Текст книги "Секретный архив Шерлока Холмса [антология]"

Автор книги: Генри Слизар

Соавторы: Крэг Шоу Гарднер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Но герцог не собирался уступать.

– Единственные звезды, которые мне нужны, сияют в ваших глазах! – промурлыкал он.

Веер баронессы ускорил темп.

– Доктор! Моя соль!

С этим пришлось посчитаться даже сиятельному ухажеру.

– Стакан воды для дорогой баронессы! – приказал он.

Я решительно шагнул между герцогом и объектом его привязанности.

– Вода не поможет баронессе – ей необходим воздух.

Герцог и его свита почтительно отступили.

– Благодарю вас, Уотсон, – шепнула мне на ухо баронесса. – Внимание герцога и впрямь стало удушающим. Но думаю, нам нужно остаться. Убийца в любой момент может нанести удар!

В мою руку вложили стакан с водой. Я увидел крепко сбитую служанку, резко отличавшуюся от толпившихся в зале респектабельных слуг. Ее, несомненно, взяли из крестьянской семьи на родине герцога.

Баронесса подняла веер, чтобы попить воды, не опасаясь чужих взглядов.

– Ну вот! – с удовлетворением сказала она, передавая стакан одному из слуг. – Теперь мне лучше. – Баронесса опустила веер. – Герцог, мне хотелось бы расспросить вас о вашей стране.

Герцог улыбнулся и снова шагнул ближе.

– Уверен, что вы останетесь пообедать с нами.

Но тут заговорила одна из окружающих его женщин:

– Вы монополизируете нашу новую гостью, скверный герцог! Пойдемте, баронесса, подышим воздухом!

Мои худшие опасения начали оправдываться. Мы пали жертвой женской ревности. Баронессе оставалось лишь повиноваться. Я беспомощно наблюдал, как она вместе с полудюжиной женщин направляются к месту, куда мужчины не имеют доступа.

Граф Орлок снова возник передо мной. Казалось, он хотел поговорить о баронессе. Я не мог сосредоточиться на беседе. За одним-единственным исключением, Холмс никогда не уделял особого внимания прекрасному полу. Каково ему придется в компании женщин?

Граф трещал без умолку. Я молча кивал. Убедившись в бесполезности попыток выведать у меня что-либо о моей спутнице, маленький человечек переключился на политику.

– У меня так мало возможностей изучить британскую точку зрения. В сравнении с моей страной…

Разговор стал действовать мне на нервы.

– Думаю, у вас прибавится возможностей, – весьма нелюбезно отозвался я, – если вы будете навязывать свое общество не столь… энергично.

Однако граф нисколько не обиделся.

– Приходится использовать любые возможности, мой дорогой доктор, – сказал он, покачав головой.

Тем временем вернулись женщины. Они смеялись – и баронесса в том числе!

– О, доктор! – восторженно обратилась ко мне молодая девушка. – Ваша баронесса – просто чудо! Настоящий фонтан сведений – сколько она нам рассказала о тканях, длине платьев и изменениях в количестве нижних юбок! Ей известны все перемены в одежде за последние пять-десять лет! Я и понятия не имела, что мода так неустойчива!

Я улыбнулся. Мои беспокойства вновь оказались беспочвенными. Холмс никогда не переставал удивлять меня.

Повернувшись к баронессе, я увидел, что она поманила меня веером.

– Я получил кое-какую полезную информацию, Уотсон, – сказала мне баронесса, когда я подошел к ней. – Если не ошибаюсь, убийца находится не среди женщин – по крайней мере, не среди этих женщин.

Я хотел спросить, как он это узнал, но мне помешал герцог.

– Я взял на себя смелость распорядиться, чтобы к обеду приготовили некоторые блюда моей страны. – Он указал на крепко сбитую служанку, которая вернулась с большим серебряным подносом, полным яств.

Герцог склонился к баронессе.

– Панированная треска в пиве – особо изысканное лакомство!

– В самом деле? – осведомилась баронесса, обмахиваясь веером.

Быстро подойдя к служанке, герцог взял что-то с подноса.

– Возможно, вы хотите чего-нибудь полегче? Попробуйте пирожные с нашими местными ягодами.

