Текст книги "На маленьком острове"

Автор книги: Герцель (Герцль) Новогрудский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Он готов был сквозь землю провалиться. Анне Райдару еще никогда не разговаривала с ним подобным образом. И все только потому, что сегодня немного нескладно получилось с уроками. Ведь это просто случайность! Не вызови его с утра учительница, не догадайся она, что Он вчера лодырничал, ничего бы не было. Все обошлось бы благополучно.

Так рассуждал Марти. Он попрежнему упорствовал и считал, что получить плохую отметку – все равно что пострадать от стихийного бедствия. Дескать, градовая туча могла пройти мимо него, но не прошла и вот натворила бед, набила стекол… Плохо!..

Хуже всего было то, что туча не рассеивалась. Перед началом последнего урока вошла в класс семиклассница Аннемай Соос, вожатая отряда, и сказала, чтобы пионеры не расходились, будет сбор.

И он состоялся, этот сбор пионерского отряда четвертого класса вихнувской школы. И единственный вопрос, который обсуждался на нем, был вопрос о пионере Мартине Уаде, об его отношении к учебе. Вожатая сказала, что уже давно собиралась поговорить о Марти, и вот сейчас время подошло, надо, как она выразилась, поставить точки над «и».

И вот началось. Пионеры выступали и говорили много обидных, но справедливых слов. А Марти молча слушал. На сердце у него было очень нехорошо.

Когда слово взял Юло, Марти несколько приободрился. Он решил: кто-кто, а уж приятель поддержит.

Он все еще думал, Марти, что с ним произошел несчастный случай, что должен же кто-нибудь посочувствовать ему. И поэтому речь Юло потрясла его. Ему казалось, что он на всю жизнь потерял веру в людей. Юло выдал его! Юло оказался предателем!

А Юло сказал:

– Я знаю, почему у Марти так получилось. Мы с ним нашли яму. Очень хорошую яму. И собирались идти бить угрей. Но не было мороза, лед не держал, и Марти все время думал о погоде, а об уроках не думал. А вчера по радио передали, что восемнадцать градусов ночью будет, и он вовсе голову потерял и уже ничего не делал. И вот…

Юло скорбно мотнул головой в сторону Марти, как бы приглашая всех посмотреть, что произошло из-за ночного мороза с его другом.

– И вот потому, что он забил себе голову не тем, чем нужно, у него получилось так, что он тянет класс назад. Я как его товарищ и как пионер тоже считаю себя виноватым в этом. Я должен был влиять на него, а я не влиял. И сейчас я перед всем отрядом говорю: Марти, до тех пор пока ты не исправишься, пока не начнешь как следует заниматься, я с тобой к яме не пойду и угрей ловить с тобой не буду. Так и знай! Ты можешь учиться хорошо, а учишься плохо. Это не по-пионерски. Ленинские пионеры так не поступают. Если тебе нужна помощь – пожалуйста, будем учить уроки вместе. А об угрях пока не думай…

После сбора Марти нарочно замешкался в классе, дождался, пока все разошлись, и пошел домой один. Много разных мыслей роилось у него в голове. Временами ему казалось, будто он слышит внутри себя два голоса. Первый говорил:

«Правильно досталось, поделом. Подумаешь, трудность: выучить стихотворение и решить один столбик! Разболтался, разленился, вот и опозорился перед классом. А ведь все могло быть так хорошо!.. Приготовил бы вчера уроки – ответил бы учительнице, получил бы четверку, а может, пятерку и с чистым сердцем мог бы сегодня отправиться на лед».

Другой же вслед за первым зудел:

«Ну и пусть! Вот надо взять острогу и назло всем пойти к яме. Пусть Юло не идет. Это даже лучше. Друг называется! От таких друзей через залив убегать надо».

Зудящий голос пересилил. Марти пришел домой, воспользовался тем, что мать возилась на кухне, и, ничего ей не сказав, не надев второй пары теплых носков, захватил мешок, острогу, топорик и отправился на лед.

День попрежнему отличный – солнечный, с крепким морозцем, с голубым сияющим небом, с белым сверкающим снегом, с зелеными, словно переложенными ватой соснами. Но Марти казалось, будто он смотрит на мир сквозь закопченное стеклышко: все на месте – и солнце, и снег, и сосны, – а вид какой-то тусклый, скучный, серый… Если бы можно было это мрачное стеклышко отшвырнуть подальше! Если бы можно было сделать так, чтобы мир снова стал ярким, праздничным, веселым!

