Текст книги "Успеть к полуночи"

Автор книги: Гэвин Лайл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Когда они удалились, я подошел к стоике. Еще издали узрев, что я направляюсь к нему, владелец кафе тотчас сделал вид, что в упор меня не замечает. До этого он наблюдал за нашей троицей, словно растревоженная кобра.

Я бросил на прилавок стофранковую купюру.

– C'est de la part du General, avec ses remerciements (Это вам передает генерал с благодарностью (фр).).

Он озадаченно посмотрел на меня, а затем вожделенно – на купюру. Я успокаивающе улыбнулся, но и улыбка его не убедила. Тогда я кивнул на телефон, стоявший на краю стойки, и спросил:

– Vous permettez?..(Вы позволите?.. (фр.))

Он улыбнулся и почтительно склонил голову:

– Прошу вас, месье...

Я набрал номер "Виктории" и попросил генерала Фея – громко и отчетливо. Я был убежден, что у него также имеется и личная секретная линия, не проходящая через коммутатор отеля, однако человек, работа которого заключается в сборе и продаже информации, никогда не откажется ответить на любой телефонный звонок.

Хозяин заведения искоса посмотрел на меня; я тотчас приложил палец к губам, и он проделал то же самое; таким образом, оба мы поклялись хранить некую великую тайну, причем ни один из нас не имел ни малейшего представления, в чем она заключалась.

В трубке послышался дребезжащий старческий шепот:

– Должно быть, я теряю хватку. После вашего ухода мне пришло в голову, что я ведь мог продать информацию о том, что Маганхард очутился за решеткой.

– Что ж, а я только что оказал вам добрую услугу. Дал на чай здешнему парнишке сотню франков.

– Ну, это чересчур. Не рассчитывайте, что я возмещу вам расходы. Хотите узнать, что я выяснил?

– Давайте.

– И сколько же?

– Включите в счет. Туда еще накапает.

– Отлично. Никакого официального распоряжения арестовать Маганхарда не поступало. Так что они действовали по собственному почину. Таким образом, мы, возможно, сумеем...

– Этим займусь я. И хочу, чтобы вы позвонили дежурному инспектору через десять минут; скажете, что слыхали, что он сцапал Маганхарда, и хотите получить подтверждение. Потом вскользь обмолвитесь, что вам, дескать, известно – французы об этом не просили. Скажете, до вас, мол, дошли слухи, что они отказываются от всех обвинений. От вас требуется всего лишь встревожить его. Кстати, кто там может быть дежурным инспектором?

– Камберэ или Люкан. Учтите, Кейн, все это включается в счет. Что вы намерены предпринять?

– Основательно рискнуть и, если повезет, выиграть по-крупному. Ах да... я отправил парочку посетителей навестить вас. Позаботьтесь о них до моего возвращения, хорошо?

– Черт бы вас побрал, Кейн, я ведь только живу в отеле, а отнюдь не являюсь его управляющим.

– Одна из них довольно симпатичная. В трубке послышалось потрескивание, должно быть, означавшее старческий смех.

– Ладно, Кейн. Через десять минут, считая с... – он помедлил, очевидно, взглянув на часы, – с этой минуты.

– Идет, – отозвался я и тоже посмотрел на часы. Вообще-то я не ожидал такой скрупулезной точности, но по крайней мере это позволяло мне рассчитать во времени план предстоящей операции.

Я бросил трубку и выбежал из кафе.

* * *

Четыре минуты спустя я уже рассказывал сержанту полиции, что моя проблема представляет чрезвычайную важность, носит в высшей степени конфиденциальный характер, необычайно деликатна и не терпит никакого отлагательства. Это было воспринято должным образом: не наплети я чего-нибудь в этом роде, и он в два счета прогнал бы меня, сочтя шутником.

Тем не менее передо мной по-прежнему стояла проблема – необходимо было в течение ближайших четырех минут попасть внутрь, чтобы повидаться с инспектором Люканом, – а как я узнал, дежурил именно он. Последние две минуты мне понадобятся, чтобы обработать его, прежде чем позвонит генерал.