Граф снова подошел к нам.

– Я уверен, герцог, что вам не терпится испробовать фаннснуфель!

Рядом с ним как раз оказалась одна из служанок с подносом, нагруженным какой-то стряпней белого цвета. Герцог быстро проглотил пирожное.

– Фаннснуфель – моя страсть! Во всяком случае – одна из них! – Герцог и граф широко улыбались, но баронесса нахмурилась.

Щелкнув пальцами, граф отогнал от серебряного подноса остальных.

– Мы всегда предоставляем герцогу первому пробовать фаннснуфель. Как он сказал, это его страсть. Насколько я понимаю, это специально приготовленная порция.

Герцог не сводил глаз с высокой женщины в твидовом платье.

– Это блюдо – гордость моей страны. Быть может, дадим его сначала нашей почетной гостье?

Граф уставился на герцога, как будто тот предложил нечто немыслимое.

– А вдруг крем кисловат? Вы ведь знаете, что если его не смешать как следует с желтым сахаром, результат может быть катастрофическим.

– Тогда мы попробуем фаннснуфель вместе, – отозвался герцог, по-прежнему глядя на баронессу. – Я дам вам кусочек, а потом…

Баронесса подняла веер.

– Хотя мне и не терпится полакомиться деликатесами вашей кухни, я чувствую, что от этого блюда лучше воздержаться, и советую вам поступить так же.

– Значит, вы предлагаете мне поберечь аппетит для других яств? – Лицо герцога приняло плотоядное выражение.

– Нет, – ответила баронесса. – Граф выглядит так, словно им пренебрегли. Я предлагаю, чтобы первым попробовал фаннснуфель он.

– Предложение воистину великодушной дамы! – согласился герцог.

Граф сильно побледнел.

– У меня нет аппетита.

– Даже для блюда, приготовленного по рецепту вашей сестры? – с удивлением спросила баронесса.

Граф уставился на нее.

– Что вы знаете о моей сестре?

– Только то, что она работала здесь, надзирая за кухней и прислугой. Графиня всегда предпочитала занимать положение, не соответствующее ее рангу. Она уволилась как раз перед вашим прибытием. Удивительное совпадение! – Баронесса посмотрела на меня и улыбнулась. – Поразительно, сколько можно узнать, беседуя с придворными дамами.

– Ох уж эта графиня! – пробормотал герцог. – Красивая женщина, но такая таинственная. Ничего не рассказывала о своей семье. Появление здесь графа Орлока явилось полной неожиданностью!

– На что вы намекаете? – осведомился граф слегка дрожащим голосом.

Полковник Гельтхельм шагнул ко мне.

– Какие-нибудь затруднения?

– Вот и превосходный источник информации! – воскликнула баронесса. – Надеюсь, полковник, вы позволите задать вам несколько вопросов деликатного свойства?

– Если герцог не возражает, я к вашим услугам.

– Вообще-то я первым занял очередь, полковник, – заметил герцог. – Но, разумеется, вы можете ответить на вопросы очаровательной дамы.

Баронесса грациозно кивнула.

– Насколько я понимаю, если не считать графа, штат посольства представляет собой… почти одну семью?

Полковник прочистил горло.

– Видите ли, я женатый человек. Но я слыхал, что некоторые из моих офицеров поддерживают… э-э… близкое знакомство с придворными дамами.

– Конечно, ведь они все находятся в чужой стране, – кивнула баронесса. – Этого следовало ожидать. Однако граф, кажется, держится особняком, как, по-видимому, держалась и его сестра?

Граф выглядел явно смущенным.

– Я нахожу удовольствие в других вещах.

– Возможно, в фаннснуфеле? – Баронесса ухватила с подноса кусок липкой массы. – Попробуйте!

Граф отвернулся.

– Очевидно, мысли о вашей семье лишают вас аппетита, – усмехнулась баронесса. – Кстати, я знаю вашего отчима, профессора ван Зуммана.

– Ван Зуммана? – тревожно вскрикнул полковник Гельтхельм.

– Вероятно, когда бомбы не сработали, граф, – продолжала баронесса, – вы изобрели более изощренный способ, вроде отравленного фаннснуфеля. Или мне следует называть вас графиней?

