Текст книги "Повести"

Автор книги: Георгий Шторм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

На другой день к вечеру греки увидели небывалое зрелище: "руссы" выступили из крепости в конном строю.

Они сражались обычно пешими, конницы у них не было. Но Святослав, зная, что всадники – главная сила греков, посадил и своих воинов на коней.

Это были кони болгарской породы – рослые, с тощими, длинными мордами; под низкими седлами пестрели ковровые чепраки.

Русские медленно выезжали в поле. Навстречу им неслась конница византийцев.

В это время на Дунае показались огненосные греческие суда. Со стен крепости, обращенных к реке, заметили опасность. Из ворот выбежали воины и стали вытаскивать свои ладьи на берег, чтобы греки их не сожгли.

Между тем на равнине завязалась битва. Всадники уже рубились мечами и поражали друг друга копьями. Но это длилось недолго: непривычные к конному бою, русские вскоре повернулись и ушли в Доростол. Город был окружен с суши и со стороны Дуная.

Святослав увидел, что началась осада, и приказал ночью выкопать вокруг города глубокий ров...

Греки не торопились идти на приступ. Они решили взять крепость измором и на всех ведущих к городу дорогах и тропах расставили стражу, чтобы осажденные не получали припасов из деревень.

Но русские каждую ночь делали вылазки, пробирались в деревни, угоняли вражеский скот и даже проникали в византийский стан...

Прошло два месяца. Греки не наступали. Они лишь придвинули к крепости свои стенобитные машины и долбили камень, хотя и жестоко страдали при этом от русских стрел.

Как ни старались греки, они не могли нанести большой вред стенам. Только в одном месте, где действовала самая большая машина, добились они успеха и уже собирались сделать в стене пролом.

Но осажденные ночью выслали из города воинов; те схватились с отрядом, охранявшим орудие, и убили начальника, который им управлял. Орудие они уничтожили, но сами все до единого полегли под стеною.

Утром греки осмотрели место побоища. Среди павших они увидели мертвых русских девушек. Русые косы выбились из-под шлемов; девушки были одеты в кольчуги и держали мечи в окостеневших руках.

Слух об этом облетел весь лагерь. "Дивное дело! – восклицали греки. Каковы же эти руссы, – говорили они друг другу, – если и девушки у них владеют мечом!"

Вскоре дошло до них, что князь Святослав готовится к сильной вылазке. Дали знать императору, стоявшему поблизости в небольшом селении, и базилевс с отрядом "бессмертных" прибыл в стан.

Он нашел свой лагерь в образцовом порядке. У шатров развевались значки военачальников, а на вершине холма – императорское знамя. Цимисхия встретил и провел по стану начальствующий конницей Варда Склир.

Конные полки стояли в середине стана, а по его краям – пешие воины, прикрывая всадников, как в боевом строю. Войска готовы были выступить в любую минуту. Дороги шли между конными и пешими полками, выводили на все четыре стороны и пересекались в лагере с востока на запад и с севера на юг.

Многоголосый шум, ржание коней и стук оружия долетали в крепость. В Доростоле тотчас узнали о прибытии императора по реву, которым приветствовали его войска.

В тот же день Святослав вывел воинов в поле.

Около полудня раскрылись ворота, и вышли из них русские и болгарские полки.

Июльское солнце обжигало лица, а ветер с Дуная не приносил прохлады. Стояла засуха. Земля потрескалась от зноя, и на холмах выгорела трава.

Тридцать шеренг русских воинов шли одна за другой.

Все дружинники были в сапогах, острых шлемах и кольчужных сетках, надетых на белые рубахи. Колчаны их были украшены костяными бляшками. Длинные красные щиты воинов закрывали их до ног.

Впереди шел Икмор – великан и силач, храбрейший из воевод Святослава. За ними несли ратный значок – копье с верхушкой в виде золотой лилии; под нею висела багряная ткань.

Потом шли болгары с ратными значками, похожими на трезубцы, в кожаных панцирях и шлемах с перьями, торчащими врозь, как кусты.

А по равнине, спускаясь с холма, двигалось навстречу византийское войско. Пешие воины прикрывали всадников со всех сторон.