Но по крайней мере я знал, что если Люкан занят, то не иначе как делом Маганхарда. Ибо Монтрё в эту пору переживает период затишья – нечто вроде пересменки между наплывом лыжников и летних курортников, когда не происходит никаких транспортных происшествий и, поскольку отсутствуют туристы, которым необходимо предоставлять крышу над головой, – нет, соответственно, ни жуликов, ни воров, которые во время туристского сезона обрабатывают отели.

Сержант вздохнул, снял телефонную трубку и спросил, как меня зовут.

– Robert Griflet. – c готовностью ответил я. – Surete Nationale (Робер Грифле. Сюрте (фр.).).

Люкан оказался худым опрятным мужчиной с ухоженными усами, темными прилизанными волосами и живыми глазами-бусинками. Вообще-то он был шустрым и подозрительным человеком, но изо всех сил старался казаться таким, каким, по его мнению, следует быть инспектору полиции в Монтрё: медлительным, обходительным и непроницаемым.

Этот дутый имидж мне больше пришелся по вкусу. Отнесись он к Роберу Грифле с должной живостью и подозрением, и мне едва ли предоставилась бы возможность выбора относительно того, как провести ближайшие семь лет.

Я вручил ему свое письмо, в котором высказывалось пожелание оказывать всяческое посильное содействие предъявителю оного, а вслед за письмом ринулся в атаку со всей своей конницей, пехотой и артиллерией. Мне хотелось поставить его в оборонительную позицию, в надежде, что он забудет спросить у меня удостоверение личности. Конечно, фотография Грифле была довольно старой и не особенно походила на него теперешнего, однако на меня она походила еще меньше.

Насколько я понимаю, он арестовал Маганхарда? Замечательно! Смог бы он подыскать парочку обвинений, дабы подержать его здесь, пока мои боссы в Сюрте принимают решение о требовании его экстрадиции? Я уверен, что в конечном итоге они примут такое решение.

Что ж, возможно. Нахмурившись, он подозрительно воззрился на меня, но тотчас поспешно придал своему лицу прежнее, непроницаемое выражение, а затем поинтересовался насчет обвинения в изнасиловании. Не вызывает никаких сомнений...

Я покачал головой с утомленно-отчаявшимся видом. Мы пытались найти женщину, выдвинувшую это обвинение, однако она, по-видимому, скрылась. Это наводит на подозрения, что, возможно... к тому же следует проявлять особую осторожность при аресте мультимиллионеров, не так ли?

Он улыбнулся, но лишь одними губами. Ему было прекрасно известно, сколь бережно следует обращаться с мультимиллионерами – как, впрочем, и любому блюстителю закона в Монтрё. И, вполне возможно, в течение последних тридцати минут он выслушивал ту же самую песню от Маганхарда.

Он спросил, так чего же я от него хочу?

Я украдкой глянул на часы: если генерал будет пунктуален, у меня осталось около пятидесяти секунд. Я объяснил, что всего лишь хочу, чтобы Маганхарда пару дней подержали в тюрьме, сочинив какое-нибудь правдоподобное обвинение. Как насчет нелегального проникновения в Швейцарию? Готов поспорить, что у Маганхарда в паспорте не проставлена въездная виза.

Он холодно напомнил мне, что ни один суд в Европе не сочтет это доказательством: слишком многие пограничные посты вообще не утруждают себя штемпелеванием паспортов. Кроме того, по закону Маганхард является жителем Швейцарии, что только усложняло положение.

Я начал выходить из себя. Что ж, пусть придумывает собственные обвинений. Черт, возьми, в конце концов арест произвел он, а не я. Полагаю, какие-то основания у него для этого все же были...

Зазвонил телефон.

Ов взглянул на него, затем на меня и снял трубку. – Lucan... Ah, bonjour, mon General...( Люкан... А, здравствуйте, генерал... (фр-))

Я вернулся в своем кресле и притворился, что делаю вид, что не слушаю.

Поначалу реплики Люкана ограничивались категоричным "поп", осторожным "oui", а также "C'est possible"("Нет"; "да"; "Возможно" (фр.).), но потом он поинтересовался, кто сообщил генералу об аресте Маганхарда.

