Текст книги "Солнце доктора Бракка"

Автор книги: Гейнц Фивег

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

В квартире было прохладно. Пока жена распаковывала покупки, Бракк сидел в кресле с закрытыми глазами, вытянув ноги. Он было задремал, но вдруг спохватился и испуганно посмотрел на часы.

– Два часа, скоро в институт, – громко сказал он.

– Но ведь до института всего несколько минут ходьбы, – крикнула из соседней комнаты Вера. – Хочешь, я сварю кофе? Или лучше чай?

– Да, пожалуй чай.

Бракк пытался вспомнить, как выглядит Хегер, которого мельком видел на конференциях. Но это ему не удавалось. В конце концов он бросил думать о Хегере.

Бракк сел за стол, глотнул чаю, взял из вазочки печенье и стал жевать так медленно, словно отсчитывал каждое движение своих челюстей.

– Давай пойдем куда-нибудь сегодня, – сказал он Вере. – В кафе или в кино. Мы давно нигде не были. Можно заглянуть и в ночное кабаре. Завтра утром мне не надо в институт, – добавил он.

– Хорошо, пойдем, – обрадованно ответила она.

Бракк попросил еще чаю. Вера поспешно налила ему второй стакан и сразу же вышла в соседнюю комнату. А Бракк опять погрузился в свои мысли.

Через несколько минут Вера появилась в элегантном вечернем туалете и принялась ходить взад и вперед, как манекенщица на демонстрации мод, очаровательно улыбаясь Бракку.

– Как тебе нравится твоя жена?

Бракк встал.

– Ты просто восхитительна! – сказал он и поцеловал жену. – Но теперь я должен оставить тебя, мне пора.

Доктор Бракк поднялся по гранитным ступеням главного здания. Двухстворчатая дверь была распахнута, за ней шел длинный коридор. Бракк мимоходом читал таблички на дверях. Вот и дирекция института. На табличке фамилия человека, который был ему нужен. Бракк замедлил шаг, постучал в дверь и вошел в приемную.

– Что вам угодно? – сухо спросила секретарша.

– Моя фамилия Бракк. Передайте, пожалуйста…

– А, доктор Бракк, – прервала она его, вежливо улыбнувшись. – Доктор Хегер уже ждет вас.

Она нажала кнопку переговорного устройства и доложила:

– Доктор Бракк.

– Прошу, – раздалось в ответ.

Открылась обитая звуконепроницаемым материалом дверь. Бракк вошел в кабинет. Хегер сидел за полукруглым письменным столом. Увидев Бракка он поднялся и размеренным шагом пошел ему навстречу; слегка поклонившись, протянул руку.

– Очень рад, что имею возможность приветствовать вас здесь, – сказал он приятным низким голосом. – Пожалуйста, садитесь.

Бракк поставил портфель на пол и сел в кресло, стоявшее в оконной нише. Он оглядел комнату. Она не походила на рабочий кабинет. Стены до половины были обиты синтетическим материалом, напоминавшим кожу. У окна – какое-то вьющееся растение.

Хегер открыл портсигар и протянул Бракку.

– Спасибо, – сказал Бракк, – но, если вы разрешите, я закурю свою сигару.

– Разумеется.

Хегер снял очки в роговой оправе и принялся вертеть их. Положив ногу на ногу, облокотившись на ручку кресла, он посмотрел на собеседника.

– Кажется, мы уже где-то встречались, – начал он. – Вы были на конгрессе в Лейпциге, на котором я выступал?

– Совершенно верно, – ответил Бракк.

Хегер выпрямился и провел рукой по тонким усикам. На его левой руке сверкнул массивный перстень.

