Текст книги "Весьма опасная игра"

Автор книги: Гэвин Лайл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Глава 21

Элис заваривала кофе на печке, когда возле хижины кто-то упал, подходя к двери.

Она резко повернула голову и в глазах мелькнула надежда и, может быть, слабая тревога.

Я отрицательно покачал головой, Хомер был не тот человек, чтобы падать перед собственной дверью.

А сам шагнул туда, где висела моя куртка с пистолетами в карманах.

Дверь открылась, и Джад приветливо и бодро заявил:

– Ну вот, я и надеялся вас здесь застать, – так запросто, как будто просто заскочил в бар клуба.

– Сюда очень долго добираться, – добавил он, входя в хижину и закрывая дверь.

По части длительности путешествия он был прав. По-видимому, это составляло больше двадцати миль по прямой, причем последние четыре часа – в темноте.

На нем была куртка рыжей кожи поверх темно-серого костюма, на ногах вымазанные в грязи ботинки из свиной кожи на толстенной подошве.

Джад поклонился миссис Бикман.

– Приветствую. Надеюсь, я не помешал?

Она взглянула на него, потом на меня.

– Ты ждал гостей?

– Я – нет, – твердо заявил я и повернулся к Джаду:

– Как это ты узнал, что я здесь?

– Да я и не знал. Полицейские считали, что ты улетел в Швецию. У меня не было надежды отыскать тебя там, так что я использовал шанс, что ты явишься к своему тайнику с топливом. А больше и искать-то негде.

– Как ты разузнал о нем?

– Кто-то упоминал при мне. Не помню кто, – он хмыкнул. – Секретная служба не делится с посторонними источниками информации.

Миссис Бикман спросила меня:

– Он тоже часть этого бизнеса?

– Догадываюсь, что скорее всего так оно и есть.

Я задумчиво оглядел Джада.

– Он представляет Британскую секретную службу. Я не могу уразуметь, у них-то что за корысть этом деле.

Джад одарил меня печальной, укоряющей улыбкой.

– Упоминание профессии и все такое – признак дурного тона.

Миссис Бикман сказала:

– Ну, ладно, если хочешь звездануть бутылкой этого типа, действуй сам. Я не собираюсь встревать в дела двух англичан. Не желаете кофе? – обратилась она к Джаду.

Он расстегнул молнию своей куртки.

– Очень мило с вашей стороны. Чашечку, пожалуйста.

Джад вынул обшитую свиной кожей фляжку, носимую на поясе, с преогромной крышкой-чашкой, открутил ее и передал, чтобы ему наполнили.

– Большое спасибо.

Уселся он на нераспакованный чемодан Хомера.

– Хорошо, – угрюмо буркнул я, – чего ты хочешь?

– Только пару вопросов.

Он потягивал кофе, ухмыляясь в мою сторону.

Обнаружение Кери достойно завершило его трудовой день.

Я все еще не знал, как это может меня коснуться.

Миссис Бикман осведомилась:

– Может, мне прогуляться?

– Нет, – мгновенно отреагировал я. – У меня с этим типом никаких частных дел.

Джад пожал плечами, улыбаясь с покорной безнадежностью.

– Если вы настаиваете...

– Ну ладно, тот факт, что вас арестовали, заставляет полагать, что вы, должно быть, знаете кое-что о делах, которые здесь творятся.

Знак вопроса он обозначил бровями.

– Я знаю о функционирующем канале перевозки соверенов, и что этим делом занимались Кениг, Вейко и Адлер.

– Да, что-то в этом роде. Ладно, вы очевидно знаете сколько и мы, – оптимистично заявил он.

– Могу я спросить – вы в какой-то мере содействовали этому бизнесу?

– Ни в коем случае.

Он задумчиво кивнул.

– Вы должны дать мне честное слово, что это так.

Это меня задело.

– Ты можешь принять мои слова на веру или считать их ничего не стоящим мусором, мне это абсолютно безразлично.

– Ну, ладно – он внимательно рассматривал свой кофе.

– Вот вам второй вопрос – можете вы нам помочь?

Внезапно я почувствовал легкий озноб, казалось, что-то знакомое всплыло из давних-давних лет.

– В чем дело? – спросил я.

