Текст книги "Искатель. 1963. Выпуск №2"

Автор книги: Георгий Гуревич

Соавторы: Север Гансовский,Николай Шпанов,Николай Коротеев,Корнелл Вулрич,Владимир Саксонов,Лидия Чешкова,Б. Слукин,Евгений Карташев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

В основу повести Н. Коротеева «Схватка с оборотнем» положена история открытия профессором Иркутского государственного университета Е. В. Талалаевым микробиологического способа борьбы с опаснейшим вредителем таежных лесов – сибирским шелкопрядом.

Как сообщил нам заместитель начальника Главного управления лесного хозяйства РСФСР Е. Т. Курносов, этот метод проходит сейчас государственные испытания. Окончательные итоги его эффективности будут подведены в будущем, 1964 году.

Изыскание биологических методов борьбы с вредителями сельскохозяйственных растений, в том числе и с вредителями леса, является сегодня одной из основных проблем, стоящих перед советской биологией.

Николай Шпанов
СЕНСАЦИОННАЯ ИНФОРМАЦИЯ

Биография Николая Николаевича Шпанова (1896–1961) напоминает увлекательный роман. Путешествовать будущий писатель начал еще в юности, побывал в Китае и в Японии. Учился в Петербургском политехническом институте, откуда во время первой мировой войны перешел в инженерный институт; несколько позже окончил воздухоплавательную школу. Был летчиком-наблюдателем.

После Октябрьской революции добровольцем вступил в Красную Армию.

Первый очерк Н. Шпанова «Полет в лесные дебри» – о приключениях воздухоплавателей, потерпевших аварию на аэростате, – был основан на личных впечатлениях автора. Очерк появился в 1926 году. И снова путешествия, экспедиции, приключения то в кабине самолета, то на борту ледокола… Первый фантастико-приключенческий роман Н. Шпанова «Земля недоступности» появился в журнале «Вокруг света» в 1930 году.

В послевоенные годы писатель посвящает свое творчество разоблачению поджигателей новой мировой войны. Главы из его последнего романа «Ураган» печатались в «Искателе».

Рассказ «Сенсационная информация» впервые опубликован в 1929 году. Разоблачающий провокации глашатаев антикоммунизма и нравы буржуазной печати, он и сегодня не потерял своей актуальности.

БОРИС ЛЯПУНОВ

Рисунок В. КОВЕНАЦКОГО

Этот рассказ – описание истинного происшествия, составленное по нескольким старым номерам американской газеты «Нью-Йорк геральд». Дополнить его удалюсь несколькими страницами из дневника американца Джонатана Кормика, приезжавшего в СССР в конце 1927 года на Октябрьские торжества в качестве представителя рабочего союза работников коммерческой авиации.

* * *

14 час. 17 июля 1927 года.

Мак-Клинток, директор отдела входящей информации треста Херста, выругался и со звоном повесил телефонную трубку на крючок аппарата. Затем он нажал кнопку звонка и, не поднимая головы, быстро проговорил вошедшему секретарю:

– Проверить, почему не отвечает телефон Кормика – пилота. Немедленно отправить его машину в Порт-о-Пренс, Гаити; доставить туда Хинтона – корреспондента и Зинна – фотографа. Первые же материалы о столкновениях забастовщиков на Гаити с полицией – по радио сюда. Все… Нет, забыл: Кормика, если телефон не испорчен, оштрафовать, чтобы сидел дома, когда он может мне понадобиться. Нужно учить этих голубчиков, показать, что мы плюем на их союз и на все их законы и правила.

Набросав все это в своем блокноте, секретарь молча вышел в свою комнату.

Там он включил сразу два номера коммутатора и, копируя голос Мак-Клиитока, стал отрывисто бросать в трубку:

– Бэну Хинтону – корреспонденту и Зинну – фотографу. Вы немедленно отправляетесь с пилотом Кормиком в Порт-о-Пренс, Гаити. Забастовка. Центр внимания – блестящие действия полиции, подавляющей волнения рабочих. Материал обычным порядком. Автомобиль № 1418, гараж № 3. Выехать за Кормиком – Бруклин, Шестнадцатая улица. Все. Гидони – секретарь.