Марти с размаху проткнул острогой сугроб, засвистел, пошел бодрым шагом. Вот уж он на льду, вот по приметным знакам дошел до ямы с угрями. Начертил зубцом остроги круг, стал топориком пробивать лунку. Он делал все, о чем мечтал, что должно было доставить ему такое большое удовольствие. Но нет, не отодвинуть стеклышка от глаз. Тускло, серо, скучно!..

Даже не вырубил лунку. Тихо побрел домой.

Пришел и сел за уроки. На следующий день Анне Райдару вызвала его – пять! Еще через день вызвала – снова пять! За контрольную по арифметике – хорошая отметка! За контрольный диктант – тоже хорошая!.. Мир стал выглядеть иначе. Серый налет исчез. Солнце снова засверкало на голубом небе…

С тех пор прошло несколько недель. История с угрями отошла в прошлое. Но Марти нет-нет, да и вспоминал о ней. Переживания того зимнего дня надолго оставили след в его памяти. Пожалуй, он тогда впервые почувствовал, что такое ответственность. Жизнь, оказывается, не такая простая вещь. За свои промахи, ошибки, упущения приходится, оказывается, отвечать. И это иногда бывает очень неприятно.

6. Почему молчит Андрус?

Сложности жизни, в которых начал уже разбираться Марти, были, несомненно, известны Андрусу. Именно поэтому, ступив на песчаный берег Вихну, он не пошел сразу в правление колхоза, не рассказал о своем великолепном плане лова кильки на свет.

Нет, Андрус поступил иначе. Вернувшись из города, он снес все купленное электрическое оборудование домой и молчал. Ребятам тоже приказал молчать.

Юло с Марти не могли понять, что происходит, почему вожатый упускает драгоценное время. Ведь каникулы такие: не успеешь оглянуться – их уже нет. Кажется, двух часов с утра не прошло, а посмотрел вокруг – вечер! Можно подумать, что дни каникул, в отличие от других, имеют моторы. Притом сильные, работающие на самой большой скорости. Потому и катятся эти дни, как автомобили по гладкой дороге: один за другим, один за другим…

Если бы мальчики могли, они отрегулировали бы моторы времени, сделали так, чтобы от начала до конца суток проходило часов пятьдесят, не меньше. Это сейчас совершенно необходимо. Без этого им не управиться. Дело ведь идет к тому, что каникулы закончатся, а они ничего не успеют. В сутках ведь всего-навсего двадцать четыре часа, в каникулах таких суток десять; двое прошло… И вот третьи наступили, и вот третьи проходят, а о лове кильки на свет ни слуху ни духу. Андрус молчит. Он словно забыл о своем плане, и великолепном плане, которым делился с ними в городе, в саду, перед клумбой.

Марти бродил сам не свой, в глазах – тоска. Уходит, уходит время!.. Не придется, видно, ему с Юло ловить кильку на свет – ведь скоро начнутся занятия.

А тут еще Юло разбередил его рану. Оказывается, по словам «Язнаю», есть какая-то планета, и на этой планете каждый день равен четырем нашим.

Выходит, там весенние каникулы могли бы продолжаться сорок дней. Сорок дней, подумать только!.. Хватило бы на все время, пока путина идет.

Новостью о длинных сутках на неизвестной планете Марти поделился с Иви Койт и Петером Маала. Он встретил их по пути от Юло домой. Новость произвела впечатление. Петер, верный себе, удивленно хмыкнул и произнес одно слово: «Здорово!» Иви же одним словом не ограничилась. Она выложила их дюжину, и все одно ядовитее другого.

– Вот где бы тебе жить, Марти! – сказала она. – Воскресенье – четыре дня, весенние каникулы – сорок, а летние – так те почти на двенадцать месяцев растягиваются. Ну специально для тебя устроено! Ты, случайно, не выяснял, далеко до той планеты? Не перебраться ли тебе туда?

Каникулы, продолжающиеся целый год, – ведь это действительно здорово! Потрясенный Марти даже задержал шаг. Но Петер двумя короткими фразами поставил все на свое место.

– Да, воскресенье-то четыре дня, – сказал он, – зато от воскресенья до воскресенья – двадцать четыре. И учебный год длинноват – четыре наших.

– Верно!

