Текст книги "Мемуары маркизы де Ла Тур дю Пен"

Автор книги: Генриетта-Люси де Ла Тур дю Пен Гуверне

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Мемуары маркизы де Ла Тур дю Пен

© И. В. Шубина, перевод, предисловие, комментарий и указатель, 2020

© Л. А. Мосионжник, комментарий и указатель, 2020

© Издательство «Нестор-История», 2020

* * *

Предисловие переводчика

Я стояла достаточно близко, чтобы все видеть и слышать.

«Дневник пятидесятилетней женщины». Мемуары маркизы де Ла Тур дю Пен

Название, под которым мемуары маркизы де Ла Тур дю Пен впервые были опубликованы в 1907 году – «Дневник пятидесятилетней женщины», – способно ввести в заблуждение читателя, не знающего, о чем пойдет речь.

Прежде всего, это не дневник, по крайней мере, в нашем сегодняшнем понимании, то есть не записи, сделанные автором непосредственно в те дни, когда происходили описываемые события, или вскоре после того. Мемуаристка начала рассказ о своей жизни в январе 1820 года, а воспоминания ее охватывают период с 1770-х годов по март 1815 года. Ей было пятьдесят, когда она занялась мемуарами, но работа над ними продолжалась еще почти три десятилетия. Дневниковых записей она, судя по всему, никогда не вела, переписку за те годы, о которых идет речь, не имела возможности сохранить, так что полагалась исключительно на свою память, которой не без оснований гордилась.

Обезличенность названия тоже обманчива. Воспоминания предназначались не для сторонней публики, а для единственного из детей, кто еще оставался в живых, – младшего сына Эймара. Это для него мать записывает генеалогию своего отца и историю Диллоновского полка, которым тот командовал, ему, позднему ребенку, рассказывает, какими были его родители и мир, в котором они жили до его появления на свет. С ним она позволяет себе обсуждать бытовые подробности, не стесняясь упоминать о предметах, которых не принято касаться в светской беседе. Обращаясь к сыну, она ни с кем не полемизирует, не излагает свои политические взгляды, не пытается задним числом показаться умнее или дальновиднее, чем на самом деле. И если она подчеркивает те качества, которые считает своими достоинствами – стойкость, работоспособность, желание и умение учиться, преданность родным и друзьям, – то это естественное желание матери выглядеть наилучшим образом в глазах человека, который для нее всех важнее и дороже. Хотя, надо отдать ей должное, гораздо больше стараний она прикладывает к созданию безупречного образа своего мужа, отца Эймара.

Зачем же нам эта семейная история более чем двухсотлетней давности?

Для очень многих, и исследователей, и просто читателей, это ценнейший и интереснейший источник информации об эпохе Французской революции и наполеоновском времени. Маркиза де Ла Тур дю Пен была непосредственным свидетелем многих исторических событий. Ее положение в обществе и семейные связи обеспечивали ей место в первом ряду, и невиданные грозные зрелища разворачивались у нее на глазах – будь у нее возможность, она бы охотно обошлась без этой привилегии, многим стоившей жизни. Талейран и госпожа де Сталь, генерал Скайлер и императрица Жозефина для нее не абстрактные исторические фигуры, а реальные люди, с которыми ее связывали личные отношения. Политические и религиозные убеждения, вполне традиционные для ее круга, не мешают ей на удивление трезво оценивать людей и события.

