Текст книги "Сокровище тамплиеров. Мечта конкистадора"
Автор книги: Геннадий Левицкий
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
Дар, которому нет цены
Магистр предоставил другу для отдыха остаток ночи, и только далеко не ранним утром приступил к расспросам.
– Понтий, от чего загорелся твой дом?
– Вероятно, ты и сам догадался, что его подожгли.
– Разве у тебя есть враги? – удивился Гуго, глядя на добрейшего из всех людей, которых он знал.
– Они могут появиться у всякого, у кого хоть что-нибудь есть.
– Но тебя могли просто ограбить. Зачем жечь дом?
– Да. Но еще необходимо найти что-то заслуживающее внимания. А когда горит жилище, человек выносит из него самое ценное. И не окажись тебя рядом, я бы не сберег вещь, за которую мои предки были готовы жертвовать своими жизнями.
– Твои соотечественники порядочностью не отличаются. Ограбить человека, потерявшего в огне все имущество и жилье…
– В каждом народе есть хорошие и плохие люди. Разве нет разбойников и воров среди франков?
– Ты прав. Они есть и у меня на родине, но поскольку я неплохо владею мечом, то и сталкиваться с ними в Шампани лично не приходилось. А вот купцы и прочие, менее воинственные сословия терпят от разбойников немало. У тебя хотели отнять именно то, что ты передал мне? – спросил магистр.
– Не знаю, но, скорее всего, именно так – размышлял иудей. – Возможно, они подслушали наш разговор у Голгофы и пришли к выводу, что я имею нечто весьма ценное.
– Думаю, они не знали истинную ценность вещи. Потому что вели себя как обыкновенные грабители. Я видел подобных лиц множество, когда провожал пилигримов по дорогам Палестины, – после недолгих размышлений пришел к выводу магистр. И, наконец, де Пейн задал вопрос, мучивший его с тех пор, как в руках оказался сверток, чудом спасенный из догорающей хижины: – Как попал к тебе Его хитон?
– Когда я представился Понтием, ты, вероятно, понял, что я имею отношение именно к тому прокуратору Иудеи…
– Понтий Пилат – это первое, что мне пришло на ум, – признался Гуго де Пейн. – Но слишком много прошло лет… Ни один человек, даже герцог или король, не может помнить свою родословную со столь седых времен. Сколько сотен царств возникло и погибло с тех пор, как Он принял свой крест на Голгофе!
– Прости, доблестный франк, но многие иудеи помнят историю своего рода и не за одну тысячу лет. Моему роду везло до нынешнего времени… Понтий Пилат действительно, мой далекий предок.
– Теперь понятно, почему глаза у тебя совсем не иудейские.
– Они достались мне от жены Пилата – Проклы; кстати, родилась она в твоих краях.
– А хитон? Его отнял твой предок у Господа перед казнью?! – в страхе предположил Гуго де Пейн.
– Нет. Все было совсем не так, – начал свой удивительный рассказ потомок самого известного римского прокуратора. – Понтий Пилат проявил малодушие и позволил иудеям обвинить (как ему казалось) их же собрата. Но когда свершилась казнь, прокуратор понял, что из-за того, что он не смог быть твердым, погиб невинный. Потом пришло осознание, что погиб не обычный смертный человек. Совершенная несправедливость страшным грузом давила Пилата. Его рассудок начал мутнеть. Закончилось тем, что прокуратор ушел в пустыню искать смерти.
– Я слышал много версий кончины Понтия Пилата, и все они ужасны.
– Не столь существенно как умереть, гораздо важнее, что мой предок нашел путь к Нему, и прежде, чем окончить земной путь, познал милость Бога.
– Хитон – это и есть милость Его, – догадался Гуго де Пейн.
– Скорее, это знак, что Понтий Пилат прощен, что за ним больше нет вины и нет больше причины искать смерти.
– Но каким образом хитон Его попал к твоему предку?
