Текст книги "На перекрестках столетий"

Автор книги: Георгий Караев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Подзаправившись на дорогу, путешественники в последний раз крепко пожали руку смотрителю и, подарив ему на память значок яхт-клуба, заняли свои места в ушкуях. Отчалили от берега, держа курс на устье Волхова.

Озерные духи решили, вероятно, вознаградить ушкуйников за вчерашние испытания. Погода стояла безоблачная, и плавание на сей раз прошло без происшествий. Только когда на горизонте показался мыс Воронов, а за ним и весь остров Птинов, откуда начиналась Волховская губа, подул свежий западный ветер. Он вызвал небольшую качку, которая, впрочем, не доставила экипажам обоих судов особых хлопот.

Постепенно берега разошлись, блеснуло широкое русло реки. Это был Волхов.

Ладожское озеро осталось позади!

Справа появился Новоладожский канал. Туда как раз входил караван из нескольких барж с песком. Его вел маленький, нещадно дымивший буксир.

– И все-таки правильно, что мы не пошли каналом, – заметил неисправимый Женя. – Тащились бы вот так целый день за баржами. Никакой романтики!

– Да, романтики нам хватило, – усмехнулся Володя. – Теперь будем осторожнее.

Окруженные палисадниками дома Новой Ладоги манили к себе, но идти в город не было уже сил. После небольшого совещания решили переночевать в сосновой роще на берегу Волхова, а осмотр города отложить на следующий день. На мелководье солнце прогрело реку до самого дна, и все с удовольствием искупались.

Отыскав укромный заливчик, поросший камышом, Женя стал приводить в порядок удочки.

– Под вечер тут должен быть хороший клев, – авторитетно заявил он. К нему присоединился и Саша.

Рыба впрямь клевала здорово, и на ужин была отличная уха.

* * *

– Итак, до Волхова мы добрались, – сказал на следующее утро за завтраком Володя Громов. – Но мы пока еще познакомились только с устьем реки.

– Совершенно верно, – поддержала его Нина Николаевна. – В среднем течении могут быть совсем иные условия, нежели в устье. Например…

Громкие гудки встречных буксиров помешали ей развить свою мысль. Большая партия судов скапливалась у входа в канал и грозила надолго задержать ушкуйников.

– По местам! – отрывисто скомандовал Громов. – Курс на Новую Ладогу!

Пересечь реку было делом десяти минут. Пришвартовавшись у городской пристани, поднялись на берег.

Основанная подле старинного Никольско-Медведского монастыря, Новая Ладога начала бурно развиваться при Петре. Во время Северной войны, опасаясь вторжения шведов через Ладожское озеро, Петр приказал обнести монастырь и возникший у его стен посад земляным валом со рвом. Позднее сюда были переселены тысячи крестьян из центральных областей России, которым по царскому указу предстояло рыть канал в обход неспокойного озера.

Город гордится тем, что история его связана с именем Александра Васильевича Суворова, командовавшего здесь Суздальским пехотным полком. Казармы полка сохранились по сей день. Перед ними на невысоком постаменте установлен памятник великому русскому полководцу. Неподалеку находится его небольшой мемориальный музей.

Там путешественники узнали, как, следуя своему неизменному правилу: «Тяжело в учении, легко в бою», Суворов обучал своих чудо-богатырей штурмовать крепостные стены. Для этого он воспользовался древними укреплениями Старой Ладоги. Тренируя солдат и офицеров, Суворов неустанно стремился развивать в них находчивость, смекалку.

– На этот счет известно много историй, – рассказывал ребятам отставной военный, заведующий музеем. – Вот, например, одна из них. Однажды в полк прибыл из столицы для дальнейшего прохождения службы франтоватый молодой офицер. Александр Васильевич подобных «шаркунов», как он их величал, не переваривал. Выслушав рапорт, Суворов критически оглядел прибывшего и неожиданно спросил:

– А скажи-ка, любезнейший, что такое ретирада?

– Не могу знать, – последовал ответ.

– Это еще что за слова! – рассердился Суворов, называвший «немогузнайками» тех, кто так отвечал. – Что значит «не могу знать»?!

– Так точно, – ничуть не смутившись, доложил офицер. – В полку, где я служил, подобным словам не обучали.

– А вот за это молодец! – Суворов сразу сменил гнев на милость. – Это ответ достойный…

Суворов частенько сам проверял у себя в полку караулы и любил задавать солдатам неожиданные вопросы. Как-то раз в ясную зимнюю ночь он подошел к часовому и, взглянув на звездное небо, спросил:

– А ну-ка скажи, служивый, сколько звезд на небе?

