Текст книги "Дверь в зиму"
Автор книги: Генри Лайон Олди
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)
Выбор?! Я не знаю, что это. У меня никогда не было выбора! Я исполнял Его волю. Я был счастлив служить!
…выбор. Возможность выбирать.
Это дар? Это наказание? Я не хочу!
…твой выбор. Никто не сделает его за тебя.
Не хочу! Не могу!
…отказ – тоже выбор. Согласие – выбор. Решать тебе.
Как мне выбрать?! Что мне выбрать?!
Ангелу казалось, что в нём поселился чужак. Противоречащий вошёл в него и теперь искушает. Иметь выбор? Какая это, оказывается, мука! Какой выбор из двух – искушение? Нарушить незыблемые, установленные свыше правила? Или сохранить верность привычному порядку, отправиться на Небеса, доложить о случившемся, получить нового подопечного? А здесь пусть всё идёт согласно Его воле?
…Его воле? Откуда тебе известно, в чём она состоит? Тебе дано это знать?
Никому не дано!
…так может, Он только что возгласил тебе Свою волю?
А если нет?
…а если да?
Вдруг Он не желает, чтобы я вмешивался?
…тогда ты и не сможешь вмешаться. Попробуй, и узнаешь.
Но тогда я пойду против Него!
…Это будет твоя ошибка. Ошибка, не предательство. Он милостив. Он простит.
Но я не хочу! Не могу! Я… Я боюсь!
…боишься. С этого и надо было начинать.
* * *
Кокон лопнул.
Простучали и смолкли автоматы. Гусеницы боевой машины вмяли молодую сосенку в податливую землю. Вздымая фонтаны жидкой грязи, БМП с надсадным ревом пересекла ручей и выбралась на берег. Порыв ветра унёс прочь вонь выхлопов, клочья дыма, пороховую гарь. Солдаты начали подниматься из укрытий.
Свистнул ветер. И вдруг свистнул снова, зашелся от изумления, путаясь в ветках уцелевших деревьев, покрытых клейкими почками.
Он стоял перед ними. Высокий, невозможный: дикая белизна в сияющем ореоле, с широко распахнутыми крыльями.
Стоял. Смотрел спокойно и строго. Молчал. Загораживал путь.
Он стоял, но они его не видели.
Нет, кто-то увидел. Один, другой. Не до конца, плохо понимая, что перед ними, кто перед ними. Ахнули потрясённо. Перекрестились. Замерли истуканами, разинув рты. Судорожно вцепились в автоматы.
– Ангел…
– Где?
– Ангел Господень…
– Чего встали? – рявкнул офицер, взобравшись на броню. – Заслон противника ликвидирован. Продолжаем выполнять боевую задачу!
Туман, подумал офицер. Туман. Какой, к бесу, ангел?
Солдаты мялись. Поглядывали друг на друга. Не видим. Видим? Нет. Да?
Страшно.
Туман, сказал себе офицер. И вдруг тоже увидел. Он сам не знал, что увидел, кого увидел, но словно чёрт за язык дёрнул:
– Огонь!
– Прости меня, Господи…
– Огонь, я сказал! Огонь!
Кто-то отчаянно заорал и саданул, не целясь, длинной очередью. Пули ударили в левое крыло. В воздух взлетели снежно-белые перья и легчайший пух – словно подушку распороли.
– Огонь!
Ударили восемь стволов. Ангел пошатнулся. Устоял.
Пули рвали белое, превращали в алое, ломали, коверкали, уничтожали. Полыхнула вспышка: бледная, беззвучная. Облако перьев и пуха взлетело к небесам и растаяло в прозрачной синеве.
* * *
Три минуты сорок семь секунд. Это было всё, что сумел выиграть для людей ангел по имени Чуйка.
* * *
Что-то тихо опустилось на плечо старшего лейтенанта Редниченко. На рукав сержанта Твердохлеба. На потёртый пиджак Алексея Гавриловича. Ещё, ещё… Люди задирали головы к небу, вглядывались в безоблачную синь.
Снег? В разгар весны?
С неба, медленно кружась, на людей, бегом уходящих по лощине, падали пух и перья. Перья и пух. Выстилали дорогу впереди, указывали путь.
Торопили.
– Подтянись! Не отставать!
– Никак ангел пролетел…
Алексей Гаврилович на ходу перекрестился. Вздохнул полной грудью, зашагал бодрее.
Сердце, слава богу, отпустило.
28 апреля – 10 мая 2022 г.
