Текст книги "Я, Легионер"

Автор книги: Георги Лозев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

***

Мы снова были на марше, и это было последнее испытание нашей подготовки. Уже пятый час мы шли в липкой грязи, и проливной дождь не прекращался. Несмотря на водонепроницаемые плащи, сырость впиталась в наши кости. Даже Сорабелла замедлил темп, потому что идти по грязным тропинкам было очень скользко. Сержант искал заслон, чтобы развернуть карту и убедиться, что он ведет нас в правильном направлении. На этот раз мы шли без пищи. Рацион ожидал в назначенном месте, которое сержант должен был найти. Если бы мы не пришли туда, не было бы и еды. Мы верили нашему сержанту, который так умело руководил нами в походе к Белому кепи, и надеялись поскорее добраться, потому что голод стал мучить нас. Мы подошли к густому сосновому лесу, и Сорабелла собрал нас, чтобы показать карту и предложить два варианта:

– Можем идти напрямую лесом и добраться за полчаса, но должны перебраться через реку. По грязным тропам мы будем тащиться еще три часа, так что выбирайте!

– Так или иначе, мы промокли до костей, – прокричал Паейтт. – Выбираем лес!

Никто из нас не сказал ни слова, но капрал уже принял решение, и все отправились по пересеченной местности под огромными соснами. Шли медленно, потому что склон был очень крутым. Мы поднялись на холм и затем стали резко спускаться к реке.

– Чтобы никто не утонул, я перейду первым, а затем спущу веревки, чтобы группа перешла, – предложил Пайетт.

– Вам повезло с этим добровольцем-капралом, – Сорабелла улыбнулся.

После того как Буун дезертировал, Пайетт был включен в нашу группу, и Захаров заменил его в третьей. Перед входом в яростный поток реки мы завязали веревку вокруг талии капрала, чтобы вода не тащила его. Все восхищались его мужеством. Но кроме смелости у Пайетта была прыть горной серны, и он прыгал с камня на камень в бурных водах. Достигнув другого берега, капрал выбрал крепкое дерево и привязал к нему конец веревки. Перебросив другую веревку, мы сделали что-то вроде моста над водой. За верхнюю веревку мы держались руками, а ногами ступали по нижней, таким образом вся группа перешла через реку. Последний – сержант Сорабелла – развязал веревки и перешел реку вброд, погрузившись по пояс в воду и держа FAMAS в воздухе. Он двигался, как танк, у него даже не было веревки безопасности.

Через десять минут мы были у места встречи, где отдали честь удивленному, только что прибывшему на своем джипе командиру:

– Сорабелла, ты решил сделать из этих парней настоящих коммандос!

– Oui, chef! Для этого они здесь, не так ли?

– Да, но я хочу их видеть живыми! Ну, они заслужили еду, дать им пайки!

Сержант Раши роздал нам консервы и конфеты и даже обещал двойные порции тем, кто был не в состоянии удовлетворить свой голод. Мы сгруппировались под навесом и разогревали консервы огнем от небольших таблеток спирта. Я был одним из кандидатов на двойную порцию и получил ее. Когда мы закончили обед, другие группы еще не прибыли. Сержант Халиль сказал, что он будет двигаться с нами, и оставил Рашиту ждать остальных.

Мы продолжали подниматься по крутым склонам Пиренеев, не замечая, что дождь постепенно перешел в снег. Промокшие одежда и ранцы начали леденеть. К пяти часам вечера было уже темно, и ветер усилился. Командующий собрал нас.

– Вы промокли и замерзли, а спать под открытым небом на морозе не рекомендуется. Мы пройдем еще три часа и зайдем в ближайшую деревню, где я поговорю с мэром о предоставлении ночлега.

Все были согласны с решением командира. После ливня и сковавшего нас мороза наши ранцы обледенели, и было бы нелегко разбить палатки. Мы надеялись, что не заблудимся в этом дремучем лесу. Метель усиливалась, мы сбавили темп и шли плечо к плечу. Вместо трех нам было понадобилось пять часов, чтобы придти к 10 часам вечера в деревню. Шеф Халиль и Сорабелла пошли искать мэра. Мы ломали голову, где будем ночевать и высохнет ли наша одежда к утру. Через полчаса командир пришел с хорошей новостью. Мэр дал ему ключи от спортзала школы, где даже было включено отопление. Это было роскошью, после голого холма и метели зал показался мне пятизвездочным отелем. Мы достали мокрые вещи из ранцев и постелили спальные мешки. Оставили одного постового у дверей школы и погрузились в глубокий сон. Нас разбудили лишь к семи. Мы за день прошли большую часть марша, так что теперь должны были встретиться с другими группами, которые отставали.

