Текст книги "Банды Нью-Йорка"

Автор книги: Герберт Осбери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

3

Джон Моррисей ушел с профессионального боксерского ринга в 1857 году, после победы над Хинаном. После этого он посвятил себя политике и развитию своего бизнеса. Первый игорный дом, который Моррисей открыл на доходы от своей бандитской деятельности, преуспевал. Доходы с этого предприятия позволили ему открыть одно из самых величественных заведений города той поры. Оно находилось на Бродвее, рядом с Десятой улицей, недалеко от здания протестантской епископальной церкви Святого Милосердия и магазина Ванамейкера. «С его столом, обслуживанием, кухней и атмосферой, – писал писатель-современник, – ничто не может соперничать по эту сторону Атлантики». В 1867 году Моррисей открыл шикарный игорный дом и ресторан в Саратога-Спрингс. После смерти хозяина эти заведения перешли в собственность Ричарда Канфилда, который был, наверное, самым знаменитым воротилой игорного бизнеса за всю историю Америки. Джон Моррисей всегда хвастался, что «никогда в жизни не нанес запрещенного удара и не передергивал карт», но в политике он не так строго соблюдал подобные принципы. В 1877 году Уильям Твид признался, что Моррисей осуществлял некоторые махинации с активами собственной партии. Вместе с Джоном Келли Моррисей стал одним из лидеров «Таммани-Холл» в начале 1870-х. Но через несколько лет он сошел с политической сцены. Связи Моррисея с бандами также оборвались после боя с Томом Хинаном.

Глава 6
ПОЛИЦЕЙСКИЙ МЯТЕЖ И БУНТ «МЕРТВЫХ КРОЛИКОВ»

1

Как и вся страна, в течение десяти лет, предшествовавших Гражданской войне, Нью-Йорк жил в возбуждении от надвигающегося конфликта. Участились столкновения, как в виде дебатов, так и физические, между аболиционистами и сторонниками рабства, а преподобный Генри Уорд Бичер со своей кафедры в церкви Плимут в Бруклине подливал масла в огонь громогласной критикой южан – владельцев человеческой плоти и душ. Многие из выдающихся священников последовали примеру Бичера и добавили свои голоса к растущему потоку протеста, а другие утверждали, что самым страшным источником бед является новомодный театр, и обрушились на знаменитую танцовщицу Сонтаг, которая поставила весь город на уши своими короткими юбками и разнузданными плясками. Говорят, она была первой женщиной в Америке, которая, по крайней мере публично, задирала ногу выше головы. Восторженные толпы переполняли театр, в котором она появлялась, и следовали за ней по улицам, а молодые люди с горячей кровью пили за ее здоровье и пели серенады под окнами ее дома.

Те же охотники за удовольствиями, которые не были очарованы прелестями Сонтаг, скапливались большими толпами в Нибло-Гарден, где Аделина Патти, которой еще не исполнилось даже 13 лет, изумляла критиков красотой своего голоса, или в Национальном театре, где в начале 1850-х была поставлена новая замечательная пьеса под названием «Хижина дяди Тома», побив все рекорды посещаемости в последующие 200 вечеров. Но мало кто оценил тогда старшего Соутерна, который забрался на скрипящие подмостки музея Барнума и изо всех сил боролся за развитие искусства, которое позже принесло ему славу «лорда Дандрири» и одного из лучших американских актеров. Скромное появление доктора Джеймса Литлфильда в начале 1854 года тоже прошло без участия духовых оркестров и танцев на улицах, хотя он поднял на большую высоту качество обслуживания в парикмахерской в доме 413 на Бродвее и породил профессию, клиенты которой сегодня исчисляются миллионами. Он был первым мастером по педикюру в Нью-Йорке.

Именно в это время или, может быть, чуть раньше политические деятели «Таммани-Холл» начали систематически приворовывать из городской казны. Члены муниципального совета 1850 года были настолько жадными, что их называли «сорок воров», таким образом запачкав грязью политики благородное имя самой первой из знаменитых банд Пяти Точек. Совет 1856 года был, по описаниям, таким же, и гангстеры, очевидно устыдившись того, как низко пало их имя, распустили свою банду и завербовались в ряды «мертвых кроликов».

