Текст книги "Дикая утка"

Автор книги: Генрик Ибсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Г и н а. Но, милый Экдал, это нам, ей-богу, не по карману.

Я л м а р. Передайте вашему жениху, что я неустанно тружусь над своим изобретением. Скажите ему, что меня только и поддерживает в этой труднейшей работе желание свалить с себя мучительное бремя долга. Вот зачем я взялся за это изобретение. Весь доход пойдет на то, чтобы мне освободиться от долговых обязательств перед вашим будущим супругом.

Ф р у С е р б ю. Тут что-то произошло, как видно.

Я л м а р. Именно.

Ф р у С е р б ю. Ну, так прощайте. Мне надо бы еще кое о чем поговорить с тобой, Гина. Но это уж в другой раз. Прощайте.

Ялмар и Грегерс молча кланяются ей, Гина идет проводить ее до дверей.

Я л м а р. Не дальше порога, Гина!

Фру Сербю уходит. Гина закрывает за ней дверь.

Ну вот, Грегерс. Я развязался теперь с этим гнетущим долговым обязательством.

Г р е г е р с. Во всяком случае, скоро развяжешься.

Я л м а р. Полагаю, мое поведение можно назвать корректным.

Г р е г е р с. Ты именно тот человек, за какого я тебя всегда считал.

Я л м а р. В некоторых случаях невозможно поступиться идеальными требованиями. Как отцу и кормильцу семейства, мне придется круто. Как ты думаешь, шутка ли для человека неимущего погасить многолетний долг, который, (*712) так сказать, покрылся пылью забвения! Но что тут толковать, – человек во мне тоже предъявляет свои права.

Г р е г е р с (кладет руки ему на плечи). Милый Ялмар... ну, не хорошо разве, что я явился?..

Я л м а р. О да!

Г р е г е р с. Не хорошо разве, что ты уяснил себе все эти отношения?

Я л м а р (с некоторым раздражением). Да, конечно, хорошо. Одно вот только... чувство справедливости во мне возмущено.

Г р е г е р с. Чем же?

Я л м а р. Да вот... не знаю, могу ли я без всякого стеснения высказаться насчет твоего отца?

Г р е г е р с. Пожалуйста, не стесняйся ради меня.

Я л м а р. Ну, хорошо. Вот видишь ли, меня возмущает мысль, что осуществить идею истинного брака дано не мне, а ему.

Г р е г е р с. Ну как же можно так говорить!

Я л м а р. Да, конечно, оно так и выходит. Твой отец с Бертой Сербю вступают теперь как раз в такой брак, основанный на полном доверии и безусловной взаимной откровенности. Они друг друга не морочили, ничего не утаили друг от друга. Все ясно, открыто между ними, никаких недомолвок; объявлено, если можно так выразиться, полное взаимное отпущение грехов.

Г р е г е р с. Ну, положим; что же из этого?

Я л м а р. Да ведь в том-то вся и суть. Ведь тут, значит, как раз налицо все это сложное, трудное... что ты сам считаешь необходимым основанием истинного брака.

Г р е г е р с. Но это же совсем в другом роде, Ялмар. Не станешь же ты сравнивать ни себя, ни жену свою с этой парочкой?.. Ну ты ведь меня понимаешь...

Я л м а р. Я все-таки не могу отделаться от мысли, что в этом есть что-то такое, возмущающее во мне чувство справедливости. Выходит, как будто и нет на свете никакой высшей справедливогти.

Г р е г е р с. Фу, Экдал, не говори ты так, ради бога!

Я л м а р. Гм... Не станем вдаваться в такие вопросы.

Г р е г е р с. Но, с другой стороны, я как будто все-таки. вижу направляющий перст судьбы. Верле ведь ослепнет.

(*713) Г и н а. Ну, это, пожалуй, еще не наверно.

Я л м а р. Это вне сомнений. Во всяком случае, не нам в этом сомневаться. Именно в этом факте и заключается справедливое возмездие. Он в свое время навел слепоту на доверчивого ближнего...

Г р е г е р с. И не на одного, к сожалению, а на многих.

Я л м а р. И вот теперь надвигается неумолимая, загадочная сила и требует собственные глаза коммерсанта.

Г и н а. Нет, как ты можешь говорить такие вещи! Просто страх берет слушать.

Я л м а р. Иногда полезно углубляться в темные стороны бытия.

X е д в и г в шляпке и пальто весело, запыхавшись вбегает из входной двери.

Г и н а. Ты уже назад?

X е д в и г. Да, мне не хотелось больше гулять. И это было к лучшему – я встретила кого-то в воротах.

Я л м а р. Верно, фру Сербю?

X е д в и г. Да.

