Текст книги "Загадочный Волжский"
Автор книги: Геннадий Белимов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 28 страниц)
– Я отошел метров на тридцать, – продолжил свой рассказ Еремин. – Встал за дерево, посмотрел на циферблат: прошло около полутора часов. Вновь открылся проем, мне жестами показали – мол, отойди дальше. Я еще отодвинулся метров на шестьдесят, спрятался за дуб и стал наблюдать. Люк закрылся, и я даже не заметил никакого шва по борту.
По черному днищу «тарелки» побежали искры, потом появилось ярко–желтое кольцо. Аппарат слегка приподнялся в воздухе, убрались посадочные лапы. Кольцо накалялось ярче и ярче, затем развернулось в шарообразную форму, окутавшую весь диск. Желтая оболочка шара стала голубеть, превращаясь в светло–голубое свечение, как от лампы дневного света, а потом – фу–ух! – за полторы секунды диск исчез высоко в небе. Ни хлопка, ни иного звука, хотя скорость была явно сверхзвуковой.
– Я шел обратно окрыленный, – вспоминал Еремин. – С двигателем было, в общем–то, понятно, и хотелось сразу, не откладывая надолго, заняться моделью. Хотелось рассказать знакомым об этом происшествии. Но потом вдруг подумал: а кому здесь, в деревне, рассказывать? Кто поверит? Все заняты своим, едва выживают, озлоблены, пьют от безысходности… Кому все это нужно? Ну и останусь в глазах большинства местным придурком, хоть и чинил здесь многим телевизоры…
Модель на ферритовом кольце диаметром 36 сантиметров он собирал в своем сарае. Ступы–спицы изготовил из нарезанных ферритовых стержней, склеивая их эпоксидным клеем, густо перемешанным с ферритовыми и никелевыми опилками. Катушки сначала наматывал по 30 витков, но потом почему–то остановился на шестидесяти.
– Вся работа у меня шла, как на автомате, – вспоминал Дмитрий. – Ощущение, будто мне извне помогают, даже думать не надо было. И главное – все под рукой, всякого нужного электрохлама у меня было запасено вдоволь. Они словно знали, что у меня все есть! В том числе и частотный генератор для запитки катушек. Правда, старенький, ламповый, и мне пришлось менять систему конденсаторов и сопротивлений, чтобы повысить его частоту. Все три обмотки должны были запитываться поочередно с высокой частотой пульсации. На одно плечо шло 150 килогерц, значит, на круг выходило 50 кГц, и при поле в 50–60 тысяч оборотов в секунду мое сооружение стало подавать признаки «жизни». Ферритовый диск стал подрагивать, приподниматься на частях кольца, сдвигаться…
Это было уже примерно через неделю его затворничества в сарае. Тут Дмитрий озаботился безопасностью испытаний. И тоже у него осталось ощущение, что об этом ему шла подсказка.
– Я вспомнил, что где–то читал, будто американцы после Розуэлла пытались воссоздать «летающую тарелку», упавшую там во время грозы, но их пилоты умирали или сходили с ума из–за какого–то излучения. По наитию я тоже почему–то близко к конструкции опасался подходить. Штуковина стояла на земляном полу в углу сарая, и если надо, я подтягивал ее ближе за провода, а обратно перемещал древком. Решил проверить излучение на мышах.
Дмитрий ловил мышей просто: на ночь оставлял десятилитровую бутыль с жареными семечками на дне, жердочку к горловине намазывал салом, и мыши сами падали в бутыль, стремясь к лакомству. До десятка за ночь набиралось. Многие из них честно послужили будущей науке о гравитационных движителях. Еремин в специальной плетеной клетке опускал мышь на удочке над сооружением и включал генератор. Первые же результаты его ошеломили: 30 секунд, и мышь больше не подавала признаков жизни. При этом заметил, что с соседского двора порой доносилось чертыханье: «Опять сигнал барахлит!..» Похоже, что при включении конструкции что–то происходило с телевизорами. Да и у него приемничек в сарае немилосердно завывал и хрипел.
Надо было думать о защите. Сначала пробовал закрывать отдельно катушки, но мыши все равно погибали, потом догадался заключить свое изобретение в алюминиевые полусферы, позаимствовав их от уличных фонарей. Мышь над алюминиевым шаром могла висеть живой и час, и полтора.