– Значит, я не ошибся, – сказал он. – Как вам известно, профессор Экардт еще находится в отпуске по болезни. В начале следующей недели он, вероятно, вернется к руководству институтом, которое на время его болезни было возложено на меня. Я лично приветствую ваше решение перейти к нам. Мы намерены назначить вас во второй отдел, которым вы в дальнейшем будете заведовать. Поле вашей будущей деятельности я уже обрисовал в письме к вам. Создание новых фотокатодов для преобразования изображений. Интересная и чрезвычайно многосторонняя проблема. Вы будете с удовольствием работать над ней, коллега. Последним нашим крупным достижением был преобразователь рентгеновских изображений РБ-107, который можно назвать почти идеальным. Четкость изображения прямо-таки фантастическая. РБ-107 работает при такой малой интенсивности рентгеновского излучения, что можно сколько угодно просвечивать человека, не причиняя ему, ни малейшего вреда. Вряд ли стоит говорить, какое значение это имеет для медицины. РБ-107 с двухслойным катодом…

Бракк слушал вполуха. Он достаточно читал об этих преобразователях. Хегер искусно подчеркнул свое участие в создании новой конструкции. Бракк одобрительно кивнул и вспомнил слова профессора Хеммера. Хегер, видимо, способный человек, формулирует свои мысли точно, выразительно. В общем он симпатичен. Даже усики ничего, хотя Бракк таких усов терпеть не мог. Хегеру они определенно шли. Одет он был с иголочки, это даже бросалось в глаза. Бракк незаметно оглядел свой уже порядком поношенный костюм.

Между тем Хегер продолжал, дымя сигаретой:

– А теперь мы собираемся усовершенствовать фотоэлемент ССЦ-2. На бумаге это дело кажется сравнительно несложным. Однако практические результаты пока неудовлетворительны. Трудностей столько, что просто диву даешься. В прошлом году мы поставили сотни опытов, чтобы получить новые и более дешевые полупроводниковые материалы для фотоэлементов. Часто нам казалось, что мы стоим на правильном пути. Однако ожидания не оправдались. Вскоре выяснилось, что новые материалы быстро распадаются. Их стабильность может быть гарантирована только исключительной чистотой исходных химических компонентов. Но тут мы, естественно, ничего не можем сделать. Ни одна попытка…

Его прервал телефонный звонок. Хегер взял трубку.

– Инженер Хегер, – ответил он. – Что, что? Ну, конечно, я сам выступлю с докладом в восемь часов в большом зале.

Резким движением он положил трубку на рычаг.

– Это так, отхожий промысел, – улыбнулся Хегер. – Доклад за докладом.

Затем он заговорил о плане исследовательских работ своего отдела. Когда Хегер замолчал, закуривая новую сигарету, Бракк сказал:

– Года два тому назад я прочел несколько ваших статей о новых фотоэлементах для получения энергии с помощью бета-лучей. Они меня очень заинтересовали. Вы продолжаете эту работу?

Вопрос явно не понравился Хегеру. Лицо его приняло жесткое недовольное выражение.

– Нет, я прекратил опыты, – ответил он и наклонив голову, потушил в пепельнице только что закуренную сигарету.

– Могу ли я узнать, почему? Это не из любопытства, коллега. Я… Бракк запнулся, а затем закончил скороговоркой: – Меня уже давно занимает та же задача.

– Вас? – удивленно протянул Хегер.

Но Бракк этого не заметил, захваченный своими мыслями.

– Я произвел некоторые расчеты, – продолжал он, – и пришел к убеждению, что можно получить хорошие полупроводники из соединений металлов путем бомбардировки их дейтронами или альфа-частицами…

Хегер улыбнулся так странно и заносчиво, что Бракк умолк.

– Уважаемый коллега, честь и хвала вашим расчетам, но на практике все обстоит несколько по-другому. Я провел бесчисленные опыты. По моим расчетам тоже выходило, что я должен получить хорошие полупроводники. И все же я ничего не добился. Я потратил на эти исследования три года каторжного труда, – сказал он глуховатым голосом. – Сначала мне казалось, что я достиг некоторых успехов… Успехов… – горько усмехнулся он. Получились фотоэлементы даже с более низким коэффициентом полезного действия, чем обычные селеновые. Тем дело и кончилось!

Он скрестил руки на груди, откинулся в кресле, пристально глядя перед собой.

– Да, иной раз по расчетам правильно, а начнешь делать – все летит к чертям. Нужно обуздывать свою фантазию. Нам, ученым, следует знать, к чему прикладывать свои силы. Знать, что осуществимо, а что нет.

