Текст книги "Банды Нью-Йорка"

Автор книги: Герберт Осбери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

3

Ситуация немного улучшилась, когда мэр города Вуд наконец распустил муниципальную полицию, но перед Правлением полиции метрополии встали серьезные проблемы с пополнением своих рядов. К осени, когда финансовый кризис начал распространяться, во всем районе было не более 800 действующих полицейских, примерно по одному стражу порядка на 84 жителя. Хотя в основном хулиганы уже находились к этому времени под контролем и даже банды устали от постоянных войн, но вспышки беспорядков и мародерства все еще случались, более того, они происходили все чаще и становились все более серьезными, поскольку банки, заводы и другие предприятия закрывались, наполняя город безработными. И в ноябре, с наступлением холодов, толпы безработных, напуганные перспективой умереть от голода, блуждали по улицам, выпрашивая хлеб и работу. Несколько раз опасность угрожала государственному арсеналу, в котором хранилось огромное количество оружия и боеприпасов, и у его здания была выставлена полицейская охрана, а войска армии Соединенных Штатов день и ночь несли службу в таможне в Бэттери и Государственной пробирной лаборатории на Уолл-стрит. Только когда финансовое положение стабилизировалось и деловая активность вернулась в нормальное русло, Правление полиции метрополии смогло продолжить реорганизацию департамента.

Глава 7
ПРИЗЫВНОЙ БУНТ

1

Драки, бушевавшие на улицах Нью-Йорка с понедельника по субботу жаркой недели в июле 1863 года, начались в знак протеста против закона о воинской повинности, который был принят конгрессом в марте, но этот этап борьбы был очень быстро забыт, и восстание превратилось в мятеж криминального элемента против установленного порядка. Эти беспорядки стали естественным завершением того разрушительного пути, по которому город скатывался все предыдущие пятнадцать лет, и закономерным результатом пагубной политики правительства, вследствие которой Манхэттен превратился в Мекку преступников со всех частей Соединенных Штатов и европейских трущоб. «Эта чернь не народ, – писал Генри Дж. Раймонд в «Нью-Йорк таймс», – и не является его частью. В большинстве своем это самые подлые людишки со всего города. У них нет даже того оправдания, которое обычно бывает у черни, – они не являются рабами собственных страстей и невежества. Они разглагольствуют о деспотизме закона о воинской повинности, по крайней мере, с этого они начинали; но три четверти активных участников беспорядков – молодые люди в возрасте до 20 лет, никак не подлежащие призыву. Если завтра закон отменят, воодушевление толпы останется тем же. Его источники совершенно не имеют отношения к этому закону, как и к любому другому, – это жгучая ненависть к тем, кто находится в лучших обстоятельствах, стремление к грабежам, варварская злоба против людей другой расы, желание поддержать терпящих поражение мятежников Юга... Эту чернь надо наконец сокрушить... угостить картечью».

Бунт против призыва на Гражданскую войну. Разграбление аптеки на Второй авеню

«Нью-Йорк геральд» сначала квалифицировала мятежников как «народ», а «Уорлд» – как «рабочее население города», но вскоре и эти газеты приняли точку зрения «Таймс». С самого начала мятежа «Трибюн» Гораса Грили призывала к применению как можно большей силы для подавления мятежа.

По переписи 1860 года, последней официальной переписи перед беспорядками, население Нью-Йорка, который тогда целиком умещался на острове Манхэтен, составляло 813 669 человек, из которых чуть больше половины родились за границей. Среди приезжих подавляющее большинство были ирландцы – 203 740 человек, за ними шли немцы – 119 984 человека. Ирландцы селились в основном в районах Пять Точек и Малберри-стрит, где плотность населения составляла 310 человек на акр, а немцы сконцентрировались в центре Ист-Сайда. Немцы в мятеже практически не участвовали, напротив, они организовывали патрули, которые оказывали существенную помощь полиции и армейским соединениям. Представители других народов также замыкались в своих национальных колониях, сохраняя свой язык и обычаи и не стремясь к иной ассимиляции, кроме получения натурализации, чем и пользовались нечистоплотные политики, всячески манипулируя ими на выборах.