– Одежда осужденных на распятие досталась палачам. Что не делилось между ними целиком, то было разорвано на части. Только хитон Иисуса римляне не смогли разделить подобным образом. Несшитый хитон подарил Ему иудейский царь Ирод, он был из дорогой материи, и рвать ее ни у кого не поднялась рука. Последнюю одежду Иисуса отдали центуриону. А после того, как могила Казненного на третий день, как и было предсказано, оказалась пуста, центурион уверовал в Господа. Хитон римлянин отнес Марии – матери Иисуса.
Когда Понтий Пилат искал гибели в бесплодной пустыне, к нему во сне явился Иисус. Он велел идти в Эфес, найти Марию и взять у нее хитон.
– Дева Мария отдала последнюю одежду Сына Человеческого Понтию Пилату?! – изумился тамплиер.
– Да. Она как будто ждала его, чтобы сделать это. После долгих скитаний Пилат стал совсем другим человеком. Тебя, Гуго, интересовала кончина прокуратора – он, как и многие римляне, стал жертвой подозрительного, жестокого и трусливого императора Тиберия. До императора дошли слухи, что Понтий Пилат ведет себя совсем не так, как подобает прокуратору Иудеи. Нескольких доносов было достаточно для вызова моего предка на остров Капри, где поселился Тиберий, а это было равносильно смертному приговору. Но император долго не мог отдать роковой приказ; как только его взгляд останавливался на хитоне, исчезали все бешенство и ненависть. Наконец Тиберий понял причину собственного бессилия, хитон похитили, а Понтию Пилату палач отрубил голову.
– Если б хитон оставался с твоим предком, он избежал бы казни? – предположил Гуго де Пейн.
– Как сказать… Все мы смертны на этой земле, всем рано или поздно придется умереть. Но Господь милостив: каждому Он дает возможность и время заслужить вечное блаженство в Царстве Божьем. Мой предок воспользовался данной ему возможностью, он принял знаки Божьи и удостоился самого великого подарка Господа. А сколько ему было суждено прожить после того, как он нашел путь к Богу, на самом деле неважно.
– А что же хитон? Бесценная одежда оказалась в руках Тиберия?
– Да. Император убедился в ее чудесном действии и пытался излечить многочисленные свои болезни. Но как только хитон касался тела императора, ему становилось только хуже. В ярости Тиберий приказал сжечь одежду, которая отказывалась исцелять. Язычник, которому было поручено бросить ее в костер, в последний момент заменил хитон Спасителя римской туникой. Бедняга, рисковавший своей жизнью, надеялся спасти с помощью хитона свою жену, но чуда вновь не случилось.
– И все же язычник не уничтожил одежду, коль и ему она не принесла пользы? – нетерпеливо спросил Гуго де Пейн.
– Как сказать… Пока римлянин в недоумении решал: как ему поступить с хитоном, его разыскала подруга Проклы – жены казненного прокуратора Иудеи. Она выкупила последнюю одежду Спасителя за огромные деньги и вручила ее вдове Понтия Пилата. От нее Хитон перешел к дочери, родившейся уже после смерти прокуратора Иудеи. Мария – такое имя было у дочери Пилата – вышла замуж за иудея. Так потомки благородного римского всадника стали иудеями. Тем временем началось иудейское восстание. Окончилось оно уничтожением храма и самого Иерусалима вместе с жителями – иудеи сполна заплатили за то, что отправили на Крест Спасителя. Хитон спас семью Пилата во время падения последнего оплота восставших евреев – Масады. Их – единственных выживших – забрал в Рим знаменитый древний автор – Иосиф Флавий. Он покровительствовал моим предкам вплоть до самой своей смерти, а после нее они уже не нуждались в покровительстве. Потомки Пилата занялись торговлей, разбогатели и даже снабжали предметами роскоши императорский двор.
Все было хорошо до 410 г., когда Рим захватили жадные до добычи готы. Золото имеет огромную власть в этом мире. Благодаря сверкающему металлу моим предкам удалось покинуть Рим еще во время осады. На корабле, нагруженном самыми ценными вещами, все огромное семейство направилось в Иерусалим, где для подобного случая был приобретен дом и некоторые земельные владения. Мои предки были предусмотрительными людьми, но у Неба иногда имеются свои планы на жизни и судьбы смертных.