Командир взвода связался по радио с Вэбе и Разой и назначил встречу у какого-то озера. В девять часов, плотно позавтракав и одевшись в сухую одежду, мы опять пошли. Грязные тропинки стали ледяными, и мы шли очень медленно.

Теперь группу повел командир, и Сорабелла шел сзади. Сержант призывал последних не отставать. Он всегда говорит нам, что если мы первая группа, то должны быть лучшими. Итальянец был примером выносливости и силы, он был настоящим лидером и вселял в нас уверенность в наших силах.

К 11 часам мы пришли к большому озеру, где нас ждали специалисты Оперативного отряда быстрого реагирования под водой (DINOPS) Шестого инженерного полка легиона. Эти ребята были подготовлены для ныряния в любых условиях, даже в ледяной воде, и на них была специальная одежда. Они предоставили нам надувные лодки ZODIAC, нам пришлось надуть их и пересечь озеро. Мы услышали от командира взвода, что наши товарищи из второй и третьей групп спали под навесами и придут очень усталые, поэтому мы подготовили все лодки, и когда они прибыли, им осталось только переплыть на другой берег.

Начался переход большого горного озера. Снег падал хлопьями, и только капрал, державший в руке компас, знал, где находится берег. Я чувствовал себя, как раб на галере, так как Пайетт задавал нам ритм, и мы гребли, не думая, куда плывем. Когда он должен был повернуть, он приказывал половине гребцов перестать грести, и лодка поворачивалась одним движением градусов на 30. В ZODIACe нас было девять человек с ранцами – восемь гребцов и ефрейтор, который отдавал приказы.

Снег перестал идти, и перед нами показался удивительно красивый вид покрытого снегом берега на фоне круто поднимавшихся Пиренеев. К сожалению, я не был туристом и не имел возможности сфотографировать сказочные пейзажи, но они навсегда остались в моей памяти.

После часа гребли мы пришвартовались на противоположном берегу, спустили лодки и передали их сержантам Шестого инженерного полка легиона. Обедали под большим полотном, где взвод был снова в полном составе. Мы слышали, как солдаты других групп расположились на ночлег в заброшенном каменном здании и согревались с помощью костра. Наш трудный и долгий поход, безусловно, стоил свеч из-за теплой сельской школы. Я думал, что в эту ночь не избежать ночлега под открытым небом, но главным было то, что у меня была сухая одежда. На этот раз старший сержант остался со второй боевой группой, а нас Сорабелла повел своей обычной скоростью.

– Так как очень холодно, пора согреться, ребята! Вперед!

И мы снова пошли с одной целью – первыми прибыть на место встречи. Конечно, по покрытым снегом ледяным тропам идти было проще. Единственная опасность, которая нас подстерегала, – увязнуть где-то, но наш сержант шел впереди. В пять часов вечера мы пришли в назначенное место и разбили палатки на снегу. Метель кончилась, и ночью было очень тихо. Снег продолжал идти хлопьями, но потеплело – не было ледяного ветра, и я не чувствовал холода.

В ту ночь мне приснилось, что я дома, в родной Болгарии, и гуляю со старыми друзьями по улицам Софии, но крик “Réveil!” капрала Пайетта вернул меня к действительности. Мы с Янчаком вышли из нашего иглу, очистив дверь от выпавшего снега. Было очень тихо, и мы спали очень глубоко. Только крик капрала нарушил тишину в пять утра:

– Как вы знаете, мы должны быть первыми! Так что немедленно одевайтесь и завтракайте! Хочу вас видеть гладко выбритыми, не забывайте, сегодня последний день похода!

Мы все были готовы вовремя, кроме Феррари, араба с итальянским именем.

– Позор на твое имя! – крикнул Сорабелла. – Я не могу поверить, что имею что-то общее с тобой! Чтоб его напарник пришел на помощь!

Напарник Феррари был русский, он начал ругаться и материться по-русски. Перевернув ранец араба, он стал собирать его снова. Эта операция задержала нас на пятнадцать минут и, безусловно, создала нервную атмосферу еще с утра.

