Текст книги "Операция «Сломанная трубка»"

Автор книги: Георгий Краснов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

8

Захарка со своей собакой сначала держался шагах в ста от Илемби. Иногда он останавливался, внимательно осматривался. Человека в шляпе он увидел раньше, чем девочка. Захарка встревожился и решил на всякий случай подойти поближе к Илемби. Так он и следовал за ними до самого кордона. Илемби и незнакомец вошли в дом. Их облаял пес, с которым Захарке предстояло наладить отношения. Забор был щелястый, и Захарка хорошо все видел и даже слышал. Ну и звонкие голоса у этих девчонок!..

Когда же наконец донеслось: «А как собаку вашу величают?» – толстые губы Захарки сами собой расплылись в улыбке. «Для меня Илемби старается, – сказал он про себя. – Значит, Трезором зовут. Ладно…»

Вскоре девчонки прошли по тропинке совсем рядом с Захаркой, так что ему пришлось даже придержать Камбура – ведь встречаться с Илемби здесь ему не полагалось. И вообще… стеснялся ее Захарка. А все потому, что нравилась она ему, просто нравилось смотреть на нее, а почему, он и сам не знал.

Захарка за ними не пошел. «Может, и лучше так будет, – рассудил он. – Илемби до поселка и сама дойдет, а пока ягоды собирать будут, еще что-нибудь у Маюк разузнает. А за этими уж я сам послежу. Поглядим, что за «ученый» объявился».

Захарка устроился в кустах поудобнее.

Через некоторое время он увидел, что лесник и его гость спустились с крыльца и вышли на тропинку перед домом.

– Ну, пора и нам с тобой в путь, – сказал Захарка Камбуру, – вставай-ка! – И он ласково прижал голову собаки к своему бедру.

Пройдя за лесником и молодым «ученым» с километр, Захарка понял, что они направляются в сторону длинного глубокого оврага, который имел свое название: «Бездонный». Возле этого оврага как раз и росли самые старые в округе дубы. Среди них был и «дуб Пугачева» – старый богатырь в семь обхватов.

Захарка вспомнил, как они приходили сюда в прошлом году всем классом. Сам-то он бывал здесь не один раз – места эти знал хорошо. Вот и овраг. Дальше тропинка поворачивает направо и идет почти по самому краю. Посмотришь вниз – голова закружится.

Захарка прошел немного вдоль оврага. Вон там, за кустом бузины, начнется поляна. Вокруг нее и растут те самые дубы. Мальчик осторожно раздвинул ветви с красными кистями.

Лесник водил человека с желтым портфелем от одного дуба к другому, что-то показывая и объясняя. Приезжий, то и дело снимая шляпу, задирал голову, потом снова смотрел на лесника. Вот он уселся на пенек, вынул из портфеля тетрадь и, кажется, рулетку. Точно! Теперь лесник ходит измеряет толщину деревьев. А этот в шляпе сидит на пеньке и записывает.

«Похоже, и вправду ученый, – подумал Захарка. – Только о дубах и говорят… Хотя кто их знает… Как бы к ним поближе подобраться… Место-то совсем открытое».

Тут приезжий засунул тетрадь обратно в портфель и встал. Лесник подошел к нему и отдал рулетку. Ученый посмотрел на часы и что-то сказал леснику.

«Однако быстро они. Как будто возвращаться надумали», – мелькнуло в голове у Захарки. Он повернулся спиной к поляне.

– Где бы нам спрятаться? Лучше бы этих пропустить вперед… Правда, Камбурка?

Последние слова он произнес вслух и поспешил к заросшей высоким папоротником низинке, которая находилась шагах в семи от тропы, перегороженной в этом месте упавшим стволом липы. Захарка раздвинул тонкие перистые листья и прижался к земле. Одной рукой он придерживал собаку за шею.

Минуты через две Захарка услышал невнятное бормотание лесника, а вслед за тем уже совсем громко прозвучал удивленный голос приезжего:

– Ну и глубина! Вот это овраг…

– Потому его и назвали Бездонный, – сказал лесник. – Свались в него спьяну али ночью – и не мечтай остаться в живых. Сказ тут ходит, будто местные чуваши из отряда Пугачева потом в этом овраге скрывались…

Они остановились как раз перед стволом липы. Помолчали немного, и вдруг человек с портфелем предложил:

– Закурим, Фрол Сидорович!