Он покосился на миссис Бикман. Ему ненавистна была мысль объясняться со мной перед ней, но я не представил ему выбора. Кроме того, теперь понадобился бы бульдозер, чтобы от нее избавиться.

Она наблюдала за нами зачарованным взглядом с выражением полного недоверия.

– Так, в чем дело? – повторил я.

Джад сказал:

– Есть некий человек по ту сторону границы, его мы предполагали забрать сегодня ночью. Я собирался воспользоваться "Остером". Теперь меня интересует, не возьмешься ли ты?

В хижине воцарилась тишина, какая возникает при находке в вашем присутствии неразорвавшейся бомбы.

Миссис Бикман осведомилась:

– Вы предлагаете ему лететь через русскую границу?

– Э...да. Правильно, – и он ей улыбнулся и добавил. – Это не так уж сложно.

Я отрицательно покачал головой.

– Не вижу в этом смысла. Зачем нужно забрасывать человека через границу для выполнения этой задачи? Вы не можете перекрыть русскую часть канала, что бы не предпринимали.

– Это очень длинная история, – он взмахнул рукой, чтобы показать, что он искренне хочет рассказать ее, но слишком ограничен временем. – Но вам понятны мои трудности?

– Да уловил, – ответил я. – И вижу еще одну: лететь я не собираюсь.

Он кивнул.

– Вопрос жизни и смерти, вы же знаете.

– Но не для меня.

– Вы решительно против?

– Да, я против. И кое-что еще: ты видимо просил Лондон навести справки обо мне, прежде чем обратиться с этим предложением.

– Я сделал это. Мы обнаружили, что раньше вы были одним из нас. Недурное совпадение, верно?

Некоторое время никто не произносил ни слова.

Джад внимательно рассматривал свой кофе. Миссис Бикман с любопытством меня изучала, словно я был образчиком новой весенней моды, а она не уверена, что поймала его основную идею.

– А я думала, что ты просто раскаявшийся контрабандист или что-то в этом роде, – заявила она. – Ты же, оказывается, скрытная бестия с двойным дном, Кери.

Джад захихикал.

– Приятно слышать.

Он встал и еще налил себе кофе.

– Напомни о золотых днях молодости – угрюмо бросил я.

– Так же ли весело сверкает солнце, отражаясь от массивных моноклей чиновников, устремляющих свой взор через Сент-Джеймс-парк? Они все еще заведение называют "Фирмой", и тебя – купцом, а людей дома – запасными игроками?

Джад улыбнулся.

– Там хранят старые традиции.

Миссис Бикман:

– Ты был шпионом?

Джад замигал и я вспомнил извечную ненависть к этому слову.

– Не совсем так. Во время войны я был одним из их пилотов, доставляющих агентов в любую точку Европы и забирающих их обратно.

Миссис Бикман спросила:

– И что случилось?

– Я сгорел.

– Почему?

– Спроси его, – ответил я. – Он только что получил сообщение из Лондона.

Джад улыбнулся мне скупой печальной улыбкой, затем стал излагать быстро и без выражения:

– Когда-то давно он доставил агента в Финляндию, а потом отказался лететь и привезти его обратно, заявляя, что агент был "двойником", перебежавший к немцам.

Так что пришлось послать еще кого-то, и тот уже никогда обратно не вернулся. После этого решили, что Кери был пойман немцами и выкупил свою свободу, предав агента, которого только что доставил.

– Известно, что такие вещи случались – добавил он.

Я кивнул.

Миссис Бикман взглянула на меня:

– И что? Что действительно случилось.

– Теперь это не имеет значения. Все было очень, очень давно.

– Это имеет значение для меня! – Подбородок вздернут, глаза мечут молнии.

Я взглянул на Джада. Тот медленно пожал плечами.

– Продолжайте, если хотите. Мне самому хотелось бы послушать.

Он взглянул на часы.

– У нас есть время.

– У нас есть время, причем ничем на белом свете не ограниченное.

Он улыбнулся.

Меня прорвало:

– Это случилось во времена осуществления операции "Противовес", чуть раньше, чем наступило твое время, Джад, хотя, возможно, ты о ней слышал.

Он вежливо кивнул, а я продолжал:

– Это была идея Министерства иностранных дел Британии, противодействовать расширению сферы влияния России после войны.