Бракк кивнул, но это не относилось к словам Хегера. Он снова ушел в свои мысли. Даже теперь, узнав об отрицательных результатах исследований Хегера, он не переставал размышлять о практическом осуществлении своей идеи. Какой, собственно, путь избрал Хегер в своих исследованиях? Бракк откашлялся.

– Ваши расчеты, конечно, сохранились. Если вы разрешите… Я очень интересуюсь этим вопросом.

Бракку показалось, что на губах Хегера мелькнула ироническая улыбка. Или он ошибся, и всему виною тонкие черные усики?

– Ну, разумеется, – ответил Хегер. – Если вы на что-то еще надеетесь, я велю разыскать для вас эти вычисления.

Он встал, поправил воротничок рубашки, застегнул на одну пуговицу пиджак.

– Полагаю, что пора познакомить вас с институтом. Начнем со второго отдела, где вам предстоит работать.

* * *

Подводное экспедиционное судно «Гидра» все еще лежало без движения на скалистом дне Ледовитого океана. Обитатели морских глубин давно уже привыкли к чудовищу с ярко светящимися глазами. Стаи рыб бесстрашно проплывали мимо стеклянной наблюдательной камеры, в которой дежурили двое исследователей. Ученые сидели в удобных поворачивающихся креслах, фотографировали или зарисовывали странных животных, поражавших своей причудливостью. Худенький Графф возбужденно поглаживал рукой свою лысину, наблюдая за небольшой рыбкой, непрерывно атаковавшей прожектор. Прозрачное сплюснутое тело, крупная голова. Пасть с кинжаловидными зубами широко раскрыта. Хвост и спина отливают серо-синим. Дугообразный вырост на голове ярко светится, как фонарик. Рыбка снова ринулась на прожектор, с силой ударилась о толстое стекло и, оглушенная, исчезла во мраке.

Пока ученые высматривали новые трофеи, водолазы Хандке и Янский из последних сил вели сварку. Еще немного – и пробоина будет заделана. В течение вот уже двух часов они сжимали манипуляторами электроды. Хандке еле держался на ногах. Стискивая зубы, он говорил себе: «Я должен!» Поправил электроды – ярко вспыхнула дуга. Шов наращивался сантиметр за сантиметром.

Капитан уже дважды приказывал им кончать. И оба раза они настояли на продолжении работы.

Машинально вертя между пальцами карандаш, капитан ходил по центральному посту. Через каждые несколько минут инженер кричал в микрофон:

– Алло, Хандке, Янский! Все в порядке?

– В порядке! – слышался ответ.

Капитан остановился у контрольных часов.

– Через пятнадцать минут будет три часа, как они там, – в голосе его звучала тревога и вместе с тем гордость. – На сегодня довольно. Я не могу взять на себя такую ответственность. Что за люди! – добавил он едва слышно.

– Передать приказ возвращаться, капитан? – спросил инженер.

Капитан Свенсон ответил не сразу.

– Да, передайте, я… Нет, подождем еще несколько минут, – решил он, пусть будет ровно три часа.

У Хандке потемнело в глазах, кровь прилила к голове. Все тело била дрожь. Он старался разглядеть сварочный шов. Скоро конец, осталось лишь несколько сантиметров. Янский, приваривавший нижний край стального листа, думал о том же. Скоро конец, еще несколько минут! Ему казалось, что он сходит с ума. Гудение в ушах перешло в гром. Он судорожно вытянул вперед руку с электродом, чтобы не прервалась дуга. Оглядел шов. Как толстая гусеница, полз он между корпусом судна и стальным листом. Обе светящиеся дуги сближались. Внезапно одна из них погасла – рука Хандке опустилась. В тот же миг на центральном посту завыла сирена, вспыхнул красный сигнал тревоги.

Какую-то долю секунды капитан Свенсон стоял неподвижно. Потом одним прыжком очутился подле инженера. Взгляд его заметался по контрольным приборам.

Инженер закричал в микрофон:

– Янский! Хандке!

– Говорит Янский! – послышалось в ответ. – Втащите Хандке в лодку. Ток не выключать. Через несколько секунд я закончу.

Тяжелый скафандр Хандке уперся в корпус судна. Затем наклонился в сторону, стальной трос, прикрепленный к шлему, натянулся, и скафандр начал медленно отдаляться от корпуса в горизонтальном положении.