Малый круг
Когда дом тряхнуло, да так, что он подпрыгнул в испуге; когда стекла в окнах задребезжали, выгнулись внутрь, колеблясь, разлетаться им вдребезги или погодить; когда по ушам ударил звук близкого взрыва, а из-за соседних зданий взметнулся хвост жирного дыма, подсвеченный снизу буйным оранжевым пламенем…
Тогда он встряхнулся вместе с домом и зло сказал себе: «Хватит!»
Хватит бегать, прятаться. От бомб, ракет, снарядов, от войны, а главное – от самого себя. Что, сбежал? В мирный, считай, город на сáмом западе Украины? Спрятался? А вот хрен тебе! Война нашла, догнала.
Куда побежишь дальше?
Хватит часами тупить в экран смартфона. Гигабайтами читать новости и сводки с фронта. Посты в Фейсбуке – натужно-жизнерадостное шапкозакидательство, истеричное «Зрада! Все пропало!» Хватит прятаться в скорлупе, отгораживаться от мира – от войны! – тщательно выстроенным распорядком дня. Бесконечные бытовые заботы: умылся-побрился, перекурил, сходил в магазин, перекурил, завтрак-обед-ужин, перекурил, помыл посуду, перекурил, убрался, перекурил, размялся, стараясь хоть немного поддержать себя в форме, перекурил, вынес мусор…
День прошел. Пустой, никчемный. Близнец вчерашнего, позавчерашнего, завтрашнего. Какой-то ехидный чёрт взвесил твою жизнь на ладони, как мяч, и забросил в кольцо баскетбольной корзины, поместил в круг, малый и тесный, и всё, что осталось – бегать по этому кругу, крутить его, как белка колесо, глушить себя, словно водкой, иллюзией жизни, превратившейся в существование.
Затушив «бычок» в жестянке, приспособленной под пепельницу, он выскочил из съемной квартиры. Бегом спустился по лестнице. Рванул туда, где надсадно выли сирены пожарных, где черная туча измазала копотью половину вечернего неба, где не спешили уняться жаркие сполохи – ярились, огрызались на пенные струи брандспойтов.
Ракета прилетела в нефтебазу. Зеваки – только помеха. И все равно он шел, спешил, на ходу коря себя за праздное, неуместное любопытство. Ничего не мог поделать.
Пожар стал ближе, но нефтебазу все еще скрывали дома. На проспекте полицейские, остановив синюю «Мазду» и пыльную «Шкоду», выволакивали наружу четверых мужчин. Тыкали мордами в асфальт, заворачивали за спины руки, защелкивали наручники…
Он постоял, закурил новую сигарету и двинулся обратно. Надо что-то делать. Что-то делать.
Что?
В военкомате он уже побывал. Сразу после регистрации как «временно перемещенное лицо». Очередь на полдня – частью местные, больше приезжих. Харьков, Киев, Николаев, Мелитополь, Херсон, Буча. В разговоры он не вступал. Часам к трем дня достоялся наконец на медкомиссию. Серые от усталости врачи. Стандартные вопросы из списка. Отметки в медицинской карте.
– В седьмой кабинет.
Рыжебородый крепыш в форме без знаков различия походил на ирландца-лепрекона.
– Звание. Фамилия-имя-отчество. Адрес. Телефон. Адрес и телефон контактного лица. Паспорт. Военный билет. Справка временно перемещенного лица. Ваш военный билет останется у нас. Можете идти – и будьте на связи.
– Я всегда на связи, – он продемонстрировал смартфон.
Лепрекон кивнул с одобрением.
Не то чтобы он рвался в армию. Понимал: толку от него там будет немного. И все же втайне надеялся: раздастся звонок и все решится само собой. Исчезнет проклятая неопределенность, канут в небытие самоедство, рефлексия, душевный раздрай. Он наконец-то будет при деле! При самом важном деле, какое только может быть, когда на твою страну напали. Он и боялся, и надеялся на это.
Время шло, телефон молчал.
Соберись, тряпка! Тебя не берут в армию? Найди, чем заняться на гражданке! Должна же быть от тебя хоть какая-то польза?
Итак, что мы имеем? Не первой молодости рекламщик. С началом войны фирма закрылась, всех отправили в бессрочный отпуск без содержания. Работы по специальности не найти, выяснял. Переквалифицироваться? Ага, в управдомы! Списки вакансий: грузчики, официанты, младшие менеджеры по продажам (по-простому – продавцы), разнорабочие… Продавцом он бы, пожалуй, смог, если совсем прикрутит. Впрочем, деньги пока есть. Немного, но есть.