– Довольно! – Граф выхватил нож. Его – или ее? – голос становился все более высоким. – Яд слишком хорош для этого распутного герцога! Я убью его собственноручно!

Полковник шагнул вперед, собираясь вмешаться, но остановился, увидев, что три служанки крепкого, явно не женского сложения тоже вытащили ножи.

Баронесса покачнулась.

– Доктор, моя соль!

Все обернулись ко мне, когда я стал рыться в медицинском саквояже, жалея, что не захватил с Бейкер-стрит мой револьвер. Что хотел от меня Холмс?

– Если вы хотите убить герцога, сначала вам придется разделаться со мной! – Я увидел, что баронесса выпрямилась, держа в руке мой револьвер!

– Удивительно, чего только не пронесешь в дамской сумочке, – заметила она. – Уверяю вас, графиня, я умею им пользоваться, и если вы подойдете к герцогу, выстрелю без колебаний!

– Вы храбрая женщина! – воскликнула разоблаченная графиня. – Видно, вы не впервые попадаете в переделку! Мне всегда хотелось быть такой, как вы, но моя нация чересчур робка. Взгляните на этого жалкого герцога – типичный образчик правящего класса! Только человек, также искушенный в политике, как я, может управлять этой страной!

Баронессе было не суждено воспользоваться револьвером. Полковник Гельтхельм громко крикнул стражу, и в комнату вошли часовые, держа наготове оружие.

– Понимаете, – объяснила баронесса, когда злоумышленников увели, – графиня, несомненно, подчиняясь приказам отчима, нашла способ отравить герцога. Но так как она заведовала кухней, то сразу же попала бы под подозрение. Поэтому графиня исчезла, а ее место занял так называемый граф Орлок.

– Графиня, переодетая графом! – воскликнул изумленный герцог. – Кто бы мог представить себе подобное?

Баронесса спрятала револьвер в сумку и снова подняла веер.

– Уверяю вас, мой дорогой герцог, я могу представить себе и это, и многое другое.

Ее слова явно усилили возбуждение герцога.

– Вы и в самом деле отважная женщина, баронесса! Это заставляет меня все сильнее жаждать вашего общества!

Баронесса склонила голову.

– Увы, мой герцог, боюсь, что моя судьба находится не здесь. Я должна вас покинуть.

Она повернулась и грациозной, но решительной походкой направилась к выходу. Я бегом еле поспевал за ней.

– Но вы не можете оставить меня таким образом! – донесся из зала голос герцога. – Моя жизнь уже никогда не будет прежней! Если вы существуете, я вас найду!

– Значит, – шепнул мне Холмс, – баронесса должна исчезнуть.

Не прошло и недели, как на Бейкер-стрит, 221-б пришло письмо из посольства. Герцог умолял великого сыщика разыскать баронессу. Цена не имела значения.

Холмсу пришлось ответить герцогу, что он поглощен другими делами. Чтобы выполнить поручение герцога, могла потребоваться целая вечность. И хотя я запечатлел на бумаге эту историю, как и все прочие, она может оставаться неопубликованной такой же срок.

Ирэн Адлер одержала верх над Шерлоком Холмсом в «Скандале в Богемии», а спустя двадцать лет ее дочь проделала то же самое. Однако в недавно открытой рукописи, текст которой представлен ниже, «Та Женщина» ищет помощи Холмса и на сей раз, кажется, намерена играть честно. Хотя кто знает!

Элайн Майетт-Вольски
ТА ЖЕНЩИНА

В тот зимний вечер нас посетила очень красивая леди, одетая по последней моде. Я заметил, как сузились глаза Холмса, когда он склонился над ее рукой без единого украшения, которая, казалось, предназначена самой природой для дорогих перстней. Я тоже обратил внимание на их отсутствие. Возможно, долгое общение с моим другом наконец обострило мою наблюдательность, а может, все дело было в том, что у нашей посетительницы не было не только колец, но и перчаток.

Услышав, как Холмс назвал женщину «миссис Нортон», я понял, что он узнал ее. Кивком он указал ей на удобный стул у камина, где огонь в очаге и лампа на полке позволяли наблюдать за выражением ее лица. К моему стыду, меня позабавило, как она воспрепятствовала этому его намерению, слегка передвинув стул. Теперь на ее лицо падала тень. Однако Холмс не выглядел обескураженным, что меня, впрочем, нисколько не удивило.