– После того как мы потеряли время, пойдем прямой дорогой! – сказал Сорабелла и повел нас через лес и холмы.

Мы шли уже пятый час без перерыва и видели, что сержант не знает окрестностей. Дважды мы подходили к огромным скалам, на которые невозможно было залезть. Мы старались обойти их, но иногда сталкивались с непроходимой растительностью и крутыми склонами, что нас еще более тормозило.

Еще через два часа ходьбы вокруг да около сержант дал нам знак для привала. Пока мы перекусывали, он поднялся на близлежащий холм, чтобы обследовать район. Очевидно, он заблудился. Сорабелла всегда приводил нас к цели безошибочно. Но было очевидно, что даже лучшие ошибаются. Через полчаса сержант вернулся и собрал нас.

– Я должен признать, что заблудился в лесу, и потому вам придется пройти лишние десять километров. Мы не будем первыми, но в этом вина только моя, так что наша единственная цель – добраться вовремя. Я проведу вас по более безопасной дороге. Вперед!

Я помню, в тот день Сорабелла не обедал, но повел нас вдвое быстрее. Феррари, наш утренний «герой», видимо, начал отставать, и мы слышали, как ругался его русский напарник. Пайетт, который шел последним, начал смеяться, но смех внезапно прекратился, и он дал сигнал тревоги. Сорабелла в считанные секунды оказался позади группы.

– Что, испанцы на нас напали? – спросил он с улыбкой.

Мы поняли, что находимся вблизи испанской границы.

– Нет, сержант, Феррари стало плохо, – сказал Пайетт. – Его только что вырвало.

– Феррари, позор на твое имя! – закричал Сорабелла. – Ну, напарнику взять его FAMAS, а мы будем по очереди нести его ранец. Феррари без багажа пойдет передо мной, чтобы я видел его состояние, но я не хочу отставать. Вперед!

Мы опять тронулись в бешеном темпе Сорабеллы. Каждый из нас нес ранец Феррари в течение минут десяти, после чего араб почувствовал себя лучше и снова взял ранец. Мы подошли к заваленной снегом горной тропинке и продолжали идти по ней.

Внезапно задул ветерок, который начал разгонять тучи. Солнце появилось снова, и перед нами открылся великолепный вид на горы, но лучше всего было то, что два грузовика ждали нас примерно в километре от холма, на который мы только что поднялись. Это было место нашей последней встречи, что означало конец последнего похода и конец обучения.

Мы начали быстро спускаться к грузовикам. Две другие группы уже прибыли, и когда мы приблизились, я услышал, как Раза со своей насмешливой улыбкой кричит: «Первая группа всегда первая, ха, ха, ха». Сорабелла не обиделся, только рассмеялся в ответ. И действительно, не все ли равно, в конце концов, мы все пришли вовремя, все прошло без проблем и по нормативу. Мы сели в машины и направились в наш Четвертый полк, с которым настало время попрощаться, потому что подготовка была закончена.

Старый легион и его отец Пол Ролле

После великой битвы под Камероном легион был отправлен обратно в Алжир, и Сиди-Бель-Аббес стал домом и школой легионеров. Но так как в последующие годы не было вооруженных конфликтов, то личный состав сократился с 6000 на 1500 солдат. Только в 1870 году небольшая часть легионеров была включена во французскую армию для отражения пруссаков под Шалоном. Во время битвы за Седан часть была окружена и побеждена многочисленным врагом.

С этого периода в истории осталось имя легионера Мадсена, молодого датчанина, который в 14 лет вступил добровольцем в армию своей страны. В 1870 году только что окончивший обучение в Сиди-Бель-Аббесе Мадсен вошел в группу, которой предстояло стать подкреплением французской армии в долине Луары. Во время битвы под Седаном молодой легионер был ранен и попал в плен. Но ему удалось бежать. Как единственный легионер в стрелковой части, в которую он был распределен, он показал небывалую храбрость в битве при Орлеане. После войны он был с почестями отправлен обратно в Сиди-Бель-Аббес и оставался в рядах последних 1500 легионеров, пока в 1876 году его контракт не истек. Но это не было концом его военной карьеры. Мадсен эмигрировал в США, где присоединился в качестве добровольца к кавалерии.

