Текст книги "Княжий отрок"
Автор книги: Георгий Северцев-Полилов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)
XXVII
Все приготовления к свадьбе княжего любимца были сделаны.
Князь велел снарядить большое судно.
– Вели, боярин, поставить на нем все, что только Григорий пожелает. Подарки для невесты я отберу сам, – приказал Ярослав Матуре.
– Пошли бояр на судне в село Едимоново, чтобы свадьба была отпразднована торжественно! – продолжал князь.
– Все будет исполнено по слову твоему, княже, – ответил Матура.
– Не забудь нагрузить на судно припасов да поставь и людей для прислуги.
– Венцы ты обещал послать еще, княже, – напомнил боярин, – прикажешь взять в ризнице?
– Постой, боярин, я выберу их сам.
И Ярослав вместе с Матурой отправился в собор.
Распахнулись тяжелые двери богатой ризницы, соборный ключарь стал доставать из шкапа венцы и показывать князю. Долго выбирал Ярослав венцы для своего любимца.
– Пошли вот эти, – указал он на пару венцов, усыпанных дорогими камнями.
Ключарь смутился.
– Негоже, княже, простому человеку венчаться такими венцами. Это – княжеские венцы!
Нахмурился Ярослав, не любил он противоречия.
– Сказал – пошли, пусть так и будет! Второй раз я все равно венчаться не буду.
С недовольным видом ключарь положил венцы в парчовый мешок и передал Матуре.
– Забыл еще, положи туда же золотую чашу для запивания молодым, – промолвил Ярослав и вышел из ризницы.
Вернувшись в палаты, князь кликнул своего любимца.
– Все я тебе приготовил, Григорий, судно нагружено бояре выедут на нем к тебе на свадьбу, а венцы и чащ передал Матуре.
Григорий низко поклонился князю, прошептав:
– Недостоин я всех твоих даров, княже милостивый.
– А это свези от меня подарок своей невесте, пусть красоту свою им убирает.
И Ярослав, вынув из кисы, висевшей у него на поясе богатое ожерелье из бурмицких зерен, передал его Григорию.
– Ну, веселись, пируй да меня на свадьбе вспоминай, – шутливо продолжал князь.
– Век мне не забыть твоей милости, княже!
– Забыл совсем о конях для свадебного поезда! – припомнил Ярослав. – Горою пошлю я их вслед за тобою, на судне им места мало.
Распростившись со своим любимцем, князь отпустил его.
Рано утром на другой день судно было готово. Поезжане-бояре, собравшись на нем, ожидали жениха, чтоб отправиться в путь. Гребцы на веслах уже сидели. Парус приготовлялись натянуть.
– Едет!.. Едет!.. – раздались на берегу крики собравшегося народа, и среди толпы показалась на белом коне статная фигура жениха. Он сошел с коня, передал его своим товарищам-отрокам, а сам вошел на судно. Парус натянут, гребцы легко взмахнули шестью парами весел, и судно величаво поплыло по течению. Всех поразило то обстоятельство, что князь не выехал проводить своего любимца и с несколькими близкими ему людьми рано утром отправился на птичью охоту. Немало соколов, кречетов и других ловчих птиц велел он взять с собою.
– Уж не разгневался ли князь на Григория? – с изумлением говорили другие отроки. – Проводить его не выехал и чуть свет отправился на лов.
Чудесный приснился Ярославу в эту ночь сон, заставивший его совершенно неожиданно выехать на ловлю.
Приснилось ему, что будто бы он был в поле и тешился соколиной потехой. Пущенные им соколы высоко взвились к небу, тщетно высматривая себе оттуда добычу: нигде не видно было ни одной птицы. Вдруг откуда-то поднялось стадо белых, как снег, лебедей. Князь, заметив их, спустил с руки своего любимого сокола. Белым клубом взмылась в поднебесье хищная птица и тяжелым камнем упала на одну лебедку, все остальное стадо с громким криком разлетелось. Но не убил своим острым клювом сокол нежную птицу, «сиявшую своею красотою ярче золота», а бережно принес ее на грудь своего повелителя. Припомнил тут князь свою встречу в монастыре с незнакомой красавицей, и светло-радостно стало у него на душе. «Это вещий сон!» – подумал князь.
Рано утром, все еще под влиянием чудесного сна, велел князь немедленно седлать коней, готовить соколов и кречетов, чтобы отправиться на ловчую потеху.
В эту минуту забыл Ярослав и о свадьбе своего любимца, и обо всем на свете.
