Текст книги "Невеста гнома (Жена гнома) (СИ)"

Автор книги: Георгия Чигарина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

 Это было печально. Беря билет на космический корабль, который должен был доставить меня на другую планету, я знала, что вернусь потом домой. Пусть пройдет пять, может десять лет, но я хотела вернуться домой. Доказать родителям, что чего-то могу. В мечтах я открывала свое ателье, которое потом превращалось в фабрику, что снабжала колонистов одеждой. Но это были мечты.

 Постоялый двор, на котором мы остановились, был в два раза больше, чем у Грукта. Большая зала с двумя десятками длинных столов, за которыми могло сидеть до десяти человек. Сейчас они были заполнены людьми, которые приехали на зимнюю ярмарку. Гиль меня сразу посадил куда-то в угол, как всегда делал, оставив под присмотром одного из торговцев, а сам пошел договариваться о постое и еде.

 Шумно, дымно. Девушки с длинными косами разносили еду и напитки. Печки периодами дымили в зал, но на это никто не обращал внимания, хотя с непривычки слезились глаза. Гномы еще и трубки засмолили. Курили почти все и табак был разным по запаху. Один был сладким, другим горьким, третий кислым. От него свербило в носу и хотелось чихать. Курильщики же явно наслаждались вкусом этого дыма.

 Какая-то компания, что сидела за соседнем столом перебрала. Полезла обниматься с подавальщицей, за что получил от нее по голове подносом. Вот сколько я смотрела за поведением мужчин в столовых, где мы останавливались, то мужчины часто вели себя развязано. Они любили флиртовать, старались познакомиться, а кто-то надеялся на жаркую ночку после этого знакомства. Гномы же никогда так себя не вели. Они словно не замечали женщин в этом плане. Учтивость и холодная вежливость, без намека на улыбки или какие-то вольности.

 Гиль подошел к нам весь светящейся довольством. Улыбка до ушей. Он что-то сказал товарищами. Они его поддержали. Я лишь вопросительно посмотрела на Гиля.

 – Здесь баня есть. Сегодня будем мыться, – ответил он мне.

Баня. Я вначале не могла понять о чем речь. Мытье у Грукта заключалось в походе на реку или купание в тазу. Тут же мылись в отдельной избе, которую сильно натапливали. На печке кипятили воду. В здоровой бочке была холодная вода, которой разбавлялся кипяток. А еще предоставлялись мочалки из жесткой травы и куски цветочного мыла. Баню топили в деревне несколько раз в неделю, а еще по запросу путешественников.

 Из-за этой бани и вышла первая ссора с Гилем, который невозмутимо заявил, что я с ними мыться пойду. С тремя мужиками мыться! Да он в своем уме? Об этом я возмущенно ему и сказала. Никогда не поверила бы, что мужчины и женщины моются вместе.

 – Для этого надо отдельный зал топить. А смысл, когда ты с нами? – удивленно спросил он.

 – Тогда после всех пойду, – ответила я.

 – Зачем? Это мне тебя ждать надо. Да и лишние время оплачивать. Тем более кто тебе спинку потрет?

 – Сама справлюсь.

 – Ага, я заметил. Ты вся грязью заросла до такой степени, что скоро на тебе трава начнет расти, – хмыкнул Гиль. Мы стояли около бани и спорили.

 – Гиль, ты считаешь, что нормально мыться всем вместе? – спросила я.

 – А чего такого? Если ты смущаешься, так там все равно темно, – ответил он.

 – Не пойду. Лучше грязной побуду, – скрестив на груди руки, сказала я. Гиль что-то сказал на своем языке. Мне показалось, что это было ругательство. В тот же момент он схватил меня под руку. Кто-то тоже продела с другой стороны. Один миг и я уже оказалась в предбанники.

 На вопросы других торговцев, Гиль что-то быстро ответил, чем вызвал общий смех. Я попыталась сопротивляться, но куртка, ботинки быстро были сняты. Испугаться не получилось. Все происходило так быстро, что я уловила лишь мельтешение рук, которые довольно быстро избавляли меня от одежды. А когда кофта застряла у меня на голове, то я и это не смогла разглядеть. Толчок в спину. Тело обдало жаром парилки. Темно. Пока глаза привыкали к темноте, сзади еще кто-то зашел. Схватил меня за руку.