Спасшиеся из горящего Рима потомки Пилата короткое время радовались своей великой удаче. В прибрежных водах Кипра налетевший ураган превратил судно и имущество пассажиров в груду плавающих обломков, а копленные столетиями сокровища первыми отправились к рыбам, хотя им вместо сундука с денариями и сестерциями приятнее было бы получить горсть дождевых червей. Погибли раздавленные частями корабля даже те члены моей далекой семьи, что умели плавать. Только одному Элеазару удалось спастись, добравшись вплавь до острова. На нем был хитон Спасителя.
Устроившись гребцом на корабле, моему единственному родственнику, спустя несколько месяцев после катастрофы, посчастливилось оказаться в Иерусалиме. Имущество семьи позволило ему неплохо устроиться на земле предков. Немолодой уже Элеазар женился на еврейской девушке, которая родила дочь, а через год сына. Так мой род был спасен, и снова все семейство благодарило хитон Иисуса.
Однако прежнего могущества и многочисленности моя семья уже не достигла. Во времена владычества восточных ромеев, Иерусалим был одним из величайших городов империи, но вскоре мир утратил покой. Чужие народы, не ведающие нашего Бога и Сына Его, много раз вторгались в Иерусалим, оставляя после своих визитов разрушение, боль и кровь. Сначала были персы, потом Палестину захватили арабы. При разных халифах отношение к иноверцам было различным, но любви к евреям не испытывал никто из мусульманских властителей Иерусалима.
В последние столетия все мои предки имели только одного ребенка; казалось, что он рождался только для того, чтобы получить Хитон, родить наследника и на смертном одре передать ему священное одеяние. Только у моего прадеда явилось на свет три сына. Традиция рода, кажется, изменилась к лучшему; сыновья подрастали, но тут настали черные времена халифа Хакима. Сей владыка Востока с невероятной ненавистью относился ко всему, что не имело отношение к пророку Мухаммеду и его вере. Он приказал сравнять с землей Храм Гроба Господня и часовню на Голгофе – то свершилось в 1009 году по Рождеству Христовом. Все не подвергшиеся разрушению церкви, монастыри обращались в мечети или конюшни. Христиане Святой земли единственное спасение видели в принятии мусульманства.
Тогда погибли два сына моего прадеда, а с третьим – моим дедом – предок отправился в Рим. В Италии мы жили последние сто лет – там родился мой отец и я. Моя семья не бедствовала на новом месте, но самого главного не обрела. Мы с женой не смогли родить наследника. Жена представляла, что значит для нас хитон и как важно его передать новому поколению, и страшно переживала из-за этого. Потому, наверное, и преждевременно оставила этот мир.
Страдали и мы с отцом. Но тут пришла весть, что христиане пошли отнимать у иноверцев Святую землю, а скоро весь Запад праздновал обретение Гроба Господнего. Отец решил, что нужно отправляться в Иерусалим, к святым местам, а там Небо должно подсказать, как распорядиться хитоном Спасителя.
Почти все деньги мы потратили, чтобы купить места на корабле – они были слишком дороги, потому что множество пилигримов устремилось в Иерусалим. Отец вскоре умер, а я почти ежедневно ходил к Голгофе. И только когда встретил тебя, понял, зачем я это делал. Я убедился, что пришел человек, которому необходимо передать хитон. И теперь моя душа спокойна.
– Ты желаешь оставить тамплиерам хитон Спасителя, хранившийся в твоей семье множество столетий?!
– Я передаю его тебе, а ты распоряжайся им по собственному усмотрению. Я верю, что он окажется в надежных руках.
– Но, может быть, ты родишь наследника – ведь ничего не поздно, пока мы живы.
– Нет. Довольно хитону Спасителя храниться у одного-единственного человека; это, по меньшей мере, несправедливо. И то, что у меня нет наследника – тоже знак, что пора отдать святыню людям.
