Текст книги "Невеста гнома (Жена гнома) (СИ)"

Автор книги: Георгия Чигарина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

 – Нига, спросить хочу, – сразу сказала я.

 – Так спрашивай. Чем могу – помогу, – ответила она.

 – Что значит нас будут ломать? – спросила я.

 – И кто тебе такое сказал? – спросила Нига.

 – Да кто-то из мужиков. Они уже воют от девиц этого года. И где таких набрали? Никакого уважения, – сказала вдова.

 – Как будто иначе было, – покачала головой Нига. – Себя бы вспомнила, Дира.

 – Так я не спорю. Сколько я тут дурила! А еще сколько крови мужу попила! Тогда же не спрашивали согласия пойти в горы. Брали всех подряд. От меня же родня мужа избавиться решила. Взяла и продала обозу. Сколько раз я сбежать пыталась... – Дира рассмеялась. Скрипуче так, но с задором, который не был еще утрачен.

 – Сейчас хоть их и спрашивают, а все равно привозят кого попало. Не идут хорошие девки замуж за наших мужиков. Носы воротят.

 – Так те сами виноваты. Развели вокруг себя таинственность. Вот пришли бы они в деревню иль в город и вели себя так, как тут, то дали бы фору многим нашим мужикам.

 – Обычаи. Они их не нарушат. Да и тогда горы придется покинуть, – сказала Нига.

 – Это все хорошо, но вы мне объяснить, что эти слова значат, – вернулась я к тебе разговора.

 – Из хамоватой девицы воспитать нормальную женщину. Сюда же приезжают необразованные, дикие, ничего не понимающие в жизни. А порой те, кто видел много плохого. Мусор с улиц. Нужно время, чтоб они поняли, что есть не только дерьмо, но и нормальная жизнь, – сказала Дира. – Это тяжело понять.

 – О чем разговор? – В комнату вошла еще одна женщина. Я эту женщину раньше не видела. Меховая шапка, дорогая дубленка, расшитая камнями – она выглядела добротно. Не снимая дубленки, она села в кресло и окинула нас строгим взглядом.

 – Да говорим про жизнь и молодежь, – сказала Дира. – Вот скажи, тебе сложно было принять местные правила? Я огрызалась лет пять.

 – Боялась собственной тени. Когда меня сюда привезли, то я забралась на чердак и сидела там в дальнем углу, выбираясь только в туалет. Таким зверем была... И никто не мог убедить, что я здесь не грязь. Долго жила в племени, где меня за проклятую считали. Родилась я не в тот день. Вот совсем не тот, какой нужен был. По местным поверьям.

 – Жуть, – не выдержала я.

 – А у меня на руке пятно. Я с таким родилась. Так меня в деревне считали нечистой. Боялись, что я проклятье и несчастье приношу, – сказала Нига. – Так убедили, что я долго не могла поверить, что никаких злых талантов у меня нет. Все Филю грозила, что если он меня не оставит в покое, то его семь раз по семь несчастье настигнет. Он тогда только рассмеялся. Сказал, что ничего не боится. Хоть много-много несчастий.

 – А вы вместе, – сказала я.

 – Да. Они тогда обоз в дальние страны отправили. Я ехала два лета и две зимы с ними. И тут оказалась. Но пока ехала, смогла язык выучить.

 – Как ты там еще жениха себе не нашла? – спросила ее Дира.

 – Не приглянулся никто. Они все мрачные были. Я их боялась, – ответила Нига.

 – Вот сколько раз ты слышала слова, что здесь бояться нечего? – спросила меня женщина в дубленке. – Постоянно тебе говорят. А ты все равно не веришь. И не поверишь, пока кто-то не придет и не объяснит это тебе на пальцах. Заодно и сердце заберет. Так было и так похоже будет всегда. Мы все в такой грязи были, что голова отказывает понимать другую жизнь. Кто-то считает, что ее недостоин, другие приезжают сюда с завышенными ожиданиями, третьи с планами. Но все сталкиваются с одной проблемой – научиться жить. Без злости и жестокости. Тут такие люди, что не получится жить иначе.

 – Но не все могут справиться с прошлым, – заметила я.