14 час. 30 мин. 17 июля 1927 года.

Оступаясь на скользких ступеньках полутемной лестницы, Бэн Хинтон, высокий худой мужчина в шляпе и кожаном пальто, взобрался на четвертый этаж и постучал в одну из бесчисленных дверей длинного коридора.

Из-за нее послышался сердитый голос Джонатана Кормика:

– Кого принес сатана? А, Хинтон. У меня очередной приступ малярии.

– Ну, Джо, прячьте вашу малярию под кровать. Через час нас ждет машина на аэродроме. Да, кстати, сегодня «хозяин» чуть не разломал телефон – все вам звонил.

– К черту! – окрысился Кормик. – Сквозь сон слышал звонок, но когда у вас температура почти тридцать девять, к черту летят все «хозяева».

– Ну, время идет… Едем! Одевайтесь.

– Бэн, голубчик, минуточку. Я вам признаюсь. Мне нужно еще сегодня жениться. Что вы вытаращили глаза! Да, да, жениться на мисс Сюзи Глэнн. На сегодня назначена свадьба.

– Джо, вы осел. Вы спрашивали разрешение у «хозяина» на вашу женитьбу? Нет? Ну, тогда спрячьте вашу Сюзи Глэни тоже под койку. Считаю до трех и, если на вас не будет штанов, звоню «хозяину».

– Бэн, что «хозяин» скотина, я знал всегда, но что вы тоже скотина, я узнал только сейчас…

15 час. 30 мин. 17 июля 1927 года.

Кормик застегивал шлем, когда к нему подбежал мальчик из конторы аэропорта.

– Вас просят к телефону, сэр.

Кормик пошел в телефонную будку.

– Алло, говорит Гидони – секретарь. Директор спрашивает, по какой причине вы еще не вылетели.

– По причине малярии и температуры.

– Это относится к причинам метеорологическим, техническим или личным?

– Малярия – к техническим, температура – к метеорологическим.

– Ол райт. Когда вы стартуете?

– Через пять минут.

– Ол райт. Будет доложено. Все.

15 час. 35 мин. 17 июля 1927 года.

Один из двенадцати самолетов, принадлежащих отделу информации треста Херста, ревел огнедышащими глотками четырех сотен лошадей, заключенных в стальные цилиндры старенького мотора.

Зинн поспешно грузил в просторную кабину самолета целую серию фотоаппаратов. Бэн Хинтон сидел в углу кабины в широком мягком кресле и, надвинув на глаза шляпу, пытался заснуть. Кормик прорулил на старт и там, дождавшись появления над будкой стартера семафора с номером своего самолета, дал полный газ и повел машину на взлет. Бэн Хинтон поправил вату в ушах, еще глубже надвинул шляпу и через несколько минут захрапел.

Один за другим проходят под самолетом Филадельфия, Вашингтон, Ричмонд, Гринсборо. Кормик время от времени поворачивает валик карты, ожидая появления ощерившейся лесом дымных труб Атланты. Там на аэродроме его машину ждет свежий запас бензина, а сам он, Джо Кормик, сможет глотнуть контрабандного коньяку,[3]3
  В США тогда действовал «сухой закон»: крепкие напитки были запрещены.


[Закрыть] чтобы немного согнать дремоту, упорно держащуюся в нем вместе с высокой температурой. Кроме того, из аэропорта Атланты он еще раз пошлет телеграфное извинение мисс Сюзи Глэнн.

24 час. 17 июля 1927 года.