– Рано же ты собрался, княже, – изумленно сказал Матура, заметив перед крыльцом княжеских хором сидевших на конях сокольников с кречетами, соколами на рукавицах. – Что это тебе поохотилось? А вчера сам говорил, что Григорию проводы чинить будешь!
Задумчиво вскинул на него очи князь и промолвил:
– Не спалось что-то, боярин, голова болит, разгуляться хочется.
– Доброе дело, княже! Потешь себя соколиной охотой, не все же в хоромах сидеть, не то и соколы обленятся да от ловли отстанут, поди, и птицу бить на лету разучились.
– Ан, нет, промаха ни на лебеде, ни на другой какой птице не дадут!
– А княжича возьмешь с собой? Ярослав на минуту задумался.
– Сегодня не возьму, пусть больше с отцом протоиереем писанием занимается.
И, резко перебив сам себя, князь спросил Матуру:
– Готовы ль кони и сокольники?
– Давно уже ждут у крыльца твою милость.
– Ну, так я поеду, а ты ступай, Матура, и устрой проводы Григорию. Да не забудь, боярин, послать ему горой коней для свадебного поезда.
Матура с поклоном ответил:
– Все по воле твоей будет исполнено, княже, – и, пропустив князя вперед, вышел вместе с ним на крыльцо.
Князь бодро вскочил на коня и вместе с охотниками помчался по правому берегу Волги.
XXVIII
Веселы были все отплывшие на судне, и поезжане, и сам жених. Все совершилось так, как Григорий не мог даже и ожидать. Любимая им девушка будет его женою, он осыпан милостями князя! Все подсказывало ему впереди! нерушимое счастье. Но среди общего веселья его сердце вдруг почему-то тревожно сжималось, будто от тягостного предчувствия…
А на судне шло беззаботное веселье. На корме поставлен стол с обильным угощеньем.
Бояре угощались холодным пенником, вкусной брагой да медом стоялым.
Столпившаяся на носу молодежь тоже не скучала. Оттуда неслось веселое пение под звуки сопелок и балалаек: княжие отроки славили в песнях жениха, своего товарища. Веселый шум оглашал пустынные берега реки и отдавался вдали гулким эхом.
Дьяк Семеныч сначала средь бояр примостился, но, соблазненный весельем молодежи, перешел туда.
Отроки были не прочь подурачиться над дородным дьяком.
– А что, Семеныч, – сказал, подмигнув товарищам, один из отроков, – поди-ка, ты плясать теперь не горазд, стар больно стал?!
Презрительно взглянул на отрока дьяк.
– Эх ты, молокосос, никогда тебе не сплясать так, как я! – проговорил старик.
– Да ну?! Вот уж не поверю, Евстафий Семеныч, – подзадоривал дьяка отрок.
– А хочешь, покажу?!
– Уважь, сделай милость!
Семеныч все еще не решался, но молодежь продолжала его подзадоривать. И Семеныч, подобрав полы кафтана, приготовился плясать.
– А ну, веселее! – крикнул он сопельщику и балалаечнику.
Раздался веселый плясовой напев.
Семеныч пустился в пляс. Вначале старые ноги плохо слушались, но мало-помалу он все больше и больше увлекался и совсем разошелся. Молодежь, стоявшая кругом, ободряла его:
– Ай да дядя!.. Ну, Семеныч!.. Молодец!.. Лихо пляшет!.. – И дьяк продолжал плясать до полного изнеможения.
Судно проходило мимо сел Лисицы и Отроковицы. Разговор средь бояр шел про ловецкую потеху.
– А помните, други, как онамедни мы здесь с князем сохатого травили?
– Еще бы не помнить! Не мало пришлось нам за ним погоняться.
– А все же не удалось заполевать его.
– В обитель спрятался, под Божью защиту.
– Знамо дело, на Божьего зверя и рука не подымется, грех!
– Про какую обитель вы толкуете? – спросил Григорий, не слыхавший про этот случай.
– А я и забыл, что ты в те поры с нами на лову не был!
– Куда ему, до ловчей ли потехи! Он невесте сладкие речи говорил в ту пору.
– Коли хочешь, так расскажу все, как было.
И Григорию рассказали.
– А обитель-то как звать? – снова спросил Григорий.
– Шошский монастырь…
Григорий вспомнил в эту минуту о своей первой поездке по поручению князя, как судьба привела и его в этот монастырь и как он потом познакомился со своею невестой. Мысль отрока снова полетела в село Едимоново, он хотел угадать, что-то теперь делает его нареченная.
