Текст книги "Загадочный Волжский"
Автор книги: Геннадий Белимов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц)
Передо мной фотографии и рисунки одного из раскопов, произведенных археологом А. Г. Мухамадиевым в 1970 году на месте предположительного расположения города Бельджамен. У стен и в проходах большого дома, сложенного из сырцовых кирпичей, в беспорядке, без следов захоронения, лежали в различных позах более десятка костяков людей. Одни были повержены стрелами, другие зарезаны, третьи, как полагают, задушены. Среди костяков – нижняя половина разрубленного пополам тела ребенка, обезглавленные туловища… Люди остались лежать там, где их застала смерть, некоторых даже не засыпали землей, а только завалили камнями рухнувших стен.
Скупое воображение непроизвольно рисует последний день обитателей и этого дома, и всего поселения, где вперемежку жили кипчаки и татары, сарацины и русские…
…В степи за Итилем только–только занималась заря, окрашивая небо небывало ярким алым свечением. Тонкая кисея легких облачков воспламенялась на горизонте красным цветом, словно там, в горней выси, разгорался грандиозный небесный пожар. Кто знает, может, так природа предупреждала спящий город о грядущей катастрофе? Читать ее знаки во все времена дано было очень немногим…
Конница монголов ворвалась в поселение со стороны степи с двух направлений, отрезая людям пути побега по земле, прижимая их к воде. С гортанным гиканьем, в клубах пыли, с ощеренными ртами и диким восторгом в глазах, они неудержимой лавой растекались по кривым улочкам, размахивая сверкающими в утренней мгле острыми палашами. Поселенцы были застигнуты врасплох. Крики раненных, хрипы умирающих, лай собак, блеяние разбежавшихся из подворий овец, ржанье напуганных лошадей, отрывистые команды темников, восторженные вопли опьяненных кровью нукеров – все смешалось в сплошной рев и вой, в котором звучал и словно бы материализовался весь ужас смерти.
Глубокий овраг с севера тоже не давал спасения убегающим: там на крутых склонах неверных ждали лучники, и быстрые стрелы разили спасавшихся от резни одного за другим.
Нигде не было спасения, и оставалась только смерть. Великий эмир приказал не щадить и в плен не брать никого – обуза. Кровь порубленных тел текла ручьями, окрашивала красным сапоги воинов и копыта лошадей, шумно фыркавших от страха и отчаянных криков. Вода Итиля смешивалась с кровью, ржавым, растянувшимся на версты облаком уходя дальше по течению. По реке плыли сброшенные в воду трупы. Тех, кто пытался спастись вплавь, настигали меткие стрелы.
Не было спасения и тем, кто успел укрыться за толстыми стенами Большой соборной мечети в центре города: через считанные часы кованая дверь рухнула, и началась жестокое истребление.
Двойной дом из сырцового кирпича, с крытым двором между западной и восточной половинами, стоял совсем неподалеку от оврага. Казалось бы, вот оно – спасение, рядом. Но почти никто из обитателей не успел укрыться в нем. Да это и было бесполезно. Тех, кто выскакивал на улицу, настигали конники с мечами и пиками, внутрь заскакивали спешившиеся нукеры с ножами.
Семилетнего голого мальчонку меч воина перерубил пополам легко, как куклу из сырой глины. Раскрыв в беззвучном крике рот, тот отползал на руках от своих ног, окрашивая земляной пол широкой полосой крови.
– Аман, Аман! – кричала девочка–подросток, протягивая обросшему длинными волосами, свирепому воину что–то зажатое в кулачке. Нож чужеземца перерезал ей горло, и отчаянный крик захлебнулся в предсмертном хрипе.
Спустя много столетий, ее скелет нашли археологи в разломе стены. Около кистей рук, прижатых к горлу, была обнаружена серебряная монета – наверное, самое ценное, что на тот момент имела золотоордынская девка. Там же, внутри дома, во дворе и снаружи стен в беспорядке лежали костяки мужчин, женщин и детей. Насчитали тринадцать скелетов. Верхняя половина разрубленного пополам тела мальчика так и не была найдена: вероятно, ее унесли голодные собаки.