Уверенность, в то, что конструкция взлетит, у него окрепла. Она уже приподнималась на сантиметры, но была неустойчивой. Похоже, нужен был другой генератор, большей частоты пульсации. Правда, в какой–то момент в аппарате обгорел один провод… А тут вскоре пришел вызов из Москвы на работу, и Д. И. Еремин уехал в столицу. С собой вез, помимо одежонки, две коробки: в одной сферу килограммов на 25, в другой ламповый генератор.
– В Москве идея познакомить кого–то из специалистов с принципами работы двигателя, а главное испытать его с использованием генератора, не оставляла меня ни на час, – рассказывал Еремин. – В общем, я пошел в Министерство обороны, там, на Набережной, недалеко от Кремля. Сначала мне посоветовали обратиться в отдел изобретений, затем направили в Мытищи, в отдел вооружений.
Общение с неким капитаном по имени Володя шло не дальше проходной. Правда, тот проникся интересом испробовать штуковину в работе.
Как и договаривались, Еремин позвонил дня через три. Ему с извинениями сообщили, что, дескать, с аппаратом произошла неувязка. Обмотки запитали трехфазным током напряжением в 380 вольт, и он… взлетел, едва не пробив потолок, но при этом все там погорело. «Нет, ни фига себе, додумались! Трехфазным током! – возмущался Дмитрий. – Я же говорил им про пульсирующий ток на небольшое напряжение…»
– А ты уверен, что они его сожгли? – спросил я. – Тебе показывали сгоревшую модель?
– Н-нет… Но Володя, капитан этот, так красочно описал, извинялся… Там вроде люди серьезные, погоны носят, как не поверить? Правда, тупые, наверно… Я им говорю, дайте мне феррит, провода на обмотки, я за полдня установку вам соберу, там даже паять ничего не надо, на скрутках можно. Генератор бы да толкового специалиста – и все! Да нет, говорит, у нас ничего, на днях, мол, даже тиски последние украли. Видно, в завале у них все…
Да, это бесспорно: российские вооруженные силы в те годы были в страшном разоре. Мы все это видели и по безуспешным военным действиям в маленькой Чечне, и по гибели подлодки «Курск», и по падению офицерской чести именно у тех, у генералитета, кто должен бы давать пример воинской доблести и стойкости. Увы…
Но я не верю, что среди военных остались одни лишь тупицы. Тут два варианта: или гравилет Еремина действительно спалили, или его идею решили прикарманить. Что, впрочем, тоже многое говорит касательно уровня офицерской чести в современной России.
– Ты знаешь их имена, фамилии, телефоны? – интересуюсь у Дмитрия Ильича.
– Да, телефоны остались, есть некоторые фамилии, но кое–кого, скажем, того последнего капитана, я знаю только по имени. Я думал, что для всех лучше, если мы будем общаться без фамилий. Да я и не в претензии, если они решили прикарманить идею. Мне важнее, чтобы ее опробовали, чтобы начали создавать промышленные установки. Время–то у нас, говорили, мало остается… Если честно, то я мысленно перекрестился, когда конструкция осталась у них. Я же от этого капитана ничего не скрывал. Если не тупой, то сами додумаются, доработают, у меня же что–то начинало получаться!..
– А почему вспомнил обо мне? – интересуюсь, хотя сам–то уже прикидываю, куда надо направить Еремина, кого подключить к испытаниям гравилета…
– Так ведь мне было сказано: или воспользуйтесь серьезными инженерными структурами, или через СМИ… Выходит, пришел черед подключиться журналистам, рассказать обо всем, – посерьезнел Дмитрий. – Только вот как ты будешь описывать «летающую тарелку»? Ведь сразу заподозрят «шизу»… Может, без пришельцев как–нибудь обойдемся? Хотя… я‑то честно, как на духу тебе рассказал. Может, и другие поверят?
Еремин уезжал от меня через день, увозя нужные адреса, фамилии и телефоны в Москве и Санкт – Петербурге. Я, конечно, позвонил своим друзьям, рекомендовал внимательнее отнестись к изобретателю. Собирался наблюдать за событиями, и если надежды на гравилет оправдаются, – читатели о продолжении истории узнали бы.
…И продолжение было. Но не такое, каким ожидалось. Дима исчез. В последний раз я разговаривал с ним по его служебному московскому телефону. Он сказал, что увольняется из своей организации и уезжает в Пермь. Якобы оттуда приезжали представители, обещали создать ему условия, давали лабораторию… «Ну, Пермь – известный город, там один только моторостроительный завод чего стоит…» – подумал я. Договорились, что Дима мне позвонит, как только что–то в его работе определится.