«Поди, ждет не дождется своего жениха! – думал отрок. – Глаза все свои проглядела, ожидая, когда на Волге покажется наш поезд!»
– Будь у меня крылья, так и полетел бы к тебе! – громко проговорил он, прерывая свои мысли.
– Удастся ли нам сегодня до заката-то доплыть? – спросил у рулевого один из бояр.
Рулевой пытливо посмотрел на берега.
– Коли ветер не упадет, так еще много раньше придем…
– А и стихнет, так не беда, – ответил боярин, – у нас гребцы молодцы, поналягут на весла, живо домчат судно.
– Заморились, боярин, руки повывернули, спины разломило, – отозвался один из гребцов.
– А мы сейчас с вас, ребята, всю усталость как рукой снимем! А ну-ка, жених, поднеси гребцам по чарке пенника!
– Во здравие жениха с невестой! – крикнули обрадованные гребцы.
Выпив по чарке, они приналегли бодрее на весла. Солнце стояло еще высоко на небе, когда судно прошло село Видогощи.
Крестьяне высыпали на берег, с изумлением глядя на нарядное судно.
– Вот вишь, боярин, – заметил рулевой, – солнышко сколь высоко, а уж нам недалеко и до Едимонова идти осталось.
– Близко, сказываешь, парень?
– Да вот как извилинку эту обернем, так тут рукой подать.
Поезжане стали готовиться к высадке на берег. У жениха снова тревожно забилось сердце.
XXIX
У пономаря в доме шли приготовления к свадьбе.
С самого утра в избе Афанасия толпились девушки, подруги Оксиньи.
Они наряжали невесту в присланные от жениха с нарочным наряды, расплетали ей косу, пели свадебные песни – одним словом, исполняли все свадебные обряды, которых так много было в старину.
Захлопоталась и старуха, мать невесты. Надо было приготовить угощение для высоких гостей, которых ждали вместе с женихом.
– Ох, как бы князь еще к нам не пожаловал! – со страхом и затаенной надеждой проговорила пономариха.
– Ишь, что ты, старуха, выдумала! Есть у князя время к нам с тобой ездить! Спасибо, коли отроков своих вместе с Григорием пошлет.
– Как знать, батюшка! Може, и сам князь припожалует, вперед ничего не угадаешь! – заметила невеста.
– Ой, доченька, не зазнавайся, и так уж вознесена, смотри, чтобы Господь не наказал за гордость!
В церкви тоже шли приготовления. Пол чисто-начисто вымели, пыль везде повытерли, ризы на образах вычистили, расставили побольше свечей, чтобы осветить торжественнее храм во время венчания.
Солнце уже начало склоняться к закату, а жениха и поезжан все еще не было.
– Должно быть, заночуют по дороге, – заметил Афанасий, – чтобы пораньше утром сюда поспеть.
Все село с нетерпением ожидало именитых гостей.
Подруг невесты удивляло ее спокойствие. Она не плакала, не причитала, как это везде водилось при расставании с родителями, и тайной радости в ней заметно не было. Как будто ко всем этим приготовлениям она была непричастна и не для нее они делались.
Громкие крики, раздавшиеся на реке, оживили ее. Девушка слегка вздрогнула, лицо ее покрылось румянцем.
– Твой нареченный, кажись, приехал, – заметила одна из подруг.
В эту минуту прибежали в избу ребята.
– Жених! Жених на ладье приплыл! – кричали они.
Засуетились Афанасий с женой.
– Встречу, встречу надо жениху делать!..
Действительно, судно с поезжанами и Григорием пристало к берегу. Надвигался уже вечер.
– А коней от князя для поезда еще нет, – с изумлением сказал дьяк, которому было поручено устройство всей свадьбы.
– Уж не запамятовал ли боярин послать их? Ишь, беда какая!
– Запамятовал! Просто не поспели они еще прийти, шли тихо, не хотели притомить коней.
– Пождем немного, а там пошлем невесте ручников, чтобы оповестить ее о твоем приезде, – сказал Григорию один из товарищей. – Пусть приготовят все, по обычаю брачному.
Григорий сильно волновался. С тревогой думал он: «Что это значит, что коней от князя нет? А что, если он да передумает? Пришлет вдруг приказ воротиться всем назад, и свадьбе моей тут конец будет».
Нетерпение начало овладевать им и поезжанами.
– Что это, в самом деле, долго не идут кони, – говорил Зацепа.
– Нечего тут коней ждать! Пошли-ка, Григорий, кого-нибудь к невесте, пусть приготовляют встречу, – вмешался в разговор один из бояр.