Похоже, хоронить погибших было некому, многие только потом были присыпаны землей. Лишь некоторые костяки имели нечто похожее на погребальные ямы. Сопротивления, по–видимому, тоже не оказывалось – около дома были найдены лишь два обломка железных ножей и пустые ножны. Впрочем, хорошее оружие нукеры, конечно, забирали с собой. Они врывались в каждый дом, вытряхивали из сундуков одежду, обувь, полотно, меха, украшения, деньги и ценности – все годилось, все переходило в бездонные переметные сумы, переносилось в обозы, следовавшие за колоннами всадников, а сейчас стоявшими на окраине города. Из закромов выгребалось ячменное зерно, набивалось в кожаные бурдюки и холщовые сумы.
И был многодневный пир победителей у множества костров, где на огне жарилось мясо баранов, варилось в котлах зерно, передавались по рукам чаши с хмельным питием. Ветер порой доносил до пирующих сладковатый запах тлена из поверженного города – запах смерти.
А вскоре разграбленный город занялся огнем, подожженный одновременно со всех сторон. Дым и зарево пожарища видно было издалека, за много–много верст степного левобережья.
Наверное, это зарево частично уберегло жителей небольшого поселения на месте будущего Волжского. Побросав все, кипчаки бежали далеко в степь, чтобы уже никогда не вернуться к сожженным и разрушенным жилищам. На всем протяжении степного берега Ахтубы почти до самой Астрахани от ордынских городов оставались одни пепелища. Профессор археологии В. Ф. Баллод дал им яркое название – «Приволжские Помпеи». Ордынское ханство после того Тамерланова нашествия покатилось к своему закату. С тех пор уже никогда не смогла оправиться от разрушений столица Золотой Орды – Сарай – Берке, приходя во все большее запустение.
На караванном путиСтрашные, бесчеловечные картины далекой катастрофы… При виде их как–то не идут на ум досужие мысли о том, что побоища Тимура способствовали избавлению Руси от владычества Золотой Орды. Жестокость – она ведь не может радовать; даже среди варваров не каждый позволял себе веселиться над трупами врагов. К тому же в Бельджамене погибла и община русских ремесленников, рабов… Недаром Тимур оставил по себе у славянских народов заслуженную дурную память. Да и отличавшиеся жестокостью народы–завоеватели не имели исторических перспектив как единая нация – об этом свидетельствует бесстрастная наука, об этом следует помнить и нынешним воителям.
Копнов достал из пачки новую сигарету, раскурил, задумчиво разглядывая осколок поливной керамики с фрагментом бледного узора.
– Тартанлы пал следом за Бельджаменом, – сказал он, наконец, с уверенностью, словно согласившись с какими–то своими мыслями. – Отсюда до Спартановки, где, полагают, был этот ордынский городок, для быстрой конницы – лишь несколько часов хода. А следом был сожжен и здешний город…
Я поразился совпадению наших мыслей.
– Вениаминыч, ты назвал место этого пожарища городом?
– А что? Небольшие города – караван–сараи – тут вполне могли быть…
Много позже, ознакомившись со специальной литературой, обнаружив новые вещественные подтверждения нашей версии в близлежащих районах, в частности, в Рабочем поселке и на месте нового лесопарка, показав находки волгоградским археологам, мы, разумеется, более уверенно будем судить о существовании у истока Ахтубы, на месте будущего Волжского, неизвестного города. Но и на первых порах гипотеза о нем не показалась нам слишком фантастической.
В самом деле, местоположение города было вполне логично на том длинном караванном пути из Европы в Среднюю Азию и Китай, который пролегал как раз через Бельджамен, Тартанлы и далее на Восток через столицы Золотой Орды. Из–за оживленности и важного значения этой торговой магистрали пространства между Уралом и Каспием называли тогда «Великими воротами народов». Не случайно главные города Орды были воздвигнуты на Ахтубе. Именно здесь сходились торговые пути из Волжской Булгарии, Руси, Крыма, античных стран – и в обратном направлении: из Средней Азии, Монголии, Китая к берегам Причерноморья и Дуная.
