Текст книги "Солнце доктора Бракка"

Автор книги: Гейнц Фивег

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Она положила трубку и весело рассмеялась.

– Кто этот возмутительно серьезный мужчина, Вера? – спросила Герта.

Услышав имя Хегера, Вера вдруг помрачнела.

– Неужели я натворила глупостей? – простодушно спросила Герта.

– Ты немедленно позвонишь доктору Хегеру и объяснишь, что произошло. Скажешь, что пошутила, выдав себя за меня, слышишь? Я не пойду.

Вера казалась рассерженной не на шутку. Но Герту было не так-то легко принудить к отступлению.

– Почему не пойдешь? Мы все с тревогой следили за злоключениями этой подводной лодки и ее команды, волновались, когда им грозила опасность. Такие интересные доклады не пропускают. Ну, а этот розыгрыш можно будет объяснить сегодня же вечером. Не случайно же позвонил тебе доктор Хегер, ты, верно, с ним дружна?

Она с удивлением смотрела на Веру, на лице которой было написано недовольство.

– Мы почти незнакомы, – сказала Вера. – Это коллега Вернера, не более того. Ты даже не представляешь, как мне неприятна вся эта история.

Герта засмеялась:

– А знаешь, этот доктор тебе не безразличен!

Вера с возмущением запротестовала и снова принялась настаивать на своем.

– Ты немедленно позвонишь ему, Герта, – решительно сказала она. – Я никогда не принимаю приглашений без ведома Вернера. К тому же со стороны Хегера бестактно приглашать меня одну.

На самом деле Хегер звал на вечер обоих супругов, но Герта не спешила сказать об этом Вере. Она веселилась, ей не хотелось кончать игру.

– Я сейчас позвоню Вернеру. Полиция должна штрафовать тех, кто так долго работает по субботам, – сказала Герта и набрала номер коммутатора института. Бракк не сразу подошел к телефону, очевидно, он снова был занят каким-то опытом. Все же она добилась своего. Сначала Вернер отказывался, но Герта так весело уговаривала его, что в конце концов он согласился.

Возможность провести вечер интересно, а может быть, и приятно, заставила Веру позабыть о ложном положении, в которое поставила ее Герта. А та была довольна. Она решила, что Вернер, так часто забывавший жену ради своих исследований, теперь приревнует ее к этому серьезному доктору Хегеру и станет к ней внимательнее. Герте казалось, что она окажет Вере дружескую услугу.

Вернувшись домой, Бракк нашел обеих подруг в самом веселом настроении. Они устроили нечто вроде выставки мод и дефилировали перед ним, как манекенщицы. Герта и его сумела развеселить. Вечером все трое отправились в клуб.

Они шли пешком и чуть не опоздали – зал был уже полон. Заметив их, Хегер тотчас же встал и пошел навстречу. Он был несколько разочарован, увидев, что Вера не одна, но ничем не показал этого – любезно поклонился обеим дамам и дружески пожал руку Вернеру. С трудом удалось найти свободный столик на троих. Хегеру пришлось вернуться на свое прежнее место, где у него был занят стул и для Веры.

Целый час рассказывал профессор Штейбнер о злоключениях подводного судна «Гидра». Он говорил живо и сумел завоевать внимание публики. После доклада показали цветной фильм об удивительных растениях и диковинных животных морских глубин, о которых Штейбнер рассказывал так увлекательно.

– Подводная лодка лежала на дне, – говорил профессор. – Мы, ученые, до того обрадовались возможности наблюдать странный мир морских глубин вблизи и без всяких помех, что и не подозревали о серьезности своего положения. Капитан скрыл от нас действительное положение вещей и поступил правильно. Паника только осложнила бы и без того неприятную ситуацию. Лишь потом мы узнали о тех сверхчелевеческих усилиях, ценою которых двум водолазам удалось заделать течь. На двенадцатый день после аварии они закончили работу. «Гидра» смогла всплыть. Над нами находился еще лед толщиной в несколько метров, но вращающаяся рубка быстро справилась с ним. Господа, вы уже знакомы по снимкам и статьям с замечательным техническим оборудованием «Гидры», а потому я не буду говорить о деталях. Итак, сама подводная лодка оставалась подо льдом, а мы вышли через рубку. И тут мы увидели нечто почти невероятное. Перед нами был остров. Остров в центральной части Арктики! Это ни у кого не укладывалось в голове. Но пробные взрывы и промеры рассеяли все сомнения. Остров вулканический, очень маленький, он торчит, как поднятый указательный палец, над цепью подводных гор. Взрывы обнажили слой серо-коричневой породы. Уже несколько дней на новооткрытой земле недалеко от Северного полюса находятся ученые из шести стран. Там создается международная научная станция.