Расследования, проведенные реформаторами в начале 1850-х, показали, что коррумпированы были все департаменты городского правительства. Должностные лица, которые по идее были бедными людьми, трудящимися на благо общественности за скудное жалованье, внезапно уходили в отставку с большим состоянием в виде недвижимости, оформленной на их жен, и с полными карманами золота, полученного от продажи лицензий, дотаций, привилегий и арендных договоров, сборов с центров преступности и публичных домов, а также благоразумных вознаграждений за полученные контракты. В своей «Истории «Таммани-Холл», написанной по официальным документам муниципалитета и результатам различных расследований, Густав Маерс приводит такие лишь некоторые примеры взяточничества, как 368 подношений за год суперинтенденту полиции Джорджу Мацеллу и его партнеру, капитану Норрису, и получение дани с более чем сотни человек, бывших регулярными клиентами заведения на Гринвич-стрит, которым руководила мадам Ресталл, также известная под именем мадам Киллер, большая мастерица по абортам, покончившая жизнь самоубийством в ванной, когда Энтони Комсток произвел облаву в ее заведении. Дом мадам Ресталл и ее занятия стали настолько известными, что в последние годы жизни всякий раз, когда она отваживалась на поездку в экипаже, уличные мальчишки преследовали ее с криками: «Эй! Твой дом построен на детских черепах!»

Право назначения полицейских находилось в руках членов муниципалитета и их помощников с 1844 года, когда была создана муниципальная полиция, до 1853 года, когда с целью обуздания разрастающейся коррупции в Нью-Йорке было сформировано Бюро комиссаров полиции, состоящее из мэра, секретаря и городского судьи. Но ситуация не менялась, система подкупа просто переходила от одной группы политических деятелей к другой. Было общепринято, что патрульный платил по 40 долларов капитану, в чей участок он желал бы быть зачисленным, и в два или в три раза больше тому чиновнику, который его назначал. Капитаны полиции платили, как минимум, по 200 долларов своим хозяевам из коридоров власти, полицейские всех рангов регулярно использовались как сборщики взяток и как посредники в проведении сомнительных сделок политиков. Все властные структуры были практически деморализованы, и немногие честные чиновники департаментов мало что могли сделать для приведения в исполнение законов и избавления города от наводнивших его преступников, поскольку за арестом известного головореза тут же следовало появление возмущенного политика или чиновника, который требовал и добивался освобождения бандита.

Если не считать успешного разгрома речных гангстеров Четвертого округа, настолько перешедших пределы дозволенного, что даже политики не посмели их защищать, то единственная важная полицейская кампания того периода была проведена против банды «медового месяца». В 1853 году эта банда с большим успехом принялась орудовать в Восемнадцатом округе, в Ист-Сайде, – тогда это был еще малонаселенный район, где жили в основном незаконно. Полиция не трогала головорезов несколько месяцев, и они необычайно осмелели. Каждый вечер главарь банды выставлял по гангстеру на каждом углу Мэдисон-авеню и Двадцать девятой улицы, и они стойко сохраняли свои позиции до полуночи, избивая и грабя каждого хорошо одетого человека, который появлялся в поле зрения.

Когда в конце 1853 года Джордж Уоллинг был назначен капитаном полиции и под его юрисдикцию попал Восемнадцатый округ, он обнаружил, что банда терроризировала всю вверенную ему территорию. Чтобы разделаться с бандитами, он организовал первый отряд «сильной руки» и первым применил метод налета, который очень эффективно использовался в последующие годы. Уоллинг был уверен, что гангстер редко когда устоит перед полицейским, вооруженным тяжелой дубиной, и что головорезы ничего так не боятся, как звука ударов. Он отобрал полдюжины самых смелых и самых сильных полицейских и отправил их вперед переодетыми в штатское. Они просто подошли к гангстерам и избили до потери сознания, прежде чем те успели применить свои дубинки и кастеты. После нескольких ночей таких действий глава банды убрал своих людей с их привычных постов, но капитан Уоллинг на этом не остановился. Каждому полицейскому в районе дали список с именами членов банды, и каждый раз, когда патрульный видел кого-нибудь из них, он набрасывался и избивал. Через две недели банда «медового месяца» распалась, а ее члены сбежали на юг, в Пять Точек и Бауэри, где полиция не была столь жестока.

