Текст книги "Четверги с прокурором"

Автор книги: Герберт Розендорфер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

– Нет, не заподозрил. И это тоже вполне правдоподобно, ибо тот, кто следит, как правило, совершенно не обращает внимания на то, что и за ним тоже могут следить. Кроме того, щедрость Менле усыпила его бдительность, укрепив в мысли, что строительный магнат ему безгранично доверяет. А тот тем временем выпускает второго частного детектива. Как мы его окрестим?

– Маусгайер, – вдруг выпалил сын хозяев дома.

Прекрасно. Это имя подходит как нельзя лучше [26]26
  Игра слов: Mausgeier в дословном переводе с немецкого означает «коршун, питающийся мышами».


[Закрыть]– пусть это хоть и неуклюжий, но намек на нас.

– И он отправляет Маусгайера к Куперцу. Я представляю их диалог примерно таким…

После того как Маусгайер нажимает на кнопку звонка у зеленой – пусть даже она будет болотно-зеленой – двери в роскошную квартиру Куперца, а потом вдруг замечает совершенно никчемушный массивный бронзовый молоток в виде львиной головы – явный архаизм в век электроники, но снобизм людской границ не знает, – и Куперц открывает ему, Маусгайер представляется:

– Моя фамилия Маусгайер.

На что Куперц тут же выпаливает что-нибудь вроде:

– Нет-нет, мне ничего не нужно предлагать купить. Все газеты и журналы я выписываю. Страховка тоже имеется. И к «Свидетелям Иеговы» я не испытываю даже академического интереса.

На что Маусгайер отвечает:

– Вы неверно меня поняли, герр Куперц…

– Откуда вам известно, что меня зовут Куперц?

– Прочел на дверной табличке.

– А может, я лакей герра Куперца? – переходит в наступление манекенщик. – И мой хозяин не уполномочил меня ни покупать, ни вообще вступать в какие-либо коммерческие и договорные отношения.

Куперц всегда подобным образом отшивает бродячих торговцев. Как легко догадаться, в данном случае этот подход не прошел, потому что Маусгайер ответил следующее:

– Я ничего не продаю и не навязываю, а то, что вы – герр Куперц, я знаю не только с таблички на дверях, а из других источников, и желаю вас предостеречь от грозящей вам беды.

Эти слова незнакомца беспокоят Куперца и в то же время вызывают жгучее любопытство.

– Так вы меня знаете? От какой беды в таком случае желаете предостеречь?

– Вероятно, у вас может возникнуть чувство дежа-вю. Я вот уже некоторое время наблюдаю за вами по поручению некоего герра Менле. Я частный детектив.

– Но ведь…

Куперц в явном замешательстве.

– Может быть, нам все же обсудить этот небезынтересный и важный для вас вопрос не в дверях?

Но Куперц так и не пускает в квартиру детектива Маусгайера. Да и что в этом странного? Он знает о намерении Менле устранить его через третье лицо, и вполне резонно предполагает, что Менле мог нанять второго детектива, пообещав ему миллион, а может быть, и два миллиона в обмен за его, Куперца, голову. Хотя его обескуражил факт того, что потенциальный убийца явился к нему выяснять отношения. И все же Куперц не пустил Маусгайера к себе в квартиру, но предложил продолжить разговор в вестибюле расположенного неподалеку довольно большого отеля, то есть на нейтральной территории.

Так и произошло.

– В мою задачу слежка за вами, герр Куперц, не входит, – сказал Маусгайер. – Мне поручили слежку не за вами, а за… Поверьте, у меня нет особого желания называть его, но… Мне поручено следить за герром Шпицхирном.

– Вы действуете по поручению Менле?

– Да, это так.

– М-да, оказывается, этот Менле – большой хитрец.

Он куда хитрее, чем нам показалось.

– Это ваша серьезная ошибка.

– То есть Менле знает о?…

– Герр Менле знает все и обо всем. Он знает, что вы вступили в сговор с человеком, злоупотребившим его доверием, если не сказать больше, знает обо всех ваших фальшивках, предоставленных вместо достоверных сведений…

– И несмотря ни на что, продолжает выплачивать ему баснословные суммы?