– Пять тысяч семьсот восемьдесят пять, ваше высокоблагородие, – не моргнув глазом, выпалил солдат.

– Врешь! – не спуская с него взгляда, сказал Суворов.

– Коли не верите, извольте сами сосчитать, ваше высокоблагородие!

– Молодец! Хвалю! Быть тебе у меня в полку унтер-офицером.

Походив по музею, студенты решили перекусить в соседней столовой, с веранды которой открывался живописный вид на речные дали. Во время обеда разговор то и дело возвращался к предстоящему плаванию по Волхову.

– Чего только не повидали эти берега, – задумчиво произнесла Нина Николаевна. – Ведь Волхов служил главной торговой магистралью Господина Великого Новгорода, связывая Русь с Балтийским морем и городами Ганзейского союза, в состав которого входил Новгород.

Наступал вечер, а движение на реке не ослабевало: сновали вверх и вниз юркие катера и буксиры, тянулись пустые и до отказа груженные барки, бороздили воду рыбачьи лодки. Величаво, один за другим, проходили фарватером трехпалубные теплоходы…

Глава 3. Волховские встречи

Старая Ладога. Первенец ГОЭЛРО. Свидание с лосями. Непредвиденная авария. Новый пассажир. На могиле Володи Падорина.

Четырнадцать километров – расстояние от Новой Ладоги до Старой – прошли незаметно. Не успели еще путешественники проголодаться, как город и древняя крепость появились за поворотом реки. Мощные крепостные стены, возведенные, по свидетельству летописцев, в начале XIII века, подступают к самой воде. Над ними возносится к небу белокаменная колокольня Георгиевской церкви, построенной примерно в то же время.

На заре средневековья обосновались здесь, на мысу, образуемом Волховом и впадающей в него речкой Ладожкой, первые славянские поселенцы. Очевидно, им по душе пришлись эти окрестности, и они дали своему городищу название, происходящее от слова «ладый», что означает, согласно словарю Даля, ладное, полюбившееся место.

Спустя столетия пролегли тут торговые пути в Переднюю Азию, Западную Европу, Византию и Средиземноморье. Сложился великий торговый путь «из варяг в греки». И вырос на Волхове город-порт. Об этом периоде истории Старой Ладоги помогают узнать многочисленные находки археологов. Староладожская земля сохранила до наших дней предметы быта и орудия труда здешних мастеров, изделия, привезенные из заморских стран: украшения из бронзы, кости и рога, разнообразные стеклянные бусы, янтарные поделки, парчу, амфоры и многие другие вещи, свидетельствующие о широких торговых связях города. Он и сам славился своими искусными ремесленниками – кузнецами, строителями, резчиками по дереву и кости. Не только отдельные изделия и инструменты, но даже целые мастерские открылись тут взгляду археологов в результате раскопок.

Все эти богатые находки дополняют интересные исследования в области топонимики. Такие местные названия, как Победище, Кровавый ручей и ряд других, доносят до нас отзвуки вооруженной борьбы поселенцев за новые территории. Легенды упоминают и о пушкинском «вещем Олеге». Старожилы уверяют, что один из огромных курганов, высящихся над Волховом севернее города, – место его захоронения.

На крепостном дворе в окружении молодых березок стояла маленькая деревянная церковь Дмитрия Солунского, будто сошедшая с полотен Нестерова. Ее чешуйчатый купол оканчивался потемневшим от времени деревянным крестом. Церковь выглядела игрушечной на фоне полуразрушенных, но все еще грозных крепостных стен, сложенных из тесаного камня.

Таня сразу раскрыла этюдник, с которым не расставалась. Женя и Саша занялись поисками входа в подземелье, о котором были наслышаны ранее.

– А вдруг мы его найдем, – твердил на все уговоры Володи бросить это бесполезное занятие Женя. – Ведь говорят, что из крепости под Волховом был прорыт подземный ход.

Подземелья они, однако, так и не нашли и вскоре присоединились к своим спутникам, отправившись вместе с ними на второй этаж башни, где помещался небольшой музей. Его экспозиция знакомила посетителей с историей Старой Ладоги и южного Приладожья.

Экскурсию закончили возле курганов. Всем, конечно, захотелось влезть на тот, под которым якобы был похоронен «вещий Олег». В предании говорилось, что его курган самый высокий. Но определить на глаз, какой из них выше, не удалось – все курганы были очень велики. Так что в конце концов решили просто отдохнуть на первом попавшемся.

