Текст книги "Элисса"

Автор книги: Генри Райдер Хаггард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

– Что вы ищите, о вожди? – учтиво осведомился он.

– Один из нас уронил золотой браслет, – ответили они.

Азиэль присмотрелся и недалеко от себя заметил украшение, поблескивающее в пучке сухой травы.

– Этот браслет? – спросил он, поднимая и протягивая его им.

– Он самый, спасибо, – ответили они, подходя.

В следующий миг, прежде чем Азиэль успел угадать их намерение, военачальники схватили его за обе руки и быстро потащили к лагерю. Сознавая, что ему грозит большая опасность, принц громко позвал на помощь. Затем бросился наземь, уперся в большой камень, который оказался у него под ногами, и резким движением вырвал свою правую руку. Выхватил кинжал и, все еще лежа на спине, вонзил его в плечо второму похитителю; застонав от боли, тот выпустил и другую его руку. Азиэль вскочил на ноги, метнулся в сторону, чтобы обмануть своих врагов, и с быстротой оленя понесся к Сакону и другим послам, которые, заслышав его крик, обернулись.

Итобал и его телохранители кинулись было в погоню, но на небольшом расстоянии остановились, и царь громко прокричал:

– Я хотел взять в заложники этого чужеземца, виновника войны между нами, Сакон, но на этот раз он ускользнул. Ну, ничего, все в свое время. Если оба вы люди благоразумные, договоритесь, пусть он отправится обратно к морю, – я даже выдам для него пропуск, чтобы он мог без помех возвратиться к себе на родину.

И, не говоря больше ни слова, он зашагал к лагерю и скрылся за его воротами.

* * *

– Принц Азиэль, – сказал Сакон, когда они подошли к городским стенам, – хоть и не подобает мне говорить подобные слова столь высокому гостю, но трудно отрицать, что вы причина многих наших неприятностей. Вот уже дважды вы едва не погибли от рук Итобала; случись такое, мне, без сомнения, пришлось бы держать ответ перед справедливо разгневанным Израилем. Из-за вас, принц, город Зимбое вовлечен в войну, которая может оказаться последней в его истории; к тому же вы так очаровали мою дочь, что она и слышать не хочет об Итобале; гордость царя уязвлена ее отказом, и он поднимает на нас все свои племена. Пока вы остаетесь в этом городе, принц, нет никаких надежд на примирение. Не обижайтесь же на вашего покорного слугу, если я попрошу вас оставить город, пока еще есть время.

– Сакон, – ответил Азиэль, – благодарю вас за откровенность и отплачу вам за нее столь же полной откровенностью. Охотно покинул бы я этот город, где не знал ничего, кроме огорчений, если бы не одно обстоятельство, которое вы, возможно, сочтете несущественным, но которое для меня – а, возможно, и еще для одного человека – важнее всего на свете. Я люблю вашу дочь, как не любил прежде ни одну женщину, и наши сердца – одно целое. Как же я могу покинуть город, если это обречет нас на вечную разлуку?

– А как вы можете оставаться здесь, принц, если это обречет ее, да и вас тоже, на позор и смерть? Скажите, готовы ли вы ради моей дочери отречься от веры отцов и стать служителем Эла и Баалтис?

– Вы хорошо знаете, что нет, Сакон. Ничто из того, что может дать мир, не заставит меня совершить столь великий грех!

– Тогда, принц, лучше всего уезжайте, ибо именно такова цена, которую вы должны были бы уплатить, захоти вы стать супругом моей дочери Элиссы. Если же вы попробуете добиться этого каким-нибудь обходным путем, предупреждаю вас, что ни ваш высокий сан, ни моя власть и дружеское к вам расположение, ни сострадание к вашей и ее молодости не спасут вас обоих от гибели: пощади мы вас, весь гнев богов обрушится на Зимбое. О принц, ради себя самого и ради той, которую мы оба с вами так горячо любим, не поддавайтесь искушению остаться, а поступите, как подобает человеку отважному и решительному, поборите соблазн и уезжайте, и тогда до самой могилы вас будет осенять мое благословение, и ничто не умалит вашей чести и достоинства.