– Ты можешь владеть хитоном до своей кончины, распорядившись им в завещании, – Гуго де Пейн долго не решался принять бесценный дар.
– Нет. Ты же видел, что мы едва не лишились реликвии нынешней ночью. Только чудом она не погибла в огне, затем ее почти отняли грабители, для которых хитон, скорее всего, явился бы простой одеждой.
– Что для тебя сделать, мой добрый друг? – расчувствовался магистр, что даже смахнул слезу. – Слова благодарности здесь слишком незначительны, а деньги… эта вещь бесценна. Во всем мире нет денег, чтобы оценить хитон Спасителя.
– Ты правильно заметил: хитон принадлежит Иисусу, и перед Ним тебе держать ответ, Его благодарить.
Магистр не спешил явить бесценный дар иудея даже братьям-тамплиерам. А поскольку рыцари ничего не ведали о хитоне, то и продолжали изредка бросать косые взгляды на поселившегося среди них странного иноплеменника. На третий день Понтий объявил де Пейну, что собирается уходить.
– Куда? – удивился магистр. – Твой дом сгорел дотла.
– Я еще не решил, но уйти мне необходимо. А Господь позаботится о хлебе насущном и крове для меня, как заботится о птицах небесных и зверье всяком.
– Тебя обидел кто-то из братьев, либо не понравилось жилище. Прости, но точно такая же келья у меня.
– Нет, нет. Все замечательно, – запротестовал гость. – Просто я желаю уйти, потому что орден и я – это разное, и мое место не здесь.
– Хорошо, – не стал переубеждать друга тамплиер, – но ты уйдешь не сегодня, а завтра – как велел врач.
На следующий день, как только Понтий засобирался в дорогу, появился магистр с походным мешком.
– Здесь немного еды, питье и сменная одежда для тебя.
– Спасибо, Гуго, – смущенно произнес Понтий, но от предложенного отказываться не стал, дабы не пререкаться по пустякам.
Они вышли за ограду. Мешок с продуктами нес настоявший на этом магистр.
– Тебе в какую сторону, Понтий?
– Пока не знаю…
– Поскольку для тебя не имеет большого значения, по какой дороге идти, я предлагаю вот эту с тенистыми пальмами.
– Хорошо, – согласился Понтий. – Пожалуй, она лучшая из всех.
Шагов через триста Гуго де Пейн указал на небольшой уютный домик, утопавший в виноградной лозе.
– Давай-ка зайдем сюда, – предложил магистр.
Желание тамплиера немного удивило иудея, но никаких вопросов он задавать не стал, и покорно пошел вслед за другом. Понтий не отличался излишней любознательностью; он никогда не приставал с расспросами и предпочитал ожидать, когда собеседник сам откроет то, что сочтет нужным, либо ситуация прояснится сама собой. Тем временем оба вошли в дом. Жильцов в нем не оказалось, но везде царили чистота и порядок. Дом был обставлен необходимой мебелью. Но пустые полки свидетельствовали о том, что он необитаем. Магистр положил на сундук мешок и присел на скамью.
– Гуго, зачем мы здесь? – Иудей изменил своей привычке и задал вопрос, полный недоумения. Он уже понял, что дом не имел жильцов, и ожидать, соответственно, кого-то не имело смысла.
– Нравится ли тебе этот дом?
– Он вполне хорош, особенно приятно, что много зелени вокруг. В Иерусалиме с трудом можно найти подобный оазис. Но зачем тебе мое мнение? Так ли оно важно?
– Твое мнение имеет первостепенное значение. Этот дом принадлежит ордену тамплиеров и предназначен для тех, кто оказывает ордену различные услуги. Орденский совет вчера принял решение: передать сей дом тебе в пожизненное владение.
– У меня нет заслуг перед орденом, которые были бы равнозначны этому прекрасному дому.
– Я рассказал на совете о твоем бесценном подарке… Все братья преобразились, когда увидели Его хитон, даже самые суровые сердца наполнились добротой, любовью; и все единогласно решили, что взамен сгоревшей хижины ты должен получить другое жилище.