– Спасибо. Десять лет, как бросил баловаться.

– А я хотел угостить вас табачком из Гродно…

– Ка-а… каким табачком? – заикаясь, переспросил лесник.

– Не надо так волноваться, Садков, – спокойно произнес приезжий. – Я же понятно сказал: табаком из Гродно. Или ты уже забыл, чем он пахнет?

– Не забыл, только у меня… трубка сломалась, – тяжело дыша, ответил лесник.

«А ведь это пароль!» – сообразил Захарка и еще сильнее вжался в землю – только бы не заметили!

– Интересно, и у меня тоже трубка сломалась, – пробормотал приезжий как бы про себя.

– Когда приедет Евсей Пантелеевич? – вдруг спросил лесник.

– Через неделю.

– А я его ждал через два дня.

– Он немного задержится в Москве…

– А-а-а… Ну, вот что, товарищ «ученый», – уже более спокойным тоном произнес лесник, – давайте теперь ближе к дому. Не то, сами знаете, поле видит, а лес слышит.

Голоса стали удаляться.

– Ну и трус же ты, Фрол! – глухо донеслось до Захарки.

– Был трус, да весь вышел, – громко прозвучало в ответ.

Захарка, опираясь руками о землю, поднял голову. Вот так да! Дерутся! Сцепились! Сейчас в овраг покатятся!

Захарка привстал и при этом неловко задел рукой Камбура. Пес понял его по-своему и с лаем понесся к дерущимся, а они как раз едва удерживались на самом краю оврага, вот-вот кто-нибудь из них, а может, и оба вниз полетят…

Услышав лай и увидев большую лохматую собаку, лесник и его гость замерли на месте. Камбур тоже остановился, оглядываясь на хозяина. Мужчины медленно поднялись на ноги.

Захарка появился на тропинке и взял бросившегося к нему Камбура на сворку. Приезжий поднял с земли шляпу, посмотрел на лесника, потом на Захарку и вдруг почему-то расхохотался.

– Хороший пес у тебя, – наконец промолвил он, а лесник, глядя исподлобья на своего гостя, пробурчал невнятно:

– То-то и видно, что хороший: еще чуток – и разорвал бы…

– Хорошо еще, драться перестали, – сказал Захарка, подходя ближе. – Мой Камбур этого терпеть не может.

– Значит, твой Камбур нас за драчунов принял? – весело продолжал приезжий. – А это вон Фрол Сидорович споткнулся, а я бросился поддержать, да и упали оба. Наше счастье, что на куст наткнулись, а то бы… Овраг-то и в самом деле… Иди, мальчик, посмотри, какая глубина.

– Да ладно уж, я лучше пойду, – сказал Захарка.

– Иди, мальчик, иди, – прохрипел Садков. – Спаситель ты наш, откуда только взялся?

– Пошли, Камбур! – И Захарка зашагал прочь, а когда скрылся за поворотом, то немного пробежал по тропинке, потом юркнул в чащу и затаился. «Будь что будет, а надо следить за ними до конца», – решил он.

9

Утром все ребята снова собрались на берегу. Илемби, узнав, что Захарка был послан ее охранять, покраснела и некоторое время сидела надувшись, но события, свидетелем которых оказался Захарка, были так интересны, что к концу его рассказа она уже не помнила о своей обиде.

– Ну что, видела? – повернулся к ней Ильдер. – Твой-то командированный вон какой оказался, а ты вчера – «ученый»… Тоже мне, ученого нашла.

Тут Илемби впервые не нашлась что ответить. Только посмотрела виновато на Захарку, как бы спрашивая: «Правда ведь, не похож лесовод на плохого человека, скажи хоть ты».

Захарке показалось, что услышал эти слова, и он, повернувшись к Ильдеру, заговорил торопливее обычного:

– А что, Ильдер, я думаю, ты бы и сам принял его за ученого. Сначала я просто подумал, что зря время трачу, пока он о сломанной трубке не заговорил…

– Слушай, Захарка, – сказал Кестюк, – а как ты думаешь: когда они подрались, кто из них начал первым?

– Наверно, лесник… А вообще не знаю… Не видел, врать не буду.

Оказалось, что человек с желтым портфелем ушел от Садкова только под вечер. Угнел в сторону станции. А потом мимо Захарки с Камбуром пробежала Маюк. Захарка даже подумал, не выйти ли к ней: может, она в доме что-нибудь услыхала из разговоров лесника с приезжим, но побоялся, что Маюк испугается собаки, и не объявился.