Азиэль прикрыл глаза рукой и ненадолго задумался, затем сказал:

– Повинуюсь, друг. Я оставляю этот город, хотя и с разбитым сердцем.

Глава XI
Метем продает статуэтки

По прибытии во дворец Азиэль тотчас отправился в покои Иссахара. Слуги у дверей не было, и принц, не останавливаясь, прошел в комнату. Старый пророк стоял, молясь, на коленях у окна, обращенного в сторону Иерусалима. Так поглощен он был своей молитвой, что, только окончив ее и поднявшись, заметил своего воспитанника.

– А вот и ответ на мою молитву, – сказал он. – Сын мой, мне сказали, что тебе опять угрожала большая опасность, хотя никто не знал, что с тобой стало. Я молился о твоем спасении, – и, хвала Богу, ты здесь, целый и невредимый. – И он крепко обнял принца.

– Да, мне и в самом деле угрожала опасность, – ответил Азиэль и рассказал обо всем случившемся.

– Я же просил тебя не сопровождать посольство.

– Да, отец, но ведь я все же благополучно вернулся. Послушай, у меня есть новость, которая, возможно, тебя обрадует. Час назад я обещал Сакону покинуть Зимбое, он убежден, что мое здесь присутствие – источник многочисленных бед для их города.

– Воистину радостная новость! – воскликнул Иссахар. – Я не буду знать ни часа покоя, пока мы не уедем далеко от башен этого обреченного города и проклятых дьяволопоклонников.

– Ты радуешься, отец, а для меня это великое горе: здесь я оставлю и свою молодость, и счастье. Я знаю, ты думаешь, это случайная прихоть, наваждение, порожденное красотой женщины, но ты ошибаешься. С первого же мгновения нашей встречи с госпожой Элиссой она стала жизнью моей жизни, душой моей души; я покидаю этот город, навсегда утратив всякую радость и надежду, унося с собой нестерпимо тягостные воспоминания, которые источат мое сердце. Ты считаешь ее колдуньей, веришь, будто Баалтис наделила ее способностью очаровывать и губить души мужчин, но я говорю, что у нее нет других чар, кроме чар ее любви ко мне, и еще я говорю, что та, о ком ты отзываешься так несправедливо, уже не служительница Баалтис.

– Элисса не служительница Баалтис? Но ведь она ее верховная жрица! Ты ослеплен своей безумной страстью, Азиэль!

– Верховной жрицей она стала вопреки своей воле, ее избрания добился Метем; за его спиной стоит еще кто-то – кто, я не знаю. – Он в упор посмотрел на Иссахара, и тот отвернулся. – Но, в конце концов, какое значение, на чьей совести это злое дело. Ясно только, что мое присутствие и в самом деле плодит беды и может привести к кровопролитию; я должен, как и обещал, оставить Зимбое.

– Когда же мы выезжаем, принц? – спросил Иссахар.

– Не знаю, мне все равно. Вот идет Метем, спроси у него.

– Метем, – сказал левит, – принц намеревается вернуться к морскому побережью, с тем чтобы отплыть оттуда на корабле в Тир. Когда сборы будут закончены?

– Я уже слышал, Иссахар, от Сакона, что он Договорился с принцем. Я рад, ибо тучи здесь сгущаются; ваше пророчество, по всей видимости, скоро оправдается – и на город Зимбое, где каждый заботится лишь о себе и готов с потрохами продать своего ближнего, падут поистине неслыханные бедствия. Итак, мы выезжаем послезавтра вечером, но готовиться я начну уже сегодня. Завтра, после захода солнца, я буду посылать верблюдов по одному и по два, с навьюченным на них багажом и сокровищами в одно тайное укрытие в горах, куда мы все вместе с охраной принца можем поехать потом на мулах. Я заручился пропуском самого Итобала. Но я не хочу вводить его войска в искушение, проводя мимо них двадцать тяжело груженых золотом верблюдов. К тому же, узнав о нашем отъезде, к нам захочет присоединиться полгорода, ибо здесь живут люди торговые, отнюдь не воинственные, и они не уверены в благополучном исходе войны с Итобалом.