– Поверьте, это, вероятно, вам они кажутся баснословными. Для герра Менле с его сотнями миллионов такая сумма, знаете ли, сущие гроши. И еще герр Менле убедительно просил меня довести до вашего понимания, что он сразу заподозрил, что предоставленные вами и герром Шпицхирном материалы отнюдь не чистая правда, как вы могли подумать.

– Вот же пройдоха!

– Знаете, я на вашем месте все-таки не стал бы употреблять в его адрес подобные выражения. Если уж и есть в этом деле пройдохи, то… Впрочем, оставим это, я не юрист, и не мне судить, насколько вы, герр Куперц, вместе с вашим партнером Шпицхирном чисты перед законом.

– Значит, этому старому прой… – Тут Куперц осекся. – Значит, Менле намеревается засудить нас? Я так понимаю?

– Отнюдь. Он хочет убить вас. Наняв киллера.

– Это я знаю.

Куперц, по понятным причинам, разволновался и стал нервно теребить пуговицу стильной куртки и вертеть чашку стоявшего перед ним эспрессо.

– Я знаю, – повторил он.

– Вижу, что вам эта новость здорово подпортила настроение. Но не тревожьтесь. Мне герр Менле не поручал убрать вас. Я человек маленький. Это ваш друг… – при этих словах рот Маусгайера скривился, – тот руководит солидной фирмой. Так что по-прежнему поручение остается за ним.

– Значит, не вы? – дрожащим голосом спросил Куперц.

– Нет-нет, все как и было – Шпицхирн, ваш приятель. И он принял предложение герра Менле. Именно об этом я и хотел сообщить вам.

– Принял предложение?

Куперц позеленел от страха и возмущения.

– После того как первоначальная сумма была утроена.

– Утроена? Выходит, уже… три миллиона? Нет, он подлец. Подлец и пройдоха!

– Если вы имеете в виду, – тут Маусгайер снова скривился, – вашего приятеля Шпицхирна, тут с вами согласился бы даже юрист с безупречной репутацией.

Какое-то время Куперц безмолвствовал. Молчал и Маусгайер.

Первым заговорил Куперц:

– А с какой стати Менле решил предупредить меня?

– Он хочет посмотреть, кто из вас обоих отреагирует скорее. И его устроил бы любой исход. Убийство – раз, пожизненное заключение – два. Для кого из вас что – ему не важно.

– Примерно так я представляю себе разговор Маусгайера и Куперца, то есть, я хочу сказать, примерно так изобразил его автор. И, как я понимаю, автор тоже оставил открытым вопрос, принял ли Шпицхирн на самом деле предложение своего клиента или же «предупредить» Куперца было частью его игры. Так или иначе, Менле удалось вбить клин между Шпицхирном и Куперцем.

Доктор Шицер умолк и обвел взглядом присутствующих, дав им понять, что закончил излагать свой вариант.

– А дальше? – нетерпеливо спросил герр Бесслер.

– Есть и другие возможности. Я пока что не остановился ни на одной. Просто решил изложить трагический вариант, потому что, судя по всему, финал будет именно трагическим. Я, так сказать, бросил в воду камень, а вы уж извольте описать круги на воде.