Я отбросил все свое притворство и прошипел, что он никому не должен сообщать, что арестовал Маганхарда, – адвокаты Маганхарда ни в коем случае не должны об этом знать, иначе он погубит нас обоих...

Он махнул рукой, чтобы я замолчал, но, кажется, несколько побледнел. Закончил разговор он решительным заявлением, что официально ничего сообщить не может. Я в душе понадеялся, что генерал в ответ заявил о своем намерении тотчас сделать эту новость достоянием гласности.

Я потребовал объяснении и в ответ выслушал краткое изложение истории генерала, а также оценку его положения в обществе. От всего этого я лишь пренебрежительно отмахнулся: совершенно очевидно, что ему следует немедленно арестовать и генерала тоже. Только так можно избежать огласки.

Он расхохотался мне в лицо.

Тут я позволил Роберу Грифле выйти из себя и разыграл мой пятый туз: он, Люкан, сделает все как я сказал, в противном же случае я, Грифле, призову на его голову весь гнев Французской республики и раздавлю его как постельного клопа. Пора бы уже легавым в Монтрё вставать по стойке смирно, когда с ними разговаривает настоящий полицейский из-за границы, или же, ей-богу...

Как раз этого-то настоящий Грифле никогда не стал бы делать: швейцарские чиновники автоматически взрываются, стоит только их могущественным соседям сказать: "а не то...". Через три минуты после того, как меня вышвырнули вон, следом за мной вышвырнули и Маганхарда. Испугался ли Люкан того, что совершил ошибку, которая может дорого ему обойтись, либо же поступил так, чтобы досадить мне, – этим я не поинтересовался и гадать не стал.

С четверть мили я шел за Маганхардом, чтобы удостовериться, что за ним не следит никто другой, затем догнал его и велел отправляться в номер 510 и хотя бы теперь изменить свою чертову прическу. Он безоговорочно подчинился, а я, взяв такси, последовал за ним.

Глава 25

И вот все мы собрались в 510-м номере.

Харви и мисс Джармен, сбросив верхнюю одежду в этом пекле, жадно поглощали шампанское. Генерал по-прежнему восседал в своем кресле у камина. Морган удивленно вкинул брови, впустив нас в номер, но промолчал.

Харви вскочил.

– Господи, как же вам это удалось?

– Да просто попросил – только и всего.

– Ну и ну, черт побери! – Тут он вдруг перевел взгляд на бокал с шампанским, который держал в руке.

Но я пока не беспокоился. Для него шампанское – это все равно что английское пиво. Тем не менее ему не помешало бы вспомнить, что, поскольку Маганхард вернулся, мы снова в строю.

– Я повернулся, чтобы представить Маганхарда генералу, однако, похоже, они уже встречались. Маганхард с нежностью паяльной лампы уставился на вытянутое, изборожденное морщинами лицо старика. Первым нарушил молчание генерал:

– Полагаю, это и есть тот самый чертов дурак Маганхард?

– Не обращайте внимания на сию старинную обходительность, – утешил я Маганхарда. – Он считает, что мир делится на две половины: его самого и чертовых дураков.

Маганхард резко повернулся ко мне.

– Зачем вы связались с этим человеком? – Не любите иметь дело с торгашами, да? – фыркнул генерал. – А ведь в свое время я неплохо на вас поработал. На вас и этих чертовых дураков – Хайлигера и Флеца. Неужели вам не кажется, что я поставляю ценные сведения?

– Информация, которой вы нас снабдили, оказалась весьма ценной, резко бросил Маганхард. – Теперь же мне интересно, во сколько вы оцените информацию обо мне.

– Вы всегда можете сами ее приобрести, – пожал плечами генерал.

Я невозмутимо заметил:

– Генерал, мы ведь уже обсудили это дельце – или вы запамятовали?

Он медленно повернул голову ко мне. – Ладно-ладно, Кейн, я все помню. Просто подумал, почему бы не попытаться? Чертов дурак в общем-то однажды уже заплатил. Все чертовы дураки, он, да еще Макс Хайлигер с Флецем. Единственная здравая мысль, которая посетила их за всю жизнь, – это что после войны электронную промышленность ждет большое будущее. А потом они затеяли мышиную возню с регистрацией в Лихтенштейне, акциями на предъявителя и прочей ерундой.