– Это твое дело, – сказал Иссахар, – ты начальник всего каравана и отвечаешь за безопасность принца в этом путешествии. В назначенный час я буду готов, и чем скорее будет назначен этот час, тем боле доволен я буду тобой.

– Пойдем ко мне, я хочу поговорить с тобой, сказал Азиэль финикийцу, когда они вышли из комнаты Иссахара. – Послушай, – продолжал он уже у себя в комнате, – мы скоро оставим этот город и я должен проститься…

– С госпожой Баалтис?

– С госпожой Элиссой. Я хочу, чтобы ты переда. I ей мое прощальное письмо. Можешь ли ты это сделать?

– Могу, принц… за деньги, конечно… Нет, нет с вас я ничего не возьму. У меня осталось еще несколько статуэток на продажу, а нам, купцам, открыт вход всюду, даже к госпоже Баалтис, если она пожелает меня принять. Напишите письмо, и я его передав хотя, по совести говоря, я берусь за это поручение без особой охоты.

Азиэль медленно, тщательно выводя каждый знак написал письмо, запечатал и отдал Метему.

– У вас очень грустный вид, принц, – сказал купец, припрятывая свиток в складках одежды. – Но поверьте мне, вы поступаете правильно и мудро.

– Может быть, – ответил Азиэль, – но лучше бы мне умереть; пусть падет мое проклятие на головы тех, кто подстроил все это! А теперь, прошу тебя вручи этот свиток той, о ком я тебе говорил, и принес мне ее ответ, если таковой будет; я заплачу тебе вдвое больше, чем тебе уже заплатили за предательство.

– Не тревожьтесь, принц, – спокойно, без всяко обиды ответил Метем. – Я выполню это поручение и дружеских побуждений, не из корысти. Весь риск мой, а выгода – или убыток – ваши.

* * *

Через час финикиец уже стоял у дворца богов и, сославшись на позволение правителя города Сакона, потребовал, чтобы его пропустили к госпоже Баалтис, которой он, мол, хочет продать превосходные священные золотые статуэтки. Разрешение было дано, и старшие жрецы провели его по бдительно охраняемым коридорам в личные покои жриц. Элисса ожидала его в длинном, низком зале с кедровыми колоннами, пахнувшем благовонным деревом и богато украшенном золотом.

Она сидела одна в дальнем конце зала, прямо под окном, облаченная в церемониальное платье, богато расшитое эмблемами луны. Ее служанки – кое-кто из них занимался рукоделием, другие лениво перешептывались – сидели у самого входа.

Метем поздоровался с ними, они задержали его расспросами о новостях, не слишком утонченными шутками и просьбами подарить им драгоценные украшения в обмен на благословения богини. Для каждой из них он нашел подходящий ответ, ибо не терялся даже в разговоре со жрицами Баалтис. Его острые глаза подметили, однако, что одна из женщин не принимает в этом живом разговоре никакого участия. В худой, с тонкими, поджатыми губами женщине он узнал Месу, дочь опочившей Баалтис, которая стремилась занять освободившийся престол, но вынуждена была уступить его Элиссе.

Когда он вошел в зал, Меса сидела на полотняном стульчике в стороне от остальных; подперев подбородок рукой, она недобрыми глазами смотрела на Элиссу. Не смягчилось ее лицо и при появлении тороватого купца; она хорошо знала, что это он своими хитростями и прямым подкупом добился избрания ее соперницы.

«Опасная женщина», – подумал Метем, когда, отделавшись наконец от докучливых жриц, он прошел мимо нее. Подойдя к Элиссе, финикиец преклонил колени и притронулся лбом к ковру.

– Встань, Метем, – сказала Элисса, – скажи, что тебя привело ко мне, только покороче, ибо близится час вечерней молитвы и я не могу долго с тобой беседовать.

Выкладывая свой запас статуэток, Метем видел, что лицо ее печально, а глаза полны неизъяснимого страха.

– Госпожа, – сказал он, – послезавтра вечером я уезжаю из вашего города и очень рад, что покидаю его живым и невредимым. Я принес тебе четыре бесценных статуэтки превосходнейшей тирской работы, надеюсь, ты соблаговолишь купить их для служения богине.

