Текст книги "Сокровище тамплиеров. Мечта конкистадора"
Автор книги: Геннадий Левицкий
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
Сарацины бросились в атаку на сомкнутый строй, но франки отбили атаку. Мусульман было в несколько раз больше. Несмотря на потери, они продолжали свои нападения; уставшие части сменялись свежими – еще не бывшими в бою. Неумолимо приближался момент, когда у франков иссякнут силы, падали духом даже бесстрашные воины; все чаще дрожащая рука опускала меч и ее хозяин обреченно ждал смертельный удар. Предводитель отряда – храбрый констебль Гийом де Бюре – с несколькими рыцарями – пробился сквозь ряды сарацин и перебил всех, кто попытался его преследовать. Но участь отряда после бегства констебля была решена весьма скоро. Мусульмане, почти не встречая сопротивления, крошили франков всеми видами оружия: мечами и саблями, пиками и стрелами. До конца дня все христиане лежали поверженные на земле, присыпанные пылью, поднятой копытами множества мусульманских лошадей.
Сарацинам достались великолепные трофеи: лошади франков, оружие, включая рыцарские доспехи, пленные и бессчетное количество мулов, нагруженных провиантом. Весь Дамаск радовался, когда вернулось из успешного набега войско, отягощенное знатными трофеями. На франков ликование врагов подействовало удручающе, хотя они еще надеялись отомстить за разгром своих товарищей.
И тут против христиан восстало небо и обрушило на их головы ливневые дожди. Почва под ногами превратилась в сплошное месиво. Хуже всего, что знаменитая тяжелая конница франков стала не только бесполезной, но и обузой войска. Лошади под тяжестью седоков утопали в грязи; они либо стояли, не в состоянии сделать шага, либо падали наземь, когда пытались сдвинуться с места.
Граф Анжуйский был в ярости, которая периодически сменялась растерянностью; он не хотел верить, что его мечта осталась недосягаемой. Фульк вопреки совету короля ночью отправился на вылазку во главе своих анжуйских рыцарей. Ему удалось обойти самые болотистые места и ворваться в лагерь мусульман. Но довольно скоро отряд графа получил отпор: свалился с коня один рыцарь, безвольно сполз второй, багром стащили третьего; гораздо труднее пришлось пешим воинам – они гибли десятками. Наконец Фульк Анжуйский, раненный стрелой в левую руку, повернул коня в сторону лагеря франков.
– Еще одна такая вылазка и я лишусь зятя раньше, чем дождусь от него внуков, – произнес король, осматривая израненное поредевшее анжуйское войско.
5 декабря 1129 г. Балдуин отдал приказ об отступлении, которое в глубокой тайне, во мраке ночи, было проведено блестяще (если последнее слово сочетается со словом бегство).
Утром сильный отряд мусульман подошел к лагерю христиан, в нем везде пылали костры. Осторожность врага оказалась излишней: людей в лагере не оказалось. В кострах догорали осадные машины, с помощью которых франки собирались штурмовать Дамаск, различное снаряжение и оружие: все это было невозможно вывезти, так как войско Балдуина потеряло вьючных животных. Христиане выступили ночью и в спешке не смогли уничтожить все действительно ценное, а потому мусульмане обзавелись новыми трофеями. Ускользнув от врага, далеко не все в войске Балдуина могли выдержать темп, позволявший дальнейший бескровный отход.
Тамплиеры во главе с Гуго де Пейном заняли свое место в арьергарде. Войско короля настолько быстро отступало от Дамаска, что, не вступая в битву, несло потери каждое мгновение. Сзади оставалось множество еле бредущих воинов. При всем желании тамплиеры не могли на своих плечах вынести из Сирии всех, кто даже о себе не имел желания и сил заботиться. С болью в сердце тамплиеры оставляли на дороге упавших христиан и с трудом отбивались от наседавших сарацин.
Среди всеобщего крушения надежд и жизней Гуго де Пейн увидел место, где встретил во сне святого Павла.
– Привал! – скомандовал магистр, не обращая внимания на туркмен, следовавших по пятам.