– Да нет, магистр, заслуги моей в том, что святыней теперь владеет орден. Если бы не ты да брат Годфруа, хитон бы достался местным разбойникам.
– Понтий, решение совета не может обсуждаться, и даже я не могу ничего изменить. – Таким способом магистр закрыл тему, но, понимая, что приказа не достаточно для совестливого иудея, приступил к убеждению: – Дело в том, что мне и ордену необходимы твои великолепные знания далеких событий, происходивших на Святой земле. Я хочу продолжить раскопки у Голгофы и на месте Иерусалимского храма – где сейчас нашел приют наш орден. Однако только ты сможешь разобраться в находках, рассказать о них, без тебя, я уверен, мы упустим все действительно ценное. Ведь для рабочих цену имеет только золото и серебро.
– Хорошо, мой добрый друг. Я принимаю щедрый дар ордена, коль мне действительно некуда идти, – согласился Понтий. – И все же я надеюсь, что не являюсь твоим рабом и мне будет позволено покинуть сие жилище, как только возникнет необходимость.
– Хотелось, чтобы это случилось как можно позже, – искренне пожелал магистр. – Разумеется, ты полностью свободен в своих действиях. Только одна просьба: обязательно зайди попрощаться со мной, как решишь исчезнуть на какое-то время. А то я буду очень волноваться и тратить много времени и сил на твои поиски. Ты стал для меня братом, а терять брата всегда больно.
– Договорились.
Иудей и франк, оба расчувствовавшиеся, крепко обнялись – как самые настоящие братья, и даже уронили на одежду друг друга по скупой мужской слезе.
Письмо царя Соломона
Теперь Гуго де Пейн не часто занимался раскопками. Его несколько выросший орден отнимал почти все время. Тамплиеры исполняли обязанности, ради которых они и появились в Палестине: постоянно отряды братьев отправлялись сопровождать группы мирных пилигримов, либо охранять путь к святым местам.
И еще одно обстоятельство препятствовало любимому делу магистра. Земля, на которой стоял храм, явно не желала пускать чужеземцев в свои недра. Сняв верхний слой земли на локоть-два рабочие неизменно натыкались на гигантские плиты, валуны; их пытались обойти, но тут же натыкались на такую же неодолимую преграду. Вначале магистр приказал все оставлять в целом виде, но любопытство со временем оказалось сильнее желания сохранить нетронутым материал, служивший для постройки храма. Камни начали разбивать на части, но тут собралась огромная толпа иудеев, некоторые начали бросать в рабочих булыжники.
– Что возмутило твоих соплеменников? – спросил тамплиер Понтия, когда рабочие укрылись за стеной, а стража отогнала озверевших иудеев.
– Нельзя трогать место, где стоял храм, и даже издавать громкие звуки. Когда строился храм, то не было столько шума, как от твоих рабочих. Во времена Соломона камни обрабатывались в месте их добычи, и в готовом виде доставлялись к Храмовой горе, так что ни молота, ни тесла, ни всякого другого железного орудия не было слышно при строительстве храма.
Чтобы не злить иудеев, магистр велел прекратить раскопки на храмовой территории и разравнять землю, где велись работы. Узрев привычный ландшафт Храмовой горы, местные обитатели успокоились.
Только один раскоп продолжался несколько лет. Во дворе жилища тамплиеров рабочие медленно углублялись и углублялись в недра земли. Чтобы шум не смущал коренных жителей Иерусалима, вокруг котлована возвели стены и поставили крышу из сплошных свинцовых листов. Отныне работать можно было при любой погоде, не опасаясь мести иудеев. Каждый предмет – будь то глиняный черепок, камень, кирпич, осколок римской мраморной колонны или кусок металла – тщательно обследовался со всех сторон.
Добытый подобным образом камень шел на пристройку к помещениям, первоначально выделенным королем для первых рыцарей Храма. Собственно, пристройка получалась раза в три больше занимаемых тамплиерами помещений в Храме.