Они догадывались, что неизбежно случится: каждая страна, которая будет освобождена от немцев Россией, в результате окажется в коммунистическом блоке. Так что во второй половине 1943 приступили к осуществлению операции "Противовес".

Забрасывая агентов в страны, куда русские вероятнее всего должны были вторгнуться, им поручалось установить контакты с наиболее консервативными кругами и нацелить их на готовность первыми образовать правительство. При этом гарантировалось, что Британия немедленно признает это правительство и так далее.

Миссис Бикман сказала:

– Не очень-то это было эффективным, правда?

Я пожал плечами.

– Ну почему же, Австрия могла отойти в коммунистический блок. Может быть и Финляндия. Именно здесь я и появился.

Я прибыл со Шпицбергена на стареньком "нурдине" норвежского производства, самолете с лыжным шасси, мобилизованном из Канадской легкой авиации. Без радио, без радара, с одним магнитным компасом, который в этих широтах показывал что угодно, мо не направление меридиана. Но все же был десятисантиметровый радарный приемник.

Посадку мне было предписано осуществить в заливчике замерзшего озера Инари. Человек, которого я должен был доставить, мне был известен под именем Хартман.

Вследствие того, что нас собрались направлять в суровую, дикую страну, SIS[5]5
  Сикрет Интеллидженс Сервис – британская секретная служба


[Закрыть] сподобилась и послала нас пройти кое-какие курсы Исполнителей специальных операций (ИСО). Там мы изучали приемы выживания в дикой местности, быструю стрельбу, приемы саботажа и искусство общения с местным населением.

Традиционно выпускники курсов ИСО, которые в сущности были частью содействия структурам сопротивления во Франции и прочих странах, считались в SIS неотесанными и грубоватыми.

Специалисты SIS не взрывают мостов, они только наблюдают за ними и оценивают, когда, каких и сколько через них прошло войск, и из этого они делают вывод о том... почти обо всем, что могло вас интересовать.

И все же эти умники не смогли вычислить, что Хартман столь же прямолинеен, как скрепка для бумаги. Ребята из ИСО не слишком доверяли ему, но никто их мнения не спрашивал.

Я тоже не доверял ему, но и меня никто не спрашивал. А вышло, что я был прав. Однако обнаружилось, что правоты недостаточно.

Полет в Финляндию в феврале 1944 года был бесконечно длинным мероприятием, осуществлявшимся в жутком холоде и темноте. В это время года солнце вообще не появляется весь день, и единственный промежуток, которого надлежало избегать – это пара часов сумерек около полудня. В это время вряд ли кто отваживается летать туда-сюда, и все-таки появился и стал нас сопровождать ночной истребитель Люфтваффе. Больше всего меня беспокоило, что он не пытался нас атаковать, хотя считалось, что в войну стреляют.

Я все еще был не в своей тарелке, когда достиг Инари, и потому при посадке не стал приближаться к берегу вплотную. Самолет остановился в сотне ярдов от него, и Хартман как раз начал выбираться из машины, когда нас атаковали.

Они бы должны были стрелять – на расстоянии сотни ярдов огонь из пулемета накрыл бы моего "норвежца", как рождественскую индейку, и Хартману следовало прыгать обратно. Тем не менее он бросился прямо в руки гестапо и они не стреляли.

Стрелял я. Я выпустил очередь из "стена", которая разнесла окно кабины, расщепила расчалки левого борта и уложила полдюжины немцев. Но в Хартмана я не попал. Потом я стал выбираться из этого ада.

На этот раз ночной истребитель попытался меня достать, но он не был в таком отчаянном положении, как я, и не готов был спуститься в этой темноте до двадцати футов над морем и что-то еще делать на такой высоте.

Я закурил.

– Итак, когда я вернулся, мне просто вежливо отказались поверить. И когда месяцем позже я отказался отправиться за Хартманом, – это подкрепило недоверие. И погубило парня, посланного вместо меня.

Я встал и хотел налить еще виски, но не стал. Эта попытка заглушить память о мальчишке-норвежце восемнадцати лет мне бы не помогла.

Джад согласно кивал, мягко и ритмично.

– Я представляю себе, что они отнеслись с недоверием к вашей истории, так как это бы значило, что Хартман стал в 1944 году агентом нацистов, – задумчиво произнес он.

