Текст книги "Жёлтый песок среди бескрайнего моря (СИ)"

Автор книги: Геннадий Авласенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Глава 6

«А здорово же я наклюкался вчера!»

Именно такой была самая первая моя мысль после пробуждения. Не открывая глаз, я пошарил рукой подле себя, но вместо привычной простыни или одеяла пальцы мои неожиданно нащупали самый обыкновенный песок, рыхлый и почти горячий.

«На улице я уснул, что ли?» – таковой была вторая пришедшая на ум мысль, а потом я открыл глаза и все мысли враз перемешались в голове.

Действительно, я был вне дома, но это «вне» ничуть не напоминало территорию засекреченной нашей базы. Вокруг был песок, жёлтый песок и ничего кроме…

Последние остатки сна моментально выветрились из головы, а когда я сел, то обнаружил ещё и следующее:

Во-первых, я был полностью раздет, во-вторых, неподалёку от себя отчётливо рассмотрел неподвижную водную гладь интенсивного синего цвета. И гладь эта простиралась вдаль до самого горизонта, вернее, пока не исчезала в какой-то синеватой дымке, ибо линии горизонта тут не существовало вовсе.

Как не было и солнца сверху, всё та же синеватая дымка напрочь его скрывала.

«Жёлтый песок среди бескрайнего моря!» – внезапно подумалось мне, и я понял, наконец-таки, где именно очутился.

Вопрос: как я мог очутиться здесь, ежели и близко не подходил к ангару номер пять, прямиком из бара направившись в сторону дома? И, кажется, благополучно туда добравшись…

Или не добравшись?

Тут мне вдруг вспомнилась Снежана, отворившая мне дверь в квартиру, и странное на ней одеяние, и обведённый мелом овал в коридоре.

И то, как я нечаянно вступил в этот овал…

И, весь окутанный ослепительно-ледяным пламенем, провалился в непонятную какую-то пустоту под ногами…

Что ж, теперь всё произошедшее со мной становилось более-менее очевидным, всё, кроме одного…

Как такое могло произойти не в ангаре номер пять, а в моей собственной квартире, расположенной от вышеупомянутого ангара на расстоянии не менее пятисот метров? Да притом ещё и на втором этаже!

Потом мне вдруг вновь вспомнилось то, как странно Снежана была тогда одета.

Странное это одеяние могло означать только одно: Снежану «выбросило» назад из заколдованного «жёлтого песочка с бескрайним синим морем» не в ангар номер пять, а почему-то в коридор моей квартиры. И сразу же после этого она обвела место выброса мелом, дабы ненароком вновь на него не наступить, после чего облачилось в поношенное моё одеяние, ибо ничего более подходящего для себя в квартире так и не смогла обнаружить.

Всё, вроде бы, логично и всё правильно, вот только…

…вот только почему возвратилась Снежана в полнейшем сознании и твёрдой памяти, а не тем беспомощным слюнявым идиотом, который способен был лишь бессвязно лепетать одну и ту же фразу о жёлтом песочке? Или эта фаза идиотизма уже минула у неё к моему приходу?

Тогда чего именно она так опасалась, отворяя мне дверь и спрашивая, видел ли меня кто-либо в коридоре и даже на улице?

И почему, кстати, не предупредила об опасности этого, обведённого мелом участка? Забыла? Не подумала просто? Или…

Или, что?

Я вдруг почувствовал, что здесь очень жарко, пот выступал буквально из каждой поры моего тела, как в хорошей парной. А ещё в горле пересохло так, что язык казался грубым и шершавым напильником. Это, скорее всего, результат вчерашнего перепоя, хоть никаких прочих признаков похмельного синдрома у меня почему-то не наблюдалось. Даже голова не болела, вот только лоб ныл немножечко, но это сказывался, наверное, результат вчерашнего соприкосновения его с твёрдой земной поверхностью.

А вот пить хотелось просто зверски.

Я встал и принялся внимательно осматриваться по сторонам.

