Текст книги "Отряд ликвидации (ЛП)"

Автор книги: Гэв Торп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

С ДРОЖАЩИМ сердцем я вхожу в стыковочный отсек и дергаю рычаг, который опускает рампу. Со мной Лукас и его трясет как лист на ветру. Неудивительно, ведь я держу его перед собой, зажав его горло рукой, с прижатым автоганом к затылку. На шаттле полный бедлам. Я быстро осмотрел его перед посадкой. В заднем отсеке такая дыра, что через нее спокойно можно проползти, все скамейки выдраны и не видно ни одного охранника. Полагаю, их вытянуло в космос.

С лязгом рампа касается палубного настила, и я осматриваюсь. Передо мной шеренга из примерно двадцати охранников и у каждого дробовик. В центре стоит Полковник вместе с парой офицеров флота. Я стою наверху рампы и пялюсь на них.

– Сдавайся, Кейдж, – орет Полковник, – в противном случае я пристрелю тебя на месте!

– Я только хочу поговорить, Полковник, – ору я в ответ, – просто выслушайте, что я скажу.

– Никаких сделок, Кейдж, – коротко отвечает он, – отпусти этого человека и выйди из шаттла, в противном случае я отдаю приказ открыть огонь.

При этих словах два флотских офицера обмениваются взглядами, но ничего не говорят. Взгляд Полковника пригвожден ко мне, суровый и тяжелый, как сталь. Я стою на месте и смотрю на него в ответ.

– Целься! – командует он, охранники подчиняются приказу и поднимают оружие.

– Ох, фраг! – ругаюсь я, толкаю Лукаса вперед и ныряю обратно как раз в тот момент, когда Полковник выкрикивает очередной приказ. Продырявленное тело Лукаса залетает обратно в отсек, а я ползу к пассажирскому отсеку в кормовой части.

– Ради Императора, Полковник! – ору я, прижимая автоган к груди, – если вы пойдете за мной, я убью их всех, клянусь!

– Ты больше никого не убьешь, лейтенант Кейдж, – раздается голос, от которого у меня по спине бегут мурашки, – выходи, чтобы я тебя видел.

Голос принадлежит человеку, которого я полтора года уже считал как мертвым. Человеку, которого я оставил умирать в огненной буре, которая стерла целый город. Человеку, у которого совершенно не было никаких причин оставлять меня в живых. Голос принадлежит инквизитору Ориелю.

Сопротивляюсь сильному желанию ответить, но что‑то в его голосе изводит мой разум, заставляет меня встать и выйти на посадочную рампу. Я задерживаюсь там на секунду и отбрасываю оружие.

Я был прав, это Ориель. В данный момент он стоит рядом с Полковником, одетый в длинное синее пальто, обшитое золотыми нитями. Он отрастил себе кроткую козлиную бородку, что придает ему еще более зловещий вид, чем в последний раз, когда я его видел. Скрестив руки на груди, он стоит расслабленно и смотрит на меня.

Жестом он заставляет охрану опустить оружие и широкими шагами отправляется ко мне.

– Удивлены, лейтенант Кейдж? – спрашивает он, поднимаясь по рампе и останавливаясь в паре шагов передо мной.

– Да вроде бы не должен. Там, в конце концов, был второй шаттл, – медленно отвечаю я, выглядывая из‑за его плеча на Полковника, – а вы как и раньше управляете Полковником.

– Да, там был второй шаттл, – прохладно улыбается он, игнорируя второй комментарий, – расскажи мне, зачем ты вернулся сюда, Кейдж.

– Мне нужно пойти на задание, – объясняю я, произнося медленно, подчеркивая каждое слово, – если я вернусь обратно в тюрьму, она доконает меня.

– Твое возвращение сюда тоже может прикончить тебя, – через секунду отвечает он, – тебя могут убить на задании.

– Я готов рискнуть, – спокойно отвечаю, наконец‑то глядя в его темные глаза, – я скорее готов рискнуть выступить против тау, чем сгнить в камере.

– Да, готов, не так ли? – говорит он, прищурившись.