Словом, уже тогда мы задумались над естественным вопросом: а что если строители действительно нашли следы какого–то небольшого промежуточного города? Ведь расстояние от Сарай – Берке, что располагался близ нынешнего Царева, до Бельджамена, который, как считают многие исследователи, был ключевым городом для купеческих караванов, – немалое, сто с лишним километров. Для повозок с лошадьми да волами, а когда и для вьючных верблюдов, – это довольно долгий путь. Поэтому сооружение караван–сараев или даже целых поселений городского типа – с теплым жильем, водой, базарами для обмена товаров – было вполне оправдано. К тому же следует учитывать типичное для золотоордынских ханов и знати стремление возводить обособленные дворцы и целые поселения на тех землях, которыми они владели. Так что, ничего невероятного в наших рассуждениях не было – дело оставалось за доказательствами.
Первое, о чем мы сразу же вспомнили, – это о тех рассказах старожилов Волжского, которые утверждали, будто один из входов в подземные катакомбы, обнаруженные во время застройки 39‑го квартала, был выложен плинтами. Золотоордынскими кирпичами! Причем некоторые кирпичи были покрыты золотистой глазурью: верный признак особого их предназначения – для отделки богатых зданий. Факт кирпичной облицовки хода был документально подтвержден в отчете маркшейдеров из Ростова–на–Дону, которые обследовали пещерный лабиринт по просьбе волжских градостроителей.
Но брали кирпич, думается, вовсе не с царевских развалин. Кому нужно за шестьдесят верст, причем, скрытно, везти сюда камень: ведь рытье ходов, как известно, велось прихожанами тайно, по ночам?!
Кирпич добывали вблизи. Быть может, именно с этого места! Или были рядом еще какие–нибудь строения.
Подтверждение этой догадке нашлось довольно скоро. В первом томе «Историко–географического словаря Саратовской губернии» А. Н. Минха 1898 года издания, который мне выдали в Волгоградском краеведческом музее, я отыскал, например, такую фразу: «Еще в 1860‑х годах у села Верхне – Ахтубинского, бывшего Безродного, виднелись развалины какого–то каменного строения…» А несколько выше сообщалось, что в окрестностях этого села «находятся 26 курганов; в трех из них… найдены 152 древнерусские монеты», а при раскопках 1873 года обнаружены еще «28 татарских серебряных монет».
Стало быть, место, где ныне вольно раскинулись жилые и промышленные массивы Волжского, в историческом смысле отнюдь не было пустынным и безжизненным, как это порой представляется нам. Люди, кочевые народы селились здесь с незапамятных времен. Даже обычные, «плановые» раскопки степных курганов волгоградскими археологами дают нам даты погребений и в несколько столетий, и в пять тысячелетий до наших дней.
Степное Заволжье с обилием разнотравья, естественными пастбищами, прекрасной охотой на диких зверей издревле притягивало людей, давало им кров и пищу. Не стала исключением и эпоха Золотой Орды.
Однако в своих рассуждениях Копнов пошел куда дальше. Не здесь ли, загорелся он, размещался легендарный Гюлистан – загородная резиденция золотоордынских ханов с монетным двором, чеканившим деньги Золотой Орды? Поискам этого города – и по литературным источникам, и на местности, когда, порой в одиночку ему приходилось мерить по степи несчетные километры, – Юрий отдал немало времени и сил. По его твердому убеждению, проблема не была настолько безнадежной, чтобы не попытаться ее проверить.
Идея была связана с известной гипотезой Б. В. Зайновского, который, основываясь на монетных находках, отождествлял Гюлистан с Верхне – Ахтубинским, то есть именно с этими местами. Подобного обилия монет с чеканкой Гюлистана не находили нигде вдоль всей Ахтубы. Так что, все может быть… По крайней мере, ученые до сих пор так и не пришли к определенному мнению относительно местоположения знаменитого монетного двора чингисидов. Тайна Гюлистана пока остается неразгаданной.