Звонка так и не последовало. Прошло несколько лет – от Дмитрия не было никаких вестей, и от этого становилось тревожно на душе. Что могло произойти? Непонятно…
Только спустя пять–шесть лет Дмитрий вновь оказался в Волжском. Здесь у него была старенькая мама, и она болела. Судьба изрядно поиграла с ним в игры, хотя внешне он не особенно унывал. Такой характер…
– Ты слышал, что на создателей гравитационных генераторов идет своего рода охота? – спросил я его осторожно, как только мы встретились. – Изобретатели или пропадают, или, может, их работы тщательно засекречиваются. В прессе вообще ни гу–гу…
– Да слышал… – неохотно отозвался Еремин. – У меня после той встречи с пришельцами тоже идет сплошная полоса невезения.
– Расскажи, что было в Перми? Почему не удалось с пользой поработать в лаборатории?
– Там оказалась не лаборатория, а что–то вроде мастерских. Меня с Ибрагимовым, доктором технических наук из Перми, познакомил инженер и уфолог Вадим Чернобров. Мы встретились у него в Москве чисто случайно: я зашел, потому что мы с ним условились, а тот уже был в гостях. Ну разговорились, и Рафик Измаилович предложил поработать у него в лаборатории. Мне особо терять было нечего, и через пару месяцев, уволившись из московской строительной организации, я поехал в Пермь. Приезжаю, а меня встречает на перроне расстроенный вдрабадан Рафик Измаилович: вчера у него полностью сгорела его мастерская. Он купил двухэтажный дом с каменным первым этажом, был участочек при нем, были завезены какие–то станки, оборудование. В общем, хотел человек, выйдя на пенсию, заняться разработкой и внедрением полезной для бытовых нужд техники. Бизнес организовать, что ли… И все сгорело… Случайно или нет – тут остается только гадать. Вроде списали пожар на замыкание проводки. Ну у него была своя квартира в многоэтажке, и я там пожил некоторое время, но вижу, человек в беде, огорчен, а тут еще я… В общем, вскоре устроился подрабатывать у людей. Я же печи могу класть, хорошие камины делаю, надо было зарабатывать на жизнь, хотя идею с гравилетом тоже не оставлял.
Потом Дмитрий, как рассказывает, откликнулся на приглашение из Минска: какие–то молодые инженеры просили его приехать, обещали помочь в реализации проекта.
– Прочитали в Интернете твою же статью, ну и загорелись… – ворчит Еремин. – А у самих ни технических возможностей, ни средств – одно лишь желание да энтузиазм. Естественно, никакой лаборатории, в квартире собирались испытывать аппарат. Ну, полная авантюра… Покрутился немного и уехал.
– Ну и что с аппаратом? Махнул рукой?
– Да не–ет… Я все же надеюсь его собрать. Действовал же он, что–то уже получалось!.. Мне бы несколько тысяч долларов, и я б по новой начал. Паскудно чувствуешь себя, когда не довел дело до конца.
– А не опасаешься? Помнишь же, разработчики гравитаторов исчезают… Как думаешь, земные спецслужбы действуют или какие–нибудь другие?
– Нашим спецслужбам не до этого, они политикой в основном заняты, – отмахнулся Дмитрий Ильич. – Те знакомые инопланетяне тоже, считаю, непричастны – зачем бы они мне показывали устройство, помогали, пусть косвенно… Здесь могут вмешиваться «чужие», конкурирующая цивилизация, для которой человечество в космосе несет реальную угрозу. Но знаешь, по некоторым признакам я замечаю: поддержка мне пошла. Видимо, от тех, с водной планеты. Похоже, они возвращаются…
Дмитрий не стал дальше распространяться, да я и не настаивал – может, человеку просто кажется. Спросил лишь об одном, что давно сидело у меня в голове:
– Дима, ты бы полетел на их планету, если б они предложили?
– Конечно, – удивился вопросу Еремин. – Но они не предложили…
Посмотрим, чем закончится дело. Мне очень интересна эта очередная тайна…
Глава 8
ПОРТАЛ НАД ГОРОДОМ
Ловушки пространстваПопытаться исследовать и, по возможности, понять очень странное явление, связанное то ли с хрономиражами, то ли со спонтанными перемещениями людей в иную реальность, меня побудили факты, которым долго не находилось никакого разумного объяснения. Впрочем, и сейчас, признаться, тут далеко не все понятно. Уж больно невероятными кажутся происшедшие истории.