Он взял со столика одну из розовых карточек, нацепил на нос пенсне и принялся читать:

– "Каспар АГ". Образована в тысяча девятьсот пятидесятом году. Выпущенный акционерный капитал составляет сорок тысяч швейцарских франков. – Он повернулся и насмешливо глянул на Маганхарда. – По закону должен составлять свыше двадцати пяти тысяч, а если вы превысите сумму в пятьдесят тысяч, то вам придется прибегнуть к услугам финансиста-контролера. Что-то в этом роде, не так ли? Вечно вы любите из всего делать тайну. – Он снова посмотрел на карточку. – Контролирует тринадцать компаний во Франции, Германии, Австрии...

Маганхард не сводил с меня сурового взгляда.

– Вы что, распространялись тут о моих делах?

– Большая часть этой информации содержится в картотеке Публичной регистратуры в Лихтенштейне, – невозмутимо заметил генерал. – Остальное мне известно потому, что в этом заключается мой бизнес.

Однако Маганхард еще не закончил разбираться со мной.

– Зачем вы с ним связались? Теперь он растрезвонит о нас по всей Европе.

– Вы хотите сказать, что кто-то еще не в курсе? Это его осадило. Генерал хмыкнул.

– Молодой человек совершенно прав, Маганхард. Таким образом я не заработал бы на вас и деревянного сантима. Что ж, возможно, есть и другие способы. – Блеклые полузакрытые глаза остановились на мне. – Полагаю, вы вызволили его из тюрьмы лишь потому, что Сюрте пока что не потребовала его ареста. Что же случится, когда они-таки это сделают?

Я пожал плечами. Ясно, что этого не миновать, как только настоящий Грифле одолжит где-нибудь несколько франков и дозвонится своему шефу во Францию. Что же, первое, что за этим последует, – с инспектором Люканом случится сердечный приступ. Но потом... Я опять пожал плечами.

– К тому времени мы уже будем в пути.

– Можете отнести себя к компании чертовых дураков, Кейн. Как же вы намерены это осуществить?

– Пожалуй, мы определим это как секретную информацию, генерал.

– Теперь я убедился, что вы тоже чертов дурак. Думаете, я смог бы это продать? Никому это не интересно. Всем и так известно, что вы направляетесь в Лихтенштейн, и этого вполне достаточно. – Он поднял бокал с выдохшимся шампанским, пристроил его ниже усов, звучно и смачно отхлебнул и бережно поставил обратно. – Что вам известно о Лихтенштейне, Кейн? Это небольшая страна. Граничит со Швейцарией на протяжении всего лишь пятнадцати миль. И знаете, что представляет собой эта граница? Верхний Рейн. А известно ля вам, сколько путей ведут в Лихтенштейн? Всего лишь. шесть. Пять мостов и южная автострада, проходящая через Майенфельд в Бальцерс. И для наблюдения за всеми ними требуется всего-навсего восемнадцать полицейских. Им вовсе ни к чему задействовать сотни людей, чтобы пытаться изловить вас до того. Они будут поджидать вас прямо там.

* * *

Воцарилось долгое молчание.

Затем Харви вскочил на ноги и как-то странно посмотрел на меня из-под своих белесых бровей. Поскольку он был без пальто, револьвер у него на поясе сразу бросался в глаза.

– Я никогда не бывал в Лихтенштейне, – медленно произнес он. – А вы, Кейн? Он говорит правду? – Я там бывал, – ответил я. – И он говорит правду.

Харви смерил меня насмешливым взглядом.

– Очень уж спокойно вы об этом говорите. Что вы все-таки намерены делать с этой границей? Я пожал плечами.

– Если бы мы не наделали много шума, то могли бы проскочить. Обычно эти мосты даже не охраняются. – Там действительно нет ни таможен, ни караульных – вообще ничего. Что касается таможенных пошлин, то Лихтенштейн в этом смысле считается частью Швейцарии, так что этот участок границы их нисколько не заботит: настоящая граница проходит между Австрией и Лихтенштейном. И, чтобы пересечь ее, нам придется прежде перебраться в Австрию. Так что я не видел причин раздувать без нужды наши проблемы.