– И врямь послать надо, – засуетился жених.
Два отрока отправились пешком в село к дому пономаря.
У ворот их встретил сам Афанасий.
– Жених прислал сказать невесте, что прибыл, и спрашивает, все ли готово у вас?
– Пойдемте, други, к дочери, она вам сама скажет. Просим милости! Не обессудьте только на бедности нашей.
Отроки вошли в избу, помолились иконам, поклонились на все стороны, а как взглянули на невесту-красавицу, так и стали как вкопанные, не могли и слова вымолвить от изумления: никогда такой красоты они не видывали. Ласково взглянула на посланцев Оксинья и сама первая с ними заговорила:
– Скажите княжему отроку, чтобы он с поезжанами помедлил малость, пока я сама не оповещу его, что все готово. Дайте срок всем приготовиться, а мне с мыслями собраться, со своим сердцем справиться. А теперь пока время еще тому не пришло.
Поклонились посланные невесте и отправились передать жениху загадочные слова ее.
– Послушай, доченька, что это ты жениха-то сюда сей же час не позвала пожаловать? – с легким неудовольствием заметила мать. – Ведь у нас все уж готово, непригоже ждать ему там.
– Матушка родимая! И сама я не знаю, что со мною деется! Говорит мое сердце, что будто княжий отрок не жених мне! Подождите, Бога ради, хоть немного еще. Бог даст, все образуется.
Пораженная ответом дочери, пономариха не знала, что ей и ответить.
– А дары, которые ты ему самодельно готовила, где они? – спросил Афанасий.
– Все приготовила, батюшка.
– Что же нам делать? – спросил Григорий поезжан, когда отроки-посланцы передали ему слова невесты.
– Ждать велит невеста, так и подождем, – протянул Зацепа. – Делать теперь больше нечего. Авось и кони подойдут.
– Подождем немного, – заметил Семеныч, – а там помаленьку и пойдем, вели пока готовиться, Григорий!
Григорий с тоскою поглядывал на Тверскую дорогу. Но коней, обещанных князем, все еще нет и нет…
XXX
Миновала и ночь, а зову от невесты все еще не было. Терпение ожидавших поезжан истощалось. Да и сам жених все больше да больше тревожился, что князь переменил свое решение и велит ему вернуться назад. Тревожили Григория и загадочные речи невесты. Что-то недоброе чуяло его сердце.
Чуть встало солнышко, все зашевелилось в стане.
– Чего ж больше ждать-то? – с неудовольствием промолвил дьяк. – Пойдем помаленьку, авось к самому времени поспеем.
И толпа поезжан двинулась в село.
Кто-то прибежал сказать про это к невесте в дом. Затуманилась Оксинья, призадумалась, не знает она, на что ей решиться: и княжего отрока ей жаль, и позабыть встречи с князем в монастыре никак не может. Все чудится ей, что это и есть ее суженый…
– Ишь, ты какая характерная, – упрекал пономарь дочь, – не хотела устроить жениху встречу, так вот он сам с поезжанами сюда жалует.
Старик пономарь бегом побежал навстречу будущему зятю и именитым поезжанам и с низким поклоном стал приглашать их к себе в избу.
Несмотря на раннее утро, невеста уже была одета в подвенечный наряд. Сидела она за столом в красном углу под иконами.
Войдя в избу, жених перекрестился на иконы, чинно поклонился Оксинье, родителям ее и всем гостям.
– Пожалуй, господине, на место, тебе приготовленное, – сказал Афанасий.
И Григорий сел рядом с невестой.
Изба переполнилась народом. Именитые бояре и отроки уселись по лавкам, а сельчане столпились в дверях и в сенцах.
– Семеныч, вели давать дары-то, – сказал жених тихо дьяку.
И к невесте потянулся ряд отроков с подарками жениха, клали их на стол перед невестой.
Невеста привставала и кланялась жениху, отрокам на все стороны при каждом подарке, а ожерелье из бурмицких зерен надела на шею поверх сарафана и промолвила:
– Цены нет подарку этому!
– Это княжий дар! – тихо сказал Григорий. – Щедрота князя нашего.
Как маков цвет зарделась невеста при этих словах. Афанасий, которому передали со стола подарки, раскладывал их на видном месте, на особой полке.
– Что ж, батюшка названый, не пора ли уж и в церковь Божию отправиться? – обратился к пономарю один из бояр.
– Осегодень вот она, дочка моя, здесь набольшая, – ответил Афанасий, указывая на дочь, – а я отрекаюся на сей день от воли своей, на ее волю отдаюсь!