Число жителей Нью-Йорка, которых привлекли к ответственности за совершение преступлений в течение года до 1 июля 1860 года, составило 58 067 человек. Из них около 80 процентов родились в Европе. В 1862 году, за год до восстаний, под арестом побывало 82 072 человека, то есть приблизительно десятая часть всего населения, а общее количество преступников в городе за тот год оценивалось в 70 – 80 тысяч, увеличившись за 10 лет на 20 тысяч. В этих цифрах не учтены ни содержатели множества низкопробных кабаков и притонов, ни политические защитники воров и убийц, которые конечно же, по сути, являлись преступниками, насколько бы чисты они ни были перед законом. Количество мятежников, активно занимавшихся грабежом, убийствами и поджогами за ту неделю событий, составляло, по разным оценкам, от 50 тысяч до 70 тысяч человек, а численность отдельных озверевших толп, носившихся по улицам, составляла до 10 тысяч человек. В основном это были отбросы общества из европейских городов, которых в 1840 – 1850-х запихивали на корабли и в значительных количествах отправляли к берегам Америки. Подавляющее большинство из них сходили на берег в Нью-Йорке да так там и оставались. Вскоре эти люди находили себе достойное место в рядах банд Бауэри, Пяти Точек и других районов, где уже закрепились гангстеры. Именно эти банды, в огромном количестве покинувшие свои логова при первых признаках опасности, и сформировали организованное ядро, вокруг которого сплотились мятежники.

2

Войска конфедератов под предводительством генерала Роберта Е. Ли в начале июня 1863 года начали продвижение на Север, и федеральное правительство в Вашингтоне призвало дополнительно 120 тысяч рекрутов из штатов Нью-Йорк, Пенсильвания, Западная Вирджиния и Мэриленд до того, как закон о воинской повинности вступил в силу. 17 полков из Нью-Йорка и Бруклина были брошены на арену боевых действий в Пенсильвании, и самый важный город Америки остался без присутствия войск, если не считать 200 бойцов корпуса инвалидов, тысячи членов различных национальных гвардий, добровольческих союзов и прочих формирующихся компаний, примерно 700 моряков и бойцов 12-го и 3-го пехотных полков, составляющих команды военных кораблей, стоявших на якоре в Гудзоне, и гарнизоны судостроительного завода, форта Гамильтон, острова губернатора и других подобных учреждений. Они обладали некоторыми артиллерийскими мощностями, включая гаубицы и полевые орудия. Но в первые два дня боев удалось привлечь только подразделения регулярной армии и корпус инвалидов, куда попадали искалеченные и раненые бойцы, чтобы нести дежурства в арсеналах, на оружейных заводах и складах.

Однако главный удар приняла на себя полиция, насчитывавшая всего 2297 человек всех рангов, из которых патрульными были только 1620 человек. В некоторых боях полицейские уступали нападавшим в численности в пять раз, но отступили они перед толпой самое большее в полдюжине случаев. К вечеру вторника в бой была брошена тысяча горожан, сформированных как специальное ополчение и вооруженных дубинками и пистолетами, а в среду утром начали прибывать пехотные и кавалерийские части с фронта, из Пенсильвании. Вскоре мятежникам уже противостояли военные части численностью от 7 до 10 тысяч человек, в том числе 152-й, 52-й, 11-й и 54-й пехотные добровольческие полки, а также 13-й кавалерийский из Рочестера; 26-й пехотный добровольческий из Мичигана, 65-й пехотный полк национальной гвардии Нью-Йорка, 7-й полк старой гвардии, 18-й, 74-й и 69-й полки национальной гвардии, в которые набирали в основном жителей Нью-Йорка и Бруклина. В дело вступила дюжина артиллерийских батарей, начав осыпать картечью людские толпы, наполнившие улицы Манхэттена.