Впервые о загадочном случае транспортации в иное пространство мне рассказал житель нашего города М. В. Оболкин. Непонятная «чертовщина» приключилась с ним в 1995 году.
– Понимаешь, я попадал в иной Волжский! – убеждал он меня. – Не в наш, земной и понятный, а в какой–то другой. Там есть отличия от «нашего». К примеру, трамвайные пути шли прямиком по всей улице Энгельса, не сворачивая на Карбышева, и дома немного отличались…
Рассказ Михаила Васильевича был подробным, но я с подобным никогда не сталкивался, и, не найдя здравого истолкования, лишь пожал плечами: «Может, приснилось?..»
Потом история надолго забылась.
Однако не так давно о загадочном явлении хрономиража напомнил мой давний товарищ, заядлый турист и ориентировщик, кандидат в мастера спорта по этим видам состязаний Володя Лебедев. Сейчас–то он Владимир Вячеславович, начальник стройучастка по промышленному альпинизму, директор учебного центра, а тогда, в 70‑е, его все знали как активного спортсмена.
– Тысяча девятьсот семьдесят шестой год, конец июля, пятница, – начал он свой рассказ, повторюсь, совсем недавно. – Хорошо помню насчет пятницы, потому что в субботу намечались соревнования в Волго – Ахтубинской пойме, и я хотел в тот же день туда уехать. Выскочил из подъезда своей красавицы в начале девятого вечера и сразу устремился в арку дома, что по улице Сталинградской. Было еще светло, однако в окнах кое–где должны были загораться огни. Должны! Но не горели… И двор показался странным: на скамье у подъезда всегда сидели бабули, а тут – никого… Не гомонила детвора, и нигде ни одной машины. Обычно вечером людно, а сейчас… как шаром покати!
Он проскочил арку и вышел на Сталинградскую улицу. Стоял почти достроенный Дворец культуры, глазам распахнулась площадь Ленина, но и здесь не было людей. Вообще! Пусто… Ну, такого не бывает!.. Лето, июль, вечереет – и никого!
– Я по диагонали пошел к трибуне… Фантастика! Тишина необычайная, аж звон в ушах… Безветренно, небо без облаков, и никаких машин ни по Ленина, ни по Энгельса, – вспоминал Владимир подробности. – Правда, небо чуточку необычное – какое–то сине–фиолетовое. Смотрю на 1000-квартирный дом – там обычно в это время уже окна загораются, а тут ни огонька. Прикусил губу, да сильно – чувствую вкус крови. Стукнул себя по челюсти – больно!.. Но мне ж домой надо, это аж 10‑й микрорайон! Топаю по Энгельса, подошел к акации, сорвал горсть листьев, пожевал – горько… Словом, все ощущаю, чувствую, соображаю, а понять ничего не могу. Почему город–то пустой?! Крыша, что ли, у меня едет?
Город казался мертвым. Глазу не за что было зацепиться – ни птиц, ни собак или кошек, ни даже летней мошкары. Дома стояли, улицы на месте, правда, трамвайных путей по улице Энгельса он почему–то не запомнил. Может, и были… Вдруг что–то заставило его обернуться. Метрах в ста позади увидел фигуру в светло–коричневом плаще. Только подумал, мол, лето, а человек в плаще, хотел его подождать, как рядом прозвучало слово «спасибо», и незнакомец оказался впереди его уже метрах в ста. «Я шаг сделал, а он уже вдали!» – удивлялся Лебедев. – Оглянулся – никого. Ну не мог он меня обогнать! Я торопился домой, шагал быстро, однако человек оставался на удалении, а потом повернул вправо».
– Влетаю в свой двор – там обычно полным–полно народу, много детей, мужики сидят на скамейках агитплощадки, режутся кто в карты, кто в домино, гомон стоит… И здесь никого, пусто. А сумерки уже заметные. Влетаю в подъезд, бегу на свой этаж, открываю ключом квартиру и с маху бью по выключателю… Сверкнула искра – и тотчас в квартиру ворвался шум двора. Я к окну, на балкон, а там шум–гам, город живет, огни во всех окнах… Вот оно, родное, все на месте… Боже ты мой! И дома все в наличии – матушка, брат…
Однако он тогда так ничего и не сказал им – испугался непонятного. И в пойму вечером не поехал. Не до того было…
– Со мной произошло то, чего не могло быть! – убеждал меня Володя. – Скорее всего, на эти сорок минут я попадал в параллельный мир. Только это теперь–то я начитанный, что–то слышал, а тогда… полнейший идиотизм!