Так же трезво, без экзальтации, она рассказывает и о перипетиях своей личной истории, которые сделали бы честь приключенческому роману. Замужество, светская и придворная жизнь; Париж и Версаль, а потом Революция и Террор, все ближе подступающая опасность, аресты и казни знакомых, попытка скрыться в провинции; обыск в доме, где она только что родила дочь; костюм гризетки, который она себе сшила, чтобы ходить по Бордо неузнанной; паспорт на выезд в Америку, полученный в самый последний момент благодаря заступничеству Терезы Тальен; полуторамесячное плавание через Атлантику на утлом суденышке; жизнь на ферме в Америке, где она готовила, обстирывала и обшивала всю семью, да еще и делала масло на продажу…

Богатство и бедность, почет и изгнание, блестящие великосветские приемы и домашний быт небогатой семьи – в жизни мемуаристки было все это, и все это было лишь внешними обстоятельствами, которым надо было подчиняться, но не сдаваться. Когда понадобилось обходиться без кухарки, она взяла кулинарную книгу и стала готовить; когда муж получил назначение префектом в Брюссель, она составила списки всех важных особ, являвшихся с визитами, собрала о них сведения из разговоров и генеалогических книг и спустя месяц знала о брюссельском обществе всё, что было нужно для успешной работы префекта. В любых обстоятельствах она стремилась научиться всему, чему только можно, за любую необходимую работу бралась с готовностью, не давая себе послаблений.

* * *

Генриетта-Люси Диллон родилась 25 февраля 1770 года в Париже. Близкие называли ее Люси, в замужестве она стала зваться сначала госпожой де Гуверне, потом госпожой де Ла Тур дю Пен де Гуверне, а после 1820 года – маркизой де Ла Тур дю Пен.

Ее родители состояли в довольно близком родстве (тогда это называлось «кузены», но мать, ровесница отца, приходилась ему двоюродной племянницей) и знали друг друга с детства. Их поженили совсем молодыми, и они относились друг к другу, по словам мемуаристки, скорее как брат и сестра. Их старший сын умер совсем маленьким, Люси осталась единственным ребенком. Отца она почти не видела – шла война в Америке, и он, владетельный полковник Диллоновского полка, воевал то на континенте, то на островах Вест-Индии. Мать, легкомысленная красавица, придворная дама Марии-Антуанетты, блистала в Версале в окружении поклонников. Дядюшка-архиепископ больше интересовался охотой и придворными интригами, чем богословием и попечением о своей пастве. Он открыто жил со своей овдовевшей племянницей госпожой де Рот, бабкой Генриетты-Люси, и это не слишком смущало тогдашнее общество. Бабка, женщина властная, недобрая и обидчивая, заботилась в первую очередь о своих финансовых интересах.

Воспитанием как таковым никто особенно не занимался, и нравственным ориентиром для Люси, самым близким для нее человеком стала взятая из деревни служанка Маргарита, совершенно неграмотная, но наделенная здравым умом, верная, порядочная и практичная.

Вместе с матерью Люси несколько раз приезжала ко двору, сестра короля Мадам Елизавета брала ее с собой на прогулки по парку. Когда мать, уже больная, поехала на воды в Спа, туда как раз заезжали во время своего заграничного путешествия граф и графиня Северные – наследник российского престола Павел Петрович и его супруга, будущая императрица Мария Федоровна. В мемуарах есть упоминание о том, что та спустя тридцать семь лет припомнила виденную в Спа двенадцатилетнюю девочку, которая прекрасно танцевала гавот и менуэт.

Мать умерла в 1782 году. Отец по-прежнему воевал за океаном, и Люси перешла под опеку бабки. Придирки и наказания приходилось терпеть безропотно – альтернативой был монастырь, обычное тогда решение для «лишних» девочек из приличных семей.

В 1784 году отец вернулся из Америки с будущей новой женой, вдовой графа де ла Туш. Она приходилась кузиной будущей императрице Жозефине, что потом сыграет свою роль в судьбе Люси и ее родных. Из всех детей отца от второго брака выжила только дочь Фанни, которая потом выйдет замуж за наполеоновского адъютанта Бертрана и вместе с ним будет сопровождать императора в ссылку на остров Святой Елены. В 1786 году отец вернулся в Вест-Индию вместе с женой и маленькой дочерью, оставив дядюшке-архиепископу доверенность с полномочиями выдать Люси замуж «так, как тот сочтет уместным».

