Текст книги "Белая дама"

Автор книги: Генри Ландау

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Глава X. Подвиги шимейской роты

Несмотря на столкновения с тайной полицией, разведывательная работа «Белой дамы» продолжалась днём и ночью. Мне хотелось бы дать читателю представление о работе разведчиков, поэтому я расскажу о некоторых эпизодах деятельности шимейской роты, последней из девяти рот, организованных «Белой дамой».

Дело было незадолго до организации ирсонского взвода, союзники еще не располагали железнодорожным наблюдательным постом на линии Ирсон – Мезьер. Французский генеральный штаб делал отчаянные усилия, чтобы организовать наблюдение за передвижениями немецких войск по этой важной магистрали. Соответствующие попытки органов союзной разведки в Голландии не имели успеха. Осталось одно – забросить разведчика в тыл противника на парашюте, в надежде, что ему удастся наладить дело на месте.

Два человека взялись выполнить это опасное поручение: опытный унтер-офицер запаса лётчик Пьер Обижу и рядовой Валтье, вызвавшийся прыгнуть с парашютом. Незадолго до рассвета Обижу и Валтье поднялись с аэродрома близ Жоншери. Валтье должен был спуститься Синьи-л'Аббе, близ Ретеля, своей родной деревни. Там он и предполагал организовать с помощью своих друзей наблюдательные посты и курьерскую связь. В те дни ночной полёт ещё был рискованным предприятием. В воздухе Обижу заблудился. Обнаружив, что он почти израсходовал горючее, он убедился, что ему не достигнуть французских позиций. Пришлось решиться на вынужденную посадку. Земля была окутана плотным предрассветным туманом. Однако пилоту сопутствовало счастье. Он сделал посадку в поле, и хотя самолёт налетел на проволочные заграждения, пилот, и пассажир остались целы и невредимы. Оглушенные посадкой, они ещё не совсем пришли в себя, когда увидели сквозь туман двух бежавших к ним немецких солдат. Обижу открыл огонь из своего пулемета. В мгновенье ока оба француза зажгли самолёт и кинулись в соседнюю рощу.

Они не имели представления, где очутились. Лес тянулся на расстоянии нескольких акров. Противник обнаружил самолёт, и следовало опасаться облавы. Приятели остроумно решили остаться там, где были, в каких-нибудь 100 ярдах [64] от места посадки самолёта. Это смелое решение было их спасением: обыскав на скорую руку рощу и пройдя вплотную возле кустов, где скрывались беглецы, немцы удалились. Два дня и одну ночь Обижу и Валтье провели в лесу без еды и питья. На вторые сутки с наступление темноты, шатаясь от изнурения и усталости, они постучались в двери стоявшего неподалеку крестьянского дома.

Крестьянин и его семья сидели за ужином. Друзья напрямик сказали им:

– Мы французские лётчики. Нас разыскивают боши. Можете ли вы нас укрыть?

Внешний вид беглецов подтверждал их заявление: красноречивее слов был их затравленный, голодный вид. Как и предполагал Обижу, немцы уже обыскали этот дом накануне.

Так беглецы нашли приют в усадьбе Гастона Лафонтена в Бурле, возле Шимея.

Лафонтен и его жена, мужественные бельгийцы, раньше оказывали помощь многим французским солдатам. В частности, они укрыли у себя нескольких солдат во время о наступления 1914 года. Агенты тайной полиции не раз подвергали обыску усадьбу Лафонтена.

Убедившись, что они очутились среди патриотов, Валтье открыл им свою секретную миссию, Лафонтен спрятал обоих французов в амбаре, а сам пошёл посоветоваться с монахинями в Шимейский монастырь. Немцы заняли монастырь под госпиталь, но монахини принимали активное участие в подпольной патриотической деятельности.

Роза Лебрен, она же сестра Мари-Мелани, узнала от Лафонтена о миссии Валтье. В это время «Белая дама» создавала свою шимейскую роту, и Роза недавно в неё вступила. Она направила Лафонтена к командиру взвода Грилену Анотье.