Любуясь сверху завораживающей панорамой, Нина Николаевна спросила Аллу:

– Неужели ты все-таки собираешься с нами завтра расстаться?

– А что мне еще остается делать? – заколебалась Алла. – Ведь я не могу переносить качку.

– Ничего, привыкнешь, – обняла ее за плечи Таня. – Надо проявить характер и не сдаваться. Мы тебе поможем.

– Хорошо, я еще подумаю. Спасибо вам всем за поддержку. Мне и самой страшно не хочется покидать вас.

– Где будем устраивать лагерь? – перевел разговор на другую тему Сережа.

– Чего тут выбирать, – как всегда, заторопился Женя. – Давайте прямо здесь, ведь красотища какая!

– Красотища-то красотища, – резонно возразил Володя, – а где мы возьмем дрова для костра? Да и ушкуи нам сюда, наверх, не втащить.

– Лучше переправиться через Волхов. Смотрите, вон и берег там низкий, и дрова в избытке, – сказала Маша.

Через полчаса путешественники высадились на восточном берегу Волхова, как раз напротив крепости. Привычно разбили лагерь, развели костер. В ярком свете его надвигающиеся сумерки уже не казались такими мрачными. А когда Женя включил транзистор и из него полились звуки популярной песни о белом пароходе, сначала Маша, а за ней и остальные начали весело подпевать. И долго еще звучали над притихшим берегом реки звонкие молодые голоса.

* * *

Утром Алла твердым голосом объявила товарищам, что решила остаться. У всех словно камень свалился с сердца.

– Вот и молодчина! – похлопал ее по плечу Володя. – Вместе, так уж до конца.

На ушкуи грузились в приподнятом настроении. Всем было приятно, что Алла не смалодушничала и, как говорят спортсмены, не сошла с дистанции.

Подняв залатанные паруса, ушкуи вышли на середину реки и, подгоняемые попутным северным ветром, направились вверх по течению.

Постепенно берега становились все выше и обрывистей. Показались первые дома, а затем и весь город. Дальше путь преграждала мощная плотина первенца ленинского плана ГОЭЛРО – Волховской гидроэлектростанции. Предстояло шлюзование. А пока готовились к нему, студенты обошли кругом здание исторической электростанции.

Ее предлагали соорудить еще в конце XIX – начале XX века, но царское правительство равнодушно отнеслось к этой передовой идее. Владельцы же существовавших тогда в России маломощных тепловых электростанций испугались конкуренции и постарались сделать все от них зависящее, чтобы похоронить проект создания Волховской гидроэлектростанции. Возродил его Владимир Ильич Ленин, который в 1918 году дал указание срочно приступить к строительству ГЭС. А ведь шла гражданская война, в стране царили голод и разруха. Недаром знаменитый английский писатель-фантаст Герберт Уэллс, побывавший в 1920 году в Москве и беседовавший с Лениным, назвал его «кремлевским мечтателем» и не поверил в возможность осуществления в нищей, голодной, разоренной России подобного проекта. Однако прав оказался не он, а Ленин, и Волховская ГЭС наперекор всему была построена, положив начало электрификации всей страны.

– Володя! – окликнул Громова со второго ушкуя Сережа Жарковский. – Смотри, в шлюз самоходка заходит. Давай попробуем к ней пристроиться.

С этими словами он направил свое судно к воротам шлюза. То же сделал и Володя. Они успели в самый раз.

Внутренние стены шлюза были покрыты влажными длинными водорослями, и, когда ворота закрылись, ребят окружил какой-то зеленоватый полумрак, лишь над головой виднелся квадратик неба.

Так продолжалось недолго. Сперва показалось, что стены шлюзовой камеры начали оседать – это поднималась вода в шлюзе. Становилось все светлей. И вот наконец порота впереди раздвинулись и блеснула поверхность реки. Ушкуи были уже по другую сторону плотины…

За Гостинопольем, в русле реки, возникли два живописных островка. К ним и повернули на ночлег.

Пристали у второго острова, в южной оконечности которого нашлась подходящая для лагеря поляна. Когда запылал костер, все почувствовали, что очень устали.

– А что, ребята, не устроить ли нам здесь дневку? – спросила Нина Николаевна.

Предложение было встречено с воодушевлением.

– И вообще, я думаю, надо через каждые пять-шесть дней похода останавливаться на отдых, – заметил Громов.