Как только тамплиеры остановились, он велел привести к нему пленных сарацин; их набралось около двух десятков.
– Я дарую вам свободу, – обратился де Пейн к пленным. – Передайте братьям, что я желаю мира и предлагаю разойтись по своим землям. Довольно терзать друг друга!
Поступок Великого магистра не поняли даже братья-тамплиеры. «Зачем он увеличил число врагов на два десятка и ничего не потребовал взамен – даже выкупа или пленных христиан?» – говорили воины с красным крестом на плаще. Однако в итоге получилось, что они только избавились от обузы в нелегком пути. (Пленные шли весьма неохотно, и даже свист кнута не оказывал на них должного действия.) Теперь их обступили со всех сторон мусульмане. После недолгого обсуждения все – и бывшие пленные и авангард мусульман – исчезли с поля зрения франков.
Великий магистр, как ни в чем ни бывало, улегся на том же месте, что и в прошлый раз. Сон не заставил себя ждать.
– Ох, бедный христианин, – укоризненно покачал головой появившийся не то на земле, не то в воздухе, тощий лысоватый человек, – и зачем ты собираешь мои ошибки?
– К сожалению, твои ошибки я только и могу повторить, – согласился де Пейн.
– Рад, что ты признал их, – обрадовался святой Павел. – А теперь скажи, чего у меня не было в руках, когда я шел на Дамаск, и что есть у тебя?
Гуго де Пейн посмотрел на свои руки: правая сжимала рукоять меча, и ответ пришел сам по себе:
– Оружия… Ты покорил множество языческих народов одним только словом Божьим.
– Хорошо, – обрадовался святой Павел. – Господь всегда тебе поможет, если не оставишь поисков дороги к Нему. Мне пора, Гуго. Я не должен к тебе приходить, но очень уж искренне ты молился в храме Тарса – на земле, где я родился…
Видение исчезло, а Великий магистр продолжал спать, словно младенец. Мусульмане не могли потревожить его покой, так как были далеко, а братья-тамплиеры сами последовали его примеру.
Лоскут лионского сукна
Келья Великого магистра по размерам выгодно отличалась от комнат братьев-рыцарей. Впрочем, не все жизненное пространство ее было в личном распоряжении де Пейна; посередине комнаты стоял приличных размеров сундук. Почти весь окованный узорчатым железом, он был практически неподъемен. Содержимое существенно утяжеляло его. Невозможностью вынести сундук даже нескольким человекам объяснялось то обстоятельство, что у комнаты даже не выставлялась охрана. Массивный навесной замок довершал иллюзию неприступности этого хранилища. А между тем скрывал сундук в своем чреве самое ценное, что имели тамплиеры; и это были конечно же не деньги, к которым члены ордена проявляли равнодушие.
Первоначально сундук предназначался для орденской казны. Однако когда Понтий подарил ордену хитон Иисуса Христа, магистр без колебаний убрал деньги из сундука, и место их заняла реликвия. Затем было найдено письмо Соломона. Магистр, после некоторых раздумий, решил, что вещь, принадлежащая библейскому царю, также имеет огромную цену. Камень Соломона поместили на дно сундука, где уже хранился хитон. Удивительно… размер камня оказался таков, что он точно занял все пространство дна сундука. Гуго де Пейн приказал опустить камень буквами вниз, потому как написанное было ему известно, а прочим, заглянувшим в сундук, необязательно было смотреть на чужие иудейские слова.
Что услышали братья-тамплиеры и посторонние любознательные люди о найденном камне? Магистр сказал правду, поскольку не терпел обмана: «Библейский царь Соломон в надписи на камне выражает надежду, что храм будет восстановлен». Остальные подробности послания Гуго де Пейн не стал раскрывать, а приставать с расспросами к великому магистру никто не осмелился.
В ту ночь в доме, который служил тамплиерам одновременно и казармой, было очень мало воинов. Приближалась Пасха, а к этому празднику в Иерусалим стекалось огромное количество пилигримов. Коль орден Храма был призван обеспечивать их безопасный путь, то у братьев появлялось много забот.