Их было двенадцать отрядов стрелков и копейщиков, по семьсот человек в отряде: в каждом – семь рядов, по сто воинов в ряду.

В коротких кафтанах и войлочных шапках с повязками на них вроде гребней лучники, копейщики и метатели дротиков шагали в тесном строю.

С холма спускались новые отряды. При каждом из них были люди, разносящие во время битвы питьевую воду, и люди приставленные к пращникам для подачи им камней.

За стеной пеших полков двигалась конница. Впереди нее – панцирные всадники – катафракты, а на крыльях – легкие отряды для обхода противника и повозки с трубами для метания огня.

Союзная рать начала бой, густо осыпав византийцев стрелами. Стрелы у болгар были с двойным острием, а у русских – с тремя остриями (шипами). Такую стрелу нельзя было вынуть, не расширив раны, – этому мешали шипы.

Строй греков смешался, так как многие из них были поражены стрелами. Тогда воины Святослава сомкнули свои щиты и быстро двинулись вперед.

Держа в руках тяжелые копья, они шли, выставив их перед собой. То была живая стена, которую ничто не могло остановить.

Они смяли ряды византийцев, сбили их с поля и начали оттеснять все дальше и дальше. Тогда на крылья русской дружины ударила конница, а из медных труб, лежавших на повозках, полыхнул "греческий огонь". Пламя лизнуло щиты воинов, вмиг скоробило берестяные колчаны, нестерпимым жаром дохнуло в лица, опалило бороды и усы.

И все же русские устояли. Одни из них с яростью бросились на повозки и порубили направлявших огонь греков; другие же копьями сдержали наседавших коней.

Но случилась беда. Часть дружины, пробившись сквозь строй пеших греческих воинов, оказалась в гуще вражеских войск. Впереди был Икмор. В пылу не заметил он, как окружили его византийцы. Воин громадного роста кинулся на него сзади и отсек ему голову мечом.

Русские смутились, увидев гибель своего воеводы. Мечами проложили они себе дорогу обратно, потом закинули щиты за плечи и отошли в крепость, прикрываясь щитами от стрел...

Вечером Святослав созвал своих военачальников.

Русские и болгары собрались на военный совет.

– Силы наши ослабли, – сказал Святослав, – и припасов нам взять негде. Думайте, братья, дружина, как быть!

– Идти на Русь! – хмуро откликнулся один из дружинников. – Наберем полки и двинемся сюда снова.

– На Русь! – подхватил Улеб, самый юный из воинов. – Ночью сядем в ладьи и тайно уйдем!

– Нет! – сказали ему. – Греки сожгут наши ладьи на Дунае.

– Не уходите, братья! – раздались голоса болгар.

– Князь Святослав! – заговорил болгарский воевода, богатырь с сумрачным взглядом и опаленной в бою бородой. – Князь Святослав и вы, русские люди, не уходите! Пропадет наше царство, разорвут его на куски иноземцы, если вы – щит и опора наша – уйдете от нас! Ведь бояре только того и ждут. Продались они грекам, открыли им путь в нашу землю, и, если одолеет нас враг, не будет нам от бояр пощады, погубят они и жен наших и детей!

– Что скажет Свенельд? – спросил Святослав и посмотрел на старого витязя.

– Слово князя – мое слово, – тихо ответил Свенельд и умолк, щуря единственный глаз.

Тогда Святослав обвел быстрым взглядом дружинников, и по этому взгляду они поняли, что он им скажет. А он сказал:

– У нас нет обычая спасаться бегством в отечество! Наш обычай таков: жить со славою либо со славою умереть...

Всю ночь не спали защитники Доростола, готовясь к последней битве с греками.

Утром Святослав вывел полки из города и приказал запереть за ними ворота, чтобы никто не подумал о спасении за городскою стеною.

Отступать было некуда; впереди чернело вражеское войско, и воины знали, что надо победить или пасть.

Все так же томил зной. Где-то горели леса, и в дыму пылал над рекой багровый шар солнца. А за Дунаем, у края земли, залегли тучи; они были тяжелые, иссиня-ржавые, цвета старых кольчуг.