– Ты оставляешь город? – спросила она. – Один?

– Нет, госпожа, не один, со мной едет святой Иссахар, эскорт принца Азиэля и сам принц, чье дальнейшее пребывание в Зимбое признано нежелательным. – Он замолчал, видя, что Элисса едва справляется с волнением, и шепнул: – Держи себя в руках, за нами наблюдают. У меня есть к тебе письмо… Госпожа, – продолжал он громко, – если тебе угодно будет осмотреть одну из этих драгоценных статуэток при дневном свете, ты не будешь колебаться и цена уже не покажется тебе чрезмерной. – И с низким поклоном он зашел за трон, куда за ним последовала и Элисса.

Теперь они стояли лицом к окну, скрытые от любопытных глаз высокой позолоченной спинкой трона.

– Вот, – сказал он, вкладывая ей в руку пергамент, – прочитай быстро и верни.

Она схватила свиток и пробежала его глазами строку за строкой; ее лицо сильно помрачнело, а губы побелели от сдерживаемой боли.

– Держись! – прошептал Метем, ибо его сердце дрогнуло от жалости, – для всех будет лучше, если он уедет.

– Для него, может быть, и лучше, – ответила она нехотя возвращая письмо, которое не посмела оста вить у себя, – но что будет со мной? О Метем, что будет со мной?

– Госпожа, – грустно произнес он, – у меня не слов, чтобы уврачевать твою печаль, скажу только, что такова воля богов.

– Каких богов? – яростно спросила она. – Уж и тех ли, которых мне велят почитать? – И, задрожав, она добавила: – Сжалься, Метем. Если ты хоть когда-нибудь любил женщину или был любим, сжалься надо мной – ради той, другой. Я должна проститься с ним и только ты в силах мне помочь!

– Я? Каким образом, во имя Баала?

– Когда вы уезжаете, Метем?

– Послезавтра вечером, на восходе луны.

– Тогда за час до восхода я буду в храме, куда можно пробраться потайным входом прямо из дворца, а он сможет войти туда через маленькую калитку, которую я оставлю незапертой. Пусть же он придет – чтобы мы могли повидаться в последний раз.

– Госпожа! – запротестовал он. – Это чистейшее безумие, я отказываюсь, найди себе другого посланца.

– Безумие это или нет, такова моя воля, и не смей мне перечить, Метем; я госпожа Баалтис и обладаю правом казнить без каких бы то ни было объяснений. Клянусь, если я не увижу его, тебе не выбраться живым из этого города.

– Аргумент чрезвычайно веский и убедительный, – задумчиво произнес Метем. – Я уже приготовил для себя высеченную из скалы гробницу в Тире и не хотел бы, чтобы мой резной саркофаг из лучшего египетского алебастра валялся никому не нужный или был продан за бесценок какому-нибудь ничтожеству.

– Так оно и будет, если ты не выполнишь мою волю, Метем. Запомни – за час до восхода луны, у подножия столпа Эла во внутреннем дворе храма.

Метем вздрогнул: его чуткий слух уловил какой-то шорох.

– О божественная царица, – заговорил он громко, возвращаясь на прежнее место, перед троном, – ты очень несговорчивая покупательница. Если бы таких, как ты, было много, бедный торговец не смог бы заработать даже себе на пропитание. А вот женщина, которая знает цену таким бесценным произведениям искусства. – И он показал на Месу, которая со сложенными на груди руками, потупив глаза, стояла в пяти шагах от трона – настолько близко, насколько позволял обычай. – Госпожа, – продолжал он, обращаясь к ней, – ты слышала, какую цену я прошу; разве она слишком велика?

– Я ничего не слышала, господин. Я стою здесь, ожидая, пока моя святая повелительница вернется на трон – хочу напомнить ей о приближении часа вечерней молитвы.

– Как жаль, что у меня нет такой милой подсказчицы! – воскликнул Метем. – Тогда я терял бы меньше времени. – Но про себя он подумал: «Она что-то слышала, надеюсь, не все», – Рассуди нас, госпожа, – произнес он вслух. – Неужели пять десять шекелей – чересчур высокая цена за статуэтки, освященные и опрысканные детской кровью верховным жрецом Баала в Сидоне?