Я л м а р (ходя по комнате взад и вперед). Надеюсь, встретилась с нею в последний раз.

Молчание.

X е д в и г (боязливо переводит глаза с отца на мать и на Грегерса, словно стараясь разобраться в общем настроении, затем подходит к Ялмару; ласкаясь). Папа!

Я л м а р. Ну что, Хедвиг?

X е д в и г. Фру Сербю что-то принесла мне.

Я л м а р (останавливаясь). Тебе?

Х е д в и г. Подарок на завтра.

Г и н а. Берта всегда что-нибудь дарит тебе на рождение.

Я л м а р. Какой же это подарок?

Х е д в и г. Нет, на сегодня это секрет. А завтра утром мама должна положить мне это на постель.

Я л м а р. Ах, опять эти секреты за моей спиной!

Х е д в и г (поспешно). Да нет, посмотри, пожалуйста. Большое письмо. (Вынимает из кармана пальто письмо.)

Я л м а р. И письмо еще?

(*714) X е д в и г. Да только и всего. Другое, верно, потом будет. Но ты представь – письмо! Я никогда еще не получала писем. И на нем написано: "фрекен", "фрекен Хедвиг Экдал". Подумай, это мне!

Я л м а р. Дай взглянуть.

Х е д в и г (протягивает ему письмо). Вот погляди.

Я л м а р. Почерк коммерсанта Верле.

Г и н а. Верно ли, Экдал?

Я л м а р. Сама взгляни.

Г и н а. Ну да, много я смыслю!

Я л м а р. Хедвиг, можно мне вскрыть... и прочесть?

Х е д в и г. Пожалуйста, если хочешь.

Г и н а. Нет, не сегодня, Ялмар. Ведь это на завтра.

Х е д в и г (тихо матери). Ну дай же ему прочесть! Наверно, там что-нибудь хорошее, папа обрадуется, и опять у нас будет весело.

Я л м а р. Значит, можно вскрыть?

Х е д в и г. Пожалуйста, папа. Интересно, что там такое!

Я л м а р. Хорошо. (Вскрывает конверт, вынимает письмо, читает и, видимо, приходит в смущение.) Да что же это такое?...

Г и н а. Что там написано?

Х е д в и г. Да, папа, скажи скорее!

Я л м а р. Погодите! (Перечитывает письмо, бледнеет, но, сделав над собою усилие, говорит сравнительно спокойно.) Это дарственная запись, Хедвиг.

Х е д в и г. Подумай! Что же мне дарят?

Я л м а р. Прочти сама.

Хедвиг идет к столу и читает возле лампы.

(Вполголоса, сжимая кулаки.) Глаза! Глаза! И это письмо!

Х е д в и г (прерывая чтение). Но, мне кажется, это дедушке?..

Я л м а р (берет у нее письмо). Гина... тебе это понятно?

Г и н а. Да я же ничего не знаю. Скажи, в чем дело?

Я л м а р. Коммерсант Верле пишет Хедвиг, что ее старому дедушке больше не нужно утруждать себя перепиской бумаг, он будет с этих пор получать из конторы по сто крон в месяц...

Г р е г е р с. Ага!..

(*715) Х е д в и г. Сто крон, мама! Это и я прочла.

Г и н а. Что же, отлично для старика.

Я л м а р. Сто крон, пока он будет в этом нуждаться, то есть пожизненно.

Г и н а. Ну, так теперь он обеспечен, бедняга.

Я л м а р. А затем – самое главное. Ты, видно, не дочитала, Хедвиг. После смерти старика дар этот переходит к тебе.

X е д в и г. Ко мне? Все?

Я л м а р. Он пишет, что тебе обеспечена та же самая пенсия на всю твою жизнь. Слышишь, Гина?

Г и н а. Слышу, слышу.

Х е д в и г. Представь, я получу столько денег? (Тормошит его.) Папа, папа, да разве ты не рад?..

Я л м а р (уклоняясь от ее ласк). Рад! (Ходит по комнате.) О, какие горизонты, какие перспективы открываются мне! Хедвиг!.. Это Хедвиг он так щедро обеспечивает!

Г и н а. Да ведь это ее рождение...

Х е д в и г. Все равно, тебе же все достанется, папа. Ведь я же все буду отдавать тебе и маме.

Я л м а р. Маме, да! Вот оно!

Г р е г е р с. Ялмар, тебе расставляются сети.

Я л м а р. Ты думаешь? Опять сети?

Г р е г е р с. Вот что он сказал мне, когда был здесь сегодня утром: Ялмар Экдал не тот человек, за какого ты его принимаешь.

Я л м а р. Не тот человек!...

Г р е г е р с. И ты это увидишь, сказал он.