Греки стояли в готовности на равнине. Они не ушли после битвы минувшего дня в лагерь и остались в поле, вблизи крепости, собираясь приступом брать Доростол.

Завидев союзную рать, они двинулись ей навстречу.

Над византийским войском поднялись и медленно поплыли пыльные облака. Русские, как обычно, сомкнулись стеной, плотно сдвинув щиты и копья. У себя на крыльях они поставили конницу: это были болгары на своих рослых конях.

Святослав шел в середине строя. Он был в кольчуге и плаще, застегнутом пряжкою. Его окружали Свенельд и дружинники.

Византийское войско вел император. Отряд "бессмертных" прикрывал базилевса. Тысяча катафрактов следовала за Вардой Склиром – они должны были обойти русские крылья, сбив с поля болгар.

В девятом часу началась битва. Союзные полки стояли неколебимо. Вражеская конница не вступала в дело, потому что русские сражались почти под самыми стенами и византийцы не могли зайти им в тыл.

С обеих сторон пало множество воинов. Около полудня греки утомились, и базилевс велел напоить войска вином и водою. Но ни вино, ни вода, ни свежие, подоспевшие к врагу отряды не заставили русских податься назад.

Тогда Цимисхий приказал своим воинам отступить на более просторное место, где можно было действовать конницей, и греки сделали вид, что бегут.

Русские устремились за ними и, преследуя их, удалились от крепости. Византийское войско тотчас разделилось: одна часть его начала сдерживать русских, другая же двинулась в обход.

Закипела сеча, какой не знало еще доростольское поле. Понеслись закованные в железную броню катафракты; в тучах пыли сошлись пешие воины, и застучали копья и мечи о щиты.

Удар булавы сбил с ног Святослава; копье угодило ему под лопатку: но крепкий шлем и кольчуга спасли его.

Свенельд поднял князя с земли, дружинники тесней сомкнулись вокруг, и Святослав вскоре снова вернулся в битву. Греки слабели. Русские теснили их своими щитами, ломая вражеский строй. Тогда Варда Склир, бросив панцирных всадников на крылья союзного войска, обошел болгарскую конницу и отрезал русским путь в Доростол.

Но болгары не растерялись. Они повернули назад и приняли удар катафрактов. Поле быстро покрылось телами всадников. За землю свою, за ясные воды и тучные нивы столкнулись болгары с греками. Даже кони их злобно грызли друг друга; бугры перекатывались у них под кожей, на мордах вздулись змеями жилы, налились кровью глаза.

А Святослав в это время оттеснял греков к холму. Видя, что они отступают, русские удвоили натиск, и греки готовы были уже обратиться в бегство, но Цимисхий их удержал.

Они ободрились и снова начали биться, но не могли уже сколько-нибудь потеснить русских. Вся их конница была далеко, под стенами крепости, а на свои огнеметы они больше не возлагали надежд.

И вдруг все изменилось.

Буря встала над местом побоища. Ветер ударил в сторону русских и засыпал им пылью глаза.

Уже катился вдали гром. Меркло солнце, и жухлые листья неслись над полем. Ветер, кружа песчаные вихри, дул дружинникам в лоб.

Они начали отходить, а греки, тесня их, – продвигаться в глубину русского строя. При этом много воинов Святослава было отрезано от своих. Византийцы кинулись к ним, чтобы взять их в плен либо истребить всех до единого. Но никто из воинов не сложил оружия и не дался живым в руки грекам: русские и болгары в плен на сдавались.

Союзная рать отошла к городу, и Святослав подал знак открыть ворота. Но греки остановились и прекратили преследование – у них уже не было сил.

3

Утирая кровавый пот, собрались в круг защитники Доростола. Святослав вышел к ним и глухо сказал:

– Русская земля далеко. И кто нам поможет? Греки не меньше нашего истомлены битвой. Пошлем к ним Свенельда и заключим выгодный мир.

Молча выслушали воины князя и остались стоять неподвижно, когда Свенельд, выйдя из круга, направился к крепостным воротам. Лишь один из них с мрачным видом приблизился к Святославу. Это был Калокир.