 – Я тебе говорил, что здесь темно, – услышала я голос Гиля.

 – Все равно – это неправильно, – возразила я.

 – Чем неправильно? – спросил он. Мы сели на лавку, которая была горячей.

 – Здесь жарко. Как в печке.

 – Так и должно быть. Ты раньше в бане была?

 – Нет.

 – Не все народы любят париться. А это хорошо хворь выгоняет. Сил придает. Да и тело чистым должно быть. Будет чистое тело – такой же чистой будет душа. Но пока мы в пути, то не всегда удается придерживаться этому правилу.

 – Дышать тяжело.

 – Тяжело. Сейчас немного прогреемся, заодно вода согреется.

 Около печки, которая давала слабый свет показалось движение. Шипение. Пар. Аромат трав, что дурманил сознание. Я словно оказалась в поле, где цвели цветы, которые сливались в дурманящий аромат. Все это помноженное на темноту и усталость вводили в какое-то состояние транса. Появилась приятная слабость. Кто-то переговаривался. Тихо так, но раздражения от непонимания слов я не испытывала.

 – Уснула? – спросил Гиль.

 – Задумалась. Дом вспомнился, – ответила я. – Мы в городе жили. Но несколько раз отец уезжал договариваться о сырье на фермы и нас с сестрой туда брал. Там было много травы, солнца и пушистых облаков. Мы бегали вместе с местными детьми, заваливались в траву и смотрели как по синему небу плыли облака, меняя под порывами ветра свою форму. А мы лежали и сочиняли сказки, про другие миры, другую жизнь.

 – Вам не нравилась ваша жизнь? – спросил Гиль.

 – События, которые происходят каждый день, они не так ценятся, как что-то необычное.

 – Как сказания про мудрых и смелых?

 – Наверное, я не знаю ваших сказаний, – ответила я.

 – Надо будет тебе как-нибудь их рассказать, – сказал Гиль. Опять они перекинулись словами на своем языке. – Тут говорят у тебя голос приятный. Просят, чтоб еще что-то рассказала.

 – А я разве похожа на сказочницу? – возмутилась я. – Да и не знаю я историй.

 – Расскажи откуда ты родом.

 – Издалека. Вы и не знаете тех земель, а если я начну про них рассказывать, то не поверите.

 – А как ты здесь оказалась?

 – Хотела жизнь изменить. Уехала от родителей и поехала покорять новые земли. Но на караван, где я ехала, напали разбойники. Они увели нас в плен. Мужчин отправили на рудники, а женщин в города. Говорят, что их отправили в увеселительные заведения. Меня же за долги оставили на постоялом дворе. Хотели на рудники продать, но не довели.

 – Странные разбойники. Женщин в шахты отправлять не дело. Там работа тяжелая.

 – А в увеселительное заведение отправлять это дело? – спросила я.

 – Не дело. У женщины должен быть один мужчина. А она у него одна. Но это мы так думаем. Другие народы могут позволить себе женщин менять, как одежду. У нас такое не пройдет. Да и дорогая одежда выходит.

 – Это как понять? – спросила я.

 – А все просто. Чтоб жениться, надо заплатить налог. Большой налог, на который копят треть жизни. Второй раз такую сумму набрать сложно.

 – Получается, что вы столько времени копите, чтоб жениться?

 – Да.

 – А до этого? До того момента, как накопите денег?

 – Работаем. Пора мыться.

 – Я серьезно.

 – И я серьезно, – ответил он. Получается, понимай как хочешь.

 Но все мысли вылетели из головы, когда мне на голову вылили ковш с водой. Пока я отфыркивалась, Гиль мне уже мылом голову мылил.

 – Отстань ты от меня! Я сама справлюсь! – отобрав у него мыло, сказала я.

 – Так ты же мыться не хотела, – смеясь, сказал он.

 – С тобой не хотела мыться! – ответила я. Ругаясь про себя, я стала мыть волосы. Хорошо, что было темно. Можно было не обращать внимания на окружающее меня пыхтение. Как будто здесь семья ежей собралась.

 Отвлечься. Не обращать внимания. Мне хотелось провалиться сквозь землю. Одно хорошо, что никто ко мне не приставал. А этого я боялась.

 – Ты хочешь меня утопить? – отплевываясь от воды, спросила я.

 – Только отмыть.

