Текст книги "Дикая утка"

Автор книги: Генрик Ибсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Г р е г е р с. Вам что-то очень не хочется пускать меня к себе в дом, фру Экдал.

Г и н а. Бог с вами! Что вы!

(*674) Я л м а р. Да, это в самом деле странно с твоей стороны, Гина. (Грегерсу.) А скажи мне, ты, значит, рассчитываешь остаться на время в городе?

Г р е г е р с (надевая пальто). Да, теперь рассчитываю.

Я л м а р. Но не дома, у отца? Что же ты намерен предпринять?

Г р е г е р с. Да, знай я только это... тогда бы еще было с полгоря. Но когда имеешь несчастье зваться Грегерсом... Грегерс... да еще Верле... Слыхал ли что-нибудь хуже?

Я л м а р. Я совсем не нахожу...

Г р е г е р с. Брр! Я бы плюнул на другого молодчика с таким именем. Но раз самому выпал на долю крест быть Грегерсом Верле, как вот мне...

Я л м а р (смеясь). Ха-ха-ха! А чем же хотел бы ты быть, если не Грегерсом Верле?

Г р е г е р с. Если бы я мог выбирать, я бы лучше всего хотел быть ловкой собакой.

Г и н а. Собакой!

X е д в и г (невольно). Да нет же?!

Г р е г е р с. Да. Настоящей, умной, ловкой собакой, из таких, которые ныряют на дно за дикими утками, когда те идут ко дну, вцепляются там в водоросли и зарываются в тине.

Я л м а р. Нет, знаешь, Грегерс, я не понимаю из всего этого ни одного слова.

Г р е г е р с. Да, пожалуй, тут и понимать-то особенно нечего. Ну, так завтра утром я перееду к вам. (Гине.) Я не доставлю вам особых хлопот, я сам привык все делать. (Ялмару.) Об остальном поговорим завтра. Спокойной ночи, фру Экдал. (Кивая Хедвиг.) Спокойной ночи.

Г и н а. Спокойной ночи, господин Верле.

Х е д в и г. Спокойной ночи.

Я л м а р (зажигая свечку). Постой, надо посветить тебе, на лестнице, верно, темно. (Провожает Грегерса.)

Г и н а (задумчиво, сложив шитье на коленях). Что он тут нагородил, хотел бы быть собакой?

Х е д в и г. Знаешь, что я скажу тебе, мама, мне кажется, у него было на уме совсем другое.

Г и н а. Да что же?

(*675) Х е д в и г. Я не знаю. Но он все время как будто говорит одно, а думает совсем другое.

Г и н а. Ты думаешь? Чудно!

Я л м а р (возвращается). Лампа еще горела там. (Тушит свечу и ставит ее на стол.) Ну, наконец-то можно пропустить кусочек в горло. (Принимается за бутерброды.) Вот видишь, Гина, стоит только постараться, и...

Г и н а. Как так – постараться?

Я л м а р. Да ведь это все-таки кстати, что мы наконец сдали ту комнату. Да еще кому – Грегерсу, старому хорошему другу.

Г и н а. Уж и не знаю, что тебе сказать.

Х е д в и г. Ах, мама, увидишь, как весело будет!

Я л м а р. Тебя не разберешь. То у тебя только и думы, как бы сдать комнату, а теперь тебе это не по вкусу...

Г и н а. Да, если бы кому другому, Экдал... А то – что, ты думаешь, скажет на это коммерсант?

Я л м а р. Старик Верле? Ему-то какое дело?

Г и н а. Да ведь понятно, у них что-нибудь опять вышло, если молодой ушел из дому. Ты же знаешь, как они друг к дружке-то...

Я л м а р. Все это, конечно, очень может быть, но...

Г и н а. А теперь, пожалуй, коммерсант подумает, что это все твои штуки...

Я л м а р. Ну и пусть его! Верле очень много сделал для меня. Помилуйте! Я это признаю. Но не могу же я из-за этого быть в вечной зависимости от него.

Г и н а. Но, милый Экдал, как бы это не отозвалось на дедушке. Вот возьмут, да и отнимут у него этот маленький заработок в конторе.

Я л м а р. А!.. Я чуть было не сказал – и пусть! Разве не унизительно для такого человека, как я, что его седовласый старик отец ходит каким-то побирушкой? Но теперь, я думаю, уж близок час!.. (Берет еще бутерброд.) Раз на меня возложена такая задача в жизни, я ее и выполню.

Х е д в и г. Да, да, папа! Непременно!

Г и н а. Тсс! Не разбуди его!