В походе обязанности членов экспедиции определились довольно четко. Устройство лагеря и заготовку дров для костра взяли на себя мужчины, а приготовление пищи и ведение хозяйства – женщины. Накрывать на стол и мыть посуду должны были дежурные – по два человека каждый день. Они же должны были убирать мусор и проверять лагерную стоянку, перед тем как тронуться в путь. Такой раз и навсегда заведенный порядок соблюдался всеми без исключения и сейчас.

На следующий день, хотя и был объявлен отдых, дел у каждого нашлось достаточно. Надо было написать письма домой, а Володе еще и в яхт-клуб, как обещал. Нина Николаевна раскрыла походный дневник, Таня с Сережей возились с кино– и фотоаппаратурой, Алла и Маша чистили наловленную Сашей и Женей рыбу. Кроме того, каждому надо было выкроить часок, чтобы постирать… В результате едва осталось время, чтобы искупаться и немного поваляться на песке. И все же к концу дня все выглядели отдохнувшими и были готовы продолжать плавание.

* * *

Солнечные лучи быстро рассеяли рассветный туман, и умытая росой листва засверкала жемчужными каплями. В лесу стоял птичий гомон. Короткая, отрывистая трель зяблика сменилась воркованием дикого голубя. Где-то вдалеке закуковала кукушка. Мелькнул над водой нарядным оперением зимородок.

Поймав попутный ветер, ушкуи шли под парусами. Встречных судов попадалось немного, да и то большей частью буксиры, ведущие караваны барж и плотов. Волна от них поднималась небольшая.

Справа по борту показалась маленькая плавучая пристань «Городище». Чем-то былинным повеяло от этого названия, под стать окрестным волховским деревням, насчитывающим сотни, а то и добрую тысячу лет. Многие из них – ровесницы Старой Ладоги. Во время войны, когда придвинулся фронт, немало их было дотла сожжено. Потом деревни отстроились заново, сохранив прежние названия: Вындино, Пчева, Тухань и другие. К ним же относится и Городище. Что и говорить – древнейший край, помнящий еще времена зарождения Руси.

– Ой! Кто это там плывет? – удивился Саша.

Далеко впереди на поверхности воды появились темные предметы, быстро плывшие поперек течения. Когда ушкуи сблизились с ними, ребята увидели увенчанные рогами головы каких-то крупных животных.

– Олени?! – удивилась Маша.

– Нет, – уточнил Саша, – это лоси. Стадо лосей.

Один из них, с широкими рогами-лопатами, очевидно вожак, угрожающе фыркал, кося налитым кровью глазом на ушкуи галдящих ребят. Стараясь получше рассмотреть его, Маша перегнулась через борт и, потеряв равновесие, наверняка свалилась бы в воду, не подхвати ее вовремя Саша. Она даже не успела испугаться и вместе со всеми рассмеялась.

Берега между тем постепенно менялись, делаясь все более илистыми и топкими. Густой лес подступал к самой воде, и лишь изредка попадались небольшие прогалины.

У одной из них высадились, чтобы сварить обед. Однако стоило пошевелить ветки прибрежного кустарника, как отовсюду налетели тучи комаров и мелкой мошкары – гнуса. Пришлось двинуться дальше. Как бы то ни было, но перспектива остаться без обеда никак не устраивала путешественников. Поэтому, миновав крутую излучину Волхова у деревни Пчево, они решили сделать привал в устье небольшой речушки, впадающей в Волхов. Лес там несколько отступал от воды, обнажая длинную песчаную косу. Можно было надеяться, что комаров тут будет поменьше.

Расчеты эти оправдались только отчасти. Комаров и здесь хватало в избытке, однако ребята быстро развели два костра, подложили побольше сырых веток, и, хотя густой дым нещадно ел глаза, зато комары теперь были не страшны, и обед «с дымком» удался на славу. Даже Алла, которая непрерывно вытирала слезившиеся глаза, убирая «со стола» – она в тот день дежурила, – заявила, что в этом есть какая-то экзотика.

Но все же, отчалив от берега, все вздохнули с облегчением. До чего хорошо было оставить за кормой и полчища ненасытных комаров, и спасительный, но такой едкий дым костров. Когда же впереди показались перекинутый через реку железнодорожный мост, дома и трубы Киришей, на душе у путешественников стало еще веселее – почти половина пути до Новгорода была пройдена.

