Текст книги "Тайный гонец"
Автор книги: Геомар Куликов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)
Глава 21. «Потонуть хочу…»
Лежит Ива на горячем песке, глядит в небо. А там облака. Одно на странника с клюкой похоже. Другое – ну чисто коровья морда. И рога торчат, и уши. Засмотрелся на корову – глянь, нет старика с клюкой, а вместо него молодая девка кому-то платком машет.
Чудны́е облака! Словно живые да заколдованные. То так, то этак обернутся.
Не успел подумать – нет коровьей морды. Выросла на её месте крепость белая-белая, и со всех стен её синие дымки – из пушек палят. Однако вскорости растаяла и крепость, и получилось не поймёшь что.
Перевернулся Ива на живот. Как славно всё получается! Упредит Васька Кузьму, и в пятницу, через три дня, стало быть, будет тот со своими людьми у монастырских ворот.
И тогда…
Затопали босые ноги наверху по косогору, над Ивиной головой. Иву разморило – лень крутить головой.
…И тогда откроются неслышно оружейные погреба…
Шлёпнулся кто-то в воду поодаль от Ивы, шагах в пятидесяти. Иве бы посмотреть, да ни рукой, ни ногой пошевелить неохота.
…Откроются неслышно оружейные погреба, и первым войдёт он, Ива. Да и кому другому – лучше всех знает он все ходы и каморы.
А в стороне, где шлёпнулся кто-то в воду, будто сдавленный крик повис.
Разом пришёл в себя Ива.
Там же омут! Ледяные родники на дне. Издали подплываешь – сводит всего судорогами.
Вскочил Ива.
И верно. Из омута то выплывет голова, то скроется.
– Вот беда-то… – пробормотал Ива и, как был, голышом, пустился вдоль берега.
Остановился против того места, где тонул человек, закричал:
– К берегу плыви! К берегу!
И сообразил тотчас: кабы мог тот человек плыть к берегу, так и без его, Ивкиного, совета давно бы поплыл.
Пусто внутри сделалось вдруг, нехорошо.
Гибнет на его глазах живая душа, хватает последние глотки воздуха, и ничего не может поделать Ива, потому что знает: сунешься спасать – самому смерть.
Подумал про то Ива, а самого будто неведомая сила толкнула – летел уже в воду.
Обожгло ледяной водой горячее тело. Перед глазами жёлтые и зелёные круги. Однако руки и ноги сами собой работали. Подплыл Ива к месту, где человек тонул. Высунулась из воды голова с выпученными глазами и открытым ртом.
– Васька! – закричал Ива.
От неожиданности сам чуть было не отправился на дно кормить раков.
Скрылся Васька под водой.
Нырнул Ива следом. Ухватил приятеля за руку. Сильным толчком поднял вверх:
– За меня держись…
А Васька дурным голосом:
– Не тронь, потонуть хочу… – и опять под воду.
Думать некогда – снова нырнул Ива и вытянул Ваську из воды.
– Очумел, что ли?!
Васька рванулся, и в третий раз пришлось Иве ловить его.
Выплыл Ива из омута и вытащил приятеля. Открыл Васька мутные глаза. Увидел Иву – застонал, уткнулся лицом в землю.
Ива не на шутку перепугался. Стал успокаивать:
– Опомнись, я ведь это.
Задёргались Васькины плечи.
– Отпусти, всё одно утоплюсь…
– Что случилось-то?!
Заревел Васька в голос. Отдельные слова только и можно было разобрать:
– Келарь Савва… Ивашка Болотников… Тятька…
Похолодел Ива.
Перевернул Ваську, посадил против себя, руки его от лица оторвал.
– Говори! – приказал.
И такое услышал – волосы встали дыбом. Впору волком выть иль на Васькин манер топиться…
Однако совладал с собой. Спросил:
– Кроме меня, называл ли кого келарю?
– Не…
– Иди вон в те кусты и жди меня.
Васька всхлипнул, мотнул головой.
Заколебался Ива: вдруг Васька выкинет опять какую-нибудь штуку?
Сказал, глядя в Васькины глаза:
– Теперь надо поправлять дело. Спешно. А что келарю на удочку попался – не мудрено. Он небось и не таких, как ты, вокруг пальца обводил.