Я л м а р. Да, увидишь, дам ли я зажать себе рот деньгами!

Х е д в и г. Мама, что же это все значит?

Г и н а. Поди к себе и разденься.

Хедвиг, готовая заплакать, уходит в кухню.

Г р е г е р с. Да, Ялмар, теперь-то и выяснится, кто из нас прав, он или я.

Я л м а р (медленно разрывает бумагу пополам, кладет обе половинки на стол и говорит). Вот мой ответ.

Г р е г е р с. Я этого ожидал.

(*716) Я л м а р (подходит к Гине, которая стоит у печки, и говорит глухим голосом). А теперь никаких утаек больше. Если ты совершенно порвала с ним, когда... полюбила меня, как говоришь, то почему же он помог нам жениться?

Г и н а. Он, видимо, думал, что проторит дорожку и сюда в дом.

Я л м а р. Только потому? Он не опасался известных последствий?

Г и н а. Я не понимаю, что ты говоришь.

Я л м а р. Я хочу знать, имеет ли твой ребенок право жить под моей кровлей.

Г и н а (вся выпрямляясь, со сверкающим взором). И ты об этом спрашиваешь!

Я л м а р. Ответь мне одно: моя ли дочь Хедвиг... или... Ну?

Г и н а (смотрит на него с холодным упорством). Не знаю.

Я л м а р (слегка дрожащим голосом). Ты не знаешь?

Г и н а. Как я могу знать? Такая, как я...

Я л м а р (тихо, отвернувшись от нее). Так мне больше нечего делать здесь в доме.

Г р е г е р с. Подумай хорошенько, Ялмар!

Я л м а р (берет свое пальто). Тут нечего больше думать такому человеку, как я.

Г р е г е р с. Есть, много есть, о чем подумать. Вам надо тесно сплотиться всем троим, если ты хочешь подняться до высоты самоотвержения и всепрощения.

Я л м а р. И подниматься не хочу! Никогда! Никогда! Где моя шляпа? (Берет шляпу.) Мой семейный очаг рухнул! (Разражаясь слезами.) Грегерс! У меня больше нет дочери!

Х е д в и г (открывает дверь из кухни). Что ты говоришь? (Бросаясь к нему.) Папа! Папа!

Г и н а. Ну вот!

Я л м а р. Не подходи ко мне, Хедвиг! Уйди! Я не могу глядеть на тебя! О, эти глаза!.. Прощай! (Бежит к двери.)

Х е д в и г (цепляясь за него с криком). Нет! Нет! Не бросай меня!

Г и н а (кричит). Взгляни на девочку, Экдал! Взгляни на девочку!

(*717) Я л м а р. Не хочу! Не могу! Пустите меня... прочь отсюда! (Вырывается из рук Хедвиг и быстро уходит.)

Х е д в и г (с блуждающим взглядом). Он бросает нас, мама! Бросает нас. Он никогда не вернется к нам больше!

Г и н а. Только не плачь, Хедвиг! Папа вернется!

Х е д в и г (с рыданиями бросается на диван). Нет, нет, он больше никогда не вернется к нам.

Г р е г е р с. Верите ли вы, что я хотел устроить все к лучшему, фру Экдал?..

Г и н а. Может статься... Бог с вами!

Х е д в и г (лежа на диване). О, мне кажется, я умру! Не вынесу этого! Что же я ему сделала? Мама, верни его, верни!

Г и н а. Да, да, да. Только успокойся, я пойду и поищу его. (Надевает накидку.) Может быть, он у Реллинга. Но ты не будешь валяться тут и реветь? Обещаешь?

Х е д в и г (судорожно рыдая). Не буду, только бы он вернулся.

Г р е г е р с (Гине, которая собирается уйти). Не лучше ли дать ему сначала перестрадать все, вынести до конца эту тяжелую борьбу?

Г и н а. Успеет потом. Прежде всего надо успокоить девочку. (Уходит.)

Х е д в и г (садится и отирает глаза). Теперь скажите мне, что случилось. Почему папа знать меня больше не хочет?

Г р е г е р с. Вам пока не надо спрашивать об этом, пока не станете большой и взрослой.

Х е д в и г (всхлипывая). Не могу же я так ужасно мучиться, пока не вырасту!.. Да я уж поняла, в чем дело... Может быть, я ненастоящая папина дочь.

Г р е г е р с (тревожно). Как же это может быть?

Х е д в и г. Может быть, мама нашла меня. И вот теперь, верно, папа узнал об этом. Я читала одну такую историю.

Г р е г е р с. Ну, если бы и так...

Х е д в и г. Так, по-моему, это не должно бы мешать папе любить меня по-прежнему. Пожалуй, даже больше. Дикую утку нам тоже прислали в подарок, а я все-таки ужасно люблю ее.