Свадьба состоялась в конце весны 1787 года. Жених, граф Фредерик-Серафен де Гуверне (1759–1837), обратил на себя внимание отца невесты во время военных действий в Америке. До сватовства Люси никогда его не видела, но положительное мнение о нем ее отца служило ей лучшей рекомендацией. Брак оказался удачным – можно сказать, необыкновенно удачным по сравнению с семейной жизнью родителей жениха и невесты, да и большинства их знакомых тоже. Супруги прожили вместе полвека, оставаясь друг для друга близкими людьми и надежными спутниками во всех житейских бурях. Подробно описывая свадебные торжества и подарки, полученные от родни, Люси замечает: «Обо всей этой роскоши и элегантности я рассказываю лишь для того, чтобы показать контраст с продолжением моего рассказа. Если я проявила какое-то смирение в несчастии, то это не потому, что я не знала и не ценила по достоинству ту жизнь, к которой я была предназначена. Я имела все вкусы, проистекающие от уверенности в обладании изрядным состоянием. Однако же воображение мое часто обращалось к несчастью и разорению, и, если бы я в то время писала роман, в жизни моей героини случились бы многие из событий, которые произошли потом в моей собственной». Муж – это она отмечает особо – подарил ей «прекрасное собрание английских поэтов в 70 томах формата 1/18».

Под руководством тетушки мужа принцессы д'Энен, штатной придворной дамы, Люси делала первые шаги в свете. Она была представлена ко двору и вошла в число тех, кто был на постоянной основе допущен в комнаты королевы; предполагалось, что в будущем она получит должность штатной придворной дамы, которую прежде занимала ее мать.

Надвигающиеся перемены ее тревожили, но не слишком занимали. Она честно напишет потом, что в восемнадцать лет политические дискуссии ей были очень скучны. Ей хватало своих забот – в начале 1788 года у нее случился выкидыш (как она полагала, из-за того, что в Версале, торопясь на королевский прием, она натолкнулась на дверной косяк жестким каркасом платья), а в декабре она родила мертвого ребенка и едва не умерла от родильной горячки.

События лета 1789 года разворачивались у нее на глазах. В августе отец ее мужа был назначен военным министром, а сам Фредерик-Серафен стал заместителем командующего Национальной гвардией Версаля. Это к нему Людовик XVI 6 октября обратился со словами: «Вы остаетесь здесь хозяином. Постарайтесь спасти для меня мой бедный Версаль». Толпу, прорывавшуюся в ту ночь к апартаментам королевы, Люси видела из своих окон.

19 мая следующего, 1790 года родился ее старший сын, получивший имя Юмбер-Фредерик. Из-за слабости после родов ей не позволили кормить его самой, как она того хотела, но остальных пятерых своих детей она будет кормить.

В 1791 году Фредерик-Серафен был назначен послом в Гаагу, но вскоре был отозван. В декабре 1792 года Люси вернулась во Францию, чтобы не лишиться имущества – эмигрантам грозила конфискация.

Франция уже была республикой; шел процесс над королем, закончившийся его осуждением и казнью в январе 1793 года. В марте был арестован отец Фредерика-Серафена; в этот раз его отпустили, но он беспокоился о судьбе сына и настоятельно рекомендовал ему с семьей уехать в провинцию, тем более что Люси снова ждала ребенка. В апреле они с мужем, маленьким сыном и верной Маргаритой уехали в замок Буй неподалеку от Бордо. В августе на замок был наложен секвестр, и Люси с сыном поселилась у знакомых в Бордо. Фредерик-Серафен скрывался у прежних слуг их семьи.

В сентябре 1793 года Люси родила дочь, названную в честь отца Серафиной. Положение в Бордо, где революционный трибунал день за днем выносил смертные приговоры, делалось все более опасным. Благодаря помощи Терезы де Фонтене, подруги комиссара Конвента Тальена, Люси удалось получить для себя, мужа и детей паспорт для выезда в Америку, и в марте 1794 года они отплыли в Бостон на судне «Диана». Плавание продолжалось более полутора месяцев.