Опять Васька мотнул головой, вроде бы поживее.
– Так вот, сиди и жди, коли хочешь исправить свою оплошку и многих людей и тятьку своего спасти от лихой беды.
– Я ведь не нарочно, – впервой сам глянул Васька в Ивины глаза.
– Кабы нарочно, у нас с тобой разговор был бы другой. – Стукнул Ива легонько приятеля по затылку: – Ну, хватит даром время тратить, лезь в кусты, да чтоб там тебя никто не видел.
Полез Васька в самую гущу. Ива вдогонку:
– Обсушись.
Сам оделся и скорым шагом в монастырь, в иконописную палату.
Игнатьевы ученики загалдели:
– Эка, осмелел, давно бит не был.
Игнатий брови сдвинул:
– Чего надобно?!
Ива сказал смело:
– Старец Никодим тебя требует.
– Ладно, приду.
– Он велел не мешкая.
Молчком, под любопытными взглядами подмастерьев и учеников Игнатий оставил работу, вытер руки, пошёл вон из палаты.
Ива за ним следом. Едва вышли – шёпотом:
– Дело срочное.
Игнатий так же шёпотом, на Иву не глядя:
– Уши оборву. Не велел же заходить в мастерскую.
Ива своё:
– На минутку загляни, чтобы другие видели, к Никодиму да ступай к реке, жди за кустами возле сторожевой башни.
Сказал и вприпрыжку обогнал Игнатия. На одной ноге поскакал, на другой. Сразу видно: исполнил мальчишка поручение и отправился по своим делам.
Долго кружил Ива по монастырю. Всё глядел, не следит ли кто за ним. Видно, крепко верил Ваське келарь Савва. Никого больше не приставил к Иве. Да и не мудрено: боялся насторожить Иву и тех людей, которым тот помогал.
Игнатий встретил Иву бранью. А у Ивы и страх перед Игнатием пропал. Одно на уме – не загубить бы дела.
Сразу всё и выложил.
У Игнатия желваки на скулах заиграли:
– Удружил, братец… А ещё за Ваську своего ручался головой… Цена-то твоей голове, видать…
Ива сказал, будто взрослый мужик:
– Погодь, не горячись, дело поправлять надо, а не ругаться.
Игнатий сел на бугорок:
– Где Васька?
– Отсюда недалече, в кустах.
– Верно ли?
– Глядеть не глядел. Однако уверен. Ждёт.
– Васька келарю не сказывал, что был у Кузьмы?
– Не успел. Прямо топиться и кинулся.
– Помощнички! – не утерпел Игнатий. – Видел его кто?
– Едва ли.
Крепко задумался Игнатий. Долго сидел молча.
Ива его думам навстречу:
– Обманом взял его келарь. Теперь Васька за нас голову положит.
– Ой ли?
– Верно.
– Тогда вот что. Лети стрелой к Кузьме и скажи: Игнатий велел с людьми приходить не в пятницу, а завтрашней ночью.
– А поверит?
– Расскажи всё как есть. Кузьма мужик неглупый, небось поймёт.
Встал Ива:
– Ваську пойду отпущу.
– Нельзя. Вели ему до твоего прихода сидеть в кустах и носа не высовывать.
– С Васькиным отцом как?
– Не твоя печаль. Что-нибудь придумаем. Беги!
Кружным путём шёл Игнатий в монастырь. А Ива чуть погодя – к Ваське. Передал Игнатьев приказ, а сам дальше. По кустарнику, озираясь, пробрался на монастырские зады. Разделся в лебеде возле глухой стены. Завязал в узелок рубаху с портами. Огляделся в последний раз. Тихо, пусто всё кругом. Вошёл в воду. Поплыл.
Долгое летнее солнце далеко перевалило за половину неба, когда Ива, запыхавшись, исцарапанный – сквозь чащобу пробирался, – вышел на задворки деревни Марьино.
Нашёл избу Кузьмы и самого хозяина. Рубаху одёрнул, слюну проглотил:
– Беда, дядька Кузьма.
Принялся рассказывать всё по порядку.
– Худо дело, – поскрёб бороду Кузьма. – Эка тебя угораздило с Васькой-то… Я людей приведу, а ну как твой дружок опять подведёт?