Подавляющее большинство мятежников были ирландцами по той простой причине, что к этой национальности принадлежала основная часть гангстеров и прочего криминального элемента города. Некоторые заявляли, что мятеж – это католическое восстание; основой для подобных суждений служил ряд фактов, среди которых разграбление и сожжение епископальной миссии методистов в Пяти Точках, произведенное толпой, славившей папу римского и размахивавшей транспарантами «Разделаемся с протестантами!». Это, разумеется, было не так: мятеж имел криминальную подоплеку, а никак не религиозную. Однако о многом говорит тот факт, что имущество Римско-католической церкви не пострадало, что в некоторых случаях католическим священникам удавалось в одиночку поворачивать вспять толпу, твердо настроенную на убийство и грабеж, и что архиепископ Хьюджес, несмотря на постоянные просьбы мэра Джорджа Л. Опдайка и губернатора штата Гораса Л. Сеймура, отказывался призвать мятежников разойтись вплоть до пятницы, последнего дня боев. Наконец он выпустил воззвание, но предварил его столь яростными и недостойными нападками на Гораса Грили из «Трибюн», что оно вряд ли достигло своей цели. В тот же день архиепископ с балкона своей резиденции обратился к толпе, собравшейся перед домом в ответ на его послание, озаглавленное «Архиепископ Хьюджес – людям Нью-Йорка, которых во многих газетах называют мятежниками».

3

В апреле президент Линкольн издал указ о призыве в армию 300 тысяч мужчин, и через месяц военный департамент объявил, что призыв начнется в Нью-Йорке 11 июля, в субботу. Сотрудничества городских властей никто не просил, так же как никто не просил и органы правопорядка обеспечить охрану штабов военной полиции города. Только корпус инвалидов под командованием полковника Рагглеса получил предписание на всякий случай снять людей с дежурства на военных заводах и складах. В Нью-Йорке, как и по всей стране, зрело недовольство законом о воинской повинности, основанное в первую очередь на том, что каждый рекрут имел право откупиться, заплатив правительству 300 долларов. Это положение работало на богачей, и становилось ясно, что основу регулярной армии составят бедняки. По мере того как призыв приближался, некоторые газеты публиковали провокационные статьи, а политическая организация под названием «Рыцари Золотого Круга» проявляла большую активность, направленную на противодействие этому закону. Считается, что именно члены этой организации и стали ядром первоначально собравшейся толпы, но исторических подтверждений тому мало; в любом случае о нем никто уже не вспоминал, когда гангстеры и прочие преступники повылезали из Пяти Точек и других трущобных районов и принялись грабить и поджигать. Рабочие, особенно неквалифицированные, были активными противниками закона, потому что мало у кого из них имелось 300 долларов, и было очевидно, что, если их имена попадут в список, им придется идти на войну. В адрес некоторых представителей военной полиции, обходивших дома, составляя списки рекрутов, поступали угрозы, а за несколько дней до начала призыва группа мужчин, вооруженных железными прутьями, напала на начальника военной полиции Девятого округа Джоэла Эрхарта во время обхода нового дома на Бродвее и Либерти-стрит. Он послал за помощью и три часа противостоял громилам; у Эрхарта кончились патроны, и в конце концов он отступил, так никого и не внеся в список.

Рано утром 11 июля полиция получила сообщение о том, что «Рыцари Золотого Круга» и другие недовольные новым законом собираются захватить арсенал на Седьмой авеню и Тридцать первой улице. Суперинтендент Джон Кеннеди послал на охрану объекта сержанта Ван Ордена и 15 патрульных. С появлением полиции начала собираться толпа, но она рассеялась, когда стражи порядка прошли внутрь здания и закрыли двери. Через несколько часов началось окончательное формирование списков в призывном пункте Девятого округа на Третьей авеню и Сорок шестой улице. Все было спокойно, хотя перед зданием и собиралась недовольная толпа. В тот день в список было внесено 1236 человек. Работу прервали до понедельника, предстояло набрать еще 264 человека, чтобы выполнить план по району.

