Текст книги "Заколдованное нагорье"
Автор книги: Геннадий Машкин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)
– Устя! – выдавил он хрипло. – Ты убедилась, что дело тут темное...
– Тайга у нас густая – вон солнце, и то еле пробивается, – ответила Устя.
– Нам надо к Ангаре пробиваться!
– Быстро же ты сдался, капитан.
Валик зарыл подбородок глубже в мох, вдыхая грибной освежающий запах. «Вот связался с настырной девчонкой, – думал он. – На Витьку Брынзу давно бы хватило приключений, чтобы взахлеб потом лет пять рассказывать, как отличился в Заангарской тайге. Но эта колючка будто вышла из дому на прогулку. От стола прямо, где были оладьи со сливками!»
Он мучительно сглотнул слюну и сказал:
– А от голода мы не загнемся?
– Сам же равнялся на разведчиков, которых испытывают по-всякому! – Устя вскочила, громыхнув котелком в котомке, рванулась в сторону солнца.
– Ладно, покружим еще, – процедил Валик. – Только не зови меня больше капитаном.
– Хорошо, паря Колокольчик.
– Лучше так.
Он через силу поднялся и побрел за Устей, устало глядя под ноги. Ему хотелось найти теперь лишь их собственные следы и доказать ей, что они ходят по кругу. И тогда свалиться под деревом, закрыть глаза и забыться. Потом стать снова во главе команды и попытаться вырваться из этого в самом деле заколдованного круга. Лучше всего идти ночью по звездам... Он поднял глаза к небу и обомлел. Над буйными кронами сосен вздымался скалистый столб. Точь-в-точь как эвенкийский чум, виденный на Алдане. Голец было видно с земли. Значит, он рядом, вот за этими деревьями или за теми... Все равно близко Небожиха!
Валик побежал к гольцу. Он орал что-то дикое, точно выиграл такую игру, когда надежды на выигрыш не было никакой. Под ногами загремела щебенка, больно впиваясь в подошвы острыми гранями, но Валик не сбавлял ходу.
– Валик, стой! – вдруг закричала Устя. – Остановись, Валька! Посмотри, что здесь!
Но теперь он не слушал ее. Голец был рядом, и воспрянувший духом капитан думал первым забраться на Небожиху, оглядеться и закричать оттуда благим матом: «Конец маршрута-а-а».
– Стой, говорю! – сердито повторила Устя.
Он споткнулся о глыбу, ойкнул и вынужден был сесть на камень.
– Видишь, паря Колокольчик!
Устя держала на весу какую-то изогнутую ржавую железяку.
– Ну, ты чего затормозила? – прикрикнул на нее Валик, возвращая голосу капитанские нотки. – Из-за какой-то железки?!
– Подкова! – сказала Устя и кинула железку к его ногам. – Соображаешь, что она может значить?
Валик положил ружье, поднял изъеденное ржавчиной железо, взвесил на руке, вдруг закричал во все горло:
– Да это же отряд! Я говорил тебе. Не верила. Явно – след отряда. Удача! Надо искать. Молодец ты, хвалю!..
Валик заметался по камням, рискуя сломать себе ногу. Он нагибался, рылся в россыпи, но пыл его быстро угасал. Наконец, он махнул рукой и опустился на свой камень.
– Все равно находочка еще та! – выдохнул он, ласково стирая ржавчину кепкой.
– Ни о чем не говорит эта подковка, – прозвучал отрезвляющий голос Усти. – Мало ли чья лошадка могла потерять.
– Проведем анализы, экспертизу, покажем специалистам, – упорствовал Валик. – Зацепка есть! Если еще добавить пробы по обратному маршруту, мы, считай, выиграли!
– Если даже подкова того отряда, – рассуждала Устя, – без других находок это – нуль.
– Как нуль?
Валик вдруг почуял чей-то тяжелый пронизывающий взгляд и крутнулся волчком.
Из веток старой ели на них глядела косматая морда! Нос хмуро морщился, а глаза краснели, отражая вечернее алое солнце. «Хозяин!» – ударило в голову, как обухом.
В глазах Усти ширились зрачки: она тоже увидела жуткую образину и вздрогнула, но нашла силы шепнуть: «Медведь».
И тогда Валик вспомнил про ружье. Он непослушными руками поднял его, начал целиться.
