Текст книги "Дикая утка"

Автор книги: Генрик Ибсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

Я л м а р. Чтоб я остался под одной кровлей?.. Никогда! Никогда!

Г и н а. А то не перебраться ли тебе на день, на два в гостиную? Там бы тебе никто не мешал.

Я л м а р. Никогда. В этих стенах!..

Г и н а. Ну, так вниз, к Реллингу с Молвиком?

Я л м а р. Не произноси этих имен! Стоит мне вспомнить о них, кусок не идет в горло. Нет, видно, придется мне (*730) в бурю и в снегопад стучаться из двери в дверь, ища, где бы нам со стариком отцом преклонить наши головы.

Г и н а. Куда же ты пойдешь без шляпы, Экдал? Шляпы-то ведь нет.

Я л м а р. О, эти два негодяя, вместилище всех пороков! Шляпу, конечно, нужно достать. (Берет второй бутерброд.) Надо принять меры. Я еще не собираюсь совсем проститься с жизнью. (Ищет что-то на подносе.)

Г и н а. Что ты ищешь?

Я л м а р. Масло.

Г и н а. Масло – сейчас подам. (Уходит в кухню.)

Я л м а р (кричит ей вслед). Да не хлопочи! Я могу обойтись и коркой черствого хлеба.

Г и н а (приносит масленку). На вот. Свеженькое. (Наливает ему вторую чашку кофе.)

Ялмар садится на диван, намазывает еще масла на бутерброд, ест и пьет некоторое время молча.

Я л м а р. Мог бы я... без всяких притязаний... со стороны кого бы то ни было прожить там, в гостиной день, другой?

Г и н а. Да преотлично, если только хочешь.

Я л м а р. Потому что я не вижу никакой возможности собрать в таких попыхах все отцовские вещи.

Г и н а. Да и надо ведь сперва сказать ему, что ты больше не хочешь оставаться жить с нами.

Я л м а р (отодвигая от себя чашку). Да, и это тоже. Снова заводить всю эту канитель! Мне нужно собраться с мыслями... вздохнуть немножко... Не могу же я взвалить себе на плечи все зараз в один день.

Г и н а. Да еще в такую погоду. Так и метет.

Я л м а р (перекладывает письмо коммерсанта Верле). Бумага, как вижу, все еще валяется тут.

Г и н а. Я ее и не трогала.

Я л м а р. Меня эта бумажка, конечно, не касается.

Г и н а. Да и я не собираюсь ею пользоваться.

Я л м а р. А все-таки нельзя, чтобы она пропала в этой суматохе... когда я начну переезжать...

Г и н а. Нет, уж я приберу, Экдал.

(*731) Я л м а р. Дар принадлежит прежде всего отцу, и его дело решить, хочет он принять или нет.

Г и н а (вздыхает). Да, бедный старик...

Я л м а р. На всякий случай... Где бы взять клею?

Г и н а (идет к полкам). Вот тут целая банка.

Я л м а р. И кисточку.

Г и н а. И кисточка тут. (Подает ему то и другое.)

Я л м а р (берет ножницы). Подклеить бумажкой... (Режет и клеит.) Я далек от мысли наложить руку на чужое добро... тем паче на добро неимущего старца... да и кого другого. Ну вот. Пусть полежит пока. Потом, как подсохнет, убери. Я видеть больше не хочу этого документа. Никогда!

Г р е г е р с (входит, с некоторым удивлением). Что?.. Ты тут сидишь, Ялмар?

Я л м а р (вскакивая). Просто свалился от изнеможения.

Г р е г е р с. Однако завтракал, как вижу.

Я л м а р. Тело тоже предъявляет иногда свои требования.

Г р е г е р с. На чем же ты порешил?

Я л м а р. Для такого человека, как я, может быть лишь одно решение. Я как раз был занят сейчас сбором самых необходимых вещей. Но на это нужно время, сам понимаешь.

Г и н а (начинает терять терпение). Так что же, гостиную тебе приготовить или укладывать саквояж?

Я л м а р (бросив сердитый взгляд на Грегерса). Укладывай... и приготовь.

Г и н а (берет саквояж). Ну ладно. Так я уложу рубашку и прочее. (Уходит в гостиную и затворяет за собой дверь.)

Г р е г е р с (после небольшой паузы). Вот не думал я, что этим кончится. В самом деле необходимо тебе уходить из дому и от семьи?

Я л м а р (беспокойно бродит по комнате). Что же, по-твоему, мне делать?.. Я не создан быть несчастным, Грегерс. Мне нужна хорошая, спокойная, мирная обстановка.