Мы оба стоим на месте и смотрим друг другу в глаза кажется уже целую вечность. Ориель тщательно изучает меня. Я убежден, что он собирается уйти и отдать приказ открыть огонь, но он просто стоит, наблюдает за мной своим мудрым взглядом, оценивает варианты. Ничего не говорю, осознавая теперь, что мне на самом деле нечего сказать. Что произойдет дальше со мной, зависит от этого человека, и только от него. От человека, которого я в известной мере пытался убить. Меня наполняет ужас.

– Я впечатлен твой стойкостью, Кейдж. Ты отказываешься умирать, а? – внезапно спрашивает он, ломая тяжелое молчание.

– Никогда не умру с легкостью, это уж точно, – отвечаю я, и в моей груди начинает разгораться надежда, словно первые язычки пламени.

– Очень хорошо, – кивает он, – ты пойдешь с нами на задание. Хотя если дашь хоть повод сомневаться в тебе, я тебя убью.

В качестве ответа я широко ухмыляюсь и с облегчением выдыхаю.

– Не будет ни одного, – говорю я, внезапно ощущая себя очень уставшим от всего произошедшего, – я сделаю все необходимое, о чем бы вы меня не просили.

ОРИЕЛЬ сидит за низким столиком, и единственная свеча истекает воском на серебряную консоль справа от него. Из маленького ящичка, спрятанного внутри столика, он достает колоду Имперских карт Таро и раскладывает их веером перед собой. Кристаллическое серебро каждой карты мерцает в свете свечи, заставляя голографическую картинку на них приплясывать и вибрировать. Собрав их всех вместе, он разделяет колоду на три кучки, затем на шесть, после чего снова собирает карты, следуя запрещенному ритуалу. Он проделывает это еще дважды, бормоча при этом молитву Императору.

На секунду он закрывает глаза и концентрирует свои мысли и молитвы на картах. Снова открыв глаза, он кладет перед собой на стол верхнюю карту. Выше он добавляет следующую и затем под правильным углом между первыми еще две карты.

Он переворачивает верхнюю карту и отдаляет ее от себя, после чего смотрит на изображение. Стилизованный мрачный жнец с лицом‑черепом и в черной тунике машет в его сторону косой.

– Смерть, – произносит он вслух. Он переворачивает правую карту, открывая кружащуюся, раззявленную пасть.

– Бездна, – он обращается к галактике в целом, еще одна важная часть ритуала.

Левая карта оказывается чудищем со множеством щупалец, с глазами на стебельках, которые колышутся внутри голограммы.

– Демон.

Наконец, с небольшим колебанием, Ориель медленно открывает ближайшую к нему карту. Она вверх ногами, а на голо‑картинке изукрашенная сабля в потеках крови.

– Клинок, перевернутый.

Ориель поглаживает подбородок и смотрит на карты, его брови слегка нахмурены от озабоченности.

– Всегда Смерть и перевернутый Клинок, – бормочет он сам себе, подбирает карту Клинок и тщательно к ней присматривается, – я был прав насчет тебя, Кейдж. Я был прав.

Глава пятая

Ме'лек

+++ Контакт произведен. +++

+++ Муха летит к паутине. +++

Остальные держались подальше от меня, пока мы ожидали корабль тау, который вскорости должен был прибыть. Они теперь не были уверены в моей роли, и если быть честным, я тоже. Полковник не разговаривал со мной с тех пор, как я вернулся, а просто злобно промаршировал прочь, когда инквизитор Ориель сказал ему, что я тоже иду. Чуть позже, после того как мне выдался шанс привести себя в порядок после сражения во время угона, меня вызвал Ориель. Он обустроил себе кабинет в одной из кают на борту "Лавров Славы", куда меня и проводил угрюмый охранник. Насколько знаю, возможно, я убил одного из его друзей. Не то, чтобы это меня волновало. Никто не может рассказать мне ничего нового о гибели товарищей в сражениях, потому что я потерял их всех. Это одна из причин, по которой я ощущаю необходимость жить дальше, чтобы кто‑то помнил их самих и жертву, которую они принесли во имя безопасности других. В их честь никто не будет праздновать годовщину, и они никогда не станут героями, какими я их запомнил. Я вижу их лица, пока иду вдоль коридора за охранником. Хорошие воспоминания. Может показаться странным, но я еще никогда не думал об этом, но не найдется людей, с которыми я прошел бы этот ад, кроме них. Но в этот раз их нет рядом, так что все зависит только от меня. Ориель приглашает меня внутрь вскоре, после того как я постучался, и я захожу в каюту. Она богато обставлена, тут пять громадных кожаных кресел, несколько низких столиков и аккуратные комоды вдоль стен. Ориель сидит в самом дальнем кресле от двери. Взмахом он приглашает меня усесться в кресло напротив него.