На западе давно пропал последний отсвет закатного багрянца. Черная ночь окутывает самолет плотной бархатной ватой. Фосфором светлеют стрелки и цифры контрольных приборов перед глазами усталого Кормика. Глаза начинают гореть. В ушах постукивает кровь. Кормик чувствует, что температура снова растет. Недолгая остановка в Атланте не помогла. Ему приходится уже напрягать волю, чтобы бороться с больной дремотой, свинцом наливающей опухшие веки. Но когда веки делаются слишком тяжелыми, в мозгу мелькает образ «хозяина», переплетающийся с представлением о потерянном месте у Херста и с образом плачущей Сюзи Глэнн с 63-й авеню. Кормик крепче сжимает штурвал и пристальнее впивается в черноту ночи…

2 час. 30 мин. 18 июля 1927 года.

Огни под самолетом начинали тускнеть. Ночь превращалась из черной в серую.

Кормик усталыми глазами следил за тонкой линейкой железной дороги, прорезающей леса Флориды. Сосед Кормика, бортмеханик, втянул шею в воротник кожаного пальто. Хинтон опять спал, надвинув шляпу на глаза. Зинн растянулся в кресле, и по мерно отдувавшимся губам было видно, что он храпит вовсю.

В ожерелье сочных лесов на берегу сверкающего голубизной залива показался город Майами. Последний аэродром на материке, который должен был миновать Кормик.

Однако Майами, зардевшись на солнце белыми плоскими крышами, внезапно исчез в молочно-белом, пушистом и плотном, как комок ваты, туманном клубке. За этим клубком потянулся новый. Целые гряды туманных холмов и полос…

Кормик идет на большой высоте. Он с трудом ориентируется по отдельным клочкам островов, проглядывающим сквозь прорывы в тумане.

Но вот совершенно внезапно почти под самой машиной возникают из-под тумана зеленые пятна и сверкающее на солнце бело-желтое пятно Гаваны.

В висках Кормика стучит горячая кровь, и красные круги застилают все кругом. Он бессознательно берет штурвал от себя, и самолет со свистом несется вниз…

19 час. 19 июля 1927 года.

Хинтон жадно ел, запивая обед крепким маисовым пивом. Зинн, сидя против него, лениво ковырял вилкой в тарелке. Они оба смертельно устали. Со вчерашнего дня, когда Кормик в новом припадке малярии совершил головоломную посадку на поле, они переделали уйму дел.

Оставив в Гаване на квартире первого попавшегося врача больного Кормика, Хинтон и Зинн умудрились устроиться на миноносце, шедшем на Гаити с отрядом морской пехоты в помощь полиции Порт-о-Пренс.

Хинтон и Зинн, побывав на Гаити, так же спешно вернулись обратно. Хинтон – чтобы лететь в Нью-Йорк, Зинн – чтобы захватить все свои аппараты и вернуться в Порт-о-Пренс.

Теперь, сидя за завтраком в номере гаванской гостиницы, куда переехал и больной Кормик, Зинн в сотый раз задал Хинтону вопрос:

– Слушайте, Бэн, ведь вам нужно здесь работать. Никак не пойму, какого черта вас несет в Нью-Йорк?

Хинтон, размякший от пятой бутылки крепкого пива, с видом заговорщика поглядел вокруг и, наклонившись к Зинну, проговорил:

– Ну, старина, я вам скажу, в чем дело. Я купил в Порт-о-Пренс один документик, объясняющий причины всей заварухи на Гаити. Рука Кремля. Понимаете? Вот так. Почему я не могу отправить документ почтой? Очень просто: я ни в какой мере не уверен в его подлинности, скажу больше – мне он прямо подозрителен, но тем больше оснований не доверять почте. Хинтон знает свое дело…

Хинтон продолжал еще удовлетворенно смеяться, когда перед ним появился Кормик. С желтым лицом, осунувшимся от лихорадки, едва держась на ногах, Кормик выглядел настоящим выходцем с того света.

– Бэн, – тихо сказал Кормик, – я знал, что вы скотина, но о том, какая вы скотина, я узнал только сейчас. Вы сейчас же отдадите мне ваш гнусный документик, или… – Кормик схватил со стола бутылку, но зашатался, повалился на пол.