– А с Трезором-то познакомился? – спросил Ильдер.

– А как же? – Тут Захарка широко улыбнулся. – Собака – она и есть собака. – И он ласково потрепал Камбура за шею. – Теперь Трезор – наш… Все будет делать, что скажу.

А Кестюк подумал, что, выходит, он не ошибся: этот молчун и вправду надежный парень.

Тут ребята стали обсуждать, что же делать дальше, как вдруг раздался крик дозорного Геры или Гены.

Оказалось, от станции идут двое с вещами, они уже повернули на проселок к кордону!

Близнецы сегодня принесли большой бинокль, который им подарил их дядя – офицер Черноморского флота. Поэтому Геру и Гену поставили в дозор.

Тут, конечно, все моментально были на вершине пригорка, где стояли Гера с Геной. За это время Никон научился различать близнецов. Если как следует приглядеться, то Гера будто весь был чуть-чуть посветлее. И глаза, и волосы, и лицо. Да и веснушек вроде больше.

– Бери немного левее, – буркнул Гера, когда Кестюк поднес бинокль к глазам.

– Ну и здорово же видно! – восхищенно сказал Кестюк, отнимая бинокль от глаз. Он еще немного подержал бинокль в руках, разглядывая его. – Хорошая штука.

Наконец Кестюк отдал бинокль прыгающему от нетерпения Ильдеру, а потом и другие ребята посмотрели и увидели двух поспешно шагающих мужчин. Похоже, что один из них – тот змееглазый в коричневом плаще, которого Ильдер провожал на поезд. В руке у него чемодан, и, видно, довольно тяжелый. Тащит с трудом, согнулся, семенит, еле успевает за своим спутником.

Другой, длинный как жердь, идет с сумкой впереди. Важно так вышагивает. По сторонам смотрит. На большого начальника похож. «Наверное, это Евсей Пантелеевич и есть, – подумал Кестюк. – Что, если это и в самом деле не просто воры? А может, вовсе и не их ждет Садков? Ведь командированный сказал, что Евсей Пантелеевич приедет через неделю».

– Вот что, – сказал Кестюк, когда все возгласы удивления наконец утихли. – Дайте-ка мне еще раз взглянуть. Ага, подходят к мостику. Ну, им еще шагать километра два, если они идут на кордон. А за это время мы кое-что успеем сделать…

Вскоре на пригорке остались только Гера с Геной, вооруженные биноклем.

10

Кестюк с Захаркой быстро бежали по тропинке. Они еле поспевали за Камбуром. Вот и опушка, а там за оврагом и дом лесника. Немного отдышавшись, перешли овраг, обогнули сарай и, присев на корточки около забора, заглянули во двор. Похоже, здесь и вправду не ждут гостей. Сушится белье на жерди, перекинутой от колодца к забору, лохматый Трезорка позевывает в тени ворот, куры ковыряют лапами землю возле калитки.

– Давай спрячемся в сарае, а смотреть будем через щель возле двери, – прошептал Кестюк.

Захарка кивнул.

– Только как бы нам зайти в сарай, чтоб Трезор нас не заметил? – продолжал Кестюк.

– Чего ж ему замечать-то, – ответил Захарка. – Пойдем к калитке. А Камбурку лучше оставить здесь. Лежать, Камбур! – скомандовал он, и мальчики направились к калитке.

Захарка сунул в рот два пальца и тихо-тихо свистнул. Трезор тут же вскочил на ноги, повернулся к сараю и оскалил зубы. Но не успел он залаять, как свист повторился еще тише и протяжнее.

– Смотри-ка ты, идет сюда и хвостом виляет, – удивился Кестюк.

А Трезор тем временем подбежал уже к самой калитке и, совсем забыв о своих обязанностях сторожа, уставился на ребят.

Захарка присвистнул еще раз, и тогда Трезор не выдержал, ткнулся мордой прямо в Захаркины руки.

– Здорово ты его обработал. И как это у тебя получается? – спросил Кестюк и прибавил: – А меня-то он не тронет?

– При мне – будь спокоен, – ответил Захарка. – Ну, пошли.