Наверное, это всё же был не остров, а ежели и остров, то не из маленьких. Жёлтые песчаные дюны тянулись бесконечно долго, исчезая потом всё в той же синеватой дымке вдали. Так что, скорее всего, я был на берегу какого-то очень большого острова, или даже окраины материка…

Поняв это, я подошёл поближе к воде. К морю, то есть.

Странному какому-то морю…

Если берег был как берег, и песок как песок (с яркой, правда, и почти золотистой желтизной), то вода в море вела себя совершенно даже непонятно.

На берег не накатывались волны, да их и вообще не было на этом море. Просто застывшая в полной своей неподвижности водная гладь, и мне на мгновение показалось даже, что никакая это не морская вода, а просто некое гигантское стекло синего цвета.

Потом я наклонился, опустил руку в воду и иллюзия тотчас же рассеялась. Передо мной простиралось самое обычное морское побережье, вот только почему-то совершенно без волн.

Или это всего лишь из-за полного безветрия, царящего вокруг?

Чтобы удостовериться в этом, я швырнул в воду горсть песка, но и тогда ничего не изменилось на неподвижной водной глади. Песок моментально пошёл ко дну, а круговые волны на месте его падения так и не возникли, что было не совсем правильно.

Вернее, совсем даже неправильно!

Пить хотелось всё сильнее, и я понял, что в скором времени жажда станет совершенно невыносимой. Вот только как её утолить, ежели ни колодцев, ни родников поблизости не наблюдается. Возможно, где-то в отдалении и протекала какая-либо река, впадающая затем в непонятное это море, но я даже не представлял в какой именно стороне мне её искать. И на каком расстоянии от данного конкретного места она может находиться.

Итак, пресной воды мне тут не достать, а морская вода жажду не утоляет. Наоборот, скорее…

Или непонятная эта вода, совершенно не производящая волн, и этим существенно отличается от обычной морской?

Чтобы удостовериться в этом, я присел на корточки и осторожно зачерпнул воду ладонью. Потом ещё более осторожно попробовал её на язык.

И даже не удивился тому, что вода эта оказалась совершенно несолёной. Просто принял, как должное.

Опускаться на четвереньки и утолять жажду собачьим способом почему-то показалось мне унизительным. Вместо этого я вошёл в воду и стал продвигаться затем прочь от берега, полагая напиться вдоволь лишь тогда, когда вода достигнет хотя бы уровня пояса. А ещё лучше – войти в неё по самую грудь. Заодно и охлажусь…

Но прибрежная часть моря оказалась на удивление мелководной, и, сколько я не брёл прочь от берега, подниматься выше голеней вода отказывалась категорически. Пришлось всё же опуститься на колени и, зачерпывая затем воду горстями, утолять, таким образом, жажду. И то хорошо, что не по-собачьи её лакать пришлось…

Когда жажда была наконец-таки утолена, я вновь поднялся на ноги, внимательно осмотрелся по сторонам и ощутил вдруг лёгкий признак паники, так как нигде не увидел песочного берега. Вроде, и не слишком долго брёл по непонятному этому мелководью, и вот на тебе!..

Синеватая дымка одинаково окутывала всё вокруг и понять, в какую именно сторону начать двигаться, чтобы вновь выйти к песчаному побережью, не было решительно никакой возможности. И тогда я, сам не знаю почему, громко закричал, в надежде, что кто-либо с берега мне откликнется.

Довольно призрачной надежде, что и говорить, ведь там, на берегу, не было, кажется, ни единой живой души.

Замолчав, я прислушался, и вдруг показалось, будто кто-то негромко произнёс моё имя. Или мне это только показалось?

– Эй! – вновь закричал я. – Здесь есть кто-нибудь?!

Замолчав, я прислушался, но ответом мне была лишь полная тишина.

Значит, почудилось!

Или не почудилось всё же?

– Эй! – заорал я что есть силы. – Есть тут кто?!

И вдруг…

– Ну и стоит так орать, Тед?! – послышался совсем неподалёку от меня такой знакомый женский голос. – Стыдно господин майор столь бравому вояке в панику впадать!