– Миссис Нортон, – заговорил он, – я рад возобновить наше знакомство, хотя поспешность, с которой вы вошли в мою дверь, свидетельствует о том, что вас что-то беспокоит.

– Поспешность, мистер Холмс? – переспросила она. – Не помню, чтобы я спешила.

– Когда леди выходит из дома, забывая надеть перчатки, и так торопится, что ее вуаль колышется от учащенного дыхания, я считаю это признаками спешки и беспокойства.

Женщина медленно кивнула.

– Я и пришла сюда как раз в надежде на то, что вы сможете помочь мне благодаря вашим талантам, которыми вы заслуженно славитесь.

– Благодарю вас за комплимент и уверяю, что готов служить вам своими так называемыми талантами с такой же готовностью, как и во время нашей прошлой встречи.

Конечно, Холмс имел в виду скандал в Богемии, когда король этой страны, собираясь жениться, обратился к Холмсу с просьбой вернуть компрометирующие письма и фотографию знаменитой оперной певицы Ирэн Адлер, как тогда звали нашу гостью. С тех пор великий сыщик относился к ней с уважением и восхищением, которые, насколько мне известно, не питал ни к какой другой представительнице слабого пола.

Ирэн Нортон вздохнула и подняла вуаль, открыв прекрасное лицо и большие блестящие глаза, сделавшие ее жемчужиной «Ла Скала».

– Я всегда сама определяла свою судьбу, – начала она, – по крайней мере, так мне казалось. Для такой независимой женщины, как я, напоминание о том, что существуют силы, способные причинить мне личный вред или финансовый ущерб, является неприятным сюрпризом. И хотя я долго ломала себе голову, но никак не смогла открыть источник или источники этих таинственных атак и стоящие за ними причины.

Длинные, испачканные химикалиями пальцы Холмса, свидетельствующие о многолетних научных экспериментах, барабанили по подлокотнику стула.

– Говоря об атаках, мадам, вы, надеюсь, не имеете в виду нападения на вас лично?

– Именно это я и имею в виду. За последнее время меня несколько раз намеренно толкали незнакомые мне прохожие, а вчера шайка уличных мальчишек, сквернословя, втолкнула меня в дверь, не причинив особого вреда, но помяв мне одежду. – Она глубоко вздохнула. – Меня это тревожит, сэр. Если вы помните историю с королем Богемии…

– Но тогда вы хранили у себя нечто, представляющее для него опасность, и отказывались с этим расстаться. Так что причина имелась.

– Да, имелась. Но сейчас я не представляю опасности для… ни для кого, так что же означают эти нападения? Кто мой враг? И что он – или она – от меня хочет?

Холмс поднялся, подошел к окну, выходящему на Бейкер-стрит, и, раздвинув занавески на два дюйма, посмотрел на освещенную фонарями улицу.

– Никого не видно, – заметил он. – По крайней мере, на данный момент вы, кажется, избавились от тех, кто вам докучал. Но я не убежден, что мелкие грубости, которым вы подверглись, не являются всего лишь совпадениями. Например, уличные мальчишки…

– «Мелкие грубости», мистер Холмс? В том числе кража моих драгоценностей горничной, прослужившей у меня всего три дня, в апартаментах лучшего лондонского отеля?

Холмс вернулся от окна к камину, его взгляд, обращенный на даму, стал более внимательным.

– Должен признать, что когда внезапно происходит серия необычных происшествий – неважно, хороших или плохих, – более вероятным представляется, что они не случайны, а осуществлены кем-то с определенной целью. Пожалуйста, опишите подробно происшествия, которые заставили вас поспешить сегодня в мой дом.

– Вы хотите, чтобы я детально описала каждый инцидент?

– Да, как можно точнее.

Она задумчиво нахмурилась, и Холмс отвел взгляд от ее лица, словно не желая вторгаться в ее мысли. Мне пришло в голову, что он далеко не всегда бывает столь предупредителен.

