Текст книги "Мемуары маркизы де Ла Тур дю Пен"

Автор книги: Генриетта-Люси де Ла Тур дю Пен Гуверне

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

IV

К возвращению нашему в Париж в начале 1784 года мой отец уже вернулся из Америки. Он был губернатором острова Сен-Кристоф до заключения мира. После возвращения этого острова англичанам он некоторое время пробыл на Мартинике, где сильно привязался к графине де Ла Туш, тридцатилетней вдове флотского офицера, оставившего ей двоих детей, сына и дочь. Она была очень мила и очень богата. Ее мать госпожа де Жирарден была сестрой госпожи де Ла Пажери, которая незадолго до того выдала свою дочь[23]23
  Интендант – в старой Франции наместник провинции. Первоначально, при Ришелье, интенданты лишь контролировали губернаторов, но постепенно должность губернатора стала чисто формальной, а реяальные полномочия перешли к интендантам, подчиненным только королю. После учреждения должности префектов (1800) к ним перешла большая часть функций прежних интендантов.


[Закрыть] за виконта де Богарнэ, и тот привез жену с собой во Францию. Госпожа де Ла Туш также приехала во Францию со своими двумя детьми[24]24
  Мари-Жозефина-Роза Таше де Ла Пажери, впоследствии императрица Жозефина (примечание Э. де Лидекерке Бофора к изданию 1913 г.).


[Закрыть]. Мой отец последовал за ней, и с этих пор начали говорить об их браке. У моей бабки это вызвало гнев, который ничто не могло успокоить. Между тем можно было счесть вполне естественным, что мой отец пожелал жениться снова в надежде иметь сына. Ему было тридцать три года, и он владел одним из самых прекрасных во всей армии полков. Этот полк, привезенный во Францию его дедом Артуром Диллоном, не сменил названия, подобно другим полкам ирландской бригады. У него был прекрасный регламент, дававший ему право покинуть Францию с барабанным боем и развернутыми знаменами, когда владелец полка этого захочет. Так что мой отец должен был хотеть сына. Без сомнения, было бы лучше, если бы он выбрал себе супругу из какой-нибудь английской титулованной семьи католического вероисповедания, но ему не нравились англичанки, а нравилась госпожа де Ла Туш. Характера доброго и приятного, хотя и очень слабого, она была небрежна и распускала себя, как это свойственно креолкам.

Свадьба состоялась, несмотря на недовольство моей бабки, которая устраивала ужасные сцены. Мой отец настаивал, чтобы я была представлена моей мачехе. Столкнувшись с сопротивлением моей бабки, он от этого отказался, опасаясь, как бы в противном случае мне не пришлось слишком страдать от ее ярости и как бы она не привела в исполнение то решение, которым угрожала ему, когда он заговорил о возможном визите. Она заявила, что если я выйду из дома хотя бы на час, чтобы увидеться с госпожой Диллон, то больше я обратно не вернусь. Единственный раз я была с визитом у своей мачехи в 1786 году, когда мой отец отправлялся губернатором на остров Тобаго[25]25
  Остров Тобаго (в нынешнем государстве Тринидад и Тобаго) в XVII–XVIII вв. попеременно принадлежал Испании, Голландии, Англии, Франции и Курляндии. Франция владела им в 1713–763 и 1783–794 гг. По условиям Парижского мира 1814 г. он подлежал возвращению Франции, но после Ста дней условия мира были пересмотрены и остров остался английским.


[Закрыть], куда его незадолго до того назначили.

Он был очень недоволен, что его не назначили губернатором Мартиники или Санто-Доминго, хотя у него были права занять один из этих постов. Во время войны он проявил величайшую доблесть. Его полк одержал первую в этой кампании победу, захватив приступом остров Гренада, губернатор которого лорд Макартни попал к нему в плен. Его действия значительно способствовали захвату островов Сент-Эсташ[26]26
  Остров Синт-Эстатиус (св. Евстафия, франц. Сент-Эсташ) – один из Малых Антильских островов, в XVII–VIII вв. переходил из рук в руки 22 раза. В феврале 1781 г. остров был захвачен англичанами (голландский губернатор не оказал сопротивления, так как еще не знал об объявлении Англией войны своей стране). В ноябре того же года он был отбит французами под командованием маркиза Буйе и по условиям мира 1784 г. окончательно возвращен Нидерландам, владением которых остается и сейчас.