Об этой стороне дела Марти как-то не подумал и теперь с уважением глянул на Петера Голова!.. Говорит мало, но если что скажет – всегда в точку.

Поняв, что порядки на планете могут обернуться по-всякому и еще неизвестно, существует ли она, Марти потерял к ней всякий интерес. Зато он вспомнил, что не ответил еще на дерзости и колкости Иви Койт.

«Далеко до планеты… не перебраться ли тебе туда?..» Можно подумать, что только она учится в школе, что она одна-единственная на весь остров хорошая ученица. Как бы не так! У него отметки не хуже, чем у других. Кое в чем он даже идет впереди этой самой Иви – в зоологии, например. А то, что ему и Юло нужны сейчас каникулы подлиннее, так он этого не скрывает. Верно, нужны. Но вовсе не для пустяков, не для развлечений, а чтобы… чтобы…

Еще не успев начать свою отповедь, Марти вспомнил о наказе Андруса и прикусил язык. Ну что он может сказать Иви!

Новость о лове кильки на свет и о том, что он, Марти, принимает в этом участие, конечно заставила бы ее посмотреть на него совсем другими глазами. А так? Так, что ни скажешь, все будет не то. У этой Иви язык острее бритвы. Лучше уж промолчать.

Горестно посопев носом, Марти искоса глянул в сторону девочки. Тонкая и стройная, она шла впереди по еще не просохшей с начала весны дорожке. На дне затененных деревьями ложбин местами попадались бугры побуревшего снега. Иви ловко перепрыгивала лужицы, уверенно обходила топкие низинки. Она выбирала путь для себя и для мальчиков и делала это как нельзя лучше. Ее косы золотом отсвечивали на солнце.

С разбегу перепрыгнув довольно большую лужу, Иви дождалась мальчиков и, как бы между прочим, будто речь идет о самом обычном, сообщила, что завтра едет с отцом на рыбный комбинат, побывает на механизированном причале, где рыбонасосы работают.

– А ты там был, Марти? – спросила она невинным голосом.

Марти рассердился. Кто из мальчиков и девочек восточной стороны не знает о том, как прошла их поездка в город! Кто не знает, что поездка была замечательная, что повидали они уйму интересного! Но на механизированном причале побывать не успели. Кому-кому, а Иви это известно не хуже, чем другим. И если она спрашивает сейчас об этом, то только с одной целью: чтобы подразнить. А он не поддастся, он будет молчать.

Не замечая грозного молчания Марти, не подозревая того, чем оно вызвано, Петер простодушно вмешался в разговор.

– На комбинат поедешь? – переспросил он, обращаясь к Иви. – На комбинат – это хорошо. А я завтра тоже уйду с отцом – к шестнадцатому неводу. Знаешь, тот, дальний. Там со вчерашнего дня выборки не было. Салаки, наверно, набралось!.. И Рейн Аллас с отцом пойдет и Август Ремусмяги. В этом году почти все наши ребята на путине заняты. Ни в одни каникулы так не было. Отец говорит – возраст подошел, нужно приучаться… А ты, Марти, пойдешь с отцом в море?

– Нет, – мрачно ответил Марти.

– Почему?

– Так, не хочу.

– Что же ты будешь делать на берегу?

– Найду что-нибудь…

– Странно.

– Ничего нет странного, – заметила Иви. – Мало ли дел на берегу! В мячик сыграть… в лото… у маленького Уно Манга хорошая игрушка есть. Можно ловить рыбу, не выходя из комнаты.

Этого Марти стерпеть не мог. Покраснев так, что даже уши его приняли густобагровый оттенок, Марти яростно процедил сквозь зубы:

– Ладно, ладно, Иви! Мы еще посмотрим, кто в игрушки играет, а кто дело делает. Ты еще узнаешь, какими аквариумами я занимаюсь. Но я пока молчу… Я слова тебе не скажу больше.

– Как же ты молчишь, когда ты говоришь? – делано удивилась Иви.

– Ладно, довольно!..

Ни одной секунды Марти не желал больше оставаться в обществе этой девчонки. С него хватит!.. Он круто свернул в сторону.

– Ты куда? – удивленно крикнул Петер.

Марти не ответил. Он шел без дороги по лесу и думал о том, как тяжело стоять в стороне от дела, которым все заняты; как хорошо было бы тоже пойти на выборку сетей; как странно ведет себя Андрус. Почему он молчит, Андрус? И почему велел молчать ему и Юло? Чего он ждет?