Когда профессор Штейбнер окончил свое выступление и смолкли аплодисменты, к столику Бракков подошел Хегер.

– Интересный доклад, не правда ли, коллега? – обратился он к Вернеру. Надеюсь, вы не сердитесь на меня за то, что я пригласил на этот вечер вас и вашу супругу, не переговорив предварительно с вами. Госпожа Бракк любезно дала согласие за вас обоих.

Бракк удивленно взглянул на Веру. А Хегер продолжал:

– Мне очень хотелось бы познакомить вас с профессором Штейбнером.

Вера собиралась что-то возразить, но Герте удалось тут же вовлечь обоих мужчин в беседу о докладе. Разговаривая, они подошли к длинному столу, где, как почетный гость, сидел профессор Штейбнер. Хегер представил ему Бракка.

– Вы физик? – спросил Штейбнер.

– Физик, – ответил Бракк.

Штейбнер тут же с увлечением принялся рассказывать о сенсационном выступлении одного канадского физика на международном конгрессе исследователей полярных стран.

– Его фамилия, кажется, Шетли. Этот человек мечтает осветить вновь открытый остров искусственным солнцем. Ведь полгода мрака – это страшно. Так вот, с помощью мощных электромагнитных колебаний определенной частоты он намерен создать нечто вроде искусственного северного сияния необыкновенной яркости. Так сказать, холодное солнце. Это предложение, естественно, было принято с энтузиазмом. Однако, к сожалению, для осуществления проекта требуется огромное количество энергии. Конечно, новейшие турбины могли бы обеспечить электроэнергией и научную аппаратуру, и тепловую и осветительную сеть. Но соорудить на маленьком островке огромную электростанцию невозможно. Все известные нам электростанции еще слишком сложны и громоздки. Так что об искусственном солнце пока еще нечего и думать. А жаль, представляю себе, как бы это было замечательно…

Бракк слушал Штейбнера словно во сне. С новой силой охватила его мысль о создании полупроводникового преобразователя энергии излучения радиоактивных веществ в электрическую. Ведь это как раз то, что нужно Шетли! В чем же все-таки его, Бракка, ошибка?! Где он просчитался? Занятый своими мыслями, он ничего не видел и не слышал. Только когда все сидевшие за столом подняли бокалы, он последовал их примеру и неуверенно взглянул на жену.

Разошлись около двенадцати. Полил дождь, и Хегер предложил отвезти домой на своей машине Бракков и Герту.

Хегер уверенно вел автомобиль по мокрому от дождя асфальту среди потока машин и непринужденно болтал. Спросил сидевшего рядом с ним Бракка, доволен ли тот квартирой.

– Год назад, когда строились эти дома, шли разговоры, что тонкие стены из стекловолокна не создадут никакой звукоизоляции. Это действительно так?

– Да нет, мы не жалуемся. Правда у нас тихий район.

Машина остановилась. Вера хотела попрощаться с Хегером, но Герта опередила ее, воскликнув:

– Как хорошо, что теперь нам наконец дадут поесть, не правда ли, доктор Хегер?

Хегер не отклонил приглашения.

Однако как ни старалась Герта, чтобы вечер закончился весело, ей это не удалось. Вернер промолчал весь ужин, а когда к нему обращались, отвечал односложно. Особенно холоден, почти до невежливости, он был с Хегером. Бракк находил, что Хегер поступил бестактно, передав приглашение через Веру. Обиделся он и на жену.