Под утро мирно спящих тамплиеров разбудили крики и лязг оружия. На ходу облачаясь, иные без обуви, но все с оружием, рыцари и слуги покинули свое жилище. Неподалеку шел бой, при свете луны холодным блеском мерцала сталь мечей. Толпа мусульман сражалась с иерусалимской стражей.
Магистру показалось, что борьба шла уж как-то слишком лениво, даже стоны раненых звучали не слишком усердно, не наблюдал он убитых. Действо скорее походило на учебную разминку. Братья-рыцари, не одаренные наблюдательностью магистра, рванулись на помощь страже. Сражение пошло веселее. Нападавшие бросали мечи и копья, торопясь превратиться в обычных путников и скрыться в темных городских улочках. Два врага упали замертво, третий корчился от боли в придорожной канаве.
– Возьмите хотя бы одного живым! – потребовал Гуго де Пейн.
И словно назло магистру, в следующий миг могучий стражник одним взмахом меча снес голову раненому врагу. Остальные нападавшие растворились на улицах ночного Иерусалима.
Смутная тревога, казалось, помимо его воли направила магистра к покинутому всеми жилищу. Де Пейн сразу поспешил к сундуку, где хранилось то, что было ценнее всего золота в этом мире. Он лихорадочно схватил свечу около входной двери. По мере приближения к заветной комнате все сильнее колотилось сердце главы ордена. Он распахнул дверь, и почти одновременно из груди его вырвался дикий крик отчаянья.
Огромный замок, еще час назад надежно предотвращавший доступ к сундуку, валялся на каменном полу.
На крик магистра сбежались братья, и вскоре крики ужаса сотрясали не только жилище тамплиеров, но и прилегающие улицы Иерусалима.
То было первое несчастье, произошедшее с Гуго де Пейном и его детищем за последнее время. (Если, конечно, не брать во внимание поход на Дамаск; но магистр изначально понимал, что эта авантюра ничем хорошим не закончится, и постигшую неудачу тамплиеры единодушно и вполне справедливо относили на счет Фулька Анжуйского и Балдуина.) С тех пор как у него оказался хитон Господа, дела ордена шли великолепно, и магистр надеялся, что так будет всегда.
Годфруа де Сент-Омер первым осознал, что истошными криками ничего не исправишь. Он предложил:
– Братья, давайте внимательно все осмотрим, возможно, похитители оставили после себя какие-либо следы.
Взгляд магистра упал на дверь, которую на днях чинил мастеровой и оставил не загнутыми несколько гвоздей. На этих гвоздях теперь висел добрый клок черной ткани; принадлежал он наряду нежеланного гостя, ибо ни на ком из присутствующих не имелось одежды из такой материи. Еще вчера магистр собирался устранить недоделку, а сегодня благодарил Господа за свою забывчивость, и даже благодарил неаккуратность мастерового.
По большому счету, магистр еще не понимал, как этот кусок ткани может пригодиться, но знал имя того, кто извлечет из него пользу.
– Позовите Понтия! – приказал он.
Понтий выслушал обстоятельства произошедшего с тем спокойствием, с каким мудрый человек принимает удары судьбы. Вместо бессмысленных переживаний, он принялся размышлять над тем, как вернуть святыню. Иудей после некоторых раздумий произнес:
– Такая ткань не делается в Иерусалиме, если не ошибаюсь, это лионское сукно.
– Это еще не говорит о том, что кражу совершил христианин, – отказывался верить в подлость соотечественников Гуго де Пейн.
– Как сказать… – не спешил согласиться с другом Понтий. – Мусульмане обычно не пользуются одеждой из такой материи, разве что она была снята с пленных либо убитых франков. На всякий случай, нужно оторванный кусок ткани поместить в глиняный сосуд и плотно закрыть. Таким образом сохранится запах того, кто проник в эту комнату. Возможно…
– Сделай так, как он сказал, – распорядился магистр, и слуга, стоявший подле него, поспешил за нужным кувшином.