7. Бригадир сердится, бригадир смеется

Марти недоумевал и злился, а хитрец Андрус знал, чего ждет. Он точно рассчитал каждый свой шаг.

Рыбаки остались довольны их поездкой. Ребята управились отлично – взрослым не стыдно было бы взять пример. Обернулись за сутки, привезли килечных сетей столько, что даже старый Николай Леппе, которому всегда всего мало и который всегда всем недоволен, только хмыкнул, увидев сети: «Конечно, на старого человека и внимания бы не обратили, а перед мальчишками все двери раскрываются. Их время!»

Сказав так, старик взял край сети, долго разглядывал, мял, щупал, даже попробовал на зуб. Потом подумал, почесал поросший коротким жестким волосом подбородок и молча ушел. Все, кто присутствовал при этом, поняли: уж если Николай Леппе не нашел, к чему придраться, значит сети отменные.

Новую снасть тут же пустили в дело. Килька шла хорошо. Лодки возвращались, доверху заставленные тяжелыми плоскими ящиками. В них ссыпали из сетей улов, чтобы не мять, не портить нежную рыбешку.

Но не все лодки приходили груженые. В море нет более капризной рыбы, чем килька. Для нее законы не писаны. Сегодня она в одном месте, завтра придешь на это же место – пусто. Снова надо искать… Сегодня она на одной глубине, а завтра – на десять метров выше или ниже. Пока разберешься, время уходит.

И так постоянно. Не ловля, а лотерея: то выиграл, то проиграл… Никогда никакой уверенности.

Хитрый Андрус недаром учился на курсах. Он знал характер кильки. Знал и ждал.

Когда через два дня после начала лова на всем острове только и слышны были разговоры о капризах кильки, о том, как повезло одной бригаде и не повезло другой, сколько рейсов впустую сделала такая-то лодка, но зато с каким великолепным уловом пришла такая-то, вожатый решил, что время действовать наступило. Под вечер он пришел на пристань и стал ждать моторку Густава Манга.

Ждать пришлось долго. Наконец лодка появилась. Бригадир сошел на берег мрачнее тучи. Как раз сегодня с ним приключилось то, что уже случалось за последние дни с другими рыбаками Вихну. Впустую потратил время, впустую гнал моторку, расходовал горючее. Там, где ждал кильку, кильки не было, а когда набрел на нее, наступил вечер, надо было возвращаться домой.

Несмотря на плохое настроение, Густав Манг обрадовался Андрусу, улыбнулся и протянул свою большую руку:

– Здравствуй, вожатый! Как дела?

– Спасибо, дядя Манг, ничего. А у вас?

Бригадир только головой покачал:

– И без кильки плохо и с килькой… С килькой, положим, хорошо, но беспокойно. Прямо замучила нас! С норовом рыба, никак не угадаешь…

Андрус остановился. Сейчас он скажет о своем предложении, и от того, как отнесется к нему Манг, будет зависеть очень многое. Если бригадир заинтересуется ловом кильки на свет, дело завертится колесом. Он всех поставит на ноги.

– Дядя Густав… – немного запинаясь от волнения, начал Андрус и, хотя сам удался ростом на славу, взглянул на великана Манга снизу вверх. – Дядя Густав, есть замечательный способ лова кильки. Такой способ, который делает капризную кильку самой послушной рыбешкой на свете. Не вы ее, а она вас искать будет. Сама придет к вам…

Густав Манг остановился и посмотрел на юношу:

– Что-то ты несуразное говоришь. Как это килька меня искать будет? Может, ты заболел, парень?

– Нет, я здоров. Я вообще никогда не болею, дядя Манг.

– Тогда, значит, шутишь, – решил бригадир и обиделся. – Но ты бы лучше приберег свои шутки для кого-нибудь другого. Я тебе в отцы гожусь!

Бригадир прибавил шагу и пошел вперед, не обращая внимания на Андруса. Тот опешил. Он никак не думал, что разговор примет такой оборот. А Манг уходил. В наступивших сумерках его рослая фигура все больше сливалась с деревьями по обочинам дороги.

Наконец Андрус пришел в себя.

– Дядя Густав! – закричал он и побежал вслед за Мангом. – Дядя Густав, вы не так поняли меня, погодите!..

Рыбак остановился. «Мальчишка! – думал он. – Помог обнаружить кильку, так решил, что все может себе позволить со старшими!.. Глупость какую-то придумал… Новый способ лова: рыба будет искать рыбака!»