Прожив месяц в Бостоне, семья перебралась в окрестности Олбани в штате Нью-Йорк. У них были рекомендательные письма к жившему там генералу Скайлеру, который помог им устроиться на первое время. К зиме они купили ферму, на которой прожили до 1796 года. Люси сама вела хозяйство, готовила, стирала, шила. Их навещали приехавший в Америку Талейран и другие французские путешественники. В Америке они узнали о казни отца Люси и отца ее мужа. В 1795 году инфекционная болезнь унесла маленькую Серафину.

В 1796 году семья вернулась во Францию, добравшись морем до Кадиса, а потом проделав долгий путь через всю Испанию. В замке Буй оставались одни стены, все имущество было конфисковано и распродано, вернуть удалось лишь малую часть. Вскоре после приезда Люси родила дочь Шарлотту, которую при гражданской регистрации записали под именем Аликс.

В сентябре 1797 года вышел декрет, предписывающий всем эмигрантам в восьмидневный срок покинуть Францию, и Люси с мужем и детьми снова пришлось уезжать, на этот раз в Англию, где у них были родственники. Вернулись они только в начале 1800 года. На пути через ганноверские земли Люси родила еще одну девочку, Сесиль. Проведя несколько месяцев в Париже, они вернулись к себе в Буй и там прожили до 1808 года вдалеке от большой политики и высшего света. В Буе в 1806 году родился младший сын Люси Эймар.

В 1808 году Фредерик-Серафен был назначен префектом департамента Диль, и Люси поехала к нему в Брюссель вместе с дочерьми и маленьким Эймаром; старший сын Юмбер к тому времени уже поступил на службу в Антверпене. В 1813 году, когда ее мужа сместили с поста префекта, Люси поехала в Париж, добилась приема у Наполеона и выхлопотала новое назначение в Амьен. Там они встретили Реставрацию.

По протекции Талейрана Фредерик-Серафен де Ла Тур дю Пен Гуверне получил место посла в Гааге и одновременно вошел в состав французской делегации на Венском конгрессе, где определялись судьбы европейских стран после победы над Наполеоном.

Мемуары заканчиваются рассказом о высадке Наполеона. Люси в это время находилась в Голландии. О дальнейшей судьбе ее и ее родных известно в основном из сохранившейся переписки Люси с Фелиси де Ларошжаклен, дочерью Клер де Дюрас. Она прожила долгую жизнь, потеряла старшего сына, погибшего на дуэли, и обеих дочерей, умерших от туберкулеза; сопровождала мужа в его дипломатической карьере; воспитывала внучку. Младший сын Эймар за участие в неудавшейся вандейской авантюре герцогини Беррийской был заочно приговорен к смерти. Ему удалось покинуть Францию, и родители присоединились к нему в эмиграции. В 1837 году Люси похоронила мужа. Сама она умерла в Пизе в 1853 году.

* * *

Рукопись матери Эймар де Ла Тур дю Пен завещал своему племяннику Аделену де Лидекерке Бофору, сыну Шарлотты. Сын Аделена Эймар де Лидекерке Бофор, правнук Люси, издал «Дневник пятидесятилетней женщины» в Париже в 1906 году. С тех пор эта книга многократно переиздавалась, была переведена на английский и немецкий. Французское издание, подготовленное в конце ХХ века при участии Кристиана де Лидекерке Бофора, дополнено перепиской 1815–1846 годов, но сам текст мемуаров сокращен по сравнению с первым изданием. Фрагменты, которые издатель предпочел исключить, касаются в основном подробностей частной жизни – возможно, несущественных для «большой» истории, но по-человечески очень интересных. В переводе, сделанном с французского издания 1913 года, эти фрагменты сохранены.

Предисловие Эймара де Лидекерке Бофора к первому изданию помещено в конце книги, поскольку там рассказано о событиях, случившихся в жизни семьи после 1815 года, которым заканчиваются мемуары.