– Друг и брат! – сказал он. – Ты уйдешь отсюда со славою, а я все потерял и не знаю, куда идти.

– Кто многого ищет, много теряет, – ответил Святослав, пожав плечами.

Взгляд Калокира вспыхнул; его черная, в завитках борода задрожала. Он вскинул голову и проговорил:

– Верно, князь! Высоко мысль моя залетела, но корить себя не хочу, и ты мне не судья! А вот куда мне идти – не знаю. Возьми меня, князь, в свою дружину! Я видел тебя в походах и битвах: поистине ты великий воитель. Но нам с тобой было бы тесно. Скажу тебе прямо: если бы стал я базилевсом, то пошел бы на тебя войной!

– Спасибо за правду! – хмуро сказал Святослав. – Вижу теперь, что ты друг, которого надо беречься... Мне ты не нужен. А потому ступай куда хочешь. Я тебя не держу.

– Прости, князь! – прошептал Калокир и, согнувшись, как вор, прошел сквозь толпу дружинников.

В этот миг на стене закричали дозорные, и воины схватились за оружие.

Но тревога оказалась напрасной: это прибыли посланцы из стана греков; они пришли сказать, что император предлагает мир князю и хочет с ним говорить...

На широкой славянской реке встретился Святослав с императором Византии.

Окруженный придворными, в пернатом шлеме и латах, Иоанн Цимисхий сидел на коне, смотря с берега на реку.

С другого берега подошла лодка.

Святослав греб наравне с прочими гребцами. Он был в простой белой рубахе. В одном ухе висела у него золотая серьга; в ней – две жемчужины и рубин.

Император не слез с коня, а Святослав не вышел из лодки. Так сидя, чтобы не уронить своей чести, начали они говорить о деле. Византийцы в парчовых туниках переводили их речь.

– Да будет мир! – сказал император. – Греки и руссы не должны воевать друг с другом.

– Если греки не будут воевать с болгарами, – сказал Святослав.

– Мир будет со всеми.

– Коли добрый мир – сохраним его нерушимо.

– Ты мне не веришь?

– Я воин, – отвечал Святослав, – а воин не должен верить. Поклянись, что греки не будут поднимать мятежи в Болгарии и что ты не станешь посылать печенегов в нашу страну!

– Хорошо! – сказал император. – Но и ты поклянись, что уйдешь отсюда, что руссы будут друзьями греков и врагами всех, кто противится нам...

– Погоди! – перебил Святослав. – Твои огненосные суда стоят на Дунае. Обещай, что они пропустят наши ладьи.

– Обещаю.

– В Доростоле – двадцать тысяч русских. По две меры хлеба каждому пусть дадут нам на обратный путь до Руси.

– Хлеб дадут вам. Это все, что нужно руссам от греков?

– Мы хотим еще, чтобы наши купцы без помехи привозили в Царьград товары и чтобы им не чинили никаких обид.

– Ты не знаешь, что говоришь! – вспыхнул Цимисхий.

– Тогда мира не будет!.. – И Святослав отвернулся.

Но тут базилевс так натянул поводья, что конь его топнул ногой и заржал.

– Ты несговорчив, но я уступаю! – сказал Цимисхий. – Мы запишем все по-гречески и по-русски и приложим печати, чтобы крепко было навек.

На том и покончили.

Лодка с русскими отошла. Император долго смотрел вслед Святославу, потом дернул себя за рыжую бороду и воскликнул:

– Дерзкий и гордый скиф!..

Весь Доростол провожал дружинников, когда они садились в ладьи, чтобы идти на Русь.

Толпы собрались на берегу Дуная. У значка с золотой лилией и багряной тканью стоял Святослав.

Свенельд подошел к нему и сказал угрюмо:

– От болгар узнал я: греки послали бояр к печенегам – велели сказать: "Святослав идет с великой добычей, а дружины с ним мало: стерегите его".

Святослав выслушал и ничего не ответил.

Свенельд произнес еще угрюмей:

– Печенеги держат пороги. В ладьях по Днепру не пройдем нынче Надо идти на конях...