 – Ребята так давно этим занимаются, что уже сразу видят, кто приживется у нас, а кто нет. Не ко всем подходят с предложением поехать, – ответила Дира.

 – А пока жить не научишься по местным правилам, никто не отпустит тебя в семью. Там свои сложности. Надо найти общий язык с человеком, с которым придется жить очень долгое время. Для этого и учат вас находить общий язык с окружающими. Разные люди, разные возраста. Нужно уметь держать себя в руках, оставаться собой, достойно отвечать и при этом никого не обижать. Лучше этому здесь научиться, чем столкнуться с проблемами в городе, – сказала Нига.

 – Серьезный подход, – сказала я.

 – Только он многим не нравится. Только время показывает, что он правильный, – усмехнулась женщина в дубленке. Она повернулась к Дире. – Как поживаешь? Ты отсюда перестала выходить.

 – Ноги болят, Кильта. И лекари ничего сделать не могут.

 – Надо кого-нибудь на танцы позвать, так сразу ноги пройдут, – усмехнулась Кильта.

 Нига закончила раскладывать белье и вышла из комнаты. Я пошла к себе. Слабость. Хотелось немного прилечь и отдохнуть. Ломать свое представление о мире. Это сложно. Я проходила мимо комнаты Ружа, когда он разговаривал с Нигой.

 – Я сам виноват. Оскорбил ее. Раньше себе такого не позволял. Она и взбесилась.

 – Так нельзя себя вести. С ее стороны – это ошибка. Я увеличу дни на обучение.

 – Ты же знаешь, что они потом приходят в себя. Тяжело, но приходят. И я хочу, чтоб она продолжала ко мне приходить. Пусть злиться и приходит. Мы найдем общий язык.

 – Ты уверен в этом? – спросила Нига.

 – Она мне мою напомнила. Темпераментная была. Я ее всегда с роувом сравнивал.

 – Милая у тебя жена была.

 – Как рявкнет, так рявкнет. Мне-то что? Я и пострашнее видел в этой жизни, чем вздорная баба, – рассмеялся Руж.

 Я прибавила шагу. Подслушивать нехорошо. Даже случайно, но... Они прощали слишком многое. Оправдывали нас. Относились как к заболевшим, которые не понимают, что они больны, но потом обязательно поправятся. Доброта. От нее сложнее защититься, чем ото зла. В последнем случае выставляешь щиты, прячешься, огрызаешься в ответ, защищаешься, а чем ответить на добро? Только слезами и непониманием. Можно долго прятаться от руки, которая хочет всего лишь погладить, пока не сломаешься, пока не поверишь, что можно не жить под забором, а жить в доме. И тогда... Тогда сломаешь, начнешь доверять, а вместе с доверием придет и вера в людей. Вера в себя. Что зверя нет, а есть человек, к которому изначально относились как к равному.

 Я себя не теряла до такой степени. Пусть и была чернушкой, но в зверя меня судьба не превращала. Девчонкам повезло меньше. Они были дикими зверями, которые по какой-то случайности попали в дом и не знали, как себя вести в этом доме. Их же пытались научить этим правилам. Они не понимали, злились. Только рука все равно гладила, надеясь, что рано или поздно зверь уйдет.

 Хотя зверем я не была, но такая жизнь была чудной и непривычной. Я привыкла к другому. К гонке, карьере и врагам, а не друзьям. Когда вокруг одни враги, те, кто завидует или хочет сделать гадость, то перестаешь доверять людям. Здесь же мне нужно было научиться доверять вновь.

Глава 8

Что такое любовь? Сколько раз я себе задавала этот вопрос, но так и не смогла найти ответа. Одно я могла сказать точно, что любовь – это намного больше, чем общее интересы или семья. Сердце молчало слишком долго. Я могла лишь наблюдать и анализировать, слушать разговоры и делать выводы. И этого было даже больше, чем достаточно. Когда становишься сторонним наблюдателем, отключая личную заинтересованность, то многое становиться понятным и логичным.

 Я наблюдала, как девчонки флиртовали с кавалерами. Все пытались угадать, кто из них лучший муж будет. Дурацкая игра, без чувств, а только по выгоде. Я наблюдала за Нигой и Филем, который приходил к нам обедать, когда выдавалась свободная минутка. Или она бежала к нему на работу, неся обед. Они как две птички все ворковали. Нига всегда смеялась. А Филь, он преображался. Мягче становился.