* * *

Оглядываясь уже на свою, российскую историю последнего столетия, мы ищем и находим немало сходства с тем, что еще на столетие с лишним раньше происходило во Франции. Жизнеописание Генриетты-Люси Диллон, маркизы де Ла Тур дю Пен – еще одна возможность что-то понять для себя и в той, прошлой, и в нынешней жизни.

Ирина Шубина,

2019 г.

Дневник матери.
Предисловие научного редактора

История Французской революции, казалось бы, изучена вдоль и поперек. И сейчас уже французские исследователи изучают ночи Революции, животных Революции и даже, уж простите, пятую точку Революции. Однако тема остается неисчерпаемой. Во-первых, по причине того, что проблематика Революции обросла мифами, штампами и стереотипами. Во-вторых, по причине регулярных интерпретаций и реинтерпретаций темы, «поворотов», происходящих в исторической науке. Поскольку для французов Революция – это матрица современной политической культуры Франции, изменения в ее оценке происходят медленно и болезненно. Однако все, даже противники революции как способа трансформации действительности, согласны с тем, что именно Революция явилась событием, сформировавшим современные политико-правовые принципы, ставшие достоянием не только Франции, но и всего человечества. Поэтому перевод на русский язык воспоминаний современницы Революции Генриетты-Люси Диллон, маркизы де Ла Тур дю Пен Гуверне (1770–1853), трижды издававшиеся во Франции (в 1907, 1913 и 1979 гг.), представляет интерес и для российского читателя, поскольку для нашей страны Французская революция всегда была особой темой.

Мемуары всегда интересно читать, причем как специалисту-историку, для которого это особый вид источника, так и обычному человеку, интересующемуся историей. Тем более это воспоминания, написанные знатной дамой, образованной, наблюдательной, блиставшей при дворе, приближенной к королевской семье и оказавшейся втянутой в революционный водоворот, когда на ее глазах разворачивалась настоящая драма целой страны. Несмотря на то что книга называется «Дневником», это именно воспоминания, поскольку маркиза де Ла Тур дю Пен начала свой литературный труд только в 1820 г. (откуда и название – «Дневник пятидесятилетней женщины»), и предназначался он не читателям вообще, а младшему сыну Эймару, единственному из детей, который ее пережил. Писала свой дневник маркиза на протяжении почти тридцати лет.

Эпоха конца Старого порядка и постреволюционной Франции – это время, когда женщина играла заметную роль в обществе. Речь идет о прославленных хозяйках салонов, объединявших вокруг себя представителей высшего света, интеллектуальную и политическую элиту общества. Можно вспомнить имена герцогини д'Абрантес, мадам Адель де Буань, Доротеи де Дино, герцогини Курляндской, Дельфины де Жирарден. Все они были хозяйками салонов и оставили блестящие свидетельства политической и интеллектуальной жизни той эпохи. Жизнь маркизы де Ла Тур дю Пен была столь бурной, чреватой опасностями, бегствами, что ей было не до светского салона, а ее воспоминания – это прежде всего история семьи и стремление сохранить для сына светлую память о его отце.

Мемуары всегда являются очень субъективным, хоть и очень интересным для исследователя источником, и к содержащейся в них информации надо относиться весьма осторожно. Но в данном случае мы имеем дело с текстом, как уже отмечалось, предназначенным не просто для абстрактных потомков с целью прославить свое имя в веках, а для сына, поэтому это прежде всего семейная история. И пусть имя маркизы де Ла Тур дю Пен не связано с громкими скандалами, придворными интригами, амурными похождениями, что могло бы придать пикантности ее воспоминаниям и усилить читательский интерес, для нас ее дневник – это ценнейший источник по истории семьи, жившей не в романтичную, но страшную эпоху Революции, это история матери и жены, спасавшей свою семью, своих детей, это микроистория, вписанная в историю страны.