Меса подняла холодные глаза и осмотрела статуэтки.

– По-моему, цена и впрямь чересчур высокая. Но пусть госпожа Баалтис судит сама. Кто я такая, чтобы решать за нее?

– Я воззвал к оракулу, и оракул высказался против меня, – сказал Метем, ломая руки в притворном сокрушении. – Ну что ж, делать нечего. Царица, ты предложила мне сорок шекелей, и за сорок шекелей, во имя святых богов, я уступлю их тебе, хоть и теряю десять шекелей на этой сделке. Прикажи казначею, чтобы он выплатил мне завтра деньги. Всего доброго. – И, коснувшись лбом пола, он поцеловал полу одежды Элиссы.

Она склонила голову, прощаясь с ним, и, когда он встал, они посмотрели друг на друга. В ее глазах он прочитал строгое предостережение, и, хотя она молчала, ее губы как будто выговаривали одно слово: «Помни!»

Через десять минут Метем стоял в комнате Азиэля.

– Прочитала ли она мое письмо и что ответила? – спросил принц, вскакивая при его появлении.

– Во имя всех богов всех народов умоляю вас, не говорите так громко, – ответил Метем, плотно закрывая дверь и подозрительно оглядываясь. – О, если я когда-нибудь возвращусь в Тир целый и невредимый, клянусь пожертвовать щедрый дар каждому божеству, чей храм там находится, – а их немало, ибо ни одно из них в отдельности не обладает достаточным могуществом, дабы вызволить меня отсюда. Видел ли я госпожу Элиссу? О да, видел. И как вы думаете, чем угрожала мне эта невинная овечка, эта беспорочная голубка? Смертью! Не более, не менее! Она угрожала мне смертью, если я не выполню ее безрассудных повелений. И она отнюдь не шутит; у нее вполне достаточно полномочий для исполнения своей угрозы, ибо госпожа Баалтис обладает высшей властью над людскими жизнями, во всяком случае, никто не станет оспаривать волю богини, если она вознамерится лишить жизни простого смертного вроде меня. Если я не выполню ее повеления, мне конец; не правда ли, достойная награда за то, что я впутываюсь в ваши безумные любовные дела?

– Молчи! – остановил его Азиэль. – Скажи, чего она хочет.

– Чего хочет? Как вы думаете, чего она хочет? Повидаться с вами за час до того, как вы покинете город. Ставка в этой игре – моя жизнь, и, клянусь Баалом, я постараюсь, если смогу, выполнить ее желание, хотя и говорю вам, что вся эта затея – сущее безумие. Послушайте! – И он рассказал обо всем, происшедшем во дворце Баалтис. – А теперь, – спросил он, – готовы ли вы рискнуть, принц?

– Я оказался бы жалким трусом, если бы уклонился от встречи, – ответил Азиэль, – ведь она, слабая женщина, рискует куда больше меня…

– А вот я берусь за это дело только потому, что я жалкий трус и дорожу своей шкурой… Но что скажет Иссахар? Вряд ли можно сохранить в тайне от него это свидание.

Азиэль немного подумал.

– Приведи его сюда.

Метем вышел и через несколько минут вернулся с левитом, которому принц тотчас же без утайки рассказал обо всем.

– Благодарю тебя, принц, за откровенность; и я тоже, в свой черед, с такой же прямотой прошу тебя отринуть этот безрассудный замысел, который может кончиться лишь непоправимой бедой или даже чьей-либо гибелью.

– Не отступайтесь, принц, – перебил Метем, – если вы отринете свой безрассудный замысел, дело наверняка кончится моей гибелью, ибо госпожа вне себя и все равно настоит на своем. Расплачиваться придется мне.

– Не бойся, – улыбнулся принц. – Иссахар, я должен с ней встретиться либо…

– Либо что, принц?

– Я не уеду. Конечно, Сакон может выдворить меня силой, но только лишив жизни. Не теряйте слов попусту; если такова воля Элиссы, я должен повидаться с ней в последний раз. Это будет не любовная встреча, а навечное прощание двух сроднившихся душ.