– Не стреляй – дробь! – Устя подтолкнула ствол вверх.
Но Валик успел дернуть спусковой крючок.
Дробь, гонимая огненным снопом, защелкала в ветвях ели. У морды открылась пасть, сверкнули зубы, и рев всколыхнул космы лишаев. Морда рванулась вверх – за ней показалась широкая грудь, лапы с когтями.
Валик выронил ружье, прикрылся руками и побежал изо всех сил. Кусты мелькали перед глазами, деревья проносились мимо, пока корень, змеящийся в ягоднике, не свалил его с ног.
– А-а-а! – Валик вцепился руками в кустарник и заревел. Он слышал хруст веток и голос подбегавшей Усти, но остановить воя не мог.
Устя опустилась рядом, подсунула под голову рюкзак, положила руку на дергающееся плечо и заговорила:
– Медведь это был, медвежонок даже. Он убежал, тоже испугался. Сейчас они мирные. Это в лишайниках такой косматый казался, мишка. А так они сейчас на людей не бросаются. Только стрелять не надо по ним. Да дробью... Я сперва напугалась жутко как...
Валик стиснул зубы. От обиды, что струсил, убежал. Струсил. Позор! «Как теперь ей в глаза поглядеть? Да хоть бы ругала, а то утешает!».
Но Устя вдруг смолкла.
Валик приоткрыл глаз, увидел, что Устя подставила ухо под ветерок и к чему-то прислушивается.
– А это – не знаю кто, – прошептала она. – Слышишь, кричит!
Валик пересилил себя, приподнялся. Верхушки деревьев алели под лучами заходящего солнца. Оттуда, от заката солнца, неслись вопли:
– У-у-у-а-а-а!..
Устя сжалась.
– Медведь так не ревет... Свят, свят...
– Все. Больше я не струшу! – воскликнул Валик, вскакивая. – Вперед!
Капитан уже понял, что лучшего случая восстановить свой авторитет может и не представиться. Идти надо наперекор всему. Даже если их подманивает своим криком сам Хозяин. Неужто он не боится ничего, этот подозрительный дух тайги? Даже пули?! «Нет, шалишь, – решил Валик, – если ты охраняешь что-нибудь, то у тебя есть нервы, ты должен пули бояться! Он зарядил ружье пулей.
– Не ходи, – робко попросила Устя. – Я одна боюсь.
– Разожги костер, чтобы я видел тебя, – сказал он хриплым голосом и шагнул навстречу сумрачным соснам и елям.
Устя не послушалась, догнала его, вцепилась в рукав.
– Я с тобой. Погибать, так вместе!
– Я сумею отмахнуться, – бодрее отозвался Валик, – за тебя и за себя.
Он шел, выставив вперед дедово ружье двенадцатого калибра. Двигался, как слепой, ничего не различая перед собой. Слышал только странный, протяжный, хриплый вой. Замирал, когда вой прекращался, вздрагивал, когда возобновлялся. Легче бы стало, нажми он спусковой крючок, чтобы раздался выстрел и пуля пронеслась в темноту, сшибая ветки. Однако он понимал, что действовать надо наверняка – пуля всего одна!
Валик и Устя сближались с голосом, и можно было уже понять, что кричит человек, только сипло, нутряно, как из колодца. Они передвигались все более короткими шагами. Валик начал снова умудренно прикидывать, что лучше всего было бы совсем не встречаться с тем, кто кричал. Ведь он мог заманить их в ловушку! Но Устя шла следом, отступать было нельзя...
– А-у-... – жалобно выл человек, который как будто заблудился в тайге, кричал много дней подряд и уже потерял надежду на помощь.
Голос привел их на полянку с темным пятном кустарника посредине, из которого как будто рвался вопль. Валик беспомощно оглянулся на Устю. Та невольно поежилась, но шагнула вперед, крикнула или пропищала от страха:
– Кто тут?
Вопль оборвался. Стало тихо. Затем послышалось совсем человеческое:
– Помогите.
– А вы кто? – спросила Устя с дрожью.
– Человек. Попал в беду.
– А где ты, если человек? – грозно спросил Валик.
– Тут! – закачались ветки, будто зазвонили серебристые листья. Что-то упало на поляну. – В яме.