– Итак, мосты они могут перекрыть, – сказал Харви. – А как насчет южной автострады? Могли бы мы подобраться туда поближе, а потом сойти с шоссе и перейти границу пешком?

Вдоль южной оконечности Лихтенштейна граница со Швейцарией тянется вдоль реки, так что мы могли бы перебраться через реку, не встречаясь с пограничными постами. Но потом-то все равно пришлось бы выходить на единственное шоссе, ведущее на север в глубь Лихтенштейна.

Я покачал головой.

– Это укрепленный район. И попасть туда можно только по шоссе.

Как раз там долина реки, зажатая между отвесными скалами, сужается и становится примерно в милю шириной. Называется это место проходом Санкт-Люциштайг и служит естественным оборонительным рубежом от возможных посягательств с юга вдоль Рейна. Лично я не представлял, какому захватчику могло понадобиться подниматься вверх по течению реки: все, что он в итоге захватит, – это лыжные курорты в Санкт-Морице и Клостерсе, а, на мой взгляд, тамошние цены уже сами по себе являлись достаточной защитой от посягательств.

Однако, несмотря на все это, на укрепление прохода Санкт-Люциштайг аж до самой границы с Лихтенштейном потратили почти два столетия. Большая часть древних каменных стен к настоящему времени превратилась в поросшие травой бугорки, однако в тридцатых годах местность несколько приукрасили, оборудовав нечто вроде съемочной площадки для фильма о первой мировой войне. Траншеи, доты, противотанковые надолбы, орудийные и минометные окопы. И колючая проволока – кругом сплошные изгороди из проржавевшей колючей проволоки. Вся эта зона простирается на милю в ширину и на несколько сотен ярдов в длину: что-то вроде огромной пробки, фигурально выражаясь, вбитой в "горлышко" долины реки.

Харви по-прежнему не сводил с меня глаз, на лице его застыло какое-то странное выражение.

– Знаете, Кейн, возможно, имеет смысл как-то это обмозговать. Я кивнул.

– Я уже об этом думал, но вся беда в том, что ничего дельного мне в голову не приходит.

– О Господи. – Взгляд его упал на пустой бокал из-под шампанского. Мне бы выпить. – Он поднял глаза на Моргана. – Есть у вас что-нибудь покрепче?

– Пока что вам придется ограничиться шампанским, – отрезал я.

– Однако же вы по-прежнему настроены чересчур спокойно, – заметил он.

– Разумеется. У генерала есть план. И он намерен нам его продать.

* * *

– В самом деле, Кейн? – после непродолжительной паузы спросил генерал.

– Ну да. Вы пока что на нас ничего не заработали, генерал. И проблему эту затронули именно вы. Да, у вас. безусловно, имеется какой-то план.

– Ах. – Он кротко вздохнул. – Может, и имеется. Но вы уверены, что он вам по карману?

Я пожал плечами.

– Это решать мистеру Маганхарду. Однако... он знаком с Лихтенштейном. И ему известны все проблемы.

Я украдкой глянул на Маганхарда. Он взирал на генерала с таким видом, словно готов был предложить парочку пфеннигов – и не больше.

– Думаю, нам нужен этот план, – поспешно вмешался я. – Однако большую часть вознаграждения вы можете выплатить по завершении операции – в конце концов план может и не сработать.

В голосе Маганхарда вновь зазвучали металлические нотки.

– Я согласился заплатить вам определенную сумму, чтобы вы доставили меня в Лихтенштейн. Теперь же...

– Плюс расходы, – вставил я.

– Да. И они значительно превысили мои расчеты, – задумчиво продолжал он. – Мы уже разбили одну из моих машин, моя яхта арестована в Бресте, мой багаж где-те во Франции, а теперь вы хотите еще и...