Вскоре Ирэн Нортон заговорила снова:

– Мне следовало догадаться, что это… кампания против меня…

Холмс встрепенулся.

– Кампания?

– Да, приходится признать, что это настоящая кампания по преследованию. Сначала мелкие неприятности, вроде краж по утрам газет из-под моей двери или порча дорогого платья, которое я поручила погладить горничной… Последний случай вынудил меня нанять новую служанку, которая, как я уже говорила, похитила все мои драгоценности, не оставив в шкатулках ни единой побрякушки. Поистине безжалостная маленькая воровка!

Ее прекрасные глаза сердито блеснули, а Холмс метнул на меня насмешливый взгляд.

– Что касается воров, мадам, то жалость к жертвам им редко присуща. Как правило, они не оставляют сувениры в знак утешения.

– Мне это известно, сэр, но в данном случае у меня была доверительная беседа с этой девушкой, и она настолько мне понравилась, что я рассказала ей, как сильно дорожу драгоценностями, подаренными одной высокопоставленной особой: бриллиантовым морским коньком и изумрудным гарнитуром. Только подумать, что она украла даже их!.. Мне стыдно перед вами, джентльмены, что я оказалась такой доверчивой дурой!

– Вам нечего стыдиться, мадам, – промолвил Холмс с несвойственной ему в подобных случаях мягкостью. – Ваша вера в людей заслуживает всяческой похвалы. Можете ли вы сообщить нам о других враждебных актах?

– Да. Однажды я ехала в экипаже по Треднидл-стрит, где у меня была назначена встреча. Внезапно какой-то мужчина вскочил на подножку, влез в кабину и велел мне отвернуться, чтобы я не могла видеть его лицо. Я так испугалась, что сразу подчинилась.

– Неудивительно. Он походил на разбойника?

– В том-то и дело, что нет. Он был прилично одет и говорил… ну, как джентльмен. – Она покачала головой. – Когда я вспоминаю этот голос, то каждый раз чувствую себя озадаченной…

– Вы слышали его и раньше?

– Не то чтобы слышала, но в нем ощущалось нечто знакомое и не внушающее опасений… Я понимаю, что от моего рассказа нет никакого толку, но…

Она умолкла. Холмс шагал, опустив голову, взад-вперед по ковру, лежащему у камина.

– Уверяю вас, миссис Нортон, ваш рассказ в высшей степени полезен. Что именно сказал ваш незваный попутчик?

– Это самое странное во всей истории. Он сказал: «Продолжайте делать то, что делаете, – и ваша прежняя жизнь кончена».

– «Ваша жизнь кончена»? Иными словами, он вам угрожал?

Она колебалась.

– Это звучало скорее как предупреждение, чем как угроза.

– Но он не указал, что именно в вашем поведении является таким неприятным для… кого-то?

– Нет.

– Ну, мне достаточно ясно, что против вас задуман весьма изощренный план, но мозг, который его осуществляет, не обладает должным количеством извилин, чтобы довести его до конца. Например, – продолжал Холмс, прижав руки к бедрам и склонившись вперед, – я полагаю, что лицо или лица, замыслившие этот план, не преступники, а британцы по происхождению, образованию и интересам, которые твердо уверены, что служат своей стране.

– Действуя против меня? – Даже при тусклом освещении была заметна ее внезапная бледность. – Но это ужасно! Что могло заставить их прийти к такому выводу?

– У них свои причины. Видимо, ими движет твердое убеждение, и они нанимают людей, чтобы терроризировать вас, сохраняя свою личность в тайне, – во всяком случае, до сих пор. Думаю, положение скоро изменится. Возможно, если нам удастся добраться до одного из этих наемников, мы сможем заставить его назвать имя своего хозяина.

– Вы имеете в виду подкуп? – Ее нога забарабанила по ковру в невольном протесте.

– У вас есть какие-нибудь предположения насчет того, что все это может значить? – резко осведомился Холмс. – Есть у вас причины считать, что в Лондоне находятся враждебные вам люди?

Она покачала головой, глядя на свои пальцы, разглаживающие бархатные ленты на шляпе.

Холмс задумчиво смотрел на нее – на его худом лице мелькали отблески огня в камине.