– Гм!.. – хмыкнула певица-сопрано, ее звали Герунг, в свое время она исполняла «Пастуха на скале». – Во время учебы по классу вокала я на всякий случай парочку семестров решила посвятить и юриспруденции, правда, рассталась с ней без сожаления, стоило мне получить первый ангажемент. Из того, что помню, могу лишь утверждать: герру Густаву Куперцу, нашему манекенщику, который мне в целом антипатичен, этому конформисту и прилипале, если рассматривать его деяния в правовом аспекте, бояться особенно нечего. Юристы, а они среди нас есть, поправят меня в случае необходимости. Но я считаю, что максимум, в чем можно обвинить этого Куперца, так это в соучастии в мошенничестве. Если бы роман писала я и если мне пришлось бы при этом вживаться в образ Куперца, как то и надлежит автору, я бы заставила моего героя немедленно отправиться в полицию или в прокуратуру и по всей форме сделать заявление. Как я уже говорила, вменить ему в вину можно не очень многое. Важную роль сыграло бы его признание плюс факт, что с его помощью предотвращено тяжкое преступление. Вполне возможно, что возбужденное против него уголовное дело вообще было бы прекращено в мое время, согласно статье 153 Уголовно-процессуального кодекса Федеративной Республики, но, вполне возможно, сегодня все успело перемениться. И, что тоже никак нельзя исключать, Куперц подойдет под уложение о главных свидетелях, – это, как мне неоднократно приходилось слышать, пойдет ему только на пользу. Следовательно, Куперц, как бы антипатичен он мне ни был, выйдет сухим из воды, а Менле вместе со Шпицхирном на основе свидетельских показаний Куперца и, возможно, Маусгайера будут уличены в сговоре с целью совершения убийства и в лучшем случае на пару лет усядутся за решетку.

– Ну, это еще явно не драматическая развязка детективного романа, – отметила хозяйка дома.

– А Куперцу придется вернуть полученные им деньги? – поинтересовалась скрипачка, иногда выступавшая в роли аккомпаниатора.

Герр Гальцинг набрал в легкие побольше воздуха:

– А вот здесь уже почти вступает в силу прерогатива гражданского судопроизводства. В первом приближении я бы ответил на этот вопрос отрицательно. Но следует хорошенько продумать вопрос, вникнуть в его суть, прежде чем дать окончательный ответ на него, ибо, как мне представляется, тут даже верховный суд и тот не разобрался бы с ходу. Дело имело бы все шансы подлежать обжалованию, а это значит, что сумма иска была бы достаточна для передачи дела на рассмотрение судом третьей инстанции.

– И кто выступил бы в роли истца? – спросила хозяйка дома. – Уж не Менле ли? Из-за решетки?

– А заключение никак не ущемляет его законных прав на юридические претензии в рамках гражданского судопроизводства. Он вправе жаловаться, даже будучи в тюрьме.

– Вот-вот, – скептически процедила хозяйка дома.

– И потом, простите, уважаемая фрау Герунг, у меня с трудом укладывается в голове, как это Шпицхирн может быть привлечен к судебной ответственности по обвинению в мошенничестве? Во всяком случае, на тот момент времени, когда Менле узнал, что Шпицхирн, позвольте так выразиться, обдуривает его, он все же, невзирая ни на что, продолжает платить. Так что его действия можно расценить лишь как попытку мошенничества, а это деяние не относится к числу уголовно наказуемых. Даже, пожалуй, негодное покушение… Это, конечно же, сразу переносит его в рамки Германского гражданского уложения, но дело в том, что и под статью 823 не подпадают деяния, когда один, заведомо зная, что не должен передавать деньги, тем не менее передает их.

– Что лишний раз говорит в пользу моей версии, – объявила певица.

– И все же меня не вдохновляет такой сценарий, – высказал свое мнение доктор Шицер.

– И меня, – согласился с ним герр Гальцинг, – и прежде всего потому, что предложенный вами вариант занял бы от силы несколько страниц, я же закончил читать, когда до финала оставалось не менее полусотни, если вообще не сотня.

– Ну и что вы в таком случае предлагаете, доктор Шицер? – чуть обиженно спросила певица.

– Верно, верно, что я могу предложить? Вы правы, – проговорил доктор Шицер и принялся сосредоточенно набивать трубку, однако, набив, раскуривать не торопился. – Строительный магнат Менле, позвольте мне вернуться чуточку назад, нанял второго частного детектива для наблюдения за первым. Есть у меня сценарий, но, боюсь, предлагаемый в нем ход событий настолько замысловат, что, как мне представляется, я и сам скоро запутаюсь. Вот послушайте. Куперц, поскольку теперь располагает достаточными средствами, сам нанимает третьего по счету частного детектива для слежки за Шпицхирном. И это вполне логично – Куперц имеет все основания опасаться, что Шпицхирн на самом деле не устоял перед соблазном укокошить его за столь колоссальную сумму, предложенную Менле. И этот частный детектив номер три выясняет, что за Шпицхирном наблюдает и Менле, и так далее, и таким образом Куперц узнает, что и Менле в курсе того, что они со Шпицхирном кое-что задумали…

– На самом деле запутаннее некуда, – высказался профессор Момзен.