Г р е г е р с. Да почему же тебе и не иметь ее? Попробуй только. По-моему, теперь-то тебе как раз есть на чем (*732) построить... начать жизнь сызнова. Не забывай также, у тебя есть цель жизни – твое изобретение.

Я л м а р. Ах, не говори ты мне об изобретении. Его, пожалуй, не скоро дождешься!

Г р е г е р с. Как?

Я л м а р. Ну да, господи боже мой, каких еще изобретений тебе от меня нужно? Почти все уже изобретено другими до меня. Со дня на день все труднее придумать что-нибудь новое...

Г р е г е р с. Да ведь ты столько уже потратил труда на это.

Я л м а р. О, это все беспутный Реллинг меня подбивал!

Г р е г е р с. Реллинг?

Я л м а р. Ну да. Он первый указал мне, что я способен сделать какое-нибудь замечательное изобретение по фотографии.

Г р е г е р с. Ага!.. Так это Реллинг!

Я л м а р. И я был так счастлив всей душой, меня это так радовало... не столько изобретение само по себе, а то, что Хедвиг так верила в него... верила со всей силой и искренностью детской души... то есть я, глупец, воображал, что она верит.

Г р е г е р с. Неужели ты допускаешь, что Хедвиг могла лукавить с тобой?

Я л м а р. Ах, я теперь готов допускать все, что угодно. Именно Хедвиг стоит поперек дороги. Она застилает мне теперь солнце жизни.

Г р е г е р с. Хедвиг? Это ты о ней говоришь? Чем же она может мешать тебе?

Я л м а р (не отвечая на вопрос). Я без памяти любил этого ребенка. Я был так невыразимо счастлив, когда, бывало, возвращался домой, в свой бедный угол, и она бежала мне навстречу, щуря свои милые глазки. Ах я, легковерный глупец! Я так невыразимо любил ее... и тешил себя фантазией, что и она платит мне такою же любовью.

Г р е г е р с. Да разве это, по-твоему, была одна фантазия?

Я л м а р. Почем я знаю? От Гины я добиться ничего не могу. Ей и не понять идеальной стороны этого сложного вопроса. Но перед тобой я чувствую потребность излить (*733) свою душу, Грегерс. Меня преследует ужасное сомнение... Пожалуй, Хедвиг никогда искренне не любила меня.

Г р е г е р с. Быть может, тебе будет дано ясное доказательство... (Прислушиваясь.) Что это? Как будто утка кричит?

Я л м а р. Крякает. Отец на чердаке.

Г р е г е р с. Ах, он там! (Просветлев.) Повторяю, тебе будет дано ясное доказательство, что бедная, отвергнутая девочка любит тебя!

Я л м а р. Какие там она может дать мне доказательства! Я не смею больше верить никаким уверениям с той стороны.

Г р е г е р с. Хедвиг, без сомнения, чужда обмана.

Я л м а р. Ах, Грегерс, в э т о м – то я как раз и не уверен. Кто знает, о чем, бывало, шушукались тут Гина и эта фру Сербю. А у Хедвиг всегда ушки на макушке. Пожалуй, и дарственная запись эта явилась вовсе не так нежданно-негаданно. Я как будто что-то такое замечал.

Г р е г е р с. Что за дух в тебя вселился!

Я л м а р. У меня глаза открылись. Увидишь, эта дарственная запись только начало. Фру Сербю всегда особенно жаловала Хедвиг, а теперь она и подавно в состоянии сделать для девочки все, что угодно. Они могут отобрать ее у меня, когда вздумают.

Г р е г е р с. Ни за что на свете. Хедвиг не уйдет от тебя.

Я л м а р. Не будь так уверен. Если они насулят ей там всяких благ?.. А я-то без памяти любил ее! Я видел высшее свое счастье в том, чтобы бережно провести ее за руку через всю жизнь, как ведут боящегося темноты ребенка через большую пустую комнату!.. И теперь я так мучительно уверен, что бедный фотограф, ютящийся на чердаке, никогда не пользовался безраздельно ее детской любовью. Она попросту вкралась ему в душу, старалась ладить с ним, пока что.

Г р е г е р с. Ты и сам этому не веришь, Ялмар.

Я л м а р. Весь ужас в том, что я не знаю, чему верить... и никогда не узнаю. Да и у тебя-то есть ли основания сомневаться в том, что я говорю? Хо-хо! Ты слишком уповаешь на свои идеальные требования, Грегерс! А если те (*734) придут к ней... с полными руками... и крикнут девочке: брось его, у нас ждет тебя настоящая жизнь...