Поезжане вопросительно посмотрели на невесту.
– Не вели, господине, торопиться, – твердо проговорила Оксинья, – время еще раннее, к обедне благовеста не было!
– Доченька милая, да ведь отец Алексей не велел бить в било, пока вы с женихом из избы не выйдете.
– Так что ж, благословясь… – начал было Зацепа, но девушка спешно перебила его:
– Пождем еще немного, смотри, солнышко только встало, дай ему во всей красе выйти. Пождем мало!
И приготовившиеся было благословить дочь перед отправлением в церковь Афанасий с женою снова уселись. Поезжане тихо разговаривали меж собою.
– Хоть бы медком угостили, а то в горле пересохло, – шепнул Зацепа соседу, дьяку Семенычу.
– До обедни-то грех, – так же тихо ответил ему дьяк, – да и княжий ключник еще с лодки припасов не перенес.
Солнце яркой полосой било уже прямо в волоковое окно, когда уже сам жених не вытерпел и повторил, что пора бы отправиться в церковь.
– Погодите еще немного, господине, не все гости еще собралися, – настойчиво проговорила невеста. – Тяжко мне что-то на сердце покидать дом родительский, гнездо мое девичье.
Всем присутствующим ясно стало, что невеста почему-то откладывает венчание. Смутились все, а жених и совсем повесил голову. Тихо стало в избе, будто в ясный летний день перед грозою.
Где же был и что делал в это время князь Ярослав?
Далеко от Твери заехал князь, увлекаясь в поисках дичи. Никогда не приключалось с ним такой неудачи.
Проскакал он излюбленные им Лисицы, проскакал и еще дальше по берегу Волги, но по-прежнему сидел спокойно сокол на княжей рукавице с клобучком на острых глазах.
Ни лебедя, ни цапли, ни какой другой птицы не встречалось по пути охотникам, словно кто заворожил всю птицу.
До самого вечера напрасно носился князь со своими сокольниками по широкому раздолью правого берега Волги, а все удачи нет.
– Ишь, незадача какая! Без поля домой придется вернуться! – недовольно прошептал Ярослав, обернувшись к своим спутникам.
Среди них он не увидел знакомых ему лиц: Григория, Максима, Ростислава, да и бояр ближних на этот раз с ним не было, не с кем было и словом перекинуться, совет подержать. Горько было князю ехать обратно домой с пустыми руками.
– Что ж, Алекся, – обратился он к молодому сокольнику, – видно, так твои сокола и не подымут птицы.
– Незадача ныне, господине княже, день уж такой выпал, вот, может, завтра ветер переменится, птица-то из болот и потянется…
Задумался на минуту князь, дюже не хотелось ему домой без поля возвращаться.
– Переночевать здесь негде, – нерешительно проговорил он, оглядывая пустынную окрестность.
– Не изволь об этом беспокоиться, господине княже, тут недалеко, за пригорком, село раскинуто, Видогощи прозывается.
– Что ж, отдохнем там, а чуть свет опять полевать зачнем.
Утомленные целым днем полеванья, сокольники с радостью услышали приказ князя; возвращаться в Тверь было не близко, отдохнуть теперь в самую пору.
Торопиться уже было некуда, и утомившиеся кони тихо шли по зеленому лугу.
– Куда заехали! Вон и Шошский монастырь! – услышал князь громкий оклик сокольника.
Направо, среди соснового бора, блестел под лучами угасающего солнца крест на храме святой обители.
Припомнилась тут Ярославу нечаянная встреча с незнакомой красавицей, забилось его ретивое, и страстно захотелось ему снова увидеть эту девушку.
«Уж не наваждение ли какое? – думалось ему. – Сколь времени прошло с тех пор, а все она у меня нейдет из памяти!»
Припомнил тут князь и сон свой вещий, припомнил и советы своего старого боярина, и пришло ему в голову, что девушка-красавица – суженая его. И чем больше он думал о ней, тем больше укреплялся в мысли своей нежданной-негаданной.
Проехали мимо обители, на кресты церковные помолилися, а мысли Ярослава по-прежнему только о незнакомой красавице.
«В храме Божием мы с ней встретились, недаром это случилось, – думал про себя князь, – знать, на то указание мне воли Божьей… Суженая она моя… Так и быть ей княгиней, какого бы роду и племени ни была эта девушка… Только бы разыскать мне ее… Будь на дне моря, и там найду…»
Нетерпеливо ударив плеткой коня, князь быстро поскакал к показавшемуся из-за пригорка селению.