Янский закончил последний сантиметр шва. Инженер на борту услышал: «Готово! Тащите! Не могу больше».

Час спустя Хандке очнулся снова в лазарете. Еще не совсем понимая, что с ним, посмотрел вокруг.

– Лежать спокойно, – тихо сказал врач, увидев, что Хандке пытается приподняться.

В этот момент Янский, лежавший на соседней койке, тоже пришел в себя. Он потерял сознание, когда его высвобождали из скафандра.

Капитан подошел к его койке, присел на краешек.

– Готово, капитан. Можем всплывать. Шов безупречный.

Свенсон, переводя взгляд с одного водолаза на другого, сказал торжественно:

– Благодарю вас от имени всех. – И вдруг переменил тон. – Наказать бы вас следовало! – загремел он. – Наказать за легкомыслие. Три часа на такой глубине это… это безобразие! Приказываю на три дня освободить машинистов Хандке и Янского от всяких работ.

– Наказание принимается, капитан! – разом воскликнули оба. Свенсон ухмыльнулся.

– Без взыскания не обойтись, – проворчал он. – Значит мы можем всплывать. Давно пора. Нас, верно, уже исключили из списков флота.

Он поднялся.

– Я дам необходимые указания. А сейчас пришлю сюда бутылку хорошего вина для подкрепления сил. Доктор, им уже можно пить?

– В порядке исключения. Таким медведям алкоголь только на пользу.

Капитан вышел из лазарета. С легким сердцем шел он по проходу, напевая старую матросскую песенку. Рывком отворил дверь каюты, включил переговорное устройство.

– Говорит капитан Свенсон! – крикнул он в микрофон по-русски – русский язык понимали все на этой лодке. – Прошу команду и ученых немедленно собраться в салоне.

Его голос услышали во всех помещениях, каютах, лабораториях. Радист задумчиво поскреб в затылке: «Немедленно! Что за дьявольщина, видно, случилось что-то особенное».

Салон был переполнен. Все взгляды – озабоченные и встревоженные – были обращены на капитана. Беспорядочный шум голосов утих, когда Свенсон поднялся и без всякого вступления сказал:

– Водолазам Хандке и Янскому удалось заделать течь в бортовой стенке.

В салоне воцарилась тишина. Мгновение спустя раздались радостные возгласы.

Капитан поднял руку.

– Через час мы всплываем. Ученых прошу закончить исследования. Команде приготовиться к всплытию.

Для каждого на лодке этот час прошел по-разному. Незанятым он показался вечностью. Для ученых пролетел как одна минута. Профессор-чех, почти не покидавший стеклянную наблюдательную камеру, только собрался сделать очередной снимок, как работу его прервал шум и грохот. Загудели компрессоры, в чудовищной силой вытесняя воду из балластных цистерн. Судно немного накренилось, а затем медленно приподнялось со дна. Подле ультразвукового локатора стоял инженер, пристально следивший за светлой кривой, которая вычерчивалась на экране. Судно поднималось, но кривая оставалась неизменной. Ультразвуковые волны возвращались с довольно близкого расстояния, встречая какое-то препятствие. Можно было подумать, что судно всплывает у берега. Глубиномер показывал еще только восемьдесят метров. Лодка медленно продолжала подъем, пока стальная рубка не уперлась в лед. Тут вступил в действие измеритель толщины льда: он показывал четыре метра.

– Все готово? – крикнул инженер. – Включить!

Верхняя часть рубки начала вращаться. Нагреваемая электрическим током, она врезалась в ледяную толщу.

* * *

Тихонько насвистывая, доктор Бракк вышел из дому с портфелем в руке и быстро зашагал через сад по широкой дорожке, выложенной каменными плитками. У ворот он остановился и помахал жене, стоявшей, как обычно, у окна. Люди спешили на работу, и на улочке, всегда тихой в дневное время, в этот час царило оживление. Солнце только что показалось из-за крыш, и тени домов сливались. Легкий ветерок подметал улицу.

У главных ворот остановился электробус. Бракк успел проскочить через узкую дверь проходной, прежде чем пассажиры ринулись, во двор. Вахтер любезно поздоровался с ним. Брак быстро пересек двор.