 Довелось мне видеть и неудачные браки. Видно было, что люди совершили ошибку, когда сошлись вместе. Не рассчитали силы. Теперь же не знали, что делать. Они приходили сюда за советом. Растерянные или злые. Я на всю жизнь запомню, как пришел один гном и с ходу заявил, что свою жену убьет. Лучше один жить будет, чем с этим чудищем. Я и не думала, что местные могут так злиться. Его быстро успокоили, разговорили. Здесь не оставляли с проблемами один на один. Я как-то спросила почему так у Ниги, она ответила, что дело в том, что дети уходят из семьи довольно рано.

 – Они профессионалы в своей профессии, но не знают, как жить вместе. Семья же это не только за ручку держаться и в постели целоваться. Это намного большее.

 – И что же это?

 – Отношения, – ответила она. Нигу кто-то отвлек, а я опять задумалась. Слишком много было спрятано под этим словом.

 Я теперь большую часть дня шила. Не знаю как это получилось. Само по себе вышла. Вначале сделала несколько платьев девчонкам, потом пошли заказы от других женщин. Они приносили ткань, а я шила. Девчонки продолжали на меня коситься. Это не было открытой травлей. Но и находиться рядом с ними я не могла. Вроде и шапки с платьями им украсила, а все равно они меня не могли терпеть. Я уже не знала, куда деться, чтоб меня не трогали. Садилась шить в общей комнате, так им мешать начинала. В углу столовой тоже. В зале, где проводили время за играми и поделками наши жильцы, находиться было сложно. У меня уши слишком быстро в трубочку сворачивались или краснели. Они в выражениях особо не церемонились и любили все называть своими именами. Плюс подколки, которыми там обменивались, были весьма острыми. Достойно на них ответить у меня не получалось, а обсуждать как у кого брачная ночь проходила, я не хотела. Видимо они поняли, что меня эта тема смущала, вот и издевались.

 Свадьбы здесь играли шумно. Приглашали всех желающих. Поэтому было выгодно такие праздники проводить в складчину. Я помогала готовить вместе со всеми. Сразу три свадьбы. Невесты в новых платьях. Женихи похожи на ярких птиц. Красота. Только меня не пригласили. Прямо сказали, что видеть меня на празднике не хотят. Можно было бы прийти внаглую, но я не стала. Осталась дома.

 – Чего грустишь? – спросила меня Дира.

 – Я работаю, – ответила я.

 – Когда другие веселятся?

 – А ты почему не на празднике? – спросила я ее.

 – Ноги скулят. Оттанцевала я свое. Хочу компресс заварить, – ответила она.

 – Я сейчас помогу.

 Я оставила шитье и пошла на кухню, где поставила чайник. Дира села за разделочный стол. Достала из сумки пакетик с травами.

 – Лекарь сказал, что если их заварить в кашицу и приложить ее на ногу, то легче будет.

 – Сейчас сделаем, – сказала я, наблюдая за ее скрюченными пальцами, которые ловко раскладывали травки.

 – Вот странное, пока мой жив был, то носилась и о болячках не думала. А как его не стало, так начала разваливаться.

 – Что с ним случилось?

 – Пришел с работы раньше обычного. Лег отдохнуть и больше не проснулся. Еще той весной. А я осталась. Тяжело как-то одной жить. За столько лет привыкла вместе с ним. Вот и приехала сюда. Здесь всегда шумно. Интересно. Работник из меня давно никакой стал. Раньше ювелиркой занималась. Сережки делала. Колечки. Узоры придумывала. Такие вещи получались... Загляденье. Вот смотри. – Она достала мешочек. Высыпала его на стол. Колечки, сережки и кулоны образовали горку. Тонкие узоры, которые переплетались и образовывали рисунки. Птицы на ветках деревьев. Бабочки на цветках. Лозы с яркими ягодами или букеты.

 – Это же настоящие картины, – сказала я.

 – Мне тоже нравятся. – Дира улыбнулась. – Какие больше всего приглянулись?

 – Которые с птицами.

 – Такие у меня в родных края были. Но давно это все это было, – убирая драгоценности, сказала она. – Так чего ты здесь, а не с остальными?

