Текст книги "100 великих писателей"

Автор книги: Геннадий Иванов

Геннадий Иванов, Любовь Калюжная
100 великих писателей

НЕСКОЛЬКО ВСТУПИТЕЛЬНЫХ СЛОВ

Россия – страна литературная. Как говорил Василий Розанов: «Художественная нация. С анекдотом». У нас каждый – немного литературный герой и в то же время его автор. Оттого и тема эта – литература – всегда полемична. От одного только намерения назвать сто самых великих писателей уже рука дрожит и сердце замирает, потому что у каждого читателя всегда найдутся свои сто великих. За неназванных своих он может и к барьеру позвать.

В рассказе «Сколько Брокгауза может вынести организм» Михаил Булгаков поведал историю об одном молодом и упрямом человеке, который, мечтая стать образованным, отравлял жизнь библиотекарю, бесконечно приставая с вопросом: что ему читать? В конце концов, чтобы отвязаться, библиотекарь заявил, что сведения «обо всем решительно» имеются в Словаре Брокгауза и Ефрона (82 основных и 4 дополнительных тома).

Упорный молодой человек начал читать прямо с буквы «А». Уже со второго тома он как-то осунулся, стал плохо есть и сделался рассеянным, а на пятом с ним начали происходить странные вещи: «Так, среди бела дня он увидел на улице В., у входа в мастерские, Бана Абуль Абас-Ахмет-Ибн-Магомет-Отман-Ибн-Аль, знаменитого арабского математика в белой чалме»…

Да, нельзя объять необъятное. Разумеется, человечество подарило миру значительно больше великих, нежели представлено в нашей книге, поэтому назовем критерии, в соответствии с которыми мы составляли свою версию ста великих писателей.

Во-первых, писатели безоговорочно признанные всем миром, – Гомер, Данте, Сервантес, Шекспир, Лев Толстой, Достоевский и др. Во-вторых, те, чьи великие заблуждения повлияли на умонастроение человечества, как, например, Вольтер. И последнее, самое главное: писатели, книги которых обрели злободневность в русском XX веке, а также новые имена, к освоению которых мы только приступили и кому, на наш взгляд, удалось выразить идеи, ритмы, трагедии XX столетия – среди них можно назвать Андрея Платонова, Михаила Булгакова, Владимира Набокова, Георгия Иванова.

Наши очерки мы стремились приблизить к кратким жизнеописаниям, уделяя больше внимания биографии, нежели пересказу произведений. Жизнь – это судьба, а без судьбы, как известно, нет писателя, даже при условии его природной одаренности. Судьбы великих писателей часто не менее захватывающи, чем их произведения.

Любовь Калюжная

ПИСАТЕЛИ АНТИЧНОСТИ

Гомер
(VIII век до н. э.)

Гомер – имя поэта, которому приписываются великие древнегреческие эпопеи «Илиада» и «Одиссея». О личности, родине и времени жизни Гомера в древности и в новейшее время существовало множество разноречивых гипотез.

В Гомере видели то тип певца, «собирателя песен», члена «общества Гомеридов», то реально существовавшего поэта, историческую личность. В пользу последнего предположения говорит то обстоятельство, что слово «гомер», означающее «заложник» или «слепец» (на кимском диалекте), могло быть личным именем.

О месте рождения Гомера существует множество противоречивых свидетельств. Из различных источников известно, что семь городов имели притязания называться родиной поэта: Смирна, Хиос, Колофон, Итака, Пилос, Аргос, Афины (а еще упоминались – Кима, Иос и Саламин Кипрский). Из всех городов, которые признавались родиной Гомера, раньше и чаще всего встречается Эолийская Смирна. Вероятно, эта версия основана на народном предании, а не на домыслах грамматиков. В пользу версии о том, что остров Хиос был если не родиной, то местом, где он жил и творил, говорит существование там рода гомеридов. Эти две версии примиряет один факт – наличие в гомеровском эпосе и эолического и ионического диалектов, из которых ионический является преобладающим. Знаменитый грамматик Аристарх, исходя из особенностей языка, из характерных черт религиозных воззрений и быта, признавал Гомера уроженцем Аттики.