 Он схватил мочалку и начал меня надраивать. Или скорее, кожу снимать. Я пыталась вырваться, но Гиль мертвой хваткой схватил меня за руку, не давая вырваться.

 – Гиль! Это издевательство!

 – Это мытье, – упрямо сказал он.

 – Дурак. Ты... – в этот раз кто-то вылил на меня ведро теплой воды, заглушая слова.

  Я лежала в кровати. Теплое одеяло. Мягкая подушка. Чистая одежда, которую достал Гиль. В этот раз он мне презентовал хорошую куртку, уже женскую. Юбку и новые плотные штаны. Хотелось спать, но в то же время сна не было. Я все время ждала подвоха.

 Сегодня гномы разместились в двух комнатах. В одной была я и шесть торговцев. Кто-то спал на матрасах, кто-то спал на соседней кровати. Сопение, храп. А мне не спалось.

 Печка топилась слишком жарко. В комнате было душно. Почему-то нахлынула паника. Это было необъяснимо, но хотелось сбежать.

 Я не понимала этой жизни. Не понимала этих людей, которые вроде были похожи на нас, но в то же время отличались. Темно. Только ночное светило давало немного тусклого света, стучась в окно. Слезы потекли по щекам. Может это был какой-то нервный срыв? Не знаю. Я устала. Устала бояться. А может хотела просто поплакать в тишине. Или вдохнуть свежего воздуха.

 Натянув юбку поверх теплых шерстяных штанов, я выскользнула из кровати. Схватила куртку и шапку, которые висели у выхода из комнаты. Тихо открыла дверь. Никто не проснулся. В столовую я заходить не стала. Выскользнула на улицу через кухню.

 Ночной мороз тут же цапнул за щеки. И что теперь? Бежать? Куда? И зачем? Замерзнуть в снегу? Но и возвращаться я не хотела. Только сейчас я поняла, как испугалась такого похода в баню. Сердце колотилось в груди. Да, все закончилось хорошо, но могло же быть иначе.

 Здравый смысл говорил, что надо вернуться в комнату, а эмоции кричали о побеге. Слезы. На обожженных морозом щеках они казались огнем. Долго так продержаться было сложно. Я пошла в сторону сарая. Снег хрустел под ногами. Где-то послышался смех. Кому-то весело, а кто-то плачет. Интересно жизнь устроена.

 Дверь в сарай скрипнула. Темно. Тут всегда должны были оставаться сторожа, которые охраняли телеги и скотину. Но они жмутся ближе к печкам. А я же туда не собиралась идти. Нырнула в первое попавшееся стоило. Дугарны лежали на сене. Я села рядом с ними. Они были только страшными на вид. А так весьма милыми животными со специфической внешностью.

 Слезы сами катились по щекам. Я их размазывала по щекам и не на что не обращала внимания. Старалась только носом сильно не хлюпать. Хотя, за фырканьем дугарнов мои всхлипы все равно бы никто не услышал. Сено совсем не походило на мягкую кровать. Холодно. Пришлось поджать под себя ноги. Но здесь было не так страшно, как в той комнате. Тут не надо было ожидать чего-то плохого. Почему-то от сторожей я плохого не ожидала, а гномы в сознании упрямо были врагами.

 Яркий свет ударил в лицо, заставляя зажмуриться. Я уже задремала, а свет фонарика, в который был вставлен кристалл, прогнал сон. Пришлось садиться. Следом за фонариком появился его обладатель. Кто-то из гномов. Я втянула голову в плечи, ожидая нагоняя, но его не получила. Теплая рука взяла мою холодную ладонь. Кивком головы гном предложил пойти за ним. Спорить? А разве в этом был смысл. Я ведь сама виновата, что сбежала из комнаты...

Гном подвел меня к печке, которая стояла у противоположной стены. Двое человек спали на санях, один на соломе, накрывшись с головой старой курткой. Рядом с печкой стоял самодельный стол, сложенный из грубых досок. На нем стояла лампа. В ее свете я разглядела гнома. Лекарь. Мы с ним никогда не разговаривали. Если другие шутили, общались между собой, то он всегда был в стороне и не участвовал в общих беседах. Редко когда от него можно было слова услышать.