Они открыли калитку и прошмыгнули в сарай. Едва успели закрыть за собой дверь, как Трезор со злобным лаем бросился к воротам. Маюк вышла на крыльцо с ведром в руке. Она стала звать собаку, но Трезор, сатанея от злобы, метался у ворот. Маюк набрала в колодце воды и вернулась в дом.

Вот дверь дома снова хлопнула, и на крыльце появился сам лесник. Он обругал собаку, но Трезор и его не стал слушать: бросался на ворота как бешеный. Тогда Садков сошел с крыльца, схватил собаку за ошейник, затолкал в конуру и запер дверцу на вертушку. Потом он открыл ворота и вышел на дорогу перед домом.

Вскоре послышались голоса мужчин и топанье ног по ступенькам крыльца.

Не успели ребята огорчиться, что им не удалось увидеть приехавших поближе, как те уже снова спустились во двор. Остановились возле колодца.

– Быстро что-то они вышли, – прошептал Захарка.

– Наверно, с дороги помыться хотят, – ответил так же шепотом Кестюк.

Захарка промолчал.

Теперь ребята смогли как следует разглядеть гостей лесника. Один помоложе, в шляпе, конечно, тот самый, которому Садков покупал билет до Москвы. Держится он теперь явно заискивающе: чемодан на землю не ставит, стоит чуть в стороне и выжидательно взглядывает на высокого пожилого человека.

Ребята уже не сомневались, что это и есть Евсей Пантелеевич.

Он стоял спиной к сараю и что-то строго выговаривал Садкову. Лесник, переминаясь с ноги на ногу, похоже, оправдывался. Наконец они, видимо, о чем-то договорились. Евсей Пантелеевич вынул из кармана платок, вытер лоб, и все трое направились… к сараю.

Ребята переглянулись и, одновременно повернувшись, бросились в глубь сарая, к лестнице на сеновал. Мигом оказались они наверху. Здесь было просторно, а в углу лежала куча прошлогодней соломы.

Кестюк приподнял пыльный слежавшийся пласт.

– Полезай, – шепнул он.

Захарка заполз под солому, а потом туда же забрался и Кестюк.

– А если они сюда полезут? – зашептал Захарка.

– Да ладно уж, молчи!..

– Вот тута у меня погребок, – послышался голос Садкова. – Можно, конечно, туда положить, но там у меня сыровато. Вот здесь в углу, под дерюжкой, в самый аккурат будет…

– В Москве, Евсей Пантелеевич, я от них оторвался, – Кестюк узнал голос змееглазого. – Пришлось такие петли на такси выделывать, три раза пересаживался.

– Но все же полной уверенности у нас нет. Надо побыстрее отсюда выбираться, – произнес Евсей Пантелеевич.

– Значит, выходит, и за моим домом могут следить? – прохрипел лесник.

– Я же, кажется, ясно сказал: долго мы у тебя не задержимся. Понял? – голос Евсея Пантелеевича звучал жестко. – Скажи лучше, можно ли через этот лес выбраться прямо на Кенашское шоссе?

– На Кенашское шоссе? – все так же хрипло переспросил лесник.

– Ну да, чтобы не возвращаться в город.

Садков почему-то ответил не сразу. Видно, задумался. А в это время наверху у Захарки ужас как засвербило в носу. «Все пропало, сейчас чихну», – подумал бедный Захарка. Он прикусил нижнюю губу и зажал нос пальцами.

– Пешком придется топать, – сказал внизу лесник.

– Ладно, – согласился Евсей Пантелеевич, – может, так даже и лучше. Сегодня переночуем, а завтра пораньше тронемся дальше.

– Ну, сами знаете, как вам надо, – тихо отозвался лесник. – А теперича идемте в дом…

– Постой! – остановил его Евсей Пантелеевич и тихо-тихо так прошипел: – Если что случится, станут тебя спрашивать, чтобы ни-ни!.. Понял?

– Как не понять, – промямлил лесник.

– Не то придется вспомнить твои гродненские грехи. И поминай как звали… Так-то, голубчик, – заключил Евсей Пантелеевич.

Наверху слышно было, как во время разговора открывали погреб, наверно, прятали вещи.

Между тем Захарка уже задыхался, корчился в пыльной соломе.

– А-апчхи! – наконец не выдержал он.

– Кто-то чихнул? – донесся снизу встревоженный голос Евсея Пантелеевича. – Слышали?

– Точно, – ответил змееглазый. – Вон там, в курятнике.