– Конечно, конечно, – примирительно сказал я. – И вам уже начинает казаться, что овчинка не стоит ваших десяти миллионов фунтов стерлингов в "Каспаре", Правда? А я просто пошлю все это дельце к черту, сяду на поезд и мотну на несколько деньков отдохнуть на озеро Комо (Комо – озеро на севере Италии, у южного подножия Альп.).

Он нахмурился.

– Нам действительно необходим этот план? У вас нет никаких собственных идей? Я развел руками.

– Кое-какие имеются. И, если вам захочется, мы можем испытать их на практике. Но с генеральскими им все равно не сравниться. – Я всего лишь пытался сбить его цену. Конечно же, я хотел заполучить этот план.

Маганхард резко повернулся к старику, сидящему у камина.

– Хорошо. Сколько? Я заплачу одну треть сейчас.

– Десять тысяч франков, – сказал генерал. – И половину сейчас.

– Пять тысяч, и я дам вам половину, – предложил Маганхард.

– Десять тысяч. Но я возьму одну треть.

– Плачу вам одну треть от семи. Что у вас за план?

– Чертовски хороший план. Возьму треть от девяти. Тут вмешался я:

– Дайте ему треть от семи с половиной.

– Беру половину от шести, – тотчас же возразил генерал.

– Хорошо, – поспешно сказал Маганхард. – Три тысячи сейчас и еще столько же, если мы прорвемся.

Голова генерала шевельнулась в едва заметном кивке; он закрыл глаза и вздохнул.

– Старею я. Ладно, Маганхард. Выпишите мне чек на один из ваших швейцарских банков и распорядитесь о его реализации. Сержант! Мне нужна папка по Верхнему Рейну.

Морган потопал в соседнюю комнату, а Маганхард тем временем достал из внутреннего кармана пачку чековых книжек и принялся их перебирать.

– Женева вас устроит? – спросил он. Генерал снова кивнул, и Маганхард стал выписывать чек.

Харви испытующе смотрел на меня. Я подмигнул ему, он отвернулся к окну и принялся созерцать серое, унылое, открытое всем ветрам озеро.

Вернулся Морган с зеленой папкой, и генерал углубился в изучение ее содержимого. Наконец, добравшись до большого листа бумаги, сложенного вдвое, он развернул его, внимательно рассмотрел, а затем аккуратно оторвал от него уголок.

Закончив выписывать чек, Маганхард небрежно бросил его на столик. Генерал в обмен отдал ему бумагу.

– Покажите это Кейну. Возможно, он уловит в этом какой-нибудь смысл.

На первый взгляд это показалось мне невозможным. Это был крупный фотостат чертежа, состоявшего из множества извилистых линий и дуг, поверх которых были проведены жесткие геометрические линии – зигзаги, ряды маленьких треугольников, прямые, пересеченные крестиками через каждые полдюйма... И через все это разнообразие извивалась одна линия, проведенная красными чернилами.

Я внимательно изучил рисунок, и все встало на свои места: это был план современных оборонительных сооружений Санкт-Люциштайга. Волнистыми линиями были обозначены их контуры, геометрическими значками – траншей, проволочные заграждения, противотанковые окопы. А красная линия...

– Ну? Знаете, что это такое? – проскрипел генерал.

– Да, пожалуй. Мы последуем путем, обозначенным красными чернилами, и отыщем конец радуги. Только вот что это такое?

– Патрульная тропа. По которой разводили патрули.

Я покачал головой и постарался придать своему лицу несколько неуверенное выражение.

– Наверняка этот план устарел лет на двадцать и...

– Чертов дурак. За двадцать лет они не изменяли эти оборонительные сооружения. Да и зачем?

Маганхард всматривался в рисунок из-за моего плеча.

– Эта штука чего-нибудь стоит? – подозрительно спросил он.

– План подлинный, это точно. Зачем бы ему держать у себя фальшивый? Возможно, он хранит его в папке с сорокового года, дожидаясь кого-нибудь, кому он мог бы его продать.

Генерал издал дребезжащий смешок.

Маганхард указал пальцем на оборванный уголок плана.

– Что вы отсюда оторвали?

– Имя человека, от которого я это получил, – ответил генерал.