[Закрыть] и Сен-Кристоф. Губернатором этого последнего он был в течение двух лет, и, когда при заключении мира в 1783 году остров был возвращен Англии, жители осыпали его свидетельствами своего уважения и признательности, отголоски которых дошли даже до Англии, где отец мой получил этому самые лестные подтверждения во время своего путешествия в эту страну после возвращения в Европу.

Но наш дядюшка-архиепископ, бывший в подчинении у моей бабки и подталкиваемый ею, вместо того чтобы поддержать своего племянника и помочь ему занять пост губернатора на Мартинике или Санто-Доминго, не оказал ему поддержки и разве что не стал вредить. Таким образом, мой отец согласился на губернаторство на Тобаго, где и проживал вплоть до своего избрания депутатом от Мартиники в Генеральные Штаты. Он покинул Францию в сопровождении своей жены и моей младшей сестры Фанни[27]27
  Фрэнсис Диллон, позднее жена генерала графа Бертрана (примечание Э. де Лидекерке Бофора к изданию 1913 г.).


[Закрыть] и увез с собой в качестве заведующего канцелярией острова моего учителя господина Комба, что причинило мне сильное огорчение. Мадемуазель де Ла Туш была помещена в монастырь Успения в сопровождении гувернантки, а ее брат – в коллеж в сопровождении учителя.

Перед своим отъездом мой отец говорил с моей бабкой о плане замужества для меня, который он очень желал осуществить. Он познакомился на Мартинике во время войны с молодым человеком, адъютантом маркиза де Буйе, которого тот очень любил, и мой отец, со своей стороны, очень его ценил. Моя бабка без раздумий этот план отвергла, несмотря на то что молодой человек был знатного рода и старший сын в семье, под тем предлогом, что он дурного поведения, имеет долги, мал ростом и некрасив. Я была еще так молода, что мой отец не стал настаивать. Он дал моему дядюшке-архиепископу доверенность, предоставлявшую тому полномочия выдать меня замуж так, как он сочтет уместным. Однако же я сама часто думала о той партии, которую предлагал мой отец. Я навела справки об этом молодом человеке. Мой кузен Доминик Шелдон, который воспитывался у моей бабки и жил с нами, знал его и часто мне о нем говорил. Я узнала, что молодость его, действительно, была несколько излишне бурная, и решила больше об этом не думать.

V

В 1785 году наша поездка в Лангедок продлилась гораздо более обычного. После заседаний Штатов мы ездили почти на месяц в Алес, к любезному епископу этого города, будущему кардиналу де Боссе. Эта поездка была для меня очень интересной.

Мой дядюшка был весьма популярен в Севеннах, поскольку способствовал заведению промышленности в этой местности. Он водил меня с собой на шахты – угольные и те, где добывали медный купорос. Мне тем более просто было изучить применяемые химические процессы, что мои занятия химией, начатые с господином Шапталем – тем, который после стал министром внутренних дел, – и уроки экспериментальной физики, в которых я была довольно успешна, дали мне знакомство с этими вопросами. Я много беседовала с инженерами, которые часто обедали у моего дядюшки, и приобретаемые таким образом познания помогали мне оценить различные проекты, которые обсуждались в разговорах в гостиной.

Именно к пребыванию моему в Алесе я отношу начало моей любви к горам. Этот городок, расположенный в очаровательной долине в окружении прекрасных лугов с разбросанными там и сям вековыми каштанами, находится в самой середине Севенн. Мы каждый день отправлялись на экскурсии, которые меня совершенно очаровывали. Местные молодые люди составили для моего дядюшки своего рода конный почетный эскорт. Они надевали диллоновскую английскую форму, красную с желтыми отворотами. Все они были из первейших семейств этих мест. Епископ каждый день приглашал сколько-то из них к обеду. Их жены или сестры приходили вечером. Устраивались музыка и танцы; это пребывание в Алесе было одним из тех периодов моей жизни, когда я более всего развлекалась.

К моему большому сожалению, мы уехали оттуда в Нарбонну, где провели два месяца; раньше я в Нарбонне никогда не бывала. Поскольку я любила знать все интересное о тех местах, где оказывалась, я пустилась на поиски документов, касающихся Нарбонны, со времен Цезаря до кардинала Ришелье, который жил там в свое время в архиепископском дворце, напоминающем средневековый замок[28]28
  Архиепископский дворец в Нарбонне в XIX в. был почти полностью перестроен.


[Закрыть].