Капитан Уоллинг с помощью своего метода прекратил и ночные драки между жителями двух рядов домов, известных как английские и ирландские, на противоположных сторонах Двадцать второй улицы, между Второй и Третьей авеню. До его появления между жителями этих трущоб за вечер происходило до дюжины драк. Полицейские входили в этот квартал только группами не менее трех человек. Но Уоллинг собирал весь свой отряд за углом, а когда начиналась драка, полицейские вылетали и били дубинками англичан и ирландцев без разбора. Побоища быстро прекратились, и квартал вскоре стал сравнительно безопасным и мирным.

2

Число головорезов, вставших под знамена главарей крупных банд Пяти Точек, Бауэри и Четвертого округа, сильно возросло в течение десяти лет перед Гражданской войной за счет толп проходимцев, которые хлынули в Нью-Йорк из других городов. К 1855 году в городе было, по предварительным оценкам, по крайней мере 30 тысяч человек, которые служили главарям банд, а через них – политическим лидерам «Таммани-Холл» или партиям «незнаек» и «коренных американцев».

На каждых выборах банды, нанимаемые конкурирующими партиями, бесчинствовали в избирательных участках, ломая урны для бюллетеней, избивая честных граждан, пытающихся реализовать свое право голоса, голосуя сами по нескольку раз и воспитывая тем самым у людей презрение к полиции и законной власти, что привело к ужасным последствиям во время «призывных бунтов». Пик беспорядков чисто политического характера был достигнут в 1856 году, когда Фернандо Вуд был избран мэром Нью-Йорка на второй срок. Против него выступали не только «коренные американцы», обвинявшие его в благосклонности к ирландцам и другим иностранцам, но и реформаторы, поскольку он показал себя недальновидным и беспринципным чиновником, позволив своим прихвостням запросто грабить городскую казну. Но Вуд имел сильную поддержку со стороны всех низших слоев населения, особенно владельцев салунов и игорных домов, чью лояльность он приобрел, предотвратив принятие закона о так называемом «воскресном закрытии» в 1855 году. Он заставил каждого полицейского заплатить взнос в фонд своей предвыборной кампании; одному патрульному, который сперва отказался, пришлось находиться на дежурстве круглосуточно без отдыха.

«Мертвые кролики», самая большая и самая сильная банда, стояли за Вуда, так же как и большинство остальных драчунов из Пяти Точек и многие известные бойцы из прибрежных районов. «Парни Бауэри» и другие банды этого района были сторонниками «коренных американцев». В ночь перед выборами мэр Вуд выпустил правительственное распоряжение, которым большинство полицейских отправлялось в отпуск, со строгим предписанием не подходить к избирательным участкам, кроме как для того, чтобы проголосовать. Когда банды начали свои бесчинства, им можно было противопоставить лишь небольшие отряды полицейских, которые вскоре были разбиты и разогнаны. В Шестом округе, сердцем которого были Пять Точек, толпа гангстеров из Бауэри неожиданно напала на избирательный участок и рассеяла охрану из «мертвых кроликов», но на выручку последним быстро высыпали головорезы из кабаков и домов Парадиз-сквер, завязалась драка с применением дубин, ножей, топоров и пистолетов. «Коренные американцы» вскоре были разбиты, а полдюжины полицейских все это время добавляли шуму, забаррикадировавшись в пустом доме и изредка стреляя из окон.

Весь день и в других районах города шли подобные стычки, но гангстеры Вуда оказались более свирепыми бойцами, и «Таммани-Холл» одержал победу, добившись переизбрания Вуда числом голосов в 34 860 против 25 209, отданных за Исаака Баркера, кандидата от «коренных американцев». Общее число проголосовавших резко возросло по сравнению с предыдущими выборами, и противники Вуда утверждали, что по крайней мере 10 тысяч бюллетеней были поддельными. Однако никакого расследования не проводилось.