Устя подошла к кусту, нагнулась над выброшенным предметом. Это была кепка. Валик не очень уверенно подступил к ней, заглянул через кусты, увидел черный провал ямы.
– Что вы раздумываете? – раздался злой голос из этого провала. – Подайте веревку или палку.
– Опять ловушка! – воскликнул Валик. – Да какая!
Он сходил к рюкзаку, принес обрывок бечевки, опустил конец в ловушку,
– Держи! – крикнул, пытаясь разглядеть того, кто копошился на дне.
– Тяни! – радостно приказал голос. – Только осторожней!
Груз оказался легким. К бечеве был привязан ящик в твердом брезентовом чехле и тренога. Валик отвязал груз, шепнул Усте:
– Это Маков. Его прибор, только голос изменился.
Устя в ответ показала кепку из ворсистой ткани.
– Да уж знаю. Его кепка-то. Куда он дел дедушку? – вдруг вскрикнула глухо Устя.
– Думаю, на его совести, – проговорил Валик невнятно.
– Эй! – позвал пленник. – Что вы там чешетесь? Продрог я к чертям собачьим.
– Может, оставить его там до утра? – предложила Устя.
– Врагу не пожелаю сидеть с такой яме, – пробормотал Валик. – Бери ружье – не спускай с мушки этого типа.
Он снова опустил бечеву в яму. Пленник крикнул: «Держи крепче!» – и заскреб ногами. Валик откинулся назад, напрягся до предела, закусив губу. Он чувствовал, что вот-вот выпустит веревку или улетит вместе с ней в яму, но тут за бечеву схватилась Устя.
Маков вылез, лег грудью на землю, но тут же вскочил, что-то просипел и кинулся по звериной тропе.
Валик вырвал ружье из рук растерявшейся Усти и закричал:
– Стой!
– Одну секунду! Рюкзак возьму.
Валик было двинулся за ним, но, пройдя несколько шагов, остановился в нерешительности. Ощутил, как ходуном ходит сердце, – нет, в человека ему ни за что не выстрелить, даже если он шпион, диверсант или кто-то в этом роде. Однако Маков тут же вернулся, неся в руках свой рюкзак.
– Руки вверх! – приказал Валик, выпячивая губы для устрашения.
– Это еще что за цирк? – усталым, севшим голосом спросил Маков.
– Стоять на месте! – повторил Валик, наводя ружье прямо в бугристую грудь геофизика.
– Не могу ослушаться моих спасителей, – ответил Маков, и вспухшие сухие губы дернулись от улыбки. – Но позвольте поинтересоваться, как вы сюда попали? И отчего так странно себя ведете?
– Как будто вы не знаете, – хмуро обронила Устя, сбитая с толку мирным поведением этого человека.
– Представьте, не могу понять... В такую глушь? – Он поскреб щетину пятерней. – Неужели доигрались и заблудились?
– Допустим, играли, только зачем вы нашего Майора убили? – спросила Устя, все больше теряясь в догадках.
– Никого я не убивал, ребятки, ни майора, ни солдата, – добродушно ответил Маков. – И вообще, я за мир, за дружбу, за взаимопонимание. – Он двинулся к Валику. – Если играете в Заколдованный Круг, считайте, что игра ваша стоит свеч.
– Стой, говорят! – Валик тряхнул ружьем.
– Стою, – ответил Маков, – только учтите, могу упасть с голода. И нога у меня болит... Неудачно свалился в этот шурф. Хотя если посмотреть, что я там нашел...
– А мы вот что нашли! – Валик выдернул из ножен финку и показал Макову рукоятку. Узнаете?
– Мой нож! – воскликнул Маков, протягивая руку к финке. – Нашли? А я на старика грешил! – Он вдруг нахмурился. – А вы, друзья, не того, не сперли ножичек у меня?
Валик, держа ружье в одной руке, другой сунул финку в ножны, сурово ответил:
– Не выкручивайтесь! Лучше сразу признайтесь в своих намерениях!
– Не понимаю, – пробормотал Маков, – в каких намерениях?
– Где мой дедушка? – крикнула Устя, порывисто шагнув к нему.
– Так это вы, Устя? – протянул Маков насмешливо. – В самом деле какое-то заколдованное место... Голова идет кругом!