– Садись, Кейдж, – предлагает он, – тебе нужно кое‑что наверстать.

Я подчиняюсь его предложению, сажусь на край кресла, ощущая неловкость от его взгляда.

– Я полагаю, Полковник Шеффер вкратце обрисовал ситуацию, – продолжает он, когда решает, что я уселся.

– Угу, за нами летит корабль тау, – говорю я, стараясь припомнить все, что Полковник рассказывал ранее. Кажется невероятным, что это было только пару часов назад, а кажется, что прошли дни.

– Пока мы на борту, то притворяемся дипломатической миссией, летим на какой‑то мир тау и встречаемся с парнями, которые помогают нам.

– Да, что‑то в этом духе, – соглашается Ориель, наклоняясь вперед и укладывая руки на колени, – у меня роль Имперского командующего одного из миров, близких к территории тау. Ты и остальные, вроде как советники, консультанты и так далее.

– Это будет весело, – импульсивно вырывается у меня, и он озадаченно смотрит в ответ. – Я имею в виду давать советы инквизитору.

– Что ж, теперь забудь об этом, – серьезно говорит он мне, – хотя наши контакты не осознают, кем я на самом деле являюсь, они верят в наш маскарад. Если они только пронюхают, что тут вовлечена Инквизиция, это их спугнет. Они не очень много знают о нас, но слышали достаточно историй, чтобы с подозрением относиться ко всему, во что вовлечена Инквизиция.

Не могу себе представить почему, говорю я сам себе. Не то, чтобы я считал их кучкой коварных, кровожадных, двуличных мучителей и охотников на ведьм, ну вы понимаете. Или вспоминал о том, что мой прошлый опыт работы с Ориелем оставил мне точное знание, что они рассматривают каждого, включая себя, как допустимую потерю. Теперь я не особо придаю этому значение, ведь я лично пожертвовал парочкой своих органов, но хотя бы не заявляю, что меня этим правом наградил Император.

– Теперь все необходимые переговоры буду вести я и Полковник, – продолжает он, не заметив моей рассеянности, – если кто‑либо задаст тебе прямой вопрос, тогда просто отвечай, что не знаешь или что твоя должность не позволяет комментировать.

– Косить под дурочку, вы имеете в виду? – подытоживаю я, в своем собственном, очаровательном стиле.

– Да, играй дурочку, – терпеливо соглашается Ориель, медленно выстукивая пальцами, будто подсчитывая что‑то, – запомни, обращайся ко мне "сэр" или "командующий", и не называй Шеффера "Полковником" или "сэром", по легенде ни у кого из вас нет военных рангов. Ясно, что тау не верят в это ни на йоту, но мы играем в дипломатию, что означает – хотя бы претворяться, что мы не военные и не шпионим за ними. Они точно ожидают от нас такого, и соответственно будут постоянно пытаться выудить из нас любую информацию…

– Простите, но конкретно для чего мы посылаем дипломатов на планету чужаков? – спрашиваю я, когда эта мысль приходит мне в голову. – Почему мы вообще заморачиваемся с этим заданием? Почему бы нам просто не собрать боевой флот и не загнать этого командира‑предателя обратно под камень, из под которого он вылез?

– Давай я объясню тебе по‑простому, – спокойно отвечает инквизитор, в его голосе нет и следа раздражения или нетерпения от того, что я его прервал. А он хладнокровен и не делает ошибок.