(*718) Г р е г е р с (стараясь отвлечь ее). Да, дикая утка! Это правда! Потолкуем немножко насчет дикой утки, Хедвиг.

X е д в и г. Бедная дикая утка! Он и ее больше знать не хочет. Подумайте, он хотел свернуть ей шею!

Г р е г е р с. Ну, этого он, наверное, не сделает.

Х е д в и г. Да, но он так сказал. И это так нехорошо было с его стороны! Я каждый вечер молюсь за нее, чтобы она была жива и здорова.

Г р е г е р с (глядит на нее). Вы молитесь по вечерам?

Х е д в и г. Да-а.

Г р е г е р с. Кто же вас приучил?

Х е д в и г. Я сама. Один раз папа был очень болен, и ему поставили пиявки на шею. И он сказал, что сидит со смертью за плечами.

Г р е г е р с. Ну?

Х е д в и г. Я и стала молиться за него, ложась спать. С тех пор так и осталось.

Г р е г е р с. А теперь молитесь и за дикую утку?

Х е д в и г. Да, мне казалось, что лучше уж прихватить и ее. Она все хирела сначала.

Г р е г е р с. Вы и по утрам молитесь?

Х е д в и г. Нет, по утрам не молюсь.

Г р е г е р с. Почему же?

Х е д в и г. Утром ведь светло, ну, как-то и не страшно.

Г р е г е р с. Так ваш отец хотел свернуть шею дикой утке, которую вы так любите?

Х е д в и г. Нет, он сказал, что это было бы самое лучшее, но что он пощадит ее ради меня. И это было так мило с его стороны.

Г р е г е р с (подвигаясь к ней). Ну, а если бы вы добровольно пожертвовали ею ради него?

Х е д в и г (приподнимаясь). Дикой уткой!

Г р е г е р с. Если бы вы ради него пожертвовали добровольно лучшим своим сокровищем?

Х е д в и г. Вы думаете, это помогло бы?

Г р е г е р с. Попробуйте, Хедвиг.

Х е д в и г (тихо, с сияющими глазами). Да, я попробую.

Г р е г е р с. А вы думаете, у вас хватит духу?

Х е д в и г. Я попрошу дедушку застрелить ее.

(*719) Г р е г е р с. Ну, сделайте так. Но ни слова вашей матери!

Х е д в и г. Почему?

Г р е г е р с. Она не поймет вас.

Х е д в и г. Дикая утка?.. Завтра же утром попробую.

Г и н а возвращается. Хедвиг бросается к ней.

Ты застала его, мама?

Г и н а. Нет. Но мне сказали, что он заходил к Реллингу и утащил его с собой.

Г р е г е р с. Наверное?

Г и н а. Привратница сказала. И Молвик с ними отправился.

Г р е г е р с. И это теперь, когда ему нужно было полное уединение для жестокой душевной борьбы!..

Г и н а (снимая накидку). Да, мужчины – мужчины и есть. Бог знает, куда затащит его Реллинг! Я забегала к мадам Эриксен, там их нет.

Х е д в и г (глотая слезы). А если он не вернется больше?

Г р е г е р с. Вернется. Я сообщу ему завтра одну весточку, и тогда вы увидите, как он к вам вернется. Спите спокойно, Хедвиг. Доброй ночи! (Уходит.)

Х е д в и г (рыдая, бросается матери на шею). Мама, мама!

Г и н а (гладя ее по спине и вздыхая). Ох, ох! Правду сказал Реллинг. Вот что выходит, когда всякие сумасброды суются тут со своими интриганными требованиями. ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ

Павильон Ялмара Экдала. Серое, холодное утро. Оконные стекла занесены мокрым снегом.

Г и н а, в переднике, выходит из кухни с метелкой и тряпкой и направляется в гостиную. В то же время из входной двери быстро входит X е д в и г.

Г и н а (останавливаясь). Ну?

X е д в и г. Знаешь, мама, он, кажется, у Реллинга.

Г и н а. Вот видишь!

X е д в и г. Привратница говорит, она слышала, что Реллинг ночью двоих притащил с собой.

Г и н а. Я так и думала.

X е д в и г. Но что толку из этого, если он не хочет вернуться к нам?

Г и н а. Ну, я хоть пойду поговорю с ним.

Старик Экдал, в халате и туфлях, с раскуренной трубкой выходит из дверей своей комнаты.

Э к д а л. Слушай, Ялмар... Ялмара нету дома?

Г и н а. Нет, кажется, ушел.

Э к д а л. В такую рань? И еще в такую метель? Ну что же, сделайте одолжение, я могу совершить утренний обход и один. (Отодвигает с помощью Хедвиг одну половинку дверей на чердак и входит туда.)