– Вы не увиливайте от наших вопросов! – качнул ружьем Валик. – Теперь мы поняли, кто тут самый главный колдун! Не отвертитесь! Лучше рассказывайте все по порядку! Как в яме оказались? Куда деда Гордея девали?..
– Деда Гордея рассчитал как не справившегося со своими обязанностями, – ответил Маков, скаля свои ровные зубы. – Оставил старичка в целости и сохранности в его зимовьюшке на Каверге. Сам же оказался на дне ямы по рассеянности...
– По рассеянности? – сощурился Валик. – Так мы и поверили!
– Что же такого я сделал, чтобы не верить мне? – удивился Маков. – Устя вот меня знает в какой-то мере. Документы могу показать.
– Документы любые подделать можно, – парировал Валик. – У любого шпиона паспорт лучше настоящего – в любой книжке прочтете.
– У шпиона? – ахнул Маков.
– За что вы дедушку прогнали? – всхлипнула Устя.
– Может, так прогнал, что уже не догнать, – ответил за Макова Валик. – В тайге попробуй сыскать!
– Ну, мне надоел этот цирк. Видел фантастов, сам фантазер, но таких чудаков встречаю впервые! – Маков как-то незаметно перехватил ружье, легонько повернул – Валик оказался позорно обезоруженным.
– Отдайте, хуже будет! – отчаянно крикнул он. – Нас... мой отец... на вертолете прилетит... Отдайте!
– Завтра, – спокойно пообещал Маков, – когда блажь пройдет.
Геофизик подошел к сосне и повесил ружье на высокий сучок. Потом начал растирать свою ногу, на которую припадал во время ходьбы.
Устя продолжала всхлипывать неизвестно по какому поводу. Может быть, просто от обиды и растерянности.
– Ничего, Устя, мы... Подумаешь, силач нашелся, – пробормотал опозоренный капитан утешительно. Он обессиленно сел под кусты, ощущая в себе полнейшую пустоту, вакуум.
Но этот геофизик, видимо, не мог переносить девичьего плача. Он разогнулся, подошел к Усте, нежно коснулся ладонью ее щеки.
– Не плачь, – сказал отеческим голосом. – Я сутки в яме просидел, стукнулся так, что еле отдышался, и то ни разу не заплакал... Давай-ка лучше костер разводить, чай кипятить, а потом объясняться. Так вот, девочки и мальчики.
Валик, за неимением другого выхода, нашел предложение дельным. Он поднялся, на ощупь начал собирать сухие сучья, затем сгреб их в кучку, поджег с одной спички. Лепесток пламени вырвался вверх, охватил всю кучку, затрещал весело. Маков подвел Устю к костру.
– В добрый час все-таки принесло вас сюда, ребятишки, – сказал он, – так вы мне помогли – по гроб жизни благодарить буду.
– Не стоит, – буркнул Валик. – И не думайте, что осилили... С вас еще спросят про все...
– Отчитаюсь, – протянул Маков, и на его лбу пролегли морщины. – От моего отчета кое-кому не поздоровится, это уж точно!
– За что вы убили нашу собаку? – снова подсек Валик.
– Клянусь – не убивал я никакую собаку, – ответил Маков. – Сам чуть не убился – это да... – Он загляделся в костер, поскребывая золотистую щетину на подбородке. – А не мой ли проводник моим ножичком вашу собачку прикончил, чтоб отогнать вас подальше, а потом тяпнул мою буссоль, чтобы я ушел отсюда, не наткнувшись на его браконьерские ловушки?
– Вашу буссоль дедушка не брал! – вскрикнула Устя. Она метнулась к своей котомке и через минуту вернулась с прибором. – Валик ее у вас стянул в отместку за Майора. Вот!
Маков схватил прибор, поглаживая его, уставился на стрелку.
– Выходит, я напрасно грешил на Гордея Авдеича? – Маков виновато поднял припухлые веки на Устю. – Вы мне подстроили все! – Он тяжело посмотрел в упор на ее спутника и заявил: – Играючи, чуть не погубили меня самого и клад, которому цены нет!
– Значит, нашли? – вскрикнул Валик и прикусил язык.
– Нашел, – кивнул Маков и не смог удержать радостной улыбки. – Как говорится, нет худа без добра. – Он полез в оттопыренный карман потертых брюк, достал черный камень. – Вот. И нашел я в ловушке, что искал... Готов теперь простить вас, только с условием, что поработаете на меня денек.