 Он кивнул в сторону перевернутых набок санях без полозьев, на которых были накинуты половики и сено. Сани стояли чуть в стороне от печки, но жар от нее все равно доходил до них. Я села туда. Поправила юбку. Тут же он протянул железную кружку с каким-то отваром. Я взяла ее и тут же одернула руку.

 – Горячая, – сказала я, удивляясь, как он мог держать кружку в руках и не обжигаться. Лекарь поставил кружку на стол, а сам сел рядом. Вопросительно посмотрел на меня. – И чего я скажу? Языка я вашего не знаю. Ты не знаешь местного языка, а про мой родной и подавно. Вот как ты предлагаешь нам с тобой разговаривать?

 Он спокойно выслушал мой монолог. Пальцем ткнул в щеку, по которой скатилась очередная слеза, а я и не заметила. Отмахнулась от этого.

 – Какая разница? Все равно не поймешь, – ответила я. Руки замерзли. Лекарь опять пихнул кружку с отваром. Теперь она не была такой горячей. Можно было руки погреть. Я сделала глоток. Вкусно, сладко и пряно. Тепло разлилось по телу. Здесь было теплее, чем на соломе. Конечно, с кроватью не сравнить, но все же. Сама виновата, что сбежала. И опять слезы. Так хотелось, чтоб все это оказалось страшным сном. Хотелось оказаться дома, пойти на дурацкую работу, которая мне не нравилась, слышать за спиной смешки, а от отца, что моя должность важная. Глупо все это было. Вся жизнь глупая и какая-то бессмысленная.

 – Спасибо, – возвращая кружку, сказала я. Он опустошил ее одним махом.

 У меня же начали закрываться глаза. Я забралась поглубже в сани. Ноги укрыла каким-то половиком. Лекарь сел рядом. Плечо к плечу. Взял меня за руку. Я вопросительно посмотрела на него, но он ничего не сказал. Так мы и сидели, смотря за игрой света и тени. Я опять начала дремать, когда услышала фырканье дугарнов. Они не рычали, а именно недовольно фыркали.

 Лекарь прислушался. Приложил палец к губам, а сам пошел посмотреть, что их взволновало. Шаги заглушались фырканьем и храпом, спящих рядом охранников. Хороша охрана, которая дрыхнет, пока один караулит. Интересно, они по сменно так спят? Или договариваются между собой?

 Крик нарушил тишину ночи. Шум драки. Я испуганно вжала голову в плечи и закрыла глаза. Ругань. И ругань была на моем родном языке, а потом этот же голос начал просить, чтоб его оставили в живых. Начала просыпаться «охрана», которая сонно озарялась по сторонам. Надо отдать должное, один мужик поспешил на выручку лекарю. Вдвоем они притащили к печке обросшего человека в каком-то тряпье. Лицо у него было разбито. Он лежал на земле, сжавшись в комок, и просил, чтоб его не трогали.

– Что с ним будет? – спросила я. Лекарь только посмотрел на меня. Тяжело так, другие и вовсе проигнорировали вопрос. Я выбралась из саней. – Ты от пиратов сбежал? Этим летом? Или ты здесь давно?

 Я не знаю почему заговорила с ним. Жалость? Знакомый человек? Он перестал ныть. Закрыл голову руками, словно ожидая удара.

 – Этим летом.

 – Я видела как ты бежал.

 – Они меня убьют? – спросил он.

 – Не знаю.

 Я не знала, что с ним будет дальше. Слышала, как охранники переговаривались между собой, предлагая отправить его на рудники. Лекарь подошел к несостоявшемуся вору, наклонился. Достал из ножен длинный нож, которым снял повязку на ноге вора. Сразу появился плохой запах. Тошнотворный. Повязка прикрывала отвратительная рана, при виде которой у меня закружилась голова. Я медленно осела, теряя сознание.

 – Эй, красавица, открывай глазки, – знакомый голос Гиля заставил приоткрыть глаза. – Вот так. Ты чего грохнулась?

 – Рану увидела, – ответила я.

 – Тогда туда не смотри. Фегле говорит, что мужик из твоего рода? Ты ведь его понимаешь?

 – Понимаю.

 – Тогда будешь толмачом. Я скажу за Фегле, а ты передашь бедолаги.

 – Сейчас. – Я села. Протерла лицо рукой. Нужно было прийти в себя. Лекарь что-то сказал.