Лебедев провез меня на «Жигулях» по тому маршруту, каким шел в июльский вечер, вспоминал детали – происшествие отпечаталось в голове, как на кинопленке.
– Меня потом всегда занимало одно – происходило ли подобное с кем–либо другим? – размышлял он.
– Происходило, – уверил я его и поведал ситуацию с Оболкиным.
НаваждениеИстория, приключившаяся с Михаилом Васильевичем, всплыла в моей памяти тотчас. Тем более что двор, из которого Лебедев стартовал в пробег по странно–пустынному городу, примыкает к его дому. Можно сказать, это один двор. Не откладывая, я позвонил Оболкину, и мы встретились. Рассказ повторился в точности, как тогда, в середине 90‑х.
– Я пришел в магазин запчастей для мотоциклов, что располагался по Энгельса почти напротив технического училища, – вспоминал минувшее Оболкин. – Вторая половина августа, солнечно, три часа дня, магазин только что открылся после обеденного перерыва. Походил у витрин минут 20, ничего не купил и – на улицу. Показалось, стало сумрачно, и людей – никого. Я сходу–то не придал значения, ну и пошел назад домой через площадь Карбышева по тропинке через газон. И тут вдруг обнаружил, что трамвайные рельсы не сворачивают на Карбышева, а идут прямо, по Энгельса! Остановился – что такое? Ориентировку потерял? Но правду сказать, голова у меня в тот момент действительно была, как после наркоза, дурная, словом, – знакомое ощущение после одной хирургической операции.
– Что еще помните?
– Металлические перила вдоль тропы, а их не было в реальности никогда, на месте училища какое–то другое здание… Памятника генералу Карбышеву тоже не было. Но главное – ни огней в окнах, ни людей, ни машин. А сумерки уже – может, даже глубокая ночь, но без нашей обычной темени.
В полном смятении Михаил Васильевич вернулся к магазину, как к отправной точке. Темно, витрины не освещены, темно–серое небо и совершенно мрачный город! В прошлом опытный таежник, он стал догадываться, что или с ним, или в городе творится что–то аномальное. Задумался: не туда попал? Но надо же возвращаться!.. Пошел обратно через площадь. И тут навстречу идет человек в каком–то балахоне: куртка с капюшоном, руки в карманах, голова наклоненная, лица не разглядеть.
– Я хотел его спросить: как называется этот город? Однако сообразил, что меня просто примут за сумасшедшего, и в последний момент промолчал, – рассказывал мой знакомый. – Человек быстро прошел мимо, а я дальше по Энгельса. И тут меня осенило: зайду–ка я к внуку. Он жил в доме рядом с библиотекой. Уже осознаю, что попал в другой мир, и надо выбираться. Конечно, страх накатил – вдруг я тут останусь навсегда?
На резко прозвучавший звонок дверь открыл… его Лешка! «Заходи, дед! – удивился он позднему визиту. – Ты что такой бледный?» «Да вот, сердце вроде прихватило, – Михаил Васильевич присматривался к внуку (тот ли?). – Чаю нальешь?
В квартире горел свет, работал телевизор, за окном шумели автомобили, доносился городской гул, которому Оболкин был несказанно рад. Наваждение кончилось. Глянул на часы – 21. «Где же я был почти шесть часов?» – мелькнула мысль. За чаем внуку рассказал о приключении. «Ну ты, дед, даешь!..» – только и вымолвил он.
– И какие же у вас версии? – спрашиваю собеседника.
– Только одна, – задумался Оболкин, – это параллельный мир. Другое не приходит в голову. Мне о таких провалах в иные измерения рассказывали. Подобные переходы порой бывают безвозвратными. Считай, что мне повезло.
А я вспомнил о волжанке, девочке–рентгене Кате Черкасовой. Когда–то она мне говорила, что чувствует и знает про порталы – переходы в иные измерения. Один из них будто бы на улице Энгельса. В какой момент и почему они открываются – никому неизвестно. Но такое случается. Может, еще кто–то попадал в такие ситуации? Хорошо бы услышать новые версии.