Обернувшись в сторону голоса, я вдруг разглядел на песчаном берегу (совсем неподалёку от себя) Снежану. Я отчётливо видел не только её, но и берег с золотистым песком, а синеватая дымка клубилась теперь где-то далеко на заднем плане.

Чёртовщина какая-то?!

Чертыхнувшись, я медленно побрёл к берегу, туда, где неподвижно стояла Снежана и насмешливо за мной наблюдала. На ней по-прежнему было надето старое моё полевое обмундирование, на ногах, правда, были кроссовки, а голова повязана на манер банданы, большим пёстрым платком. И какой-то, туго набитый, вещевой мешок лежал на песке возле её ног.

Удивившись, что она попала сюда полностью одетой, я вдруг вспомнил о том, что сам-то раздет совершенно. Не потому ли Снежана так насмешливо на меня уставилась.

– Отвернись! – буркнул я, а так, как она и не подумала этого сделать, поспешно отвернулся сам. – Стриптиз-клуб тут тебе, что ли?!

– Да тебя б туда и не приняли! – Снежана вдруг весело расхохоталась. – А чего ты вдруг таким стеснительным стал? Будто я тебя раньше голым не видела!

Ну, разумеется, видела! Вот только это на уютной кроватке было, да ещё и при тусклом свете ночника. Сейчас же…

Тут мне пришло в голову, что стоя спиной к любимой женщине и демонстрируя ей, таким образом, свой далеко не изящный зад, я выгляжу ещё более нелепо и даже смешно. Это мысль так меня разозлила, что я вновь повернулся и оставшиеся несколько десятков метров просто брёл к берегу по колено в воде, не пытаясь при этом хоть как-то прикрыться.

Хочет смотреть, пускай любуется! Мне не жалко!

Подойдя к Снежане почти вплотную, я остановился. Некоторое время молча взирал на неё, и Снежана тоже внимательно на меня смотрела.

– По глазам вижу, спросить хочешь о чём-то, – проговорила она после довольно-таки продолжительного обоюдного нашего молчания. – И даже не один, несколько вопросов у тебя ко мне имеются. И первый из них, наверное, такой: почему не предупредила?

– Действительно, почему? – спросил я.

– Не захотела! – Снежана вдруг улыбнулась и совершенно неожиданно подмигнула мне правым глазом. – Знаешь, Тэд, я ведь могла и соврать. Сказать, что просто забыла об этом чёртовом месте в коридоре, Или напрочь из головы вылетел тот факт, что ты ни черта о нём не знаешь, и потому только…

Не договорив, Снежана замолчала, но я тоже молчал, по-прежнему не спуская пристального взгляда с её удивительно прекрасного лица.

Чёрт, да она ещё красивее стала, нежели прежде! Или…

Или это я так успел по ней соскучиться?

Что-то ещё беспокоило меня, важное что-то, да вот только я никак не мог понять, что именно.

– Просто не захотела! – с каким-то даже вызовом повторила Снежана и почему-то при этом вздохнула. – А вторым твоим вопросом, наверное, будет: почему я одетой сюда смогла попасть? Отвечаю сразу, понятия не имею!

– Врёшь! – сказал я, указывая взглядом на вещевой мешок у ног девушки. – Зачем тогда баул этот с собой прихватила?

И тут я понял, дошло, наконец-таки, что именно беспокоило меня в ослепительно прекрасном облике Снежаны.

Родинки!

Две родинки: одна возле правого уголка губ, вторая – над правой бровью.

Теперь обе они были на левой стороне лица!

– Ты не Снежана! – хрипло выдавил я из себя, вместе с этим невольно отшатываясь от девушки. – Кто ты такая?!

– Ну, надо же! – Снежана рассмеялась, но как-то невесело. – Глазастый какой, сразу же уличил обманщицу! Родинки меня выдали, да?

– Ты не Снежана! – уже в полной панике заорал я, отступая от Лжеснежаны ещё на шаг. – Кто ты и зачем выдаёшь себя за неё?! И где сейчас настоящая Снежана?!