Анотье немедленно встретился с Валтье и вызвался создать наблюдательные посты в Ирсоне. Кроме того, Анотье взялся содействовать бегству обоих французов через голландскую границу. Валтье и Обижу колебались.

Анотье настаивал:

– Ведь немцы всё ещё разыскивают вас. Вам приходится прятаться, и вы лишены возможности приносить какую-нибудь пользу. Какой же смысл оставаться здесь?

Ему удалось уговорить французов; дав им проводника, он отправил их в путь к голландской границе. [65]

Но по дороге Валтье раздумал. Он получил приказ создать пост на линии Ирсон – Мезьер и теперь решил оставаться на месте до тех пор, пока дело не будет налажено, хотя бы это стоило ему жизни. Валтье и Обижу пошли в обратный путь, и через пять дней, к изумлению Лафонтена, снова стояли на пороге его дома.

В последующие недели Валтье и Обижу удалось организовать наблюдательные посты в Ирсоне и наладить доставку донесений через Мари-Мелани. Сделав своё дело, они со спокойной совестью решили вернуться в ряды действующей армии. Но счастье не всегда сопутствует смелым. На границе их арестовали. Они сказались французскими лётчиками, пояснив, что туман заставил их снизиться за линией германских позиций. Немцы отправили их в качестве военнопленных в концентрационный лагерь.

Донесения от наблюдательных постов, организованных Валтье и Обижу в Ирсоне, поступали в течение двух недель. Затем связь с ними оборвалась. Но за это время «Белая дама» организовала собственные наблюдательные посты на линии Ирсон – Мезьер. Вплоть до самого перемирия ирсонский взвод и шимейская рота бесперебойно продолжали работу, столь смело начатую Валтье и Обижу.

Немецкий военный госпиталь, о котором упоминалось ранее, водворился в женском монастыре в Шимее против воли монахинь. Раненых обслуживали немецкие врачи, сиделки и санитары. Монахини полностью использовали широкие разведывательные возможности, открывшиеся перед ними в связи с организацией госпиталя. Гобо, командир шимейской роты, и Анотье, командир взвода, завербовали в ряды «Белой дамы» двух монахинь – Мари-Мелани и Мари-Каролину.

Эти умные и изобретательные женщины стали отличными разведчицами. Им, правда, не разрешалось ухаживать за ранеными, но выздоравливающие офицеры и солдаты, бродя по территории монастыря, часто вступали с ними в беседу. Монахини содержали маленькую лавку, где продавали почтовые открытки и другие мелочи. В этой лавке охотно собирались немцы. Раненые и больные поступали в госпиталь из различных дивизий, стоявших на передовых позициях. Английскому Генеральному штабу было очень важно установить дислокацию этих дивизий. На фронте приходилось изо дня в день жертвовать жизнью солдат, отправлявшихся на разведку для выяснения этих данных; между тем Мари-Мелани и Мари-Каролина [66] достигали той же цели без особого риска. Редкое донесение из Шимея не содержало сведений о месторасположении одной-двух неприятельских дивизий.

Но это было не всё. Донесения монахинь заключали самую разностороннюю информацию о военной активности противника. Например, в госпитале находился на излечении офицер штаба принца Эйтеля-Фридриха. Он сломал себе ногу, упав с лошади. Этот офицер жаловался, что ему не удастся принять участия в «большом наступлении», и проболтался, что оно состоится в марте и развернётся в Альбертском секторе. Конечно, он разболтал эти сведения не сразу; монахиням пришлось выуживать их из разговоров в течение нескольких дней. Только таким образом умные женщины пришли к нужному выводу. Их сообщение явилось ценным подтверждением сведений, полученных нами от наблюдательных железнодорожных постов и из отчётов ирсонского взвода.

Мари-Мелани и Мари-Каролина получали важные сведения не только от немцев. Иногда источником их информации были беженцы. Во многих случаях разведчицы приходили к интересным выводам, сопоставляя сведения из обоих источников.