Брови князя сошлись, во взгляде зажглась холодная ярость.

– Греки, – сказал он, – клятву мне дали, а теперь ищут, как погубить нас!.. Недобрая весть! Но печенегов опасаться не стану. В ладьях пришли мы сюда – в ладьях и уйдем!

Он умолк и быстро пошел к реке, игравшей короткой серой волною. Дружинник Улеб нес за ним ратный значок.

Святослав остановился. Болгары на берегу обнажили головы. Он поднял руку и прокричал:

– Не одолели нас греки, потому что стояли мы друг за друга твердо. И впредь так же стоять будем!.. Прощайте, братья! Мы еще вернемся и обороним с вами Дунай!..

Русское море приняло ладьи Святослава. Зыбь и ветер долго носили их по простору, пока не вошли они в Днепровский лиман.

Потом двинулись воины по Днепру, но в пути узнали, что печенеги и впрямь стоят у порогов. Тогда на общем совете решили не идти дальше и возвратиться в лиман, чтобы там зазимовать.

Святослав хотел усилить дружину, набрав в нее руссов, живущих в Тавриде, на песчаных косах лимана и в устье Днепра. С новыми силами надеялся он разбить печенегов либо еще раз совершить поход к Царьграду. Для стоянки выбрали остров Евферия* и морские косы, называемые Белобережьем за их белопесчаные берега.

_______________

* О с т р о в Е в ф е р и я – так в древности назывался остров Березань.

Всю осень залечивали дружинники раны, ловили и запасали на зиму рыбу, отдыхали от ратных трудов. А зимой стало голодно: хлеба взять было негде. Людей к Святославу пришло немного, и весною собрался он идти по Днепру домой...

Вновь вступили ладьи в тихие днепровские воды.

На дружных веслах медленно пошли они против течения. Над плавнями тревожно закричали утки; хрюкая, метнулись из камышей кабаны.

По пояс в воде стояли весенние леса. Сменялись пологие берега холмами. Посреди широкой реки зеленели острова.

Головным шел Свенельд. Дружинник Улеб стоял у него на ладье дозорным. Улеб томился и все тянул песню про Киев – про красный княжеский двор, дубовые рощи на горе и светлую реку над горою.

На второй ладье шел Святослав.

Когда миновали низовья, был уже конец апреля. Пять дней пути осталось воинам до порогов. Свенельд, прикрывшись ладонью от солнца, подолгу всматривался вдаль.

– Печенеги! – вдруг тихо сказал он Улебу.

Юноша вздрогнул, зорко оглядел один и другой берег, но не заметил там ничего.

– Печенеги! – повторил Свенельд и показал рукой на небо за лесом. Видишь дымки?.. Один, другой, третий... Это о нас кострами весть подают.

Два дня стояли в небе дымки; потом исчезли и больше не появлялись.

Один из дружинников с тоской сказал Улебу:

– Миновать бы пороги! А то ровно камень гнетет плечи.

– Гнетет! – отозвался Улеб. – Тяжко! Сердце изныло по родным местам!

Они замолчали. Молча выгребали по быстрину воины. Печенежских костров не видно было нигде.

Прошел еще один день. Ладьи приблизились к острову Хортице.

Утром они стали огибать его с юга, где Днепр, стесненный высокими скалами, мрачен, как горное ущелье.

Дикий камень всюду загораживал солнце, и вода казалась от этого черной; чайки в тишине носились над нею. Гулко звучали голоса дружинников – это летело от скалы к скале.

В полдень почти миновали остров. Ладьи скользили мимо последних утесов, где река была неглубокой, так что летом ее переходили вброд*.

_______________

* Брод этот – на Днепре, по южную сторону острова Хортица, недалеко от того места, где ныне Днепрогэс.

Здесь было еще пустынней и тише. Каменистое дно просвечивало на стрежне. Большие голые камни торчали из воды. И вдруг ожили и загудели скалы.

Колпаки печенегов замелькали на кручах. Кочевники подняли свои стяги и затрубили в трубы, сделанные наподобие бычьих голов.