Что еще? Волонтерство?
Он вбивал в Гугл поисковый запрос, когда телефон разразился первыми тактами «Flight Tonight». Он даже на высветившийся номер глянуть не успел, так спешил ответить. Неужели из военкомата?!
– Алло!
– Дядь-Коль? Привет! Это я, Анатоль.
Племянник. Тошка-Толик-Анатолий. Парень именовал себя на французский манер, а почему, бог весть.
– Мы с Аней к тебе, как обещались. Уже в городе, едем.
– Когда ждать?
– Минут через двадцать.
– Отлично, подъезжайте.
По крайней мере, он больше не будет один.
* * *
С приездом молодежи тщательно выстроенный распорядок полетел к чертовой матери. Сумбур, беготня. Круглосуточные разговоры через мессенджеры. Все вещи не на своих местах. Посуду только успевай мыть! Ложатся заполночь, встают к полудню, куда-то убегают – то вместе, то порознь – возвращаются, снова убегают, таскают туда-сюда какие-то коробки…
Коробки были набиты лекарствами. Для тех, кто остался там, под бомбами и ракетами. Для военных. Для госпиталей. Много коробок.
– У вас профиль в Фейсбуке раскрученный? – спросила Аня на третий день бедлама.
– Смотря с кем сравнивать. Я не топ-блогер, но по френдам лимит скоро выберу. И подписчиков тысячи три.
– Супер! Надо деньги на гуманитарку собрать. У нас кончились, а заказов уйма… Сделаете пост?
– Давай конкретику. Кто собирает, на что, для кого. Предыдущие результаты. Гарантии, отчетность. Реквизиты…
– Я вам на Вайбер скину!
Аня сунулась в телефон, а он застыл соляным столбом. Ты тормоз, мужик! Соцсети, френды, подписчики. Посты-репосты. Реклама, мать ее ети! То, что ты умеешь. Грузить ящики, везти под бомбами на другой конец страны… Много ты добудешь и отвезешь! Ты и машину-то не водишь.
Но на волонтерку нужны деньги. Чем ты занимался последние двадцать лет? Добывал деньги для фирмы. Фирмы нет, но опыт-то не пропьешь!
– …готово! Всё уже у вас.
К первому посту он подошел с душой. Можно сказать, творчески. Шлифовал формулировки, стирал лишнее, подбирал слова. Стребовал с Ани фотки: горы лекарств, готовых к отправке, получатели предыдущих доставок с коробками и флаконами в руках…
Выбрал время поста. Проставил теги, отметил Аню с Тошкой, еще пару людей из команды, с кем успел зафрендиться.
Ну, поехали!
Черт, он волновался как мальчишка перед первым свиданием! Мерил шагами квартиру, то и дело выходил перекурить на балкон. Сработает? Не сработает? Его аудитория привыкла к другим постам…
– Супер! Сорок две тысячи! За полтора часа!
И без паузы:
– Антик, любимка, лови список! Завтра отправка, успеем собрать партию!
Тошка радостно ускакал по аптекам. Аня осталась на телефоне, а он занялся репостами: тематические группы нашел заранее и подписался на все, на какие смог.
При деле! При деле! При деле! – победно стучало в висках.
* * *
Еще недавно время тянулось серой, безвкусной, тысячу раз пережеванной резинкой. Теперь оно летело ракетой. Оседлав эту ракету, он несся через блоги, профили и чаты, переписку в четырех мессенджерах и телефонные звонки. С ним связывались волонтеры из Киева, Харькова, Львова, Днепра, Винницы, Запорожья. «У вас популярная площадка! Вас читают, расскажите о нас. Путь люди знают, к кому обращаться…» Он проверял: кто, откуда, кто с ними уже имел дело, какие отзывы. С началом войны мошенников развелось, как блох на собаке.
Ему невероятно, фантастически везло на честных людей. Он отвечал, соглашался, добывал недостающую информацию, готовил посты, лепил к ним картинки…
Эйфория накрыла его искрящейся блестками волной. Война по-прежнему лежала на плечах свинцовым грузом, пригибала к земле, сдавливала грудь. Но он нашел лазейку, вентиляционную отдушину. Упоенно скользил по ней, нырял в глубины сети, выныривал, счастливо отфыркиваясь, с зажатыми в кулаке жемчужинами: контакты, поставки, проекты, донаты на гуманитарку…
Нет, он не потерял голову. Знал: резонанс скоро начнет спадать, эффективность снизится. Нельзя частить. График, необходим график. В профиле нужны посты без рекламы. Фото? Стихи? Картинки? Клипы? Мемы? Он перебирал варианты, как монах – четки. Отбрасывал один за другим. То, что работало в мирное время, вызывало интерес, сейчас не сработает. Хуже того, вызовет раздражение.