Как раз в это время большая немецкая пушка «Большая Берта» начала обстреливать Париж, и немецкие сводки изобиловали подробностями обстрела. Один из раненых солдат, находившихся в госпитале, хвастливо заявил, что немцы подвезут на фронты сотни таких пушек. Мари-Мелани вся превратилась в слух.

– Вряд ли возможно, чтобы пушки стреляли так далеко, – спокойно заметила она.

Солдат стал уверять, что собственными глазами видел такую дальнобойную пушку на участке Лана. Это случайное замечание дало важную нить в руки сообразительной разведчицы. Три недели назад один французский беженец из деревни Крепи-ан-Ланнуа останавливался в монастыре. Он рассказал, что немцы выслали всех жителей его деревни. По его словам, немцы собирались разместить в этом районе артиллерию.

– Откуда вам это известно? – спросила Мари-Мелани, желая уточнить факты.

– Они соорудили возле усадьбы Дандри бетонные площадки для орудий и склады боеприпасов, – ответил беженец. [67]

Сопоставив оба сообщения, Мари-Мелани сообщила свой вывод Анотье. Тот передал его командиру роты. Как мы уже убедились, Гобо был человеком быстрых решений. Он решил послать специального человека в усадьбу Дандри. Это было опасным предприятием, так как все жители были высланы, и в опустевшей местности бросалось в глаза каждое штатское лицо. Гобо убедил вернуться одного из высланных. Совершая переходы по ночам и скрываясь в дневное время, посланец вернулся через трое суток. Он видел своими глазами гигантскую пушку.

Ещё через три дня мне было передано об этом в Голландию. Через одного из наших агентов в Германии мы уже узнали подробности испытания нового дальнобойного орудия на побережье Гельголанда. Это позволило мне передать исчерпывающие донесения полковнику Оппенгейму, английскому военному атташе в Гааге, передававшему по телеграфу ежедневную сводку всех наших донесений английским военным властям...

О Гобо я мог бы рассказать много интересного. В качестве руководителя шимейской роты он обязан был по возможности беречь себя; но это было невозможно для человека с его темпераментом. Однажды он пробрался сквозь кордон часовых на аэродром в Бурле и срезал там кусок дерева с макета танка в доказательство того, что немцы применяют такие макеты в целях камуфляжа. В другой раз Гобо выкрал в одной из гостиниц в Шимее планшет немецкого лётчика. В планшете оказались ценнейшие карты, на которых были помечены все аэродромы противника на Значительном участке западного фронта.

Шимейская рота имела взводы в Шимее, Ирсоне и Шарлеруа, четвёртый взвод был взводом связи. Гобо был слишком искушён в разведывательной работе, чтобы вступать в личное соприкосновение с рядовыми членами организации. Но он считал своим долгом лично контролировать работу наблюдательных постов, разъездных агентов и других основных сотрудников в своём районе. В качестве руководителя кооператива по производству сабо он имел разрешение на поездки по округу. Но это разрешение имело силу только на бельгийской территории. Между тем, он решил пробраться в оккупированную Францию, где действовал ирсонский взвод.

Гобо купил небольшой участок Нёмонского леса, расположенного как раз по ту сторону границы, и поселил там нескольких членов своего кооператива. На этом основании [68] немецкая комендатура в Трелоне выдала ему официальный пропуск на посещение района Нёмонского леса. Попав за границу, не так трудно было пробраться в соседние районы. Однажды, находясь в Трелоне, Гобо был задержан агентом тайной полиции.

– Куда вы идёте? – спросил агент. – Ваш паспорт? Гобо быстро придумал план поведения. Он предъявил пропуск.

– Ваш пропуск действителен только для Нёмона, а вы очутились в Трелоне, – сказал агент. – Вам придётся отправиться со мной в комендатуру.

– Туда-то я и шёл, – объявил Гобо.

Агент проводил Гобо в комендатуру, к дежурному офицеру.

– Итак, что вам угодно? – строго спросил офицер.

– Да я насчёт пропуска, – ответил Гобо, снова предъявляя свой документ. – Часовой на границе заявил, что мой пропуск недействителен, так как печать поставлена не там, где следует.