С высоты со свистом полетели печенежские стрелы.

Русские схватились за луки, прикрылись щитами, но печенеги уже были везде: вверху и внизу, справа и слева. Одни, кинувшись вброд, взбирались на торчавшие из воды камни, другие же устремились к ладьям вплавь.

Часть дружинников стала поворачивать вспять, стараясь уйти вниз по течению. Но не многим из них удалось это сделать – орда залегла на всем пути.

Князь кочевников Куря стоял на скале. Скрестив руки, смотрел он на реку, где воины его вели жестокую битву. Печенеги неистово дули в трубы, и рев их катился над водой, как гром.

Щиты и кольчуги не спасали дружинников. Кочевники поражали их стрелами отовсюду: с камней на середине реки и с отвесных утесов.

Стрела ударила Святослава. Она вошла в грудь, пробив железную сетку, и застряла в сердце. В этот миг рука его спустила в последний раз тетиву.

"Князь пал!" – пронеслось над рекой, и сотни голосов отозвались: "Уже нет в живых Святослава!"

Еще крепче сжали свои мечи русские, отражая натиск хищной орды.

Но она наседала.

Вскоре все воины на второй ладье были убиты, и печенеги взяли труп князя...

Из черепа Святослава они сделали чашу, оковали ее золотом и пили из нее на пирах брагу.

Вспоминая об этом отважном воителе, они говорили:

"Пусть дети наши будут похожими на него!.."

1947

НА ПОЛЕ КУЛИКОВОМ

НАШЕСТВИЕ БАТЫЯ

В 1236 году, весной, с верховьев Иртыша и склонов западного Алтая двинулись войска монголов. Их кони имели в изобилии корм и воду. Но кочевникам этого было мало. Они срубали вековые деревья, кормили листвою коней, а корою – баранов и оставляли позади себя пустыню, где уже более не росла трава.

Это была как бы перекочевка. Десятки тысяч семейств гнали с собой стада, тащили военные орудия.

Их вел внук Чингисхана, сын старшего сына, Батый.

Монголы покоряли на своем пути племена и народы и сколачивали из них новые боевые отряды.

Орды кочевников шли покорять Европу. За тринадцать лет перед этим им удалось дойти до Руси и выиграть битву на Калке. Монголы впервые столкнулись тогда с русским народом. Они поняли, что народ этот храбр и опасен в бою, но постоянно страдает от междоусобий. Они шли завоевывать Русь, зная, что ее отдельные и сильные княжества разорены и не могут противостоять сплоченному врагу.

Вооружение монгольских орд состояло из кривых сабель, луков, стрел, секир и пик с крючьями для стаскивания с седел неприятельских всадников.

Каждый воин имел при себе пилку для затачивания стрел (острия их, кроме того, закалялись в огне и затем заливались водой с солью), имел также иголки, нитки и сито для процеживания мутной воды.

Воинам отборных отрядов выдавались кожаные либо железные шлемы и щиты из вареной кожи буйволов. При осаде города монголы надевали на себя кожаные будочки и подходили в них к самым крепостным стенам, неуязвимые для неприятельских стрел.

Монголы, или, как их правильнее называть, монголо-татары*, применяли "пороки": так назывались на Руси стенобитные машины и баллисты – пращи для метания камней. В армии монголов было вдоволь глиняных ядер с налитою в них нефтью, чугунных горшков, начиненных порохом, и "огненных копий", то есть зажигательных ракет. Они умели устраивать наводнения, вести подземные ходы и подкопы, разрушали стены городов, разбивая их каменными глыбами, и заваливали рвы мешками с землею при помощи метательных машин.

_______________

* Русские стали называть их просто татарами.

Воины были разделены на десятки, сотни, тысячи и десятки тысяч. В войске поддерживалась строжайшая дисциплина: за неисполнение приказа или бегство от врага грозила смертная казнь.

Монгольские войска не возили с собой фуража, и кони их обычно питались только травою. Отсюда возникла легенда, что монголо-татары кормят лошадей целого отряда одним мешком ячменя.