Г р е г е р с (быстро). Ну и что же, по-твоему?

Я л м а р. А я бы задал ей вопрос: Хедвиг, согласна ли ты отказаться от этой жизни ради меня? (С ироническим смехом.) "Благодарю покорно", – вот что она бы ответила!

На чердаке раздается выстрел.

Г р е г е р с (громко, радостно). Ялмар!

Я л м а р. Ну вот! Опять он охотится.

Г и н а (входит). Ох, Экдал. Опять, кажется, дедушка один палит там.

Я л м а р. Я посмотрю...

Г р е г е р с (в радостном волнении). Постой! Знаешь ты, что это было?

Я л м а р. Конечно, знаю.

Г р е г е р с. Нет, не знаешь. А я знаю. Это было доказательство.

Я л м а р. Какое доказательство?

Г р е г е р с. Детская жертва. Хедвиг уговорила твоего отца застрелить дикую утку!

Г и н а. Да неужто?..

Я л м а р. К чему же это?

Г р е г е р с. Она хотела пожертвовать ради тебя лучшим своим сокровищем и тем вернуть себе твою любовь.

Я л м а р (мягко, растроганно). Ах, девчурка...

Г и н а. Чего она не придумает!

Г р е г е р с. Она только и думала, как бы вернуть твою любовь, Ялмар. Ей казалось, что она жить без нее не может.

Г и н а (с трудом удерживая слезы). Сам теперь видишь, Экдал?

Я л м а р. Гина, где она?

Г и н а (всхлипывая). Бедняжка... верно, в кухню забилась.

Я л м а р (идет и распахивает кухонную дверь). Хедвиг! Иди сюда! Иди ко мне! (Заглядывает в кухню.) Да ее здесь нет.

Г и н а. Так в своей каморке, верно.

Я л м а р (из другой комнаты). И там нет. (Возвращается в павильон.) Ушла, что ли?

(*735) Г и н а. Да ты же не давал ей нигде приткнуться.

Я л м а р. Ах, скорее бы она вернулась, чтоб я хорошенько мог сказать ей!.. Ну, теперь опять все будет хорошо, Грегерс. Теперь я верю, что мы можем начать новую жизнь.

Г р е г е р с (тихо). Я это знал. Возрождение должно было совершиться через ребенка.

Старик Экдал выходит из своей комнаты в полной парадной форме, стараясь прицепить саблю.

Я л м а р (пораженный). Отец? Ты тут?!

Г и н а. Вы, значит, в комнате стреляли?

Э к д а л (сердито). Так ты уж один стал ходить на охоту, Ялмар?

Я л м а р (напряженно, в смятении). Так это не ты стрелял на чердаке?

Э к д а л. Я стрелял? Гм!..

Г р е г е р с (кричит Ялмару). Значит, она сама застрелила дикую утку!

Я л м а р. Что же это такое! (Бросается к дверям, раздвигает их, заглядывает на чердак и вскрикивает.) Хедвиг!

Г и н а (тоже бежит к дверям). Господи, что это!

Я л м а р (входит на чердак). Она лежит на полу!

Г р е г е р с. Хедвиг лежит?! (Бросается за Ялмаром.)

Г и н а (одновременно). Хедвиг! (Тоже кидается на чердак.) Нет, нет, нет!

Э к д а л. Хо-хо! И она туда же – охотиться?

Ялмар, Гина и Грегерс выносят Хедвиг, в бессильно повисшей правой руке ее зажат пистолет.

Я л м а р (в полном смятении). Пистолет разрядился. Она попала в себя. Зовите на помощь. На помощь!

Г и н а (выбегает из входных дверей и кричит вниз). Реллинг! Реллинг! Доктор Реллинг! Бегите к нам! Как можно скорее!

Ялмар и Грегерс кладут Хедвиг на диван.

Э к д а л (тихо). Лес мстит.

Я л м а р (на коленях перед Хедвиг). Она сейчас очнется. Сейчас очнется... да, да...

Г и н а (возвращаясь). Куда она попала? Я ничего не вижу.

(*736) Вбегает Реллинг и вслед за ним М о л в и к; последний во фраке, но без жилета и без галстука.

Р е л л и н г. Что тут стряслось?

Г и н а. Они говорят, Хедвиг застрелилась.

Я л м а р. Сюда! Помоги!

Р е л л и н г. Застрелилась! (Отодвигает стол и начинает осматривать Хедвиг.)

Я л м а р (на коленях, со страхом следя за ним.) Ведь не опасно же? Нет, Реллинг? И крови почти нет. Ведь не опасно же?