– Но, согласитесь, в этом есть изюминка. Вы только представьте себе, как эти детективы будут ходить по пятам друг за другом.

– А каким образом это отразится на финале романа? – пожелала узнать хозяйка дома. – Может быть, частный детектив номер два вступит в сговор со своим коллегой под номером третьим, с тем чтобы и дальше доить Менле? Или же номер третий с номером вторым или же номер второй с номером первым, чтобы поделить миллионы?

– Или же третий с первым, поскольку он, частный детектив номер три, разработал потрясающий план идеального убийства?

– А разве нельзя сбрасывать со счетов, что автор, – заговорила певица, – насочинявшись вволю на этих оставшихся пятидесяти или даже ста страницах, в конце не преподнесет нам неожиданный и безыскусный вариант на двух последних? Тот самый, который предложила я? И который бы удовлетворил бы всех читателей сразу?

– Вернемся все же к третьему частному детективу, – напомнил доктор Шицер. – Откровенно говоря, я не верю в его существование, хоть и сам предложил этот персонаж. Уберем его пока со сцены. Но как будут развиваться события дальше? Мне кажется, по логике вещей Менле должен взвинтить сумму еще больше, и не до жалких трех, а до тридцати миллионов. Тут уж Шпицхирну никак не устоять. Он решает выполнить контракт на убийство. Но вместо того чтобы прикончить Куперца, он планирует незаметно переправить его куда-нибудь вне пределов досягаемости Менле, за границу, например, а строительного магната убедить, что да, дескать, убил его, нет больше Куперца на этом свете. Однако маневр не проходит, поскольку Менле все же кит бизнеса, и об этом никак нельзя забывать, такие люди не привыкли покупать кота в мешке. Иными словами, ему нужен труп Куперца, чтобы удостовериться окончательно.

Шпицхирн все-таки человек не окончательно утративший совесть, а так называемое идеальное убийство – штука отнюдь не простая. Тут приходится шевелить мозгами. Кроме того, Шпицхирн мог просто по-человечески привязаться к Куперцу. И он вынашивает планы, каким образом ввести Менле в заблуждение. Например, идет в театр. В конце концов и у него бывает иногда досуг, и он отправляется в театр посмотреть «Ромео и Джульетту», после чего обращается к знакомому аптекарю и справляется у него, существует ли яд, способный вызвать лишь иллюзию, включая все или почти все ее симптомы, но не саму смерть. Но такого яда, оказывается, не существует. По дурацкому стечению обстоятельств Шпицхирн узнает, что и за ним следит Маусгайер.

– Вы уж нам объясните про это дурацкое стечение обстоятельств. Просто отделаться ссылкой на обстоятельства было бы со стороны автора просто нечестно, – так высказался сын хозяев дома. – И вообще случайностям, если только они не содержат в себе, так сказать, внутренней судьбоносной составляющей, места в литературе быть не должно. В противном случае благодаря случайностям все вдруг стало бы предельно просто, и страницы было бы чем занять, и тогда Шпицхирн хотя и ковал планы убийства, действительно все планировал, но за день до рокового для Куперца дня последний совершенно неожиданно – и случайно – гибнет, разбившись в новом спортивном автомобиле, на котором он, как и следовало ожидать, носился сломя голову. Шпицхирн бежит к Менле – как уже стало традицией, через отдельный, секретный и персональный лифт и требует с него положенную сумму.

«Как так?» – недоумевает Менле.

«Густав Куперц больше не жилец на этом свете», – сообщает Шпицхирн.

«Мне об этом известно», – отвечает Менле.

«Знаете… герр Менле, – запинаясь от волнения, лепечет Шпицхирн. – Мне почему-то кажется, что вы не очень торопитесь переводить деньги на мой счет».