В клубе, увлеченный беседой с профессором Штейбнером, он не думал о словах, брошенных Хегером, а сейчас вспомнил. Не нравилось ему и то, что Хегер смотрел на Веру с откровенным восхищением. К тому же его раздражал громкий и, как ему казалось, полный скрытой иронии смех Герты. В конце концов он не выдержал, поднялся и сухо извинился: у него болит голова, хотелось бы лечь.

Хегер тоже попрощался и ушел. Женщины остались в столовой.

* * *

Вернер еще долго сидел за письменным столом. Уже несколько дней в институте шли горячие споры о возможности полной автоматизации производства на одном из заводов; профессор Экардт считал необходимым, чтобы кто-либо из институтских ученых вместе с заводскими инженерами провел на этом заводе испытания нового прибора, снабженного фотоэлементами. Бракк взял эту задачу на себя. Ему хотелось побыть несколько дней в другой обстановке, чтобы привести в порядок свои мысли.

Завтра с самого утра он отправится на завод…

Доктор Хегер вернулся из командировки в Берлин. В институт он попал только к концу рабочего дня. Размахивая портфелем он прошел через первый этаж главного здания, задержался перед дверью кабинета Экардта, поправил галстук, пригладил рукой волосы, потом постучал и вошел.

Профессор Экардт сидел за письменным столом и читал статью о последних достижениях в области исследования полупроводников. Два советских физика получили сульфид тяжелого металла, который благодаря чрезвычайно высокой подвижности электронов был особенно пригоден для изготовления транзисторов.

Статья напомнила ему об опытах Бракка. В глубине души Экардт был восхищен его мужеством. Бракк не побоялся, что он придет к тем же результатам, что и Хегер, его не устрашили неудачи, которыми кончались попытки решить эту же проблему, предпринимавшиеся в международных институтах. Экардт вдруг устыдился, что даже не посмотрел расчеты Бракка. Но в общем он считал себя правым – эта тема не была предусмотрена планом исследовательских работ института и ее разработка обошлась бы слишком дорого. В это время вошел Хегер. Экардт поднял голову, и, наморщив лоб, взглянул на Хегера поверх очков.

– Это вы? – воскликнул он обрадованно. – А я вас ждал только завтра. Или что-нибудь стряслось?

Хегер пододвинул стул и сел. Затем молча открыл портфель и протянул Экардту толстую папку.

– Надеюсь, вы будете довольны, господин профессор. Переговоры прошли на редкость удачно.

– Чудесно, – ответил профессор Экардт.

Наступила тишина. Доктор Экардт углубился в чтение отчета. Время от времени он с удовлетворением кивал головой. Потом вдруг с удивлением спросил, зачем понадобились в Берлине старые данные о фотоэлементе ЛБ-11.

– С ними хочет познакомиться доктор Кубиш, – ответил Хегер. – Он работает параллельно с нами над той же проблемой и просит поскорее послать ему документацию. Если можно – завтра же.

– Что ж, пошлем, раз это может ему пригодиться. Кажется, папка лежит в вашем шкафу. Завтра с утра распорядитесь…

– Вы ошибаетесь, профессор – прервал его Хегер. – По вашему указанию, я передал документацию коллеге Бракку.

– Ах да, верно. Бракк взял папку домой. Хотел ознакомиться с материалами в спокойной обстановке. Что же нам теперь делать, коллега Хегер?

– Как что? Попросим Бракка, и он завтра утром принесет ее.

– К сожалению, это невозможно. Бракк уехал третьего дня на завод, чтобы провести испытание регуляторов. Вернется только в середине будущей недели.

– Может быть, вы позвоните Бракку на завод и он попросит жену разыскать папку?

– Хорошо, попробуем.

Экардт снял телефонную трубку и заказал срочный разговор.

– Будем надеяться, что он еще на заводе. Так или иначе, мы его где-нибудь застанем.

Завод ответил через несколько минут, и Экардт попросил к телефону Бракка.