Слышно было, как скрипнула дверь, потом чиркнули спичкой и удивленный голос сказал:

– Что за чертовщина! Здесь никого нет!

На этом, может быть, все бы и кончилось, но Захарка, красный и потный от волнения, чихнул еще, а потом и еще два раза.

И тут же змееглазый проревел на весь сараи:

– Он там, наверху!..

Нижние перекладины лестницы заскрипели. Захарка понял, что надо вылезать. Нарочно громко шурша и продолжая чихать, он выбрался из-под соломы, быстро прикрыл Кестюка получше и, придвинувшись к краю навеса, спустил ноги вниз. Лестница оказалась немного левее Захарки. На ней стоял змееглазый… Захарка, опершись о край помоста руками, лихорадочно соображал, что бы ему наврать там, внизу. Стал нашаривать правой ногой верхнюю ступеньку лестницы, висящей вдоль стены на толстых железных крючьях. В это время змееглазый схватил Захарку за ногу и сильно дернул. Мальчик чуть было не загремел с двухметровой высоты, но все-таки ему удалось удержаться. «Плохо дело, – мелькнуло у него в голове, – но еще хуже будет, если они и Кестюка найдут». И тут же заныл, захлюпал носом.

– Ой, дяденька, больно, не дергайте так, я сам спущусь, тут котенок такой хорошенький, я сейчас вам все расскажу…

Медленно спускаясь по лестнице, он все ныл и приговаривал:

– Не думайте, дяденька, я не за яйцами на сеновал залез, я там котеночка видел.

«Вот это артист, – сказал про себя Кестюк, – я бы, наверно, так не смог…»

Серенького котенка Захарка действительно видел еще вчера, когда сидел в кустах возле забора. «Только бы не напутать чего, не сбиться», – подумал он и, спустившись с лестницы, еще несколько раз звонко чихнул.

Захаркино нытье, видимо, несколько успокоило гостей лесника. Может быть, они приняли мальчишку за какого-нибудь его родственника.

– Ну-ка пойдем на свет, посмотрим, кто ты есть? – и змееглазый схватил мальчика за руку.

Захарка не стал сопротивляться. Шмыгая носом и заикаясь, он продолжал:

– Вот посмотрите, дяденька, карманы… пустые у меня. Честно говорю, за котенком туда залез. Серенький такой…

Змееглазый молча ткнул его кулаком в спину, и Захарка оказался перед Евсеем Пантелеевичем. Высокий, худой, со страшными черными глазами навыкате, он больно схватил Захарку жесткими пальцами за ухо.

– А ну говори, кто ты такой? Зачем туда залез?

От боли Захарка на миг забыл не только о вчерашнем котенке, но и вообще обо всем. Евсей Пантелеевич дернул за ухо еще раз, и, как ни странно, от этого Захарка пришел в себя.

– Говори! А не то оторву совсем!

Захарка с мольбой посмотрел на Садкова.

– Я… я не хотел воровать яйца… Увидел в лесу котенка серенького… вот и… хотел домой к себе унести. Погнался за ним, а он в сарай… Я… котят очень люблю…

Тут Захарка заметил, что лесник как будто смотрит на него с сочувствием. Это ободрило его.

– Я… побежал за ним в сарай, а тут собака ваша залаяла… И вы сами вышли… Я спрятался на сеновале, а тут вы все в сарай пришли… – И он как мог робко взглянул на Евсея Пантелеевича, все еще державшего его за ухо. Потом перевел взгляд на лесника. – Простите меня, дяденька, я больше и близко к кордону не подойду!..

– А где же твой котенок, черт возьми! – чуть ослабив хватку, спросил Евсей Пантелеевич.

– Убежал, в щелку выскочил… Не успел я его поймать…

– Евсей Пантелеевич, – заговорил вдруг лесник, – мальчишка-то вроде не врет. Я тоже видел, бродил тут какой-то котенок. С поселку, что ль, его кто-то подбросил… Ладно уж, пущай идет себе домой. Мальчонка-то, похоже, не из воришек. А ты смотри… Чтоб забыл, как по чужим сараям лазить!

Захарка уже было обрадовался, что так все хорошо оборачивается, но Евсей Пантелеевич усмехнулся и оттолкнул Захарку подальше в сарай. А сам поворотился к леснику и отрезал:

– Слишком ты легко веришь людям. Садков! А если он подслушивал наш разговор?.. Знаю я этих пионеров: через час сюда милиция заявится! Так ведь, а?