 – Не позвали. Не нравлюсь я им.

 – Все так серьезно? Давно такой войны не было.

 – Да не война это, – ответила я, невольно поморщившись. – Так, мелкое, недоразумение.

 – Нет, это уже серьезнее.

 – Я не понимаю, чего они от меня хотят.

 – Ты отстранилась от них с самого начала и продолжаешь жить самостоятельно. Они это почувствовали и решили не брать в свою компанию.

 – То, что я узнала некоторые вещи раньше них? – спросила я.

 – Ты любопытная. Умеешь оказываться в нужном месте в нужное время. О тебе весь город говорит. Пример для подражания. Скромная девушка, умная и работящая. Ростом ты невысокая. Местные мужчины любят таких.

Фигуристая. У нас такой поток большой здесь, потому что они на тебя поглядеть ходят. У тебя в конкурентках только Ринжа. Но та из-за своего характера. Сложная больно. Тут любят сложностям бросать вызов. Другие это видят. Кто поопытнее, они выбрали нейтральную сторону. Молодые и вредные решили повоевать. А причина всему банальная зависть.

 – Не знаю, чему тут завидовать? Все в равных условиях находимся.

 – Условия-то равные, но не для всех.

 – Этого я уже не понимаю, – растирая травки и делая из них кашицу, сказала я. – Надо лечь. Потом одеялом накрыться. Чтоб ноги в тепле были.

 – Поможешь?

 – Конечно, – ответила я, забирая миску и беря под руку Диру. Так мы и поднялись на вверх.

 – Выбрать ты можешь любого. Кто по сердцу придется. Только свататься могут к тебе не любые. Они сами договариваются между собой кто когда подойдет и к кому. Обычно человек пять. Или, если случай тяжелый, то кто-то один. Например, как Терн клинья к Туне подбивает. Он еще в обозе с ней контакт наладил. Теперь здесь продолжает. Она не слышит. К ней особый подход нужен. Не такой, как к другим. Вот что взять с Пилы? Ей любой объяснит в чем ценность местных денег. Нет в них ценности. Ценность в профессии. В том, какой ты работник и какой человек. А деньги тут не важны. – Она села на кровать. Я достала бинты, которыми нужно было ноги забинтовать, после наложения на них кашицы. – Даже мои колечки с сережками цены тут не имеют. Они мне дороги, как память. Там, в большом мире, они стоят дорого. Я же на них смотрю и вспоминаю. Хотя, воспоминания ценнее монет. Жаль, что приходит это, когда уже поздно.

 – Дира, хочешь сказать, что они сговорились, кто для меня женихом будет?

 – Тебя к себе портные забрать хотели. Часто муж и жена в одной профессии работают. Но не дали. Давно это было. Когда очередь нарушилась. Нужно порядок восстановить. Перед тем как бы извиниться, – тяжело сказал Дира. Видно было, что пока она ходила по лестнице, то устала. Я забинтовала ей ноги и помогла ей лечь. Странно, что эта помощь не вызывала такого негативного отклика в моем сознании, как когда нужно было за Дином ухаживать.

 – Получается, что они меня как бы продали. Все решили за меня.

 – Ты и не поймешь. Ухаживать здесь умеют. А человек, который много видел и знает многое, умеет это делать. Не сможешь устоять. Так какая разница за кого выходить? Все равно по сердцу будет.

 – А если сердце промолчит?

 – Не промолчит. Оно может долго спать, а потом резко проснуться, как по весне просыпаются цветы, так и сердце просыпается.

 – Не приятно это, когда все решают.

 – Последнее слово все равно будет за тобой. Не бойся. – Она сжала мою руку.

 – Как с остальными помириться? Или не получится?

 – Они сами поймут, что были не правы. Когда поймут, что не в их власти все это менять и осуждать. Пока вы лишь винтики, которые не вплетены в механизм. А вот когда станете его частью, то и увидите всю картину, – прошептала Дира и уснула.