Множество людей приняли участие в этой поездке, которой мой дядюшка хотел придать великолепие. Были приглашены многие члены Штатов Лангедока. Господин Жубер, казначей Штатов, и его невестка, молодая и любезная женщина, с которой я очень подружилась, приехали к нам туда. В доме жило двадцать или двадцать пять человек, не считая гостей из города и окрестностей, приглашаемых к столу. Все это многолюдство было очень кстати, чтобы немного оживить длинные монастырские галереи, громадные залы и поражавшие воображение бесконечные лестницы. Если бы романы госпожи Радклиф тогда были уже написаны, мы с госпожой Жубер умерли бы от страха.

Я вспоминаю, как однажды вечером я была у нее в комнате в ожидании ужина. Я взяла с собой свою горничную, которая, со своей стороны, взяла себе в сопровождение еще одного моего слугу. Комната госпожи Жубер находилась в конце зала Синода – огромного сводчатого помещения, стены которого до середины высоты закрывали сиденья из темного дуба. Свет проникал в зал через аркады из галереи монастырского двора, примыкавшего к собору; внутри располагались монументальные надгробия архиепископов, умерших столетия назад. Мы уже два часа беседовали у огня, прислушиваясь к ветру со Средиземного моря, который в Нарбонне дует сильнее, чем в других местах, и окружающая обстановка накладывала отпечаток на наш разговор. Тут прозвучал колокол, сзывавший к ужину. Мы взяли подсвечник, но стоило нам открыть дверь, как порыв ветра загасил свечу, и мы в ужасе бросились обратно, думая, что за нами гонится сонм призраков. Наши горничные ушли раньше. Оставшись одни, мы не находили в себе смелости второй раз ступить в зал Синода. Сжавшись в большом кресле, где сиживали, может быть, еще Сен-Мар и де Ту, мы ждали, дрожа от страха, чтобы за нами пришли. Испуг наш стоил нам многих насмешек.

Из Нарбонны мы поехали в Тулузу, по дороге остановившись на несколько дней в Сен-Папуле. Дядюшка поехал навестить прекрасный коллеж в Сорезе, во главе которого стоял тогда один весьма достойный бенедиктинец, дом Деспо. Я не сопровождала его в этой поездке; мою бабку и меня свозили только к бассейну Сен-Ферреол, где берет начало Лангедокский канал.

В Сен-Папуле я познакомилась с семейством Водрей, жившим неподалеку. У них было три дочери и сын, с которым я потом вновь встретилась в Швейцарии пятьдесят лет спустя. Тогда ему было семнадцать или восемнадцать лет, и он был бы рад заполучить элегантную племянницу могущественного архиепископа из метрополии.

Провидение в этом путешествии словно бы разбрасывало на моем пути претендентов на мою руку: в окрестностях Тулузы это был господин де Помпиньян, в Монтобане – господин де Фенелон, которого предложил епископ господин де Бретей. Но время мое еще не пришло, и если бы позволительно было верить в предчувствия или предопределение, то я бы сказала, что мне был дан в том ясный знак в Бордо, где мы пробыли семнадцать дней у архиепископа господина де Сисе, впоследствии ставшего канцлером; я расскажу об этом далее.

VI

Не знаю почему, но Бордо заинтересовал меня более других городов, через которые мы проезжали. Там только что была открыта прекрасная театральная зала. Я туда ходила несколько раз с моей бабкой. Мы сидели в ложе членов городского правления; эти магистраты занимали у себя в городе то положение, которое сейчас занимают мэры городов. Устраивались вечера у разных лиц; прекрасный завтрак был накрыт на борту корабля водоизмещением шестьсот тонн, принадлежащего ирландскому негоцианту господину Мак-Харти. Этот совершенно новый красивый корабль отплывал в Индию; ему дали мое имя – «Генриетта-Люси».

Я видела также в Бордо старую госпожу Диллон, мать тех Диллонов, которые всегда безосновательно претендовали на то, что они мне родня. Эта дама, происходившая из хорошей английской семьи, вышла замуж за ирландского негоцианта по фамилии Диллон, чьи предки были, вероятно, из той части Ирландии, которая вплоть до царствования королевы Елизаветы называлась Dillon's country[29]29
  Диллоновские земли.


[Закрыть][30]30
  Dillon's country – район в нынешнем графстве Уэстмит (Западный Мит) в центральной Ирландии. С XIII в. здесь находились владения англо-нормандских лендлордов Диллон. Одной из ветвей этого рода позже стали Диллоны из Костелло-Гэлена (Коннахт), к которым и принадлежали предки автора. Другой линией были Диллоны из Роскоммона, младшая ветвь Диллонов-Килкорнан, от которых происходят «Диллоны из Бордо». Кроме того, глава семейства Роберт Диллон, о котором здесь говорится, владел небольшим замком Терфор (Terrefort, Chateau Dillon) неподалеку от Бордо, по которому назывался «сеньором де Терфор». Его сын Роберт претендовал в Ирландии на титул графа Роскоммон, но ему было в этом отказано.