– Послушайте, коллега Бракк, нам срочно нужна документация по фотоэлементу ЛБ-11. Папка еще у вас дома? Сможет ли ваша жена разыскать ее для нас? Хорошо, Бракк, оставайтесь у аппарата, я соединю вас с вашей квартирой.

Вскоре телефон Экардта снова зазвонил, и Бракк доложил, что папку можно получить.

– Прошу вас, коллега Хегер, заехать к госпоже Бракк. И сразу же отошлите документацию.

Хегер сообщил еще ряд подробностей о переговорах с берлинскими коллегами, а затем откланялся.

Хегером овладело нетерпение. Он сбежал по лестнице, перескочив последние три ступеньки, и направился к автомобилю.

Взревел двигатель, вахтер открыл ворота и, развернув машину, Хегер выехал с институтского двора. Он был очень рад поручению. Интересно, какое лицо будет у Веры, когда он неожиданно появится перед ней? Захваченный своими мыслями, Хегер едва не проехал мимо дома Бракков. Вскоре он нажал кнопку звонка у калитки.

– Кто это? – раздалось из переговорного устройства.

– Я хотел бы забрать папку для института, – ответил Хегер. В доме хлопнула дверь. На вымощенной каменными плитками дорожке показалась Вера с папкой в руке. Хегер стоял у самой калитки. Когда их разделяло не более двух шагов, она остановилась.

– Это вы, господин доктор?.. – Вера была явно смущена и извинилась за то, что не пригласила его зайти в дом. – Право же, я не узнала вашего голоса, – сказала она все еще немного растерянно.

Она открыла калитку и протянула руку Хегеру, который, как всегда, галантно склонился над ней.

– Неудобно принимать вас у калитки. Может быть, вы зайдете на минутку?

– Простите меня, госпожа Бракк, но я спешу. Документацию нужно сегодня же сдать на почту.

Она протянула ему папку, Хегер тут же раскрыл ее. Просмотрел последние страницы – вот она, формула, над которой он ломал голову несколько недель назад, так и не сумев разобраться в ней. Только не подавать виду! Он постарался сделать равнодушное лицо, улыбнулся, покачал головой и сказал:

– К сожалению, это не та папка, госпожа Бракк.

– Не та? – удивленно произнесла Вера. – Но ведь муж сказал – в правом ящике письменного стола, темно-коричневая…

– Значит, там должна лежать еще одна темно-коричневая. Посмотрите, пожалуйста, еще раз!

– Конечно. Но теперь вам придется зайти в дом…

Пока Вера искала папку в письменном столе мужа, Хегер сидел в столовой. Мысли беспорядочно теснились в голове, он никак не мог сосредоточиться. Теперь он знал формулу, счастливый случай помог ему. Не терпелось попасть домой записать ее, проверить. Он пытался успокоиться, но волнение не проходило. Прикрыв глаза, он мысленно твердил формулу.

– Надеюсь, это то, что вам нужно, – сказала Вера, входя в комнату.

Хегер потушил сигарету. Пока он наклонялся над пепельницей, выражение его лица изменилось.

– Будем надеяться, – ответил он улыбнувшись и раскрыл папку. И хотя ему было ясно, что это именно та папка, которая ему нужна, он стал перебирать бумаги, словно хотел еще раз увериться в этом. Затем он кивнул и встал.

– Благодарю вас за хлопоты, госпожа Бракк.

Вера пошла провожать гостя, несколько разочарованная его торопливостью. Она охотно поболтала бы с ним, особенно сегодня, когда просидела полдня за роялем, так и не записав ни одной ноты.

У калитки Хегер попрощался и уехал. Вера долго смотрела ему вслед.

Полчаса спустя Хегер стоял в своей столовой и задумчиво смотрел в окно на неспокойное озеро. На гребнях волн, как ореховые скорлупки, плясали яхты. Под полными парусами они шли в различных направлениях, как будто ветер дул одновременно со всех сторон. Солнце освещало уже кроны деревьев на противоположном берегу.