Хедвиг задвигает за ним дверь.

X е д в и г (вполголоса). Подумай, мама, что будет, когда бедный дедушка узнает, что папа собирается уехать от нас!

Г и н а. Полно вздор болтать. Дедушке и знать ничего не надо. Прямо счастье, что его вчера не было дома, когда поднялась тут эта кутерьма.

(*721) Х э д в и г. Да, но...

Входит Грегерс.

Г р е г е р с. Ну? Разыскали его?

Г и н а. Говорят, внизу у Реллинга.

Г р е г е р с. У Реллинга! Так он правду ушел вчера с этими господами?

Г и н а. Должно быть, так.

Г р е г е р с. Но ему, наоборот, нужно было уединение, чтобы серьезно собраться с мыслями!.. Гина. Вам хорошо разговаривать.

Входит Реллинг.

Х е д в и г (бросаясь навстречу ему). Папа у вас?

Г и н а (одновременно). У вас он?

Р е л л и н г. Ну, конечно.

X е д в и г. И вы не дали нам знать!

Р е л л и н г. Да; я – ска-атина. Но, во-первых, мне пришлось возиться с другой ска-атиной – с демонической натурой, разумеется; а во-вторых, я сам заспался.

Г и н а. Что Экдал говорит сегодня?

Р е л л и н г. Да ничего не говорит.

Х е д в и г. Совсем не разговаривает?

Р е л л и н г. Ни гу-гу.

Г р е г е р с. Да, да. Я это вполне понимаю.

Г и н а. Да что же он делает-то?

Р е л л и н г. Лежит на диване и храпит.

Г и н а. Вот? Да, Экдал ужасти как храпит всегда.

Х е д в и г. Он спит? Он может спать?

Р е л л и н г. Ну да. И еще как, черт возьми!

Г р е г е р с. Понятно, после такой душевной борьбы, которая измотала его.

Г и н а. Да, с непривычки шляться по ночам.

Х е д в и г. Пожалуй, это хорошо, что он выспится, мама.

Г и н а. И я то же думаю. Но тогда не следует тормошить его спозаранку. Спасибо вам, Реллинг. Теперь я сначала приберу все, а там... Поди-ка пособи мне, Хедвиг.

Гина и Хедвиг уходят в гостиную.

(*722) Г р е г е р с (оборачиваясь к Реллингу). Можете вы объяснить мне, что происходит теперь в душе Ялмара Экдала?

Р е л л и н г. Ей-богу, я не заметил, чтобы там что-нибудь происходило.

Г р е г е р с. Как? При подобном переломе в его жизни, когда все существование его получает новые устои?.. Как вы можете допустить, чтобы такая личность, как Ялмар...

Р е л л и н г. Личность?.. Он?.. Если в нем когда-то и были задатки для такой аномалии, как стать "личностью", по вашему выражению, то все эти корни и ростки давным-давно были задушены в нем полностью еще в детстве. В этом могу вас уверить.

Г р е г е р с. Это было бы странно. Его воспитывали с такой любовью.

Р е л л и н г. Это две-то взвинченные, истерические старые девы тетушки?

Г р е г е р с. Я должен вам сказать, что это были женщины, которые никогда не забывали об идеальных требованиях. Ну да вы теперь, пожалуй, опять начнете зубоскалить.

Р е л л и и г. Нет, я совсем не в таком настроении. Впрочем, я хорошо осведомлен насчет этого. Он таки немало извергал всякой риторики об этих своих "двух духовных матерях". Но я не думаю, чтобы ему было за что особенно благодарить их. Несчастье Экдала в том, что он всегда играл роль светила в своем кружке...

Г р е г е р с. А он разве не таков? В смысле душевной глубины, хочу я сказать.

Р е л л и н г. Что-то не замечал за ним ничего такого. И пусть бы еще отец считал его таким, куда бы ни шло: старый лейтенант всю жизнь прожил дурак-дураком.

Г р е г е р с. Он всю жизнь прожил с детски-наивной душой. Да где вам понять это!

Р е л л и н г. Ну и ладно! Но когда потом милейший душка Ялмар стал некоторым образом студентом, то он сразу прослыл в кругу товарищей будущим светилом. Что ж, он был красив, привлекателен – белый, румяный, кровь с молоком, такой, каких любят барышни-подростки. Затем эта легкая воспламеняемость его натуры, задушевные (*723) нотки в голосе и уменье красиво декламировать чужие стихи и чужие мысли...

Г р е г е р с (возмущенно). И вы это об Ялмаре Экдале! Реллинг. Да, с вашего позволения, таков внутренний облик того кумира, перед которым вы лежите на брюхе.

