ведь невозможно защитить периметр в сотню метров лишь десятком солдат. Потому в городах новые башни строились крайне редко, лишь по решению Великого совета или личному указу кагана. А за городом их практически не строили, так как вес владельцу давал не сам факт обладания недвижимостью где-нибудь в районе границы с Кар'аатской пустынею, а ее расположение в черте города, желательно крупного. Именно поэтому, когда владельцу башни требовались новые помещения, то ей предстояло расти вверх, а не вширь.

И, видимо, поэтому планировка башни Аэса была очень запутанной. Множество переходов, галерей, винтовых лестниц соединяли самые разные уровни и места этого сооружения. Представляя собой поставленный на торец кирпич со сторонами в сто пятьдесят и сто метров, башня имела множество этажей, каждый из которых имел различную высоту. Нередки были многоэтажные комнаты, или этаж, на котором находилось всего три или четыре. Поэтому Смолин их окрестил уровнями, а местные не называли никак, предпочитая называть нужные им места.

На первом уровне располагались конюшни и складские помещения, на втором – что-то вроде приемного зала высотою в три этажа, который опоясывали многочисленные помещения для слуг, рабов, кухня, кладовые и все остальное, относящееся к снабжению и обеспечению. На третьем уровне была казарма, арсенал, кузница, тренировочные залы, в общем, это был уровень защиты и, нередко, нападения. На четвертом уровне располагались жилые комнаты учеников, больше напоминавшие кельи, как по размерам, так и по скудности обстановки, и тут Смолин начал четче ощущать разницу между отношением гроссмейстера к ним и к нему. И лишь с пятого начинались непосредственно учебные помещения-аудитории, алхимические лаборатории, зал для поединков, библиотека и все остальное, ради чего Смолин и остальные ученики здесь и оказались.

* * *

Впрочем, все, что находилось выше четвертого уровня, уровня охраны, ему показывал уже Гин-Гокир, смуглый юноша, недоумевающий, почему ему, магу, готовящемуся подтвердить пятую ступень, поручили опекать какого-то неумеху еще не прошедшего третьей. Но спорить с гроссмейстером не решались даже его ученики, а потому все недоумение через презрение вылилось на Смолина. Особенно он разозлился, когда выяснилось, что это недоразумение, каким-то невероятным чудом оказавшееся в башне, даже неграмотно. Хотя, что еще можно ожидать от ничтожества, которое даже разговаривает с жутким акцентом. Ведь даже большинство ю'нусов умели хотя бы нормально разговаривать, а некоторые и читать, и писать. Этот же лишь глупо рассматривал буквы, будто картинки. Впрочем, учитель, приказывая показать новому ученику башню и отвечать на все его вопросы, не говорил, как именно нужно с ним обращаться…

* * *

Смолин не знал, отчего он больше устал за вчерашний день: хождения по башне или чванливого придурка Гина. Пару раз ему сильно хотелось прикончить каким-нибудь особо изощренным и болезненным способом, но каждый раз сдерживался, понимая, что Аэс вряд ли одобрит продолжение убийств. К тому же, это вполне могло быть каким-то испытанием, что гроссмейстер специально подложил ему такого гида, с намерением вывести Смолина из себя и посмотреть, как он на это отреагирует. Как бы то ни было, сытно поужинав, он отправился к себе. Правда, он тут же начал сожалеть, что не поужинал в одиночестве, так как взгляды, которыми его проводили прочие ученики с куда менее полными мисками, были полны удивления и некоторого сожаления. Обратную дорогу он нашел очень быстро, несмотря на все усилия Гина, водившего его самыми запутанными переходами. Еще днем он не раз замечал, что они частенько идут одними и теми же переходами, выходя к ним различными путями, и посмеивался над всеми усилиями проводника, так как постоянно оставлял метки. Ничего говорить ему он, разумеется, не стал, так как благодаря его «помощи» получил весьма подробную карту башни и мог свободно ориентироваться в ней, чем вызвал сильное удивление.

* * *

Сегодня ему предстоял первый день обучения с Аэс-Шаером, и он волновался. Но, прислушавшись к своим ощущениям, он понял, что беспокоится далеко не так сильно, как перед самыми обычными экзаменами. Посчитав это хорошим признаком, он встал с кровати, умылся за примитивным умывальником и оделся в уже надоевшие тряпки. Вчера, когда он спросил гроссмейстера по поводу возможности носить свою старую одежду, узел с которой он не забыл забрать из конторки работорговца, тот ответил, что ему самому будет лучше не выделяться из общей массы, а потому он сможет выбрать другую взамен имеющегося тряпья, но ту, в которой ходят в Каххаре.

Проходя по узкому коридору, освещенному яркими светильниками, он не забывал здороваться с шедшими в ту же сторону учениками. Некоторые ему отвечали вполне приветливо, но большинство презрительно проходили мимо.

Половина мест в небольшой столовой было уже занято. Всего у Аэс-Шаера обучалось двадцать четыре ученика различных ступеней и более половины из них уже сидело за столами. Смолин подошел к бачкам и осмотрел "меню", после чего положил себе кашу из какого-то злака и взял немного фруктов. Сев за угловой стол, он принялся молча завтракать, как рядом с ним уселся парнишка лет пятнадцати и весело поздоровался:

– Привет, ты новенький, да? – после чего, не дожидаясь ответа, продолжил, – слушай, раз тебя только взяли, то учти, что учитель не любит когда ученики переедают. Он считает, что сытый маг – негодный маг, что лишь преодолевая сложности можно достичь какого-то результата.

Смолин аж подавился, услышав такое с полным ртом.

– А как же, это? – кивнул он в сторону бачков, еле проглотив кашу.

– А, ну, это каждый сам для себя решает, наелся он или нет, – хитро подмигнул парнишка, – но, если его мнение не совпадет с мнением учителя, ему не сдобровать. Так что сам решай. Кстати, я Ден-Исор, – поднял он руку с растопыренными пальцами.

– Тер-Минар, – ответил на приветствие Смолин, – а ты давно тут?

– Уже второй год, – поскучнел Ден, – скоро буду подтверждать вторую ступень, не знаю, смогу ли.

Смолин взглянул на ауру собеседника и убедился, что все белые каналы в ней уже исчезли:

– Сможешь, – уверенно ответил он, и остановился, услышав голос: "Ученик Минар, поднимись ко мне".

Занятия начались.