В 1857-м, через два года после того, как Билл Пул получил по заслугам, Нью-Йорк вступил в, возможно, самый бурный и бедственный год за всю свою историю. Это был год великой паники, и к концу декабря более двух десятков банков и почти тысяча коммерческих домов оказались банкротами, и общая задолженность превысила 120 миллионов долларов. За время вторичного пребывания Фернандо Вуда на посту мэра полиция стала настолько коррумпированной, а ее организация – настолько хаотичной и неэффективной, что снова вмешался законодательный корпус и освободил городское правительство от контроля над департаментом. В течение весенней сессии было принято несколько законов, изменивших городской устав; наиболее важный из них отменил муниципальную полицию и Правление полиции, учрежденные актом от 1853 года, и ввел вместо него административную единицу «полицейский округ метрополии», в который вошли Манхэттен, Бруклин и малые города на Стейтен-Айленде и на материке к северу от реки Гарлем, в округах Нью-Йорк, Кингс, Ричмонд и Вестчестер. Губернатор был уполномочен назначать пять комиссаров полиции, которым, в свою очередь, предстояло выбрать суперинтендента полиции. В состав первого Правления вошли Симон Дрейпер, Джеймс Бауэн, Джеймс Най, Джейкоб Чолвелл и Джеймс Странахан; все они проявили ту или иную активность в борьбе, проводимой реформаторами против коррупции. Фредерик Талмадж, который был секретарем во время бунтов в Астор-Плейс в 1849 году, стал первым суперинтендентом полиции, приняв эту должность после того, как несколько человек от нее отказались.

Новоиспеченное Правление полиции призвало Фернандо Вуда расформировать муниципальные структуры полиции и вернуть всю полицейскую собственность, но мэр отказался; не подчинился он даже тогда, когда Верховный суд в мае 1857 года подтвердил конституционность нового закона. Мэр призвал полицию поддержать его, и когда этот вопрос был выдвинут на голосование, то 15 капитанов и 800 полицейских, так же как и суперинтендент Джордж Мацелл, отказались подтвердить полномочия Правления метрополии и решили остаться в рядах муниципальной полиции. Остальные, в числе которых был и капитан Джордж Уоллинг, присягнули новой организации, открывшей свой штаб на Уайт-стрит. В первую очередь необходимо было заполнить вакантные места полицейских, которые выразили преданность мэру. Вуд, в свою очередь, стал назначать новых полицейских взамен тех, кто перешел в полицию метрополии. Кризис разразился 16 июня, когда Дэниел Коновер направился в городское управление, чтобы занять должность комиссара по улицам, на которую его назначил губернатор Кинг. Мэр тоже считал, что имеет право назначения, и он выбрал Чарльза Девлина, которому, по слухам, это обошлось в 50 тысяч долларов.

Когда появился Коновер, его выдворили из здания сотрудники муниципальной полиции, и он тут же выписал два ордера на арест мэра; один – с обвинением в подстрекательстве к бунту, а другой – в насилии против лично него, Коновера. Один из ордеров был выдан капитану Уоллингу, который без сопровождения отправился в городское управление и был пропущен в офис мэра Вуда. Уоллинг объяснил цель своего визита, и, когда мэр оказал сопротивление аресту, капитан спокойно схватил его за руку и заметил, что выведет его из здания насильно, как поступил бы с любым другим арестованным.

Но в городском управлении на случай возникновения подобных ситуаций находилось более 300 муниципальных полицейских, и мэр был освобожден прежде, чем капитан Уоллинг смог вывести его за двери офиса. Затем Уоллинга выбросили на улицу. Он предпринял несколько попыток войти снова, но его не впустили, и он еще спорил с капитаном муниципальной полиции Акерманом, когда отряд из 50 полицейских метрополии, во главе со следователем Перри и капитаном Якобом Себрингом, прибыл к зданию мэрии.

Полицейские выглядели, конечно, внушительно в сюртуках, цилиндрах и со сверкающими на солнце значками, но с толпой муниципалов, вылетевших из здания и набросившихся на них, тягаться они не могли. Около получаса шла ожесточенная битва на ступеньках и в коридорах городского управления, но в итоге полицейских метрополии выгнали из здания, и они в беспорядке бежали. Во время битвы было ранено 52 человека, а один, патрульный Крофут из 17-го участка, был так жестоко избит, что навсегда остался инвалидом. Раненых отнесли в кабинет секретаря Джеймса Смита, где они получили первую помощь, а мэр со своими сторонниками забаррикадировались в здании и поздравляли друг друга с победой.