– И, конечно, в конце войны люди так не поступали. Я понимаю их точку зрения.

Я покачал головой.

– Я тоже никогда не понимал, почему он так поступил. Мне это казалось безумием. Вернувшись в Финляндию после войны, я пытался напасть на его след. Осталось очень мало немецких архивов, но мне удалось установить, что он оставался в Ивайло около месяца. Затем немцы попытались переправить его по воздуху на юг, по крайней мере, я обнаружил запись о пассажире инкогнито, опекаемом Абвером – немецкой разведкой. А Абверу особо нечего было делать в таком маленьком местечке, как Ивайло.

Самолет пропал без вести, и я считал, что Хартман мертв. Лишь несколько дней назад выяснилось, что случилось. Видимо, он вынудил пилота приземлиться на замерзшее озеро. Вот это. – Я кивнул в сторону двери.

– Потом он убил пилота. Тело все еще в самолете на дне озера. Значит он продал и немцев тоже. Но почему? Какой магнит притягивал его сюда, да еще в середине зимы. Это кажется еще большим безумием.

Джад кивнул.

Последовала долгая пауза. Затем мисс Бикман обратилась к Джаду:

– Ну хорошо. Вы верите ему?

Тот ответил:

– Должно быть, он говорил правду. Теперь это не имеет значения.

– Как не имеет значения? – она испепелила его взглядом. – Как вы можете так говорить?

– Он прав, ты должна понять, – поддержал я Джада. – Это действительно не имеет значения.

Она удивленно переводила взгляд с одного из нас на другого. И в конце концов протянула:

– Все-таки до меня не доходит. Это и есть старая замечательная британская идея честной игры?

Я сказал:

– Кто тебе сказал, что деяния секретной службы должны быть честными?

Джад опять согласно кивнул.

– Просто секретными, – констатировал он, – и конечно эффективными.

После долгой паузы, пока она продолжала таращиться на нас, Элис встряхнула головой.

– Нет, это до меня не доходит.

Я заявил:

– Я никогда и не ждал от этой организации честной игры. Как не ряди секретные службы в белые одежды, все они представляют собой натуральный гангстеризм. Как только они начинают действовать – все противоречит закону. Что здесь может быть честным и справедливым? Где правила? Это только секретно, вот и все. Служба держит свои успехи и ошибки в секрете. SIS, несомненно, совершает множество ошибок; так случилось, что я – одна из них. И я не ожидал, что они явятся в Финляндию после войны и начнут расспрашивать: это случилось? или может быть то? Им это не нужно. И я всегда знал, что нечто вроде этого может случиться, и никогда не полагал, что игра будет честной.

Джад добавил:

– Чтобы продолжать служить в SIS, это нужно принимать во внимание.

Миссис Бикман заметила:

– Вы, должно быть, здорово преданы делу.

– Просто наемник, – вставил я, – не задает вопросов о том, что делается. Его не для этого нанимали.

– А для войны, только лишь для войны, – кивнул Джад. – При условии, конечно, если вы их выигрываете и собираетесь писать мемуары.

Он вытащил из нагрудного кармана металлический контейнер, из него извлек сигару, сорвал обертку и начал внимательно ее оглядывать, как бы ища материал для еще более потрясающих откровений.

– Несомненно, – продолжил он, – должно быть достаточно трудно, когда вас вышибают из седла.

Я сказал:

– Не то слово, уверяю вас. Ты оказываешься человеком без прошлого. В 1945 году у меня не было ни послужного списка, ни летного формуляра. У меня не было даже летной лицензии. Мне нужно было начинать все сначала. И это наполовину объясняет, почему я здесь. Все это мне пришлось проделать здесь, в Финляндии, с нуля. Хотя, между прочим, осмелюсь предположить, SIS была рада услышать, что я летаю в горах при отвратной погоде.

Джад кивнул.

– Была, я понимаю. Вы оказались какой-то сомнительной, неприятной, незавершенной ниточкой. А теперь, обратите внимание, – стал он пояснять миссис Бикман, – после того, как его вышвырнули, сегодня мы просим его вернуться, и не потому, что признали ошибку, еще раз подчеркиваю, а только потому, что просто в нем нуждаемся. Так что мы предлагаем альтернативу: вы продолжаете рисковать и вас могут подстрелить или засадить за решетку. Кроме того, если все просочится наружу, тогда, в лучшем случае, ваша карьера в Финляндии полностью рухнет; другой вариант полностью меняет ситуацию – только нужно нам помочь.