– Ты так говоришь, принц. Позволишь ли ты мне сопровождать тебя?

– Да, если ты хочешь, Иссахар, но дело это опасное.

– Опасное? Чего-чего, а опасности я не боюсь. Да свершится воля Небес… Стало быть, мы пойдем вместе, но что будет с нами – не берусь предугадывать. Что ж, от судьбы не уйти.

Глава XII
Свидание

Прошло два дня, и в условленный час к калитке в стене храма-крепости подкрались три фигуры в темных накидках. Время было предполуночное, но город еще не спал, ибо как раз в тот вечер распространилось известие о том, что Итобал во главе десятков тысяч воинов подступает к городским стенам. Все сходились в убеждении, что через несколько дней начнется осада Зимбое. Несмотря на позднее время, во дворце Сакона срочно собрали городской совет для подготовки к обороне; на всех улицах группы людей встревоженно обсуждали происходящее; а из кузниц уже доносился грохот молотов, выковывающих оружие. Проходили отряды воинов, белых и темнокожих; тянулись длинные вереницы мулов, груженных вяленым мясом и зерном; какая-то женщина с громкими рыданиями колотила себя в грудь, так как по приказу городского совета двоих ее сыновей забрали служить лучниками, а третьего послали таскать камни для укрепления городских стен.

Азиэль, Иссахар и Метем прошли незамеченными по шумным, многолюдным улицам, свернули в узкий проход в крепостной стене и вышли к калитке. Метем торкнулся в нее и шепнул:

– Она сдержала свое слово, калитка не заперта. Ну, а теперь идите на свое любовное свидание, достопочтенный Иссахар.

– Ты не пойдешь с нами? – спросил левит.

– Нет, я слишком стар для подобных приключений. И мне предстоит еще сделать кое-какие приготовления. Через час мулы с личной охраной принца будут стоять возле калитки; сам же караван со всей поклажей и сопровождающими находится на расстоянии однодневного перехода от этого проклятого города.

– Там вы и предлагаете встретиться?

– Нет, я зайду за вами в ваши комнаты, и прошу вас, не мешкайте: промедление чревато многими опасностями. После того как нежное свидание закончится и принц утрет свои слезы, ничто не должно задерживать его, ибо он уже осушил прощальный кубок вместе с Саконом. Входите же быстрее, чтобы вас не приметил какой-нибудь жрец; молюсь, чтобы вы благополучно вышли оттуда… Зрелище, прямо сказать, необычное! Принц Израиля и старый почтенный левит спешат на полночное свидание с верховной жрицей Баалтис в святилище ее бога. Не отвечайте – у нас нет ни одной лишней минуты. – И он исчез.

* * *

Войдя в калитку, Азиэль и Иссахар крадучись прошли по извилистым проходам, с трудом находя путь при тусклом небесном свете, который едва пробивался между стенами. Наконец они достигли двора святилища. Тишина здесь стояла мертвая, ибо городской шум не проникал за эти высокие, массивные, гранитные стены.

– Сущий Тофет! – прошептал Иссахар, вглядываясь в густые тени. – Дом Вельзевула, его обиталище. Куда же нам идти, Азиэль?

Принц показал на два больших предмета, смутно различимых при звездном свете, и ответил:

– Туда, к подножию столпа Эла.

– Припоминаю, – сказал Иссахар. – То самое место, где эта нечестивая жрица хотела совершить жертвоприношение и где жрецы меня поколотили за то, что я предрек, что их всех покарает гнев Господень, и этот час близок. Находиться здесь – святотатство, видеться с женщиной в присутствии всех этих демонов – святотатство… Хорошо, иди вперед, но умоляю, постарайся закончить этот разговор как можно быстрее, меня гнетет недоброе предчувствие, я чувствую смертельную опасность – не только для тела, но и для души.

Они двинулись дальше.

– Осторожнее, – прошептал Азиэль, – ты проходишь мимо жертвенной ямы.