Я л м а р (тише). Я ее и в ы п о л н ю, говорю я. Настанет день, когда... И потому хорошо, что мы сдали комнату. Я буду несколько менее стеснен материально. А это очень (*676) важно для человека, у которого есть особая задача в жизни. (Останавливаясь у кресла, растроганно.) Бедный, старый, убеленный сединами отец! Положись на своего Ялмара! У него широкие плечи... сильные, во всяком случае. В один прекрасный день ты проснешься и... (Гине.) Ты, пожалуй, не веришь?

Г и н а (вставая). Конечно, верю. Но давай сперва уложим его в постель.

Я л м а р. Хорошо, давай.

Осторожно поднимают старка.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Павильон Ялмара Экдала. Утро. Свет падает из большого окна в потолке, занавески отдернуты.

Ялмар сидит у стола и ретуширует карточку, перед ним лежит еще несколько карточек. Немного погодя из входной двери появляется Гина в шляпе и накидке, с корзинкой в руке.

Я л м а р. Ты уже вернулась, Гина?

Г и н а. Как же, прохлаждаться-то некогда. (Ставит корзинку на стол и снимает с себя накидку и шляпу.)

Я л м а р. Заглянула к Грегерсу?

Г и н а. Да, да. Уж и комната! Любо взглянуть. Не успел въехать – такую чистоту навел!

Я л м а р. Что такое?

Г и н а. Да как же? Он ведь все сам да сам. Сказал, что не надо ему ничьих услуг. Ну и печку сам затопил. А трубу-то не открыл. Полную комнату дыму и напустил. Такая вонь, что...

Я л м а р. Да что ты!

Г и н а. А потом еще лучше. Надо было загасить огонь – он и выплесни туда всю воду из умывальника!.. Такую грязищу на полу развел, безобразие!

Я л м а р. Досадно.

Г и н а. Я позвала привратницу прибрать там у него, у пачкуна. Но теперь раньше как после обеда туда и войти нельзя.

Я л м а р. Куда же он пока девался?

Г и н а. Пошел пройтись, сказал.

Я л м а р. Я тоже заходил к нему на минут... когда та ушла за провизией.

Г и н а. Слышала. Позвал его к завтраку.

(*678) Я л м а р. Ну, понимаешь, так, немножко перекусить до обеда. Для первого дня... неловко не пригласить. У тебя ведь всегда найдется что-нибудь.

Г и н а. Придется найти.

Я л м а р. Только, пожалуйста, чтобы не в обрез было, Гина. Реллинг с Молвиком тоже, пожалуй, зайдут. Я, видишь ли, встретил Реллинга на лестнице, ну и пришлось...

Г и н а. Еще и эти двое!

Я л м а р. Господи боже... куском, двумя больше или меньше! Не все ли равно?

С т а р и к Э к д а л (открывает свою дверь и выглядыеает). Послушай, Ялмар... (Увидав Гину.) А-а?

Г и н а. Вам что-нибудь нужно, дедушка?

Э к д а л. Нет, нет, все равно. Гм! (Скрывается.)

Г и н а (берет корзинку). Пожалуйста, смотри за ним хорошенько, чтобы не ушел.

Я л м а р. Да, да, постараюсь. Слушай, Гина, хорошо бы винегрету с селедкой... Реллинг и Молвик, должно быть, здорово кутнули ночью.

Г и н а. Только бы не нагрянули раньше времени...

Я л м а р. Нет, ничего, успеешь.

Г и н а. Ну, ладно. А ты еще успеешь поработать немножко.

Я л м а р. Я же работаю! Изо всех сил работаю!

Г и н а. Вот, вот, и отделаешься от них. (Уходит с корзинкой в кухню.)

Ялмар сидит некоторое время, водя кисточкой по фотографии, работает вяло, с неохотой.

Э к д а л (выглядывает, осматривается и тихо говорит). Ты очень занят?

Я л м а р. Да, сижу вот тут, вожусь с этими карточками.

Э к д а л. Ну-ну, разумеется!.. Если уж так занят... Гм! (Скрывается, оставляя дверь отворенной.)

Я л м а р (молча продолжает некоторое время работать, потом кладет кисточку и идет к дверям комнаты старика). А т ы очень занят, отец?

Э к д а л (бормочет у себя в комнате). Если ты так занят, то и я тоже. Гм!

Я л м а р. Ну, ладно. (Возвращается к своей работе.)

(*679) Э к д а л (немного погодя опять показывается в дверях). Гм! Видишь ли... я не то чтобы уж очень занят, Ялмар.

Я л м а р. Мне показалось, ты писал.

Э к д а л. А, черт! Не может, что ли, Гроберг подождать денек или два лишних? Не горит, небось!