Конечно, мемуаристку можно упрекнуть в том, что она описывает события, зная их последствия и конечные результаты, когда все видится иначе, когда все мы мудрее и опытнее. Говоря словами Марка Блока, она видит событие в завершенном виде, что очень важно для историка. А была ли маркиза де Ла Тур дю Пен умна задним числом или описывала по памяти свои подлинные впечатления и мысли той поры, наверное, и предстоит разобраться читателю. В любом случае это ее рефлексия о пережитом опыте, это ее оценка произошедшей в стране Революции. Собственно, тогда эта задача стояла перед всеми французами: пережить этот великий и страшный опыт, отделив зерна, то есть позитивные завоевания Революции, свободу и равенство граждан перед законом, от плевел – анархии, деспотизма и террора.

Генриетта-Люси Диллон (в замужестве госпожа де Гуверне, потом госпожа де Ла Тур дю Пен де Гуверне, после 1820 г. – маркиза де Ла Тур дю Пен) родилась 25 февраля 1770 г., за девятнадцать лет до Революции, а поскольку тогда люди взрослели рано, подошла к 1789 году вполне сформировавшимся человеком. По крайней мере, в своем дневнике она предстает женщиной, прекрасно чувствовавшей духовную атмосферу общества: «В самые ранние мои годы я была свидетелем всего такого, что должно было бы испортить мой разум, извратить сердце, развратить меня и уничтожить во мне всякое понятие о морали и религии. С десятилетнего возраста я присутствовала при беседах самых вольных, где высказывались самые безбожные принципы. Будучи воспитана в доме архиепископа, где повседневно нарушались все правила религии, я знала и видела, что религиозные догмы и доктрины преподаются мне не более серьезно, чем история или география». А мы сразу можем вспомнить Шарля-Мориса Талейрана, епископа Отёнского, знавшего нашу героиню с детских лет, образ жизни которого тоже был далек от христианской аскезы и заботы о пастве. Да что там говорить, даже церковных обрядов этот епископ не знал! Генриетта-Люси так описывала моральное состояние высшего общества той поры: «Бесстыдное царствование Людовика XV развратило высшее общество. Придворная аристократия подавала пример всех пороков. Игра, разврат, пренебрежение моралью и религией открыто выставлялись напоказ. Церковные иерархи, приезжавшие в Париж на съезды духовенства, которые королю пришлось сделать почти ежегодными из-за нужды в деньгах и расстроенных финансов, требовавших получения от церкви безвозмездных даров, тоже были испорчены распутными нравами двора. Почти все епископы назначались из числа высшей аристократии. В Париже они встречались со своей родней, своим кругом, с теми, с кем в молодости состояли в связи, с прежними привычками».

Талейран всегда любил женщин и делал с их помощью карьеру, а дядя Генриетты-Люси, архиепископ Нарбоннский, открыто жил со своей овдовевшей племянницей госпожой де Рот, бабкой Генриетты-Люси, что не особо смущало тогдашнее общество. Как писала наша героиня, «добродетель у мужчин и благонравное поведение у женщин высмеивались и считались неотесанностью», при этом «испорченность нравов распространялась от высших классов на низшие».

Бабка, женщина очень властная, полностью подавляла мать нашей героини, придворную даму королевы Марии-Антуанетты. «Моя бабка, женщина чрезвычайно высокомерного характера и самой неприкрытой злобы, доходящей временами до ярости, пользовалась тем не менее любовью своей дочери», – так Генриетта-Люси описывала отношения в семье, в которой ей было очень неуютно, тем более что мать умерла, когда девочке было двенадцать лет, и до Люси доходили слухи, что бабка грозится отдать внучку в монастырь. Единственным близким Люси человеком была ее служанка Маргарита: «Лишь одна душа уберегла меня, может быть, от этой заразы, выправила мои мысли, научила видеть и различать зло, направила мое сердце к добродетели, и была это женщина, не умевшая ни читать, ни писать!» Это состояние недолюбленности и отсутствия родительской ласки будет постоянно вспоминать и Ш.-М. Талейран, но если у нашей героини бабка будет вызывать ненависть, то для Талейрана именно прабабушка по отцовской линии, из рода Рошешуар-Монтемар, внучка Кольбера, на короткий период его детства станет самым близким человеком. Кстати, сестры Рошешуар были подругами детства и маленькой Люси, особенно Розали Рошешуар, которая выйдет замуж за герцога Ришелье, знаменитого губернатора Одессы и Новороссийского края. Но властная бабка потребует, чтобы внучка прекратила всяческие отношения с подругами…