Мнения древних о времени жизни Гомера столь же разнообразны, как и о родине поэта, и основываются всецело на произвольных предположениях. Тогда как критики новейшего времени относили гомеровскую поэзию к VIII или к середине IX века до н. э., в древности Гомера считали современником, с одной стороны, Троянской войны, которую александрийские хронологи приурочивали к 1193–1183 годам до н. э.,[1]1
  Раскопки Трои показали, что около 1260 года до н. э. город испытал длительную осаду и был разрушен, таким образом подтвердились сведения греческих преданий.


[Закрыть] с другой стороны – Архилоха (вторая половина VII века до н. э.).

Сказания о жизни Гомера частью баснословны, частью представляют плод домыслов ученых. Так, согласно смирнскому сказанию, отцом Гомера был бог реки Мелета, матерью – нимфа Кретеида, воспитателем – смирнский рапсод Фемий.

Сказание о слепоте Гомера основывается на одном фрагменте гимна Аполлону Делосскому, приписывавшегося Гомеру, или, быть может, на значении слова «гомер» (см. выше). Кроме «Илиады» и «Одиссеи» Гомеру в древности приписывались так называемый «эпический цикл», поэма «Взятие Ойхалии», 34 гимна, шуточные поэмы «Маргит» и «Война мышей и лягушек», эпиграммы и эпиталамии. Но александрийские грамматики считали Гомера автором только «Илиады» и «Одиссеи», да и то с большими допущениями, а некоторые из них признавали эти поэмы произведениями разных поэтов.

До наших дней из упомянутых произведений дошли кроме «Илиады» и «Одиссеи» гимны, эпиграммы и поэма «Война мышей и лягушек». По мнению современных специалистов, эпиграммы и гимны – это произведения различных авторов разных времен, во всяком случае гораздо более поздних, чем время сложения «Илиады» и «Одиссеи». Поэма «Война мышей и лягушек», как пародия на героический эпос, уже по этому самому относится к сравнительно позднему времени (автором ее называли и Пигрета Галикарнасского – V век до н. э.).

Как бы то ни было, «Илиада» и «Одиссея» являются древнейшими памятниками греческой литературы и совершеннейшими образцами эпической поэзии мира. Содержание их охватывает одну часть великого троянского цикла сказаний. «Илиада» повествует о гневе Ахилла и возникших в связи с этим последствиях, выразившихся в гибели Патрокла и Гектора. Причем в поэме показан лишь фрагмент (49 дней) десятилетней войны греков за Трою. «Одиссея» воспевает возвращение героя на родину после 10 лет странствий. (Мы не будем пересказывать сюжеты этих поэм. У читателей есть возможность насладиться этими произведениями, благо переводы великолепные: «Илиада» – Н. Гнедич, «Одиссея» – В. Жуковский.)

Гомеровские поэмы сохранялись и распространялись путем устной передачи через профессиональных, потомственных певцов (аэдов), которые на острове Хиос составляли особое общество. Эти певцы, или рапсоды не только передавали поэтический материал, но и дополняли его собственным творчеством. Особое значение в истории гомеровского эпоса имели так называемые состязания рапсодов, устраивавшиеся в городах Греции во время празднеств.

Полемика по поводу авторства «Илиады» и «Одиссеи», полуфантастический образ Гомера породили в науке так называемый гомеровский вопрос (до сих пор дискуссионный). Он включает в себя совокупность проблем – от авторства до происхождения и развития древнегреческого эпоса, в том числе соотношения в нем фольклора и собственно литературного творчества. Ведь первое, что бросается в глаза в текстах Гомера – это стилистические приемы, характерные для устной поэзии: повторы (подсчитано, что повторяющиеся эпитеты, характеристики одинаковых ситуаций, целые описания одинаковых действий, повторяющиеся речи героев составляют около одной трети всего текста «Илиады»), неторопливость повествования.

Общий объем «Илиады» около 15 700 стихов, то есть строк. Некоторые исследователи считают, что эти стихи настолько филигранно построены в безупречную композицию, что такого не мог бы сделать слепой поэт, что Гомер все-таки вряд ли был слепым.

Давно подмечено, что автор «Илиады» потрясающе наблюдательный человек. Его рассказ очень подробен. Археолог Шлиман вел раскопки Трои, держа в руках «Илиаду» – оказалось, что ею можно пользоваться как географической и топографической картой. Точность прямо-таки документальная.