Я сложил план и запихнул в карман.

– О'кей, – отрывисто бросил я. – Итак, оказавшись там, мы сумеем перейти границу. Но каким образом мы доберемся до границы?

Генерал откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

– Все это включено в сумму. Вас туда отвезет Морган.

– Да? А к чему такой сервис? Я мог бы взять машину напрокат где-нибудь по пути.

– Ну да, – хмыкнул генерал, не открывая глаз. – И тем самым сообщить им, в какой именно машине вы едете. Это выяснят первым делом. Но они никогда не остановят мою машину. Они все ее отлично знают.

– Стоящая, должно быть, машинка, – буркнул Харви. Он явно был настроен подозрительно. Как, впрочем, и Маганхард, но у него это было врожденным.

– Машинка стоящая, как вы изволили заметить, – невозмутимо отозвался генерал.

Я был склонен ему верить. Да, собственно, в любом случае у нас было больше шансов на удачу, передвигаясь в его машине, нежели в любой другой, взятой напрокат. Швейцария – страна небольшая, и, как ни крути, нам все равно пришлось бы ехать вдоль центральной долины, где расположены почти все крупные города: Фрибур, Берн, Люцерн, Цюрих – таким образом, выбирать нам предстояло всего лишь из трех автомагистралей.

– Послушайте, я не уверен, что мне по вкусу эта идея... – медленно протянул Харви.

– Департаментом идей заведую я, – резко оборвал его я. – Заткнитесь и полюбуйтесь лучше на эти чудесные пистолеты!

Он вздрогнул, как будто я ударил его по лицу. Затем медленно повернулся и принялся разглядывать оружие, висевшее над камином.

Мисс Джармен с негодованием уставилась на меня.

– А не пора ли нам отправляться в путь? – поинтересовался Маганхард.

Я посмотрел на часы – почти полдень. Нам предстояло преодолеть триста километров. Примерно пять часов езды.

– Особенно торопиться нам ни к чему, – сказал я. – Границу мы сможем перейти только после наступления темноты, то есть после половины девятого. И незачем растягивать поездку – безопаснее отсидеться здесь.

– В таком случае вы составите мне компанию за ленчем? – осведомился генерал.

– Значит, мы будем в Лихтенштейне не раньше девяти? Чудесно, процедил Маганхард. – А что, если машина сломается?

– Сержант! – окликнул генерал. – Когда в последний раз ломался наш автомобиль?

Морган нахмурился и принялся рассуждать:

– Сэр, у нас были проблемы с глушителем в пятьдесят шестом году. Но это нельзя назвать настоящей поломкой. По-моему, в последний раз у нас испортилась электропроводка – и было это, пожалуй, в сорок восьмом.

Я улыбнулся.

– Ладно. Ленч подадут сюда?

– Разумеется, – отозвался генерал.

Ленч накрыли на столе в противоположном конце комнаты. Морган принял у дверей подносы и сам расставил еду – видимо, чтобы официанты не углядели Маганхарда. Первой моей мыслью было, что это только вызовет у них лишние подозрения, но затем я вспомнил. что генерал живет в этом отеле более сорока лет. Сорок дет – срок, конечно, недостаточный для того, чтобы перестать вызывать подозрения у официантов, однако вполне достаточный для того, чтобы приучить их проявлять забывчивость, когда полиция заявляется с расспросами.

Мы отведали форели и эскалоп из телятины, который оказался мягким, как масло, – судя по всему, генерал не принадлежал к движению за пережаренные ростбифы, которых настоятельно требовали большинство английских гостей Монтрё. Он продолжал потягивать из бокала свое выдохшееся шампанское, а остальные получили свежее холодное "Айлер Херренберг".

Трапеза прошла в тишине, не считая генеральской манеры поглощения пищи. Маганхарда, которому не терпелось поскорее тронуться в путь, явно раздражало, что единственно правильным решением было просто ждать. Харви молчал, мрачно нахмурившись. За весь ленч он выпил единственный бокал вина, однако осушил его в три больших глотка и нервно вертел в руках бокал, отсчитывая секунды до того момента, когда сможет сделать следующий глоток.