Доктор Курт Хегер сидел в своем кабинете. Размашисто подписав несколько бумаг, он закрыл папку, сдул со стола пылинки, аккуратно поставил на место стаканчик с карандашами. Поправил очки, критически оглядел изрядно потертую папку и, недовольно вздохнув, нажал на кнопку переговорного устройства.

– Можете взять бумаги, – сказал он в микрофон.

Не дожидаясь ответа, Хегер выдвинул ящик письменного стола, взял листок, покрытый цифрами и формулами, и углубился в расчеты. Кто-то постучал в дверь и тут же отворил ее.

– Пора завести новую папку, – сказал Хегер, не поднимая головы.

– Доброе утро! – услышал он.

Хегер оторвался от расчетов.

– Ах, это вы? Здравствуйте, коллега. Хорошо, что вы сразу заглянули ко мне. Вчера я как раз получил один документ.

Хегер открыл шкаф, вынул палку и протянул ее Бракку.

– Ознакомьтесь. Здесь данные о серии экспериментов номер семнадцать. Профессор Порров из Международного института сообщает много интересного.

Бракк вышел от Хегера. В задумчивости прошел по коридору, рывком открыл дверь своего кабинета. Не успел он сесть за стол и раскрыть папку, как в дверь постучали. Вошла его ассистентка Ханна Вальмер.

– Доброе утро, господин доктор! – поздоровалась она низким грубоватым голосом, который никак не шел к ее внешности.

– Я кое-что приготовила.

Бракк потер лоб.

– Да, да, спасибо.

Он поднялся, отложил в сторону папку. Вместе с ассистенткой прошел через институтский двор, скорее похожий на парк. Клумбы, газоны и фонтаны придавали ему сходство с парком. Зеленые полосы тянулись вдоль выстроившихся цепочкой помещений институтских лабораторий. Повсюду стояли белые скамьи. На них в перерывах между работой любили отдыхать сотрудники. Бракк и Вальнер вошли в четвертую лабораторию – небольшое помещение с темными матовыми стенами, словно обитыми бархатом. Бракк опустил жалюзи, выключил лампочки, чтобы не мешал свет. Затем вместе с ассистенткой начал проверку новых фотоэлементов. Направляя на них световые лучи с различной длиной волны – от инфракрасных до ультрафиолетовых, – они тщательно фиксировали результаты.

Бракк придирчиво просмотрел записи в блокноте и остался недоволен.

– Выключить! – Его голос звучал глухо и тускло.

Кварцевая лампа за светофильтром погасла. Бракк поднялся с табурета, взял со стола фотоэлемент величиной с монетку, подключил его к измерительным приборам и направил на элемент пучок ультрафиолетовых лучей. Стрелки на шкалах приборов метнулись. Бракк затаил дыхание. На протяжении нескольких минут вольтметр регистрировал наличие тока высокого напряжения, затем стрелка на его шкале медленно поползла назад. Бракк прикусил губу.

Они продолжали опыты около двух часов, но успеха не добились.

* * *

Доктор Хегер с утра уехал на электростанцию и вернулся в институт в начале пятого. Пройдя в кабинет, вызвал Бракка, но никто ему не ответил. Куда запропастился Бракк? Может, уже ушел домой? Хегер снял телефонную трубку и спросил вахтера, не проходил ли господин Бракк. Узнав, что не проходил, он спустился в подвальный этаж и вошел в контрольное помещение. Одну из стен занимал щит с контрольными и сигнальными устройствами. Здесь автоматически регистрировалось появление в лабораториях дыма, газа или огня. В середине щита находился телевизионный экран.

Хегер обратился к дежурному инженеру по технике безопасности:

– Включите-ка пятую лабораторию, второй отдел. Я ищу коллегу Бракка.

Экран замерцал голубоватым светом. На нем можно было видеть любую из лабораторий института, Ночью проверка всех лабораторий производилась каждый час. Весь институт можно было осмотреть за несколько минут. На экране возникла пятая лаборатория. Но она была пуста, из громкоговорителя слышалось только тиканье часов.