Хегер подошел к письменному столу, нетерпеливо взял чистый лист и принялся исписывать его цифрами и формулами, таким бисерным почерком, словно экономил бумагу. Час проходил за часом, но он не замечал этого. По мере того как солнце опускалось за горизонт, в комнате становилось все светлее – освещение регулировалось фотоэлементами. А он все считал, перелистывал справочники, рылся в журналах, но ясности не было. Результаты не удовлетворяли его. Отсутствовало главное… Вдруг у него блеснула еще одна мысль. Он перевернул лист и принялся писать на чистой стороне, размашисто, крупно. Потом откинулся в кресле и засмеялся:

«Ну и дурак же я! – Он хлопнул себя по лбу. – Теперь все это выглядит совершенно иначе, – думал Хегер. – И все же дело безнадежно, господин Бракк. С этими фотоэлементами вы не добьетесь коэффициента полезного действия больше двух процентов. Два процента! – говорю я. И только. А я-то бьюсь над этой формулой. Найден поразительно простой и дешевый способ производства соединения алюминия – это следует признать. Но что толку? Решающим фактором является коэффициент полезного действия элемента. Следовательно, и вы, Бракк, зашли в такой же тупик, в каком в свое время очутился я. Да, да, я уже давно побывал в темном углу, в котором теперь засели вы, уважаемый коллега. Дальше и вам нет ходу!»

Он закурил сигарету и задумался. Сможет ли он применить в своей исследовательской работе способ производства соединения алюминия, открытый Бракком? Вот удивится-то профессор Экардт. А Бракк?..

Это надо еще хорошенько обдумать. На сегодня довольно. Он встал, взял книгу, начатую накануне, и с комфортом устроился на кушетке.

* * *

Вернер Бракк не мог уснуть. Вера дышала глубоко, ровно. Наверное, она и не подозревает, что вот уже несколько дней его не покидает тревога за нее, за их совместную жизнь.

Когда он вернулся из поездки на завод, Вера встретила его дружелюбно и ласково. И ему показалось, что она даже не заметила, как он удивился, услышав о визите Хегера. Неужели никто другой не мог забрать документацию? Только Хегер, и именно тогда, когда Бракк уехал по служебным делам?

Он беспокойно ворочался с боку на бок, не в силах отогнать ревнивые мысли. Вполне возможно, что для Веры эти дни прошли далеко не столь тягостно, как для него. А ведь он решился на эту разлуку только для того, чтобы разобраться в самом себе.

Бракк снова прислушался к ее спокойному дыханию. Может быть, он несправедлив к ней? За последние месяцы собственная работа занимала его больше, чем все, что касалось Веры, ее музыки, ее мира. С мучительной ясностью он сознавал, что так будет до тех пор, пока он не добьется решения проблемы.

Вера, конечно, ни в чем не виновата. Разве не права она была, сомневаясь в успехе его работы? Ведь опыты так и не дали положительного результата. Он сам разуверился в собственных силах после того, как провалился и последний опыт, на который он возлагал такие большие надежды. Ей нужен успех, ощутимый, действенный!

Вдруг он отчетливо увидел испорченную опытную пластинку. И опять все началось сначала. Он мысленно записывал формулы, стирал их и выводил новые.

Мало-помалу им овладела усталость. Часы в столовой пробили два. Он повернулся на бок и закрыл глаза. Но и засыпая, видел тот самый злополучный диск, видел четкую разграничительную полосу, вычерченную разогнанными до огромной скорости элементарными частицами…

И вдруг его словно кто толкнул. Сна как не бывало. Затаив дыхание, словно опасаясь, что оно может прервать ход его мыслей, несколько минут он пролежал спокойно. Потом его охватило нетерпение. Вскочив с постели, как был босиком, он бросился в кабинет, сел за письменный стол, вынул из ящика блокнот и схватился за карандаш.

Уже начало рассветать, а Вернер Бракк не отрывался от расчетов. Около шести утра он наконец положил карандаш и с бьющимся сердцем стал просматривать результаты своих вычислений. Решение проблемы казалось ему слишком простым. Ломаешь себе голову, экспериментируешь часами, неделями, месяцами, и вдруг какая-то испорченная пластинка, небрежно отложенная в сторону, сулит успех! Нет, это невероятно! Он взъерошил и тут же пригладил волосы, голова его медленно начала клониться вниз, лоб коснулся стола. Несколько минут он просидел так, потом вскочил, раскрыл окно, высунулся наружу и втянул в себя пряный запах утра.