Следующий день, 12 июля, был воскресным, и, хотя город казался тихим, возбуждение нарастало. На углах собирались группы мужчин, ожесточенно обсуждавших дискриминационные положения закона, и тут прошел слух о том, что несколько богачей, имена которых были вчера внесены в список, уже выплатили правительству деньги и освобождены от военной службы. Детективы докладывали о необычной активности гангстеров. Главари оживленно обменивались посланиями, а члены банд были заняты сбором палок, кусков кирпича, камней и другого вооружения и складированием их в притонах. Вечером в нижней части города вспыхнуло несколько пожаров, а толпы, собиравшиеся на пожар, были больше и шумнее, чем обычно. Несмотря на это, полицейские власти делали вид, что ничего не происходит, и суперинтендент Кеннеди на следующий день лишь приказал охране остаться в арсенале.

Понедельник выдался жарким и ясным. Около шести утра группы, состоящие как из мужчин, так и из женщин – жителей подвалов и трущоб нижней половины города, начали собираться в различных местах Вест-Сайда. Собравшись там в большом количестве, они двинулись на север по Восьмой и Девятой авеню. По дороге к толпе присоединялись рабочие и другой трудовой люд. Нескольких хозяев и мастеров, пытавшихся помешать этому, избили. Таким образом, пока респектабельная часть жителей города завтракала, толпа черни, вооруженная чем попало, собиралась на условленном месте – на пустыре к востоку от Центрального парка, где сейчас самый модный жилой район Нью-Йорка. По мере того как пустырь заполнялся народом, агитаторы разогревали толпу зажигательными речами против призыва, и около восьми утра огромная масса людей двинулась двумя колоннами по Пятой и Шестой авеню на юг, размахивая оружием и выкрикивая лозунги неповиновения правительству и полиции. На Сорок седьмой улице эти колонны соединились, повернули на восток и пошли в сторону Третьей авеню, а потом – вниз по этой широкой улице к призывному пункту на Сорок шестой улице. Численность толпы, по различным источникам, оценивается от 5 до 15 тысяч человек.

Другая толпа уже начала собираться перед призывным пунктом на Третьей авеню, а еще одна окружала призывной пункт на Бродвее и Двадцать девятой улице. Через полчаса после того, как толпа выдвинулась из Центрального парка, суперинтендент Кеннеди отправил 69 патрульных под командованием капитана Спайта и сержантов Уэйда, Мангина, Мак-Креди и Уолфи на охрану призывного пункта на Бродвее, а капитану Портеру приказал послать 60 человек к находящемуся под угрозой призывному пункту на Третьей авеню для усиления охраны. К этому же пункту двинулись, вооружившись, и 50 человек из Корпуса инвалидов. В девять утра штаб получил уже столько срочных сообщений, что суперинтендент разослал по полицейской телеграфной сети следующее сообщение:

«Всем участкам Нью-Йорка и Бруклина: мобилизовать взводы резерва и содержать их в зданиях полицейских участков вплоть до дальнейших распоряжений». Общие силы, поступившие под командование капитана Спайта, были достаточно сильны, чтобы предотвратить разгром призывного пункта на Бродвее, и там работа продолжалась беспрепятственно до полудня, после чего ее завершение было отложено на 24 часа. Но на Третьей авеню толпа разрослась до огромных размеров, и по мере того, как начальник военной полиции доставал из барабана листочки бумаги с именами рекрутов, толпа кричала, толкалась и двигалась по всей территории на полдюжины кварталов в обе стороны от Сорок шестой улицы. Когда сквозь толпу пытались проехать омнибус или частная карета, их останавливали, лошадей распрягали, а пассажиров и кучера вытаскивали из экипажа. В разных местах появились плакаты «Долой призыв!», которые демонстрировали во все стороны под одобрительные крики. Возмущение нарастало, и к десяти часам утра передние ряды толпы тесно прижало к оцеплению, состоявшему из немногочисленных полицейских, стоявших с дубинками спиной к зданию, ожидая, когда же вспыхнет бунт. Обстановка была самая пожароопасная, оставалось только поднести спичку.