В очередной раз Мадсен доказал свою храбрость, служа в Оклахоме, Дакоте и Вайоминге. Он получил звание сержанта, но в 1891 году покинул армию и начал карьеру шерифа. Бывший легионер, отличавшийся невероятной энергией и активностью, стал одной из легенд Дикого Запада, а в 1911 году, в шестьдесят лет, был назначен главой федеральной полиции United States Marshals Service Департамента юстиции США в Оклахоме.

***

18 июня 1874 года генеральный губернатор Алжира Шанри делает абсурдное предложение временно распустить Иностранный легион, но оно сразу же было отклонено. Франция готовилась расширить свои колонии, и легион был ей нужен. Министр Леон Гамбетта был первым, кто начал смелое завоевание новых территорий. Оккупация Туниса в 1881 году, завоевания Аннама и Тонкина в Индокитае в 1883–1885 годах. Министр Жюль Ферри продолжил политику расширения колоний конкистой Конго, Судана и Мадагаскара.

Среди многих храбрых легионеров, участвовавших в этих войнах, выделяются несколько имен. Одним из них является сержант бельгийского происхождения Минаер, который сразу после обучения попал в Тонкин с Первым батальоном легиона. Там 3 декабря 1883 года он получил боевое крещение под цитаделью Сон Тай. Молодой легионер находился в первых рядах группы добровольцев, которым удалось перелезть через стену и водрузить французский флаг над воротами ранее неприступной крепости. Через три месяца после этой славной битвы Минаер снова на первой линии атаки в ходе боев в Туен Куанг. Молодой легионер вернулся в Сиди-Бель-Аббес с военной медалью и позже был распределен в саперную роту в качестве каменщика. Даже на этой должности он показал свою храбрость, спасая двух детей, оказавшихся в горящем доме. В 1892 году он добровольцем участвовал в миссии в Дагомее (ныне Бенин) и получил звание сержанта. Два года спустя, попав в Судан, он снова становится героем. Он был ранен дважды – стрелой и пулей, но ничто не могло остановить его, и он мужественно продолжал участвовать в бою. Во время войны в Судане получил признание всех командиров и был награжден орденом Почетного легиона.

Когда он вернулся из Тонкина, новобранцы с трепетом слушали его истории об Индокитае. Один из них, легионер Пфирман, после рассказов Минаера записался добровольцем в новую группу, отъезжающую в Тонкин. Он прибыл в Хайфонг, а в июле 1889 года его полк отправился в Северный Тонкин. 28 августа молодой капрал участвовал в боях между Лангсономо и Као Бангом. Через неделю рота Пфирмана атаковала противника, который укрепился в одной из деревень по дороге. Вдохновленный историями Минаера, Пфирман бросился в яростную атаку, но, к сожалению, был тяжело ранен. Боевые товарищи не оставили молодого капрала и сделали все, что было в их силах, чтобы спасти его. Пфирман вернулся в Сиди-Бель-Аббес, но его физическое состояние не позволило ему воевать дальше. До конца своего контракта он оставался на базе и работал на кирпичном заводе полка. За мужество он получил знаки отличия сержанта. Сержант Пфирман остался в истории легиона со своей записной книжкой, полной полезных и мудрых советов молодым легионерам. Кроме новичков, поступавших в Alma mater Иностранного легиона, Пфирман давал советы своему сыну Полю, который позже стал полковником и командовал Пятым полком Иностранного легиона. Послания и напутствие уже постаревшего сержанта достигли и его внука Клода, который продолжил семейную традицию в легионе и достиг звания капитана.

***

Иностранный легион направил свои части в Центральную и Западную Африку. Один батальон присоединился к солдатам генерала Додса, которые захватили Абомей, используя новый тип снарядов и новые военные технологии. В 1885 году легионеров оставили на Мадагаскаре, где они активно участвовали в оккупации всего региона. И по сей день остается база легиона на расположенном в 400 километрах к северо-западу от Мадагаскара острове Майотта, который находится под французским влиянием. Лет десять спустя после миссии в Индийском океане вблизи Мадагаскара легионеры вернулись в Северную Африку, на этот раз завоевывать Марокко.

Один из великих деятелей, прошедших через все эти события, – командир батальона Прово, окончивший Военную академию «Сен-Сир». Переброшенный из 119-го пехотного полка, он начал свою карьеру в легионе как капитан во Втором иностранном полку, дислоцированном в Сайде. Участие в двух последовательных миссиях в Тонкине принесло ему одну из самых почетных медалей – Крест рыцаря Почетного легиона. Полюбив новую семью, в 1903 году солдаты под руководством Прово двинулись на разведку в Западную Сахару.