К Понтию тем временем пришла еще одна мысль:
– Далее нам нужно найти точно такую же ткань и нарезать из нее десятка два именно таких лоскутков.
На поиски ткани был отправлен второй слуга, и только после этого магистр поинтересовался у друга, как все эти действия могут помочь в розыске хитона.
– Для начала мы раздадим точно такие же лоскуты иерусалимским бродягам. За небольшую плату обойдут весь город, попытаются найти на ком-то плащ с недостающим куском ткани. Возможно, нам повезет и вор окажется не столь расточительным, чтобы избавляться от немного порванного плаща. Ведь он недешевый и, судя по состоянию этого клочка, совсем не старый.
Хладнокровие, с которым Понтий принялся расследовать похищение хитона, вернуло и Гуго де Пейну некоторую надежду и способность разумно мыслить. Он поднял валявшийся подле сундука добротный замок и произнес:
– Странно… Замок не был открыт ключом, его сбили чем-то. Видишь, на замке остались вмятины от ударов камнем или молотком. Но какой силой нужно обладать, чтобы разломать его?!
– Да, – подтвердил догадку магистра Понтий. – По всей видимости, грабитель широкоплеч и высокого роста. Надо сообщить бродягам эти его приметы.
Потом магистр с другом осмотрели тела нападавших. Черты их лица были восточными, у одного убитого нашли мешочек с какой-то травой.
– Похоже, это исмаилиты, – пришел к выводу Понтий. – В мешочке, если не ошибаюсь, дурманящее снадобье. Употребив его, члены секты готовы на что угодно: грабеж, убийство, самоубийство. Они исполнят все, что прикажет Старец Горы.
– Если это мусульмане, то все очень плохо, – произнес магистр тревожным голосом. – Хитон покинул Иерусалим, и найти его будет труднее, чем иголку в стоге сена.
– Возможно, не все так плохо, – попытался успокоить друга иудей. – Исмаилиты могли использоваться как наемники. Вспомни, в прошлом году их руками Балдуин хотел овладеть Дамаском, и только случайность помешала сделать это. Услуги Старца Горы стоят весьма недешево, потому нужно искать обладателя огромной казны.
– Надеюсь, ты случайно назвал имя иерусалимского короля? Он не мог совершить столь подлый поступок, хотя и знал о существовании хитона. Фульк Анжуйский тоже знал…
– Я сомневаюсь, что Фульк будет заниматься похищением, и с деньгами у него сейчас туго, но язык графа слишком хорошо развязывает вино. А муж Мелисенды – большой его любитель.
– Что же делать? – магистр снова впадал в отчаянье. – Предположений все больше и больше, и ни одно не добавляет надежды.
– Для начала я дам работу иерусалимским бродягам, – принял решение Понтий. – Мне потребуется некоторая сумма…
– Идем к моему казначею. Ты возьмешь денег, сколь сможешь унести, – горячо отозвался де Пейн. Он был доволен, что хоть какие-то действия по розыску хитона начнутся.
Гуго де Пейн весьма встревоженным явился в домик Понтия, хотя после исчезновения хитона другим он и не был.
– Проходи, друг, – любезно предложил Понтий стоявшему у порога магистру.
– Благодарю, я ненадолго. Только поделиться своими тревогами и спросить совета.
– Буду рад помочь, если в моих силах.
После того как не удалось сохранить хитон, де Пейн думал, что отношение Понтия к нему изменится в худшую сторону. Он даже был готов к тому: ведь род Понтия хранил святыню целое тысячелетие в самые суровые времена, а магистр тамплиеров не смог сберечь ее тотчас после получения в подарок. Но отношение осталось не только прежним, но даже стало каким-то излишне предупредительным. Иудей понимал, что друг и без его осуждения жутко переживает за случившееся.
– Меня беспокоит послание Соломона… – произнес Гуго де Пейн.
– Оно тоже пропало! – Железное спокойствие начало изменять даже Понтию.