Бракк потянулся. Он больше не чувствовал усталости. Расхаживая по комнате, прикидывал, в котором часу приходит в институт вахтер. Часы показали шесть. Он отправился в ванную. Двадцать минут спустя Бракк уже стоял в кухне с портфелем в руке и уплетал ломтики колбасы, заедая их печеньем. Запив еду стаканом воды, он направился к двери. Только тут он вспомнил о Вере. Вернулся, набросал несколько строк в блокноте и положил его на обеденный стол.

Бракк быстро шагал по еще пустынной улице. Мысленно он уже начал опыт, который собирался провести в ближайший час. Он напал на след, на совершенно новый след. Правда, это еще только путь к успеху. Это лишь веха, знак. Если бы ему удалось сегодня…

Нетерпение подгоняло его. Когда он подошел к институту, из широких железных ворот выезжал грузовик. Вахтер что-то крикнул водителю. В этот момент он увидел Бракка.

– А, господин доктор! Доброе утро! – вахтер вынул изо рта трубку. – Вас подвели часы? Ведь нет еще и семи.

– Да, да, я знаю, господин Мильке. Мне нужно подготовить срочную работу.

– Так… Хорошо, что сегодня пришлось пораньше отправить грузовик, иначе настоялись бы вы у запертых ворот. Я ведь работаю только с семи.

Бракк взял у него ключи. Ему не терпелось поскорее попасть в лабораторию.

Шаги его глухо отдавались в пустом помещении. Он рывком раскрыл дверцы шкафа. Вот она, небрежно брошенная пластинка. Почти любовно взял он ее в руки и стал разглядывать.

– Ерунда! – одернул он себя. – Еще ничего не доказано.

Наспех накинув белый халат, Бракк принялся за работу. Вынул из несгораемого шкафа ящик с радиоактивным веществом, достал защитный экран и установил в небольшой комнате рядом. Держатель для пластинки он переставил по-новому, так как контакты для подводки электрического тока тоже нужно было разместить иначе, чем прежде. Наконец, все было готово. Бракк закрепил пластинку и подключил измерительные приборы. Есть! Опыт можно начинать. Проверил установку еще раз. Утечки тока нет. Он приложил руку к груди, словно хотел успокоить биение сердца. Что принесут ближайшие минуты?

Боязливо и в то же время с надеждой скользнул он взглядом по шкалам измерительных приборов. Стрелки были еще неподвижны. Усилием воли он заставил себя нажать кнопки дистанционного управления. Открылся свинцовый ящик. Бета-лучи радиоактивного вещества, упав на фотоэлемент, вызвали в нем такой сильный поток электронов, что стрелки приборов резко метнулись к последнему делению шкалы.

Бракк вздрогнул и инстинктивно отпрянул, словно ждал взрыва, хотя ничего подобного случиться, конечно, не могло.

Как зачарованный, глядел он на измерительные приборы и не верил собственным глазам. Ясно, что приборы полетят к черту, если он тотчас же не переключит их на менее чувствительную шкалу. Но Бракк был почти в шоковом состоянии. Словно под гипнозом, он продолжал глядеть на танец стрелок. Лишь несколько секунд спустя нервное напряжение спало, на лбу выступил пот. Он коснулся кнопки дистанционного управления, свинцовый ящик закрылся, поток электронов прервался. В изнеможении он сел на табуретку и машинально вытер лоб. Наяву ли все это?

Он медленно повернул голову, посмотрел на аппаратуру, словно не доверяя собственному рассудку.

– Да не могло же это мне присниться! – вскричал Бракк. Он взял себя в руки и повторил опыт. Стрелки снова достигли последнего деления. На этот раз Бракк сразу же переключил приборы на менее чувствительную шкалу. К нему вернулись спокойствие и уверенность ученого. Он методично зафиксировал данные измерений, но когда начал подсчитывать коэффициент полезного действия, рука его задрожала. Результат превосходил все ожидания.