Полицейский бунт в городском управлении

Пока шел бой, Коновер вызвал шерифа Вестфельда, чтобы в соответствии с ордерами арестовать Вуда, и юристы шерифа объяснили тому, что это однозначно является его долгом. В сопровождении Коновера и его поверенного, с жезлом в руке, шпагой на поясе и официальным цилиндром на голове, шериф с величайшим достоинством поднялся по ступеням городского управления в кабинет мэра, где Вуд снова гневно отказался идти под арест. Между тем под барабанный бой и с развевающимися знаменами по Бродвею проходил 7-й полк национальной гвардии, направляясь в порт для отплытия в Бостон, на соединение с одним из массачусетских полков. В 100 ярдах от городского управления члены Правления полиции метрополии остановили солдат и заявили их командиру, генералу Чарльзу Сендфорду, что имеют полномочия, предоставленные им законодательной властью, прибегать в случае угрозы миру и спокойствию в городе к помощи национальной гвардии. И все единодушно сошлись на том, что такая угроза имела место.

Тогда 7-й полк вошел в парк и окружил здание городского управления, после чего генерал Сендфорд провел совещание с шерифом Вестфельдом и комиссарами полиции. Затем, со шпагой на поясе и в сопровождении взвода пехоты с примкнутыми штыками, генерал уверенно вошел в здание, где объявил мэру, что представляет военную власть империи и не потерпит дальнейшего сопротивления. Вуд выглянул из окна и, увидев, что парк заполнен солдатами, подчинился. Через час, однако, он был освобожден под номинальный залог, и, если судить по записям, его дело так никогда и не было передано на судебное расследование; гражданский суд постановил, что губернатор не имел права назначать комиссара по улицам. Через несколько месяцев полицейский, который был покалечен в стычке между полицейскими, выдвинул против Вуда иск и по решению суда должен был получить с него 250 долларов. Но мэр так их и не выплатил; в конце концов и штраф, и судебные издержки оплатила городская казна.

В начале осени Апелляционный суд подтвердил решение Верховного суда и конституционность нового закона, и через несколько недель мэр вынужден был расформировать муниципальную полицию. Но все лето город патрулировали обе полицейские структуры, уделяя больше внимания своей междоусобной вражде, чем защите жизни и собственности граждан. Каждый раз, когда полицейский метрополии арестовывал преступника, приходил представитель муниципальной полиции и освобождал его. Полицейские дрались, а бандит возвращался к прерванным занятиям. Чиновники муниципалитета, которые поддерживали мэра, целыми днями сидели в отделениях полиции метрополии, и каждый раз, как только приводили задержанного, они немедленно освобождали его, основываясь на его собственных показаниях; чиновники, симпатизировавшие Правлению метрополии, делали то же самое в отделениях муниципалов. Вследствие этого гангстеры и другие преступники чувствовали себя свободно, беспрепятственно грабя, убивая и чиня беспорядки. Респектабельных граждан останавливали и грабили средь бела дня на Бродвее, а полицейские муниципалитета и метрополии обрабатывали друг друга дубинками, пытаясь выяснить, кто же из них имеет право вмешаться.

Банды воров и хулиганов врывались в магазины, учреждения и грабили их, останавливали дилижансы и заставляли пассажиров отдавать деньги и драгоценности, а частные жилые дома не имели никакой защиты, кроме крепких замков и доблести домовладельцев.

Банды Пяти Точек и Бауэри воспользовались появившейся возможностью дать выход своей давнишней взаимной вражде и начали практически непрерывную войну. Не было недели, когда не происходило бы с полдюжины драк, и во время великих бунтов 1834 года национальной гвардии пришлось снова взяться за оружие.