– Нет. Вор не смог достать камень из сундука, он слишком плотно прилегает к стенкам. Ему даже не удалось перевернуть его стороной, на которой находится надпись.
– Прочитать послание Соломона не так уж и просто, – успокоил магистра иудей.
– Согласен. Обычному вору не по силам. Но если камень попадет в руки могущественного человека, то последнему не составит труда найти образованного иудея вроде тебя.
– Соломон, думается мне, вовсе не желал, чтобы древние знания попали к людям, чьи души отягощены сребролюбием. – Понтий начал разделять опасения Гуго де Пейна.
– Проще всего было бы разбить камень в песок, но это, похоже, единственная вещь, пришедшая к нам от царя Соломона. Совершить такое у меня не поднимется рука, – признался магистр.
Иудей даже не рассматривал подобный вариант:
– Соломон, оставляя камень, надеялся, что нашедший его изыщет средства, необходимые для восстановления храма. Возможно, у нас с тобой ничего не получится.
– С нами может сегодня или завтра случиться что угодно, – подтвердил его мысль магистр. А по большому счету, ему было не до постройки иудейского храма.
– Мы знаем, что на нем написано, а значит, нет необходимости его хранить.
– Уничтожить его мы тоже не имеем права, – напомнил магистр.
– Почему бы камень Соломона не вернуть на место? Куда его положил древний царь…
– Нет ничего проще. Колодец так и остался с тех пор, как оттуда извлекли камень. Копать глубже нет смысла: под камнем был грунт – нетронутый с тех пор, как Господь сотворил землю; до желанной воды, судя по твоим впечатлениям, нам не добраться.
– Нам остается только опустить лестницу в колодец, но сделать нужно таким образом, чтобы не вызвать ни у кого подозрений.
– Это еще проще. Лестница так и стоит в колодце. Я хотел ее достать, но передумал: слишком она длинная и ее негде хранить. Во дворе не бросишь – ведь перед нами дворец короля, который терпеть не может ничего лишнего рядом со своим жилищем.
– Если тебе подходит нынешняя ночь для того, чтобы вернуть на место письмо Соломона, – я в твоем распоряжении, – предложил иудей.
В конце дня вместе с магистром в казарму тамплиеров вошел и Понтий. Он был частым и желанным гостем Гуго де Пейна, а потому визит иудея никого из орденских братьев не удивил. Вдвоем исполнить свой замысел тайно не представлялось возможным, а потому магистр привлек Годфруа де Сент-Омера. Задача у последнего была несложной: Годфруа сменил караульного во дворе, а ему, в свою очередь, приказал запереть изнутри казарму тамплиеров и никого не выпускать на улицу до разрешения магистра.
Пока Годфруа де Сент-Омер прохаживался по двору, отведенному тамплиерам, магистр с иудеем занялись исполнением своего плана. Вначале они хотели просто сбросить камень вниз, а затем спуститься и закопать его. Однако посоветовавшись между собой, они решили, что это будет слишком опасно по многим причинам. Камень мог расколоться при падении, он мог в полете задеть и уничтожить лестницу; естественно, неминуемый при этом грохот переполошил бы казарму, а возможно и дворец иерусалимского короля.
Гуго де Пейн выбрал самую прочную корзину, привязал к ней самую длинную веревку. Затем вместе с Понтием они погрузили камень в корзину, перенесли к раскопу и благополучно опустили на дно. После того как письмо Соломона было возвращено на прежнее место и засыпано землей, Понтий постарался так утрамбовать грунт, как будто он оставался нетронутым со времени окончания работ.
На следующий день магистр приказал достать лестницу, порубить ее на дрова и передать на кухню. Так как с деревом в Палестине существовали проблемы, а готовить еду было необходимо каждый день, то и это распоряжение магистра не вызвало удивления. Сам же раскоп постепенно засыпался разным строительным мусором, так как продолжалось расширение резиденции тамплиеров.