Образование Генриетта-Люси получила домашнее, как это было принято для девочек из аристократических семей в то время, но ее пытливая натура тянулась к знаниям. Она изучала английский язык, причем сначала не с выписанной из Англии гувернанткой, а с женой садовника-англичанина, читавшей ей «Робинзона Крузо». Вовсе не случайно она пишет в своем дневнике о мадам де Жанлис, воспитательнице детей герцога Шартрского, в годы Революции ставшего Филиппом Эгалите, отца будущего короля Луи-Филиппа Орлеанского и его сестры Аделаиды. Мадам де Жанлис практиковала модную тогда воспитательную систему в духе Руссо и традиций эпохи Возрождения – формирование всесторонне развитой личности, гармоничное развитие души и тела, знание не только придворного этикета, но ручного труда и ремесел, мощная физическая подготовка. «Как я уже говорила выше, у меня не было детства. В двенадцать лет образование мое было уже очень продвинуто. Я чрезвычайно много читала, но без разбора. Я всегда с невероятным пылом стремилась учиться. Мне хотелось знать все, от кухни до химических опытов, смотреть на которые я ходила к аптекарю, жившему в Отфонтене», – так вспоминала свои университеты Генриетта-Люси. И этот детский опыт ей очень пригодится впоследствии.

В 1781 г. она впервые оказалась в прекрасном Версале: у Марии-Антуанетты родился дофин, наследник престола. «Я ходила посмотреть на бал, который давали в ее честь гвардейцы-телохранители в большой театральной зале Версальского дворца. Она открывала бал об руку с простым молодым гвардейцем, одетая в синее платье, сплошь усеянное сапфирами и бриллиантами, прекрасная, молодая, всеми обожаемая, только что подарившая Франции наследника, не помышлявшая о возможности обратного хода в той блестящей карьере, в которую увлекала ее судьба; а уже тогда она была рядом с пропастью». Это пишет Генриетта-Люси, которой на тот момент было одиннадцать лет. Конечно, это воспоминания не девочки, а уже много пережившей женщины.

Вместе с матерью Люси несколько раз приезжала ко двору. Позже, будучи уже замужней женщиной и дамой двора, она присутствовала и на грандиозном событии – открытии 5 мая 1789 г. Генеральных штатов. Никогда до сих пор маленький городок Версаль не видел сразу так много народа. Из Парижа и множества других городов, городков и местечек в Версаль прибывали бесчисленные любопытные, желающие принять участие во всемирно-историческом зрелище. С большим трудом за кошелек золотых удавалось снять комнату, а за пригоршню монет – купить соломенный тюфяк. Нашей героине повезло: у ее тетушки было свое жилье в Версале, и она разместилась в ее комнатах.

Открытие Генеральных штатов воспринималось как настоящий праздник: «…мы с веселостью и без беспокойства, по крайней мере видимого, ожидали открытия этой Ассамблеи, которая должна была переродить Францию. Когда я теперь размышляю об этом ослеплении, я представляю его возможным только для людей молодых, как я была тогда. Но как деловые люди, министры, сам король были затронуты этим ослеплением – это необъяснимо». Действительно, тогда вроде бы ничто еще не предвещало грядущих потрясений.