 Я укрыла ее и спустилась на кухню. Винтики в большом городе. Какие-то значимые, какие-то не очень, но все являются одной большой частью механизма города. Мы жили вместе, общались, пересекались. И опять все упиралось во время. Надо было не торопиться и плыть по течению. С одной стороны – это было легко, а с другой – страшно. Сложно знать к какому берегу прибьет река. Хотя, река уже все решила. Мне оставалось лишь дождаться, когда она решит мне рассказать об этом решении.

Середина лета пришла к нам с новым обозом. Привезли еще пятнадцать женщин. Они делились на две категории: одни были сильно напуганы и диковатые, а другие вели себя дерзко, словно специально провоцировали. Нига только улыбалась на все эти провокации, я новеньких старалась стороной обходить. Общаться они пока не хотели, а у нас было много работы. Нужно было готовиться к празднику, поэтому было не до них.

 – Это ведь специально сделано? – спросила я Эльзу, которую вызвали специально, чтоб решить кого в какой смене оставлять из вновь прибывших. Я же помогала ей с подготовкой комнат, пока Нига водила их в баню.

 – Что именно? – спросила Эльза.

 – Обозы приходят к празднику. Во время суеты они будут втянуты в подготовку и проще привыкнут к местной жизни, – ответила я.

 – Нет. Торговцы повеселиться хотят. А это два крупных праздника, которые мы празднуем, – сказала Эльза. – Да и некоторые к этому времени заканчивают с путешествиями и решаются осесть.

 – А разве может осесть на месте тот, кто столько лет путешествует? Наверное, порой вновь на приключения. Тут же приходиться сидеть на одном месте.

 – Я сама замуж за торговца вышла. Он говорит, что не тянет. Всему свое время. Его время пришло в тепле и на кровати спать, а не где придется. Он как начнет в воспоминания пускаться, так аж не по себе становится. Они же не только по местным дорогам ездят. Иногда и новые разрабатывают. Есть пути, которые в один конец ехать два года. Столько же обратно. А там уже приходиться спать не на постоялом дворе, где чаще всего есть договоренность, а под кустом каким-нибудь. Тогда неудобства не особо замечаешь. Впереди есть цель, которая греет душу. Сейчас цели другие. Многие разочаровываются в большом мире. Здесь говорят спокойнее и лучше.

 – Или привычнее, – ответила я.

 – Для них привычка – это все. А нам приходится к этим привычкам привыкать, – ответила Эльза. Разговор отвлек конфликт, который вспыхнул внизу. Эльза пошла разбираться, а я ушла искать уголок, где можно было поработать. В последнее время это становилось сделать все сложнее.

 Следующие дни прошли в украшениях дома и приготовлениях еды. К празднику мне удалось дошить платье для Туны. Пусть оно было серым, но по подолу и лифу были сделаны цветы. Ей шло. Остальные ко мне не подходили, поэтому помогать я им не стала. Несмотря на лето от шапок и курток отказаться не получалось. Сквозняки здесь были сильные. Если дома обогревались кристаллами и в них было тепло, то на улице было прохладно. Правда, вместо зимних курток мы перешли на летние. Кто-то носил безрукавки на меху или вязанные. Немного расстроило, что мои удобные полусапожки развалились. Теперь пришлось вновь вернуться к деревянным башмакам.

 И опять улицы были наряжены гирляндами. На столах появилось много фруктов и свежих овощей, которые нам поставляли в больших количествах. Я даже увидела политые медом ягоды. Какофония из звуков. Дети, которые всегда свободно перемещались по городу. Им разрешалось приходить в любые мастерские, задавать вопросы, пробовать работать. Считалось, что так ребенок найдет свое призвание. Познает азы профессии. Мне же казалось, что они только и делали, что играли.

 Праздник. Я вспоминала, как прошел предыдущий. После этого осталось два шрама. Один был на лбу и его почти не было заметно, а второй рассекал бровь белой ниточкой. Неприятно было такое получить, но тут ничего не поделаешь. Хорошо хоть нос нормальным остался. Я его тогда здорово расшибла, когда падала. Хотелось, чтоб этот праздник бед мне не принес, а было бы все тихо и спокойно. Без приключений.

 Я стояла в стороне. Было интересно наблюдать за парами. Смотреть какое к кому отношение. Где-то видна была забота, а кто-то смотрел на праздник с недовольным выражением на лице. Поругались? Возможно. Но на праздник пришли. Значит ничего серьезного. К вечеру померятся. Чуть в стороне от всех сидели беременные женщины. У них свой кружок. С другой стороны девчонки, к которым завтра уже свататься можно, перемигивались с мужчинам. Кто-то подкатывал к новеньким.