– Не понимаю, чего вы… – пробормотал Захарка, потирая горящее ухо. – Откуда мне понять, о чем вы говорили…

– Значит, не понимаешь? Так-так… А ну-ка говори, кто тебя подослал?! – Страшные глаза Евсея Пантелеевича впились в Захаркино лицо.

– Ну вот что, – не выдержал наконец змееглазый. – Вон погреб. Пусть посидит там пару суток.

Лесник явно не одобрял такое предложение.

– Так мне ж придется ответ держать, – буркнул он. – Малец же не без языка. Всем потом расскажет, что я его в погребе держал. Да и искать придут. Что я скажу людям?

– Скажите, какой совестливый стал, – скривился в усмешке Евсей Пантелеевич. – Объяснишь, что решил наказать мальчишку за воровство. Можешь для убедительности бросить ему в погреб несколько яиц. Вот и все. Ясно?

«Неплохо все выходит», – решил Захарка. И когда его заталкивали в погреб, он бубнил что-то и сопротивлялся лишь для виду. «Дальше видно будет, сколько суток я здесь просижу», – почти с радостью подумал он, спускаясь по узкой лестнице в сырую темноту погреба.

Кестюк, лежа в соломе, хорошо все слышал. У него тоже от пыли першило в горле и зудело в носу.

– Перекусим немного, чуток отдохнем и в путь. Напрямик через лес, – послышался голос Евсея Пантелеевича.

– Уж больно скоро, – сказал Садков. – Куда ж на ночь-то глядя?

– А вот ты нас и проводишь через свой лес. Может, и лучше ночью-то. У меня что-то душа не на месте. В нашем деле, как у саперов, ошибаются только раз… Ладно, пошли.

Стукнула дверь сарая, потом слышно было, как протопали по ступенькам крыльца, хлопнула входная дверь дома, и все смолкло.

«Надо быстро бежать в город, – решил Кестюк, спускаясь с сеновала. – Самим нам с этими бандитами не справиться. Сейчас выручу Захарку – и дунем напрямки. Эх и дернуло же нас залезть в сарай! Сейчас бы уже на полдороге были. Хоть бы они погостили у лесника часика два…»

Спустившись, Кестюк увидел, что на крышке погреба что-то лежит. Оказалось, мешок с какими-то железками. «Тяжелый какой, – прошептал Кестюк, пытаясь сдвинуть мешок. – И чем это он набит?»

– Кестюк! – донеслось снизу. – Это ты?

– Сейчас я тебя выпущу, тут они мешок сверху положили, – отозвался Кестюк.

– Ты беги лучше быстрее в город, – сказал Захарка, – а я тут посижу пока, а то они хватятся меня, так и утекут мигом.

Кестюк хотя и понимал, что Захарка верно говорит, но оставить товарища в погребе не мог. Он снова взялся за мешок, внутри которого что-то сильно звякнуло. Кестюк замер. Но было уже поздно. Дверь сарая отворилась:

– То-то, гаденыши! Я так и думал: уж больно легко полез он в погреб! – хохотнул змееглазый.

Одной рукой сдвинул мешок, откинул крышку погреба и пинком скинул Кестюка вниз.

– Ну, теперь все.

Падая в погреб, Кестюк столкнулся с Захаркой, и теперь оба они лежали на сыром земляном полу.

– Сильно я в тебя врезался? – первым пришел в себя Кестюк.

– Фу-у, прямо в лоб, аж искры из глаз посыпались, – отозвался Захарка, приподнимаясь. – А ты как?

Кестюк сел, подвигал руками и ногами.

– Ничего, – сказал он, – вот только ногу подвернул. Могло быть хуже… А в лоб я тебя, наверно, коленкой саданул.

– Ну и попали мы! – пробормотал Захарка. – Как думаешь, где сейчас наши?

– Где-нибудь рядом, да что они могут сделать? Эх, и дурак же я! Правильно говорил Ильдер, надо было в милицию заявить…

Глаза постепенно привыкали к темноте. Свет в погреб проникал из узкой щели между досками крышки. Ребята отыскали возле стенки место посуше и кое-как примостились на каком-то шатком ящике.

– Тебе страшно? – вдруг спросил Кестюк.