Я л м а р. Разумеется. И ты ведь не батрак какой-нибудь.

Э к д а л. А там как раз надо уладить...

Я л м а р. Вот, вот. Так тебе туда? Открыть тебе двери?

Э к д а л. Не мешало бы.

Я л м а р (вставая). Да, мы бы уж отделались от этого.

Э к д а л. Вот, вот. К завтрашнему утру все должно быть готово. Завтра ведь?.. Гм?

Я л м а р. Завтра, завтра.

Вдвоем раздвигают двери, ведущие на чердак. В слуховые окна светит утреннее солнце. По чердаку пролетают голуби, другие, воркуя, сидят или расхаживают по сторонам. Из глубины чердака доносится время от времени кудахтанье.

Ну, принимайся, отец.

Э к д а л (входит на чердак). Мы разве не вместе?

Я л м а р. Да, знаешь... пожалуй... (Видит в дверях кухни Гину.) Я? Нет, мне некогда. Работать надо... Да, вот только этот механизм... (Тянет шнурок.)

Двери чердака от самого потолка до полу затягиваются занавесом, нижняя часть которого состоит из полосы старой парусины, верхняя же – из куска растянутой рыболовной сети. Чердачного пола, таким образом, не видно.

(Отходит к столу.) Ну вот, теперь, надеюсь, дадут посидеть спокойно с часок.

Г и н а. Опять ему понадобилось туда, повозиться?

Я л м а р. А лучше, если бы он побежал к мадам Эриксен? (Садится.) Тебе что-нибудь надо? Ты ведь сказала...

Г и н а. Я хотела только спросить, как по-твоему – здесь накрыть?

Я л м а р. Да, верно, никто так рано не заберется?

Г и н а. Нет. Я никого и не жду сегодня, кроме той парочки, которая хочет сняться вместе.

Я л м а р. Черт! Не могут сняться в другой раз!

(*680) Г и н а. Ничего, милый мой, я велела им прийти после обеда, когда ты спишь.

Я л м а р. Ну, тогда хорошо. Так мы тут расположимся.

Г и н а. Да, да. Накрывать еще рано. Стол мне пока не нужен. Так ты сиди себе, пользуйся.

Я л м а р. Видишь, кажется, пользуюсь, сколько могу!

Г и н а. Зато потом и гуляй себе. (Уходит опять в кухню.)

Небольшая пауза.

Э к д а л (в дверях чердака, за сеткой). Ялмар!

Я л м а р. Ну?

Э к д а л. Боюсь, все-таки придется переставить корыто.

Я л м а р. Я же все время говорил тебе.

Э к д а л. Гм... гм... гм... (Отходит от дверей.)

Ялмар работает немножко, потом косится на чердак и привстает. X е д в и г выходит из кухни.

Я л м а р (быстро опускается на стул). Тебе что?

X е д в и г. Я так, заглянуть к тебе, папа.

Я л м а р (немного погодя). Что ты тут бродишь, ищешь? Караулить, что ли, послали?

X е д в и г. Совсем нет.

Я л м а р. Чем там мать занята?

X е д в и г. Мама вся ушла в винегрет. (Подходит к столу.) Не могу ли я немножечко помочь тебе, папа?

Я л м а р. Нет! Лучше уж я один всюду и везде... пока сил хватит!.. Не бойся, Хедвиг, пока отец твой не надорвется...

X е д в и г. О нет, папа, не говори так!.. Нехорошо! (Ходит по комнате, останавливается у дверей чердака и заглядывает туда.)

Я л м а р. Что он там делает?

Х е д в и г. Должно быть, хочет проложить новую дорожку к корыту.

Я л м а р. Никогда ему не справиться одному! А я сиди тут, как прикованный!

Х е д в и г (подходит к нему). Дай мне кисточку, папа... Я умею.

Я л м а р. Глупости. Только глаза портить.

Х е д в и г. Вовсе нет. Давай, давай кисточку.

(*681) Я л м а р (встает). Положим, мне и надо-то всего на минутку, на две, не больше.

Х е д в и г. Ну, так что же мне может сделаться? (Берет кисточку.) Вот так. (Усаживается.) А вот и образец.

Я л м а р. Только не испорть глаза! Слышишь? Я не хочу отвечать за тебя... Сама тогда на себя пеняй, слышишь!

Х е д в и г (работая). Да, да, хорошо.

Я л м а р. А ты очень способная, Хедвиг. Только на две минутки, понимаешь. (Проскальзывает за занавес на чердак.)

Хедвиг работает. Слышно, как Ялмар и Экдал о чем-то спорят на чердаке.