Дневник? Он начал его вести в первый день войны. Не бог весть что: обстрелы, пропал интернет, очереди за продуктами и в аптеки, уезжают соседи, стрельба на соседней улице. Эвакуация, двое суток в дороге. Очереди на заправках, пустые кафе; ночевка в автобусе посреди поля. Добрые самаритяне, помогающие беженцам; прибытие на ночной вокзал…
Кому это нужно? Люди читают сводки с фронта, рассказы бойцов с передовой, свидетельства выживших в аду бомбежек и оккупации. Кому нужна хроника обывателя, удравшего из-под бомб?
Ничего другого у него не было.
Первый фрагмент дневника. Первый день войны. Полторы тысячи «лайков». Полторы сотни комментариев. Полсотни репостов.
…взрывы возле телевышки. Пропал кабельный интернет. Мобильный работает. Объявили воздушную тревогу. Спустились в бомбоубежище, оно прямо под нашим домом. Там расположен распределительный узел теплоцентрали. Помещение не очень большое, но и людей не так много, место есть. Принесли с собой запас воды и продуктов, несколько табуреток. Отсиживаемся. Наверху грохочет, но достаточно далеко.
Через некоторое время вернулись домой. На всякий случай заклеили стекла скотчем – чтобы удержать осколки, если разобьет…
Читали. Сочувствовали. Предлагали помощь. «Да не мне! – беззвучно кричал он в экран смартфона. – Тем, кто остался под обстрелами! Бойцам на передовой! Волонтерам, медикам, спасателям…»
И оттаскивал себя за уши. Больше внимания, больше резонанса – больше аудитория. Больше донатов к волонтерским постам. Больше средств на медикаменты, гуманитарку, амуницию.
Цинично? Да. И что?
Посты-репосты, дневник, переговоры. Диетическое питание для детей с больными почками. Очередная партия лекарств. Бензин. Турникеты, наколенники, берцы. Плитоноски, разгрузки, аптечки…
Если бы не война, он бы, наверное, был счастлив.
– …Если я вдруг пропаду с радаров, не волнуйтесь. Все нормально, это телефон садится…
Это знакомая, врач. Света у них нет, не может зарядить аккумулятор. Беспокоится, чтобы мы не волновались. Так и живем: друг за друга…
– Из военкомата звонили, – как бы между делом сообщил вечером Тошка. – Через пять дней с вещами. Надо форму купить. Рюкзак, каремат, спальник. Фонарик, нож приличный. Всякое по мелочи.
– Давай список, – на автомате ответил он.
И похолодел, когда понял, о чем речь.
* * *
Старался не подавать виду. Лез помочь, но от участия в экипировке был решительно отстранен. Сборами Тошки занялась его жена. Хватка у хрупкой на вид Ани оказалась железной. У дяди Тошка взял только складной нож: американский Spyderco из хорошей стали, заточенный под бритву.
Племянник спешно доделывал какие-то дела, они с Аней бегали по военторгам и супермаркетам – интернет-заказы не успевали доставить – а он снова остался не у дел. Как раньше, мерил шагами квартиру, без конца курил на балконе. Если бы в армию уходил он сам, волновался бы меньше.
Как в омут, нырнул в работу. Координационный центр волонтеров в Израиле, доставка гуманитарки из Англии…
…Накрыло ракетами площадь Свободы. Оперный театр и филармония повреждены взрывом, вылетели стекла. Искусство всегда цель для поражения, когда идет война. Говорят, прилетело на площадь Поэзии. Ага, и по поэзии ракетами.
Еще и Зоопарк. Нет слов. Где ты, доктор Айболит? Бармалеи лютуют…
Именно тогда он впервые увидел сосудистую систему. Увидел? Ощутил, как свою собственную. Она и была его собственной, полученной при рождении, сформировавшейся в юности, потрепанной с годами. Змеились, переплетались, сливались и вновь разветвлялись, истончались вены, артерии, кровеносные жилы. Дороги? линии связи? реки? Сосуды пульсировали, жидкость в них меняла оттенки, текла быстрее, медленней, местами скапливалась сгустками, тромбами цвета тревожной киновари…
Он вскочил. Устало потер глаза. Совсем заработался! Все, перерыв. Смартфон на подзарядку. Гимнастика и час бездумной прогулки на свежем воздухе. Лучше полтора.