«Вам не кажется, – невозмутимо отвечает строительный магнат. – Потому что я действительно не тороплюсь сделать это. Уже хотя бы потому, что не вижу для этого оснований».

Шпицхирн предполагал, более того, рассчитывал именно на такую реакцию Менле, и все же он возмущен до глубины души и шокирован настолько, что даже не в силах возмутиться, а сидит и молчит как истукан.

– Как Будда, – подсказал кто-то.

– Почему как Будда? Как истукан. По-моему, вполне подходит.

– Истуканы обычно стоят. А Будда сидит.

– Боже, куда мы все забрели? – возмущается хозяйка дома. – Хватит дискуссий на тему стилистики!

Должна здесь заметить, что мой братец Борис, который только и знает, что толстеть, тоже сидит здесь рядом совсем как истукан. И если к нему обратиться, он тоже и не подумает даже глаз открыть. Истукан, что с него взять? Ну разве что откроет из вежливости один глаз как истукан. Нeт-нет, простите – как циклоп.

– …и Шпицхирн продолжает сидеть как истукан. Менле складывает губы трубочкой, он всегда так поступает, если желает дать понять собеседнику, что дискуссия окончена, и спрашивает частного детектива: «Вы что, заснули, Шпицхирн?»

«Вы мне не заплатите», – вяло произносит Шпицхирн.

«Не заплачу».

«Куперц мертв».

«Но не вы же его убили».

«Не важно. Его нет на свете».

«Сумма должна была быть вручена вам только в том случае, если бы вы приложили к этому руку. А он, как видите, обошелся без вас».

«Выходит, не заплатите?»

«Разумеется, нет».

– После этого, – подсказывает хозяин дома, – Шпицхирн достает из портфеля пистолет, это «вальтер» и…

– …до стрельбы дело не доходит, потому что Менле предусмотрел такой вариант и оставил в засаде второго детектива вместе со своим помощником. Оба бросаются ему на подмогу и…

– Нет, все не так. Шпицхирн хоть и сидит как истукан, но думает отнюдь не как таковой. А вообще – способен ли истукан думать? И как он в таком случае думает? И чем? Впрочем, не суть важно. Постепенно до него доходит, что надо вводить в действие запасной план, такой план он обдумал на всякий случай. Взяв себя в руки, он говорит: «Хорошо. У нас с вами есть договор. Pacta sunt servanda. Я предъявлю вам иск на два миллиона.

– Ну неужели Шпицхирн такой идиот?! Он же прекрасно понимает, что Менле будет все отрицать и что у него, у Шпицхирна, нет ровным счетом никаких доказательств, и потом…

– Нет, Шпицхирн не идиот. Он настоял на том, чтобы контракт на убийство был исполнен в письменной форме.

– Хорошо, а Менле?

– Он пошел на это, потому что знал, что такой договор аморален изначально, следовательно, не может быть принят всерьез.

– А возможные уголовно-правовые последствия?

– Менле не считал их серьезным контрдоводом.

– Пусть попробует убедить в их несерьезности судью.

– Дорогие друзья, – вмешался доктор Шицер, – все было не так. С полным правом вы можете спросить, что за случайность позволила Шпицхирну узнать, что и за ним следят. Собственно, это не было случайностью. Мы узнали, что Шпицхирн, как детектив, хоть и не очень опытный, но все же кое-что понимающий в своей работе, тоже расставляет силки, чтобы подстраховаться на всякий случай. Одной из таких подстраховок был несерьезный роман с некоей секретаршей из круга наиболее приближенных сотрудников фирмы Менле. Естественно, речь идет не о его сугубо личной и самой приближенной секретарше…

– С той роман у самого Менле, если не ошибаюсь?

– Это уже из другой версии, – поправил доктор Шицер, – но раз уж так, пусть секретарша, с которой закрутил роман Шпицхирн, будет рангом пониже, зато моложе и симпатичнее; и вот эта секретарша однажды обнаружила на столе Менле или же на столике его личной секретарши один непонятный документ. Тот самый контракт на убийство. Не в силах побороть любопытство, она изучила его, после чего провела собственное расследование и вышла на Маусгайера, о чем и рассказала Шпицхирну.