– Наши отношения с тау очень деликатные. В настоящее время их империя медленно расширяется во владения Императора и оспаривает смежные миры. Однако, они открыто не враждебны человечеству, они просто видят в нас своеобразных существ. В отличие, к примеру, от тиранидов, которые хотели бы нас уничтожить. И по правде говоря, учитывая громадную угрозу вторжения последнего флота‑улья в эту область галактики, мы не можем позволить себе начать длинную и кровопролитную войну с тау, не ослабив защиту в других секторах. Следовательно, сейчас мы должны сближаться как можно миролюбивее. Когда‑нибудь в будущем с тау нужно будет разобраться. Но не сейчас. Император уже правит галактикой десять тысяч лет, так что торопиться некуда.

Я сижу и киваю, впитывая информацию. Значит, он говорит о том, что нам нет смысла затевать ненужную драку, пока сначала не выиграли кучку других сражений. В этом есть смысл, в конце концов, только идиот дерется с двумя парнями одновременно. И, как он и говорит, позднее будет куча времени, чтобы разобраться с тау, как только мы расквитаемся с тиранидами.

Он тратит следующие несколько часов на объяснение деталей легенд, снова и снова подчеркивая важность не вызвать подозрений у тау. Он достаточно подробно все объясняет, но это его задание, так что я полагаю, у него есть такое право. Я вникаю во все детали, запоминаю название планеты, откуда мы прибыли, подразумеваемую цель визита к тау, на что мне обращать внимание, что мы можем почерпнуть об этих чужаках ради будущего, в том числе, как и все о нашей миссии.

Как я и говорил – сделаю все, что мне скажут. Я просто солдат и подчиняюсь приказам, и меня не особо беспокоят причины, по которым их отдали. Пусть так считают те, кто сомневается в приказах, на таких мне плевать. Я однажды уже нарушил свою присягу, и посмотрите, куда это меня привело. В этот раз я собираюсь все сделать правильно, пусть даже Полковник пытался меня остановить. Когда мы завершаем беседу, Ориель спрашивает, есть ли у меня какие‑нибудь вопросы.

– Почему вы не поддержали Полковника? – спрашиваю я. – Почему не позволили ему просто пристрелить меня?

– Потому что ты достаточно отчаявшийся человек, что бы угнать шаттл и прилететь обратно принять участие в самоубийственной миссии, и достаточно отчаянный, чтобы сделать все необходимое, – отвечает он мне с улыбочкой. – Из твоего прошлого я знаю, что могу положиться на тебя, Кейдж. Так же считает и Полковник Шеффер, но он не мог заключить с тобой сделку, и не мог позволить другим считать, что у него есть какие‑то слабости. И если быть честным, их нет. Это я могу быть гибче. Мне не нужно поддерживать свою власть, она и так абсолютна.

– Я полагаю, все инквизиторы так отвечают на вопрос, а? – говорю, повторяя улыбочку Ориеля. Он тушуется.

– У меня есть священный долг, как и у Полковника Шеффера, – серьезно отвечает он, – и у меня абсолютная власть, потому что на мне же и абсолютная ответственность. Во всех смыслах, все в моем распоряжении, но я обязан сражаться со всеми угрозами Императору и его слугам. Я позволил тебе пойти на это задание, потому что считаю, что ты внесешь свой вклад и поможешь мне в этом деле. Но я могу сделать с тобой все, что угодно, как только сочту тебя бесполезным, так же, как и Полковник Шеффер. Это ясно?

– Абсолютно, – тихо отвечаю я, ощущая, словно мне отвесили пощечину, – но я не инструмент, я оружие, и оно может выстрелить в ваших руках.

– Да, может, – смеется Ориель, – только не пытайся покончить жизнь самоубийством в моих руках, пока миссия не завершена.

Он отпускает меня взмахом руки, и пока я покидаю комнату, то ощущаю на себе его взгляд. Охранник отводит меня обратно в наши каюты и оставляет перед дверью в мою комнату. Я смотрю, как он уходит, после чего открываю дверь и делаю шаг внутрь.

ЧТО‑ТО врезается мне в лицо, и я падаю на колени. Сквозь навернувшиеся слезы я вижу стоящего надо мной Морка и остальных за его спиной. Я протягиваю руку, дабы подняться, Трост шагает вперед и впечатывает свой кулак мне под ребра, вышибая при этом дыхание.