– Сюда лучше посмотри! – Сделав два шага вперёд и вновь очутившись совсем рядом со мной, девушка, выдающая себя за Снежану, резко и почти больно ткнула пальцами правой руки в левое моё плечо. – Твой шрам от ранения, где он сейчас?!

Невольно я повернул голову влево и понял, что давний шрам от осколка, некогда почти лишившего меня жизни, таинственным образом исчез. Хотя нет, не исчез… просто он теперь у меня почему-то с правой стороны…

А сорванный ноготь мизинца, он на правой руке должен быть, а не на левой…

Ничего не понимаю!

– Ну, и кто же ты теперь? – насмешливо и даже зло проговорила Снежана. – Кто ты, выдающий себя за Теда? И где теперь настоящий Тед Тайлер, ты можешь мне это объяснить?!

Совершенно ошеломлённый свалившимся на меня открытием, я лишь подавлено молчал. А Снежана, нагнувшись и развязав мешок, вытащила из него смятый комок одежды, потом, не глядя, швырнула этот комок мне под ноги. Вслед за этим туда же полетели и высокие армейские ботинки.

– Одевайся! – не проговорила даже, процедила она сквозь зубы. – Думаешь, мне так приятно любоваться голым пятидесятилетним мужиком?!

– Мне сорок шесть всего! – невольно вырвалась у меня.

– Ну, надо же, всего сорок шесть! – Снежана вдруг насмешливо расхохоталась. – Прямо-таки юнец желторотый в столь нежном возрасте!

После этого она отвернулась, а я принялся поспешно одеваться. Сначала нижнее бельё (молодец, не забыла!), затем полевая форма, подобная той, что была сейчас на Снежане, но значительно более новая и со знаками отличия. Далее носки, ботинки… а вот головного убора для меня Снежана, кажется, не захватила…

А впрочем, зачем он тут, ежели солнышко в голову не печёт?!

– Всё уже? – спросила Снежана. – Теперь можно вас лицезреть, господин майор?

– Извини! – пробормотал я. – Я дурак, знаю! И всегда дураком был…

– Ладно, проехали!

Снежана повернулась и вдруг, обвив обеими руками мою шею, крепко впилась сочными своими устами в обветренные мои губы.

– Ты не дурак! – прошептала она, на одно краткое мгновение отрываясь от моих губ. – Ты дурачок просто!

* * *

Не знаю почему, но я выдохся первым. Возраст, наверное…

– Привал! – прохрипел я, с трудом стаскивая с плеч мешок, и обессилено плюхаясь вслед за этим на жёлтый горячий песочек. – Не могу больше!

– Слабак! – констатировала Снежана, усаживаясь рядом и прислоняясь спиной к моему плечу. – Впрочем, я тоже устала. Почти…

Ещё бы не устать, километров двадцать, наверное, протопали. И не по асфальту твёрдому, не по бетонному покрытию – по сыпучему этому песочку, будь он трижды и четырежды неладен!

И не малейшей надежды на лучшее, впереди, насколько хватает взгляд, всё те же жёлтые песчаные дюны да синяя мерцающая дымка вдалеке…

– Пить хочется! – сказала Снежана и я немедленно вытащил из вещевого мешка пластиковую бутылку с водой. – Давай ты первый!

– Только после тебя! – возразил я, протягивая ей бутылку.

После того, как мы утолили жажду, я вновь спрятал бутылку в мешок. Там было ещё четыре полные, по два литра каждая, и одна уже опустошённая, литровая. Не знаю почему, но выбрасывать её мы не стали.

Может просто, дабы не засорять чужую планету земным мусором?

То, что мы сейчас не на Земле, было ясно с самого начала. И море непонятное это, и жёлтый песочек с таким золотистым отливом, что мне невольно подумалось, а не из мельчайших ли крупинок чистого золота он весь состоит?..

Хотя нет, золото значительно тяжелее должно быть, а этот песочек лёгкий. И хорошо ещё, что тут полное безветрие, иначе…

Просто не хотелось бы мне в какую-либо песчаную бурю здесь угодить.