Отличает Гомера и гениальная картинность, которая создается драматично, экспрессивно, с использованием особых эпитетов. Вообще СЛОВО в поэмах Гомера особо значимо, он в этом смысле истинный поэт. Он буквально купается в океане слов и достает порой особенно редкие и прекрасные из них, и очень уместные.

 
Гибок язык человека; речей для него изобильно
Всяких, поле для слов и туда и сюда беспредельно.
 

Гомер замечательно подтверждает свои же слова.

Геннадий Иванов

Сапфо
(ок. 650 до н. э. – ?)

О жизни великой поэтессы древности сохранилось очень мало сведений. Известно, что родилась Сапфо на острове Лесбос в аристократической семье. Из-за политических смут на Лесбосе Сапфо на некоторое время уехала в Сиракузы (Сицилия). Впоследствии вернулась на родину и жила в городе Митилене, в кругу молодых прекрасных подруг из знатных семей, которых она привлекала к занятиям поэзией, музыкой и танцами. Судя по высказанным в ее стихотворении взглядам и по достойным доверия свидетельствам, Сапфо вела безупречный образ жизни. Тем не менее злые языки позднейшего времени приписывали безнравственный характер ее отношениям с подругами, подобным дружбе Сократа с одаренными прекрасными юношами. По-видимому, именно тогда родилось понятие «лесбийская любовь» – от острова Лесбос. Некоторые исследователи считают, что на самом деле Сапфо возглавляла на Лесбосе женское содружество, сохранившееся как пережиток половозрастных объединений позднеродового общества. Участницы его называли себя «мусополами» и собирались в особом доме, где под руководством Сапфо разучивали песни для хорового исполнения и совершали обряды, связанные с культом Афродиты: поэтому-то тематика стихотворений Сапфо и была сугубо женской… Потом, когда родовые пережитки были забыты, поэтессе и стали приписывать любовь к женщинам.

Изображение поэтессы встречается на митиленских монетах. Сохранились также мраморные и глиняные копии знаменитой статуи Сапфо, изваянной Силанионом. Из стихотворений ее, разделенных александрийцами по числу муз на 9 книг, наибольшей славой пользовались эпиталамии и гимны.

 
Радужнопрестольная Афродита!
Зевса дочь бессмертная, кознодейка!
Сердца не круши мне тоской-кручиной!
   Сжалься, богиня!
 
 
Ринься с высей горних, – как прежде было:
Голос мой ты слышала издалече:
Я звала – ко мне ты сошла, покинув
   Отчее небо!
 
 
Стала на червонную колесницу;
Словно вихрь, несла ее быстрым летом
Крепкокрылая над землей темной
   Стая голубок.
 
 
Ты примчалась, ты предстояла взорам,
Улыбалась мне несказанным ликом…
«Сафо! – слышу я: – Вот я! О чем ты молишь?
   Чем болеешь?
 
 
Что тебя печалит и что безумит?
Все скажи! Любовью ли томится сердце?
Кто ж он, твой обидчик? Кого склоню я
   Милой под иго?
 
 
Неотлучен станет беглец недавний;
Кто не принял дара, придет с дарами,
Кто не любит, полюбит вскоре
   И безответно…»
 
 
О, опять явись – по молитве тайной,
Вызволить из новой напасти сердце!
Стань, вооружась в ратоборстве нежном
   Мне на подмогу.
 
 
Мне ж никогда не дает вздохнуть Эрос.
Летит от Киприды он,
Все вкруг себя погружая в мрак,
Словно сверкающий молнией северный
   Ветер фракийский и душу
 
 
Мощно до самого дна колышет
   Жгучим безумием.
 

(Перевод Вяч. Иванова)

Сапфо писала на эолийском диалекте. Ее стихи отличаются (к сожалению, до нас дошли только фрагменты ее поэзии) силой и искренностью чувства. Счастье, страсть, муки несчастной любви – основные темы Сапфо. При всем при том ее поэтический лозунг: «Жребий мой – быть в солнечный свет и в красоту влюбленной».

Греческая поэтесса воспевает женскую красоту, очарование стыдливости, нежности, девичьей прелести.

Сапфо высоко чтили в античности, ее называли десятой музой, Катулл и Гораций ей подражали.