После приключений среди кочевых племен Прово отправился в свою третью миссию в Тонкин, где он вел свою храбрую роту. Он вернулся в Алжир в 1907 году и сразу же принял участие в оккупации Марокко. Третьего сентября, во время битвы за Эль-Хадж Буаза Бен Мисики, майор Прово находился во главе батальона Второго пехотного полка легиона. Как всегда, он повел своих легионеров в атаку, но это была его последняя битва. Прово – первый офицер, который был убит во время кровавой конкисты Марокко.

Многие легионеры отдали свои жизни во время этих завоеваний во имя Третьей республики, но закон от 18 марта 1889 года о повышении зарплаты солдатам колониальной армии забыл об иностранных солдатах, которые шли в бой первыми. Эта несправедливость была исправлена лишь в 1919 году после вмешательства полковника Ролле, позже названного отцом Иностранного легиона.

Чтобы понять его славную историю, мы должны упомянуть человека, под чьим руководством сформировалась личность генерала Ролле, – капитана Брюндзо, который в далеком 1900 году взял под свое крыло молодого лейтенанта и напутствовал его при начальных шагах командира роты кавалеристов. Первая миссия Поля Брюндзо в легионе была в Тонкине в качестве капитана в 1889 и 1891 годах. Его изобретательность, смелость и хладнокровие пленили сердца солдат. В 1893 году в Дагомее рота под его командованием разбила армию царя Беанзина, а в 1895 году Поль Брюндзо на Мадагаскаре участвовал в захвате Тананариве. Через год он вернулся в Алжир и принял на себя командование Первым иностранным полком в Айн-Сафре в Южном Оране. Тогда к нему прислали молодого офицера Поля Ролле. Этот молодой человек никогда не забывал своего командира, и когда в свою очередь принял командование Первым полком, то распорядился воздвигнуть памятник погибшим и отдал приказ скульптору Пурке вырезать лицо Брюндзо на фигуре, изображавшей легионеров, воюющих в колониях. До 1908 года этот славный воин вел легионеров по Мадагаскару, Тонкину и Алжиру. Затем по просьбе французской армии был назначен командиром 136-го пехотного полка. Поль Брюндзо закончил свою карьеру в качестве генерал-губернатора Корсики.

***

Поль Фредерик Ролле был первым, кто стал защищать интересы легионеров. Он родился 20 декабря 1875 года и вырос в семье капитана французской армии. Только в 19 лет Поль поступил в военную академию «Сен-Сир» и как молодой офицер в 1899 году попал в легион, в рядах которого участвовал в первых миссиях в оазисах Сахары. Позже он отправился на Мадагаскар, где легион стал его новой семьей. Вернувшись оттуда, Ролле принял командование Третьим полком от офицера по имени Бержан. Капитан прославился во всех частях Марокко, потому что во главе своего полка мужественно участвовал в семнадцати боях, среди которых выделяются Бени-Уизиен, Бу-Дениб, Касабланка, Мекнес, Фес, Имузер, гора Тсул и Таза. Немногие военные могли похвастаться такой славой и почестями в самом начале карьеры.

Когда началась Первая мировая война, Поль Ролле вернулся в родную Францию – воевать с немцами, и вошел в 33-й пехотный полк. Тогда в первый раз из-за усложненной обстановки во Франции был сформирован полк легиона, сражавшийся на территории страны. Его возглавил полковник Котт, который в феврале 1917 года передал командование полковнику Дюриезу, одному и до сих пор самых уважаемых офицеров в легионе. Дюриез, который возглавлял бывший Первый полк легиона и провел десять лет на территории Марокко, снова оказался со своими старыми товарищами.

Здесь, однако, противник был сильнее и военная техника более развитой. Храбрый воин был ранен осколком снаряда при попытке повести свои войска в атаку лишь через два месяца после того, как он принял на себя командование новосформированным полком. После смерти Дюриеза только один человек мог достойно возглавить легионеров в этой беспощадной войне, и это был Поль Ролле. Годы спустя полковник Мер, один из мушкетеров старого легиона, вспоминал: «29 мая 1917 к нам приехал офицер, о котором среди старых легионеров неслась молва, что он легендарная фигура. У него за спиной были 20 лет службы в легионе, и он сделал свои первые шаги еще в 1897 году. Когда он пришел, мы очень мало его знали, но его действия скоро убедили нас, что он действительно заслуживал всех почестей, которых был удостоен. Маленький, сухой, слегка невротичный, с рельефным лицом, на котором из-под густых бровей светились ясные, голубые глаза, несшие мощный запах Африки. Он был известен своей эксцентрической манерой одеваться, из-за которой старые легионеры прозвали его “капитан эспадрилья”».