А с другой стороны, если тут никогда не бывает ветра, откуда тогда взялись все эти дюны и барханы. Лежал бы тогда весь этот жёлтый песочек ровненько, а не топорщился сплошным песчаными пригорками, всячески затрудняющими и без того медленное наше продвижение.

И вот же что интересно: на море тишь да гладь, никаких волн, а пустыня ими покрыта сплошь да рядом. Неподвижными, правда…

А куда мы всё-таки направляемся?

Этого я не знал, и Снежана, кажется, тоже не знала, хоть и загадочно промолчала, когда я её об этом спросил. Сказала, правда, что нам надо поскорее убираться от берега, иначе…

…иначе что-то нехорошее с нами произойти может…

– Да что именно нехорошее? – не выдержав, закричал я. – Свихнёмся мы тут окончательно или твари здешние на нас нападут? Тогда почему оружие с собой не прихватила, воду только?

Снежана, вместо ответа, лишь засмеялась. Впрочем, невесело как-то…

– Убогая у вас фантазия, господин майор! – проговорила она некоторое время спустя. – Что же касается оружия, то в вашей квартире я просто не смогла его обнаружить. Вот это только…

И Снежана вытащила из мешка два ножа в самодельных кожаных ножнах. Один из них протянула мне.

– На поясе закрепи! Вдруг пригодиться…

– Вдруг можно только поскользнуться и грохнуться! – буркнул я, прилаживая нож с ножнами на пояс.

Этот нож, как и тот, который Снежана оставила себе, валялся у меня с незапамятных времён. Настоящий кинжал британских коммандос, созданный ещё в 30-е годы XX столетия и традиционно стоящий на вооружении королевских морских сорвиголов и в наши дни. Мне его подарил как-то знакомый британский офицер после совместной бурной попойки.

А вот тот нож, который Снежана оставила у себя, тоже подарок, но на этот раз от немецкого военного приятеля. Штатный армейский нож бундесвера…

– И такой ещё вопрос, – спросил я после того, как помог Снежане кое-как закрепить на поясе немецкий нож, – не заплутаем ли мы в пустыне этой, далеко от берега отойдя?

– А вот это видел?!

Снежана протянула мне компас. Маленький, в ладонь упрятать можно.

– Он тут, между прочим, отлично действует!

И мы пошли. Напрямик, через жёлто-золотистые эти барханы.

И протопали более двадцати километров, прежде, чем выдохлись окончательно.

И теперь сидели молча на почти раскалённом этом песочке.

– Я вижу, тебя прямо-таки распирает от незаданных вопросов, – прервала Снежана затянувшееся наше молчание. – Спрашивай, я постараюсь ответить! По возможности, – тут же поспешно добавила она.

– Твой муж, я так понимаю, важная персона? – сказал я. – Профессор и всё такое прочее. А вот ты кто? Просто один из подопытных экземпляров? Или тоже некую учёную степень имеешь?

– Профессор – не научная степень! – рассмеялась Снежана. – Это, скорее, звание научно-педагогическое. Бакалавр, магистр, доктор – вот научные степени! А я, между прочим, доктор! И Стефан тоже. Каких наук, не скажу!

– Ну и не надо! – буркнул я. – Что же он, Стефан твой, жену в рискованных экспериментах задействует, а сам, как говорится, в кусты?

Тут мне невольно вспомнились слова Стефана о том, как хотел он, очень хотел участвовать в эксперименте, но вот забраковали его, отсеяли начисто. Не подошёл по каким-то там параметрам.

А вот Снежана подошла…

Ещё Стефан бухтел что-то о спаривании на жёлтом песочке, но чего только не выскажешь по пьяной лавочке.

Или не по пьяной? И я тоже часть этого их эксперимента?

– Так что же, выходит, у вас все добровольцы? – Я хотел проговорить это весело, или, по крайней мере, равнодушно, но получилось резко, почти зло. – И все с научными степенями? Доктора, магистры и всё такое прочее…

– Только я! – Снежана вновь рассмеялась. – А девяносто девять процентов участников эксперимента – это заключённые. Усёк раскладку?