Р е л л и н г. Как это вышло?

Я л м а р. Ах, ничего я не знаю!..

Г и н а. Она хотела застрелить дикую утку.

Р е л л и н г. Дикую утку?

Я л м а р. Должно быть, пистолет разрядился.

Р е л л и н г. Гм... Так.

Э к д а л. Лес мстит. Но я все же не боюсь. (Уходит на чердак и затворяет за собой дверь.)

Я л м а р. Ну, Реллинг... что же ты молчишь?

Р е л л и н г. Пуля попала в грудь.

Я л м а р. Но ведь она оправится?..

Р е л л и н г. Ты же видишь – она мертва.

Г и н а (разражаясь рыданиями). Девочка моя, девочка!..

Г р е г е р с (хрипло). В пучине морской...

Я л м а р (вскакивая). Нет! Нет! Она должна жить! Реллинг... ради бога... хоть на минутку... хоть на секунду, чтоб я успел сказать ей, как безумно я любил ее всегда!

Р е л л и н г. Прямо в сердце. Внутреннее кровоизлияние. Мгновенная смерть.

Я л м а р. А я гнал ее от себя, как дикого зверя! И она забилась на чердак и умерла из любви ко мне! (Рыдая.) Никогда не поправить этого! Не сказать ей!.. (Заламывая руки, кричит вверх.) О, ты там!.. Если ты есть!.. Зачем ты допустил это?

Г и н а. Полно, полно, нельзя так богохульствовать! Верно, мы были недостойны, чтобы она оставалась с нами. Молвик. Девочка не умерла, а спит.

Р е л л и н г. Вздор!

(*737) Я л м а р (стихает, подходит к дивану и, скрестив руки, смотрит на Хедвиг). Вот она лежит, такая тихая, неподвижная!..

Р е л л и н г (пытаясь высвободить пистолет). Нет, как крепко...

Г и н а. Оставьте, Реллинг, не ломайте ей пальцы. Оставьте ей левольвер.

Я л м а р. Пусть унесет с собой в могилу.

Г и н а. Да, пусть. Но нельзя же девочке лежать тут напоказ. Надо снести ее к ней в каморку. Берись, Экдал.

Ялмар и Гина берут Хедвиг.

Я л м а р. О Гина! Гина! И ты снесешь это!

Г и н а. Поможем друг другу. Теперь нам нечего делить ее.

М о л в и к (простирая руки, бормочет). Хвала всевышнему! От земли взята еси – и в землю отыдешь...

Р е л л и н г (шепотом). Заткни глотку, – ты пьян.

Ялмар и Гина уносят тело в кухню. Реллинг затворяет за ними дверь. Молвик пробирается к выходу.

Р е л л и н г (подходя к Грегерсу). Ну, уж меня-то никто не уверит, что это нечаянно.

Г р е г е р с (стоявший все время вне себя от ужаса, весь передергивается). Никто не может сказать, как это вышло! Ужасно!

Р е л л и н г. Выстрелом опалило платье. Она, значит, приставила пистолет к самой груди и спустила курок.

Г р е г е р с. Хедвиг умерла не напрасно. Видели вы, какое душевное величие проявил он в горе?

Р е л л и н г. В минуту горя, у смертного одра многие проявляют душевное величие. Но надолго ли, по-вашему, хватит у Ялмара этого величия?

Г р е г е р с. Неужели оно не сохранится у него и не будет расти всю жизнь?

Р е л л и н г. Не пройдет и трех четвертей года, как бедняжка Хедвиг станет для него только красивой темой для декламации.

Г р е г е р с. И вы смеете так говорить о Ялмаре Экдале!

(*738) P e л л и н г. Мы поговорим об этом, когда на могиле Хедвиг завянет первая трава. Тогда вы услышите, как он будет пережевывать жвачку, говоря о "безвременно отторгнутом от отцовского сердца ребенке". Увидите, как будет таять от умиления, самовосхищения, самосострадания. Увидите!

Г р е г е р с. Если вы правы, а я ошибся, то – жить не стоит.

Р е л л и н г. О, жизнь могла бы еще быть довольно сносной, если бы только оставили нас в покое эти благословенные кредиторы, которые обивают у нас, бедных смертных, пороги, предъявляя к нам идеальные требования.

Г р е г е р с (глядя перед собой в пространство). В таком случае я рад своему назначению.

Р е л л и н г. Позвольте спросить, что это за назначение?

Г р е г е р с (уходя). Тринадцатого за столом.

Р е л л и н г (вслед за ним). Черта с два! Так вам и поверят!