Любовь

 
Мнится мне: как боги, блажен и волен,
Кто с тобой сидит, говорит с тобою,
Милой в очи смотрит и слышит близко
   Лепет умильный
 
 
Нежных уст!.. Улыбчивых уст дыханье
Ловит он… А я, – чуть вдали завижу
Образ твой, – я сердца не чую в персях,
   Уст не раскрыть мне!
 
 
Бедный нем язык, а по жилам тонкий
Знойным холодком пробегает пламень;
Гул в ушах, темнеют, потухли очи,
   Ноги не держат…
 
 
Вся дрожу, мертвею, увлажнен потом
Бледный лед чела: словно смерть подходит…
Шаг один – и я, бездыханным телом,
   Сникну на землю.
 

Красавице

 
Близ луны прекрасной тускнеют звезды,
Покрывалом лик лучезарный кроют,
Чтоб она одна всей земле светила
   Полною славой.
 

Ожидание

 
Уж месяц зашел; Плеяды
Зашли… И настала полночь,
И час миновал урочный…
Одной мне уснуть на ложе!
 
 
Волнистыми складками стола,
Мягкая, нежит члены мои.
 
 
Стройте кровельку выше —
   Свадьбе слава!
Стройте, плотники, выше —
   Свадьбе слава!
Входит жених, ровно бог-воевода:
Мужа рослого ростом он выше.
 
 
Вечер, все ты соберешь, что рассыпала ясная зорька:
Коз приведешь и ягняток, а дочь у родимой отнимешь.
 
 
Как миловидна ты!
   Как очи темны желаньем!
Эрос медвяный свет
   Струит на твои ланиты.
Знаком умильным тебя
   Отметила Афродита.
 

(Перевод Вяч. Иванова)

Существует легенда о несчастной любви греческой поэтессы к корабельщику Фаону, необычайно красивому юноше, будто бы из-за этой любви она бросилась с Левкадской скалы и погибла. Исследователи считают, что это только легенда, Фаон – фигура вымышленная, и жизнь поэтессы закончилась естественной смертью, а не самоубийством.

Геннадий Иванов

Эзоп
(VI век до н. э.)

Эзоп (Эсоп) считается родоначальником басни как жанра, а также создателем художественного языка иносказаний – эзопова языка, который не утратил своей актуальности с античных времен до наших дней. В самые мрачные периоды истории, когда за правдивое слово можно было лишиться головы, человечество не впадало в немоту лишь потому, что у него в арсенале был эзопов язык – оно могло выражать свои мысли, воззрения, протесты в сюжетах из жизни животных, птиц, рыб.

С помощью басен Эзоп преподал человечеству азы мудрости. «Используя зверей в том виде, в каком они и по сей день запечатлены на геральдических гербах, древние передавали из поколения в поколение великую правду жизни… – писал Гилберт Честертон. – Если рыцарский лев свиреп и страшен, он и впрямь свиреп и страшен; если священный ибис стоит на одной ноге, он обречен стоять так вечно. На этом языке, устроенном наподобие огромного звериного алфавита, выведены древнейшие философские истины. Подобно тому как ребенок учит букву „А“ на слове „аист“, букву „Б“ на слове „бык“, букву „В“ на слове „волк“, человек учится простым и великим истинам на простых и сильных существах – героях басен».

И это никогда не умолкавшее человечество, столь многим обязанное Эзопу, до сих пор точно не знает, существовал ли такой человек в действительности, или же это собирательное лицо.

По преданиям, Эзоп родился в VI веке до н. э. во Фригии (Малая Азия), был рабом, а затем вольноотпущенником. Некоторое время жил при дворе лидийского царя Креза в Сардах. Позднее, находясь в Дельфах, был обвинен жреческой аристократией в святотатстве и сброшен со скалы.

Сохранилась целая книга забавных рассказов о его жизни и приключениях. Несмотря на то что Эзоп, по легендам, был уродлив и горбат, к тому же и сквернослов, он сделался настоящим героем народных преданий, повествующих о его смелых выступлениях против богачей и знати, о посрамлении им ложной мудрости правящих верхов.