Андрус, запыхавшись, подбежал и стал рассказывать о разговоре в складе, о лекции, слышанной им на курсах, о закупках, сделанных в городе.

Густав Манг слушал Андруса. Парень, оказывается, вовсе и не думал шутить. Парень, оказывается, говорит вещи, которые стоит послушать. Действительно, до чего интересно задумано: опустить в море электрическую лампочку, и килька начнет собираться на свет целыми косяками. Ловко! Если Соколов заявил, что на Каспии так почти всю кильку ловят, то, значит, так оно и есть. Соколов знает. Никто лучше его не разбирается в рыбных делах.

А Андрус продолжал. Он говорил о том, что новый способ лова необыкновенно прост, что все необходимое уже приготовлено и остановка только за ним, за Густавом Мангом.

– За мной? – спросил бригадир. – Почему же за мной?

– Потому что каждый день дорог, потому что одно дело, если в правление приду я, другое – если вместе с вами. Совсем иной разговор будет. Пусть только правление даст согласие, и мы через два дня начнем ловить кильку на свет. Подумайте, дядя Густав: не только в нашем заливе – на всем Балтийском море никто так не ловит, а мы будем ловить! Шутка ли – первые на Балтике!

– Так ты что же, за славой гонишься, хочешь, чтобы про тебя в газете напечатали, или о пользе дела заботишься? – жестко спросил бригадир и пытливо посмотрел на вожатого.

Андрус не смутился, не опустил глаза.

– Конечно, – ответил он, – будет приятно, если в газете напишут о нашем колхозе, если люди узнают про то, как мы ловим кильку по-новому, и тоже станут так ловить… Ну, и быть первым тоже приятно!

– «Приятно, приятно»! А ну, как не выйдет ничего? Ну, как опозоримся на весь залив со своей затеей, что тогда? Засмеют ведь…

– Вы странно говорите, дядя Густав! – обиделся Андрус. – Почему у нас не выйдет то, что выходит на Каспии? Разве мы ошиблись, когда переняли у каспийцев неводы-великаны? Нет! И здесь не ошибемся. Ведь все равно у нас будут ловить кильку на свет. Федор Алексеевич говорил, что это дело ближайшего будущего. Так зачем же нам откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня? Мы же ничем не рискуем.

– Да, риска нет, а дело большое, попробовать стоит, – согласился Манг и рассмеялся: – Ладно, Андрус, считай, что первый улов у тебя уже есть: меня ты на свет поймал!

8. Когда маленький остров не кажется маленьким

Наконец-то!.. Наконец-то долгожданная счастливая минута наступила! Не надо больше слоняться без дела, молчать о том, о чем хочется кричать, не надо волноваться из-за каждого уходящего часа. О лове на свет можно говорить. Этим занялись всерьез. И Юло с Марти не остались в стороне. О нет! Они принимают во всем самое деятельное участие.

…Как не похож сегодняшний день на тот, вчерашний, когда у Марти произошла стычка с Иви Койт, стычка, из которой, прямо скажем, он не вышел победителем! Расстроенный Марти вчера чуть ли не до самого вечера проблуждал один в лесу. А сегодня унывать некогда, да и незачем. Весь день проходит в хлопотах. Юло и Марти с ног сбились, выполняя поручения то бригадира, то вожатого. Два раза побывали в правлении колхоза, два раза – на пристани, раз сбегали к Андрусу, еще раз – к старому Леппе… Это только на карту глядя кажется, что остров крохотный, а начнешь ходить – ноги заноют.

Но мальчики не роптали. Ради того дела, в котором они участвуют, они согласны, если нужно, хоть двадцать раз обегать остров.

Тем более что складывается все очень хорошо. Отлично складывается!.. Начать хоть с моторки. Андрус сказал бы спасибо за любую самую старую, самую слабосильную моторку, лишь бы мотор работал, лишь бы свет можно было получить.

Но когда пришли к Мартину Крусте, тот заявил:

– Моторку не дам. Сейчас путина, каждая лодка на учете. Отрывать занятое ловом судно для опытов не имею права…

У вожатого при этих словах лицо вытянулось. Но из грустного оно сразу сделалось веселым, когда Мартин Крусте продолжал:

– Да, моторки не дам, а бот, если хотите, возьмите. Днем, как всегда, будем гонять его по всяким надобностям, ночью же – пожалуйста, пользуйтесь… И динамку на ферме тоже можете взять. Она все равно пока бездействует.