[Закрыть] – многие тамошние жители, как и в Шотландии, принимали фамилию своего сеньора. Как бы то ни было, этот Диллон потерпел неудачу в каких-то делах и, скопив некоторую сумму, уехал в Бордо, где занялся коммерцией. Он купил дом в Бланкефор, где поселил свою жену, прекрасную женщину, чья необыкновенная красота стала скоро известна всей провинции. Она приезжала на зиму в Бордо; отличаясь изысканными манерами, остроумием, весьма добродетельным поведением и ежегодно рожая по ребенку, она вызывала всеобщий интерес. Ее муж умер, оставив ее беременной двенадцатым ребенком и с очень малым состоянием, но все ее очарование и сила духа были при ней.

Маршал де Ришелье оказывал ей протекцию и рекомендовал ее моему дядюшке, который в то время предпринял путешествие в Бордо. Дядюшка обещал ей устроить ее детей и сдержал слово. Три старших были дочери. Благодаря своей красоте они хорошо вышли замуж: первая за президента Лави, владельца изрядного состояния, вторая за некоего господина де Мартенвиля, финансиста, от которого у нее был сын, ставший впоследствии редактором, как мне кажется, газеты «Белое знамя»[31]31
  Le Drapeau Blanc.


[Закрыть], а третья за маркиза д'Омона, который влюбился в нее в Бордо, где стоял гарнизоном его полк. Эти две последние, чрезвычайные интриганки, весьма способствовали успеху своих братьев. Они завладели помыслами моих бабки и дядюшки и побудили их служить интересам их семьи средствами, сомнения в чистоте которых мне часто приходилось слышать.

У моего двоюродного деда был брат Эдвард Диллон, рыцарь Мальтийского ордена. После блестящих безумств молодости он был убит в сражении при Лауфельде, будучи полковником Диллоновского полка. От него остались бумаги, подтверждавшие благородное происхождение, которые он должен был представлять при вступлении в Мальтийский орден; было найдено средство использовать эти бумаги для троих из братьев Диллонов: третьего, Роберта, четвертого, Уильяма, и пятого, Фрэнка.

Теобальд, старший из сыновей, поступил в Диллоновский полк, выйдя из пажей, где он был вместе с еще двумя братьями. Он женился в Бельгии. Я встретила его там; он прекрасно устроился в живописном замке неподалеку от Монса.

Второй, Эдвард, своей удачей был обязан красоте лица; это его прозвали «красавчик Диллон». По протекции королевы и герцогини де Полиньяк он поступил в дом графа д'Артуа и оставался в милости до самой своей смерти. Его единственная дочь вышла замуж в Германии за господина де Каройи[32]32
  В оригинале ошибочно написано «Кароли» (M. De Karoly). Знакомство графа И. Каройи с семейством Э. Диллона состоялось в Париже и Флоренции.


[Закрыть] и умерла совсем молодой; она была милая особа. Другие двое братьев стали аббатами и сделались бы, без сомнения, епископами, не случись Революция. Эти Диллоны, все без исключения, были достойные люди, и, обстоятельство замечательное и служащее к их чести, из девяти братьев, которые все имели какую-то службу во Франции, ни один не был замешан в заблуждениях и бесчинствах, которыми столько семей запятнали себя в эти смутные времена.

Возвращаясь к моему предчувствию, я расскажу здесь, что за несколько дней до моего отъезда из Бордо – может быть, даже накануне – мой слуга, причесывая меня, попросил разрешения отправиться в тот вечер в один замок, расположенный недалеко от дороги, чтобы увидеться с прежними товарищами, с которыми когда-то служил в этом же замке. Он мог дождаться наших экипажей на ближайшей к замку почтовой станции в Кюбзаке, при переправе через Дордонь. Я спросила у него, как называется замок. Он ответил, что замок называется Буй и принадлежит он господину графу де Ла Тур дю Пену[33]33
  Ла Тур дю Пен (La Tour du Pin), старинный владетельный род из Дофине (в королевстве Арелат), известный не позднее чем с XII века. Основу могущества рода заложил Альбер II (1176–1226), участник третьего крестового похода. В 1282–1349 гг. сеньоры де Ла Тур дю Пен носили титул дофинов Вьеннских и графов д'Альбон: Юмбер I (Humbert I, 1282–1306), Жан VIII (1306–1319), Гиг VIII (1319–1333), Юмбер II (1333–1349). Не имея прямых наследников, незадолго до смерти Юмбер II продал Дофине королю Филиппу VI Валуа с условием, что титул дофина Вьеннского всегда будет принадлежать наследнику французского престола. В дальнейшем сохранилось несколько ветвей потомков этой династии по боковым линиям. В их числе была и ветвь Гуверне, к которой принадлежала семья мужа автора данных мемуаров.