 – Спроси, когда получена рана, – перевел Гиль. Я нашла взглядом незадачливого вора. Он сидел прямо на земле. Кости, обтянутые кожей. Глаза лихорадочно блестели. Нос расквашен. Рана на ноге прикрыта какой-то тряпкой.

 – Тебя как зовут? – спросила я.

 – Дин.

 – А меня Лета. Дин, ты когда рану получил?

 – Неудачно упал. Не знаю когда. Не знаю, как время считать.

 – Ночная звезда уже светила в небе или еще не показывалась?

 – Ты про спутник? – спросил он.

 – Да.

 – Не помню.

 – А как ты рану получил? Об чего?

 – Упал на острый камень. На ногу почти наступить не могу. Голод. Так я здесь поворовывал. А теперь не получается. Голова болит. Лихорадит. В голове путаница. А зачем им? Хотят узнать, смогу ли работать на рудниках? Так передай, что не буду.

 – Он не помнит, когда рану получил. Знобит. Жар. Боится рудников, – передала я. Гиль сразу перевел лекарю. Между ними завязался небольшой спор.

 – Фегле готов попробовать ему ногу спасти, но при условии, что он будет работать на его родственника. Если тот согласен, то Фегле попробует. Или тогда он умрет. Рана серьезная. Спроси, что он хочет.

 – Свободу, – ответила я. – Человек не хочет на рудники.

 – Да никто его на рудники не отправляет. До гор не доедет. Фегле предлагает его к дяде отправить. Тот кузницу держит неподалеку. Этот оклемается, сможет выкупить себе свободу.

 – Заманчивое предложение. Я тоже хочу, – пробормотала я.

 – У тебя другой случай, – хмыкнул Гиль.

 – Дин, тебе предлагают операцию сделать. Но за нее оплатить нужно будет работай. Как поправишься. Отработаешь деньги, за это время привыкнешь к этому миру, выучишь язык и профессию получишь.

 – Это рабство, – прошептал он.

 – Кредит на лечение с последующим трудоустройством, – поправила я. – Ты согласен? Не будет дорогое лекарство потрачено впустую?

 – Не будет, – ответил Дин.

 – Он согласен, – перевела я.

 – Теперь Фегле нашел себе дурацкую работу, а я буду за него телеги сторожить. Пойдем тебя в комнату провожу, – вздохнул Гиль.

 – Не хочу. Тут останусь, – заупрямилась я.

 – Хочешь мне составить компанию?

 – В комнату не хочу идти, – ответила я.

 – Дело твое, – не стал спорить Гиль, садясь рядом со мной в сломанные сани.

 Фегле же помог подняться Дину и отвел его в сторону, подальше от наших глаз. Потом поставил чайник на печку и достал из саней сумку с лекарствами и инструментами. Я искоса поглядывала за его приготовлениями. Охрана обсуждала случай с вором. Гиль же молчал. Приходилось прилагать все усилия, чтоб не думать о том, что будет дальше делать Фегле, потому что от одной мысли становилось дурно.

 – Гиль, а вы его не обманули? Правда, потом отпустите, когда он отработает свое лечение?

 – Да. У нас нет рабства и никогда не было.

 – Хочешь сказать, что и я свободна?

 – За тебя выкуп заплачен. Тебя везут в нашу страну, чтоб передать на руки мужу. Но как выйдешь замуж, так станешь свободной. Все права у тебя будет. И никто в клетке держать не будет. Слушал тут байку, что мы женщин в клетках держим. Глупее ничего не придумать. Зачем портить то, за что уплачены большие деньги? Это беречь надо. Но разве кто-то поймет? Проще байки трепать, от которых не знаешь плакать или смеяться.

Это была беспокойная ночь. Я так и не смогла уснуть. Лекарь долго не появлялся. Потом позвал Гиля. Они вдвоем отнесли Дина в дом, а потом Фегле вернулся. Налил в кружку кипятка, заварил отвар. После этого сел рядом со мной. Мы молчали. Ждали утра. Я хотела спросить, как там Дин, но для этого нужно было найти Гиля. Он же остался на постоялом дворе. Надо было учить язык. Надоело не понимать, что происходит, надоело плыть по течению. Пора было начинать жить, а не плыть по течению.