Валик недоуменно взял камень. Обломок был очень тяжелый, в углублениях краснела глина. Он скривил губы:
– Простой камень!
– Э-э, друг! – Маков взял у него камень. – Этот образец для меня дороже всякого золота... Смотри! – Он поднес камень к стеклу буссоли, повертел его.
Стрелка закрутилась пропеллером.
– Чистый магнетит! – воскликнул Маков. – И тут его у нас под ногами, может, миллионы тонн. Это помогло мне открыть и ряд случайностей....
Валик тупо глядел на ботинок геофизика.
– У нас под ногами? – переспросил он, невольно пристукнув ногой.
– Да, в этой тайге! – отозвался Маков. – Аномалия, но такая вялая, замаскированная, своеобразная, что ни один прибор с самолета не мог засечь! Аномалия над трубкой взрыва под чехлом рыхлых отложений.
– Трубка под чехлом! – вдруг заорал Валик. – Устя, слышишь! Устя, Заколдованный Круг!.. Вот как заколдовано Нагорье... Хозяин!.. Вот дундук! Кружковец, капитан!
Устя тоже засмеялась. Смех летел наперегонки. Они смеялись до тех пор, пока обеспокоенный Маков не схватил обоих за плечи да не тряхнул как следует. После этого Валик и Устя наперебой стали вспоминать все, что произошло с ними на этом Заколдованном Нагорье.
– Тоже будет в чем отчитаться перед отцом, – сделал вывод Валик. – Беда, что он не по железу... И меня не мог навести на эту магнитную ловушку!
– Мог ли мой дедушка знать про какую-то магнитную трубку? – огорченно заметила Устя.
– Про отряд-то знал, – бросил Валик. Он подтянул рюкзак и вынул из него подкову. – Улики, как видишь, прибавляются... против твоего деда.
– Да, он что-то уж слишком противился всякому вторжению в свои угодья, – добавил Маков. – Верно, ловушечки стережет.
– А может, и еще кое-что, – Валик подбросил в руке подкову. – Отряд-то шел с грузом...
– И надо же было найти мне здесь эту несчастную железку! – выдавила Устя.
Маков взял подкову, повертел перед огнем, покрутил головой.
– Подкова – на счастье. А с той легендой про отряд в Заколдованном Круге все решится само собой. Начнем здесь планомерно геологическую съемку – каждый оброненный гвоздик отыщем.
– Боюсь, тут почище гвоздика вещи найдутся, – не отступался Валик. – Еще в Иркутске я чуял: нечистое здесь дело.
– Кому что, а шелудивому – баня! – зло проронила Устя.
– Не ссорьтесь, племя молодое! – прикрикнул Маков. – Главное – магнитная труба, остальное – романтическая шелуха!
– Не романтическая, а драматическая, – не унимался Валик.
– Не будем уточнять на голодный желудок, – предложил Маков. – Давайте-ка лучше сварганим какой-нибудь ужин.
Устя развязала свою котомку, загремела котелком.
– Я знаю, где здесь вода, – сказал Маков. – Там я ночевал. Мой табор мог бы стать последним...
9
«Племя молодое» разбудили выстрелы. Ошарашенный Валик выскочил из-под одеяла, протер глаза. Но и после этого ничего не увидел, кроме деревьев с туманными космами. Куда ушел геофизик в такую рань? Кто стрелял? Подозрения и страх вновь навалились на капитана.
Он заметался по росной полянке. И натолкнулся на Макова, который, прихрамывая, вышел из кустов с большим глухарем в руке. Пух на голове черной до блеска птицы взъерошился от росы, на кончике клюва висела розовая капля. У Олега Макова за плечами висели ящики с прибором и тренога. Увидев взбудораженного мальчишку, Маков улыбнулся.
– Пошел взять контрольный отсчет, а этот красавец сидит над самой точкой!...
– А я решил было, что снова вмешалось колдовство, – смущенно пробормотал Валик.
– Нет уж. Теперь мы сами колдовать будем. Подкрепимся и начнем!
Маков протянул глухаря Валику.
– Перья переливаются, как шерсть на нашем Майоре, – вырвалось у капитана.
Маков почесал щетину, брови его встрепенулись, как ерши на крючках.