[Закрыть], который как раз тогда там находился. Его сын был тот молодой человек, за которого мой отец хотел меня выдать замуж и которого моя бабка отвергла. Ответ этот взволновал меня более, чем я могла ожидать при упоминании кого-то, кто был мне до тех пор безразличен и кого я никогда не видела. Я расспросила, где расположен замок, и с огорчением узнала, что с дороги его не видно. Но я точно выяснила, где дорога подходит к нему ближе всего и как выглядит эта местность.

Я была очень озабочена при переправе через реку в Кюбзаке – эта переправа, как я знала, принадлежала господину де Ла Тур дю Пену. С первого шага на берег и до самого Сент-Андре я повторяла про себя, что могла бы быть госпожой всех этих прекрасных земель. Я остерегалась, однако, делиться этими размышлениями с бабкой, которая не встретила бы их благосклонно. Однако они остались у меня в голове. Я часто говорила со своим кузеном господином Шелдоном о господине де Гуверне, которого он встречал на охоте у герцога Орлеанского, будущего Филиппа Эгалите[34]34
  Герцог Орлеанский после провозглашения республики (1792) и своего избрания в Конвент отказался от титула и стал называться «гражданином Эгалите» («Равенство»).


[Закрыть], как и многих других молодых людей из самого высшего парижского общества. Герцог всегда приглашал нескольких из них после охоты отобедать в свой домик в Муссо, где собиралась довольно дурная компания.

Глава IV

I. Новые планы замужества. – Маркиз Адриан де Лаваль. – Состояние и положение мадемуазель Диллон. – Полки ирландской бригады. – Господин Шелдон доставляет королю захваченные у противника знамена. – II. Портрет мадемуазель Диллон. – Маршал Бирон, командир полка французской гвардии. – Его планы на случай, если бы он имел несчастье лишиться госпожи своей супруги. – Герцог дю Шатле сменяет его в должности командира полка французской гвардии. – III. Разрыв с Адрианом де Лавалем. – Виконт де Флери. – Господин Эсперанс де л'Эгль. – Граф де Гуверне. – Аббат де Шовиньи, посредник в сватовстве. – Мадемуазель Диллон принимает решение о своем замужестве. – Воспоминания. – Графиня де Ла Тур дю Пен. – Маркиз и маркиза де Монконсей. – Подожженный парик Людовика XIV. – IV. Последняя поездка в Монпелье. – Смещение господина де Сен-При с поста интенданта Лангедока. – Первая попытка смешения сословий. – Затворница госпожа Клари. – Мадемуазель Комнин. – Герцогиня д'Абрантес.

I

При возвращении нашем в Париж мне было уже шестнадцать лет, и бабка сообщила мне, что идут переговоры о моем замужестве с маркизом Адрианом де Лавалем. Он недавно стал старшим в семье после смерти своего брата, оставившего вдовой в двадцать лет мадемуазель де Вуайе д'Аржансон и не имевшего от нее детей. Герцогиня де Лаваль, мать Адриана, была большой подругой моей матери. Она желала этого брака, который мне также подходил. Имя Лаваль-Монморанси было приятно моему аристократическому слуху. Молодой Лаваль после смерти брата вышел из семинарии, чтобы поступить на военную службу. Наши отцы были тесно связаны; но главная причина, побуждавшая меня радоваться этому браку, была в том, что я смогла бы покинуть дом своей бабки. Я была уже не ребенок. Мое образование началось так рано, что я в шестнадцать лет была, как другие в двадцать пять. При бабке я вела жизнь совершенно жалкую. Ее вспышки гнева, несправедливости, стеснения, которым я подчинялась под страхом всевозможных ругательств и оскорблений, делали мою жизнь невыносимой. Вынужденная рассчитывать каждое свое движение, взвешивать каждое слово, я могла бы усвоить привычку к осторожности такую, что вырождается уже в притворство. Я была очень несчастна и страстно желала выйти из этого печального положения. Но, имея привычку размышлять о своей судьбе, я решила не соглашаться с досады на брак, который не отвечал бы моему положению в свете.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Назад к карточке книги "Мемуары маркизы де Ла Тур дю Пен"