Все завоевания этого народа совершались главным образом конницей. В конном строю орда проходила бескрайние степи. Несметные конские табуны следовали за нею в тучах пыли, ибо каждый воин имел в походе до пяти и более запасных коней.

Конница была разделена на легкую и тяжелую. Первая начинала битву метанием стрел и дротиков, вторая не занималась перестрелкой, а действовала лавой и наносила главный удар. Армия монголо-татар имела правильный строй; в сражение вступали несколько линий, вводимых в бой постепенно; в самом конце битвы бросались на врага свежие резервы. Приступая к осаде города, монголы окружали его частоколом; это служило защитой от вылазок осажденных, от их стрел и камней.

Монголо-татарские воины были искусными стрелками из лука: на полном скаку они поражали врага без промаха и одинаково ловко спускали тетиву правой и левой рукой.

Они строили пирамидальные башни, иногда достигавшие высоты шестидесяти метров, и, взбираясь на них, наблюдали за жителями осажденных городов.

При переходе горных ущелий они делали мосты из связанных железных копий.

Когда войскам приходилось передвигаться ночью, это совершалось в полном безмолвии: воины держали во рту тряпичные кляпы, и особые узды надевались на коней, чтобы они не могли ржать. Целые тучи стрел высыпали монголы на врага, стремясь не давать ему передышки. Трупы убитых татарами людей были так утыканы стрелами, что видом своим напоминали ежей.

Монголы были хитры, ловки, изобретательны. Жестокостью и коварством они приводили в трепет встречавшиеся на пути народы.

"Если осажденный город не сдастся прежде того, как начнут метать камни и стрелы, то по взятии вырубить оный" – так учили монгольские ханы, и правило это свято исполняли их войска.

* * *

Часть Батыевых сил двинулась к Средней Волге, победила мордву и сожгла главный город Булгарского царства близ устья Камы.

Остальная орда, пройдя Половецкую степь, разбив кабардинцев и половцев и сделав набег на Чернигов, осталась кочевать на притоках Дона, у рубежа Рязанской земли.

Батый решил напасть на северо-восточную Русь зимой, когда деревья уже сронили лист и в лесу легче избежать засады, когда болота и топи замерзают, а снег заносит крепостные рвы, облегчая взятие городов.

И вот легла зима. Пришли по санному пути к рязанским князьям Юрию и Олегу татарские послы и сказали:

– Дайте нам десятину (десятую часть) от всего, что имеете: от людей, оружия и коней.

А коней потребовали разных: белых, вороных, бурых, рыжих и пегих, потому что отряды татарской конницы различались по масти.

Рязанские князья выехали навстречу вражеской рати и отвечали:

– Когда нас всех не будет в живых, тогда все ваше будет.

После этого орда хлынула потопом на Рязанскую землю "в бесчисленном множестве, как саранча".

Напрасно Юрий Рязанский просил Юрия Владимирского: "Или сам бы пришел, или воинов своих прислал", – князь не сделал ни того, ни другого. Не помогли и северские и черниговские князья, не простившие рязанцам их отказа участвовать в битве на Калке. Не поддержанное никем, мужественное рязанское ополчение было разбито, и татары в декабре осадили Рязань.

Этот город находился в тридцати двух километрах по Оке от Рязани нынешней, называвшейся тогда Переяславлем Рязанским. Это была Старая Рязань.

Татары приступили к ней со стенобитными машинами, осадными лестницами и целыми отрядами метателей огня.

Горожане отчаянно защищались, но на шестой день осады враг разбил деревянные стены таранами и сквозь дым и пламя ворвался в город.

Тысячи мужчин, женщин и детей были убиты. Одних рассекали мечами, других для забавы расстреливали из луков, третьих связывали и бросали в огонь.

Когда весь город был обращен в пепел и на пожарище не осталось "ни стонущего, ни плачущего", орда ушла дальше, за Оку.

ЛЕГЕНДА О КОЛОВРАТЕ

По преданию, в это самое время приехал в свой родной разоренный город рязанский боярин Евпатий Коловрат.

Сердце его сжалось при виде чудовищного разгрома.