– Усёк! – растерянно пробормотал я. – Вернее, не усёк ни черта! Ведь они потом всё расскажут! Ну, когда на волю выходить будут…

– А кто сказал, что они потом на волю выходить будут? – Снежана немного отодвинулась и внимательно на меня посмотрела. – Там такое творится, ты себе не представляешь даже!

– А ты представляешь? – спросил я.

– Я не представляю, я знаю! – мрачно и даже как-то обречённо проговорила Снежана. – А тебе лучше не знать!

– Почему? – в тон ей отозвался я. – Скажи, вместе знать будем!

Снежана ничего не ответила. Посмотрела на меня пристально, потом поднялась.

– Пошли! – бросила она мне, баюкая при этом в руке компас. – Нечего рассиживаться!

И мы пошли. Увязая, как и прежде, в жёлтом этом песочке почти по щиколотку, а иногда и глубже.

Ну, я-то ладно, ботинки высокие, шнуровка плотная, а вот каково Снежане в кроссовках своих по песочку этому вышагивать? А впрочем, большая уже девочка, сама разберётся!

На этот раз мы преодолели не более десяти километров, после чего вновь обессилено плюхнулись на песок.

– Пить! – прошептала Снежана, с трудом шевеля запёкшимися губами. – Скорее!

Мы допили воду (тёплую, почти горячую), пустую бутылку я вновь засунул в мешок. Теперь там находилось уже две порожние бутылки.

И четыре полных.

– Тут вечер, вообще-то, бывает? – не проговорил даже, просипел я, в который уже раз утирая рукавом пот со лба. – Вечер, ночь, утро… Или тут всё время день один только?..

– А с чего ты взял, что сейчас день? – Снежана пожала плечами. – Может это ночь такая, а днём тут, вообще, жарища неимоверная! Впрочем, я тоже надеюсь, что сейчас день, но вот сколько он может продлиться – это большущий вопрос! Так что, мой дорогой…

Осекшись на полуслове, Снежана внезапно вскочила с места и уставилась на что-то за моей спиной. И глаза у неё были, не просто широко раскрыты, они были почти круглыми в этот момент…

– Что это, Тэд?! – прошептала она сдавленно. – Что это такое?!

Я тотчас же обернулся и едва не вскрикнул от удивления.

Золотистые песчаные барханы за нашими спинами внезапно пришли в движение. Нет, они не вздымались вверх смерчами, не неслись вдаль дружными песчаными вихрями. Наоборот даже, барханы эти быстро съёживались, сглаживая поверхность… и вот уже она стала не бугристой, как прежде, а напротив, ровной, как стол.

А потом ровная поверхность эта вся посинела… и я даже не уловил того момента, когда золотистый песок позади нас превратился весь в прозрачную воду.

То есть, это при ближайшем рассмотрении вода казалась прозрачной и совершенно бесцветной, в общей же своей массе она имела густонасыщенный аквамариновый цвет.

И вновь ни волн на поверхности, ни даже малейшей ряби.

Итак, море настигло нас, хоть мы столько времени прочь от него уйти пытались. Не менее тридцати километров по барханам этим протопали.

– Ладно! – сказал я, вставая. – Хоть воду теперь экономить не надо, и то плюс! Второй плюс, что из моря она куда прохладнее будет…

Вытащив из мешка одну из пустых бутылок (ту, которая поменьше, литровую), я подошёл к воде и, опустив в неё бутылку, стал дожидаться постепенного её наполнения. Дождался, поднёс бутылку ко рту и с наслаждением сделал первый глоток.

Первый и последний, ибо вода в море оказалась на этот раз, не просто солёной, но и горько солёной.

– Тьфу ты, чёрт! – с трудом проговорил я, отплёвываясь. – Оно что, обиделось на нас, что от него уйти пытались?

– О чём это ты? – спросила Снежана, подходя ко мне. – С водой что-то не так?