– Нет. Не со зла ведь он и не из корысти. Келарь Савва заморочил голову. Теперь Ваське лютее врага, чем келарь Савва, на свете нет.
– Ну, ступай. Передай Игнатию: пусть будет спокоен, исполню всё, как он приказал.
Через один плетень, второй пустился Ива в обратный путь.
Глава 22. Кормовой день
Едва нашёл Ива в густых кустах Ваську.
– Больно долго. Тятька, поди, невесть что теперь думает, – пожаловался Васька. – Да и есть охота, спасу нет. Видел Кузьму? Ладно ли всё?
Присел Ива. Устал, ноги не держат. Дух перевёл.
Не ответил на Васькины вопросы.
Велел:
– Беги к келарю. Приказ, мол, выполнил. Спросит, отчего долго задержался, скажешь: Кузьма ходил в соседнюю деревню.
Васька ушёл.
Повременив немного, отправился следом Ива.
В монастыре беготня, суматоха. Ива забеспокоился. Спросил у знакомого мальчишки:
– Чего это они?
– Кормовой день завтра! – У мальчишки рот от уха до уха. Увидел, что не понял Ива. – Неужто не знаешь?
– Я ж впервой здесь, – словно оправдываясь, сказал Ива.
Мальчишка на радостях даже насмехаться не стал. Принялся объяснять:
– Вишь ты, когда кто из богатых да знатных людей захочет угодить монастырю, то устраивает братии кормовой день – угощение, значит.
– И так не худо ест монастырская братия.
– Ты погляди, что завтра будет! Одного пива да вин заморских сколько понавёз Владимир Туровской.
Повеселел Ива. Ай да Игнатий: знать, недаром велел Кузьме Егорову приходить через ночь! Будет она после кормового дня, когда монастырская братия да ратные люди изрядно выпьют.
Не слушая, что говорит мальчишка дальше, махнул рукой, побежал в келью к старцу Никодиму.
А Ваське в это время приходилось туго.
Не сразу увидел келаря. Велено было ждать.
Томился Васька, стоя в келаревых палатах. В животе урчит от голоду. Да то полбеды.
Страшно Ваське. А ну как допытается келарь про то, что Васька его обманул?
Вышел из келаревых покоев брат-казначей.
Предстал Васька перед тяжёлыми келаревыми очами.
Как и боялся, первый вопрос:
– Отчего долго?
Выговорил жалобно Васька:
– Не брани, христа ради. Едва того Кузьку, будь он неладен, сыскал. С самого утра не ел. Оголодал, спасу нет.
Покатились по круглому Васькиному лицу слёзы, что горошины.
– Не врёшь?
Брякнулся Васька в ноги келарю:
– Куда там! Я тебя пуще самого господа бога боюсь. Бог-то на небе, а ты вот тут…
– Глупости говоришь! Непотребные слова. Нет над человеком выше бога.
Однако почуял Васька: смягчился келарь.
Стал келарь допытываться, где Кузьма был, что сказал. Но не было прежней суровости в его голосе.
Васька осмелел и целую историю рассказал, что придумали вместе с Ивой.
На полслове остановился и келарю:
– Ты бы велел поесть дать. Помираю с голоду.
Чуть приметно раздвинулись келаревы губы – улыбнулся, значит.
Негромко:
– Эй, кто там?
На пороге старый знакомый – монах, что дёргал за ухо Ваську.
– Подай еды мальцу, да поболее. Изголодался. Поди, быка съест.
Покосился монах. Не иначе, шутит келарь. Мыслимо ли: оборванца кормить в келаревых палатах…
А келарь:
– Чего стоишь столбом?
Исчез монах и вернулся быстро с подносом, уставленным всякими блюдами.
Вкусна еда у келаря! Только в горло не идёт она Ваське, хоть и голоден он. Забыть не может Васька, за какие такие заслуги щедро кормит его келарь.
Съел, однако, всё. Похвалил даже – иначе нельзя. Поклонился низко. Ушёл.
А келарь Савва отправился к настоятелю докладывать: сделал, мол, Терентьев сын всё, как надобно.
Хлопотливый день выдался меньшой монастырской братии и работникам.