Вернувшись с прогулки, он полез в сеть. Все было нормально.
Во второй раз сосудистая система вернулась ночью. Во сне. Она была своей; она была нечеловеческой. Кровь вырабатывалась внутри, кровь поступала извне; ее качали два, три, десять сердец. Киев, Львов? Ужгород, Винница? Харьков, Днепр, Запорожье? У меня жар, понял он. Сейчас вспыхнут волосы, брови, ресницы. Заполошно бились сердца, набухали, грозя лопнуть, вены: кровь, кровь…
Кольнуло под ребром, в районе Хмельницкого. Отдалось ближе к грудине: Житомир? Он закричал. И проснулся в горячечном поту.
Половина четвертого.
Плохо понимая, что делает, чувствуя себя психом, сбежавшим из дурдома, схватил смартфон, выдернув из розетки шнур подзарядки; набрал номер. Гудки проваливались в пустоту. Он уже отчаялся, когда проклятый гаджет утробно икнул и гаркнул:
– Придурок! Знаешь, который час?
Пашка Михальниченко. Для своих – Стартёр.
– Ты сейчас где? В Хмельницком?
– Да, а что?
– Когда выезжаешь?
– В пять. Как комендантский час закончится.
– Поедешь через Житомир?
– Ну! Ты, блядь, только за этим…
– Езжай в объезд, через Винницу.
– Сдурел?! Там такой крюк…
– Через Житомир не проедешь. Застрянешь.
– Откуда знаешь?
– Долго рассказывать.
Он вообще не представлял, что тут рассказывать.
– А что там, на Житомирской?
– Не важно! Просто езжай через Винницу!
– Ты уверен?
Какое тут, к черту, уверен?
– Да!
– Ну, если так… Ладно.
– Через Винницу! Понял?
– Да понял я, понял, – буркнул Стартёр.
И отключился.
Он рухнул на кровать и тоже отключился.
Нет, не сразу. Очень даже не сразу. Это падают в болото сразу, промахнувшись мимо тропы, а потом все происходит не торопясь, с голодным причмокиванием. Малый круг, думал он, пока трясина сна засасывала его. Малый круг и большой. Малый – это я. Ну да, точно, малый. Меньше некуда. Что за чушь? При чем тут круги? Малый и большой круги кровообращения? Чем они отличаются, он не помнил. Залезть в Гугл? При мысли о кругах всплывало возвращение ветра «на круги своя» – и сразу, без перерыва, круги Дантова ада. Да, еще круги по воде.
Ну их к черту.
* * *
– Откуда ты знал?! Откуда?!
Стартёр разбудил его звонком. Орал в трубку так, что пришлось отодвинуть телефон от уха. Иначе оглох бы. Еще чуть-чуть, и брызги слюны полетят из динамика.
– От верблюда, – буркнул он.
– По Житомирской трассе прилёт был, сейчас сообщили. Семь машин горят. Спасатели, скорая, дорогу перекрыли… Откуда?!
– Не твое дело.
– Понял. Молчу как рыба об лед.
И без паузы:
– Ну ни хрена себе! За четыре часа!
– Не ори, у меня голова болит. У тебя все в порядке?
– Кручу баранку, давлю на газ. А вот на Житомирской…
– Ладно, береги себя. До связи.
– До связи.
Он дал отбой. У Стартёра в машине инсулин, который ждут в Харькове. Холодильник дохлый, надолго не хватит. Теперь нормально. Теперь успеет.
Семь машин горят. Спасатели, скорая, дорогу перекрыли…
Что ты мог сделать, дурила? Звонить в полицию? Военным? Что бы ты сказал? Бесполезно. Никаких шансов.
Его бил озноб: мелкий, противный. Бросало в жар, в холод; перед глазами мельтешили черные мушки. С трудом доковылял до ванной. Умылся, попил воды. Смерил температуру. Тридцать семь и четыре. А самочувствие на все тридцать восемь. С половиной.
Малый, вспомнил он. Малый круг.
Глупости.
– Вы не заболели?
В голосе Ани звучала тревога.
– Ерунда, – отмахнулся он. – Сейчас кофе попью, оклемаюсь.