В книге немецкого археолога, историка и искусствоведа Германа Хафнера «Выдающиеся портреты античности» (1984) представлен рисунок на сосуде для питья, изготовленном в V веке до н. э. в Афинах (хранится в Ватикане). На нем гротескно изображен горбун визави с лисицей, которая, судя по жестам, о чем-то ему рассказывает. Ученые полагают, что на рисунке изображен Эзоп.

В этой же книге Хафнер утверждает, что в Афинах во время правления Деметрия Фалерского (317–307 годы до н. э.) статуя Эзопа, созданная Лисиппом, была помещена рядом с группой «Семь мудрецов», что свидетельствует о высоком почитании баснописца и два века спустя после его смерти. Считается, что при Деметрии Фалерском появилось и собрание басен Эзопа, составленное неизвестным нам лицом. «В таком составителе, по-видимому, было что-то великое и человечное, – как справедливо заметил Честертон, – что-то от человеческого будущего и человеческого прошлого…»

Под именем Эзопа сохранился сборник из 426 басен в прозаическом изложении. Среди них встречается много знакомых нам сюжетов. Например: «Голодная лисица заметила на одной лозе висящие гроздья винограда. Она захотела их достать, но не смогла и ушла, сказав про себя: они еще зелены». Или: «Волк увидел однажды, как пастухи в шалаше едят овцу. Он подошел близко и сказал: „Какой шум поднялся бы у вас, если бы это делал я!“»

Басням из этого сборника писатели разных эпох придавали литературную форму. В I веке н. э. этим прославился римский поэт Федр, а во II веке – греческий писатель Бабрий. В средние века басни Эзопа и Федра выпускались специальными сборниками и были очень популярны. Из них черпали сюжеты баснописцы нового времени: Лафонтен во Франции, Лессинг в Германии, И. И. Хемницер, А. Е. Измайлов, И. А. Крылов в России.

Из русских прозаиков наиболее виртуозно владел эзоповым языком М. Е. Салтыков-Щедрин. Его сказки «Премудрый пискарь», «Карась-идеалист», «Орел-меценат» и другие – прекрасный образец эзопова мастерства.

Любовь Калюжная

Эсхил
(525–456 до н. э.)

«Когда говорят „Эсхил“, – сразу возникает у одних смутный, у других более или менее четкий образ „отца трагедии“, образ почтенно-хрестоматийный, даже величественный, представляются мрамор античного бюста, свиток рукописи, актерская маска, залитый южным, средиземноморским солнцем амфитеатр», – пишет исследователь античной драмы С. Апт.

Безусловно, Эсхил один из столпов знаменитого V века до н. э. Древней Греции – эпохи общеэллинского патриотического подъема после победоносной войны Афин с персами, становления греческих городов-государств, расцвета общественной жизни и культуры. Это время прославленных поэтов, скульпторов, архитекторов.

Историки связывают золотой век классической греческой культуры с именем Перикла. Тогда еще не было книгопечатания, и только театр позволял поэту и правителю донести свои мысли до масс. Афинский театр Диониса вмещал семнадцать тысяч зрителей. При Перикле для беднейшего населения было введено особое государственное пособие на оплату театральных мест. Представления начинались утром, а заканчивались с заходом солнца.

Особый успех у современников имела трагедия Эсхила «Прометей Прикованный». Гордость за победоносную Грецию превращалась у автора в гордость за человека. Прометей был наказан Зевсом за то, что похитил для людей огонь, научил их искусствам и ремеслам. Пытливый Прометей олицетворяет в трагедии человеческий разум, прогресс. Он вступает в конфликт с косностью, приспособленчеством, невежеством, жестокостью нравов – все эти качества олицетворяют Зевс и его помощники Гермес, Гефест, Сила, Власть, старик Океан.

Эсхил – не богоборец, но он верен этическому началу, представленному богиней Правдой.

Прометей прикован к скале в горах Кавказа. Каждый день прилетает орел и клюет его печень. Печень опять отрастает, орел опять ее клюет – таким образом, Прометей обречен на вечные муки, ведь он один из богов и потому бессмертен. Крики и стоны Прометея душераздирающи, но когда Зевс предлагает Прометею свободу в обмен на смиренье его, тот отвечает:

 
Уверен будь, что я б не променял
Своих скорбей на рабское служенье.
 