– Да, да, – ответил Иссахар, – мы идем по самому краю адской бездны. Признаюсь, меня обуревает страх, ибо в подобных богомерзких местах Ангел Господень покидает нас.

– Нет никаких оснований для страха, – успокоил его Азиэль. Но в тот миг, когда он произнес эти слова, из жертвенной ямы выглянуло мертвенно-бледное лицо, будто некий призрак восстал из могилы; несколько Мгновений призрак наблюдал за ними холодными глазами, затем скрылся. Ни Азиэль, ни его спутник ничего не заметили.

Они были уже около большого столпа; от него отделилась фигура в черном покрывале.

– Элисса? – шепнул Азиэль.

– Я, – ответил мягкий голос, – но кто с тобой?

– Я, Иссахар, – ответил левит, – мой долг – оберегать принца, не мог же я отпустить его одного А теперь, жрица, как можно быстрее поговори с ним и мы сразу же уйдем из этого места, оскверненного человеческой кровью.

– Твои слова суровы, Иссахар, – кротко ответила она, – но я очень рада, что ты сопровождаешь принца, ибо, поверь, я позвала его отнюдь не для любовного свидания. Послушайте же, вы оба; вы знаете, меня возвели в сан верховной жрицы Баалтис вопреки моек воле. Теперь повторю тебе, Иссахар, то, что сказала принцу Азиэлю, – я уже не почитаю Баалтис. Да, здесь, в ее святилище, я отрекаюсь от нее, даже если она покарает меня смертью. О, с тех пор, как мет выбрали верховной жрицей, мне пришлось изучить все их тайные ритуалы, о которых я прежде и понятия не имела, я видела такое, от чего кровь стынет в жилах Говорю вам, принц Азиэль и Иссахар, я не могу этого больше выносить. От Эла и Баалтис я обращаюсь к тому, кого чтите вы, хотя, увы, у меня остается очень мало времени для искупления своих заблуждений…

– Почему ты думаешь, что у тебя мало времени? – спросил Азиэль.

– Потому что смерть уже стоит у меня за плечами, принц; да и что будет со мной, останься я в живых? Или я должна быть верховной жрицей Баалтис, изо дня в день преклонять перед ней колени и месяц за месяцем приносить ей жертвы. И как вы думаете – какие? Скажу без околичностей – кровь девушек и детей. А если страх горожан и жрецов окажется сильнее их веры, для предотвращения войны совет принесет меня в жертву Итобалу.

Ни эти жертвоприношения, ни этот позор не для меня, такого бремени мне не выдержать. Как только ты уйдешь, принц, я тоже покину этот город, я говорю не о своем теле, а о душе, и погружусь в вечный сон и покой. Вот почему я так хотела с тобой проститься всего лишь слабая женщина, я хочу, чтобы ты знал истинную правду о том, как я уйду из этой жизни.

Теперь ты знаешь все, для меня нет спасения, прощай же навсегда, принц Азиэль, которого я любила и люблю, хотя никогда больше не увижу, даже за могилой. – И с жестом полного отчаяния она повернулась, чтобы идти.

– Погоди, – хрипло произнес Азиэль, – мы не можем расстаться вот так; если у тебя хватает решимости оставить этот мир, может быть, у тебя хватит решимости бежать вместе с нами?

– Возможно, принц, – сказала она со смешком, – но хватит ли у тебя решимости взять меня с собой? И как посмотрит на это Иссахар? Нет, нет, иди своим собственным жизненным путем и предоставь мне умереть – так легче всего.

– В этом деле решать мне, а не Иссахару, – сказал Азиэль, – хотя, если пожелает, он может выдать нас жрецам Эла. Слушай, Элисса: или ты уедешь вместе со мной или я останусь здесь… Ты слышишь меня, Иссахар?

– Слышу, – ответил левит, – но, может быть, прежде чем изливать на меня свое негодование, ты все-таки соизволишь меня выслушать. Самоубийство – великий грех, но я чту эту женщину, готовую скорее пролить собственную кровь, нежели кровь невинных жертв и решительно не желающую, чтобы ее выдали замуж за человека, ей ненавистного; более того, эта женщина нашла в себе силы и доброчестие, дабы отринуть дьяволопоклонство, если это воистину так. Она хочет бежать вместе с нами? Почему бы не взять ее с собой? Только поклянись, Азиэль, что не женишься на ней, пока великий царь, твой дед, не выслушает нас и не даст свое милостивое позволение.