Внезапно к горлу подступила тошнота. Он сел, судорожно глотнул слюну и стал ровно и глубоко дышать, чтобы побороть дурноту. Сейчас самое главное – закончить эксперимент!

Бракку стало немного лучше. Он встал, взглянул на измерительные приборы и сразу понял, что поток электронов ослабел, напряжение в фотоэлементе понизилось. Бракк прекратил облучение бета-частицами, дал сильно нагревшемуся элементу остыть, затем снова включил ток. Приборы опять зафиксировали высокое напряжение. Все ясно, необходимо охлаждение!

В это время завыла институтская сирена, и спустя миг глуховатый голос пожелал ему доброго утра. Это пришла его ассистентка.

– Здравствуйте, здравствуйте, – рассеянно ответил Бракк. Здравствуйте, фрейлейн Вольнер.

Ассистентка с удивлением посмотрела на серое, невыспавшееся лицо шефа и спросила:

– Что-нибудь случилось, господин доктор?

– Случилось? Нет. Что могло случиться? Пожалуйста, подготовьте фотоэлементы. Я… у меня срочное дело.

Бракк почти пробежал через лабораторию и против своего обыкновения хлопнул дверью. «Что с ним? – с удивлением подумала ассистентка. – Он сам не свой. Здоровается три раза подряд и выглядит так, словно всю ночь кутил».

Бракк вернулся, неся стальной баллон с жидкой углекислотой, и запер за собой дверь. «Пусть приходит кто угодно, – думал он, – я должен закончить эксперимент. Пусть весь институт ходит ходуном, пусть старик меня выгонит. Все равно!»

Он открыл вентиль баллона и направил струю на фотоэлемент. Снова включил установку, но уже через несколько минут эффективность фотоэлемента снизилась. По мере нагревания росло его сопротивление и количество вырабатываемого тока уменьшалось. Бракк снова повернул вентиль баллона. Тонкая струйка жидкости, испаряясь, превращалась в снег. Бракк решил понизить температуру фотоэлемента до минус 80 градусов. Фотоэлемент очень медленно отдавал тепло, но, чем больше он охлаждался, тем дальше ползли стрелки приборов. Сопротивление элемента уменьшалось, поток электронов усиливался.

Лихорадочно записывая результаты, Бракк поглядывал то на электрический термометр, указывавший температуру элемента, то на измерительные приборы. Но вот он удивленно поднял брови – стрелки на шкале остановились, затем, слегка качнувшись, неожиданно пошли назад. Бракк сразу же предположил, что причина в отклонении от оптимальной температуры. Замедлил охлаждение – так и есть! Чтобы исследовать все эти явления, нужно будет немало поработать. Но это его только радовало. Ему хотелось сейчас же засесть за вычисления.

Однако сейчас времени не было. Самое важное – представить конкретные доказательства своей правоты. Установка продолжала действовать, охлаждение фотоэлемента было отрегулировано так, что температура оставалась постоянной и стрелки приборов показывали наивысший коэффициент полезного действия. Он заново тщательно записал полученные данные. Те записи, которые он в спешке сделал вначале, вряд ли смог бы прочесть и он сам. Кровь стучала в висках, когда он думал о том, что через несколько минут скажет профессору Экардту о своем открытии. Только теперь Бракк полностью осознал, к каким результатам он пришел. Он создал фотоэлемент, преобразующий энергию излучения радиоактивных веществ в электрическую энергию и обладающий невероятно высоким коэффициентом полезного действия. И это удалось ему, Вернеру Бракку. В таких примитивных условиях!

Бракк глубоко вздохнул и закрыл глаза. «Это удалось мне». Его усталое лицо было счастливым. Что теперь скажет профессор, что скажут Хегер и другие коллеги? Конечно, это пока только лабораторный опыт. Бракк полностью отдавал себе отчет в том, что придется раскусить еще не один твердый орешек, прежде чем можно будет получать электроэнергию в промышленных масштабах.