Хинтон вскочил со стула, поднял Кормика и бросил на постель.

– Зинн, этот идиот, видимо, решил покончить со своей службой у Херста! Знаете, их разлагают союзы. Пока у них не было левых союзов, у нас не было и таких глупых пилотов. Впрочем, через час мы все равно летим.

Хинтон позвонил и вызвал врача.

– Слушайте, доктор. Этот больной говорит, что у него малярия, но мне нет никакого дела до его малярии, он должен через час вести свою машину. Ему нужно лекарство… Какое – вы знаете лучше меня! Важно только, чтобы он был на ногах и мог работать. Сердце? Черт с ним, с сердцем. Херсту нужны пилоты, а не сердце. Пятьдесят долларов? Хорошо, семьдесят пять – но чтобы через полчаса Кормик был на ногах!

20 час. 19 июля 1927 года.

На щеках Кормика играл яркий румянец, и глаза неестественно блестели. Навстречу машине со стороны моря, как и вчера, катились толстые ватные валики.

Прошло два часа, сделалось совершенно темно, но до сих пор не было видно мигающего огня аэромаяка Кей-Веста. Кормик внимательно проверил курс по компасу. Картушка лежала совершенно спокойно. Это показалось Кормику подозрительным. Он лег на новый курс, чтобы проверить действие приборов, и через пять минут понял, что компас испорчен. Кормик даже приблизительно не мог сказать, куда он залетел. С какой стороны садилось солнце? Сделав несколько поворотов для проверки компаса, он совершенно потерял ориентировку. Небо было затянуто облаками, звезды лишь изредка мелькали – по ним тоже немыслимо было определить направление.

Кормик вел машину по прямой, пока не почувствовал, что в висках у него снова начинает стучать и сердце бьется непривычно неровно. Кормику трудно было думать. Голова трещала. Однако он решил набрать высоту, чтобы над облаками ориентироваться по звездам. Машина задрожала от работы мотора на полном газу. Стрелочка высотомера дошла до двух тысяч метров и замерла. Бензину оставалось на пятнадцать минут.

Сердце бьется все сильней. «Что-то неладно, – думает Кормик, – не из-за того ли лекарства?» Точно сквозь море огня, Кормик видит под собою темную поверхность бесконечного моря и стрелку бензиновых часов, которая дрожит на горящем фосфорном «нуле».

И в этот же момент далеко на горизонте мелькнул тонкий голубой луч прожектора. Мелькнул и снова ушел.

Высокая волна выросла прямо перед носом машины. Кормик взял штурвал на себя, но машина грузно, задрав нос, всем брюхом встретила тяжелый удар пенистого гребня. Самолет болезненно рванулся вперед, и глухой грохот металла оглушил Кормика.

2 час. 30 мин. 20 июля 1927 года.

Хинтон вышел на крыло и, цепляясь за край фюзеляжа, полез к пилотской кабинке. Рядом с местом пилота над бортом висело, как мешок, тело бортмеханика Фуллера. Половина головы была у него оторвана осколком пропеллера. Глубоко уйдя в свое сиденье, сидел на пилотском месте Кормик. Хинтон потряс его за плечо. Кормик открыл глаза:

– Ну, как поживает «хозяин»? Я думаю, Бзн, вы должны быть удовлетворены. А?

– Бросьте балаган, Джо. Где мы находимся?

– Вероятнее всего, в прихожей ада. Более точно определить место я не могу.

На горизонте еще несколько раз появлялся луч прожектора, но он делался все бледнее. Хинтон расстегнул ремни, удерживающие тело Фуллера, и оно тяжело упало в воду. Кормику показалось, что одновременно с тем, как тело коснулось воды, под ее поверхностью блеснуло еще несколько темных тел…

8 час. 20 июля 1927 года.

Солнце уже высоко стояло над горизонтом. На юге, в расстоянии всего двух или трех миль, виднелись зеленые купы деревьев.