(Выходит из-за сетки.) Хедвиг, подай мне клещи с полки. И молоток. (Оборачиваясь назад.) Вот ты увидишь, отец. Дай мне только показать тебе, как я придумал!

Хедвиг, достав с полки нужные инструменты, передает их ему.

Спасибо. Как раз, знаешь, вовремя подоспел к нему. (Отходит от дверей.)

На чердаке слышится постукивание молотка и разговор. Хедвиг стоит и смотрит сквозь сетку. Немного спустя раздается стук во входную дверь. Хедвиг не слышит.

Г р е г е р с В е р л е (без шляпы, без пальто, входит и останавливается у дверей). Гм!..

Х е д в и г (оборачивается и идет ему навстречу). Здравствуйте. Пожалуйста, входите.

Г р е г е р с. Благодарю. (Глядит по направлению чердака.) У вас тут кто-нибудь есть?

Х е д в и г. Нет, это папа с дедушкой. Я позову их.

Г р е г е р с. Не надо, не надо. Я лучше подожду немножко. (Садится на диван.)

Х е д в и г. Тут такой беспорядок... (Хочет прибрать карточки.)

Г р е г е р с. Оставьте, не беспокойтесь. Это карточки, которые надо отретушировать?

Х е д в и г. Да, я тут немножко помогаю папе.

Г р е г е р с. Так вы не стесняйтесь меня. Пожалуйста!

(*682) X е д в и г. Нет, нет. (Садится, придвигает к себе все нужные предметы и принимается за работу.)

Грегерс молча смотрит на нее некоторое время.

Г р е г е р с. Дикая утка хорошо почивала сегодня?

X е д в и г. Благодарю вас. Должно быть.

Г р е г е р с (повернувшись в сторону чердака). При дневном свете совсем другой вид, чем вчера при лунном.

X е д в и г. Да, удивительно, как меняется. Утром совсем другой вид, чем вечером. И когда дождь идет, тоже совсем другой, чем в хорошую погоду.

Г р е г е р с. Вы это подметили?

X е д в и г. Да ведь сразу видно.

Г р е г е р с. А вы тоже любите бывать там, у дикой утки?

X е д в и г. Да, когда удается...

Г р е г е р с. Но у вас, пожалуй, мало свободного времени. Вы, конечно, ходите в школу?

X е д в и г. Нет, больше не хожу. Папа боится, что я глаза испорчу.

Г р е г е р с. Так он сам с вами занимается?

X е д в и г. Папа обещал заниматься со мной, да вот все некогда ему.

Г р е г е р с. И никто другой вам не помогает?

X е д в и г. Помогает. Кандидат Молвик. Но он не всегда... в порядке... так что...

Г р е г е р с. Пьет?

X е д в и г. Должно быть.

Г р е г е р с. Ну, значит, досуг у вас есть. А там, надо полагать, совсем особый мир, не так ли?

X е д в и г. Совсем особый. Там столько диковинок.

Г р е г е р с. Да?

X е д в и г. Да. Там большие шкафы с книгами, а многие книги с картинками.

Г р е г е р с. Вот как!

X е д в и г. И еще там есть старая шифоньерка с ящичками и дверцами и большие часы с фигурками, которые выскакивают. Только часы больше не ходят.

Г р е г е р с. Так время остановилось там – у дикой утки.

(*683) X е д в и г. Да. А еще там есть старый ящик с красками И все такое. И книги, книги!..

Г р е г е р с. И вы их, верно, читаете?

X е д в и г. Да, когда удается. Только там все больше английские, а я не понимаю по-английски. Но тогда я смотрю картинки. Там есть одна большущая книга под названием "Harryson's History of London".* Ей, верно, лет сто. И в ней столько картин! На самой первой – смерть с песочными часами в руках и девушка. Мне это не нравится. Зато на других картинах все церкви, замки, улицы или большие корабли плывут по морю под парусами.

Г р е г е р с. Откуда же у вас все эти редкости?

X е д в и г. А, знаете, тут жил когда-то старик моряк, капитан, он и понавез все это из своих плаваний. Его звали "летучим голландцем". Так странно! Он вовсе не был голландцем.

Г р е г е р с. Нет?

X е д в и г. Нет. Но наконец он пропал совсем. А это все так и осталось.

Г р е г е р с. А скажите мне, когда вы сидите там и смотрите картинки, вам самой не хочется поглядеть на белый свет?

Х е д в и г. Не-ет! Я хочу всегда жить дома и помогать папе с мамой.

Г р е г е р с. Ретушировать карточки?

Х е д в и г. Нет, не одно это. Мне больше всего хотелось бы выучиться гравировать такие картинки, как в английских книгах.

Г р е г е р с. Гм... А что отец ваш на это говорит?