Быстро собрал он в окрестностях города тысячу семьсот человек и с небольшой этой дружиной бросился догонять орду.

Русские нагнали татар в Суздальской земле, внезапно налетели на них и начали сечь без милости. Они рубили их так, что мечи рязанские тупились. Тогда дружинники хватали мечи татарские и поражали ими врагов.

Старинная "Повесть о разорении Рязани Батыем" говорит, что татары стояли, как пьяные; им казалось – это рязанские мертвецы восстали. С трудом смогли они захватить пять смельчаков, изнемогших от ран.

Их привели к Батыю, и хан спросил, кто они.

– Мы слуги князя Рязанского, – ответили пленные, – а воины Евпатиева полка. Нам велено проводить тебя с честью, как русские обычно провожают от себя чужеземцев: стрелами и копьями.

Тогда Батый послал шурина своего Таврула с сильным отрядом, чтобы уничтожить горсть храбрецов.

Предание говорит, что Таврул и Евпатий съехались один на один, но Коловрат, "исполин силою", рассек противника надвое "до седла".

Татары ничего не могли сделать с отважной дружиной. Только окружив ее и поставив на сани до ста метательных орудий, засыпав рязанцев камнями и стрелами, удалось им убить Коловрата и почти всех его людей.

Тогда собрались татарские мурзы во главе с Батыем и, оглядывая раненых пленников, стали говорить:

– Мы со многими царями во многих странах сражались, а таких удальцов не видали. Это люди крылатые и бессмертные – так крепко и мужественно они бьются: один – с тысячею, а два – с тьмою*.

_______________

* Т ь м а – по древнерусскому счету десять тысяч.

А Батый сказал:

– О, Евпатий Коловрат, здорово ты со своею малою дружиной меня пощипал, многих богатырей моих побил, и множество воинства от твоей руки пало! Если бы такой, как ты, у меня служил, держал бы я его против самого своего сердца. – И приказал выдать его тело израненным пленным рязанцам и отпустить их, не причиняя им никакого вреда.

Из Рязанской земли Батый двинулся на Владимир, но не прямым путем, а через Коломну и Москву.

Под Коломной он разбил владимирскую рать под начальством Всеволода, сына Юрия, а разорив Москву, взял в плен другого его сына – Владимира. Отступать к Москве Юрий больше не мог – этот путь был отрезан. Князь ушел за Волгу собирать войско. А тем временем пали Владимир и Суздаль, и все Владимирское княжество оказалось во власти татар.

"Солнце погибло по всей земле!" – горестно восклицали тогда русские летописцы. А народ слагал замечательные по глубине чувства и поэтичности "плачи" о страданиях и бедах родной земли.

В одном из них говорится о князе Юрии, оплакивающем разорение русских княжеств и смерть сыновей.

"Солнце мое дорогое, месяц мой прекрасный, зачем так рано зашли? жалуется князь. – Где честь и слава ваши? Над многими землями были вы господами, а ныне лежите на земле опустошенной... От страны к стране, от дубравы к дубраве все плачьте со мною... Сколько погибло князей и великих храбрых удальцов!.."

Погиб и сам Юрий Всеволодович, князь Владимирский, не пожелавший пойти против татар вместе с Рязанью.

Собрав в Ярославской области войско, он встретился с ордой на берегах реки Сити, был разбит и сложил голову в неравном бою.

ТАТАРСКОЕ ИГО

Народ героически сопротивлялся нашествию. Но разрозненные русские княжества не могли сдержать лавины татарских полчищ и к 1242 году были покорены.

На Нижней Волге Батый основал столицу татарского ханства, в состав которого вошли Булгарские земли, часть Средней Азии, Северный Кавказ и Таврида. Ханство это стало известным под именем Золотой Орды.

Русские княжества попали в зависимость от золотоордынских ханов и должны были платить им дань.

Дань эта называлась "выходом", потому что, получив ее, татары выходили из русских владений, то есть соглашались не разорять их. Но уже одна эта дань была сущим разорением для народа. А татары еще обложили особыми пошлинами рабочий скот, пашни, мосты, реки и озера – все, что могло принести доход.