Аня не поверила, но спорить не стала.
* * *
…14:20. Над домом снова пронеслась крылатая ракета. Рвануло очень сильно и очень близко. Окна распахнулись, часть баклажек с водой упала на пол. Но стекла уцелели. Система работает…
С Тошкой попрощались на автобусной остановке. Обнялись.
– Возвращайся живой и здоровый. С победой.
– Так и будет!
Аня поехала с мужем в военкомат. Вдруг удастся узнать, куда его направят? А он вернулся в пустую квартиру. На автопилоте переписывался в чате, листал новости. Ходил из угла в угол, курил на балконе…
Вечером, когда Аня вернулась, так и не сумев ничего выяснить, в дверь раздался звонок. На пороге стоял Тошка – в «гражданке», с улыбкой до ушей.
– Наша учебка тут, на окраине. Ночевать домой отпустили. Не, каждый день отпускать не будут. Так, время от времени. У меня все норм!
Норм, подумал он. Норм!
Племянника со службы отпускали через день. У них выработался своеобразный вечерний ритуал. Первым делом Тошка лез под душ, потом переодевался в чистое-домашнее, ужинал. Рассказывал, что было на службе за два дня. Он слушал с жадным интересом. Примерял услышанное на себя: это бы он потянул, это фифти-фифти, а шестикилометровый кросс в полной выкладке – точно нет.
«Точно нет» в итоге набиралось больше половины.
* * *
Поток средств начал иссякать. Он знал: нужно дать людям что-то взамен кроме «Спасибо!» и «Вы просто невероятные!» Прикинул возможности. Нечто материальное? Долго, сложно, дорого. Виртуальное, цифровое?
Веб-дизайнер, с которым был выпит не один декалитр пива, согласился сразу. Согласился? Загорелся! Нашлись художники, фотограф, веб-мастер: на одном дизайне сайт не построишь. Креативили наперебой, только успевай отбирать и урезонивать.
…Добрые люди под обстрелами развозят по городу собачий корм. Бесплатно. Война войной, а животным надо есть.
Грузинские и армянские рестораны массово готовят шашлык и лаваш. Шашлык по особому рецепту: чтобы можно было долго хранить. Провизию отправляют солдатам, у тех не всегда есть возможность сразу приступить к еде…
За окном кипела весна, расцветала сиренью и тюльпанами. Выли сирены воздушной тревоги, в небе ахало – ПВО сбивала ракеты. На юго-востоке полыхала война, обдавала жаром всю страну. А он сутками напролет сидел в сети, выходя только в магазин за продуктами. Согласовывал, спорил, соглашался. Принимал, отвергал. Рассылал сообщения, составлял рекламные тексты.
Работали на износ. Словно боялись не успеть.
– Аня, ты говорила, волонтерам в Харькове нужен…
– Автомобиль! Старый сломался. Пока перебиваются…
– Сколько нужно?
Она назвала сумму.
– Три-четыре дня. Неделя, максимум.
Он улыбнулся. Возможно, впервые с начала войны.
* * *
Арт-проект. Принты на футболки: рисунки, фотографии, мемы-слоганы. Эмблемы, значки. Заставки для сайтов, блогов, веб-страниц. Аватарки профилей. Баннеры, постеры, плакаты…
«Мне козака с саблей!»
«Девушку с автоматом!»
«Волка с базукой…»
«Котика с флагом!»
«Поле на фоне заката…»
«Херней маетесь! Дармоеды! А на фронт слабó?!»
Подобное прилетало не раз. Он давно отрастил себе шкуру бегемота и лишь кривил рот, не ведясь на провокации. Можно подумать, этот организм из окопа пишет!
…Поднялся в 4:30 утра. Вещи в дорогу собрал вчера. Еще никуда не уехал, а уже очень хочу вернуться.
Пешком на вокзал. Других вариантов нет. Вызвать такси не удалось. Под ногами каша из мокрого снега. С мглистого неба сыплет он же. Хорошо, ветер несильный. В такую погоду не летают самолёты. Хоть бомбить не будут, пока иду…
– Ну что, Анюта? Покупаем машину?
– Yesss!!!
* * *
– Малгожата, привет! Нужен легковой автомобиль. Бензин или бензин плюс электрика. Коробка-автомат. Подержанный, в приличном состоянии. Цена в пределах…
– Павло! Тут такое дело: нужен бэушный автомобиль…
– Вахтанг! Сможешь найти?..