 Вскоре стало светать. Мы пошли завтракать. Постоялый двор просыпался. Люди зевали, переговаривались. С кухни уже вовсю доносился аромат мяса. Я сидела в углу стола, около стены. Глаза закрывались. Гиль сел рядом. Фигле напротив. Неожиданно к нам подсел глава обоза. Обычно он сидел на другом конце стола, а по возможности с друзьями за отдельным столом. Широкоплечий, мощный гном с большими кулаками и суровым взглядом, который уставился на меня. Мне стало страшно. Я невольно вжала голову в плечи.

 Он что-то спросил, Гиль начал быстро ему что-то объяснять. Фегле неожиданно рассмеялся. Я покосилась на него. Глава обоза удивленно посмотрел на Фегле, но быстро взял себя в руки. Между ним и Гилем завязался разговор, который прервал Фегле. Одно его слово рассмешило главу обоза. Тот кивнул и пошел к себе. Гиль весь завтрак спорил с Фегле. Тот отвечал односложными фразами, чем вызывал ступор Гиля и очередную порцию спора.

 Я смотрела на них и видела двух совершенно разных по характеру мужчин. А до этого мне казались они все на одно лицо. Фегле был не таким эмоциональным или скорее умел держать эмоции под контролем. А вот Гиль был открытой книгой. У него все что было в голове, то и на языке. Я это видела, как видел и Фегле, чем и пользовался. Их разговор закончился тем, что Фегле похлопал по плечу Гиля и пошел в комнату. Гиля выглядел подавленным.

 – Проблемы? – спросила я.

 – Угу. Из-за тебя сейчас столько всего выслушал. Говорят, что больше меня в караван не возьмут. Или запретят невест набирать, раз я не могу с одной справиться. А ведь может и двадцать женщин быть. Казалось, что все так просто и выгодно, – он почесал голову. Посмотрел на меня. Я к нему сочувствия не испытывала. Он не справлялся, а при чем тут я. – Даже не пожалеешь?

 – Нет.

 – Ладно. У нас с тобой вышло непонимание. А мои слова для тебя пустые, потому что ты не понимаешь. Привыкла к одним обычаям, а у нас другие. Мы живем дольше, чем вы. И взрослеем позже. Лет так в пятьдесят-шестьдесят. И все равно, пока мужчина не накопит денег на жену, он на других женщин не смотрит. А если не получается, то пьем специальный отвар, который делает спокойнее. У вас же другие правила. Фегле мне напомнил, что у вас взрослеют раньше. И порой браки заключают раньше, чем у нас выходят в мир. У в мир у нас выходят обычно лет в двадцать. Нужно же и мир посмотреть, себя показать. Денег так проще заработать. Вначале ходят на подхвате, пока язык не выучишь или не научишься торговать. Понимаешь меня?

 – Не совсем.

 – Мы сейчас все ровны. Все живем на равных условиях. Спим в одной комнате. Не понимаю, почему тебя это так смутило?

 – Мы раньше или в санях спали или только с тобой в комнате, – ответила я. – Тут же баня, потом вас столько народу... Я испугалась.

 – И поэтому ты сбежала в сарай? Там другие сторожа, которым все равно на наши обычаи. Они порой не обращают внимания, что женщина чужая жена.

 – А у вас такого нет?

 – Нет. Зачем?

 – Бывает же любовь. Можно же в чужую жену влюбиться, – сказала я. – Иногда чувства сильнее разума.

 – Взрослый человек должен головой думать. Иначе проблемы будут с родными, друзьями, с работой. Зачем это? Порой ошибки совершают, как, например, я совершил с тобой. Надо было раньше все объяснить. Если кто-то ошибку совершает, то ему на ошибку укажут. Дадут возможность ее исправить. Если я такой дурной, что не смогу ее исправить, то лишат работы. Отстранят от этих дел. Могут потом не взять в другую поездку. Это на моем примере. Так по всей жизни.

 – Хочешь сказать, что в не знаете, что такое чувства? – спросила я.

 – Чувства. Почему не знаем? Знаем. Но может не в том плане, как думаешь ты. Смотри на ту парочку, где мужик пристает к подовальщице. У него есть в данный момент к ней чувства? Я в этом не уверен. Есть неуважение. Если бы были чувства, то он бы так себя не вел. Но это все тебе потом объяснят. Ты приедешь к нам. Поживешь какое-то время, узнаешь наш быт, обычаи. Потом и мужа выберешь по сердцу.