А ведь для лова кильки на свет именно бот-то и нужен! На моторке, чтобы поднимать и опускать конусную сеть, надо было бы ставить мачту, приспосабливать лебедку; на боте же и мачта и лебедка есть. И двигатель, как-никак, раза в четыре сильнее, чем на моторке. Значит, света будет больше. Ну, а свет для задуманного дела – все. Больше света – больше кильки.

Словом, бот устраивал всех и особенно Юло и Марти. Шутка ли, получить «Советского партизана» в полное свое распоряжение!..

Мальчикам радоваться бы и радоваться тому, как хорошо все идет. Однако жизнь есть жизнь. Редко бывает, чтобы все было хорошо, без всяких «но». Не обошлось без «но» и тут. Юло и Марти чувствовали бы себя во всех отношениях отлично, если бы не Леппе. Да, как ни жаль, но старик стал помощником бригадира Манга в новом деле.

Этому удивлялись на острове все, и в сотый раз все пришли к выводу: старика не поймешь!

Когда вихнувцы узнали об интересной затее Густава Манга и Андруса, никто не сомневался в том, как поведет себя Леппе. Были убеждены: Леппе станет брюзжать, обходить дом за домом, всюду стучать кулаком по столу и доказывать, что лов на свет – баловство, ненужная трата денег.

Но, может быть, именно потому, что все ждали этого, старый рыбак поступил иначе. Он вдруг горой встал за предложение Андруса.

– Правильно! – говорил Леппе каждому, с кету встречался. – Чем, спрашивается, мы хуже каспийцев? Что у нас, лампочки электрической не найдется? Или, скажете, килька у нас плохая? Ерунда!.. Весь мир знает, что лучше нашей кильки нет. А хорошая килька и на свет будет идти хорошо. Не я буду Николай Леппе, если не покажу, как можно без забот, без хлопот ловить рыбешку!

Старик начал с того, что повел борьбу с мальчиками.

– Чего вы вертитесь? Ну чего вы вертитесь под ногами? – покрикивал он на них. – Вам еще в игрушки играть, а вы к рыбакам пристраиваетесь! Марш отсюда!

Юло очень хотелось ответить, что неизвестно еще, кто к кому пристраивается, но побоялся отца. Дерзость старшему – проступок, который бригадир не прощает. Пришлось смолчать.

За ребят вступился Андрус.

– Дедушка Леппе, – сказал он вежливо, но твердо, – Мартин Крусте знает, что Юло и Марти помогают нам. Он считает, что их помощь очень полезна. И Густав Манг и я тоже так считаем. Для нас они первые помощники.

– «Помощники, помощники»! От стола два вершка – и уже помощники!.. – пробурчал под нос старик и замолчал: ссылка на Мартина Крусте и Густава Манга подействовала.

Разговор происходил на борту «Советского партизана». Только что привезли с фермы генератор. Совсем небольшая с виду машина, не больше самого маленького бочонка для соленой салаки, но до чего тяжелая – не поднять!

Тут старый Леппе показал, что он недаром плавал когда-то матросом на паруснике. А на парусниках ведь механизмов нет. Там скользящие на блоках тали – веревки – первое дело. Там с помощью талей и блоков громадные паруса в одну минуту поднимают к верхушкам высоченных мачт, самые тяжелые тюки мигом опускают в трюмы. Паровую или электрическую лебедку тали, конечно, не заменяют, но ручной труд облегчают сильно. Вот старый Леппе и приспособил блок для того, чтобы поднять с пристани и опустить на палубу бота тяжелый генератор. Сделал он это так ловко, что Юло и Марти даже простили ему каверзу, которую он подстроил им.

А каверза была такая.

Старик ничего не ответил, когда Андрус вступился за мальчиков, но решил, видно, при первом же удобном случае показать вожатому, что за помощники у него.

Случай подвернулся тут же. Приспосабливая тали для подъема генератора, старый Леппе посмотрел на Марти, протянул ему веревку и сказал с ехидцей:

– Ну-ка, возьми конец, взберись на мачту.

Он думал, должно быть, старый Леппе, что нынешние мальчишки даже лазить на столбы толком не умеют. Как же!.. Марти, чтобы руки были свободны, просунул веревку под ремень и забрался на мачту с ловкостью мартышки.