Мятежники идут вниз по Второй авеню

Это сделала добровольная пожарная бригада номер 34, более известная как «Черная шутка», команда известных уличных скандалистов. Их лидер был в субботу включен в список рекрутов, и его люди объявили о своем намерении сломать барабан и уничтожить записи. Вся бригада собралась перед зданием, когда с пустыря близ Центрального парка хлынула толпа, и чем больше напирали вновь прибывшие, тем ближе к зданию оказывалась пожарная бригада. Вдруг кто-то достал пистолет и выстрелил в воздух, и в то же мгновение команда «Черной шутки» дружно бросилась к дверям. Полицейские сражались доблестно, но вскоре их сопротивление было сломлено, и капитан Портер приказал подчиненным отступать внутрь здания. Но они не успели закрыть и забаррикадировать двери, и пожарные вломились внутрь и разбили барабан, хотя начальнику военной полиции и удалось спасти документы. Вслед за пожарными на призывной пункт с криками ворвалась размахивающая оружием толпа, и после короткой, но ожесточенной схватки полицейские бежали на улицу, а оттуда – на Вторую авеню, оставив здание в руках мятежников. Те тотчас же подожгли дом, а когда приехали пожарные, тушить огонь им не дали.

Пожарным оставалось только беспомощно стоять и смотреть, как выгорает целый квартал от Сорок шестой до Сорок седьмой улицы.

В это время суперинтендент Кеннеди выехал из полицейского управления на проверку, не зная, что мятеж достиг такого масштаба. В обычной гражданской одежде и с бамбуковой тросточкой, он выехал в коляске на Сорок шестую улицу и Лексингтон-авеню, где увидел горящее здание, дым от которого поднимался высоко в жаркое июльское небо, и суетящуюся вокруг него толпу.

Он вышел из экипажа на углу и направился через Сорок шестую улицу к Третьей авеню. Через полквартала суперинтендента узнали, и банда хулиганов набросилась на него, сбив с ног. Кеннеди поднялся, пытаясь сопротивляться, но его опять свалили на землю и стали топтать и пинать. Ему снова удалось встать на ноги, тогда его загнали на край насыпи, где делали дорогу, и скинули вниз, на камни. Оттуда ревущая толпа погналась за Кеннеди в сторону пустыря возле Сорок седьмой улицы, куда он попытался убежать. Но впереди оказалась еще одна банда, и чиновник, под градом ударов, повернул на Лексингтон-авеню, где огромный детина оглушил его дубинкой, и Кеннеди снова упал, на этот раз в глубокую лужу. Из последних сил он сумел добраться до Лексингтон-авеню, где и свалился на руки Джону Игену, местному влиятельному гражданину, который убедил толпу, что суперинтендент мертв. Когда толпа схлынула назад, к горящему зданию, Кеннеди погрузили в телегу, закрыли тряпьем и отвезли в штаб полиции. Хирург насчитал на нем 42 ушиба и несчетное количество порезов. Принимать дальнейшего участия в боевых действиях Кеннеди уже не мог.

Пожар на призывном пункте на Третьей авеню

Пока суперинтендент лежал в больнице без сознания, командование полицейскими силами и ответственность за подавление мятежа были возложены на Джона Бергена и Томаса Эктона. Последний был видным политиком-республиканцем и основателем клуба «Юнион лиг». Третий чиновник полицейского управления, Джеймс Боуэн, был назначен бригадным генералом добровольцев и уехал в расположение своей дивизии за несколько недель до начала мятежа. Берген взял под свою ответственность ситуацию на Стейтен-Айленде и в Бруклине, а Эктон принял командование в Манхэттене. С утра понедельника до вечера пятницы Эктон не спал, не переодевался и не покидал своего офиса, который был перенесен с Уайт-стрит на Малберри-стрит, 300, за исключением кратких инспекционных поездок. За это время Эктон получил и отправил более тысячи телеграмм, управляя действиями как полиции, так и войск, поскольку армейские офицеры работали с ним в тесном контакте и в вопросах передвижения войск в основном полагались на его советы.