– Не пошел ли он в зал счетно-решающих устройств?

Дежурный переключил телевизор.

– Вот он, – сказал Хегер.

Бракк сидел перед пультом управления электронно-вычислительной машины. Мурлыча какой-то мотив, Хегер снова поднялся в первый этаж. Открыв дверь, он услышал шум машины.

Бракк не сразу заметил, что кто-то вошел. Но потом почувствовал, что у него за спиной стоят, и оглянулся.

– Итак, вы уже вернулись, коллега?

– Да, мне удалось все уладить.

Бракк кивнул и сказал:

– Серия экспериментов номер семнадцать дала отрицательные результаты. Сначала мне показалось, что мы немного продвинулись вперед. Однако коэффициент полезного действия элементов ПД и ЦЕ быстро снижался. Поэтому я подверг испытанию и элементы ЦХ. Их чувствительность оказалась еще хуже.

– Нужно было увеличить содержание серебра в слое, – проворчал Хегер.

Он подошел к машинке, автоматически записывавшей результаты вычислений Бракка, и принялся рассматривать длинные ряды цифр, все ниже склоняясь над ними. Одна из формул остановила на себе его внимание.

Бракк сразу же заметил это.

– Моя старая задача, коллега Хегер. Сегодня за обедом мне неожиданно пришла в голову одна мысль. Сначала она показалась мне просто забавной, но чем дольше я над ней думал, тем больше она привлекала меня. А теперь вот засел здесь, чтобы основательно заняться ею.

Хегер небрежно кивнул, лицо его оставалось бесстрастным, лишь серо-голубые глаза немного сузились, словно он хотел помешать Бракку прочесть его мысли. На объяснения Бракка он не ответил ни единым словом. Казалось, они вообще не интересуют его.

– Не стану вам больше мешать, – сказал он, протягивая руку Бракку.

Уже взявшись за ручку двери, он снова обернулся.

– Кстати, у нас в клубе сегодня вечер. Доктор Хайде из обсерватории сделает доклад о радиозвездах. Будет интересная дискуссия. Неплохо и вам показаться там. До свидания, коллега.

Доктор Бракк покинул институт, когда на часах было половина восьмого. О вечере в клубе он и не вспомнил – в голове роились лишь цифры. Результаты расчетов привели его в хорошее настроение. Ему захотелось чем-нибудь порадовать Веру. Он решил купить ей цветы, но цветочные магазины были уже закрыты, пришлось сделать крюк, чтобы купить букетик гвоздик в вокзальном киоске.

А ведь всего несколько дней назад им владела растерянность, он был обескуражен, ознакомившись с данными Хегера. Проделав целый ряд экспериментов, Хегер методически доказал нереальность того, на что Бракк возлагал столько надежд. Но потом он, казалось, нащупал еще один путь, которого Хегер не видел. Во всяком случае, в своих выводах тот даже не упоминал о нем.

И вот сегодня с помощью электронного мозга Бракк проверил свою идею.

«Хегер прекрасный экспериментатор, – размышлял он. – Эксперимент сильная сторона его. Я, пожалуй, больше теоретик и предпочитаю сначала все обдумывать. Жаль, что Хегер был сегодня так неразговорчив, я бы охотно потолковал с ним об этом». Тут Бракк заметил, что идет очень медленно, и, прибавив шаг, с изумлением посмотрел на свой букет так, словно видел его впервые. Он понюхал цветы и решил, что гвоздика пахнет приятнее, чем розы.

Вера уже два часа тому назад придвинула кресла к телевизору, чтобы посмотреть вместе с мужем цветную передачу. В ожидании Вернера она стояла у окна. Где же он? Не случилось ли с ним чего? Она взглянула на телефон. «Нет, – успокаивала она себя, – если бы что-то произошло, мне бы, конечно, сообщили». Вера села в кресло и принялась перелистывать иллюстрированный журнал. Наконец раздался звонок.

– Как ты поздно! – сказала она мужу, поднимаясь на цыпочки и целуя его.

– Срочная работа, – сказал он, протягивая ей цветы.

– Ох, какие красивые, – она втянула в себя запах гвоздики и благодарно улыбнулась ему. – Слушай, Вернер, давай сразу поужинаем. Через полчаса начинается передача новой постановки. Помнишь, я тебе говорила.