В течение двух лет жизнь полковника Ролле была тесно связана со славой Пехотного полка легиона (RMLE). Он умело вел легионеров в боях под Верденом, к сожалению, ставших самыми кровавыми. Там во время Первой мировой войны погибли около 300 тысяч человек, раненых было 400 тысяч, в том числе 163 тысячи французских солдат, которые отдали жизни за свою страну. В ужасных боях под Ангардом, где немцы атаковали яростно, желая вернуть утраченные территории, снова сыграл важную роль пехотный полк во главе с полковником Ролле. В июне он активно участвовал в обороне Амблени и Сен-Бандри, и ему удалось отразить немецкие атаки. 14 сентября Ролле повел своих легионеров штурмовать линию «Гинденбург», и немецкие войска начали отступать. Только двумя месяцами позже этот большой успех французской армии привел к окончанию Первой мировой войны, и 11 ноября 1918 года было подписано перемирие.

После войны Стрелковый полк легиона (RMLE) вернулся в Марокко и стал Третьим иностранным пехотным полком, и, конечно, во главе этого полка был снова Поль Ролле. От казарм до оазисов, от постовых до кочевников деревья и камни знали имя полковника Ролле, человека, который поддерживал высокий моральный дух легионеров даже в мирное время.

В 1925 году полковника Ролле избрали руководителем Alma mater Иностранного легиона, где он получил прозвище «отец легиона». К концу своей карьеры он был произведен в генералы. Для него придумали и новую должность, он стал первым генеральным инспектором легиона. Генерал Ролле строил современные базы легиона, не забывая о традициях прошлого.

Апогея миссия отца легионеров достигла в 1930 году, когда по его приказу в Алжире был воздвигнут памятник погибшим, который теперь находится над «Священным путем» в казармах «Виено» в Обани. Этот памятник был финансирован легионерами, которые в течение четырех лет отдавали по дневному заработку из своего жалования. В 1931 году генерал Ролле как командующий отмечал столетие создания Иностранного легиона. В 1935 году пробил час, когда отец Иностранного легиона достиг максимального для своего возраста ранга, он был обязан оставить активную службу и ушел на пенсию. Но даже в отставке Поль Ролле продолжал интересоваться своими легионерами и всегда защищал их, используя свой неоспоримый авторитет и поддержку многочисленных друзей в высших эшелонах власти. Когда была создана первая ассоциация бывших легионеров со славным названием «Разбитые морды», ее председателем единогласно был выбран отставной генерал Ролле. Он начал вести социальную политику, защищая права отставных легионеров. До конца своих дней, во время войны или мира, Поль Фредерик Роле верно служил своей семье – Иностранному легиону, и посвятил ему свою жизнь.

***

Рядом с Ролле неизменно стояли его верные офицеры, названные четырьмя мушкетерами старого легиона. Первым из них был полковник де Корта. Он начал свою карьеру в 1905 году в Сайде в качестве лейтенанта во Втором иностранном полку. На протяжении пяти лет молодой офицер вел трудную и опасную жизнь, участвуя во многих операциях в Юго-Восточном Оране и Восточном Марокко. После этих приключений он отправился искать новые в Тонкин и вернулся в звании капитана в свой Второй полк. В это время он встретился с капитаном Мером, с которым спустя годы он войдет в штаб великого Ролле. В начале Первой мировой войны, как и многие другие блестящие офицеры, де Корта был вызван французской армией в Европу. Он ушел на фронт в Шампань, в первый год войны был тяжело ранен под Менил-лес-Юрлом. Де Корта остался в живых, но пробыл в плену до конца войны. В 1919 году де Корта вернулся в Марокко в легион, где десять лет служил примером для своих бойцов. В 1930 году неутомимый мушкетер снова отправился в Тонкин, ища славу и приключения. Он стал заместителем полковника, командующего Пятым иностранным пехотным полком. Два года спустя, когда пришло время повысить его в звании, подполковник де Корта получил инсульт, и легион потерял блестящего офицера.