Х е д в и г. Ему это, видно, не нравится. Папа на этот счет такой странный. Представьте, он говорит, что мне лучше учиться плести корзинки и разные вещи из соломы! Ну что тут хорошего?

Г р е г е р с. И по-моему, ничего особенного.

Х е д в и г. Но папа прав, что, если бы я выучилась плести, я могла бы сплести новую корзинку для дикой утки.

Г р е г е р с. Могли бы, конечно. И кому же ближе этим заняться, как не вам.

Х е д в и г. Да, утка ведь моя.

Г р е г е р с. То-то и есть.

(*684) X е д в и г. Как же, моя собственная. Но я даю ее папе и дедушке в долг, сколько они хотят.

Г р е г е р с. Вот как? А на что же она им?

X е д в и г. Они с нею возятся, что-то устраивают для нее и все такое.

Г р е г е р с. Могу себе представить. Дикая утка, конечно, самая важная персона там на чердаке.

X е д в и г. Да еще бы, это ведь настоящая дикая птица. И ее жалко. Ей не с кем водиться, бедняжке.

Г р е г е р с. У нее нет семьи, как у кроликов...

X е д в и г. Да. Кур тоже много, и все они выросли вместе. А она совсем одинока, разлучена со всеми своими. И вообще над ней точно тайна какая: никто ее не знает, никто не ведает, откуда она.

Г р е г е р с. И, кроме того, она побывала в пучине морской.

X е д в и г (кидает на него беглый взгляд, подавляет улыбку и говорит). Почему это вы говорите: в пучине морской?

Г р е г е р с. А как же иначе сказать?

X е д в и г. Да просто: на дне моря или на дне морском.

Г р е г е р с. Ну не все ли равно сказать: в пучине морской?

X е д в и г. Мне всегда так странно кажется, когда другие говорят: в пучине морской.

Г р е г е р с. Почему же? Скажите.

X е д в и г. Нет, не скажу. Это так глупо.

Г р е г е р с. Не думаю; скажите же мне, почему вы улыбнулись?

X е д в и г. Потому что всегда, когда я вдруг так сразу вспомню обо всем там, – все это помещение со всем, что есть там, представляется мне пучиной морской. Понятно, это глупо.

Г р е г е р с. Не говорите.

X е д в и г. Да ведь это же просто чердак.

Г р е г е р с (пристально глядит на нее). А вы так уверены в этом?

X е д в и г (удивленно). Что это чердак?

Г р е г е р с. Да, вы вполне в этом убеждены?

Хедвиг молча смотрит на него с открытым ртом. Г и н а выходит из кухни со скатертью. Грегерс встает.

(*685) Я, кажется, забрался к вам чересчур рано?

Г и н а. Что ж, надо же вам куда-нибудь деваться. Да скоро и готово будет. Убери со стола, Хедвиг.

Хедвиг убирает со стола и затем помогает матери накрывать на стол. Грегерс садится в кресло и перелистывает альбом.

Г р е г е р с. Я слышал, вы умеете ретушировать, фру Экдал.

Г и н а (косясь на него). Да-а, умею.

Г р е г е р с. Как это кстати пришлось.

Г и н а. Как кстати?

Г р е г е р с. Да вот, когда Экдал вздумал сделаться фотографом.

Х е д в и г. Мама умеет и снимать.

Г и н а. Да, довелось и этому обучиться.

Г р е г е р с. Так, пожалуй, вы и ведете все дело?

Г и н а. Когда Экдалу некогда, то...

Г р е г е р с. Он, верно, много времени посвящает старику отцу?

Г и н а. Да. И кроме того, разве это дело для такого человека, как Экдал, снимать тут портреты со всех и каждого?

Г р е г е р с. Я то же думаю. Но раз он взялся за это дело, то...

Г и н а. Господин Верле, конечно, понимает, что Экдал не какой-нибудь простой фотограф.

Г р е г е р с. Положим, но все-таки...

На чердаке раздастся выстрел.

(Вздрагивая.) Что это?

Г и н а. У! Опять они палят.

Г р е г е р с. Они еще и стреляют?

Х е д в и г. Это они охотятся.

Г р е г е р с. Что такое?! (Подходя к дверям чердака.) Ты охотишься, Ялмар?

Я л м а р (за сеткой). Ты уж пришел? А я и не знал. Так был занят... Хедвиг, ты что же нам не скажешь? (Выходит.)

Г р е г е р с. Так ты и стреляешь на чердаке?

(*686) Я л м а р (показывая двуствольный пистолет). Всего-навсего из этого вот.

Г и н а. Да вы с дедушкой еще наделаете бед с этим левольвером.