И все завертелось, закрутилось – ведь теперь Шпицхирн знал, что и он под колпаком. Ему не составило труда установить, кто за ним следит… возможно, он даже был с ним знаком – в конце концов оба были коллегами, почему бы их путям однажды не пересечься? Например, на каком-нибудь симпозиуме? Я считаю, что и у частных детективов бывают подобные мероприятия… Короче говоря, Маусгайер не знал, что Шпицхирн в курсе всех дел. Шпицхирн мог позволить Маусгайеру выслеживать его. Причем обратил это себе на пользу. Густав был во все посвящен.

И как поступает Шпицхирн? Дайте мне подумать… Он идет к Менле и заявляет, что, мол, принимает его условия, что исполнит контракт на убийство, но половину просит авансом.

«А какую смерть вы для него подготовили?» – хочет знать строительный магнат.

«Простите, это мое дело».

«Ладно. Впрочем, меня это на самом деле не касается. Просто мне хотелось бы, до того как его не станет, чтобы он все-таки знал, что это по моей милости отправляется на тот свет. И еще хотелось бы, чтобы его смерть не была легкой, если можно так выразиться».

«Это вполне можно устроить, – ответил Шпицхирн. – А теперь прошу вас исполнить и мою просьбу».

Менле поднялся и направился к скрытому за баром сейфу, извлек оттуда деньги и вручил Шпицхирну.

– Как? Полный чемодан? – не поняла хозяйка дома.

– Если миллион в тысячемарковых купюрах занимает вот столько, – с этими словами доктор Шицер расставил ладони сантиметров на двадцать, – то спокойно поместится в портфеле. На что Шпицхирн рассчитывал и с удовлетворением отметил, что не ошибся, было то, что Менле и не заикнулся насчет того, чтобы своими глазами увидеть труп. Как мог Шпицхирн на это рассчитывать? Мог. Потому что знал: Маусгайер проследит за ним и во время непосредственного исполнения контракта.

Единственное, что спросил Менле: «Строго говоря, меня это не должно интересовать, но все-таки: как вы намерены поступить теперь? Ведь гибель этого человека не останется незамеченной. А идеального убийства не бывает». – «Я уже начал снимать лагерь».

И на самом деле начал, во всяком случае, Шпицхирн создал видимость скорого отъезда, чтобы ввести в заблуждение строительного магната. Естественно, Маусгайер тут же сообщил об этом своему, хозяину, что лишний раз подтвердило реальность намерений частного детектива.

– А Шпицхирн не побоялся, что Менле может сообщить в полицию о готовящемся убийстве и что его арестуют как раз во время передачи остающейся части денег? – спросила певица.

– Этого Шпицхирн не опасался, потому что при таком раскладе Менле сам подписал бы себе приговор. Кроме того, в планы Шпицхирна вовсе не входило убийство своего друга и компаньона Густава Куперца. Но на крайний случай, то есть если бы у Менле на самом деле хватило ума заявить на него в полицию, он бы с улыбкой на лице начисто отрицал факт убийства, поскольку такового не было. Что, как вы понимаете, не составило бы труда доказать, предъявив полиции для опознания живехонького Куперца.

Нет, этого опасаться было нечего. Для финала есть две разные возможности. Первая: Шпицхирн еще вечером того же дня отправляется в ресторан, скажем, в ресторан «Кулисы» на Максимилианштрассе, где он якобы наблюдает за Густавом и Беатрикс и где за ним следит Маусгайер. Он присаживается к последнему за столик и тихо произносит: «Мне кажется, мы с вами знакомы. Меня зовут Шпицхирн. А вы, если мне не изменяет память, герр Маусгайер. Спокойнее, спокойнее. – И мягко оттесняет ошеломленного Маусгайера в угол скамьи у столика. – Позвольте мне присесть рядом».

Маусгайер, все еще не успевший опомниться от изумления, не произнес ни слова, только сопел. Шпицхирн, усевшись за его столик, прошептал: «Хочу предложить вам сделку. Для вас есть возможность заработать миллион наличными. И никакого обложения налогом. Думаю, это намного больше вашего гонорара. К тому же, как мне представляется, ваш клиент, вернее, наш с вами клиент малосимпатичен вам».