– Страшно… Ведь он сказал, живыми нас отсюда не выпустит. И Камбур нам не поможет, я ему велел лежать, он и будет лежать два дня – с места не сойдет… А ведь это я во всем виноват. Не расчихался бы – давно уже до реки бы добежали.

– Да ты-то что, ведь я все затеял. Не знал, что так получится. Как думаешь, ребята нас уже хватились? Сообразит Ильдер, что делать? Или опять с Илемби спорит?

– Хвастун он, фантазер-гипнотизер, – мрачно сказал Захарка.

Помолчали. Ниоткуда ни звука. Захарка поднялся.

– Пошарю я тут, может, чего съестное найдется, а ты пока посиди. Как нога-то?

– Болит. Лодыжка распухла. Ты посмотри там, может, лопату найдешь. Тогда подкоп будем делать.

– Здесь у лесника в закроме картошка была, осталось еще на самом дне, – донесся до Кестюка голос Захарки. – Капустой кислой пахнет, только не пойму, где она у него.

«Мне бы тоже надо двигаться, – подумал Кестюк, – а то и замерзнуть недолго». Он поежился.

– Бидон старый нашел, – сказал Захарка. – Только что с него проку?

Кестюк промолчал. Тихо-тихо было в темном сыром погребе. И не поймешь, сколько уже времени прошло…

Вдруг Кестюк услышал, что Захарка карабкается по лесенке вверх. И уже оттуда спросил шепотом:

– Слышишь?

Кестюк сначала ничего не услышал. Но вот до его ушей донеслось какое-то отдаленное жужжание. Оно все усиливалось. Наконец Захарка понял, что к кордону приближается машина. В конуре громко залаял Трезор, кто-то перемахнул через забор, совсем рядом с сараем, потому что слышно было, как он шумно приземлился и протопал по двору к дому.

После этого со двора долго доносился лишь захлебывающийся лай собаки. А потом раздались знакомые голоса.

– Кестю-ук! – Это кричал Ильдер.

– Захарка-а! – тоненько позвала Илемби.

– Ребята-а! – заорал, не помня себя, Захарка.

Над погребом застучали, затопали, зазвякало железо в мешке, кто-то яростно громыхнул щеколдой, кто-то рванул крышку погреба и откинул ее.

– Выходите!

Когда Захарка очутился в объятиях ребят, Кестюк тоже рванулся было вслед, но тут же почувствовал, как острая боль пронзила ногу.

– Ой… я не могу… нога… – прошептал он, встретившись на миг глазами с Маюк, и опустился на прежнее место.

– Кестюк ранен! – испуганно взвизгнула Илемби.

Захарка и Ильдер с помощью девочек осторожно вытащили Кестюка из погреба, вывели во двор, усадили на бревно, захлопотали вокруг, побежали за водой к колодцу. Командир не возражал, только молча обводил друзей глазами и улыбался. Смешнее всех выглядел Захарка: один глаз у него заплыл огромным синяком. Ай да Захарка! Ведь и не пикнул ни разу про свой глаз…

Маюк быстро ощупала ногу Кестюка, потом что-то шепнула Илемби, и они, одна за другой проскочив сквозь дыру в заборе, зачем-то побежали в лес.

– Ну, рассказывайте…

– А мы все видели, – сразу же откликнулся Ильдер. – Вон с того дуба! – Он показал на старый дуб, шатром раскинувшийся над кустами орешника. – Как они допрашивали Захарку, как потом снова затолкали в сарай… Потом хотели было подползти к сараю…

– Зачем?

– Ну, чтобы посоветоваться… Только не успели. Из дома вдруг выскочила Маюк.

– Кто-кто?

– Да Маюк же! Не успели мы придумать, что делать, а она уже прокралась вдоль забора и… бегом к поселку!

– Едва догнали мы ее, – добавил не то Гера не то Гена. – Девчонка, а так бегает!

– Догнать-то мы ее догнали, схватили за руку, а она вырывается! Плачет! А мы, дураки, ее не пускаем. Да и откуда нам было знать, куда она бежит?

– Куда же она бежала?

– К телефону! Звонить в милицию! И знаешь, кто ее послал? Ни за что не угадаешь, Садков!

– Садков?!