Я л м а р (с раздражением). Я, кажется, уж говорил, что такое огнестрельное оружие называется револьвером.

Г и н а. Ну, от этого оно не станет лучше, я думаю.

Г р е г е р с. Так и ты сделался теперь охотником, Ялмар?

Я л м а р. Ну, так, иной раз кроликов постреляем немножко... Больше все ради старика, ты понимаешь.

Г и н а. Мужчины такой уж народ, им все надо рассеянничать.

Я л м а р (с раздражением). Конечно, нам нужно иногда рассеяться.

Г и н а. Ну вот, и я аккурат то же говорю.

Я л м а р. Ну! Гм... (Грегерсу.) И видишь ли, так удачно – чердак совсем в стороне, никто не слышит, как мы тут стреляем. (Кладет пистолет на самую верхнюю полку.) Не трогать пистолета, Хедвиг! Один ствол заряжен. Помни.

Г р е г е р с (смотрит сквозь сетку). У вас и охотничье ружье есть, как вижу.

Я л м а р. Это старое ружье отца. Оно уж не стреляет, замок что-то попортился. Но все-таки довольно занимательная штука. Его можно разбирать, чистить, смазывать и опять собирать... Конечно, это все больше отец возится.

Х е д в и г (около Грегерса). Вот теперь вы можете хорошенько рассмотреть дикую утку.

Г р е г е р с. Я как раз на нее и смотрю. У нее одно крыло что-то повисло, кажется.

Я л м а р. Оно и не удивительно, она ведь была подстрелена.

Г р е г е р с. И одну ногу слегка волочит. Или нет?

Я л м а р. Пожалуй, чуточку.

Х е д в и г. За эту ногу ее собака схватила.

Я л м а р. А то вообще она как ни в чем не бывало. И это поистине удивительно, если вспомнить, что в нее попал заряд дроби да еще она побывала в зубах у собаки...

Г р е г е р с (бросив взгляд на Хедвиг). ...И что она побывала в пучине морской... так долго...

(*687) Х е д в и г (улыбаясь). Да.

Г и н а (хлопочет у стола). Да, уж эта диковинная утка. Ухаживают за ней, как за прынцессой.

Я л м а р. Гм! Скоро будет готово? Г и н а. Сию минуту. Хедвиг, поди-ка подсоби мне.

Гина и Хедвиг уходят в кухню.

Я л м а р (вполголоса). Мне думается, тебе бы лучше не стоять тут и не глядеть на старика. Он не любит.

Грегерс отходит рт дверей чердака.

И лучше я закрою, пока остальные не пришли. (Машет руками.) Кшшш-кшшш! Прочь пошли! (Поднимает занавес и закрывает двери.) Вся эта механика – моя выдумка. Оно довольно занимательно придумывать и устраивать тут все такое, чинить и исправлять, когда портится. Да и кроме того, это вот приспособление решительно необходимо: Гина не любит, чтобы кролики и куры забирались сюда в ателье.

Г р е г е р с. Ну, разумеется, должно быть, жена твоя и правит здесь всем?

Я л м а р. Я вообще предоставляю ей текущие дела. Тогда я могу выбрать время уединиться у себя и заняться тем, что поважнее.

Г р е г е р с. Чем же именно, Ялмар?

Я л м а р. Удивляюсь, как ты до сих пор не спросил об этом, или ты, пожалуй, не слыхал об изобретении?

Г р е г е р с. Об изобретении?

Я л м а р. Неужели не слыхал? Ну да там у вас, в лесных дебрях...

Г р е г е р с. Так ты изобрел что-то?

Я л м а р. Не совсем еще изобрел. Но я занят этим. Ты, конечно, понимаешь, что если я решился посвятить себя фотографии, то не для того же, чтобы только снимать тут всякого встречного и поперечного.

Г р е г е р с. Ну конечно. Так и жена твоя сейчас мне говорила.

Я л м а р. Я поклялся, что если уж посвящу свои силы этому ремеслу, то подниму его так высоко, что оно станет настоящим искусством и наукой, И вот я решил сделать это замечательное изобретение.

(*688) Г р е г е р с. А в чем же оно состоит? Какая его цель?

Я л м а р. Видишь ли, милый мой, ты пока не расспрашивай о деталях. На все это нужно время, понимаешь. И ты не думай, что мною руководит тщеславие. Я работаю, разумеется, не для себя лично. Нет, передо мной и днем и ночью стоит задача моей жизни.

Г р е г е р с. Какая же это задача?

Я л м а р. Ты забыл старца, убеленного сединами?

Г р е г е р с. Твоего бедного отца. Да, но что же ты можешь, в сущности, сделать для него?