 – Пойдем тебя покружу? – ко мне подошел Терн.

 – Я не хочу танцевать.

 – Ага, ты хочешь стоять в стороне и смотреть, как танцуют другие. Пойдем, – довольно крепко схватив меня за руку, сказал Терн.

 Нет он явно не понимал. Ладно. Можно было попробовать и покружиться в танце. Вроде движения не такие и сложные, а пляска хотя и в паре, но больше напоминала прыжки и прихлопы в быстром темпе. Это было весело и шумно. Разговаривать не получалось. Все силы уходили на то, чтоб с ритма не сбиться. Музыканты играли. Юбка хлестала по ногам, деревянные башмаки с грохотом стучали по каменной площадке. Терн быстро передал меня в танце какому-то гному, а сам сбежал. Да я его даже не знала. Зеленоглазый, с такой яркой рыжей бородой, что она напоминала огонь. Мы с ним танцевали, пока музыканты не ушли на перерыв, а я к тому времени уже ног не чувствовала.

 Кавалер же решил продолжить знакомство. Звали его Ельном. Работал он строителем. Укреплял шахты и переходы. Меня начал расспрашивать. Чем я занимаюсь. Все это напоминало какое-то дурное свидание. Скучное и не интересное. Когда не знаешь, как отделаться от кавалера. Он меня опять хотел позвать на танцы, только у меня ноги болели. Мне удалось улизнуть чисто случайно. Какой-то женщины из вновь приехавших стало плохо. Он пошел помогать ее к больнице довести. Я же решила улизнуть с праздника, но меня в последнйй момент увидела Нига.

 – Куда это ты? – остановила она меня.

 – Танцевать надоело. Лучше домой пойду.

 – Не получится. Нужно еще погулять, – возразила она. Потом все-таки решила пояснить. – Не все же время по углам прятаться.

 – Я не всегда прячусь, – возразила я.

 – Раньше хоть в город за тканью выходила. Сейчас тебе сами приносят ткань. На том празднике ты болела. На свадьбах не гуляешь. Не дело это.

 – Мне праздники не нравятся.

 – У ним вначале привыкнуть сложно, но это часть жизни.

 – Только ведь не все приходят погулять.

 – Те, кто дежурит. И у кого дети маленькие. А так, такие праздники – это не только поплясать и пузо набить, но и пообщаться. Познакомиться с другими. Обменяться последними новостями. Для вас еще и шанс себя показать. Ну не понравился один, так на нем свет клином не сошелся. И не вздыхай.

 – Ясно. Гулять, танцевать и веселиться.

 – Да.

 Ко мне подходили знакомиться. Общались. Даже с кем-то посмеяться удалось. Но в итоге я поняла, что устала от людей и общения. Когда стоишь в стороне и наблюдаешь за всеми, то еще интересно. Но когда приходиться принимать участие, изображать из себя кого-то... Где-то в середине дня была перемена блюд. Я помогла отнести грязную посуду. Даже осталась, чтоб ее помыть. Проверила наших постояльцев, которые остались в комнатах. Но все равно надо было вернуться на бал. Обычно чернушка стремиться попасть на бал, а меня туда не тянуло.

 Рычание. Грозное, предупреждающее рычание донеслось из столовой, как раз когда я выходила из кухни. Полтора метра в холке, полметра только одна голова. Клыки размером с мою ладонь. Желтые глаза, которые посмотрели в мою сторону, стоило мне оказаться в столовой. Кончик розового языка показался между зубов. Роув? Судя по рассказам старого воина, этот милы песик был тем, кто нападал на города гномов, пробираясь по ходам и шахтам.