И Шпицхирн, Куперц и Маусгайер вступают в сговор, то есть ничего особенного не происходит, только Маусгайер представляет своему клиенту описание мук, выпавших на долю Густава Куперца перед смертью. Шпицхирн, у которого якобы руки в крови, принимает положенную часть. Нет-нет, не спешите, он сумел уломать Менле выдать три миллиона – каждому из жуликов, а по-другому их не назовешь, ровно по миллиону.

– И Менле снова с удвоенной энергией и в прекрасном расположении духа может созерцать видеоколлекцию с участием его несравненной Беатрикс или…

– …или услаждаться со своей личной секретаршей.

– Или еще один вариант, – сказал доктор Шицер, – и он станет вторым, предложенным мной, и самым драматическим. Маусгайер не будет ни во что посвящен. Шпицхирн с Куперцем разыграют кровавое убийство с бутафорской кровью и ножами. Налесной поляне, после того как они удостоверятся, что за ними следит Маусгайер, Шпицхирн «убьет» Куперца, затем положит его в багажник автомобиля и уедет. Естественно, Куперцу весь этот спектакль не доставляет удовольствия, сначала он даже пытается отказаться, но в конце концов миллион есть миллион, к тому же задарма. Опасаться того, что Менле подошлет к нему настоящих убийц, тоже не приходится. Маусгайер докладывает строительному магнату обо всем, что видел, и тот честно отсчитывает оставшуюся сумму Шпицхирну.

– На что, – вмешался хозяин дома, – и следует обратить внимание в финале, Шпицхирн вовсе и не рассчитывал. Собственно, он предосторожности ради всего лишь… Впрочем, что значит «всего лишь»? Миллион на двоих – всего лишь? Имеется в виду, что пятьсот тысяч получит Куперц и столько же он сам. И Менле скажет потом, когда Шпицхирн явится за остающейся суммой, мол, чего же вы еще хотите, дескать, вы уже получили положенное. Что? Миллион? Какой миллион? Ничего не знаю. И вообще, кто вы такой? Ах, Шпицхирн! Не знаю такого. Чудная фамилия. Но как бы то там ни было, вы уже говорили об этом, доктор Шицер, Менле сдерживает слово и выплачивает оставшуюся часть суммы. Что, конечно же, вполне устраивает Шпицхирна.

– И вот он, – сказал профессор Момзен, – убеждает наивного Куперца в том, что, дескать, подонок Менле обманул его на миллион и готов отдать лишь первую часть, так что Куперцу остается полмиллиона, самому же Шпицхирну – полтора.

– Я готов поверить, – вмешался герр Бесслер, – что автор ознакомил нас, как вы с полным основанием утверждали, именно с самым драматическим сценарием развития событий. Я в роли автора тоже постарался бы представить именно драматический сценарий. Он обусловит сильную и одновременно комическую сцену. Тут мы имеем дело с так называемой расчлененной информацией: зрителю, читателю известно больше, чем действующим лицам. Шекспир широко использовал этот прием в своих драмах, и использовал великолепно. Вспомните хотя бы «Ромео и Джульетту». Конечно, читателю известно куда больше, чем действующему лицу, хотя Маусгайер, а в данном случае речь идет именно о нем, скорее, сам зритель. Ему все представляется кровопролитием ради денег, Густаву и Шпицхирну, напротив, – комедией.

– Маусгайер, – сказал профессор Момзен, – устроился за кустами с биноклем в руках. Шпицхирн останавливает машину в пустынном месте в лесу. Маусгайер наблюдает, как между обоими происходит непродолжительный разговор. Судя по всему, Шпицхирн убеждает Куперца, что, дескать, что-то с колесом, потому что выходит из машины, открывает багажник и извлекает оттуда домкрат. Едва Густав вылезает, как получает удар по голове этим же домкратом. Шпицхирн осуществляет трюк с виртуозностью наперсточника. Он-то отлично знает, откуда Маусгайер ведет наблюдение. Часть происходящего остается невидимой для Маусгайера, поскольку стоящая машина мешает обзору, кроме того, он заслоняет жертву своей могучей фигурой.