– Выражаясь фигурально, в этой, как вы ее назвали, кампании что-то не клеится, – снова заговорил он. – Вы рассказали о краже, угрозе, даже физическом насилии, но во всех этих происшествиях слишком много различных черт. Все вместе они выглядят как причудливый портрет, где рот написан Гейнсборо, [33]33
  Гейнсборо Томас (1727–1788) – английский художник.


[Закрыть]глаза – Хольбейном, [34]34
  Хольбейн Ханс Младший (1497 или 1498–1543) – немецкий художник, работавший в Англии.


[Закрыть]а нос и подбородок – Рейнолдсом. [35]35
  Рейнолдс Джошуа (1723–1792) – английский художник.


[Закрыть]Можете себе представить, как нелепо выглядит результат? Возникает вопрос: где тут связь? Должен быть какой-то элемент, соединяющий эти черты. – Он повернулся ко мне. – Вы следите за ходом моих рассуждений, Уотсон?

Я редко бывал способен на такое в начале дела, и Холмс отлично это знал, но всегда питал надежду на противоположное.

– Мне не все ясно, Холмс. Должен признать, что от меня ускользает какая-либо связь между эпизодами, описанными миссис Нортон.

– Совершенно верно. Так и было задумано, Уотсон, потому что подобная связь способна открыть тайну этого весьма неприятного преследования.

– Надеюсь, – вздохнула миссис Нортон. Часы пробили девять, и она поднялась, опустив вуаль и набросив бархатную накидку. – Я отняла слишком много вашего времени…

Холмс проводил ее до ближайшей стоянки кэбов и усадил в экипаж.

– Миссис Нортон согласилась, хотя и неохотно, предложить щедрое вознаграждение – фактически взятку – за имя ее врага, – сообщил он, вернувшись, и покачал головой. – Это шаг в нужном направлении, но она не была с нами откровенна, Уотсон. Миссис Нортон что-то утаивает, и это ставит под угрозу мои защитные меры. Тем не менее я намерен ей помочь, несмотря ни на что.

После этого Холмс потянулся за трубкой и кисетом с чудовищно крепким, на мой взгляд, табаком. Усевшись в свое любимое кресло, он погрузился в размышления, и я, не желая ему мешать, потихоньку удалился к себе.

Холмс твердо решил, откуда ему начинать расследование. На следующее утро мы с ним посетили вестибюль отеля ***, который миссис Нортон избрала в качестве временного лондонского жилища. Она не упоминала ни о планах на будущее, ни о местопребывании ее мужа, мистера Годфри Нортона. Меня интересовала судьба этого брака, но сплетни подобного рода редко привлекали внимание Холмса, и он не касался этой темы.

Поэтому меня удивило, когда Холмс направился к столу, где лежали свежие газеты, предназначенные для постояльцев отеля. Взяв одну из них, он сразу открыл раздел светских новостей.

– Может быть, нам лучше читать сидя? – недовольно предложил я.

Не откладывая газеты, Холмс двинулся к ближайшей банкетке. Мы сели, и он погрузился в чтение, словно не замечая происходящего вокруг. Казалось, Холмс жадно впитывает каждую скандальную сплетню, описания увеселений и сообщения о рождении очередного отпрыска знатного семейства.

Наконец он кивнул, сложил газету и с интересом огляделся, хотя, по-моему, вокруг не было ничего заслуживающего внимания. В нескольких футах от нас стоял высокий мужчина с сигарой и беседовал с клерком, прислонившись к стойке; в дальнем углу уборщица, стоя на коленях, счищала свежее пятно с ковра; на соседней банкетке вполголоса разговаривала молодая пара; несколько других посетителей двигались в разных направлениях. Все выглядело вполне обыденным.

Но это продолжалось недолго.

Холмс поднялся, я тоже встал и направился следом за ним к стойке дежурного. Подав клерку знак отойти, он, к моему смущению, без колебаний обратился к высокому мужчине:

– Я Шерлок Холмс, а это мой друг, доктор Уотсон, который, как и вы, ветеран войн в солнечных индийских землях.

Незнакомец выглядел неуверенно, переводя взгляд с Холмса на меня.

– Я знаю вас, джентльмены?