Следующий мушкетер – Анри Николя, который прибыл в Первый иностранный полк в 1904 году и попал в Третью роту вместе с лейтенантом Ролле. Молодые офицеры Анри и Поль сразу подружились и были не разлей вода. Между 1910 и 1913 годами лейтенант Николя служил в Тонкине в составе Второго батальона Первого иностранного полка. Во время войны он был также вызван во французскую армию и временно покинул легион, но в сентябре 1918 года возвратился в пехотный полк легиона и стал заместителем подполковника Ролле. По возвращении в легион в Марокко он командовал Третьим батальоном Третьего иностранного пехотного полка, потом снова отправился в Тонкин, где принял командование Четвертым батальоном Первого иностранного пехотного полка. Оттуда вернулся живым и здоровым в Сиди-Бель-Аббес и стал заместителем своего друга полковника Ролле. Именно лейтенант Николя позже занялся организацией празднования 100-летия легиона, так как теперь генерал Ролле был назначен инспектором. Анри Николя унаследовал от генерала командование Первым иностранным пехотным полком. В 1934 году Анри получил звание майора, но ушел в отставку по состоянию здоровья. Тем не менее за неделю до смерти он был повышен в звании и получил чин генерала.

Третий мушкетер – барон Альбер де Чарнер, в 1916 году был майором швейцарской кавалерии. После отпуска он попросил разрешения у французского министра обороны служить в Иностранном легионе в качестве офицера. Барон был принят в Стрелковый полк легиона (RMLE) в качестве капитана и принял командование Первой ротой. Он быстро показал свой класс. Ранение во время боев при Белой-ан-Сантер не остановило его, и он продолжал вести легионеров в кровавой битве под Оберивом. Он отличился как лучший командир роты пулеметчиков в атаке на Кюмиер. Вторично Чарнер был ранен при ожесточенных атаках немцев в лесу Ангард, но остался на фронте, повел своих легионеров к линии «Гинденбург», и немцы были вынуждены отступить.

После войны, считая легион своей семьей, барон участвует в специальной миссии по набору добровольцев из Польши и Венгрии, после чего возвращается в Третий иностранный пехотный полк под командованием полковника Ролле. Он отличился в боях около Рифа и Тазы, где, как всегда, умело руководил своим батальоном. Кроме военных действий, барон участвует в строительстве известной дороги в Зиз. В 1931 году, благодаря многократно доказанным качествам лидера, его повысили в звании, он получил чин подполковника и был переведен в Четвертый иностранный полк. Два года спустя он был вынужден покинуть действительную службу в связи с достижением пенсионного возраста. Неутомимый мушкетер вернулся домой в 1939 году и служил под швейцарским флагом до 1945 года.

Четвертый мушкетер – полковник Мер начал свою военную карьеру обычным солдатом французской армии, служа в 67-м пехотном полку. Позже, после конкурса, поступил в военную школу «Сен-Мексан» и уже в 1902 году стал младшим лейтенантом. Он вошел в ряды легиона в 1914 году, когда был зачислен во Второй иностранный полк и принял на себя командование созданной в Коломб-Брешар Второй ротой. Мер неоднократно пытался перейти в Пехотный полк легиона, который в то время была самой активной боевой единицей. Его заявление было услышано два года спустя. В 1916 году Пехотный полк познакомился с одним из величайших офицеров, воевавших в его рядах. С этого момента капитан Мер участвовал во всех сражениях RMLE. Он был награжден орденом Почетного легиона за битву под Оберивом в 1917 году. У него были три ранения в 1918 году: под Флирей, в лесу Ангард и при прорыве линии Гинденбурга. Как и его брат по оружию барон де Чарнер, капитан Мер, несмотря на раны, не бросил свою роту и оставался с легионом до конца войны. Он принимал активное участие в боях под Рифом и Тазой. В 1934 году, будучи уже полковником, Мер в свою очередь принял командование Alma mater Иностранного легиона. Буквально через год он достиг предельного возраста для пребывания на этой должности и должен был уйти в отставку. В 1939 году, когда вспыхнула Вторая мировая война, старый мушкетер был вызван, чтобы принять на себя командование 11-м пехотным иностранным полком. Мер – единственный из штаб-квартиры Ролле – принял участие в обеих мировых войнах и видел два разных периода легиона – старый, всегда вдали от Европы, долгое время считавшийся бандой наемников, и новый – часть французской армии, основу которого заложили четыре легендарных мушкетера Поля Ролле.