– Ну да. Я и сам сначала не поверил. Сразу подумал: не-ет, не в милицию звонить послал ее дядя, а к кому-нибудь из своих сообщников. Нас, думаю, не проведешь. Ну, Никона и Геру с Геной мы послали назад, следить за кордоном, а я, Илемби и Маюк помчались вместе. Я сам набрал номер телефона, который Садков написал Маюк на бумажке…

– И что?

– Ну, я сказал, откуда и по чьей просьбе звоню, сказал, что могу доложить только самому главному их начальнику. В трубке тут же что-то щелкнуло, и оттуда басом: «Полковник Морев слушает…»

– А минут через двадцать к лесу уже подкатили машины! – не удержался Никон.

Из-за сарая вынырнули Илемби и Маюк. Подбежав к Кестюку, Маюк принялась натирать его ногу какой-то травой, а Илемби стала прикладывать эту же травку к синяку Захарки.

– Глядите! – вдруг крикнул Никон. – Ведут!..

Из дома лесника вышли двое незнакомых мужчин и встали по обеим сторонам крыльца. Потом показались Евсей Пантелеевич и змееглазый. За ними – еще двое с пистолетами в руках… «Гостей» лесника посадили в машину, а тот, что первым появился на крыльце, прошел мимо ребят в сарай и вынес оттуда чемодан и сумку – вещи арестованных. Захарка, присмотревшись, прошептал удивленно:

– «Ученый»… Так он же только вчера дрался с лесником у оврага!.. Ничего не понимаю…

Тот, видно, тоже узнал Захарку и подошел к нему.

– А-а, привет, спаситель! Значит, и вчера ты следил за нами по поручению отряда, да?

– Да…

– Постой, а где глаз-то так зашиб?

– В погребе…

– А у Кестюка вон растяжение, – вмешалась Илемби. – Я уже говорила вам о нем. Он наш командир!

– Так вот ты какой! – чекист пристально посмотрел на Кестюка. – Что ж, будем знакомы, Кестюк… Ну-ка я посмотрю твою ногу… Так… По-моему, перелома нет. Ты, брат, потерпи пока. Сейчас мы доедем до города, и я сразу же пришлю «скорую помощь».

– Да уже ничего, проходит, – смущенно пробормотал Кестюк. – А вы… не можете сказать, кто они такие? – спросил он, кивнув в сторону машины.

– О-о, это страшные люди! – Чекист покачал головой. – Тот, что постарше, больше тридцати лет скрывался от возмездия – он был полицаем в Гродно, служил фашистам, истязал наших людей. Потом впутал в свои грязные дела еще троих, начал шантажировать Фрола Сидорыча, который когда-то совершил ошибку, согласившись работать конюхом при комендатуре…

– А вчера вы… – Захарка все топтался около чекиста. Очень ему хотелось узнать, что было вчера после того, как он лишился возможности подслушать разговор между лесником и «ученым».

– Ну, что о вчерашнем… Да и не было ничего особенного. Просто Фрол Сидорыч принял меня за посланца Евсея Пантелеевича, который хотел скрыться от нас здесь, на кордоне. Ну и решил Фрол Сидорыч избавиться от меня, столкнуть в Бездонный овраг. На счастье, ты вовремя подоспел со своей собакой. А потом мы с ним договорились, как будем встречать «гостей»…

Но тут этот интересный рассказ прервался. То ли чекист не захотел обидеть ребят, которые, узнав, как много людей участвовало в поимке бывшего полицая и как нелегко все это далось, наверняка поймут, как мало было сделано ими, то ли он не стал раскрывать перед ними секреты, без которых, конечно же, не обходится ни одна такая операция.

От ворот донесся гудок машины.

– Меня зовут, – сказал чекист. И крикнул леснику, безмолвно стоявшему на ступеньках крыльца: – Фрол Сидорыч! Вы уж покормите ребят, а то они, наверное, проголодались в погребе. Я через часок пришлю машину за Кестюком.

– Дяденька, – остановил его Ильдер, – я хотел о трубке этой, треснутой, спросить…

– Да, вы правильно угадали. Пароль это был. И вообще молодцы вы, ребята! Спасибо! До свидания!

Чекист поднял чемодан, сумку и зашагал к воротам. Вскоре машина тронулась, поднялась клубами пыль на дороге, и все стихло.

– Что ж, будем считать, что операция «Сломанная трубка» закончилась успешно, – тихо сказал Кестюк и поднялся с помощью Захарки на ноги.

Навстречу им шел лесник, широко улыбаясь и приглашая в дом.