 Страха не было. Я не успела испугаться. Роув медленно повернулся ко мне. Стал обходить столы. Лапы мягко ступали по каменному полу. Я сделала все, чтоб между нами оказался стол. Мы смотрели друг на друга. Он никуда не торопился. Медленно шел ко мне. Я пятилась от него. Зацепила бедром стол. Роув показал клыки. Рычание. Мышцы приготовились к прыжку. Крик на втором этаже его не отвлек. Только заставил действовать. Я завизжала, одновременно скользя под стол. Роув промахнулся. Проехался на лапах. Звук когтей резанул по ушам. Я же уже вскочила на ноги и побежала к выходу. Споткнулась в деревянных башмаках. Как я их сняла и оказалась на ногах, сознание не зафиксировало. Роув настойчиво решил, что я жертва. Начал преследование. Прыжок. Он опять оказался напротив меня. Решил поиграть с едой? Вполне возможно. Ему мама не говорила, что с едой не играют. Краем глаза я засекла здание. Кинулась туда. Лапа роува полоснула по моей юбки. Треск ткани, а я уже вбежала в открытую дверь. Стойка бара. Несколько человек сидели за ней и явно пили пиво. При виде меня и песика они разлетелись в разные стороны. Я же налетела на стол и упала прямо перед стойкой. Роув выплянул кусок моего платья. И когда только отхватил? Напрягся. Это уже последний прыжок. Тот, от которого я не смогу увернуться. Дыхание сбилось. Сил бежать не было. Секунда до смерти от желтых глаз.

 Шепот. Он походил на шуршание ветра. Звук бегущей воды. Успокаивающий. Гипнотизирующий. Желтые глаза посмотрели в сторону этого шепота. Я видела, как мышцы роува ослабли. Он отказался от своей цели? Похоже на то. Вместо этого сел. Мужчина, что говорил слова, начал медленно к нему подходить, выставив вперед руку. Песик смотрел на него и не шевелился. Потом медленно лег на пол, положив морду на лапы. Зевнул и закрыл глаза. Мужчина погладил его по загривку. Послышалось довольное урчание. Зверь завалился на бок, подставляя здоровое пузо. Очередные слова и пес затих. В руках мужчины появился нож. Я зажмурила глаза и заткнула уши руками. Меня трясло. Чьи-то руки легли на мои. Тепло. Запах горького табака. Слезы. Они стекали медленно по моим щекам. Теплые руки отвели мои от ушей.

 – Иначе было нельзя. Он узнал сюда дорогу. Будет вновь и вновь приходить. Искать вход в пещеры, чтоб кого-нибудь съесть. Или мы, или они нас, – сказал он.

 – Я крови боюсь. И страшно, – ответила я.

 – Сейчас я тебя выведу отсюда. Тогда и откроешь глаза. Хорошо?

 – Как он здесь оказался? – раздался голос откуда-то сбоку.

 – За мной пришел. Из Дома. В столовой гулял, – ответила я. Попыталась встать. Теплая ладонь крепко взяла меня за руку, выводя из здания. – Не могу понять, как он здесь оказался.

 – Они иногда забредают в шахты. В город редко попадают. Обычно их уничтожают еще на подходе к городу. Упрямые животные. Пытались их приручить, но не получилось. Гордые и свободолюбивые.

 – Мне показалось, что тебе это удалось сделать, – сказала я.

 – Только усыпить. На небольшое время, – ответил он. На улице играла музыка. Праздник продолжался. Я посмотрела на мужчину, который продолжал держать меня за руку. Фегле. Я и не знала, что он вернулся.

 Мы подошли к дому. В столовой лежали поваленные столы. Риж пытался дотащить топор до лестницы, ругаясь на чем свет стоит. Фегле оставил меня внизу и поднялся наверх за считаные секунды.

 – Отец, давай топор назад в комнату отнесем.

 – Тут псина. Девчонку... – с трудом переводя дыхание, сказал Риж. – Сожрет. Надо защитить.

 – Да защитили ее. И псину в ковер превратили.

 – Все хорошо, – сказала я, поднимаясь следом.

 – Я попытался. Да видно время ушло, – пробормотал Риж, давая увести себя в комнату.

 – Живая! – сказала Дира, выходя из комнаты. – Здорово же он тебя цапнул. Вся нога в крови.

 Тут я и заметила, что была ранена. Кровь стекала по ноге тремя тонкими ручейками. Голова закружилась. Я начала медленно оседать.

 – Тихо. Не падать. Сейчас с тебе раны обработаем. Все нормально будет, – крепко сжимая мне ладонь, сказал Фегле. – Пойдем в кабинет.