Однако наличие около легендарного города красивого озера наталкивает на некие размышления… Старожилы Безродного рассказывали мне, что на месте завода электронно–вычислительной техники еще не так давно было озеро с камышами, где неплохо ловилась рыба и селилась степная птица. Понижение засыпанного озера и сейчас четко улавливается, если ехать по улице Молодежной близ завода – там явный уклон земли. Может, к этому озеру как раз и примыкали дворцы Гюлистана? Города, который пал одновременно с Бельджаменом и Тартанлы…
Продолжить самостоятельные раскопки нам больше не пришлось: траншею вскоре засыпали. К прежним находкам добавились только небольшой глиняный горшочек и часть какого–то сосуда с рельефными желобками и следами зеленоватой поливы, которые перед тем на месте древнего пожарища нашел Владимир Бедрак. Позднее известный волгоградский археолог, старший научный сотрудник Волгоградского пединститута, а ныне доктор наук и профессор педуниверситета В. И. Мамонтов, с которым мы встретились, определил, что фрагмент сосуда является жировым светильником, и по совокупности всех находок подтвердил, что усадьба принадлежала зажиточному хозяину. О том говорило и обилие гончарной посуды, и осколки богатой поливной керамики, и наличие кирпичной кладки из обожженных, а не сырцовых, как обычно, кирпичей.
Жил ли тут кто–то из ханов со своим улусом или здесь стоял дворец феодала – найона либо оглана, представителя золотоордынской знати, владевшего окрестными пастбищами, – сейчас сказать трудно. Однако Мамонтов вполне допускал, что небольшой татарский город на этом месте мог существовать. Более того, он подтвердил, что в исторической литературе имеются аналогичные предположения, поэтому поиски более веских доказательств гипотезы он советовал продолжить.
…Из книг, древних свидетельств очевидцев, трудов поздних авторов проявлялась, точно незнакомая местность из туманной кисеи, буйная и противоречивая эпоха татаро–монгольского владычества, охватившего своим могуществом едва ли не полмира. Жестоким и мрачным было это время и для покоренных народов, и для самих степняков. Золотоордынская власть держалась на одном насилии. Междоусобная борьба, убийства, массовые казни сопровождали каждый дворцовый переворот, любую очередную смену власти. История правителей Золотой Орды – это нескончаемая цепь заговоров и убийств, в результате которых сыновья сменяли отцов, братья уничтожали братьев…
В дошедшей до нас Никоновской летописи под 6865 годом (1357 г.), например, говорится, что после убийства хана Джанибека по инициативе его сына Бердибека – «Бердиби по нем сяде на царстве, и уби братьев своих двенадцать» – а также, как известно, и всех тех из приближенных, кто отказался ему присягнуть.
Сам Бердибек был убит через два–три года Кульпой – одним из претендентов на ханский престол; Кульпа же пал от руки брата Навруза всего через год, в 1362 году. Навруз погиб от меча Хызра, который, прожив год, вместе с младшим сыном был убит старшим сыном Тимур – Ходжей, правившим лишь пять недель. На смену Тимуру в результате убийства пришел темник Мамай, коварный и жестокий правитель, не входивший в род чингисидов и потому не имевший титула хана. Он тоже, в конце концов, кончил плохо, в изгнании…
Всего, как утверждают древние летописи, лишь в 1360‑х – 1380‑х годах в Орде было 25 борющихся между собой ханов. Неудивительно, что каждый из них старался жить по возможности обособленно, строя на захваченных землях собственные дворцы, караван–сараи, которые обрастали поселениями подчиненных воинов, рабов, торговцев и ремесленников. Востоковед Н. В.Веселовский в одной из своих работ писал: «У монгольских ханов была какая–то страсть возводить дворцы, из которых возникали потом столицы….Батый строил, по всей вероятности, только дворец, оттого и столица стала называться дворцом (Сараем)».
Но, разумеется, необходимость возводить теплые «зимние» жилища прежде всего диктовалась суровыми природными условиями Поволжья, когда вместо привычных летних шатров знать была вынуждена сооружать для себя зимние помещения: дома из глины, камня и дерева.
Другой побудительной причиной строительства городов было стремление татаро–монгольской верхушки развивать выгодную для нее торговлю с иными странами и желание реализовать огромные людские и материальные ресурсы, захваченные в результате походов, – в строительстве, ремесле, показной роскоши.
Персидский историк ХIII века Джувейни в своем труде «История завоевателя мира» оставил любопытное свидетельство о методах золотоордынских правителей в поощрении и развитии торговли: «…Купцы со всех сторон привозили ему (Батыю) товары: все, что ни было, он брал и за каждую вещь давал цену, в несколько раз большую того, что она стоила. Султанам Рима, Сирии и других стран он давал льготные грамоты и ярлыки, и всякий, кто приходил к нему на службу, без пользы не возвращался».