 – Ты мне часто говоришь про сердце, но отказываешься верить в чувства, – заметила я, вспомнив наш первый разговор.

 – Сердце – оно постоянное. А чувства – они есть, а потом их может и не быть, – ответил Гиль. Я только на него посмотрела, не понимая, что он имеет введу. Гиль занервничал. Стукнул ладонью по столу. – Не знаю. У другого кого потом спроси. Не могу тебе все это объяснить. Да и не нужно тебе это сейчас знать. Пойми одно: никто тебя из нас не обидит в пути. Никто не обидит на месте. Не убегай больше. Обещаешь?

 – Обещаю. Не буду убегать. Но и ты дай слово, что все так и есть. Что ты меня не обманул.

 – Даю слово, – ответил Гиль, прямо глядя мне в глаза. Ему хотелось верить. Да и другого мне не оставалось. – Иди поспи. Там Фегле должен дрыхнуть. А я пойду делами заниматься. Только больше не убегай.

 – Не буду.

 – Я приду, тогда тебя разбужу, – вставая, сказал он.

 – Гиль, ты научишь меня вашему языку?

 – Научу, – сказал Гиль, провожая меня в комнату.

 Кровать свободна. Матрасы собраны и сложены друг на друга. На соседней кровати спал Фегле. Гиль сразу ушел. А я легла в кровать. В комнате было тепло, но не жарко. Я завернулась в одеяло и закрыла глаза. Надо было попытаться уснуть. Вроде и ночь была беспокойная. До этого целый день мы провели в пути. Меня сейчас должно было выключать, а сна не было. Я крутилась с одного бока на другой. Вместо сна было только раздражение.

 На соседней кровати послышались шорохи. Я посмотрела в ту сторону и тут же встретилась со спокойным взглядом. Почему-то этот взгляд заставил тяжело сглотнуть и резко зажмуриться. Я слышала, как мой сосед по комнате встал с кровати. Потом был звук открываемой дверцы печки. Он решил подкинуть дров в печку. Я наблюдала за ним прищурившись, готовая в любой момент опять зажмуриться. Гном закинул два полена и закрыл дверцу. Чему-то усмехнулся. Посмотрел в мою сторону. Я опять зажмурилась, а одеяло натянула на самый нос.

 Фегле сел рядом. Взял меня за руку. Я посмотрела на него. Спокойствие. Уверенность. От него пахло какими-то травами. Серая рубашка расшита по вороту каким-то причудливым узором. Длинная борода доходила почти до груди. Узор из косичек напоминал паутину. И как ему было не лень все это плести. Волосы распущены. Не знаю сколько мы так просидели. Он что-то начал шептать. Я пыталась расслышать его слова, но у меня это не получалось. Слова сплетались в цепочку, которая опутывала. Захотелось спать. Глаза стали закрываться сами по себе. Темнота. Я начала в нее падать. Сжала руку. Кто-то сжал ее в ответ. Простое пожатие, а стало сразу спокойнее. Еще понять кто это там смеется надо мной. Смешок слышу, а его обладателя я никак не могла вспомнить. Так я и уснула.

Вечером я проведала Дина. Фегле его вывел на некоторое время из сна, чтоб я накормила его ужином, после этого Дин опять уснул. На перевязку я не осталась. Медик из меня был никакой. При виде крови становилось плохо до такой степени, что я падала в обморок. Гиль уже вернулся. Выглядел он хмурым и уставшим, поэтому я не стала к нему даже подходить. А вот другие гномы выглядели довольными. Они что-то весело обсуждали. Фегле сам присоединился к обсуждению. Мы с Гилем оказались словно оторваны от остальных.

 Было скучно. Я смотрела по сторонам. Народ говорил громко. Кухня работала на пределе. Дверь то открывалась, то закрывалась, принося в душное помещение глоток свежего воздуха.

 Она сидела в стороне ото всех. Рядом с дверью. Стакан молока. Кусок серого хлеба. Маленькая фигурка, завернутая в осенней плащ, была почти незаметна в большом зале. Иногда девушка поднимала голову, тогда из-под капюшона выглядывали белокурые кудряшки. Мне не понравилась ее потерянность. Я наблюдала за ней некоторое время. Она откусывала по небольшому кусочку хлеба и тщательно его смаковала. Потом сидела какое-то время и делала глоток. Я никак не могла понять почему она так долго смакует еду, пока не поняла, что девушка тянула время. У нее не было денег на ночлег, поэтому она грелась на постоялом дворе за скудным ужином.