Самое кровопролитное из этих сражений произошло 4 и 5 июля 1857 года, когда противостояние между мэром и Правлением метрополии достигло апогея и полицейские структуры находились в состоянии полного хаоса. Все банды Пяти Точек, за исключением «гвардии Роача», во главе с «мертвыми кроликами» и «уродскими цилиндрами», начали празднование 4 июля с налета на дом № 42 по Бауэри, где находился клуб «парней Бауэри» и «атлантической гвардии». Там закипела жестокая битва, но гангстеры Бауэри одержали верх и разогнали своих врагов обратно по кабакам Парадиз-сквер. В тот день беспорядки распространились до улиц Перл и Чэтэм – сейчас это северная часть Парк-роу – и несколько полицейских метрополии, которые пытались вмешаться, были жестоко избиты. Муниципальные полицейские заявили, что это не их битва, и даже не пытались подавить беспорядки.

На следующий день рано утром банды Пяти Точек, на этот раз усиленные и «гвардией Роача», вышли из Парадиз-сквер и напали на кабак «Зеленый дракон» на Брум-стрит возле Бауэри, излюбленное место отдыха «парней» и других банд Бауэри. С железными прутьями и булыжниками в руках бандиты ворвались в здание, не дав головорезам Бауэри сбежаться на его защиту, и, разгромив бар и взломав пол в танцевальном зале, перешли к распитию захваченных спиртных напитков. Известие о произошедшем дошло до «парней Бауэри», и они повылезали из своих нор, к ним присоединилась «атлантическая гвардия» и другие банды. Вся эта толпа прибыла на Баярд-стрит, и началось одно из самых свирепых побоищ в истории города.

Один полицейский, руководствуясь скорее смелостью, чем рассудком, попытался пробить себе путь через дерущуюся толпу, чтобы арестовать главарей, но был сбит с ног и раздет, а затем страшно избит своей собственной дубинкой. Он выбрался из толпы к тротуару и, совершенно голый, если не считать кальсон, побежал в штаб полиции метрополии на Уайт-стрит, где поднял тревогу и рухнул без сил. На восстановление порядка был послан отряд полицейских, но, когда они браво вошли на Центральную улицу, на них набросились бандиты, и после тяжелой схватки, в которой несколько человек получили ранения, полицейским пришлось отступить. Однако в итоге они все же прорвались в середину толпы, где арестовали двух человек, которых сочли вожаками. Но стражам порядка вновь пришлось отступить, так как гангстеры заполнили все дома вдоль Бауэри и Баярд-стрит, выгнав оттуда жителей, выбрались на крыши и оттуда забрасывали полицию камнями и кирпичами.

Когда полиция ретировалась без арестованных, на какое-то время воцарилось спокойствие, но напряжение росло, и вот «мертвые кролики» яростно бросились вперед, когда стайка девиц, прибежавших из Пяти Точек, принялась громко смеяться над их трусостью. За женщинами спешило и подкрепление из притонов Парадиз-сквер, а с другой стороны тоже подтягивались новые головорезы, желавшие стать героями Бауэри. По приблизительным оценкам, в драке активно участвовали от 800 до 1000 бойцов, вооруженных дубинками, булыжниками, кирпичами, топорами, вилами, пистолетами и ножами. Со всех районов города сбежалось еще несколько сотен воров и головорезов, которые не были членами ни одной из банд. Их привлекала перспектива свободно пограбить, с учетом того, что, если там и будет полиция, она будет занята исключительно мятежниками. Они нападали на жилые дома и магазины по всем близлежащим улицам, поэтому владельцы были вынуждены забаррикадироваться и защищать свою собственность с помощью оружия. «Кирпичи, камни и дубинки так и мелькали в воздухе, – писала «Нью-Йорк таймс» 6 июля 1857 года, – и летали из окон во всех направлениях, а люди носились по улицам, размахивая огнестрельным оружием. Раненые мужчины лежали на тротуаре, их топтали. Вот «кролики» перешли в наступление и погнали своих противников вверх по Баярд-стрит в Бауэри. А вот к терпящим поражение подошло подкрепление, и они бросились на своих преследователей, заставив тех отступать к Малберри, Элизабет и Бакстер-стрит».