Сутки напролет забрасывались удочки. Удочки? Широченный невод накрыл Украину от Львова до Запорожья, зацепив и Польшу.
– …гады, понимаешь. Хлам хотели впарить. Извини, дорогой…
– Есть автó, нужен человек, чтобы перегнать. На границе очереди по двое суток, я узнавала…
– Бойцы купили, им позарез надо было…
– Есть машина. Бензин-электрика, коробка-автомат. Пробег небольшой, все как ты хотел. Но цена…
Это был первый серьезный облом. До сих пор все получалось: деньги, лекарства, гуманитарка, доставка. Добывалось, устраивалось, организовывалось – когда легко, с пол-пинка, когда со скрипом, через пень-колоду. Но в итоге всегда был результат.
Не в этот раз.
– Эта машина прóклята! Она заколдованная! Одиннадцать вариантов отвалилось…
Он скрипел зубами.
– Ничего, прорвемся. Есть один финт в запасе.
– Что за финт?
Ответить он не успел. Клацнул дверной замóк, в квартиру ввалился Тошка: запыхавшийся, в камуфляже, с рюкзаком за плечами.
– Я на пару часов: помыться-дособраться.
И добавил, глядя в пол:
– Нас передислоцируют. Всю часть.
«Куда?» – хотел спросить он. Не спросил.
* * *
– Как разрешат связь, позвоню.
Аня поехала провожать мужа до части. Он остался дома. Силком усадил себя за стол, включил смартфон. Работа – лучшее лекарство от дурных мыслей. Как сказал немецкий богослов Карл Фридрих Этингер: «Господи! Дай мне силы изменить в моей жизни то, что я могу изменить, дай мужество и душевный покой принять то, что изменить не в моей власти, и дай мне мудрость отличить одно от другого.»
Просмотрел ответы в почте и мессенджерах. Не годится, не годится, отказ, продано, цена запредельная, не вариант… А вот это, в принципе, вариант. И еще один. В первом случае вопрос в бюрократии и логистике, во втором – в логистике и надежности. Машину еще не проверили на СТО.
…На одной из заправок сделали остановку подольше, раздали пассажирам-беженцам продукты, что передали нам добрые самаритяне. Хлеб, сало, вареные яйца, вода, чай. Продавщица из кафе при заправке бесплатно выдала детям большой кулёк горячих пирожков.
Всё-таки замечательные у нас люди!
…Позади меня в автобусе сидит колоритная старушка. Бодрая и активная – но, увы, старческая деменция. Она произносит нечто вполне разумное, потом вдруг начинает искать сумку, которая лежит в багажнике. Возмущается, что соседка заняла ее место, хочет выйти из автобуса, требует, чтобы я встал и ее выпустил…
Он вызвал гугл-карту. Отметил пункты, откуда предстояло гнать машины, проложил маршруты. Уставился в смартфон. Прислушался к собственному сердцебиению. Чего ждал? Подсказку? Чуда?! Пялился в карту до огненной мошкары перед глазами. Нет, ничего. Разве что сердце забилось сильнее.
Это от нервов.
Возвращения Ани он не заметил. Сидел, смотрел. Сон сморил его во втором часу ночи.
…проваливался, выворачивался наизнанку: здравствуй, сосудистая система. Сплетения артерий и вен. Пульсирующие сердца городов. Потоки крови в жилах…
Тромбы.
Багровые, жирные, лоснящиеся.
Пиявки замедляли, перекрывали, жадно вбирали в себя потоки крови. Грозили организму кислородным голоданием, смертью. Давящая боль, лихорадочный жар расползались от них, ударяли в голову, бились в висках тревожным набатом:
…преступная группа, организованная заместителем главы областной администрации…
…преступная схема продажи завезенной из Польши гуманитарной помощи через продуктовые магазины и супермаркеты…
…В ходе проведенного обыска изъята амуниция на сумму…
Голоса бубнили, наслаивались друг на друга. Откуда у тромбов голоса? Господи, взмолился он, понимая, что сходит с ума. Дай мне мужество и душевный покой принять то, что изменить не в моей власти! Дай силы не отвлекаться на бесплодную ярость.
…в Винницкой области…
…в Киеве…
…во Львове…
Голоса отдалились, превратились в зудение мошкары. Россыпь мерцающих искорок вспыхнула, разбежалась по венам. Росло давление, невыносимо болела голова. По лбу и щекам тёк горячечный пот. Искры разгорались: уже не искры – обжигающие угольки. Рдели красными сигналами светофоров:
«Стоянки нет…»
«Проезда нет…»
«Запрещено…»
«Гасите свет…»
Ну да, старая песня «Машины времени».