– Я могу поклясться за него! – воскликнула Элисса. – Ты согласен, Азиэль?

– Да, госпожа, – ответил он. – Иссахар, даю тебе слово: пока мы не получим благословение деда, она останется для меня сестрой, и только сестрой.

– Слышу и верю, – сказал Иссахар. – А теперь, госпожа, мы уходим; так что если ты готова – пошли.

– Я готова, – ответила она, – и это самый подходящий час, ибо меня хватятся лишь утром.

Они повернулись и пошли обратной дорогой. Никто не пытался их задержать, и все же, хотя они благополучно достигли комнаты Азиэля, на душе у них было сумрачно – их преследовало предчувствие неминуемых бед.

Их тревога, вероятно, была бы еще сильнее, если бы они заметили, что за ними до самого дворца следовала женщина с мертвенно-бледным лицом, которая выползла из жертвенной ямы. Уже у самого входа во дворец женщина повернулась и со всех ног бросилась бежать к святилищу, где обитала община жрецов Эла. Метем уже поджидал их.

– Рад вас видеть в целости и невредимости, на что, откровенно говоря, я даже и не надеялся, – сказал он. И, увидев закутанную в черное покрывало Элиссу, добавил: – С вами кто-то третий. А, госпожа Элисса! Стало быть, госпожа Баалтис будет сопровождать нас в нашем путешествии.

– Да, – подтвердил Азиэль.

– Итак, с нами избранница богов и святой Иссахар, значит, в чем-чем, а в благословениях недостатка у нас не будет. Велика же должна быть угроза, против которой они по отдельности или вместе не смогут нас защитить! Но позволь спросить, госпожа, простилась ли ты со своим почтенным отцом?

– Не терзай меня, – прошептала Элисса.

– Я этого не хотел, хотя, если помнишь, ты еще совсем недавно угрожала навеки запечатать мои уста. Но в такой поспешности, разумеется, не до трогательных прощаний; к счастью, я все это предвидел и запасся еще несколькими мулами. Мои дела добрее, чем мои слова. Я иду проверить, все ли как следует приготовлено. А вы пока поешьте. Скоро я вернусь за вами.

После его торопливого ухода они расселись вокруг стола с едой, но никому не хотелось есть, ибо их по-прежнему снедали тяжелые предчувствия. В скором времени они услышали какой-то шум и возбужденные крики о ворот дворца.

– Должно быть, Метем с мулами? – предположил Азиэль.

– Надеюсь, – ответила Элисса.

Наступила тишина. Затем в дверь громко забарабанили.

– Вставайте, – сказал Азиэль. – Пришел Метем.

– Нет, нет! – вскричала Элисса. – Это не Метем, сама Судьба ломится в нашу дверь.

Под натиском снаружи дверь распахнулась, и внутрь ворвалась толпа вооруженных жрецов во главе с шадидом. Рядом с ним шла его дочь Меса, и, словно два факела на ветру, пылали ее глаза на мертвенно-бледном лице.

– Говорила же я вам, – завопила она, показывая на троих беглецов. – Вот они, госпожа Баалтис и ее любовник, а с ними тот самый проповедник ложной веры, который призывал проклятия Небес на наш город.

– Да, ты говорила, – ответил шадид, – но мы, прости, не верили, что подобное может произойти. – и с криком ярости он приказал: – Взять их!

Азиэль обнажил меч и одним прыжком заслонил собой Элиссу, но, прежде чем он смог нанести хоть один удар, множество рук схватило его сзади; в один миг его связали, заткнули ему рот, закрыли темной повязкой глаза. Затем он, как во сне, почувствовал, что его ведут по длинным проходам; наконец его втолкнули в какую-то душную каморку, вытащили кляп изо рта и сняли с глаз повязку.

– Где я? – спросил Азиэль.

– В темнице под храмом, – ответили жрецы и, выйдя, заперли за собой большую дверь.