Хинтон работал вместе с Кормиком. Надо было сбросить мотор, чтобы облегчить аппарат, который слишком быстро погружался в воду. Хинтону мешало кожаное пальто. Он снял его и положил на сиденье механика. Кормик в это время отдыхал; в ушах у него звенело все сильней. Когда Хинтон положил рядом с ним свое пальто, Кормик вспомнил, как старательно укладывал Хинтон в его внутренний карман свою добычу – документ из Порт-о-Пренс. Почти бессознательно Кормик протянул руку и, захватив конец пальто, потянул его к себе. Пальто выпало через борт и повисло над водой в слабых пальцах Кормика. Увидев, что делает Кормик, Хинтон дико вскрикнул и бросил в него длинным железным ключом, с которым работал над мотором, но Кормик уже разжал пальцы, и пальто оказалось в воде.

– Эй, Кормик! Это стоит мне тысячу долларов, и за каждый мой доллар трест Херста заплатит мне десять. Вы сейчас же спуститесь в воду и достанете мне пальто… Слышите вы? – злобно кричал Хинтон.

Но Кормик смотрел на него мутными глазами: его зубы отбивали лихорадочную дробь.

– Ну, Джо, дружище, бросьте дурить, ведь перед нами тонут десять тысяч долларов!..

– Нырните сами, Бэн.

Хинтон, дрожа всем телом, смотрел на нарастающие перед самолетом пенистые валы. Наконец он решительно сбросил сапоги и подошел к краю крыла.

Высокий гребень подхватил пальто Хинтоиа и сразу отнес его на несколько метров от самолета. Хинтон решительно взмахнул руками, бросился в воду. И почти сразу слева и справа от него мелькнули длинные темные тела с острыми плавниками.

Кормик схватил длинный ключ, которым бросил в него перед тем Хинтон, и подполз к краю крыла.

– Бэн, эй, Бэн, держите, живей ко мне! – кричал Кормик.

– Джо, помогите… помогите!..

Но было поздно: акула нырнула около самой головы Хинтона, и белый гребень набежавшей волны потемнел от крови. Кормик бессильно выпустил из рук ключ и с трудом добрался до своей кабинки. В мозгу его метался красный вихрь лихорадки, зубы стучали.

20 час. 20 июля 1927 года.

Кормик открыл глаза от яркого света электрической лампы. Около него стояли люди в форме военных моряков. За руку его держал пожилой мужчина в белом халате. Он сказал:

– Ну, можете молчать. По вашим документам мы уже знаем все, что нужно знать, а вот вам, вероятно, небезынтересно будет узнать, что наш корабль – сторожевой крейсер «Амазонка» – подошел к вам тогда, когда из воды торчала уже только ваша голова.

Дверь каюты, где лежал Кормик, открылась, и вошел матрос. Приложив руку к козырьку, он доложил:

– Из Нью-Йорка получены две ответные радиограммы. Матрос протянул Кормику два желтых бланка. В одном стояло:

«Мистеру Кормику, пилоту. Сторожевой крейсер «Амазонка».

Немедленно используйте интересный случай гибели Хинтона для дачи сенсационной информации. Гонорар повышенный. Подробные очерки по возвращении только для нашего треста.

Директор М а к-К л и н т о к. Нью-Йорк».

Во втором бланке стояла всего одна строчка:

«Мистеру Кормику, пилоту. Жду скорее Нью-Йорк.

Ваша Сюзи».

Лидия ЧЕШКОВА
ШТУРМУЮЩИЕ КОСМОС

Ты помнишь бурлящие радостью весенние улицы Москвы 12 апреля 1961 года, слышишь веселый голос Юрия Гагарина: «Летать мне понравилось…» Но знаешь ли ты, что значит быть человеком самой молодой, самой новой – неземной – профессии?

Давай вспомним хотя бы немногое из того, что рассказывали люди, которые первые увидели Землю из космического далека.