Я л м а р. Могу воскресить в нем чувство собственного достоинства, восстановив честь и славу имени Экдала.

Г р е г е р с. Так вот она, задача твоей жизни!

Я л м а р. Да. Я хочу спасти потерпевшего крушение старца; ведь он, знаешь, потерпел кораблекрушение уже тогда, когда гроза над ним только разразилась. Пока длилось это ужасное следствие, он уже перестал быть самим собою. Пистолет этот... из которого мы стреляем кроликов... да, он сыграл роль в трагедии нашего рода.

Г р е г е р с. Пистолет? Как так?

Я л м а р. Когда был произнесен приговор и ему предстояло отправиться в тюрьму... он держал пистолет в руке...

Г р е г е р с. Держал!..

Я л м а р. Да. Но он не решился. Он струсил. Так он уже опустился, так ослаб душой. Ах, поймешь ли ты это? Он, офицер, уложивший девять медведей, потомок двух подполковников... то есть в хронологическом порядке, разумеется... Поймешь ли ты это, Грегерс?

Г р е г е р с. Да, я вполне понимаю.

Я л м а р. А я нет. И затем пистолет вторично сыграл роль в истории нашей семьи. Когда на отца надели серое одеяние и посадили под замок... О-о! Это было для меня ужасное время, поверь! У меня на обоих окнах были спущены шторы. И когда я тайком выглядывал из-за них на улицу и видел, что солнце светит по-прежнему, я не понимал этого; видел, что люди проходят, смеются, разговаривают о чем-то... и не понимал этого. Мне казалось, что вся жизнь должна замереть, остановиться, как во время солнечного затмения.

(*689) Г р е г е р с. У меня было такое же чувство, когда умерла мать.

Я л м а р. В такую-то минуту Ялмар Экдал и приставил пистолет к своей груди.

Г р е г е р с. Так и ты хотел!..

Я л м а р. Да.

Г р е г е р с. Но ты не выстрелил?

Я л м а р. Нет. В решительный момент я одержал над собой победу. Я остался жить. И, поверь, нужно было иметь много мужества, чтобы выбрать жизнь при таких условиях.

Г р е г е р с. Да... это кто как смотрит.

Я л м а р. Нет, это безусловно так. Но это было к лучшему. Теперь мое изобретение не за горами, и доктор Реллинг полагает, как и я, что отцу возвратят тогда право носить мундир. Я потребую этого как единственной награды себе.

Г р е г е р с. Так это насчет мундира он так?..

Я л м а р. Да, у него только об этом и думы и заботы. Ты не можешь себе представить, как мне больно за него. Всякий раз, как у нас бывает маленький семейный праздник – день нашей свадьбы с Гиной или что-нибудь такое, – старец выходит в своем офицерском мундире былых, счастливых времен. Но чуть раздастся стук в двери, он улепетывает к себе со всех своих стариковских ног, он ведь не смеет показываться в таком виде посторонним. Каково сыновнему сердцу видеть подобное унижение!

Г р е г е р с. А в какой срок ты думаешь закончить свое изобретение?

Я л м а р. Ну, господи боже мой, о таких деталях, как срок, разве можно спрашивать! Изобретение – это такое дело, что тут сам себе не господин. Тут многое зависит от настроения... вдохновения... И почти невозможно заранее назначить срок.

Г р е г е р с. Но все-таки дело ведь подвигается?

Я л м а р. Разумеется, подвигается. Я каждый день, без исключения, вожусь с этим изобретением; оно меня всего захватило. Каждый день, как только отобедаю, запираюсь в нашей комнате, чтобы на свободе предаться мыслям. Но (*690) только не надо торопить меня. От этого толку не будет. Это и Реллинг говорит.

Г р е г е р с. А по-твоему, все эти затеи на чердаке не отвлекают тебя, не рассеивают твоих мыслей?

Я л м а р. Нет, нет, напротив. И не говори. Не могу же я вечно ломать себе голову, да еще над такими труднейшими проблемами. Мне нужно чем-нибудь наполнять промежутки, когда я жду настроения, вдохновения. Уж когда оно придет – так придет.

Г р е г е р с. Милый Ялмар, мне думается, и в тебе есть что-то от дикой утки.

Я л м а р. Дикой утки? Как ты это понимаешь?

Г р е г е р с. Ты нырнул на дно и увяз в водорослях, в тине.

Я л м а р. Ты, пожалуй, намекаешь на тот почти смертельный выстрел, который перебил крылья отцу... да и мне?