– Мы найдем и того, кто убил вашу собаку, – пообещал геофизик, медленно двигаясь к костру, который разжигала Устя. – Теперь у нас должна пойти поисковая масть – такое поверье есть у полевиков. Преодолели столько, что хватило бы на иную партию...
Геофизик сбросил треногу, поставил ящик у костра, сел на него и вынул измятую пачку сигарет. Закурил и, глядя в костер, стал рассказывать, сколько разных препон стояло на его пути сюда...
Олег Маков был аспирантом у профессора Ряпушкина, которого за солидность и лысину прозвали в Институте земной коры Светилом. Профессор вел тему геофизических поисков железорудных месторождений Ангаро-Илимского района. Под руководством именитого шефа аспирант Маков обрабатывал данные аэромагнитных наблюдений с воздуха.
Тема подходила к концу. Профессор считал, что данные магнитометрии не позволяют больше надеяться на открытие даже небольших месторождений на Ангаро-Илиме и расширять геолого-геофизические исследования здесь не стоит. Такое заключение должен был сделать Олег Маков в своей кандидатской диссертации.
Но дотошный аспирант, выросший сам на братском – бывшем каторжном – руднике, не соглашался с учителем по основному вопросу. Ученик считал, что некоторые месторождения в междуречье Илима и Ангары могут быть скрыты мощным чехлом рыхлых отложений, не в пример классической Коршунихе, или даже залегать в форме «слепых» тел на доступной глубине. И тогда приборы самолета фиксируют незначительную аномалию или совсем пропускают ее. «Ну, что ж, молодой человек, – сказал в конце концов профессор Ряпушкин, – защищайте в вашей диссертации свою точку зрения. Только учтите, коллега, я буду сохранять нейтральную позицию...»
«Бунтарь» пошел за поддержкой к своей знакомой аспирантке, которая была родом из этих мест. Выслушав горькую исповедь Макова, она вспомнила о случае, который произошел в их Заангарской тайге в годы гражданской войны. «Случай, конечно, оброс небылью от многочисленных пересказов, – заметила она, – но рациональное зерно в нем вполне может быть. Магнитное зерно!»
Легенда о Заколдованном Нагорье, отряде с ценным грузом и роковом несоответствии карты, компаса и глаза офицера всколыхнула душу аспиранта. Он вспомнил, что многие из месторождений Ангаро-Илима имели формы мощных труб, уходящих в глубину земной коры. Это были магнитные тела, которые как угодно могли шутить со стрелкой компаса. Они притягивали одни из концов стрелки, так что путник мог бесконечно ходить по кругу в непроглядной тайге. «И похоже, что тот отряд побывал в подобном Круге, – сказал тогда своей знакомой Маков. – А не моя ли это гипотетическая замаскированная труба?!»
На другой же день геофизик взял десятидневный отпуск и, не объяснив ничего Светилу, с магнитометром за плечами прибыл в Острожск. Дальше надо было спускаться по Ангаре на моторной лодке. И тут судьба свела его с дедом Гордеем.
Маков рассказал Гордею, что едет в Заваль, чтобы проделать некоторые геофизические наблюдения вдоль речки Каверги. Услышав про Кавергу, Гордей стал предлагать свои услуги. Ученый обрадовался, что так быстро встретил нужного человека и не надо много распространяться о цели своего приезда.
– Гордей Авдеич оправдывал надежды, пока не потерялся нож, потом пропала буссоль, – закончил свое повествование Маков. – Тогда я понял, что дело тут нечистое. Но отступать не в моих правилах. Хоть что-то да надо было разведать мне на этом Нагорье...
– Отступать – и не в моих правилах! – воскликнул Валик, но встретился с холодным взглядом Усти, судорожно втянул в себя дым, закашлялся, заключил: – А вообще, пора бы позавтракать.
– Позавтракать и – на профиль! – добавил Маков.
Устя взяла нож, глухаря и направилась к ручью. Она просто обрадовалась, что представилась возможность передумать все заново наедине. Рассказ Макова перевернул все в ее душе. Никак не бралось в толк, что главная тайна этого места, столько лет хранимая тайгой, не так уж далеко от деревни. «Но только ли тайгой? А деда, что же, не знал, что представляют собой камни на дне ловушек?!» Она пыталась воздвигать разные преграды на пути этой мысли: деревенская жизнь учит затворничеству, охотник-промысловик бережет свой надел от чужого глаза, а дед – радетель за чистоту тайги, воды и неба...