Прежде к кормовому дню готовились загодя. По нынешним беспокойным временам – всё наспех. Просто ларчик открывался. Проведал дворянин Владимир Туровской, что приближается войско Болотникова. Испугался не на шутку. Разве отсидишься в усадьбе? Свои крестьяне глядят волками. Ждут того часа, чтобы рассчитаться за все обиды и притеснения.
Куда податься? Известное дело, в монастырь. Стены там крепкие, оружие доброе, монастырская братия сытая, здоровая. Однако в монастырь не сунешься с пустыми руками. Приготовил монастырской казне богатые дары, а братии щедрое угощение. Так вот, на радость толстопузым монахам, и объявился нежданно-негаданно кормовой день.
С раннего утра зазвонили величаво и торжественно колокола. Началась праздничная служба в церкви.
А потом…
Полились реки бражные и медовые. В трапезной, где ела монастырская братия, пир горой. Вовсе не божественные песни грянули подвыпившие монахи.
К середине дня не монастырь – скотный двор. Упилась братия до бесчувствия. Валяются монахи кто где. В обнимку шатаются, горланят на всю округу.
Протрезвеет кто – щедр с перепугу дворянин Владимир Туровской – подходи ещё, пей сколько влезет хмельных медов да браги. Кто поглавней – тому сладкие заморские вина.
Свиделись в суматохе Игнатий и Ива. У Ивы глаза блестят – рад.
Игнатий повеселел. Нет всегдашней его опаски. По плечу, похлопал.
– Видать, приходит наше время. К полуночи будь возле кельи старца Никодима. Да неприметно. Сам за тобой зайду. Кашляну негромко три раза – выходи навстречу.
Глава 23. Переменчиво счастье
Время – что дорога. Иной раз пройдёшь – не заметишь. А в другой – тот же путь покажется в тысячу вёрст.
За все годы, что помнил Ива себя, не было такого длинного-предлинного дня.
Едва наступили поздние летние сумерки, был уже Ива возле старцевой кельи на условленном месте. «Эва, как ладно всё складывается! – думал. – Поди, Амвросий и келарь вместе с другими пируют да пьянствуют и знать не знают, какое дело должно совершиться нынешней ночью».
И напрасно так думал Ива.
Потому что не бражничали келарь и Амвросий. Больно тревожное время стояло. А когда зажглись на небе звёзды, неподалёку от Ивы возникли три тени, невидимые в темноте.
Был то Амвросий с двумя дюжими монахами. Решил на всякий случай покараулить Макарьева приёмыша. Стало к полуночи приближаться, понял: не напрасно терял время. И вправду мальчонка ждёт кого-то. Послал одного монаха за келарем Саввой.
– Скажи, надобно у всех ворот новые караулы поставить, числом вдвое более прежних. Трезвых.
И когда раздались Игнатьевы долгожданные шаги и приглушённое троекратное покашливание, услышал их не один Ива. Стояли наготове вовсе близко Амвросий с двумя монахами и келарь Савва.
– Наконец-то! – обрадовался Ива Игнатию.
– Тише… – Тревожен у Игнатия голос.
– Аль не ладно? – испугался Ива.
– Вроде бы, – неохотно вымолвил иконописный мастер.
– Что?
– Караул у всех ворот сменили.
– Давно?
– В том-то и беда – недавно.
– Неужто почуяли?
Промолчал Игнатий.
– Может, со своими людьми из монастыря пробьёмся?
– В монастыре наших мало.
– А может, Кузьма по главным воротам ударит? Пришёл уж небось.
– Монастырь целому войску не взять за неделю.
– Делать-то что? – в отчаянии спросил Ива. – Так ладно всё шло, а вот поди ты!
– Тс-с! – ухватил Игнатий за плечо Иву. – Будто шевельнулся кто рядом…
И услышал негромкие келаревы слова:
– Хватай их!
Навалились дюжие монахи на Игнатия – в рот тряпку, руки назад.
Ива было метнулся в сторону. Поймал его на ходу Амвросий.
– То-то! Попались! – злорадно прошипел. И к Савве: – В угловую башню?
– Погоди, брат Амвросий. Сейчас нельзя. Как ни мало у них сообщников в монастыре, а, сам слышал, есть. Шума лишнего не надо. Давай прямо в келью Никодима.
Ввалились монахи с пленниками в келью. Старец Никодим, писавший за столом, повернул голову.