В один прекрасный день хаотично наваленный строительный мусор в раскопанном колодце закончился, но это не обрадовало искателей древностей. Наоборот, им не повезло ужасно. По чистой случайности они натолкнулись на массивнейший фундамент – основание библейского Храма Соломона.
Гуго де Пейн несколько дней не мог решить, как поступить. Пришлось, как всегда, спрашивать совета у Понтия. Вдвоем они зашли в помещение, специально построенное для раскопа. Магистр взял в руки заготовленный фонарь, поджег фитиль от факела услужливо поданного работником. Спустившись вниз по длинной лестнице, де Пейн не удержался от изумления, хотя спускался сюда не в первый раз:
– Не понимаю, сколько сооружений могло быть на этом месте?! Откуда в земле столько следов грандиозной человеческой деятельности, ведь эта лестница высотой в два дома, поставленных один на один! Мои рабочие потратили целый год, чтобы добраться до фундамента храма, который, как ты утверждаешь, построил царь Соломон.
Понтию довелось отвечать, стоя на лестнице, поскольку изумленный магистр не торопился отойти в сторону, чтобы позволить другу спуститься на каменную кладку.
– После того, первого, храма, построенного Соломоном и разрушенным полторы тысячи лет назад вавилонским царем Навуходоносором, существовал еще один. Второй храм был уничтожен легионерами Тита вскоре после земной жизни Христа, то есть тысячу лет назад. Потом на месте Храма Соломона римляне воздвигли языческое святилище Юпитера. Иудеи, не смогшие смотреть на такое святотатство, восстали и выбросили статую императора Адриана из храма Юпитера. Само же языческое святилище объявили временным храмом. Восстание римляне подавили, и храмовая гора вновь сменила хозяина. Спустя двести с лишним лет римский император Юлиан Отступник начал возвращать культы, – где какие были. Иудеям было решено вернуть их древний храм. Юлиан начал даже строить его, но вспыхнувший в одну из ночей пожар поглотил и заготовленные материалы, и основание сооружения. Начинать все заново было некому – язычник Юлиан погиб в бою, а у следующего императора-христианина были совершенно другие планы и предпочтения. Во времена владычества восточных ромеев Храмовая гора и вовсе была превращена в свалку.
– Поразительно, сколько событий произошло на этом месте! – воскликнул Гуго де Пейн.
– Если ты не сдвинешься немного в сторону, то произойдет еще одно событие: уставший еврей свалится на голову Великого магистра ордена Храма. На этой узкой скользкой ступеньке стоять не слишком удобно.
– Прости, дорогой друг. – Магистр сделал два шага в сторону – именно столько позволяло свободное пространство.
Наконец и спутник магистра ступил на тщательно расчищенное дно рукотворной пропасти и принялся внимательно осматривать более-менее сохранившуюся часть легендарного Храма Соломона. Понтий долго и внимательно ощупывал руками всю поверхность раскопанных камней.
– Ну, что ты посоветуешь? – потерял терпение магистр. – Засыпать и начать раскопки на новом месте?… После стольких месяцев неимоверных трудов.
– Видишь, фундамент перерезала трещина – вероятно, от землетрясения. На этом месте, возможно, будет возведен новый храм, потому что согласно пророчествам евреи обязаны воздвигнуть третий храм. Но этот фундамент не пригоден для нового грандиозного сооружения. В других местах также будут трещины, кладку во многих местах повредил грандиозный пожар, бушевавший во время штурма города римскими войсками Тита.
– Но трогать камни, уложенные две тысячи лет назад царем Соломоном… – продолжал сомневаться в правильности дальнейших действий магистр.
– Их все равно придется все извлекать, когда сбудется пророчество о третьем храме, – убеждал Понтий. – Опять же, в основание зданий иудеи часто закладывают некоторые сведения о сооружении.
– Было бы очень интересно отыскать письмена, оставленные Соломоном, – позабыл о недавних страхах Гуго де Пейн.