Но сколько Устя ни преграждала течение мыслей, ручеек сомнения разъедал все перекрытия. Получалось, самое меньшее, что ее дед мог из боязни за свои ловушки пойти на хитрость, обман и прочие подлости. «А если еще и ценности обоза он припрятал? Боже мой, что будет тогда?!».
Она покачнулась от слабости и чуть не упала в ручей.
Нет, самая горькая правда, но только правда! Мы кружили в Заколдованном Круге не для того, чтобы попасть в новый порочный круг! – упрямо думала Устя, яростно дергая перья глухаря. – Ах, деда, деда! Как же мне защищать теперь тебя. Сосед дед Ипат стал посмешищем в глазах деревни благодаря твоему оговору. И она, внучка, с пеной у рта защищала своего деда. А он скрывал даже от зятя – ее отца – тайну Верхней Тайги... даже от родной дочери!
Она выдернула последние перья, вернулась к костру. Присела с подветренной стороны, сунула тушу в огонь и начала выжигать остатки пуха. Вкусно запахло паленой птицей, у Макова и Валика расширились ноздри. Спор между ними сразу прервался, оба продвинулись к Усте, предлагая помощь.
И она стала распоряжаться. Одному сбегать за водой, другому поднести еще дров, а сама принялась рубить глухаря на кусочки, иначе бы птица не вошла даже в большей котел геофизика. Наконец, отяжелевший этот котел повис над огнем, и все застыли в томительном ожидании.
– Не поешь – никакие поиски на ум не идут, – признался Валик, сглатывая слюну.
– Плохо, когда то и делают, что едят, – горько усмехнулась Устя. – Или думают про еду и не замечают больше ничего.
– А я тебе что говорил про домоседную мудрость, – фыркнул Валик.
– Ну, вы-то уж в едоков не превратитесь, гарантирую! – успокоил их Маков. – Вам повезло наткнуться на золотую тропу... До конца своих дней обеспечены запалом, уверяю вас. И даже славно, что вы такие разные: Устя твердо стоит на земле, а ты, Валентин, паришь над землей. Вот и захватили истину в вилку. И дай бог, всю жизнь вам так...
Он пристально глядел куда-то в середину костра, лицо его выражало задумчивость.
– Это просто замечательно, что вы сошлись на таком деле, – продолжал он. – Я завидую вам. Ранняя закалка, она бывает на всю жизнь.
– Были и моменты развязки, – пробормотал Валик, скосившись на спутницу. – Но в общем, теперь мы как нитка с иголкой... Правда, Усть?
Устя кивнула, опустив глаза. «Великодушие проявляет капитан? – пламенем метнулась мысль. – Предлагает мир и забыть старое? И чтоб ему теперь послушной была? Не выйдет! Поборюсь еще за деда. До самой подноготной правды».
Наконец суп сварился. Валик расторопно расстелил тряпицу, поделил сухари, положил ложки. Глотая слюну, он старался не смотреть на котел и клялся про себя, что выдержит марку настоящего мужчины и не будет спешить со своей ложкой. Но не успела Устя поставить котел на землю, Валик уже выхватил глухариную ножку. Обливаясь жирным бульоном, вгрызся в пахучее мясо. Прихватил сухарь, стебелек дикого лука... Торопился так, будто не ел десять дней! И никак не мог уняться, пока в котле не показалось дно.
– Может, оставить на обед надо было? – произнес Валик, облизывая ложку.
– Обедать некогда будет, – успокоил Маков. – Для полевика обед – роскошь.
Капитан сыто откинулся на спину. А геофизик взялся за работу, вынул из чехла треногу и установил на ней буссоль, склонился над прибором, сурово сощурился, точно полководец, оглядывая поле предстоящего сражения.
Валик с почтением наблюдал за этим вдруг преобразившимся лицом. Вот это капитан! Вроде компанейским парнем был пять минут назад, а теперь – волк! Попробуй тут не подчинись. Себя не пощадит и никому другому не спустит. Даже мошкара ему нипочем. Липнет к распухшему носу, а ему хоть бы что – настраивает буссоль. Вот замерла стрелка в положении «юг-север»...