Г р е г е р с. Не совсем так. Я не хочу сказать, что ты искалечен, но ты увяз в гнилом болоте, Ялмар, заразился миазмами и нырнул на дно, чтобы умереть во мраке.

Я л м а р. Я? Умереть во мраке! Нет, знаешь, Грегерс, брось ты подобные разговоры.

Г р е г е р с. Будь спокоен. Я постараюсь вытащить тебя на поверхность. И я, видишь ли, нашел себе цель жизни – со вчерашнего дня.

Я л м а р. Очень может статься. Но только меня ты уж оставь в покое. Могу тебя уверить, что – если, разумеется, не считать моей легко объяснимой душевной меланхолии – я вполне счастлив, насколько лишь может пожелать человек.

Г р е г е р с. То, что ты счастлив, это тоже лишь следствие той отравы.

Я л м а р. Нет, милый Грегерс, будет тебе болтать о миазмах да о заразе. Я совсем не привык к таким разговорам. У меня в доме никогда не говорят ничего такого неприятного.

Г р е г е р с. Еще бы! Этому можно поверить.

Я л м а р. Да, мне это вредно. И никаких болотных миазм тут нет. Не роскошно живет бедный фотограф, – я не скрываю этого от себя... Скромна его доля... Но я изобретатель и к тому же кормилец семьи. Это и поддерживает (*691) меня и возвышает над моей скромной долей... А! Вот несут и завтрак!

Гина и Хедвиг несут бутылку пива, графинчик с водкой, стаканы и прочее. В это время из входной двери появляются Молвик и Реллинг, оба без шляп и без пальто. Молвик в черной паре.

Г и н а (ставя бутылки на стол). Эти двое, небось, не опоздают.

Р е л л и н г. Молвику показалось, что он почуял запах винегрета, – его и не удержать. Еще раз здравствуйте, фру Экдал.

Я л м а р. Грегерс, позволь тебе представить кандидата Молвика. А это доктор... да, Реллинга ты ведь знаешь?

Г р е г е р с. Немножко.

Р е л л и н г. Э, да это господин Верле младший. Да, мы с вами поцапались немножко там, на заводе в Горной долине. Вы, кажется, только что переехали сюда?

Г р е г е р с. Сегодня утром.

Р е л л и н г. А под вами помещаемся мы с Молвиком, так что вам недалеко ходить за доктором и за пастором, если понадобится.

Г р е г е р с. Благодарю. Это может-таки случиться. Вчера нас сидело за столом тринадцать.

Я л м а р. Ах, опять ты с неприятностями.

Р е л л и н г. Тебе нечего волноваться, Экдал, тебя это, конечно, минует.

Я л м а р. Очень бы желал этого, ради семьи... Ну, давайте сядем, будем есть, пить и веселиться.

Г р е г е р с. Мы разве не подождем твоего отца?

Я л м а р. Нет, он велел подать себе потом в свою комнату. Садись!

Мужчины садятся за стол, едят и пьют. Гина, Хедвиг входят и выходят прислуживая.

Р е л л и н г. Вчера Молвик невероятно разбушевался, фру Экдал.

Г и н а. Вот как? Вчера опять?

Р е л л и н г. Вы не слыхали, когда я привел его домой ночью?

Г и н а. Нет, что-то не слыхала.

(*692) Р е л л и н г. И хорошо. А то он просто беда как шумел.

Г и н а. Неужели правда, Молвик?

М о л в и к. Поставим крест на событиях ночи. Мое лучшее "я" тут ни при чем.

Р е л л и н г (Грегерсу). На него иногда находит – словно наваждение, и тогда мне остается только идти с ним кутить. Дело в том, что наш кандидат Молвик, видите ли, демоническая натура.

Г р е г е р с. Демоническая?

Р е л л и н г. Да, демоническая.

Г р е ге р с. Гм...

Р е л л и н г. А демонические натуры не таковы, чтобы идти в жизни по прямой дорожке, – нет, нет, да и свернут в сторону... Ну, а вы все сидите там, на этом скверном, закоптелом заводе?

Г р е г е р с. Сидел до сих пор.

Р е л л и н г. Что же, вы получили наконец сполна по своим "требованиям", которые все предъявляли там?

Г р е г е р с. Требованиям? (Поняв.) Ах, да.

Я л м а р. Ты предъявлял векселя, Грегерс?

Г р е г е р с. А, пустяки.

Р е л л и н г. Предъявлял-таки. Обходил там всех обывателей, предъявляя к ним какие-то "идеальные требования", как он выражался.

Г р е г е р с. Я был тогда молод.

Р е л л и н г. Совершенно верно, вы были чрезвычайно молоды. И ваши "идеальные требования" так ни разу и не были удовлетворены, пока я жил там.