Г р е г е р с. Не думаю, чтобы я мог быть настолько уж слеп.

Р е л л и н г. О да, есть такой грех. Вы ведь тоже человек ненормальный, больной.

Г р е г е р с. Относительно этого вы правы.

Р е л л и н г. Конечно. И болезнь у вас сложная. Bo-первых, у вас тяжелая форма горячки честности и затем, что еще хуже, вы одержимы манией преклонения. Вам все нужно кем-нибудь восхищаться, с чем-нибудь носиться, кроме ваших собственных дел.

Г р е г е р с. Ну разумеется, достойный поклонения предмет мне приходится искать где-то вовне.

Р е л л и н г. Но вы жестоко ошибаетесь в этих чудо-мухах, которые вам везде мерещатся. Вы опять забрались с вашими идеальными требованиями в дом простых смертных; тут живут люди несостоятельные.

Г р е г е р с. Если вы столь невысокого мнения о Ялмаре Экдале, то как же вам доставляет удовольствие постоянно бывать в его обществе?

Р е л л и н г. Господи боже мой! Я все-таки какой ни на есть доктор, и надо же мне позаботиться о бедных больных, с которыми я живу по одной лестнице.

Г р е г е р с. Вот как! И Ялмар Экдал больной?

Р е л л и н г. Здоровых людей почти не бывает, к сожалению.

Г р е г е р с. И какое же лечение вы применяете к Ялмару?

Р е л л и н г. Мое обычное. Я стараюсь поддержать в нем житейскую ложь.

Г р е г е р с. Житейскую ложь? Я не ослышался?

Р е л л и н г. Нет. Я сказал: "Житейскую ложь". Потому что, видите ли, это – стимулирующий принцип.

Г р е г е р с. Можно спросить, что же это за житейская ложь, которой заражен Ялмар?

(*724) Р е л л и н г. Нет, извините. Я не выдаю таких тайн знахарям. Вы способны еще пуще искалечить его; мой же метод лечения радикален. Я применяю его и к Молвику. Его я сделал "демонической натурой". Это фонтанель, которую я открыл ему на шее.

Г р е г е р с. Так он не в самом деле демоническая натура?

Р е л л и н г. Да что такое, черт возьми, значит "демоническая натура"? Ведь это одна ерунда, моя же выдумка, чтобы ему жилось полегче. Без того эта жалкая, вполне приличная свинья давным-давно погибла бы под бременем отчаяния и презрения к себе самому. А старый лейтенант? Но этот, впрочем, сам напал на верное лечение...

Г р е г е р с. Лейтенант Экдал? У него что?

Р е л л и н г. Да что вы скажете: он – старый охотник, медвежатник бродит теперь по чердаку и стреляет кроликов! И на свете нет охотника счастливее его, когда он возится там со всей этой дрянью. Пять-шесть сухих елок, которые он припрятал с рождества, заменяют ему лесной простор. Петух и куры – для него глухари, гнездящиеся на верхушках сосен, а ковыляющие по полу чердака кролики – медведи, с которыми воюет этот старец, привыкший к вольным просторам.

Г р е г е р с. Бедный старый лейтенант! Да, ему таки пришлось посбавить цену со своих старых юношеских идеалов!

Р е л л и н г. Пока не забыл, господин Верле младший: не прибегайте вы к иностранному слову – идеалы. У нас есть хорошее родное слово: ложь.

Г р е г е р с. По-вашему, эти два понятия однородны?

Р е л л и н г. Да, почти – как тиф и гнилая горячка.

Г р е г е р с. Доктор Реллинг, я не сдамся, пока не вырву Ялмара из ваших когтей!

Р е л л и нг. Тем хуже будет для него. Отнимите у среднего человека житейскую ложь, вы отнимете у него и счастье. (К Хедвиг, которая выходит из гостиной.) Ну, маленькая утиная мамаша, теперь я спущусь вниз поглядеть, все ли еще папаша изволит возлежать и ломать себе голову над замечательным изобретением. (Уходит.)

(*725) Г р е г е р с (подходит к Хедвиг). Я вижу по вашему лицу, что дело еще не сделано.

Х е д в и г. Какое? Ах, насчет дикой утки? Нет.

Г р е г е р с. Видно, духа не хватило, когда дошло до дела.

Х е д в и г. Нет, вовсе не то. Когда я проснулась сегодня утром и вспомнила, о чем мы говорили вчера, мне показалось это так странно.

Г р е г е р с. Странно?

Х е д в и г. Да... я сама не знаю. Вчера вечером мне казалось, что это будет так чудесно. А сегодня, когда я проснулась и вспомнила, мне показалось, что в этом нет ничего такого.