– А ты сама попробуй!

Я протянул Снежане бутылку.

– Ладно, попробую!

Она взяла бутылку, некоторое время опасливо на неё смотрела, потом, словно, решившись, сделала первый глоток.

– Ну, как? – поинтересовался я.

– Вкусно! – неожиданно проговорила Снежана, вновь прикладываясь к бутылке. – Особенно, после тёплой этой водицы, что я у тебя на кухне из крана набрала! А тебе что, водопроводная больше нравится?

Ничего ей на это не отвечая, я вновь забрал из рук Снежаны бутылку (там воды уже меньше половины оставалось), потом осторожно поднёс её к запекшимся губам.

Всё тот же мерзкий, горько-солёный привкус, от которого во рту, не горит, а просто полыхает! Да так, что сил нет терпеть!

Выронив из рук бутылку и быстренько раскрыв мешок, я вытащил из него одну из полных бутылок и почти судорожно к ней приложился. Плевать, что тёплая, главное, поскорее затушить бы этот пылающий костёр во рту!

– Что с тобой, Тед? – Теперь Снежана смотрела на меня с тревогой. Вернее, не на меня, на то, как я всё продолжаю и продолжаю торопливо глотать почти горячую эту воду. – Да что с тобой такое?!

– Ничего! – сказал я, завинчивая бутылку и вновь пряча её в мешок. – Тем более, что во всём можно найти и положительные стороны. Ведь ежели ты можешь местную воду потреблять, то я на водопроводной куда дольше продержаться смогу, разве не так?

– Это у тебя шутки такие дурацкие, Тед Тайлер?!

– Ну, разумеется, шутки! – Вздохнув, я уселся на песок и бездумно уставился на синюю водную гладь перед собой. – Да я, вообще, шутник изрядный, неужто ты этого ещё не заметила?

– Ладно, извини!

Снежана уселась рядом, осторожно положила узенькую ладошку мне на колено.

– Почему я могу пить эту воду, а ты не можешь?

– Не знаю! – Я пожал плечами, потом накрыл ладошку Снежаны своей ладонью. – Тем более, что раньше вода эта мне тоже пресной казалась. А вот теперь почему-то…

Не договорив, я замолчал.

Снежана тоже сидела молча, не отнимая руки. А потом вокруг нас внезапно стало темно.

Вот так, сразу, без малейшего даже перехода. Я и лица Снежаны не различал, хоть сидела она совсем рядом.

– Ну, вот и ночь! – Снежана как-то истерично хихикнула. – Интересно, сколько она продлиться может?

– Ты лучше на море посмотри! – произнёс я почему-то шёпотом.

А море и в самом деле сказочно преобразилось. По ровной его поверхности пробежали вдруг яркие разноцветные сполохи, пробежали, исчезли, возникли вновь. Это было похоже на полярное сияние, которое я наблюдал однажды на Аляске, вот только не на небе всё это сейчас происходило, а на неподвижной водной глади, высвечивая её во всю глубину.

– Смотри, смотри! – Снежана крепко прижалась ко мне, жарко задышала в ухо. – И на небе тоже!

И действительно, сполохи эти постепенно перемещались на небо, вернее, трудно было даже определить сейчас, где что. Даже самому зрелищному и продолжительному земному сиянию было далеко до этого чудного великолепия. Пылало, переливаясь, море, и небо тоже пылало во всю свою глубину…

А потом засветился и сам песок вокруг нас…

– Красиво как! – прошептала Снежана, всё теснее прижимаясь ко мне. – Чего же мы ждём, Тэд?!

Вскочив на ноги, Снежана принялась вдруг яростно срывать с себя одежду. Впрочем, срывать особо нечего было, ибо под мешковатой пятнистой униформой на ней ничего больше не оказалось.

– Тэд! – Снежана стояла совсем рядом со мной и по обнажённому её телу ползли, переливаясь, разноцветные сполохи, и это было так завораживающе красиво, что у меня даже дыхание перехватило. – Или ко мне, Тэд!

Но я даже не шелохнулся.