 – Гиль, – я толкнула его, привлекая внимания. Он сидел, подперев щеку, и дремал.

 – Что?

 – Хочешь загладить вчерашний провал со мной?

 – Чего? – не открывая глаз, спросил он.

 – Посмотри на девушку, которая сидит около двери. Она может согласиться на твое предложение.

 – Какое предложение? – Гиль не понимающе посмотрел на меня.

 – Ты точно не на своем месте! – выпалила я. – Вспомни, как меня приглашал с собой поехать. Она согласиться. У нее проблемы.

 Гиль посмотрел в сторону двери. Задумчиво погладил бороду. Потом посмотрел на меня. Девушка продолжала пожевывать хлеб.

 – А может и пойдет, – хмыкнул он. Все-таки решил подойти к ней.

 Кто-то из гномов пошел в комнату. Я увязалась за ним. Делать было нечего. Скучно. Гном завалился спать. А я просто сидела в темноте и не знала, чем заняться. Может не надо было спать днем? Сейчас бы дремала. За столько дней постоянной работы, уже вошло в привычку чего-то делать.

Фегле зашел в комнату. Взял свою сумку и куртку. Может опять собирался воров ловить в сарае?

 – С тобой можно? – спросила я. Даже на миг забыла, что языка не знаю. Он остановился в дверях. Задумался. Потом кивнул на дверь. Второго приглашения мне было не нужно. Хоть куда-то выбраться. Сидеть в битком набитой комнате не хотелось.

Я быстро надела валенки и куртку. Застегивала я ее на ходу, боясь, что Фегле уже уйдет, а одной слоняться по постоялому двору сегодня не хотелось. В отличие от вчерашнего вечера, сегодня было много пьяных, которые мне совсем не нравились. Они вели себя как-то непредсказуемо и от них так и веяло опасностью. Сегодня на побег бы я точно не решилась. Фегле о чем-то тихо переговаривался с главой обоза. Гиль общался с девушкой. Я остановилась чуть поодаль, не мешая разговору. Не мне было туда лезть. Фегле как-то быстро меня заметил и кивнул в сторону двери. Я только поплотнее натянула шапку на уши и вышла следом за ним на улицу. Мороз. Спутник планеты светил тускло. Темно. Мороз сегодня был сильнее, чем вчера, поэтому в сарае растопили еще одну печь, чтоб не померзла скотина. Опять кто-то сразу завалился спать, другие согревались горячительным. Мы сели в противоположный от них угол.

К печке подтянулись дугарны, которые не хотели мерзнуть. Фегле накрыл их тряпками. Обернул лапы мешковиной. Как я поняла, чтоб те не померзли. После этого мы пили какой-то отвар, слушая, как в другом конце сарая горланят песни.

 Напротив нас дед, что охранял соседний обоз, завернулся в одеяло и уснул. В печке трещали дрова, пахло дымом, сеном и скотиной, но почему-то этот запах не раздражал. Фегле достал трубку. Я же думала, удалось ли уговорить Гилю ту девушку пойти с нами или нет. Горький дым заставил несколько раз чихнуть. Аж до слез. Какой же дым ядовитый. Я никак не могла понять этой тяги к дыму, но им нравилось. Я заметила, что курили в основном после еды. Часто можно было увидеть какого-нибудь гнома, облокотившегося спиной на тюки и пускающего колечки дыма.

 – А ты меня ведь понимаешь, – сказала я после долгого молчания. Фегле только посмотрел на меня, но промолчал. – Гиль, говорит, что ты языка не знаешь. Так понимаешь или нет?

 И чего я к нему привязалась? Может потому, что было скучно и не хотелось спать? Или потому что только он, по мимо Гиля, с кем я больше всего общалась все это время? Ответом мне был кивок.

 – И как это понять? – спросила я. Он почему-то усмехнулся, при этом продолжал смотреть в сторону печки. – Хотя на мой вопрос нет однозначного ответа. Наверное, ты понимаешь, но не говорить на этом языке не можешь. – Опять кивок. – Хотя ты мало говоришь, поэтому тебе это не так важно.