– Поймали разбойников. Хотели отдать Ивашке Болотникову монастырское оружие, – пояснил келарь Савва.
Спокойным, а вместе с тем будто чужим голосом спросил старец Никодим:
– Не ошибся ли, брат Савва? Разбойников сажают в темницу, а здесь моё жильё.
– Не обессудь, отец Никодим, – вмешался Амвросий. – Вести в башню – шума кабы не было. Есть у них в монастыре сообщники. У тебя только свяжем. Будто пьяных, отнесём в башню.
Старец Никодим промолчал. Глядел куда-то сквозь вошедших. Припасливый Амвросий стал разматывать верёвки.
Дёрнулся Игнатий, как перехватили руки. Сказать ничего не может – рот кляпом, тряпкой, заткнут.
Пришёл Ивин черёд. Амвросий на Савву вопросительно глянул – тот едва приметно кивнул, и застонал Ива, когда один из монахов выкрутил ему назад руки.
– Ноги вяжите! – сказал Амвросий.
Впились верёвки в тело.
– Пошли! – приказал Савва. – Вы вдвоём богомаза тащите, а ты, Амвросий, мальчонку.
«Эх! – с тоской подумдл Ива. – Пропало дело».
Только подумал – широко распахнулась дверь, на пороге Терентий с мужиками.
– Не опоздали, часом? – спросил оружейный мастер. Увидал, что в старцевом жилье делается, сам же себе и ответил: – Кажись, в самую пору.
Шагнул смело в келью, за ним – мужики, иные с топорами.
Попятились монахи. Амвросий со страха к стене прижался.
А Терентий с ножом, что всегда при нём на поясе был, согнулся над Игнатием и Ивой – лопнули на руках и ногах верёвки. Поднялись оба. Игнатий кляп-тряпку вытащил изо рта. Подбородком подвигал. На монахов зло поглядел:
– Челюсть чуть не свернули, чтоб вам! А тебе, Терентий, великое спасибо! Как о беде догадался-то?
– Один из наших, – кивнул в сторону мужиков, – приметил, как тебя с мальчонкой схватили. Ну и ко мне сразу. А у меня, как давеча с тобой сговорились, уже народ собрался. Вот и подоспели.
Услышали тут все келарев голос:
– В земле сгною заживо!
У Терентия, должно быть, крепкое слово запросилось на язык. Стерпел, сказал только:
– Руки коротки, Савва. К Болотникову ухожу. Ему оружейный мастер, поди, сгодится. И они, – кивнул на мужиков, – со мной вместе.
Понял келарь Савва: плетью обуха не перешибёшь. Смирился. Молчком руки дал связать. Только кровью лицо налилось, как стал ему засовывать Игнатий в рот тряпку-кляп, чтоб крика не поднял.
Монахи с Амвросием и вовсе не пикнули.
Утёр Игнатий пот со лба.
– Переменчиво, вишь, счастье. То, однако, полдела. Часовых возле погребов повяжем, ладно. Другое худо. Стража у ворот новая – не пройти.
Поглядел Ива на келаря Савву.
Сощурился тот насмешливо: взяли, мол?
И то правда, как в волчьей яме: руки-ноги свободны, а не вылезешь.
Терентий на келареву усмешку снисходительно поглядел:
– Рано обрадовался, Савва. Я прошлым летом в оружейных погребах ненароком одну тайну узнал.
Налились ненавистью келаревы глаза. Замычал невнятно – во рту-то тряпка. Верно, хотел, чтобы старец Никодим помог сохранить монастырскую тайну.
Понял старец Никодим. Покачал головой:
– Не помощник я тебе, Савва. С простыми людьми моё сердце, не с тобой.
– Пошли, Игнатий, время дорого, – сказал Терентий.
– Куда?
– В оружейные погреба. Стражу повяжем, дело не хитрое. Ключи, поди, с тобой, спасибо за них келарю Савве.
Услышав такое, точно на горячих угольях заворочался келарь Савва. И то сказать, своими руками помог Болотниковым друзьям.
– А потом что? – спросил Игнатий. – Как выберемся из монастыря?
– Всё скоро узнаешь. Пошли!
Стал Ива наскоро прощаться со старцем Никодимом, едва сдержал слёзы.