Когда стрелки часов приблизились к половине второго, Морган начал разливать кофе. Генерал осведомился, ке желаем ли мы ликера, и я поспешно отказался, чтобы передать недвусмысленный намек Харви. Он одарил меня едва заметной кривой ухмылкой и, когда очередь дошла до него, только покачал головой. На ликер желающих не нашлось.

Я пытался придумать какую-нибудь тему для разговора, чтобы убить время и помешать Маганхарду и генералу пуститься во взаимные оскорбления и этим только усугубить положение.

Однако, прежде чем я успел что-нибудь придумать, генерал посмотрел на Харви и сказал:

– Насколько я понимаю, вы телохранитель. Что думаете о моей коллекции?

Харви обернулся и мельком глянул на оружие, висевшее над камином.

– Полагаю, она недешево вам обошлась.

– Это одна из лучших коллекций в мире. Для своего времени. Однако... лицо старика растянулось в некоем подобии улыбки, – я думал, что вы, возможно, оцените ее с несколько иной точки зрения.

Харви пожал плечами.

– Если вы имеете в виду ценность этих пугачей как оружия, то, на мой взгляд, от булыжников было бы больше проку. А как произведения искусства... беда в том, что это пистолеты. Из-за подобного хлама усовершенствование оружия приостановилось на две сотни лет. Да и вклад их в искусство, полагаю, был не больно-то велик.

– Постойте, – вмешался я. – В наше время вам ни за что не удалось бы раздобыть подобных образчиков ручной работы.

– И слава Богу. – Харви мотнул головой в сторону экспозиции. Посмотрите на них повнимательнее: все эти приклады с резными финтифлюшками держать в руке чертовски неудобно, кроме того, готов поспорить, у большинства из них очень тяжелые стволы. Конечно, кое-какие материалы подешевле были куда лучше – например, дуэльные пистолеты имели удобные рукояти и были хорошо сбалансированы. Но когда ведущие оружейники производили такие вот штуковины, остальные старались не отставать. Вот и угробили двести лет, украшая пистолеты гравировкой да золотыми проволочками. А знай они свое дело, занялись бы лучше изучением химии да изобрели пистоны и патроны на двести лет пораньше.

Но их это не интересовало – это было чересчур прозаично. А они хотели быть творцами, художниками. Хотели забыть о том, что делают пистолеты. – Он в упор посмотрел на генерала. – Вот и сотворили в итоге эти ваши штуки. Конечно, в качестве обоев они дороговаты, однако место им именно на стене.

Вообще-то я ожидал, что генерал разразится гневной тирадой, как только Харви предоставит ему такую возможность. Однако он всего лишь медленно кивнул и проскрипел:

– Любопытная точка зрения, молодой человек. Почему же вы так упорно ее придерживаетесь?

Харви пожал плечами, нахмурился и медленно произнес:

– Пистолеты существуют для того, чтобы убивать людей. И больше ни для чего – иного применения для них просто не существует. Наверное, мне не по душе, когда их наряжают в маскарадные костюмы.

Генерал тихо хмыкнул, глядя на Харви в упор.

– Если вы доживете до моих лет – в чем лично я сомневаюсь, при вашей-то работе, – то узнаете, что каждому приходится так или иначе это занятие приукрашивать. Наверное, и у вас уже имеется собственный способ.

Харви вмиг угомонился.

Я поднялся на ноги.

– Если мы будем продолжать репетицию, то начнем переигрывать. Пора трогаться в путь.

Морган принялся подавать всем пальто. Генерал продолжал сидеть, а я стоять рядом. Глаза старика с усилием обратились на меня.

– Ну, мистер Кейн, – тихо произнес он, – я был прав насчет мистера Ловелла – насчет того, в какие обертки он обряжает это дело? Я обратил внимание, как он держит бокал...

– Вы были правы.

– Тяжко, мистер Кейн. Очень тяжко. – Голова старика дернулась на тонкой шее. – А какой способ подыскали вы сами?

– Я? Я просто верю, что мое дело – правое.

– Ага. Знаете... я бы сказал, это еще труднее. И эту Обертку так легко сорвать.