Валик поежился, вспомнив блуждания по тайге. Геофизик, словно угадав его мысли, усмехнулся краешком рта, и лицо стало прежним, иронически-веселым.
– Учитесь, друзья, теперь расколдовывать заколдованные круги на прочной научной основе!..
Он объяснил, что «уничтожил» горизонтальную составляющую магнитного поля в данной точке и теперь узнает, насколько здесь вертикальные магнитные силы больше, чем в нормальном поле. А в нормальном поле он взял отсчет рано утром, когда они спали. Из приращений вертикальных сил магнитного поля над каждой точкой профиля, который они сегодня пройдут, он вычертит кривую. По ней можно будет судить о величине и характере железорудной трубы, что затаилась на глубине.
– А теперь за работу, племя молодое, – закончил Маков и властно взмахнул рукой. – Устя будет записывать мои показания, а ты, Валик, руби просеку на Небожиху! Кривовато получится, без спецвизирования, ну да сойдет для рекогносцировочного профиля.
Валик плохо разбирался в геофизике. Но рубка просеки не требовала семи пядей во лбу. Почтительно выслушав задание начальника, он взял топор и пошел в наступление на кусты.
Остроглазый голец торчал над деревьями, и держать на него направление было нетрудно. Правда, приходилось часто поднимать глаза на вершину, чтобы профиль был как можно прямее. Чтобы Маков не думал, будто они не умеют ходить прямыми маршрутами. «Не хуже вас умеем намечать цель и пробиваться к ней, пробиваться, пробиваться!» – твердил про себя Валик, нацеливая топором в тонкие стволы листвянок, берез и осинок.
Сначала легко косились деревца и кустарники, даже весело как-то. Однако вскоре на ладонях взбугрились волдыри, мускулы обвяли. Он все чаще отдыхал, отмахиваясь веткой от мошкары. Он поглядывал назад, видел, как широко шагает по его просеке Маков и с размаху втыкает треногу в землю. Потом ориентирует столик по буссоли, устанавливает магнитометр и отрывисто говорит Усте отсчеты. А та записывает в журнале цифры.
– Торопись, рубака! – прикрикнул геофизик, вырывая треногу из земли.
– Пятки оттопчем, паря Колокольчик! – добавила Устя.
Валик приналег на топор, но думал о своем. Маков добрался до своего и теперь по уши залез в измерения. Он не смотрит по сторонам. Критиковал Светило и других за ограниченность, но сам, похоже, уже не видит ничего, кроме цифири,
«А за цифирью ему мерещится диссертация, – мрачно размышлял Валик под удары топора. – И на мои заботы ему начхать! А мне надо мяч добить в ворота, потому что он пока еще спорный!..»
Он остановился перед изумрудной болотиной, раздумывая над предварительными итогами своего похода. Получалось, что в Завали фамилию Колокольчиковых теперь будут произносить с почтением. Но этого мало. Надо, чтобы город узнал про его дерзкий поход и все парни с их улицы провожали его завистливыми взглядами, а отец понял бы, что его сын не лыком шит... «Пусть железо – это идея и открытие Макова, – всплыла болотным пузырем унылая мысль. – Я тут сбоку-припеку... А сокровища обоза все бы затмили!»
Валик никакой самокритики уже не допускал и про сокровища не забывал ни на минуту. И сейчас он оглядывал пышные кочки болота, как маскировочные приспособления. «Под одной из таких моховых куч вполне могут быть запрятаны все ящики с золотом, серебром и другими ценностями, – соображал он и про себя кого-то: – Ну, хоть бы гвоздик блеснул какой!»
– Прямо, вперед! – подстегнул его Маков.
Прямо была марь с чахлыми деревцами. Узкий язык ее подходил к южному склону Небожихи. А вниз марь расширялась, переходила в болото, из которого брала начало Каверга. Среди пышных кочек изумрудного, бурого, блеклого мха жирно блестели чаши ржавой воды.
Валик ступил в марь и подумал, что тут и дурак догадался бы про железо под болотом. А вот куда обозное золото делось? Здесь надо крепко задуматься, поломать голову и помесить ногами мох.
Валик вытащил ногу из мшаного месива, прикинул, где посуше, заметил пень. Скачала прошел мимо, потом оглянулся – странный пень.