У пассажирской пристани готовилась к отправлению «Ракета». Как всегда в таких случаях, по сходням сновало много людей, и прибытие ушкуйников не прошло незамеченным.

– Не вижу, куда бы нам лучше пристать, – беспокоился Саша.

Володя, выпрямившись во весь рост, сложил ладони рупором и крикнул:

– Эй, на пристани! Где нам ошвартоваться?

– А вы кто такие? – повернулся к ним от трапа молодой речник в форменной фуражке.

– Туристы из Ленинграда.

– Тогда вам, пожалуй, надо на водную базу. Вон туда, – показал он на каменное строение неподалеку от пристани, у причала которого покачивались на волне несколько моторных лодок и катеров.

Там путешественников встретил плечистый загорелый мужчина в тельняшке, начальник турбазы. Ленинградцам отвели два вместительных «кубрика», тут же находился и «камбуз», где проголодавшиеся студенты приготовили отличный ужин…

* * *

Утром ленинградцев заглянул проведать начальник турбазы.

– До чего же у вас тут красиво! – сказала ему Нина Николаевна.

– Что верно, то верно, – отвечал он. – А вот в сорок третьем, когда прогнали фашистов, здесь были одни развалины. Думали, не подняться уже больше городу… Да вот, если хотите, я вам после завтрака покажу наши достопримечательности.

С берега в город вела длинная, крутая лестница. За ней в просветах домов высились силуэты подъемных кранов.

– Строимся, как видите, – заметил моряк. – Город у нас совсем еще молодой, не все пока налажено…

Начальник турбазы явно скромничал. Новый центр нефтеперерабатывающей промышленности, выросший на перекрестке водной и стальной магистралей, уже успел приобрести настоящий городской облик.

– Ничего себе деревня! – хмыкнул Женя.

– А с чего ты взял, что Кириши деревня? – удивилась Таня.

– На карте так обозначено.

– В наши дни, – рассудительно промолвила Нина Николаевна, – карты порой не поспевают за жизнью.

* * *

На следующий день погода испортилась. Небо затянули дождевые облака. Подул встречный ветер. Задерживаться с отправлением все-таки не стали. Прикрутили паруса к мачтам, завели моторы и покинули гостеприимную турбазу. Прощайте, Кириши!

Вскоре потянулись низкие, поросшие лесом, однообразные берега. Да и они почти совсем скрылись за сеткой мелкого, нудного дождика. Натянув на голову плащи и целлофановую пленку, девушки с Ниной Николаевной забились под тент, а ребята остались на корме.

Из-за дождя никто не заметил, как второй ушкуй отклонился от обозначенного бакенами фарватера. И надо же было так случиться, что именно на этом участке русло реки делало неожиданный поворот, образуя скрытую мель.

Ушкуй резко тряхнуло, он накренился на левый борт.

– Все на правый борт! – закричал Сережа.

Девушки, с визгом выскочив из-под тента, подхватили, спасая от воды, первые попавшиеся вещи, фотоаппарат, кинокамеру и затем, навалившись дружно на правый борт, немного выровняли ушкуй, плотно врезавшийся килем в речной грунт.

Сдвинуть его самим с мели оказалось не под силу. На выручку потерпевшим уже спешил флагман. Бросив якорь, Володя и Саша спрыгнули за борт.

– Снимай мотор, – распорядился Трофимов, – а то еще погнем винт, да и руль тоже.

Чтобы облегчить застрявшее судно, девушки перешли на флагман. Туда же перенесли снятый мотор и часть багажа. После этого ушкуй удалось столкнуть с мели. Со всеми предосторожностями его отвели на более глубокое место.

Операция по спасению заняла около часа. Все промокли и изрядно замерзли. Надо было срочно искать подходящую стоянку. Экономя время, решили пока взять второй ушкуй на буксир. Незадачливая команда его села на весла, и суда хоть и медленно, но двинулись вперед.

К счастью, дождь прекратился и выглянуло солнце. Свернув в устье речки Оскуй, выбрали удобное место и пристали к отлогому песчаному берегу.

Купленный в Киришах антикомарин оправдал возлагавшиеся на него надежды лишь отчасти, однако это уже никого не смущало, главное – выбрались благополучно.

Неизменный костер быстро вернул всем присутствие духа, а горячая пшенка с салом и печеная картошка – хорошее настроение. После того как поставили палатки и немного обсушились, ребята даже «постучали» в волейбол.