Офицер проверил пропуск.

– Часовой – дурак, – заметил он.

– Возможно, – ответил Гобо. – Но я не могу пререкаться с ним.

Печать на пропуске была, в самом деле, поставлена неудачно. Офицер приложил новую печать и вернул документ Гобо.

Находчивость и самообладание и на этот раз спасли разведчика от провала.

Глава XI. Жанна Дельвэд

После предательства Сен-Жоржа прошло несколько месяцев без новых арестов. Эта передышка позволила Деве и Шовену полностью перестроить работу на основе милитаризации. Вся Бельгия уже была покрыта агентурной сетью «Белой дамы». Они решили перейти к организации сети в оккупированной Франции, в частности в ближнем тылу германского фронта. Но тут снова настали тревожные дни. Как это случалось и прежде, источник опасности не имел ничего общего с разведывательной работой «Белой дамы.

Жанна Дельвэд и её младшая сестра почти с самого начала войны помогали молодым патриотам призывного возраста, [69] желавшим перейти границу и вступить в бельгийскую армию. Молодых людей приходилось собирать в каком-нибудь пограничном городке. Там им порой приходилось укрываться неделями, до тех пор, пока не появлялась возможность отправить их с проводником через проволочные заграждения на границе или спрятать в трюме баржи, отплывавшей в Голландию. Иногда случалось даже направлять очередную группу патриотов в Голландию через германскую территорию: на немецко-голландской границе не было электрических заграждений, и надзор был менее строг. Вступив в «Белую даму», Жанна Дельвэд отказалась от прежней работы. К несчастью, несколько участников организации, к которой она принадлежала ранее, были внезапно арестованы, и она была скомпрометирована. Полиция уже заключила в тюрьму её сестру.

Нельзя было терять времени. «Белая дама» сочла необходимым немедленно отправить её в Голландию. Жанна Дельвэд, так часто устраивавшая побег другим, решила сама организовать своё бегство.

Жанна жила в Пепинстере, близ Вервье. Здесь она создала железнодорожный наблюдательный пост «Белой дамы» на важной линии Аахен – Герсталь – Льеж, главной железнодорожной артерии, связывавшей Германию с Бельгией. В Вервье разведка английского военного министерства поддерживала контакт с Сике, владельцем маленького трактира. Мы убедили Сике организовать второй наблюдательный пост на этой же стратегической линии. Организуя такие самостоятельные разведывательные ячейки в Бельгии, мы ставили себе задачей обеспечить резервную базу на случай провала «Белой дамы». Каким-то образом Жанне стало известно о работе Сике, и она обратилась к нему за содействием.

Мы не раз предупреждали «Белую даму», чтобы она не вступала в сношение с другими разведывательными организациями. Никто не понимал лучше Деве и Шовена опасности таких связей. Но по мере того, как немцы усиливали надзор за бельгийско-голландской границей, организации, связанные с другими союзными разведками, то и дело отрывались от своей базы в Голландии; в таких случаях они стремились воспользоваться постами переход» границы, находившимися в распоряжении «Белой дамы». В этих условиях Деве и Шовену не всегда удавалось избавлять «Белую даму» от неприятностей. [70]

«Служба Бископса» обратилась к «Белой даме» с просьбой передать донесения в Голландию разведке английского генерального штаба в связи с провалом её пограничной переправы. Под вымышленными именами «Готье» и «Пети» Деве и Нёжан встретились с представителем «Службы Бископса». Они отказались принять у него донесения для дальнейшей передачи, но обещали принять все меры, чтобы найти для «Службы Бископса» самостоятельный пункт перехода границы. В своих поисках они обратились к Жанне Дельвэд; она дала им пароль, по которому они могли установить контакт с Сике. Таким образом, Сике связался со «Службой Бископса» и стал получать её донесения для передачи в Голландию.

Когда вскоре после этого сама Жанна обратилась к Сике за содействием, тот предложил ей перейти границу вместе с группой беженцев. Проводник брался переправить их в Голландию на следующую ночь; этот человек был безусловно надежен. Предполагалось, что группа пройдёт несколько миль по германской территории, а затем пересечёт немецко-голландскую границу.