– На секунду останься на месте и послушай, Кейдж, – говорит Стрелли, выходя вперед и тыкая ногой в мое раненное плечо.

– Полковник не очень‑то впечатлен твоим возвращением, Кейдж, – рычит Трост, – ты как пушка с затяжным воспламенением, можешь взорваться в любую секунду. Так что мы присмотрим за тобой. Ты и так уже достаточно покоптил мир, так что мы с удовольствием уложим тебя в мешок для трупов.

Быстро, словно сточная змея, я перекатываюсь, оборачиваю руку вокруг ноги Стрелли и опрокидываю его на пол, злобно выворачивая его колено. Трост пытается пнуть меня, однако я коленом подсекаю его ноги. Морк со всей дури замахивается, но я поворачиваюсь и принимаю удар плечом, после чего единым движением перекатываюсь и встаю на ноги. С пола на меня кидается Стрелли, и я поднимаю колено, попадая ему прямо в лицо, пока он пытается обхватить руками мою талию и повалить на пол. Его бросок откидывает меня на шаг назад, и Морк обхватывает мое горло рукой, после чего сильно сжимает. Я бью локтем ему в ребра, он рычит, но не отпускает. Пока я пытаюсь извернуться и методично вбиваю локоть в ребра Морку, Трост приходит в себя и встает на ноги. Хватка Морка достаточно слабеет, чтобы я вырвался и ударил Троста в лицо. Вращаясь, тот снова летит на пол.

Морк бьет ногой мне в живот и затем хватает за шею, поднимает на ноги и швыряет спиной в стену, впечатывая головой в переборку. Оглушенный, я всего лишь умудряюсь уклониться, когда ко мне летит его правая рука, но тут же попадаюсь на удар Стрелли. Его кулак попадает мне в правую щеку, лицо взрывается безумной болью. Перед глазами все кружится, но я вижу, как остальные стоят и спокойно наблюдают за тем, как Морк раз за разом вгоняет свой увесистый кулак мне в живот, крушит ребра и выбивает воздух.

– Это, чтобы ты не забыл, Кейдж, – говорит он, в его голосе нет и следа злости.

Как машина, он хватает меня за горло левой рукой и вжимает в стену, после чего наносит хук правой. Моя голова отлетает назад, от удара вспыхивает боль. Он отпускает меня, и я валюсь на пол. С трудом пытаюсь вдохнуть, рот и нос кровоточат.

Трост кидается добавить, но Морк делает шаг вперед и отталкивает его прочь.

– Я думаю, он понял намек, – говорит бывший комиссар, сдерживая Троста.

Пока я лежу на полу, то бросаю на них убийственные взгляды, и каждая часть моего тела мучительно болит. Они выходят через дверь, соединяющую наши комнаты с презрением в глазах. Мои ребра действительно распухают, и меня пронзает боль, когда я пытаюсь встать на ноги. Полагаю, что одно из них сильно ушиблено, а может быть даже треснуло.

Когда я со стоном плюхаюсь на свою кровать, верхняя губа начинает раздуваться, а спекшаяся кровь забивает нос. Я считаю, что хорошо их обучил. Они как раз те солдаты, которые нужны Полковнику, те, кто все понимают в бое и силе, и как ими пользоваться. Я начинаю хихикать, но резко останавливаюсь, так как боль в ребрах снова пронзает меня.

Лежу и смотрю в потолок, ощущая, как на теле растут синяки. Они доказали, что сделают все необходимое и что убьют, когда это понадобится. Они мои настоящие солдаты, а значит все хорошо. Закрываю глаза и позволяю сну унести боль.

ПРОХОДЯТ еще три дня на стрельбах, бойцовских матах и в макете боевого купола тау, прежде чем Полковник информирует нас, что мы только что связались с судном чужаков. Мы собираемся в аудитории для брифингов, где Полковник раздает нам одежду в соответствии с нашими легендами. Тащим ее обратно в комнаты и готовимся к полету на шаттле. В моем чемоданчике четыре коричневые туники, типичных для лакея Администратума. Понимаю, почему именно такой выбор, только когда надеваю одну и натягиваю капюшон – тот прячет мое лицо во тьме, затеняет картину из шрамов, что покрывают мою физиономию и голову. Теперь я брат Кейдж, говорю я себе с горькой улыбкой. Наверное, единственный писчий, который не умеет читать или писать на Имперском.