Жители Аттики, к которым принадлежал Эсхил, очень ценили свои демократические порядки и воспринимали конфликт Зевса и Прометея как символическое осуждение единовластия. Зевс «никому не подотчетный, суровый царь». Поэтому самодурство его не знает границ.

Но возникает вопрос: почему Эсхил осуждает бога, в которого, безусловно, верит? Греки очень боялись своих богов, устраивали в их честь праздники, приносили им жертвы. Но боги не являлись для них образцом поведения и справедливости. Их можно было критиковать, потому что выше богов были Рок и три страшные Мойры, осуществляющие ход неотвратимой судьбы.

Греческий театр – это еще не тот театр, с которым мы хорошо знакомы. На сцене выступал только один актер, Эсхил ввел второго, и хор. Хор выражал чувства зрителей и таким образом вводил в пьесу как бы и зрителей. «Без хора… вообще бы не было главного действующего лица, потому что хор как раз и есть тот герой, вокруг которого вертится драма», – пишет С. Апт.

Эсхил стоял у истоков театрального искусства. Он любил участвовать в состязаниях поэтов и одержал тринадцать побед.

Всего Эсхил написал 90 трагедий, до нас дошли полностью только семь пьес.

Пьеса «Персы», написанная в соревновании с Фринихом, основана не на мифическом сюжете, а на историческом материале. Надо сказать, что Эсхил сам участвовал в сражениях с персами – как тяжеловооруженный воин.

Пьеса «Семеро против Фив» написана по мотивам мифов об Эдипе.

Трилогия «Орестея» повествует о кровавых преступлениях рода Атридов, о противоборстве между матриархатом и патриархатом.

Возвышенность мыслей, богатая фантазия, красноречие снискали Эсхилу славу одного из великих трагиков мировой литературы.

 

Хор

Кто из богов так тверд и зол,
Чтоб радостью была ему
Твоя беда? Кто боль твою
Не разделяет? Зевс один. Упрям и дик,
Он Урановых детей
Злобно душит. Он уймется,
Лишь когда насытит сердце
Или кто-то, изловчившись,
Власть у него отнимет силой.
 
 

Прометей

Сегодня в оковах железных томлюсь,
Но время придет, и правитель богов
Попросит меня указать и раскрыть
Тот заговор новый, который его
Державы лишит и престола.
Но будет он тщетно меня обольщать
Своим сладкоречьем, и тщетны тогда
Любые угрозы его – ни за что
Не выдам я тайны, покуда с меня
Не снимет безжалостных этих оков,
Покуда за этот позорный мой плен
Сполна не заплатит!
 
 

Хор

Ты дерзок, не сдаешься ты,
Под пыткой на своем стоишь,
Не лучше ль придержать язык?
Томит, изводит душу мне сверлящий страх.
За тебя страшусь, пойми.
Где, плывя по морю муки,
Берег мирный увидал ты?
Непреклонно сердце Зевса,
Тверд и жесток рожденный Кроном.
 
 

Прометей

Я знаю, суров он и волю свою
Считает законом. Но время придет —
Согнется и он,
Смягчится, уступит. Заставит нужда.
Уймет он тогда безумный свой гнев
И сам поспешит, союзник и друг,
Ко мне как к союзнику-другу.
 

(Перевод С. Апта)

Русский философ А. Ф. Лосев подчеркивает особое значение времени в пьесах древнегреческого драматурга: «Именно время дает человеку нравственный урок… Даже боги со временем становятся более терпимыми, вся „Орестея“ построена на этой идее. Время совершает религиозное очищение Ореста». «Главная черта человеческого времени у Эсхила в том, что оно несет с собою исполнение божественной воли. Время необходимо, чтобы была возможной вера в неизбежность исполнения божественного приговора, потому что только оно может объяснить, почему справедливость осуществляется не сразу же вслед за преступлением. Насколько живо Эсхил чувствовал необходимость позднейшего наказания, показывает лишь у него встречающееся слово позженаказуемый, которое указывает на наказание, отложенное на неопределенный срок… В конце концов происходит так, что наказанию подвергаются отдаленные потомки преступника. Поэтому для Эсхила необходим взгляд на историю, охватывающий несколько поколений».

Образы Эсхила оказали огромное влияние не только на театр, но и на поэзию в целом, на музыкальное искусство, на живопись нового времени.

Геннадий Иванов