– А что дальше делать, дедушка Леппе? – крикнул он.

– Продень веревку в блок.

– Есть продеть! – послышался голос сверху.

Потом через минуту:

– Уже продета! А сейчас что?

– А сейчас слезай. Нечего на мачте сидеть – не ворона.

Вид у Леппе был, как всегда, сердитый и недовольный. Но странно: в глазах старика злости не было. Из-под нависших лохматых бровей он следил за тем, как Марти осторожно сползает вниз. Следил и бормотал:

– Из мальчишки толк выйдет. Хоть сейчас в юнги брать…

Не успел Марти ступить на палубу, как пришла очередь Юло. Старик поманил его корявым пальцем:

– Эй, молодой Манг… не знаю, как тебя по имени зовут… подойди-ка!

«Молодой Манг» подошел:

– Меня Юло зовут, дедушка Леппе.

– Хоть Навуходоносором, мне все равно. Ты концы сращивать умеешь?

Задавая этот вопрос, старый Леппе, конечно, не знал о том, что в школе есть кружок морского дела и что только на днях ребята учились тому, как правильно, по-морскому, сращивать концы канатов.

Юло решил схитрить. Пусть старик удивляется.

– Концы сращивать? – спросил он с наигранной растерянностью. – Я… я попробую, дедушка Леппе, – может быть, получится.

– Хм! «Попробую»!.. Вот они, нынешние!.. Я в твои годы не пробовал. Я в твои годы в море плавал, сам себе хлеб зарабатывал. А вы маменькиными сынками растете, белоручками… – Старый рыбак, уже по-настоящему рассерженный, потряс перед носом Юло двумя мотками веревки. – Даже такой простой вещи не знаете! На вот, свяжи хоть обыкновенным узлом. Может, и этого не умеешь?

Юло ничего не ответил, послушно взял веревки и ушел на корму. Веревки скручены в несколько витков. Он размотал концы и начал сплетать каждый виток с другим так, чтобы две веревки срослись в одну.

Марти стоял рядом, не спускал глаз с приятеля и подавал советы. Но Юло отмахивался:

– Я знаю! Не моргай!..

Наконец работа сделана.

Подхватив веревку, Юло потащил ее к старику. И тут же его оглушил свирепый окрик Леппе:

– Не волочи, не волочи канат по палубе, это тебе не коровий хвост! Кольцом свернуть надо!

– Почему коровий хвост? – тихо спросил Марти. – Разве коровьи хвосты волокут по палубам?

– Не знаю, – так же тихо ответил Юло.

Это был первый случай, когда «товарищ Язнаю» признался другу в том, что он чего-то не знает.

Мальчики живо свернули длинную веревку кольцом.

– Ну, представляю, Манг, что за узел ты накрутил, – сказал старик, рассматривая веревку. – Узлы тоже надо связывать умеючи… – Он поднес веревку ближе к глазам, пощупал пальцами. – Позволь, а где же узел?

– Узла нет, дедушка Леппе.

– Ха! Я так и знал! Сын Густава Манга, лучшего рыбака на Вихну, – и не сумел концы каната связать! Вот как воспитывают нынешние родители нынешних детей! Сгореть со стыда можно!.. Что же ты? Возился, возился, а веревки как были врозь, так и остались.

– Нет, я срастил.

– Срастил? Где ж ты их срастил?

– А вот, смотрите…

Юло отыскал место соединения двух веревок и показал.

Старый Леппе прощупал каждый виток. Сращено правильно. Что за чудеса! Может быть, чертенята обманывают и подсунули ему другую, уже срощенную веревку? Нет, веревки те самые. Он дал их молодому Мангу минут двадцать назад. Тот мямлил что-то несуразное, а сработал – лучше не надо. Эти мальчишки то и дело ставят его в неловкое положение!

Рыбак посмотрел на всегда спокойного лобастого Юло, на плутоватого веснушчатого Марти, мрачно насупил брови и пробурчал:

– Когда сращиваете, палочкой внутрь волокна затыкать надо, а то вон – торчат лохмы… Смотреть противно!

Сказал и отвернулся. Но мир с того времени был заключен. Старик, видно, признал за мальчиками право существовать на земле, стал замечать их, отвечал на вопросы, давал поручения. Ворчать-то ворчал и вид, как всегда, имел хмурый, но ребята понимали: это для порядка. На то он и старый Леппе, чтобы хмуриться и ворчать.