Немало изобретений, родившихся в лабораториях, так и не удалось использовать по экономическим или технологическим причинам. Оправдает ли себя его фотоэлемент при серийном производстве? Исходный материал алюминиевый сплав – сравнительно дешев. Но получить его без примесей очень трудно. Одно дело – небольшие количества, которые нужны были Бракку для опытов, их получить легко, другое дело, когда понадобятся целые килограммы… И все же путь будет найден, он должен быть найден! Целых двадцать лет способен вырабатывать электроэнергию подобный фотоэлемент. Лишь после этого ему снова понадобится радиоактивное «топливо». Электростанция без маховиков, без турбин, без генераторов! От этих мыслей голова идет кругом.

«Вера! Я добился своего! Не впустую работал! Ты радуешься?»

– Да, я знаю, – сказал он, как бы отвечая ей. – Впереди много труда. Но подумай – мне удалось то, к чему стремятся сотни ученых. И не сказать, как я счастлив. Опытная установка действует уже целый час. А мой новый фотоэлемент продолжает равномерно поддерживать нужное напряжение.

Он подошел к измерительным приборам. Все в порядке.

«А теперь пойду к профессору», – радостно подумал Бракк. Он вышел из лаборатории и осторожно прикрыл за собой дверь. Не торопясь, прошел через двор института, здоровался с попадавшимися ему навстречу коллегами, удивляясь собственному спокойствию. А ведь раньше ему казалось, что мир перевернется, если его опыты когда-нибудь увенчаются успехом. Но ничего не произошло. Наоборот, сейчас он чувствовал себя опустошенным.

Бракк медленно поднялся по ступенькам, которые вели к двери главного здания. Однако когда он поднял руку, чтобы постучать в дверь кабинета профессора Экардта, его снова охватило волнение.

Профессор Экардт говорил по телефону и жестом пригласил Бракка сесть. Казалось, телефонный разговор никогда не кончится. Экардт положил трубку и вопросительно посмотрел на Бракка.

– Что-нибудь случилось, коллега?

Бракк встал, подошел вплотную к письменному столу.

– Господин профессор, прошу вас зайти на несколько минут ко мне в лабораторию. Я хочу продемонстрировать вам один опыт.

Экардт наморщил лоб.

– Нельзя ли отложить это на послеобеденное время? У меня много дел. О чем, собственно, идет речь? Вам удалось увеличить чувствительность элемента БС в инфракрасной части спектра?

– Нет, не это. Мне удалось получить фотоэлемент для преобразования энергии бета-лучей в электроэнергию!

Экардт выпрямился на стуле и непонимающе посмотрел на Бракка.

– Как, как?.. Что вам удалось? – резко спросил он.

– Получить новый фотоэлемент, господин профессор, – спокойно повторил Бракк. – Как вам известно, в свободное время я занимался этой проблемой. И вот сегодня я могу представить практическое доказательство своей теории. Успех мне принес алюминиевый сплав, подвергшийся бомбардировке дейтронами. Я смонтировал небольшую опытную установку и прошу вас лично проверить коэффициент полезного действия фотоэлемента.

Если Бракк воображал, что теперь-то профессор Экардт ринется вместе с ним в лабораторию, то он ошибался. Профессор спокойно раскурил сигару, оперся локтями о стол и уставился на Бракка, пуская кольца дыма.

– Итак, вы продолжаете опыты? О чем вы, собственно, думаете, господин Бракк? – вдруг взорвался он. – В рабочее время монтируете опытные установки для проведения ваших… гм… экспериментов. Я уже высказал вам однажды свое мнение. Очевидно, вы меня не поняли.

Профессор Экардт поднялся с кресла и, шагая взад и вперед по кабинету, продолжал греметь:

– Неужели вы не сознаете, насколько бесполезны ваши усилия? Занимаетесь какими-то вычислениями и экспериментами вместо плановой исследовательской работы. Так дело не пойдет, господин Бракк. Ваш долг – решать те задачи, которые перед вами поставлены.