Когда мы собираемся в стыковочном ангаре, все с весельем смотрят друг на друга. Ориель облачен в грандиозную парадную униформу, с которой свисают золотые шнуры и медали. Красный жакет, почти болезненно яркий, подпоясан кричащим, желтым кушаком.

Как раз та помпа и полностью бессмысленная демонстрация богатства, которую и можно ожидать от правящей элиты Империума. На Полковнике строгий черный костюм, длиннополое пальто перекинуто через руку. Таня в длинном темно‑синем платье с высоким воротом, туго прилегающем к талии, а ее волосы действительно очень коротко острижены. Ориель объясняет, что ее роль – воспитанница Сестринства Фамулос, ветвь Экклезиархии, которая предоставляет Имперской знати домоправительниц и кастелянш. Трост, Стрелли и Квидлон одеты в менее экстравагантную версию униформы Ориеля, но на Морке простые белые леггинсы и белая рубашка, поверх которой мягкая кожаная безрукавка. Каждая деталь подчеркивает в нем джентльмена. Ориель подходит к нам и осматривает каждого.

– Почему бы вам всем не расслабиться и перестать выглядеть как солдафоны? – раздраженно нахмурившись, говорит он, – ничего не получится, если вы все будете стоять по стойке смирно, как сейчас, и повсюду шустро маршировать. Помните, вы – гражданские!

Мы смотрим друг на друга, и я понимаю, что это правда. Я пытаюсь немного ссутулиться, как и остальные. Скрещиваю руки и прячу их в рукавах своей туники. В течение многих лет я наблюдал, как таким образом поступают различные писчие Департаменто Муниторум. На самом деле, это вроде как не очень удобно, и я прохаживаюсь туда‑сюда, пытаясь придать себе естественности. Чувствую себя ужасно уязвимым без свободных рук и в капюшоне, который закрывает большую часть обзора.

– Делай шаги поменьше, Кейдж, ты же не на марше по пересеченной местности! – орет мне Полковник с рампы шаттла. Я смотрю на него, и он кивает, жестом предлагая мне попытаться снова. Прохаживаюсь вдоль ангара для шаттлов, примерно двести метров в каждую сторону, делаю шаги в два раза меньше, чем привык, и чувствую, что пошатываюсь как малец. Еще сильнее ссутулюсь, пригибаю подбородок к груди и снова пытаюсь, и на сей раз ощущаю себя чуть более естественно. Моя походка теперь сильнее напоминает образ клерка Амадиеля в моей голове, писчего Полковника с последнего задания.

Когда Ориель удовлетворился тем, что мы теперь не выглядим как отделение высококвалифицированных солдат, притворяющихся дипломатами, мы все затаскиваем свое снаряжение на борт шаттла и располагаемся для поездки. Настроение напряженное и нервное. Ни у кого из нас нет оружия. Если мы не понравимся тау, то когда они начнут нас убивать, кроме голых рук нам нечего будет противопоставить. Хотя я понимаю, почему. Это мирная делегация, и если мы притащим с собой небольшой арсенал, то у тау от удивления отвалятся челюсти. Если у них вообще есть челюсти, внезапно приходит мне в голову, и от этой мысли улыбаюсь про себя. Мы не видели ни одной картинки с ними. Насколько я знаю, они могут оказаться огромными воздушными пузырями или раздутыми кальмарами со щупальцами. Хотя догадываюсь, что судя по боевому куполу, они не сильно‑то отличаются от нас, физически, я имею в виду. Двери вроде бы размером с человеческие, ступеньки построены для двух ног, так что полагаю, летающие мешки исключены. Позволяю своему разуму раздумывать над этим, предпочитая изгнать из головы все мысли о предстоящем задании.