 – Не люблю кровь.

 – Я помню.

 Лекарский кабинет. Никого нет. Видимо чего-то случилось и за ним послали. Обычно он всегда оставался на месте. Я села на кушетку. Платье испорчено полностью. Глубокие царапины виднелись от бедра до колена. И опять меня замутило. Я прикрыла глаза. Фегле налил теплой воды.

 – Ложись.

 – Я сама...

 – Грохнешься.

 – Больше падать не хочу, – сказала я. – В последний раз нос сломала, когда падала.

– И как это случилось? – спросил он, обрабатывая рану на ноге. Я начала рассказывать, чтоб отвлечься. Помогло.

 – Получается, что в тот праздник я нос сломала и заболела. А в этот меня чуть не съели, – закончила я.

 – Главное, чтоб в привычку не вошло, – ответил Фегле. – Так праздники справлять. Каждые полгода раны получать – от тебя ничего не останется. Невыгодной женой будешь.

 – Не напоминай, – я невольно поморщилась.

 – Так неохота замуж выходить?

 – Я не понимаю в этом смысла, – призналась я.

 – Давай я здесь все уберу, а ты переоденься.

 Почему-то я засмущалась под его взглядом и поторопилась уйти к себе. Руки медленно дрожали. Надо было найти приключений на пятую точку. А ведь я этого не хотела. Серое платье с зеленым поясом, воротником и манжетами. На куртке дыра. Ее я решила зашить внизу. Все равно нитки с иголкой и ножницы были при мне в сумке. Справиться бы только с дрожью в руках.

 В комнату влетела Нига. Кинулась ко мне. Зачем-то начала меня трясти за плечи да с такой силой, что у меня зубы застучали, а голова стала болтаться из стороны в сторону.

 – Ты меня добить хочешь? – спросила я.

 – Я слышала, что случилось!

 – Меня чуть не съели, – сказала я

 – Вот именно. Поэтому я тебе и говорила, что ты должна на празднике быть.

 – Роув запланировал посетить нашу столовую?

 – Не говори глупостей. Может произойти, что угодно, а мне за тебя отвечать.

 – Нига, жива твоя подопечная. Отпусти ее, – заглядывая в комнату, сказал Фегле.

 – Не верю своим глазам. Вернулся и в гости не зашел?

 – Считай, что зашел, – ответил Фегле. – Там тебя внизу ищут. Старейшина.

 – Тебе рассказать нужно, что случилось, – сказала она, беря меня под руки и заставляя спуститься на первый этаж. Там стояло несколько мужчин, которые ставили назад стулья. Они пригласили меня сесть и стали спрашивать о случившемся. Откуда песик появился и как я от него убегала. Как я убегала? Да ноги в руки и бегом. Откуда-то появился кружка с травяным отваром. Руки перестали дрожать сами по себе.

 Вскоре меня оставили в покое. Нига убежала на праздник. Я осталась зашивать куртку, пообещав Ниге, что потом присоединюсь к ней. Дома оставаться мне не разрешили. Сказав, что только больше бояться начну. Фегле сел напротив. Достал трубку и табак.

 – Здесь не дымят.

 – Когда другие вернутся, то дым рассеется, – ответил он.

 – Спасибо, что помог.

 – В твоих краях могли бы мимо пройти?

 – Когда как, – ответила я. – Люди опасаются за свою жизнь. А тут была опасность. И сильная опасность.

 – Ты хорошо стала говорить на нашем языке.

 – Выучила, – ответила я. Больше мы не разговаривали. Он курил свою трубку с горьким табаком, я ставила заплатку на куртку.

 – Помнишь тебе подарки дарили? Когда мы мерзли на постоялом дворе?

 – И?

 – Теперь если примешь подарок, значит согласна, чтоб за тобой ухаживали. В ловушку не попади.

 – Я видела, как девчонки принимали ото всех подарки.

 – Значит рассматривали сразу несколько кавалеров. Выбирали. Ветреные. К ним немного отношение другое.

 – Но все равно к ним сватаются.

 – Почему и нет? Вкусы у всех разные. Порой такие женщины бывают, что хорошо голову дурят и лбами сталкивают. Ради развлечения. А у нас ведутся.