В результате торговля Азии с юго–восточной Европой достигла в эпоху Золотой Орды своего наивысшего расцвета, а это в свою очередь дало мощный импульс для роста городских поселений вдоль караванных путей.
О роскоши, красоте, многосельи ряда золотоордынских городов имеются немало свидетельств средневековых авторов. Ал – Омари, например, писал о Сарай – Берке: «Он… город великий, заключающий в себе рынки, бани, заведения благочестия, место, куда направляются товары».
Ибн – Баттута, посетивший Новый Сарай в 1333 году, оставил такую запись о нем: «…Жили мы в одном конце его, а доехали до другого конца его только после полудня… и все это сплошной ряд домов, где нет ни пустопорожних мест, ни садов. В нем тринадцать мечетей для соборной службы… Кроме того, еще чрезвычайно много (других) мечетей».
Богатые дворцы, дома, мечети, украшенные изразцами, цветной мозаикой, мрамором, помимо столиц, имелись и в провинциальных городах Золотой Орды – Бельджамене, Увеке, Тартанлы, Хаджи – Тархане и других.
Нет смысла повторять, что все великолепие этих городов создавалось руками многочисленных рабов и пленных либо специально завезенных мастеров, ремесленников, архитекторов; сами татары не принесли с собой никаких традиций в области строительной культуры и ремесла. Искусственно насаждаемые центральной властью, поволжские, среднеазиатские города быстро пришли в запустение, лишь только пошатнулось правительство. Полчища Тамерлана довершили их разгром.
«Золотоордынские города оказались историческим «пустоцветом» и в ХV веке не оставили после себя ничего, кроме величественных руин и воспоминаний», – пишется о них в многотомном академическом издании «Археология СССР».
Так – по книгам – обстояло с историей возникновения татаро–монгольских городов в Поволжье и с их жизненным укладом. Но наиболее ценными для нас оказались труды профессора Ф. В. Баллода, который в начале 1920‑х годов обследовал Нижнее Поволжье в поисках следов Золотой Орды. По остаткам строений им было описано более двух десятков городищ золотоордынского периода, которые располагались по обоим берегам Волги.
На одной из страниц его книги «Приволжские Помпеи» нашлось свидетельство, которое мы искали: «…Напротив (Мечетного городища), – писал он, – на восточном берегу Волги сохранились развалины татарских городов: а) у сел Верхнего и Нижнего Погромного; б) у истока Ахтубы; в) у села Безродного на Ахтубе; г) у села Заплавного… по всей видимости, и на острове Денежном». Тут же приводился план городских поселений, существовавших в окрестностях Царицына.
У села Безродного на схеме отмечены два таких городка: одно на берегу Волги, другое – примерно там, где строители проложили траншею. Значит, находки золотоордынской керамики – не случайность и тем более не мистификация: был, стоял здесь древний город!
Вероятно, он не поражал купцов и путешественников своим великолепием, но согласимся с тем, что он был необходим на долгом караванном пути и исправно служил не только степнякам–кочевникам, но и торговым людям. Недаром Тамерлан не пощадил и его…
И еще, немаловажное: здесь бывали русские люди. О том говорят находки русских монет, да и не обойти его им было на скорбном пути на поклон и милость очередному золотоордынскому хану…
Следует отметить, что позднее в книге Баллода «Старый и Новый Сараи» мне встретилось описание исследователя XIX века Леопольдова, которое нас несколько озадачило. Оказывается, городских поселений вдоль Ахтубы насчитывалось немало!
«Начинаясь подле Безродного, тянутся развалины верст на 70 по самому гребню сырта до села Пришиба, – писал он. – Развалины сии то часты, то редки, то велики, то обширны, то малы, то незначительны… Далее, от села Пришиба, через город Царев, почти до деревни Колобовщины, видны на пятнадцать верст развалины почти сплошные и большей частью огромные. Это остатки бывшего города (Нового Сарая)».