Днем комиссар полиции Симон Дрейпер послал на место беспорядков более многочисленный отряд полицейских, и они сомкнутым строем двинулись на поле боя, на каждом шагу отражая нападения. Они очищали улицу по мере своего передвижения, загоняя десятки бандитов в дома и на крыши, избивая их дубинками. Один отчаянный гангстер, который отказался сдаваться, был выброшен с крыши дома на Бакстер-стрит и разбил голову при падении. Его тут же до смерти запинали противники. На другой крыше полиция захватила двух вожаков «мертвых кроликов», и, хотя гангстеры Пяти Точек свирепо набросились на стражей порядка, те отвели задержанных в участок под одобрительные крики «парней Бауэри».

Но как только полицейские скрылись из вида, гангстеры возобновили сражение, и беспорядки продолжились. На улицах появились баррикады из тележек и камней, и гангстеры, укрывшись за ними, стреляли, швыряли камни и кирпичи, махали дубинками. Один из громил – «мертвых кроликов» спокойно расхаживал перед своей баррикадой и, хотя в него неоднократно стреляли, сам убил двух головорезов из Бауэри и двух других ранил. Наконец он был сбит с ног подростком, чей брат сражался в рядах «парней Бауэри», и потерял сознание. Этот парнишка забрался на баррикаду и, когда бандит оказался достаточно близко, ударил его по голове огромным кирпичом, самым тяжелым, какой только смог поднять.

Полиция продолжала попытки разогнать сражающиеся банды, но каждый раз терпела неудачу; неоднократно полицейские отступали и несли серьезные потери. Вечером власти в отчаянии обратились к капитану Исайе Райндерсу, политическому боссу Шестого округа и, следовательно, королю гангстеров Пяти Точек, умоляя его остановить побоище. Но хулиганы были так распалены, что отказались подчиниться приказам капитана, а пока он стоял перед их баррикадами, увещевая своих гангстеров, «парни Бауэри» перешли в атаку и Райндерс был жестоко избит. Видя тщетность дальнейших воззваний, он направился в штаб полиции метрополии и посоветовал комиссару Дрейперу вызвать войска. Тем временем гангстеры подожгли два или три дома и продолжали сражаться, а не входящие в банды головорезы терроризировали домовладельцев, которые не бежали из района боевых действий.

Комиссар Дрейпер попросил у генерала Сендфорда три полка, но только в девять вечера раздался рев горнов и дробь барабанов. Штыки гвардейцев сверкали в свете луны и горящих зданий; перед ними шли два полицейских отряда по 75 человек в каждом – они избивали дубинками каждого гангстера, которого удавалось поймать. Хотя вместо трех полков пришло два, 8-й и 71-й, и ни один из них не был укомплектован, их вида было достаточно, чтобы принудить головорезов к повиновению. Бандиты покинули поле битвы и разбежались. Беспорядков больше не было, так как полиция и солдаты патрулировали район в течение ночи и следующего дня. За два дня боев было убито восемь человек и более сотни ранено. Однако говорят, что гораздо больше мертвых и раненых было унесено своими товарищами, так как спустя несколько дней после битвы в подвалах и в подземных проходах Пяти Точек и Парадиз-сквер появилось с полдюжины новых могил и некоторых из наиболее заметных членов банд «мертвых кроликов» и «парней Бауэри» больше не видели в их излюбленных местах.

6 июля несколько залетных «парней Бауэри» устроили отчаянную потасовку с «керрионцами» на Центральной улице, но их оттеснили, прежде чем полиция успела вмешаться. Через несколько дней волнения охватили немецкие поселения в Ист-Сайде, возле Ист-Ривер, и большие отряды полиции были отправлены для подавления стычек между честолюбивыми молодыми хулиганами этого района, которые пытались подражать своим ирландским соседям. Еще около недели периодически вспыхивали драки всякий раз, когда шайки гангстеров Пяти Точек наталкивались на головорезов из Бауэри, но первые очень обижались на то, что полиция и газеты называли их «преступниками». «Мертвые кролики» попросили нас, – писала «Таймс», – опубликовать их заявление о том, что члены клуба «Мертвые кролики» – не воры, что они не принимали участие в беспорядках с «парнями Бауэри» и что побоище на Малберри-стрит произошло между «гвардией Роача» с Малберри-стрит и «атлантической гвардией» из Бауэри. «Мертвые кролики» заверили нас, что очень чувствительны в вопросах чести и не позволят ни одному вору жить с ними под одной крышей, тем более быть членом их клуба».