Некоторые из команды, кажется, обеспокоены, и я советую им расслабиться. Сейчас нет смысла волноваться. План пришел в действие и к чему бы он нас не привел, все в руках Императора. Лично я пытаюсь ни о чем не беспокоиться. Хотя обычно люди волнуются по поводу двух вещей. По поводу того, что они не контролируют, и как это может их затронуть. И по поводу того, делать что‑либо или ничего не делать. Все остальное – пустая трата времени. Если это что‑то, с чем ты ничего не можешь поделать, тогда все тревоги галактики не изменят то, что может произойти. А если можешь, тогда не сиди на месте и не волнуйся, бери судьбу в свои руки. Вот такие рассуждения все эти годы хранят мою жизнь и здравомыслие.

Здравомыслие. Ну, в нем я начал сомневаться, и полагаю, это доказывает, что я еще не сумасшедший. По крайней мере, лично я так не считаю. Ты должен обладать здоровым духом, чтобы рассуждать в таком ключе, потому что лунатики просто считают себя здоровыми и не сомневаются в этом, не так ли? Я знаю, о чем думают другие, включая Ориеля, несмотря на его решение взять меня на задание. Они считают, что мои мозги так же скручены, как сверло буровой установки. Я так не думаю, ибо с ними вообще все хорошо. По правде, настолько хорошо, что они сфокусированы на моей личности так сильно, что может показаться безумием для других людей. Другим нравится загромождать свой разум различными приятными иллюзиями, насчет того, кто они такие, или зачем они появились. Но не мне. Я все это проработал в тюремной воняющей камере.

Как я и говорил Ориелю, я всего лишь оружие, и ничего больше. Нацельте меня на врага и выпустите. Вот эта ясность мышления намного приятнее, чем волнения по поводу того, все ли я делаю правильно, чем пустая трата времени и энергии, чем мучения между совестью и моралью. Моя совесть – полученные мной приказы, моя мораль – те, кто их отдал. Ну, у некоторых еще есть ответственность, типа Полковника или Ориеля. А меня это больше не волнует.

Мы летим уже пару часов, когда Полковник входит в смежный отсек.

– Вот ваш шанс первый раз взглянуть на врага, – говорит он нам, указывая на один из широких иллюминаторов. Вместе с остальными я отстегиваюсь, и мы собираемся у толстого стекла пялиться на звезды. Он там – корабль тау, и нам его отлично видно, так как шаттл делает круг, уменьшая скорость, чтобы начать посадку. Он длинный и гладкий, почти что белоснежный. Основной корпус похож на немного сглаженный цилиндр, с кучкой слабо светящихся коконов сзади, являющихся скорее всего двигателями. Нос плоский и широкий, несколько напоминающий капюшон змеи в боевой стойке. Вдоль борта массивными буквами выведено несколько причудливых символом тау, но я не вижу никаких признаков ангаров, стыковочных шлюзов или других отверстий. Впрочем, оружейные порты тоже не видны.

– Это боевой корабль? – спрашиваю я Шеффера.

– Полагаю, что гражданский в обычном рейсе, – отвечает Полковник.

Когда мы приближаемся, секция в обшивке исчезает из вида, и в сиянии желтого света нам открываются внутренности. Это не похоже на то, как открывается или уходит в стену дверь. Секция корабля, кажется, развернулась, оставив идеально круглое отверстие. Мы возвращаемся на свои места и пристегиваемся, готовясь к посадке, противовзрывные шторки закрывают иллюминаторы. Проходит еще пара минут, которые текут с мучительной медлительностью, пока мы сидим на месте и не знаем, что происходит. Через некоторое время я ощущаю и слышу, что шаттл приземлился. С визгом начинают останавливаться двигатели, и Полковник приказывает нам вставать.

– Первое впечатление самое главное, – зловеще говорит он, – с первой же секунды, как мы выйдем из корабля, за нами будет вестись пристальное наблюдение. Прямо с этого мгновения, вы должны думать и действовать в точности как гражданские, какими вы и должны быть. Мы должны постараться минимизировать контакты как можно дольше, но во время перелета на борту будет несколько официальных приемов, а хорошие манеры предписывают нам посетить их. Однако оставайтесь все время настороже. Я надеюсь, что тау предоставят нам определенную свободу действий. В конце концов, мы внушаем им достаточно доверия, чтобы они не держали нас как заложников. А теперь вперед и ведите себя расслабленно!