– Может, и ты с нами? – спросил. – Замучают они тебя…
– Стар я, Ива, чтобы начинать жизнь заново. А тебе моё напутствие: стремись к правде и справедливости.
Глава 24. Подземный ход
Вышли из кельи – Терентий приказал мужикам:
– Вы трое слева к страже, что у оружейных погребов, подходите. А вы трое – справа. Как свистну – разом вяжите. Да глядите, чтобы шуму не было.
Исчезли в темноте Терентьевы помощники. Остальные, Ива вместе со всеми, прижимаясь к постройкам и плетням, тоже потихоньку двинулись. Услышал Ива подле себя негромкий свист. Затаился. Ни звука не донеслось от оружейных погребов.
– Быстро к погребам! – услышал шёпот Терентия.
Темно кругом. Луна за облака спряталась. Оно и к лучшему. Только не видать почти ничего.
Добрались-таки до погребов. Возле дверей четыре охранных человека связанные, мешки на головах, лежат.
– Всё в порядке, – доложили Терентьевы помощники.
– Молодцы! – похвалил Терентий. И к Игнатию: – Отпирай двери!
Загремели легонько ключи. Возится Игнатий с замками – никакого толку.
– Что у тебя там? – спросил Терентий.
– По слепкам ключи деланы, видать, не больно точно. Открыть замки не могу…
– Дай-ка я…
Взялся Терентий за дело – проку тоже чуть.
– Вот тебе и ключи… – бормочет. – Надо бы их прежде опробовать…
– Опробовали бы, кабы можно было, – ответил Игнатий.
Щёлкнул-таки один замок хитрый, потом второй, хитрее первого. Крепко берегли монахи оружие!
Неслышно, смазаны хорошо, открылись двери. Шагнул Терентий в темноту, следом – остальные. Прошёл последний человек, закрыл Терентий двери. Запер изнутри засовом. В кромешной тьме всё. Только по стуку железа об железо понимал Ива, что делает оружейный мастер.
Потом чиркнул металл о камень, брызнули искры – Терентий высек огонь. Принялся зажигать масляные светильники, что крепились по стенам. Светлее стало.
Одно непонятно Иве. В погреба вошли, а как из погребов и монастыря, да ещё с оружием, выбираться?
Игнатия, видно, то же заботило.
– Где твоя тайна? – спросил Терентия.
– Четверо со мной, – приказал своим помощникам Терентий, – остальные подождите чуть.
И двинулся по запутанным коридорам и каморам в самый дальний конец погребов.
Дивится Ива: куда ведёт Терентий? Знает: в дальнем конце – заваленная под самый потолок пушечными ядрами глухая стена.
Так и есть – к ней и подошли!
А Терентий:
– Разбирайте ядра, ребята, да поживей!
И сам принялся таскать тяжёлые чугунные шары.
Вот уж стенка показалась.
Игнатий руки опустил:
– А дальше?
Терентий взял ядрышко от маленькой пушки. Постучал в боковую стенку. Звонко прозвучали удары.
– Ну и что? – спросил Игнатий.
Терентий молчком постучал в ту стенку, что была завалена пушечными ядрами. Глухим голосом отозвалась стенка.
– Слышишь? – спросил Игнатия.
– Будто пустота за ней…
– То-то и оно! Давно слышал, будто в оружейных погребах есть потайной ход из монастыря, а прошлым летом, когда ядра эти перебирал, невзначай одним и стукнул в стенку… Давайте-ка лом! – велел.
Принесли Терентию лом, ударил легонько – не поддаётся стена. Ударил сильнее – проскочил лом наполовину сквозь стенку, едва его Терентий из рук не выпустил.
Вот она, тайна келаря Саввы!
Быстро разобрали стенку. За ней – ход. А в конце хода – железная дверь… На железный же засов закрыта. Да не то беда – виднеется в двери замочная скважина. Стало быть, заперта дверь ещё и на замок, ключ от которой неведомо где.
Отодвинул Терентий засов. Толкнул плечом дверь, да что толку – не для красы замки ставят.
Поскрёб бороду Терентий:
– Задача…
– Может, ломом её… – предложил Игнатий.
Попробовал Терентий. Куда там! И щёлочки малой, чтобы просунуть лом, нет.