На следующий вечер Жанна явилась в трактир Сике. Здесь уже находилось трое беженцев. Во главе с Сике группа прошла несколько миль. В условленном месте к ней присоединились остальные беженцы: одна бельгийка, двое бельгийцев и четверо военнопленных, бежавших из лагеря, в том числе трое французов и один русский. Ярдах в ста от границы они нашли проводника, человека лет тридцати, хорошо говорившего по-французски и по-немецки. Он внушал доверие. Возбуждённым беженцам хотелось поскорее двинуться в путь; однако проводник предложил им выждать. Он объяснил, что его помощник отправился выяснить точное местонахождение часового. Время тянулось бесконечно долго. Наконец, помощник проводника вернулся, и вся группа двинулась вдоль изгороди.

Они прошли в полной темноте шагов пятьдесят, как вдруг четверо или пятеро немецких пограничников выскочили из-за изгороди с ружьями наперевес. Нападение было столь неожиданным, что никто не оказал сопротивления. Немцы отвели всю группу на немецкую пограничную станцию в Герсталь. Там арестованных погрузили в поезд, шедший в Намюр.

Жанна Дельвэд была заключена в одиночную камеру намюрской тюрьмы. Никому не разрешалось общаться с шей лично или путём переписки. Тайная полиция хотела [71] всецело изолировать её от внешнего мира. Но «Белая дама» узнала через свой отдел контрразведки об её аресте и вскоре нашла возможность установить с ней сношения с помощью тюремного священника. К удивлению заключённой, он однажды утром украдкой достал из-под рясы и передал ей такое письмо:

«Выучите наизусть следующую фразу: «Есть две вещи, ради которых патриот должен жить и бороться до последнего вздоха: справедливость и свобода». Это даст нам возможность применять шифр в переписке с вами. Буквы алфавита будут обозначаться соответственно положению определенного слова в фразе и положению буквы в данном слове (Следовали примеры).

Пришлите нам зашифрованное по этой системе письмо тем же путём, каким вы получили настоящее. Этим вы покажете, что поняли нас. Ждите дальнейших писем. Мы с вами всей душой».

Жанна ответила и вслед за тем получила новое шифрованное письмо:

«Помните, что вы солдат. Помните свою присягу. Отрицайте всё. Отказывайтесь говорить по-немецки, вам будет легче защищаться по-французски. Поздравляю вас с вашим героическим поведением. Держитесь спокойно, но не вызывающе. Мы приняли меры предосторожности; никто из нас не арестован. Я с вами всем сердцем. Ваши родители осведомлены обо всём.

Тео»

Прошло три недели, прежде чем тайная полиция допросила Жанну. За это время Жанна подготовилась к допросу. Она не только отрицала всякую принадлежность к какой-либо шпионской организации, но, опасаясь скомпрометировать проводников, отрицала даже попытку бежать из Бельгии. Она рассказала, что собиралась купить масло на одной ферме, но это ей не удалось; на обратном пути ей повстречалась группа молодых людей и, боясь темноты, она старалась держаться: поближе к ним. Велико было её удивление, когда её арестовали.

Следователь улыбнулся и вполголоса сказал несколько слов ординарцу. Тот вышел. Наступила пауза. Жанна спокойно выжидала. Вдруг отворилась дверь, и появился тот самый проводник, которого она пыталась выгородить. Это был Розенберг, агент немецкой тайной полиции в Намюре.

Вот что предшествовало допросу Жанны Дельвэд.

Каждый из беженцев и военнопленных, пойманных в ловушку вместе с Жанной, ещё до неё предстал перед следователем. Тайная полиция стремилась раскрыть нити организации, способствовавшей их побегу. В общем, они мало что открыли. [72]

Тогда полиция сыграла с заключёнными старый трюк; агент-провокатор, одетый священником, явился к одному из трёх беженцев, ожидавших Жанну в трактире Сике. Этот человек попался на удочку и, рассказав свою историю мнимому священнику, выдал Сике. Тот был арестован. При нём нашли донесения и компрометирующие письма. Тайная полиция устроила засаду в его трактире и на следующий день арестовала женщину-курьера «Службы Бископса», Её обыскали и в подкладке её рубашки нашли донесение.