Мы толпой идем за ним, пока Полковник вышагивает вдоль стыковочного отсека.

Там мы останавливаемся. Ориель перед нами, мы линией за ним, ждем пока опуститься рампа. С первого взгляда на тау я понимаю, что ничего подобного не видел в своей жизни.

Ангар шаттлов затапливает яркий свет, воздух сухой и теплый, намного горячее, чем тот, к которому я привык на борту нашего корабля. Пока мы спускаемся по рампе, я оглядываюсь, сильно стараясь не пялиться. Зал огромной овальной формы, полы и потолок гладко перетекают в стены. Все вокруг спокойного, бледно‑желтого цвета. Нигде не видно острых углов, нет поддерживающих и пересекающихся балок или кранов для разворота шаттлов на месте. Пространство похоже на пустую пещеру, и я ощущаю, что поглощен этим и одновременно испытываю ужас.

У изножья рампы нас ожидает небольшая делегация. Нет охраны, не видно оружия. Или они действительно нам верят, или у них есть другие способы разобраться с нами, если мы начнем доставлять неприятности. Три тау в тонких бледных туниках терпеливо ждут и с интересом изучают нас, пока мы осматриваемся.

Я был прав, они по большей части гуманоиды. По крайней мере, у этих троих головы чуть меньше моей, а конечности хрупкие и тонкие. Их серо‑голубая кожа, кажется, блестит от какого‑то масла, и когда тау в центре делает шаг вперед и склоняется на одно колено в приветствии, я ощущаю сладкий аромат. Смотрю на его плоское лицо и лысую голову, замечаю желтые глаза и узкие щели вместо носа, лишенный губ рот и закругленные зубы. Он встает и раскрывает свои руки в приветствии, демонстрируя складки кожи, которые тянутся от его талии к плечу, подобно изуродованным крыльям. Подавляю дрожь. Никто не упоминал о том… что эти твари могут летать!

Тау справа от лидера делает шаг вперед, его рот изгибается в слабом подобии человеческой улыбки.

– Добро пожаловать на это судно, одно из наших новейших, "Ша'корар Аш", – приветствует он нас, и своими длинными пальцами манит спуститься. Его произношение немного сливает друг с другом слова, а голос несколько хрипловат и немного шелестит.

– Мы протягиваем руку дружбы нашим союзникам, – отвечает Ориель неестественной тарабарщиной, что я считаю каким‑то формальным приветствием, которое он выучил при случае. Кажется, это удовлетворяет тау, который смотрит на остальных и кивает.

– Это Кор'эль'кайс'савон, если желаете, можете обращаться к нему просто – капитан Эль'савон, – продолжает переводчик, показывая в сторону тау, который ранее преклонил колено.

– Я не очень хорошо говорить ваши слова, – извиняющимся тоном объясняет капитан, слегка склоняя голову, но не отводя взгляд от Ориеля.

– Это Кор'вре'анак, – тау кивает головой в сторону третьего члена делегации, который спокойно наблюдает за нами.

– Я Пор'ла'канас и буду вашим голосом, пока вы на борту "Ша'корар Аш"!

– Пожалуйста, передайте капитану Эль'савону, что его гостеприимство делает ему честь, – официально отвечает Ориель, – я и мои советники предпочтем немного отдохнуть от нашего путешествия, прежде чем отправимся осматривать это прекрасное судно.

Пор'ла'канас говорит что‑то капитану, тот отвечает единственным словом и смотрит на Ориеля. Вся эта тарабарщина тау заставляет меня нервничать. Кажется, языковые навыки Ориеля не особо выдающиеся, и я понятия не имею, о чем они говорят. Они вообще могут плести заговор против нас, смеяться прямо нам в лица, насколько я понимаю. Еще одно обстоятельство задания, от которого у меня мурашки по телу.

– Конечно, у нас есть подготовленные для вас комнаты, – уверяет нас переводчик, – следуйте за мной, пожалуйста.