Они сели за стол. Поглощенный своими мыслями, Бракк не замечал, что он ест. Уже у самого дома его осенила замечательная идея, и теперь ему не терпелось встать из-за стола и записать ее. Но Вера заговорила, надо было отвечать.

– Сегодня у меня были гости, – рассказывала она, – господин Корни и секретарь Союза композиторов. Они собираются устроить концерт. Хотят, чтобы я исполнила несколько сольных номеров на рояле.

– Ты дала согласие?

– Да.

Бракк улыбнулся ей.

– Где будет концерт? В зале ратуши? Говорят, там прекрасная акустика.

Вера лукаво усмехнулась.

– Не в ратуше, – протянула она, – в клубе вашего института.

– А-а, – рассеянно отозвался Бракк, – в институте…

Он положил в чай сахар и, помешивая в стакане, опять вернулся к своим мыслям. Для этого ему было достаточно услышать слово «институт».

Вера ждала, что муж спросит, какие пьесы она выбрала для концерта. Но Вернер молчал.

Обиженная и разочарованная тем, что он проявляет мало интереса к ее работе, она встала и включила телевизор. Бракка не оставляло желание записать пришедшую ему в голову мысль. Он знал, что, если не сделает этого, будет долго и мучительно припоминать ее утром. Идей за последнее время столько, что все в памяти не удержишь.

Он подошел к жене и погладил ее по голове.

– Новая пьеса… Ее наверняка повторят по телевидению. Пожалуйста, не сердись на меня. Вера, я должен сделать кое-что важное. Посмотри одна. К тому времени, как передача кончится, я освобожусь и мы посидим вдвоем.

Вера склонила голову.

– Да, да, посидим вдвоем, – машинально повторила она и принялась собирать посуду.

Бракк ушел в свою комнату. Через несколько минут он забыл обо всем.

Вера сложила посуду в моечный шкаф и собралась включить его, но пальцы ее задержались на красной кнопке. В столовой пробили часы. «Начинается спектакль», – вспомнила она. Но ей больше не хотелось смотреть его.

Она подошла к окну, коснулась лбом стекла. В саду было уже темно. На небе кое-где мерцали звезды. «Так пройдет вечер, – думала она. – Потом несколько часов сна, и он снова уйдет в институт. А мы ведь едва успели перекинуться несколькими словами».

Вера медленно вернулась в столовую, закрыла раздвижную дверь и прислонилась к ней. С пустых кресел, стоявших подле телевизора, она перевела взгляд на столик с букетом гвоздики, и скорбная складка пролегла у рта. Она села за рояль и, опустив веки, заиграла. Мягкие звуки заполнили комнату.

* * *

Доктор Хегер сидел в клубном ресторане. Доклад Хайде о радиозвездах оказался очень интересным. Он вызвал оживленное обсуждение. К столику, за которым Хайде разговаривал с Хегером и двумя химиками, подсели еще трое художник с женой и архитектор.

Беседа шла о радиозвездах, о невидимых небесных телах, которые не светятся, но излучают в пространство мощные потоки радио– и инфракрасных волн.

– Радиозвезд в космосе множество, – сказал доктор Хайде и посмотрел на Хегера. – Нам, господин доктор, нужен преобразователь, который сделает радиозвезды видимыми. Это для нас очень важно. В вашем институте изготовляются самые разнообразные фотопреобразователи. Недавно я читал вашу статью о преобразователях рентгеновских изображений. Прекрасное начинание. Медики могут радоваться. А почему бы вам не заняться теперь астрономией? Ваше имя было бы вписано в золотую книгу этой науки и обрело бы бессмертие.

Доктор Хегер откинулся в кресле, положил ногу на ногу и рассеянно поднес ко рту сигарету. Задумчиво уставился на серовато-синее облачко дыма.

– Осуществить ваше желание на практике, вероятно, нелегко, – медленно произнес он. – Не так давно мы создали локатор с преобразователем инфракрасных лучей для нужд береговой службы. Он позволяет хорошо различать суда и даже лодки на расстоянии нескольких километров и при плохой видимости, и темной ночью. Но ведь несколько километров несравнимы с расстояниями до радиозвезд.