Сике, очутившись лицом к лицу с неоспоримыми уликами, безнадёжно запутался на допросе. То, о чём он умолчал, немцы узнали, подослав к нему того же мнимого священника.

Вот почему Жанна Дельвэд, которую немцы сперва считали рядовой беженкой и в течение трёх недель даже не вызывали к следователю, подвергалась затем особенно свирепому допросу. Тайная полиция хотела вырвать у неё имя человека, которого она посылала к Сике и который, по словам Сике, доставил ему первую пачку донесений «Службы Бископса». Сике утверждал, что не знает его имени, и полиция считала, что он говорит правду. Женщина-курьер не называла имён: она говорила, что найденное при ней донесение было передано ей неизвестным предъявившим мандат бельгийского правительства в Гавре со штампом и печатью.

Тайная полиция знала, что если ей удастся установить личность таинственного человека, посетившего Сике, она раскроет целую разведывательную организацию. Полиция была убеждена, что эта тайна известна Жанне Дельвэд. Наконец, полиция имела основания предполагать, что Жанна может раскрыть личности Готье и Пети; эти имена упоминались в перехваченных донесениях «Службы Бископса», Жанна была одной из старейших участниц «Белой дамы» Она знала многих руководителей организации. Ей было известно, что под кличкой «Готье» скрывался Деве, а под кличкой «Пети» – Нёжан. После долгих недель, проведённых в заключении, Жанна стала неузнаваемой. Но она изменилась только по внешности, оставаясь в душе всё той же пылкой и честной Жанной. Стойко, как солдат, глядела она в лицо своим мучителям. Она решительно отрицала всё, за исключением своей деятельности по содействию беженцам. Таковы были инструкции «Белой дамы», которых она строго придерживалась. [73]

Жанна выдержала семимесячную борьбу с тайной полицией. Под конец немцы убедились, что ничего у Жанны не выпытаешь. На суде прокурор требовал для неё смертного приговора. Но, кроме доноса провокатора, подосланного к Сике, не было никаких данных о её причастности к шпионажу, и она была приговорена к пожизненному заключению и штрафу в тысячу марок.

Жанна показала себя благородным и стойким солдатом; «Белой дамы». В её руках были жизни Деве и других руководителей организации, и она выполнила свой долг.

Впоследствии были установлены подробности предательства немецкого провокатора Розенберга. Выследив однажды французского офицера, бежавшего из плена, он помог ему, с согласия немецкой тайной полиции, бежать в Голландию. Французский офицер снабдил его рекомендательным письмом и направил к одному из сотрудников французского посольства в Гааге. Так была установлена репутация Розенберга в качестве проводника.

Немецкая тайная полиция так никогда и не узнала, кто такие Готье и Пети, хотя она каким-то образом проведала, что Готье по профессии инженер, а Пети, вопреки своей кличке, человек большого роста.{2}

В одной из следующих глав я расскажу историю «Службы Бископса». Большинство участников этой организации было арестовано. Оставшиеся на свободе вступили в «Белую даму», обогатив её важными наблюдательными постами в оккупированной Франции, в районе Валансьена. Устанавливая контакт с членами скомпрометированной организации, Деве и Шовен приняли всевозможные меры предосторожности; но как бы то ни было, они тем самым нарушили один из основных принципов разведывательной работы. Никто не сознавал этого яснее их. К счастью, всё сошло благополучно. Я был рад валансьенским донесениям: союзники не имели других сведений из этого чрезвычайно важного района.

Бедняга Сике был расстрелян в Намюре 25 апреля 1918 г. Если бы он не связывался с беженцами и другими органами разведки, за исключением «Белой дамы», он бы, вероятно, уцелел. Но горячая любовь к родине побуждала его участвовать во всякой патриотической деятельности, какая попадалась на его пути. [74]