– Нет, – откровенно ответил Холмс, – но думаю, мы знаем вас. Мне кажется, вы до недавнего времени служили в армии ее величества, но, очевидно, пристрастились к игре, причем играли неудачно. В результате вас уволили со службы, и вы опустились до того, что угрожаете женщинам ради денег.

– Сэр! – Незнакомец был такого же роста, как Холмс, мог смотреть ему прямо в глаза, и взгляд его не отличался дружелюбием. – Сейчас слишком рано, чтобы напиваться, но я не могу приписать ваше поведение ничему иному, кроме…

– Сколько вам заплатили за то, чтобы вы, бывший капитан – или майор? – позабыли, как подобает себя вести джентльмену?

Мужчина побледнел и словно стал ниже на пару дюймов.

– Не понимаю… Должно быть, вы приняли меня за другого… Я категорически отрицаю…

– Ваши отрицания не имеют смысла, – прервал Холмс. – Я предлагаю нечто более практичное: крупную сумму денег за личность вашего нанимателя.

Незнакомец молча облизнул губы.

– Ну? – резко осведомился Холмс.

– Я не могу сообщить вам никаких имен, сэр, – с трудом вымолвил бывший офицер.

– Вы отказываетесь?

– Повторяю: я не могу сообщить никаких имен. Дело в том, что мне не известна личность моего нанимателя. Инструкции относительно моей… э-э… встречи с леди были просунуты мне под дверь вместе с деньгами, и их источник является для меня такой же тайной, как и для вас. Так что я не в силах вам помочь.

Выражение лица Холмса не изменилось. Достав из кармана несколько монет, он опустил их в карман незнакомца, который стыдливо отвел взгляд.

Выйдя из отеля, мы обошли несколько находящихся поблизости ювелирных магазинов, и в третьем из них расспросы Холмса дали результат. Да, владелец иногда покупал драгоценности у частных лиц. Нет, он никогда не имел дело с сомнительными личностями – только с людьми, чье положение не позволяло усомниться в их праве владения предлагаемыми предметами. Разумеется, мистер Холмс понимает, как тщательно следует заботиться о деловой репутации. Да, у него имеются драгоценности, описанные джентльменом: бриллиантовый морской конек и изумрудный гарнитур. Они великолепны, не так ли? Вполне достойны даже ее величества, хотя она никогда не носит драгоценностей из-за траура по мужу. Увы, леди, которая продала их, сохранила инкогнито. Да, она, несомненно, дама из высшего общества, но он не знает ее имени и не может описать ее внешность. Эти плотные вуали, которые леди носят в наши дни…

– Снова неудача, Холмс, – посочувствовал я, когда мы вышли на тротуар.

– Совсем наоборот, друг мой. Мы начинаем быстро прогрессировать – фактически, мы уже прошли две трети пути к разгадке.

– Право, Холмс! – удивленно воскликнул я. – Единственный факт, который вам удалось установить, это что какая-то леди продала драгоценности Ирэн Нортон. Возможно, это была сама миссис Нортон. Такое вам не приходило в голову?

– Мне даже приходило в голову, что это мог быть переодетый мужчина. Не забывайте, Уотсон, «эти плотные вуали, которые леди носят в наши дни…»

Дул зимний ветер, и я спрятал руки в карманы. Однако Холмс как будто не ощущал холода. Он был поглощен загадкой, и хотя я обычно не нарушал его размышлений, меня настолько одолевало любопытство, что я бесцеремонно вторгся в них.

– Что навело вас на мысль, будто человек в отеле был непрошеным спутником миссис Нортон в экипаже?

– О чем вы? Это не составляло труда. Сидя вблизи стойки дежурного, я мог слышать каждого, кто обращался к клерку. Интонации речи были весьма важны – вы ведь помните, что миссис Нортон не почувствовала угрозы в словах незнакомца только потому, что его речь была такой же, как и у людей ее круга. Это, в свою очередь, указывало на то, что незнакомец, по-видимому, был хорошо образован и знавал лучшие дни. Еще один факт: наш человек расположился в вестибюле. Заметили, как небрежно он прислонился к стойке портье? Можно ли найти лучшее место для наблюдения за приходом и уходом миссис Нортон? Кто-то же должен был этим заниматься. Подозреваю, что ему платили за наблюдение одну-две кроны в день.