Перед тем как уехать из штаба полиции, Кеннеди отдал приказ всем районным подразделениям, включая те, которые успешно разогнали толпу перед призывным пунктом на Бродвее, выступить на помощь полицейским, охранявшим здание на углу Третьей авеню и Сорок шестой улицы. Первым с мятежниками встретился отряд из 13 человек под командованием сержанта Эллисона. На них напали на углу Третьей авеню и Сорок шестой улицы, и, поскольку перевес противника в численности был более чем двести к одному, полицейским пришлось отступить перед бешеным натиском мятежников. Самого сержанта Эллисона оттеснили от своих; дубинку у него вырвали, но он сбил с ног одного из гангстеров и отобрал у того мушкет. Прежде чем удар по голове лишил сержанта сознания, он успел раскроить несколько черепов нападавших. Потом он лежал без сознания в гуще боя, пока не появилось другое подразделение под командованием сержанта Уэйда, бойцы которого пробились сквозь толпу к телу Эллисона.

Пока отряд сержанта Уэйда и остатки сил сержанта Эллисона сражались с отребьем, на место событий прибыло третье подразделение полиции под командованием сержантов Мангина и Смита. Но мятежников было слишком много, и полиция медленно отступала вниз по Третьей авеню. Половина личного состава была уже тяжело ранена, когда на поле боя появился сержант Мак-Креди, известный в полиции под прозвищем Мак Драчун, и с ним 15 человек, а с другой стороны подошел сержант Вульф, с десятью полисменами. Мак-Креди принял на себя командование всеми полицейскими, каковых к тому моменту осталось 44 человека. Они бросились в атаку, и этот ожесточенный натиск отогнал мятежников назад, на Сорок пятую улицу. Но с северной стороны раздавался рев тысячной толпы, и вскоре Мак-Креди с его людьми были подавлены массой черни, которая напирала со всех сторон. Все полицейские были перебиты, а сержант Мак-Креди, которого загнали на крыльцо жилого дома, получил удар такой силы, что проломил двери и ввалился внутрь. Тяжело раненный, он, шатаясь, поднялся на ноги и побежал по лестнице на второй этаж, где молодая немка спрятала его между двумя матрасами, убедив преследователей, что он выпрыгнул в окно. Мятежники подожгли дом и удалились, а девушка взвалила сержанта на спину и пронесла сквозь толпу на Лексингтон-авеню, откуда коляска увезла его в полицейский участок.

Между тем против мятежников выступили другие подразделения полиции, и каждое, в свою очередь, терпело поражение и несло большие потери. К часу дня толпа хлынула на юг, на Тридцать пятую улицу, где отчаянно пытались удержаться значительные полицейские силы под командованием капитана Стирса. Но в конце концов и они были разгромлены и бежали в беспорядке. В это время на Третью авеню прибыло в маршевом порядке подразделение корпуса инвалидов в количестве 50 человек, вооруженных саблями и мушкетами. Их встретил град камней и кирпичей, один солдат был убит, еще полдюжины – ранено. Растерявшийся от неожиданного нападения командир приказал первой шеренге солдат дать холостой залп, но эта мера лишь еще больше разъярила толпу, оставив половину отряда с разряженными ружьями. С ревом мятежники бросились вперед, тогда вторая шеренга инвалидов дала боевой залп: шесть мужчин и одна женщина были убиты. На мгновение толпа замерла, а затем бросилась вперед с еще большей яростью. Не успели солдаты перезарядить ружья, как толпа отобрала их, и почти все инвалиды были сражены из собственного оружия. Оставшиеся в живых очертя голову бросились вниз по улице, бросив убитых и раненых. Мятежники тут же принялись пытать и калечить последних.

Полицейский, убитый мятежниками

Самые дальновидные из мятежников понимали, что стоит им захватить огнестрельное оружие, и полиция будет уничтожена, а город – захвачен и разграблен прежде, чем на помощь придут военные. С этими мыслями они собирались захватить государственный арсенал на углу Второй авеню и Двадцать первой улицы и оружейный завод «Юнион стим уоркс», находящийся на квартал севернее. Но полицейские узнали про этот план, и капитан Кэмерон из 18-го полицейского участка направил большие силы на охрану обоих объектов. В арсенале расположился сержант Банфилд с 20 полицейскими, а в два часа дня к ним подошло подкрепление в количестве 32 человек из знаменитого бродвейского отделения под командованием сержанта Бурдика и инспекторов Ферриса и Шервуда. Полицейские были вооружены, помимо стандартных дубинок и револьверов, карабинами; в каждом окне был выставлен дозорный.