«Наблюдения велись не только за небом, но и за Землей. Как выглядит водная поверхность? Таинственными, чуть поблескивающими пятнами. Ощущается ли шарообразность нашей планеты? Да, конечно! Когда я смотрел на горизонт, то видел резкий контрастный переход от светлой поверхности Земли к совершенно черному небу. Земля радовала сочной палитрой красок…» Такова запись Юрия Гагарина.

Герман Титов рассказывал, что дважды брал управление кораблем в свои руки (космический корабль управляется автоматически, но есть в нем и ручное управление) и «чувствовал себя хозяином-пилотом корабля. Он был послушен моей воле, моим рукам».

Андриян Николаев и Павел Попович вспоминали:

«Перегрузки при спуске оказались несколько сильнее, чем при выходе на орбиту. Огромная тяжесть вдавливала нас в кресло. Воздушные потоки били по обшивке кораблей, заставляя их вибрировать…» А когда корабли при снижении попали в плотные слои атмосферы, «было немного жутковато находиться в центре огненного клубка, раскалившегося до нескольких тысяч градусов. Это было, пожалуй, одним из самых потрясающих впечатлений в жизни».

Да, нелегко прокладывать дорогу в космос. И все-таки в сводках, которые космонавты передавали Земле, постоянно повторялись слова: «Самочувствие отличное». А приземлившись, летчики-космонавты неизменно рапортовали: «Программа полета выполнена полностью».

Каждый, кто следил за полетом, понимал: эти слова – высшая оценка работы советских инженеров, космобиологов, врачей – тех, кто создал космические корабли, кто готовил космонавтов к полету.

Но каждый понимал и то, что без огромного напряжения всех душевных и физических сил космонавтов, без тяжелого многодневного «земного» труда победа была бы невозможна.

Недавно в издательстве «Молодая гвардия» вышла еще одна книга о космических полетах – «Сквозь тернии к звездам». Что ждет человека за пределами Земли? Как протекает путешествие в космическом корабле? Что переживает и видит космонавт? Как он работает и отдыхает в полете? Невиданные космические пейзажи, космический «быт», техника ракетных полетов – очень широкий круг проблем затронут в книге Б. Ляпунова и Н. Николаева. В этой же книге юный читатель найдет и ответ на вопрос, как готовились к полетам советские космонавты. Это были суровые испытания – подготовка к полету в неизведанные космические дали, к неизвестному…

Изо дня в день, из месяца в месяц космонавты повышали свой «запас прочности». Усиленно занимались всеми видами спорта. Учились переносить перегрузку, крутясь в кабинах центрифуг. Привыкали к вибрации, сопровождающей взлет, тренируясь на вибростенде. «Поднимались» на большую высоту, находясь в барокамере, из которой откачивался воздух. На Земле испытывали, что такое безмолвие космоса: по многу суток проводили в сурдокамере, куда не проникает звук, где нет смены дня и ночи. Водили реактивные самолеты, прыгали с парашютом.

Но космонавт – это не только летчик, не только спортсмен. Это ученый, исследователь. На его рабочем столе книги по небесной механике, астрономии, геофизике, ракетной технике и ракетодинамике, космической биологии и медицине. Он изучает устройство корабля и многочисленных приборов.

Не раз, вероятно, космонавты вспоминали древнее изречение: «Рег aspera ad astra» – «Сквозь тернии к звездам». Вспомнишь его и ты, читатель, если задумаешь стать космонавтом.

Первым проложил путь в космос советский человек. Это особенно радостно сознавать каждому из нас. На встрече с героями космоса в Москве на Красной площади Никита Сергеевич Хрущев высказал мысли, дорогие каждому советскому человеку: «И разве не является глубоко символичным и закономерным то, что мы отмечаем этот праздник побед в освоении космоса именно здесь, на Красной площади, где советские люди ежегодно празднуют рождение первого в мире социалистического государства, основателем которого был великий Ленин».