– Платили? Кто?

– В этом и состоит наша проблема, Уотсон. Но нам недолго ломать над ней голову. Как я уже говорил, мы приближаемся к разгадке.

– И у вас не было никаких иных указаний на то, что это именно тот человек, который прыгнул в кэб, когда вы атаковали его так… внезапно?

– Вы хотели сказать – так грубо, Уотсон? Выражайтесь точнее. Да, естественно, у меня были другие указания. Этот человек явно лишился былого положения в обществе, иначе он не стал бы так фамильярно беседовать с гостиничным клерком. К тому же вы должны были заметить, что его одежда хотя и дорогая, но сильно поношенная – это верный признак разорившегося человека. Скорее всего перед нами был офицер, изгнанный из своего сословия; слишком молодой, чтобы выйти в отставку, и достаточно крепкий физически, чтобы вскочить в движущийся экипаж; оказавшийся без денег, что в армии всегда означает неудачную игру, но сохранивший гордость и старающийся следить за своей внешностью. Боюсь, такое не слишком редко.

– Должен признать, Холмс, это звучит правдоподобно, но меня терзает любопытство насчет того, что вы сказали вчера вечером, – будто ваша клиентка не была полностью откровенной и это подвергает опасности ваши защитные меры.

Не ответив мне, Холмс так резко повернулся, что я вздрогнул от неожиданности, так как из-за поднятого воротника не слышал за спиной никаких звуков. Зато их слышал мой друг.

– Ага!

За нами следовала группа юных оборванцев. Их шеи были обмотаны шерстяными шарфами, которые свисали до стоптанных башмаков, а носы, похоже, всегда пребывали в мокром состоянии. Услышав возглас Холмса, они остановились, но явно не испытывали страха, так как не делали попыток убежать.

– Вы уже некоторое время идете следом за нами, – обратился мой друг к самому высокому из них. – Почему? Зачем вы это делаете? Что вы надеетесь получить, преследуя нас, чертенята?

– Что можно получить от франтов вроде вас? Уж конечно, не приглашение к чаю. Мы просто хотим продать вам кое-что. У вас есть деньжата, джентльмены? Только чур бумажные! Мы видели, как вы давали мелочь тому типу в отделе, но нам медяшки не нужны. Ну, как, джентльмены? Не бойтесь, не прогадаете!

– Я этого ждал! – шепнул мне Холмс. – Дело пойдет! – Он снова обратился к юному торгашу: – Я не банкир, и вы не получите от меня фунтовых банкнот, ребята. Но у меня есть вот что… – Холмс извлек из кармана несколько крон. – Что вы хотите продать? Мы уже знаем, как вы преследовали одну леди несколько дней назад, так что этот товар нам не нужен, а вот если вы скажете, кто вам это поручил… – Он звякнул монетами.

Мальчишки недовольно забормотали, но через несколько секунд их предводитель шагнул вперед, едва не наступив на свой шарф. Не стану пытаться воспроизвести на бумаге его чудовищный жаргон.

– Мы гуляли в парке, когда к нам подъехала большая черная карета с какими-то страшными желтыми зверями на дверях, похожими на тигров с рогами. В карете сидела леди – она нас окликнула. Вокруг не было легавых и вообще никого, поэтому мы подошли к ней. Она рассказала нам о леди, которая живет в отеле, и велела следовать за ней и, если удастся, толкать и пугать, но не причинять вреда. Потом она протянула нам бумажные деньги, стараясь к нам не прикасаться, хоть и была в перчатках, и сказала, чтобы мы никому ничего не рассказывали, а то нам придется плохо. Ну да мы не из пугливых! Так как, мистер, стоит это ваших крон?

– Стоит, Оливер Твист, – успокоил его Холмс. – Только скажи, кучер кареты был в ливрее? Ну, в такой форменной одежде?

– Был, мистер. Весь в черном и желтом, как сама карета.

Холмс обернулся ко мне.

– Коль скоро цвета Фицбэрри известны так же хорошо, как герб на ее карете, значит, она наконец решила играть в открытую. Возможно, теперь она будет обходиться без неприятных выходок.