Ждать пришлось недолго. Через полчаса после того, как полицейские заняли свои места, перед арсеналом уже собралось около 10 тысяч человек, они швыряли в окна камни и кирпичи, стреляли из огнестрельного оружия, когда там показывалась голова полицейского. Около четырех часов толпа двинулась в атаку. Возглавлял ее громила, размахивавший кузнечным молотом, с которым он бросился на входную дверь. Та продержалась недолго, и этот человек, широко известный среди бандитов Пяти Точек, устремился вперед, пытаясь первым втиснуться в пролом. Полицейский тут же выстрелил ему в голову. На мгновение мятежники отхлынули, но тут же с новой яростью продолжили штурм, разбивая все двери кувалдами, ломами и дубинками, используя их в качестве тарана и нанося удары такой чудовищной силы, что все здание дрожало. Вскоре стало ясно, что отстоять арсенал не удастся, и сержант Бурдик приготовился отвести людей. Попытка пробиться сквозь толпу была бы явно самоубийственной. Оставался только один выход, который не сторожили мятежники. Это была небольшая трещина в задней стене, на высоте восемнадцати футов от земли. Все полицейские из бродвейского отделения были ростом выше шести футов и крепкого телосложения, но им удалось протиснуться в эту трещину и, пробившись через небольшую толпу, которая пыталась их остановить, добраться до здания 18-го полицейского участка на Двадцать второй улице, неподалеку от Третьей авеню. Но через час и это здание было атаковано и сожжено, и бродвейские полисмены бежали в штаб полиции на Малберри-стрит.

Едва успел последний страж порядка протиснуться в щель и покинуть арсенал, как двери рухнули и торжествующая чернь ворвалась в здание. Внизу у них было достаточно возможностей пограбить, но склад карабинов и боеприпасов находился на третьем этаже, куда и бросилась толпа. Через несколько минут комната была заполнена возбужденными мятежниками, которые выхватывали ружья из стойки и набивали карманы патронами. Чтобы полиция не помешала им, бандиты забаррикадировали дверь склада, что имело ужасные последствия. Пока шло разграбление арсенала, полицейским подразделениям, сражавшимся с мятежниками на Второй и Третьей авеню, удалось объединиться, и в количестве более 100 человек они бросились в атаку на толпу, которая все еще окружала площадь перед арсеналом. Их деревянные дубинки вскоре расчистили путь, и подразделение пробилось до самого входа в здание. Некоторые мятежники бросились из здания наружу на выручку своим, но полицейские дубинки сбивали их с ног. Некоторые были убиты сильными ударами. В это время другие бандиты, решив, что на этот раз у полиции хватит сил отбить арсенал, подожгли здание во многих местах. Дом был деревянным и очень старым, поэтому через десять минут первый этаж уже полыхал. Полиция больше не трогала выбегавших из здания, кроме тех, кто пытался вынести оружие или боеприпасы. Таких били нещадно. У запершихся на складе шансов спастись оставалось мало, они так хорошо забаррикадировались, что долго не могли сами открыть дверь, а когда в конце концов ее сорвали с петель, все здание ниже третьего этажа представляло собой один пылающий факел. Через мгновение мятежники уже прыгали в окна, но многие разбивались при падении насмерть или ломали руки и ноги.

Пожар в арсенале на Второй авеню

Но всего не более двух десятков человек успели выпрыгнуть, прежде чем пол комнаты провалился и люди с криками рухнули в пламя. Количество погибших, таким образом, неизвестно, но после того, как мятеж был подавлен и рабочие приступили к расчистке развалин, оттуда было вывезено более 50 ведер и бочек человеческих костей, захороненных позже на Поттерсфилд.