Автомобили, понял он. Искры, угольки – автомобили, которые он искал! Пути перекрыты, сделки не состоятся. Если и состоятся, ничего хорошего не выйдет. Неужели все зря? Ни единого шанса?!
Огонек с робкой прозеленью он едва не проглядел. В отличие от других, светлячок не обжигал. Быть может, потому что мерцал вовне, а не внутри системы? За пределами страны?
Польша? Малгожата?
Ее вариант не совсем пропащий?!
Он потянулся к светлячку. Воздух сгустился, сделался душным и горячим, как в бане. Закололо сердце. Одно, другое, десять; невыносимое количество сердец. Пот тек ручьями. Он отчаянно пытался выйти из себя, оказаться снаружи, дотянуться… Граница не пускала. Сознание заволокло кровавой мутью. Маленькие солнца вспыхивали и взрывались фейерверками.
Рухнула темнота.
* * *
…проявляются люди, которых не видел двадцать пять лет. Беспокоятся, помогают словом и делом. Интернет раскалился добела, я греюсь у этого огня. Пишут, делают, спасают. Встречают, селят, кормят, возят.
О друзьях и не говорю. Они рядом каждую минуту. Плечом к плечу.
И напротив: те, кто вслух называл себя другом, исчезают как не бывало. Двух слов не напишут. Боятся? Не хотят? Возненавидели по разнарядке? Какая разница…
– …очнитесь! Что с вами?!
Веки – крышки водопроводных люков. Поднять их – титанический труд. «Поднимите мне веки!» Он все-таки справился. Титан, не иначе. Сфокусировать взгляд удалось не сразу. Из разрозненных мутных пикселей сложилось встревоженное лицо Ани.
– Слава богу, очнулись! У вас жар! Вы бредили.
– Не вышло. Не получится.
Слова выдавливались подсохшей пастой из тугого тюбика.
– Что не вышло?! Что не получится?
– С машиной. Ничего не получится.
– Вы бредите?!
– Нет. Пить хочу…
Он заворочался, выбираясь из постели. Вялость и ломота во всем теле заставили его вновь откинуться на подушку. Белье насквозь пропитал липкий пот. Саднило горло.
– Лежите, я принесу!
Он пил противную теплую воду: долго, жадно. Холодной Аня ему не дала: еще сильнее простудитесь! Послушно выпил мутный раствор «Нимесила», таблетку «Седалгина».
– А теперь слушай. С автомобилем надо заканчивать. Только время и силы зря потратим. Надеюсь, твои ребята что-нибудь сами решат.
– Уже решают! Им обещали…
– Вот и хорошо. Без нас у них все получится. А с нами – нет. Деньги…
– Найдем куда потратить! – лицо Ани прояснилось. – Столько всего купить надо! Лекарства, продукты, бензин. Очки тактические, тепловизор…
– Вот и займись. А об автомобиле забудь.
Аня отвернулась. Он тоже не хотел сейчас видеть ее лицо. Боялся прочесть что-нибудь такое. Ну, такое.
* * *
Отлеживался с неделю.
Временами, переводя очередной донат, ловил себя на раздражении: горьком, кислом, не поймешь. Почему это все не может обеспечить государство? Почему волонтеры ночи не спят, мотаются под бомбами на передовую, по улицам обстреливаемых городов, доставляя военным и гражданским необходимое?! Почему страна отдает последнее, скидывается кто чем может?
Вопросы были риторическими. Он знал ответ: горький, кислый. Да, война, разрушены мосты и дороги, восток и юг оккупированы, половина предприятий не работает. А вдобавок к этому – жирные лоснящиеся тромбы на перекрестках транспортных путей.
Тромбы были там и до войны. Будут и после.
Племянник время от времени выходил на связь. Краткие сообщения, иногда звонки – в основном, жене. Все норм, помыться-постирать есть где, кормят от пуза. Связь есть, но не всегда разрешают. Каску, броник, запасные берцы выдали. Комары достают. Спрей? Забыл купить. Врага пока не видел. Только окопы вдалеке. Непонятно, есть там вообще кто, или нет. А к нам ночью ёжики приходят, фыркают. Возмущаются: чего это мы тут шаримся? Мы им: мы свои, идите орков шугайте! Они и уходят.