…И вновь чудная белая ночь окутала своим призрачным покровом реку и деревья. Здесь, на Волхове, она, конечно, не была такой светлой, как в Ленинграде, но все же вполне могла считаться белой.

– Я как-то раз летел в прошлом году из Москвы в Ленинград, – сказал Сережа. – Примерно в это же время. В Москве был уже вечер. Солнце село, наступили сумерки. Летим. Смотрю, небо как будто светлеет. Сперва немного, потом больше. А когда подлетали к Ленинграду, показалось солнце. Словно ранним утром, только не на востоке, на западе. И в Пулкове еще стоял солнечный день…

– Да-a, как там сейчас, в Ленинграде? – вздохнула Таня. Остальные на минуту погрустнели, подумав о доме.

– Ну-ну, не раскисать! – прикрикнул на них Громов. – Тоже мне путешественники. Не успели отъехать, уже домой захотелось.

Ребята смущенно засмеялись.

– Ты нас неправильно понял, Володя, – вступилась за них Нина Николаевна. – Просто немного заскучали по Ленинграду. Что же в этом плохого?

– Ладно, ладно, знаю я их, – шутливо проворчал командир. Минутная грусть рассеялась, и все занялись обычными делами.

– Мы за червяками для утренней рыбалки, – поднялись с мест Женя и Саша.

– Подождите! Я с вами, – крикнула им Маша.

Дежурные Сережа и Таня отправились за водой. Нина Николаевна достала походный дневник…

* * *

Под утро все проснулись от страшного рычания и неистового собачьего лая. На поляне здоровенный бурый медведь запустил лапу в кастрюлю с кашей. Рядом вертелась неизвестно откуда взявшаяся дворняжка. Она норовила вцепиться медведю в бок, а тот, не выпуская вожделенную кастрюлю, отмахивался от собаки и свирепо рычал.

Оторопевшие ребята замерли на месте. Собака же, улучив удобный момент, тяпнула-таки медведя, и он, бросив наконец кастрюлю, с глухим ворчанием затрусил к лесу.

– Ну и гость пожаловал! – перевел дух Саша.

– С таким в лесу встретишься, не поздоровится!

– Они на человека не нападают.

– Ну да! А если голодные?..

Студенты возбужденно переговаривались, стараясь унять противную дрожь в теле.

– Я чуть не умерла от страха, – сказала Алла.

– А мне он показался таким забавным. Особенно когда убегал, – храбрилась Таня. – Настоящий плюшевый мишка.

– Ничего себе мишка!

Тут все обратили внимание на собаку, которая, виляя закрученным в колечко хвостом, уселась у костра, поводя умными карими глазами.

– Какой милый песик, – сказала Нина Николаевна. – Он, наверно, бездомный.

Маша опустилась перед дворняжкой на корточки и погладила по голове. Та лизнула ей руку и еще пуще завиляла хвостом.

– Она голодная. – Сережа бросил собаке кусок булки, и она вмиг проглотила его.

– Давайте возьмем ее с собой, – предложила Таня. – Смотрите, какая умница. И завтрак наш спасла. Вот и будет у нас в походе надежный сторож.

– А как мы ее назовем? – осведомился Женя.

– Дружок.

Так появился новый участник экспедиции.

Было еще рано, но спать больше никому не хотелось. Рыболовы отправились взглянуть на заброшенные на ночь донки, остальные занялись приготовлением завтрака и сборами в дорогу.

Дружок быстро освоился, первым смело прыгнул в Танин ушкуй и свернулся калачиком на носу.

Миновали Грузино, потом деревню Высокое. За ней, на берегу реки, росла старая раскидистая береза, под которой был насыпан аккуратный могильный холмик. На стволе дерева была прикреплена доска с надписью.

– Пристанем на минутку? – крикнул Женя. Громов согласно кивнул.

У небольшого свежепокрашенного обелиска с красной звездой чья-то заботливая рука положила на могилу полевые цветы. Володя прочел вслух надпись:

– «На этом дереве в 1942 году гитлеровскими извергами был повешен за связь с партизанами комсомолец Владимир Падорин».

Не сговариваясь, ребята молча разбрелись по пригорку и, нарвав пышный букет ромашек и незабудок, присоединили его к другим цветам на могиле.

– Хорошо бы узнать, кто был этот Володя Падорин и как он воевал, – сказала на обратном пути Нина Николаевна.

– Непременно узнаем, – ответил Саша. – В окрестных деревнях о нем, должно быть, многое известно.

Снявшись с якоря, путешественники отправились дальше.