– Что будем делать? – спросил Игнатий.
А Терентий и сам не знает.
– От тайного-то хода ключи небось только у настоятеля да келаря есть, – высказал догадку один из Терентьевых помощников.
– Верно, – согласился Терентий.
– Так неужто опять из погребов идти да у келаря силой брать?
– Постойте, други, – вмешался Игнатий. – Быть того не может, чтоб настоятель и келарь повсюду носили с собой ключи от потайного хода. А коли так, вторые должны быть.
– Это почему? – опросил тот же Терентьев помощник.
– Случись тревога, а схороненных ключей не достать, тогда как?
– Дело говоришь, – согласно кивнул головой Терентий.
– И должны быть вторые ключи под рукой, здесь, в оружейных погребах, вернее всего, от дверей неподалёку.
Взял Игнатий лом и начал им стенки по камешку простукивать.
Медленно двигается дело.
А время, которого и так в обрез, идёт…
Принялись и другие, на Игнатия глядя, кто чем по стенкам стукать. Ива – ядрышком малым. Не счесть, сколько камней, из которых сложены стены оружейных погребов, проверил, как вдруг один, у самой земли, и отзовись пустотой.
Не поверил своему счастью Ива. По одному камню стукнет, по другому. Раз, должно быть, десять так. А найденный всё откликается отличным от иных голосом.
– Слышь, Игнатий, – позвал неуверенно, – тут чудно́ что-то.
Игнатий ударил по Ивиному камню ломом, а он словно только того и ждал – вывалился. Сунул Игнатий руку в дыру и вынул большой ключ с замысловатой резной бородкой.
Сияет Ива. Шуточное ли дело: ключ от подземного хода нашёл!
– Ай да парень! – похвалил Терентий.
А Игнатий:
– Даром, что ли, его Макарий вместо себя оставил тайным гонцом воеводы Ивана Исаевича?!
Со скрежетом, неохотно отомкнулся замок. Навалились Игнатий с Терентием на железную дверь, и она поддалась.
Захватили две масляные лампы, шагнули в чёрную нору – подземный ход.
Долго шли.
И пришли.
Снова железная дверь. Игнатий было сунул в замочную скважину ключ от первой двери – не лезет.
– Теперь нас не испугаешь, – сказал и принялся выстукивать камни возле земли.
Четвёртый или пятый и отозвался знакомой пустотой.
Замок легко отпер Игнатий. А с дверью пришлось повозиться – видать, приржавела она. Выбились из сил Игнатий с Терентием. Другим мужикам не подойти – тесно. Только Ива и ухитрился пристроиться промеж взрослыми.
Вытер Игнатий пот со лба:
– А ну, ещё раз взя-ли!
Распахнулась дверь. Ива с размаху покатился кубарем вниз.
Глядит – над головой небо. Сквозь тучи проглядывают редкие звёзды. Под руками трава. Впереди, у самых ног, – река.
Эва, куда вывел подземный ход!
Коротка летняя ночь.
Светать стало, когда от монастырских стен двинулся обоз с оружием. На первой подводе – Кузьма Егоров. Подоспел вовремя со своими людьми. На последней – Игнатий с Ивой.
Терентий у подземного хода остался. Обещал догнать.
– Жену с сынишкой надо захватить, – объяснил. – Не житьё нам теперь под монастырём.
Бредёт Ива возле Игнатия. Грустен, хоть и сделал всё, что надобно, исполнил волю деда Макария. Старца Никодима жалко, а более всего – самого деда Макария. Неужто так и помрёт в сыром подземелье?
«Нет, – думает Ива, – воеводе Ивану Исаевичу кинусь в ноги, упрошу спасти деда Макария».
Торопят мужички лошадей. Боятся, не было бы погони.
В деревнях, что приходится проезжать, надрываются от лая собаки. Испуганные мужики и бабы из-за плетней выглядывают: дивятся, кого это по ночам носит?
А Ива, решив помочь деду Макарию, повеселел. Глядит на гружёные подводы.
Вот оно, оружие: сабли, бердыши, ружья, пищали затинные, даже три пушки невеликие с ядрами. Принимай, воевода Иван Исаевич. Освобождай бедный люд от тяжёлой доли!