Г р е г е р с. Ну еще бы! Недаром вы выросли в такой обстановке. И в вас уже многое заглохло.

Х е д в и г. Ну, это мне все равно. Только бы папа вернулся...

Г р е г е р с. Ах, если бы у вас открылись глаза на то, что придает истинную цену жизни! Если бы в вас был настоящий, здоровый и мужественный, готовый на жертвы дух, вы бы увидали, каким он вернулся бы к вам. Но я еще не теряю веры в вас, Хедвиг. (Уходит.)

Хедвиг бродит по комнате, затем направляется к кухонным дверям. В это время раздается стук в двери чердака. Хедвиг идет и чуть-чуть отодвигает дверь. Старик Экдал выходит, и Хедвиг снова задвигает дверь.

Э к д а л. Гм... мало удовольствия от такого утреннего обхода в одиночку.

Х е д в и г. Тебе не захотелось поохотиться сегодня, дедушка?

Э к д а л. Не такая погода сегодня. Темень, в двух шагах ничего не видно.

Х е д в и г. А тебе никогда не хочется пострелять что-нибудь, кроме кроликов?

Э к д а л. А чем плохи кролики? А?

Х е д в и г. Нет, а, например, дикую утку?..

Э к д а л. Хо-хо! Боится, как бы я не застрелил ее дикую утку! Никогда в жизни, слышишь? Никогда!

Х е д в и г. Да ты, пожалуй, и не сумел бы. Их, говорят, трудно стрелять, этих диких уток.

(*726) Э к д а л. Не сумел бы? Как бы не так!

X е д в и г. Но как же бы ты стал стрелять, дедушка? Не в мою дикую утку, а в других?

Э к д а л. Надо в грудь целить, понимаешь? И против пера, а не по перу понимаешь?

X е д в и г. Тогда наповал, дедушка?

Э к д а л. Ну да, наповал, если умеешь стрелять. Гм... Теперь, пожалуй, пора мне и приодеться. Гм... Понимаешь, гм... (Уходит к себе.)

Хедвиг выжидает немного, косится на дверь гостиной, подходит к полкам, привстает на цыпочки, достает с верхней полки пистолет и рассматривает его. Г и н а выходит из гостиной с метелкой и тряпкой.

Хедвиг быстро и незаметно кладет пистолет на одну из полок.

Г и н а. Не ройся в папиных вещах, Хедвиг.

Х е д в и г (отходя от полок). Я только прибрать хотела.

Г и н а. Ступай лучше в кухню и погляди, чтобы кофей не простыл. Хочу захватить с собой на подносе, когда опущусь вниз.

Хедвиг уходит в кухню. Гина начинает подметать пол и прибирать комнату. Несколько минут спустя входная дверь медленно отворяется, и из нее выглядывает Ялмар Экдал. На нем пальто внакидку, но нет шляпы; он неумыт, непричесан, глаза заспанные, тусклые.

Г и н а (застывает с метелкой в руке, глядя на мужа). Ах, Экдал... ты все-таки пришел?

Я л м а р (входит и отвечает глухим голосом). Пришел... чтобы тотчас исчезнуть.

Г и н а. Ну да, да, понятно. Но, господи Иисусе, на кого ты похож?

Я л м а р. На кого похож?

Г и н а. И твое хорошее зимнее пальто! Досталось же ему!

Х е д в и г (в дверях кухни). Мама, не надо ли... (Увидев Ялмара, вскрикивает от радости и бежит к нему.) Папа! Папа!

Я л м а р (отворачивается и машет рукой). Прочь, прочь! (Гине.) Убери ее прочь от меня, говорят тебе!

Г и н а (вполголоса Хедвиг). Поди в гостиную, Хедвиг.

X е д в и г тихо уходит.

(*727) Я л м а р (суетливо выдвигая ящик стола). Мне нужно взять с собой книги. Где мои книги?

Г и н а. Какие?

Я л м а р. Мои научные сочинения, разумеется... технические журналы, которые нужны для моей работы над изобретением.

Г и н а (ищет на полках). Эти, что ли, без переплетов?

Я л м а р. Ну да, конечно.

Г и н а (кладет на стол кипу журнальных выпусков). Не велеть ли Хедвиг разрезать тебе листы?

Я л м а р. Незачем мне их разрезывать.

Короткая пауза.

Г и н а. Значит, стоишь на том, чтобы переехать от нас, Экдал?

Я л м а р (перебирая книги). Мне кажется, это само cобой разумеется...

Г и н а. Да, да.

Я л м а р (вспылив). Не могу же я оставаться тут, где мне ежеминутно будут вонзать нож в сердце!

Г и н а. Бог тебе судья, что ты можешь думать обо мне так гадко.