Но Генриетта-Люси пишет свой дневник уже после свершившейся революции, поэтому рассуждает как историк, которому известны причинно-следственные связи. И ей из XIX века видны причины революционных потрясений: «Я не претендую на талант, необходимый для описания состояния общества во Франции перед Революцией. Такая задача была бы выше моих сил. Но, когда в старости я собираю воедино свои воспоминания, я нахожу, что признаки потрясения, разразившегося в 1789 году, стали уже проявляться в то время, с которого мои размышления начали оставлять след в памяти. Чем старше я делаюсь, однако, тем более я полагаю, что Революция 1789 года была лишь неизбежным результатом и, я могу даже сказать, справедливым наказанием пороков высших классов – пороков, доведенных до такого чрезмерного размаха, что, если бы не самое прискорбное ослепление, было бы совершенно несомненно, что всем предстоит сгореть в пламени того вулкана, который они зажгли своими собственными руками». Это рассуждение, на мой взгляд, показательно. Революция лишила ее молодости, спокойной жизни, достатка, когда она, постоянно беременная, была обречена на жизнь беглянки и изгнанницы, а ее близкие гибли на эшафоте. Но Люси не проклинает революцию, не клевещет на нее, она видит пороки французского общества и причины, приведшие к драматической развязке.

Тогда же, в 1789 году, никто и не подозревал, в какую полосу испытаний вступила Франция и что завертевшееся революционное колесо невозможно будет остановить. «Смеясь и танцуя, мы шли к пропасти. Серьезные люди довольствовались тем, что говорили об уничтожении всех злоупотреблений. Франция, говорили они, скоро возродится. Слово „Революция“ не произносилось. Тот, кто осмелился бы его произнести, был бы сочтен безумцем. В высшем обществе эта обманчивая безопасность обольщала мудрые умы, желавшие покончить со злоупотреблениями и казнокрадством. Этим объясняется то, что столько честных и чистых людей, и среди них сам король, первым разделявший их чаяния, надеялись в тот момент, что нам вот-вот предстоит вступить в золотой век», – писала маркиза. Так оно и было, а несчастный король Людовик XVI поначалу был полон самых благородных надежд и искренне желал искоренить изъяны.

«Ах! Легко теперь, спустя пятьдесят лет после этих событий, повидав уже последствия слабости двора, говорить, как надо было тогда действовать! Но в то время, когда никто даже не знал, что такое революция, занять какую-то определенную позицию казалось не таким простым делом. Тот, кто в июне 1789 года гордился, что думает, как добрый патриот, три месяца спустя ужаснулся этому».

К началу революции наша героиня была уже замужней дамой: весной 1787 г. она вышла замуж за графа Фредерика-Серафена де Гуверне (1759–1837), с которым пятьдесят лет будет неразлучна.

Революционные события разворачивались у нее на глазах: находясь за пределами Парижа, она узнала о взятии Бастилии 14 июля; о «ночи чудес» 4–5 августа, упразднившей феодальные повинности и изменившей положение ее семьи: «…мой свекор оказался разорен, и мы так никогда и не оправились от удара, который нанесло нашему состоянию это ночное заседание, подлинная оргия беззаконий». Она была в Версале в ночь с 5 на 6 октября во время знаменитого «похода женщин» на Версаль и насильственного возвращения королевской семьи в Париж. В 1791 г. ее муж был назначен послом в Гаагу. В декабре 1792 г. Люси вернулась во Францию, чтобы не лишиться имущества – эмигрантам грозила конфискация. А ведь многие очень легко покидали страну, наивно полагая, что это совсем ненадолго, не подозревая, в какую мясорубку окажется втянута Франция. «Во Франции все делается по моде; тогда началась мода на эмиграцию. Все начали собирать со своих земель деньги, чтобы увезти с собой крупную сумму. Многие, у кого были кредиторы, собирались таким способом от них ускользнуть. Самые молодые видели в этом готовый повод отправиться путешествовать или же повод присоединиться к своим друзьям и обществу. Никто еще не догадывался о тех последствиях, которые может иметь такое решение».