Он говорил неторопливо и убедительно. Жена художника незаметно разглядывала Хегера, хотя видела его не впервые. «Симпатичное лицо, думала она. – Интересно, сколько ему лет? Кожа гладкая, свежая, чуть бледноват, но это, вероятно, оттого, что ученые вечно сидят в своих лабораториях и почти не бывают на солнце. Хорошо, что он зачесывает волосы назад, они темные и вьющиеся, выгодно оттеняют высокий лоб».

Хегер словно что-то почувствовал. Его серо-голубые глаза сверкнули за стеклами очков. На мгновение он задержал взгляд на женщине, словно пытаясь прочесть ее мысли. Потом небрежно погасил сигарету и продолжал:

– В наши дни техника и медицина, да и наука в целом, не могут обойтись без преобразователей. Когда имеешь дело с лучами, невидимыми для человеческого глаза, приходится обращаться к помощи этих приборов.

Доктор Хайде поднял бокал.

– За науку, господин доктор! И за то, чтобы вам вскоре удалось создать преобразователь и для нас, звездочетов.

Старый астроном сделал глоток и облизал губы.

– Право, неплохое вино, – заметил он и медленно осушил бокал.

Тут снова заговорил Хегер; он стал рассказывать о поставленных им смелых экспериментах. Химик и доктор Хайде принялись расспрашивать. Незаметно разговор потек по другому руслу. Теперь говорили об астрономии и медицине. Хегер молчал, разминая в пальцах недокуренную сигарету. Потом непринужденно вернул беседу к своим преобразователям и к институтским делам.

Когда доктор Хайде поднялся с места, было уже двенадцать часов. Вслед за ним откланялся Хегер.

Проезжая по ночным улицам в своей машине, он размышлял о словах астронома; «Нам нужен преобразователь, с помощью которого невидимые радиозвезды… Ваше имя было бы записано в золотую книгу астрономии и стало бы бессмертным!»

Хегер выехал на шоссе и прибавил газ. Выкрашенные белой краской стволы деревьев, которыми было обсажено шоссе, скользили мимо, как призраки. Вскоре фары осветили свинцово-серые воды озера. Он затормозил, сделал левый поворот, остановился у своего домика. Вышел из машины и, нажав кнопку на приборкой панели, привел в действие миниатюрную ультразвуковую сирену. Неуловимый для слуха звук автоматически отворил калитку в сад и одновременно включил освещение. Хегер поставил машину в гараж. Тихо насвистывая, закрыл входную дверь и вошел в холл, облицованный темным деревом.

Хегер был страстным охотником и мог часами бродить по лесу, сидеть в засаде. Он состоял членом охотничьего клуба и как-то побывал в Африке. Оттуда он привез боевое оружие аборигенов и собственные охотничьи трофеи. Теперь все это украшало стены холла. Хегер очень гордился коллекцией и любил рассказывать о своих приключениях.

Небрежно бросив плащ на спинку кресла, Хегер направился к раздвижной двери. Ему оставалось сделать еще один шаг, когда створки, управляемые фотоэлементом, раздвинулись. Зажегся искусно скрытый светильник. Хегер вошел в большую квадратную комнату. Толстые ковры на полу поглощали звук его шагов. Дверь автоматически закрылась за ним.

Хегер прилег на широкий диван. Мысли его вернулись к беседе в клубе. Прощаясь с ним, астроном пригласил его как-нибудь побывать в обсерватории. «Надо бы туда съездить», – подумал Хегер. И совершенно неожиданно перед глазами всплыло лицо Бракка. В памяти встали его расчеты и та самая формула. Хегер вскочил с дивана, взял сигарету, зажег спичку. Он машинально следил за тем, как мерцает и мечется ее желтый огонек, но видел лицо Бракка. Как странно улыбался этот Бракк. Спичка уже догорала, и пламя подбиралась к его пальцам. А вдруг Бракк и в самом деле решит проблему, найдет новый путь… Хегер почувствовал ожог и задул спичку. Затем встал, потирая обожженный палец, бросил в пепельницу так и не зажженную сигарету.