Я л м а р. Докажи!

Г и н а. Скорее ты докажи.

Я л м а р. После такого прошлого, как у тебя? Нет, есть известные требования... я готов назвать их идеальными требованиями...

Г и н а. А дедушка? Что с ним будет, с беднягой?

Я л м а р. Я знаю свой долг. Беспомощный старец переедет со мной. Я отправлюсь в город, распоряжусь... Гм... (Жмется.) Никто не находил моей шляпы на лестнице?

Г и н а. Нет. Ты шляпу потерял?

Я л м а р. Она, разумеется, была на мне, когда я вернулся ночью. Без всякого сомнения. А сегодня я не мог отыскать ее.

Г и н а. Господи Иисусе, и где только тебя носило с этими пьянчугами?

Я л м а р. Не приставай ко мне с пустяками. Ты думаешь, я в таком настроении, чтобы помнить всякие мелочи?

(*728) Г и н а. Только бы ты не простудился, Экдал. (Уходит в кухню.)

Я л м а р (говорит сам с собой вполголоса, озлобленно опоражнивая ящик стола). Негодяй этот Реллинг! Плут! Гнусный совратитель!.. Найти бы кого-нибудь, кто подстрелил бы тебя из-за угла! (Откладывает в сторону несколько старых писем, находит разорванную накануне пополам бу-мажку, складывает обе половинки вместе и смотрит на них. Входит Гина. Он быстро откладывает их в сторону.)

Г и н а (ставит на стол поднос с кофейным прибором). Вот глоток горяченького не хочешь ли... бутерброды и немножко солененького...

Я л м а р (косясь на поднос). Солененького?.. Ни куска больше под этой кровлей! Правда, у меня во рту не было ничего существенного вот уж целые сутки, но это безразлично... Мои заметки! Мои начатые воспоминания! Куда девался мой дневник и все мои важные бумаги? (Открывает дверь в гостиную, но тотчас же отступает.) И там она!

Г и н а. Господи боже, надо же девочке где-нибудь быть!

Я л м а р. Уйди! (Дает место; Хедвиг робко проходит в павильон, а он, держась за ручку двери, говорит Гине.) Нельзя ли хоть в эти последние минуты, которые я провожу в бывшем моем доме, избавить меня от присутствия чужих лиц? (Уходит в гостиную.)

Х е д в и г (бросаясь к матери, спрашивает тихим, дрожащим голосом). Это он про меня?

Г и н а. Побудь пока в кухне, Хедвиг. Или нет, лучше ступай в свою каморку. (Отворяет дверь в гостиную и говорит.) Постой, Экдал, не ройся в комоде, я знаю, где все лежит. (Уходит в гостиную.)

Х е д в и г (испуганная, растерянная, стоит с минуту, застыв на месте и кусая губы, чтобы не расплакаться, потом судорожно ломает руки и тихо говорит). Дикая утка! (Прокрадывается к полкам, достает пистолет, чуть отодвигает одну половину дверей на чердак, проскальзывает туда и задвигает за собой дверь.)

Из гостиной слышится спор между Ялмаром и Гиной.

Я л м а р (выходит, держа в руках несколько старых тетрадок и разрозненных листков, которые затем кладет на (*729) стол). А куда годится такой саквояж? Тут тысяча вещей, которые надо захватить!

Г и н а (выходя вслед за ним с саквояжем в руках). Да ты оставь пока все остальное тут, Экдал. Возьми только рубашку да пару кальсон.

Я л м а р. Уф! Эти утомительные сборы!.. (Снимает с себя пальто и бросает его на диван.)

Г и н а, А кофей-то простынет.

Я л м а р. Гм... (Машинально отпивает глоток, потом еще.)

Г и н а (вытирая спинки стульев). Всего труднее будет тебе отыскать такой большой чердак для кроликов.

Я л м а р. Что? Стану я еще таскать за собой кроликов?

Г и н а. А как же? Дедушка не может обходиться без кроликов.

Я л м а р. Придется привыкнуть. Мне приходится отказаться и не от таких благ жизни, как кролики.

Г и н а (стирая пыль с полок). А флейту тоже положить тебе в саквояж?

Я л м а р. Нет. Не надо мне флейты. А вот дай мне пистолет.

Г и н а. С собой хочешь взять?

Я л м а р. Да, мой заряженный пистолет.

Г и н а (ищет его). Нету его. Верно, старик взял его с собой туда.

Я л м а р. Он на чердаке?

Г и н а. Наверно, там.

Я л м а р. Гм... одинокий старец! (Берет бутерброд, ест и запивает кофе.)

Г и н а. Если бы мы не сдали ту комнату, ты мог бы перебраться туда.