Он сунул сигарету в рот и начал делать пассы зажигалкой перед своим носом.

– Теперь вы не можете назвать это честной игрой, верно?

Она медленно отрицательно покачала головой.

– Нет, я не могу признать это честной игрой. Я думала, что встречалась с достаточно запутанными делами на Уолл-Стрит, однако... Между прочим, вам изложили чертовски серьезные причины, почему Кери не может принять ваше предложение.

Я вмешался:

– Он орешек покрепче, чем ты думаешь. Ведь он только что склонял меня согласиться, что не в моей компетенции определять, кто желал попасть в руки врага, а кто был столь малодушен, что испугался туда попасть.

И ухмыльнулся Джаду:

– Все правильно – считай, что не моего ума дело определить, кто прав, кто виноват. И все-таки это не главная причина, по которой я не лечу.

Он вынул изо рта сигару.

– Так в чем же дело?

– В Финляндии.

Он сунул ее обратно.

– Да?

– Я кое-чем ей обязан. И думаю, что этот долг не согласуется с твоим мероприятием.

Он снова повторил:

– Да? – и его голос звучал мягко и вежливо, вовсе не так, как службам предписано обращаться с человеком, сбежавшим от них к туземцам и начавшим носить ожерелье из зубов акулы.

Я продолжал:

– Когда после войны я вернулся сюда, мне встретился человек, с которым Хартману предписывалось вступит в контакт. Политик, можно сказать выдающийся человек. Сегодня его уже нет – умер. Он знал об операции "Противовес" и ее бесславном конце. Когда он выяснил, кто я, вернее, кем я был, он помог получить разрешение на работу здесь. Я все еще держусь в основном благодаря ему.

Джад изучал конец сигары.

– Ты рассказывал про операцию?

Я усмехнулся:

– Вы все еще считаете, что я должен был придерживаться правил? Ну ладно, на самом деле я и сейчас их соблюдаю. Я не хожу там-сям и не рассказываю всем, что был сотрудником британской разведки. Вероятно, меня просто упрятали бы в сумасшедший дом, но было б еще хуже, если бы мне поверили. Не британцы смешные люди, Джад. Им не нравится, когда вокруг кишат британские агенты. И особенно они не любят, когда те летают на их собственных аэропланах, в непосредственной близости от русской границы.

Джад кивнул:

– Я понял. Продолжай.

– Я многим обязан тому человеку... и его идеям о независимости Финляндии, Джад. Ты думал, чем обернется ваша затея для Финляндии?

– Это дело не соприкасается с финской международной политикой.

– Может и нет. Но предположим, нас там поймают? Что схватят тебя, это уже достаточно скверно. При этом они вычислят, что ты мог попасть к ним только через Финляндию. Что касается меня, я стану настоящим сюрпризом в день рождения. Я обретался здесь долгие годы. Британский шпион в финском убежище. Сколько раз он пересекал нашу границу по воздуху – прежде? Русские могут это использовать – если захотят. И это не сулит Финляндии ничего хорошего.

Миссис Бикман прошествовала мимо нас за виски, взяла его, вернулась и плеснула немного в мой стакан. Затем дотянулась указательным пальцем до моего рта и провела им по линии губ. Глаза ее внимательно меня рассматривали. Она мягко произнесла:

– Дружище! Нет ли у тебя намерения кое-что получить?

Затем она прошествовала обратно к Джаду и пополнила крышку его фляжки.

– Предложите ему денег, – обратилась она к Джаду. – Это воздействует на него лучшим образом.

Он коротко ей улыбнулся и продолжал изучать меня. Затем сказал:

– Предположим я буду говорить о британских интересах и скажу, что предстоящее нам дело – очень важная для Британии миссия?

– Ты, конечно, можешь так сказать, но это ни к чему не приведет, так как сам ты тоже ничего не знаешь. Ты полагаешь, что это важно, потому что в SIS приказали тебе это сделать. Вот что означает для тебя важность для Британии. Я не насмехаюсь над тобой: ты сам признался, что это единственная возможность выживания в секретной службе. Но я больше не ваш сотрудник. Ты просто говоришь мне, что за операция, и чего в результате вы собираетесь добиться, а я решаю – важно это или нет.