Что-то было не так во всей этой эротически выставленной напоказ сцене!

Для кого именно выставленной?

«Спаривание на жёлтом песочке… – вдруг припомнились мне пьяное откровение Стефана, – …как две лабораторные крысы…»

Но я не крыса, я человек!

А Снежана вдруг опустилась на землю, вернее, на светящийся золотистый этот песок.

– Ну, что же ты, Тэд?! – исступленно шептали её губы. – Любимый… единственный… я ведь жду тебя… я столько мечтала именно об этом… именно о такой нашей с тобой ночи, Тэд!

Снежана учащённо дышала, обнажённой тело её извивалось почти по-змеиному, тонкие пальцы судорожно впивались в отсвечивающийся золотом песок.

– Тэд, любимый! – уже в полный голос кричала она, и даже не кричала, стонала, яростно и сладострастно. – Ну, что же ты медлишь… ведь я так жду тебя!..

– Хватит! – заорал я, вскакивая на ноги. – Прекратите!

Орал я, запрокинув голову вверх, орал просто в переливающееся многоцветное это великолепие.

– Я не крыса для проклятых ваших экспериментов! И она тоже не крыса! – я указал на Снежану, испуганно сжавшуюся в комочек. – Мы люди, понятно вам это?! И я не позволю, слышишь?.. я не позволю тебе так издеваться над нами!

Кому я кричал всё это – понятия не имею, но в следующее же мгновение ночь исчезла со всем своим великолепием. И вновь нас окружал всё тот же жаркий день, укутанный весь в мерцающую голубоватую дымку.

Но жёлтый песок под ногами почему-то потерял теперь всю свою яркую золотистость, став просто жёлтым, а местами даже каким-то уныло серым. И у моря исчез вдруг его насыщенный синий цвет, теперь оно было лишь чуточку голубоватым.

А ещё на неподвижной ранее водной поверхности появились волны, и волны эти лениво набегали на берег. А лёгкий морской бриз приятно обдувал и холодил разгорячённое тело.

И Снежана горько плакала, сидя у самой воды и крепко прижимая к лицу ладони.

– Снежана! – прошептал я, подходя к ней почти вплотную. – Девочка моя единственная!

– Не подходи ко мне, слышишь?!

Снежана вскочила на ноги и изо всей силы ударила меня по щеке ладонью. Раз, потом ещё раз…

– Отвернись и дай мне одеться!

Я послушно отвернулся, а Снежана (это хорошо слышно была) принялась торопливо натягивать на себя пятнистую униформу. Потом она, уже полностью одетая, ухватила меня за плечо и повернула в свою сторону.

– Как же ты посмел! – медленно произнесла она, глядя на меня с какой-то даже ненавистью. – Как же ты только посмел так поступить со мной?!

– Потому, что я люблю тебя! – прошептал я. – Только поэтому!

Некоторое время Снежана лишь молча смотрела на меня всё с той же лютой ненавистью в глазах.

– Ненавижу! – вдруг выкрикнула она мне прямо в лицо. – Если б ты только знал, как я тебя сейчас ненавижу!

Потом повернулась и молча пошла прочь. Но не вглубь пустыни, а просто куда-то вдоль береговой линии. Впрочем, отойдя на довольно-таки приличное расстояние, Снежана вновь остановилась и обернулась в мою сторону.

– Не смей за мной идти, слышишь?! И даже приближаться ко мне не смей!

Потом она пошла дальше, а я, стоя на прежнем месте, лишь как-то растерянно смотрел вслед уходящей девушке.

Всё произошло слишком быстро и слишком внезапно…

А ещё потом я заметил вдруг, что Снежана упала. То есть, это я так решил, но когда подбежал к месту её падения, то обнаружил там лишь одежду, старую пятнистую униформу, разложенную так, что она даже напоминала слегка лежащего на песке человека. Тем более, что в районе головы размещался пёстрый платок, заменявший бандану, а там, где заканчивались брюки, лежали, глубоко утопая носками в песок, мои старые кроссовки.