Безусловно, свидетельство Леопольдова представляет большой интерес, но обесценивает ли это находки близ рынка? Думается, – нет. Более того, будущим исследователям остается немалое поле деятельности по восстановлению хотя бы приблизительно мест и контуров средневековых поселений на важнейшей торговой магистрали, получившей в истории народов весьма многозначительное и почетное название «древнего шелкового пути». А много ли, если признаться, мы знаем о нем?
…Стояли, множились, процветали древние степные города со своей неспокойной и суетной жизнью. Но зададимся вопросом: почему время не пощадило их? Почему лишь крошево посуды, кирпича да унылые «поля бугров», поросшие полынью и перекати–полем, остались на месте некогда шумных селищ? Ведь дворцы, минареты, медресе, воздвигнутые в тот же период в городах Средней Азии, дошли, сохранились до наших дней?
Ответ дают старые хроники. Степные города пострадали не только от Тимура. Еще больше они претерпели в поздние времена, когда были превращены в своего рода каменоломни, места добычи кирпича.
А. Н. Минх в «Историко–географическом словаре» приводит правительственное указание, согласно которому в 1631 году было «велено брать на Ахтубе кирпич и ханскую мечеть, и дом ханский сломать, чтобы было (для застройки Астрахани) довольно как белого камня, так и железа от Ахтубы, а в 1632 г. «велено посылать помесячно в реку Ахтубу для кирпичные и каменные ломки к астраханскому городовому делу».
«Материал для сооружения Астраханского кремля, – пишет Баллод, – брался и ранее, с 1582 года, когда стали строить кремль».
О разрушении золотоордынских городов с целью добычи кирпича для астраханской городской стены, а затем церквей, монастырей и других зданий рассказывали Адам Олеарий (1636 г.) и Стрюйс (1669 г.). В 1860 г. для саратовских мостовых «было вывезено с Увека громадное количество кирпича, а также плиты с надписями».
Конечно, нам, представителям XXI столетия, остается сожалеть об утраченных реликвиях, образцах городской архитектуры и градостроительства той поры. Но вправе ли мы осуждать наших пращуров за подобное «варварство»? И почему же в таком случае многочисленные шедевры славянского зодчества не претерпели подобного разорениям и во всем великолепии дошли до наших дней и еще долго будут наполнять сердца гордостью за мастерство, художественный вкус и удаль древних русских строителей?..
Ответ, думается, очевиден. Слишком ненавистна была в народе память о долгом времени татаро–монгольского ига, слишком тяжким ущербом, бедой, черной нескончаемой ночью обернулись для него почти три столетия чужеземного владычества. По сути, развитие нации было надолго приостановлено, задушено монгольскими ханами. И как все чужеродное, память и след о Золотой Орде были стерты с русской земли. И быть по сему!
История с существованием на крутобережье Ахтубы древнего города могла остаться любопытной и спорной гипотезой, если б не настойчивость и исследовательское чутье Владимира Бедрака. Он не удовлетворился скромными находками возле городского рынка, а продолжил поиски следов селища на близлежащих территориях.
И небезуспешно.
Помогло благоустройство волжскими озеленителями нового лесопарка на набережной Ахтубы. Однажды Володя обратил внимание на глиняные черепки в куче земли рядом с ямой под саженцы деревьев. Естественно, заинтересовался. У других ям – где больше, где меньше – еще подобрал кусочки керамики, кости. Сомнений не оставалось: под толщей земли находился культурный слой древнего городища.
Позже, пытаясь определить границы поселения, мы тщательно обследовали территорию парка и почти везде находили немногочисленные, но, тем не менее, красноречивые следы бывшего города, существование которого, по–видимому, было связано с эпохой Золотой Орды. Даже по грубым прикидкам площадь городища составляла более тридцати гектар. И это только на незастроенных территориях Волжского.
Но, пожалуй, больше всего меня поразило то, что над старым пепелищем караванного поселения за шесть веков образовался метровый слой почвы, скрыв останки былой жизни. Столько земли нанесли степные ветра…
…Что же дальше? Будут ли еще интересные находки? В этом мы не сомневаемся. Новые строительные работы, прокладка траншей, какие–то случайные раскопки могут принести интересные дополнительные сведения о жизни народов, населявших земли Поволжья в далекие от нас времена. Важно не пройти мимо, не отмахнуться равнодушно. Ведь это и наша история…