– О том, что Шпицхирн – здоровяк, – вставила хозяйка дома, – если не ошибаюсь, никто не говорил. Я, например, представляю его себе скорее худосочным, если не сказать – полным доходягой.

– Нет, – не согласился герр Бесслер, – тут уж позвольте с вами не согласиться. Он человек, физически здоровый. Так что вполне может закрыть спиной обзор. Когда он посторонится, Маусгайер видит, как Густав падает на землю, после чего Шпицхирн пускает в ход внушительных размеров нож, кинжал, если хотите, или даже армейский штык. Конечно, все это бутафория, как и брызжущая кровь, – нож Шпицхирна протыкает пакетики с краской, укрепленные на груди и спине «жертвы». Под конец Шпицхирн укладывает «тело» Густава в багажник, и тут наступает кульминационный пункт – в багажнике уже покоится мастерски изготовленная голова, очень похожая на голову Густава. Однако ничего этого Маусгайер не видит. Зато видит, как Шпицхирн тем временем берется за острейший самурайский меч и, размахнувшись, с силой опускает его на лежащего в багажнике Густава Куперца. Снова брызжет кровь, после чего Шпицхирн неторопливо берет голову и делает вид, что хочет запустить ее подальше, но тут же опоминается – нет, лучше уж похоронить. Лопата, разумеется, при нем, но в следующую секунду Шпицхирн отбрасывает и этот вариант, небрежно швыряет голову обратно в багажник, садится за руль и уезжает.

– А каким образом Шпицхирн точно устанавливает место, откуда Маусгайер будет вести за ним наблюдение? – полюбопытствовала певица.

– Элементарно, – ответил герр Бесслер. – Менле требует, чтобы Шпицхирн детально ознакомил его с планом убийства Густава Куперца, и Шпицхирн делает обстоятельный доклад и далее помечает на схеме место в лесу, где это должно произойти, а также точно указывает время. Менле, разумеется, информирует обо всем Маусгайера. И Шпицхирн, прибыв на место, убеждается, что, как говорится, рыбка клюнула – Маусгайер скрывается за кустами в нескольких десятках метров.

– А если Менле вдруг сам надумает проследить за исполнением контракта, так сказать, на месте? – спросил сын хозяйки.

– Думаю, ничего подобного не придет ему в голову. Потому что, если на следствии выплывет связь Куперца с его супругой, для следователя он – первый кандидат в подозреваемые. Да и Шпицхирну ничего не стоит отговорить Менле от этой затеи.

«Нет-нет, герр Менле, думаю, это будет с вашей стороны крайне неразумно. Подумайте сами, что вы скажете на допросе? Что у Куперца был роман с вашей женой? Кто же в таком случае главный подозреваемый? Вы, вне всякого сомнения, вы, и никто другой».

Менле вынужден согласиться с доводами частного детектива, и Шпицхирн продолжает: «Вам и так не мешает обеспечить себе железное алиби. Назначьте на это время собрание, да созовите на него побольше важных персон. С протоколированием, само собой, и так далее, сами понимаете…»

И с этим Менле вынужден согласиться.

«Может, желаете взглянуть на японский меч?» – проформы ради осведомляется Шпицхирн.

– Нет необходимости, у меня есть и другие способы проверить вас.

Но Шпицхирн все же извлекает его из багажника машины, и Менле покровительственно кивает.

Думаю, самое время и мне взять слово. Что кошке до какого-то там строительного кита Менле? Интересно, а существуют ли строительные тигры? Или строительные жирафы? Строительные муравьи? Строительных кошек, во всяком случае, не существует. Кошкам нет нужды строить для себя будки или даже дома, потому что мы, кошки, везде бездомны и везде дома. Парадоксально, но факт. Мы, кошки, всегда и везде сами по себе. Вот вам и афоризм: кошка гуляет сама по себе. Кошкам вообще свойственно афористичное мышление. Может, и здесь я выдала афоризм? Нет уж, многовато их будет.