– Почему бы и нет, – поддержал надежду друга Понтий. – Кажется, мы вышли на один из углов храма. Под ними обычно древние строители и оставляли подарки для потомков.
– Опять же, строительство пристройки не закончено, и это дело требует огромного количества камней, – продолжал убеждаться тамплиер в необходимости дальнейших раскопок. – И мне хотелось бы добраться до подземного источника, колодец был бы совсем не лишним.
– Ну, это уж вряд ли тебе удастся. – На этот раз Понтий разочаровал крестоносца.
На следующий день работа на дне колодца продолжилась; и велась она еще целый год. И вот, наконец, все камни раздроблены и подняты на поверхность. Никакого послания не было найдено. Гуго де Пейн пригласил друга, чтобы показать ему результат раскопок.
– Работа еще не закончена. Мы стоим на подушке из песка, которую насыпали древние иудеи, прежде чем начать фундаментную кладку. Думаю, есть смысл извлечь песок до тех пор, пока мы не доберемся до земли, лишенной следов деятельности человека, – посоветовал иудей несколько разочарованному тамплиеру.
Расчистка дна колодца продолжилась. На пятый день магистр, в самом возбужденном состоянии, словно ураган, ворвался в хижину Понтия:
– Есть! Нашли камень с письменами!
От такого известия возбужденность магистра мгновенно передалась иудею. Он бросился к Храмовой горе, оставляя позади себя Гуго де Пейна.
Массивный камень уже вытащили на поверхность и смели с него песок. Иудейские слова сохранились на нем так отчетливо, словно были выгравированы вчера. Понтий, видевший множество камней с надписями, полуразрушенными лишайниками, дождем, солнцем и ветром, весьма обрадовался сохранности текста. Хотя это обстоятельство не должно было вызвать удивления, поскольку толща земли надежно сохраняла письмо на камне от всего, что могло его повредить. Вслух иудей удивился другому обстоятельству.
– Воистину мудр Соломон. Не для тех он оставил послание, что придут за камнями, но для тех, кто, убрав камни, будут искать знание! – восхитился далеким царем Понтий, хотя не меньшего уважения заслуживал и сам иудей, призвавший не останавливаться на извлечении камней фундамента.
– Мы нашли Скрижали Завета?! – высказал догадку тамплиер.
– Нет. Боюсь, Господь испепелил бы нас, если б это были они, – ответил Понтий.
– Но что же там?
– Будь терпелив. Язык Соломона несколько отличается от нынешнего, мне нужны время и тишина.
– Отнесите камень в мою комнату, – распорядился магистр.
Много времени образованному иудею не понадобилось.
– Ты благоразумно поступил, когда приказал убрать камень подальше от глаз людских. То, что на нем написано, может многое изменить в нашем мире. По крайней мере, мое представление о крае земли стало другим. Тебе решать, будут ли слова царя известны всему миру, либо останутся тайной немногих.
– Да что же там написано?! – Терпение магистра закончилось.
– Царя Соломона более всего волнует судьба созданного им детища, но людей будет интересовать совсем иное в его послании. «Ты читаешь мое письмо, значит, храм разрушен, – пишет он. – Надеюсь, коль этот камень увидел свет, то новый храм восстанет из праха. Нашедший мой камень, ты должен строить свой храм, и Господь поможет в делах твоих. Деньги на храм я, царь Соломон, взял в далекой, никому не ведомой земле. Плыть к ней надо семьдесят пять дней – туда, где солнце в конце дня соединяется с землей. Там много золота и серебра, там есть люди, и они не знают Бога».
Магистр прикоснулся к согревшемуся под иерусалимским солнцем камню и долго смотрел на непонятные иудейские письмена, словно пытаясь найти что-то, чего не досказал Понтий.
«Построить храм? Выполнить приказ царя, жившего почти две тысячи лет назад?! Царя иудеев… но он библейский царь, одаренный мудростью самим Господом… Для кого храм? Для иудеев?» – Мысли путались в голове Гуго де Пейна.