Джад вынул сигару изо рта.

– Ладно-ладно... – сдержанно бросил он. Затем стряхнул длинный столбик пепла с сигары на край печки.

– Ты хоть отдаете себе отчет, к чему ведут такие рассуждения? К убеждению, что ты можешь самостоятельно установить истину в последней инстанции. Ты думаешь, что если считаете что-то правильным – это правильно?

Я ему улыбнулся.

– Я вынужден так считать, Джад. У меня нет никого, кто приказал бы мне не жениться, и за мной нет организации, которая меня подпирает. Что-то вроде этого может случиться с тобой, когда тебя вышвырнут из SIS.

Он отрицательно, но мягко покачал головой.

– Такие мысли делают тебя исключительно опасным типом. Человек, который думает, что он сама справедливость. Брр...

Он задрожал при этой мысли.

Я негромко сказал:

– Когда-то это может случиться даже с тобой.

– Надеюсь, нет. Честная игра – надежная защита.

Он задумчиво сосал свою сигару.

– Единственное, что мне остается, это полюбопытствовать: если, таким образом, ты не для нас, то может быть ты против нас?

– Ты мне не объяснил, что это за операция, в чем ее суть, зачем вы держите кого-то по ту сторону. Учитывая эту кашу вокруг соверенов, я не могу придумать хоть какой-то благовидной причины держать его там. Да – можешь считать, что я против вас.

– На той стороне ждет человек, которого мы обязаны вызволить. Мы должны выполнять свои обещания.

– Правильно, но тогда тебе следовало лучше делать свое дело. Ты засветился и твой самолет выбили прямо из-под тебя.

Он слегка поморщился, потом признал:

– Наверно, это так. Но в такой ситуации... – он развел руками и устало улыбнулся. – Будет ли толк от моего заявления, что предстоит чисто коммерческое мероприятие, и вам будет сделано чисто деловое предложение?

Миссис Бикман прокомментировала:

– Ага – деньги. Я знала, что мы к этому вернемся. Попытайтесь предложить ему новый самолет и посмотрим, что это вам даст.

Джад повернулся к ней.

– Мадам, я не думаю, что вы действительно помогаете...

– Будьте уверены, так оно и есть. Я кое-что вам сообщу об этом парне. Вы пристаете к ангелу порядочности. Он помешался на лояльности.

Я усмехнулся. Но предложение денег стало важным шагом. Это означало, что он прекратил считать меня "одним из нас". В SIS тоже все помешаны на лояльности. Они придерживались мнения, что человек, которого можно купить, может быть куплен кем-нибудь другим за чуточку большую сумму.

– Никаких изменений?

– Никаких.

Он глубоко затянулся сигарным дымом, и лицо сделалось осунувшимся и усталым. Теперь Джад выглядел намного старше, и лицо его несколько обмякло.

Он был неплохим человеком. Бывали там и такие, бывали некоторые типы не от мира сего, с мозгами, пропитанными симпатическими чернилами, немало отставников, столь же секретных, как Эйфелева башня, а некоторые представляли собой особый тип, присущий только Иностранному отделу – фанатичные новички. Но некоторые были приличными людьми.

Под его толстой кожей скрывался энергичный, упорный парень, только что преодолевший двадцать миль по самой дикой стране в Европе, и планировавший провести ночь в матушке – России.

И для него все еще оставалось проблемой, как усадить меня в пилотское кресло "Бобра", чтобы пересечь границу.

Оставался лишь один способ, который я мог бы ему посоветовать, – это направить пистолет мне в лицо и предложить не увиливать.

Но, как я понимаю, SIS таким образом дела не делает. Мне любили рассказывать, что все они мыслители, а не исполнители. Пистолеты шли под рубрикой "исполнение".

В этот момент перед ним стояла другая проблема: его сигара уже кончилась. Он исследовал окурок, вздохнул и наклонился в сторону, чтобы сунуть руку в карман. И тут я убедился, что за время моего отсутствия SIS изменилась. Джад направил на меня короткоствольный револьвер и сказал:

– Поздравляю с возвращением в секретную службу.