Добыча черного пса
В этот день многие наблюдали необычайное оживление иерусалимских бродяг, обычно занятых лежанием в общественном саду (именуемом, как и тысячу лет назад, Гефсиманским) либо клянчивших что-нибудь съедобное у рыночных торговцев. Они бежали к каждому человеку, имевшему черный плащ, и осматривали одеяние с ног до головы, а уж потом, как бы между делом, клянчили у прохожего мелкую монетку.
Причина рвения местных бродяг была весьма проста. Понтий роздал всем по серебряной монете и объявил: кто найдет черный плащ с недостающим куском ткани, получит тридцать золотых.
Через два дня толпа в дюжину нищих ввалилась в жилище Понтия. Тощий и грязный старик с порога обрадовал иудея:
– Я нашел того, кто тебе нужен. Было очень непросто, потому что пройдоха наложил на порванное место заплатку. Если б не мой зоркий глаз, искали бы его еще сто лет.
– Какой он из себя? – спросил Понтий.
– Огромнейшего роста – на две головы выше меня. Этот человек очень силен: он нес две корзины, полные продуктов, которые обычной человек с трудом может только поднять.
Нищий замолчал и, судя по всему, не торопился продолжать. Понтий уже понял, что речь идет именно о том человеке, который нужен; потому ему не терпелось услышать о нем что-то более конкретное. Он попросил бродягу:
– Продолжай рассказывать. Я должен услышать самое главное: как его найти?
– Все это мы выследили, все разузнали, – обнадежил нищий. – Только вначале хотелось бы получить обещанную плату.
Понтий внимательно посмотрел в глаза бродяге и произнес:
– Хорошо. Ты получишь прямо сейчас то, что заработал. – Понтий, обративши внимание на жадные взгляды за спиной тощего старика, добавил: – Ведь уговор был: тридцать безантов за одного человека с дыркой в плаще.
– Мы все о нем разузнали: этого человека зовут Ираклий, – затараторил нищий, одновременно убирая со стола мешочек с золотом и размышляя, куда бы его надежнее спрятать. – Он – разорившийся армянин, поступил слугой к рыцарю-госпитальеру. И часто помогает на кухне повару. Через день ходит на рынок за продуктами. Мы видели Ираклия сегодня в первой половине дня.
– Ах вот оно что! – обрадованно воскликнул Понтий, но в следующий миг спокойно поинтересовался: – Это все?
– Да. Если от нас еще что требуется, всегда будем рады помочь, – произнес довольный старик, но узрев алчные взгляды товарищей, замялся и посильнее прижал золото к груди. – Тут… Мне товарищи помогали выслеживать этого человека. Надо бы их тоже вознаградить…
– А своими деньгами ты не хочешь поделиться с помощниками? – спросил Понтий.
– Нет. У меня другие планы на полученное золото, – честно признался бродяга. – Хочу купить небольшой домик; на старости лет тяжело без крыши над головой.
Сведения были слишком важны, чтобы экономить деньги тамплиеров. К радости всех присутствующих Понтий согласился на это вымогательство:
– Хорошо. Все твои товарищи, здесь присутствующие, получат по два золотых. Только одно условие: никто не должен знать о том, какие сведения вы мне принесли и сколько денег за них получили.
– Мы согласны, согласны, добрый человек! – закричали нищие и принялись его благодарить, силясь поцеловать руку, раздававшую золотую милостыню.
Со сведениями, добытыми с помощью бродяг, Понтий немедленно отправился к великому магистру. Гуго де Пейн удивился известию об участии госпитальеров в похищении хитона, пожалуй, даже меньше, чем невозмутимый иудей:
– У нас с госпитальерами недоразумения имеются давно, как ни горько это признать. Однажды возник серьезный спор из-за крепости под Антиохией. Госпитальеры имели на тот замок виды, но мы его заняли первыми. Едва не разгорелась битва между двумя орденами. Спор утих, когда правитель Антиохии выделил госпитальерам равноценный замок, но дух нездорового соперничества остался. Теперь они решились на такое…
– Надо подумать, как вернуть хитон и не довести до битвы противостояние двух христианских орденов. – Понтия волновало то, что должно, в первую очередь, заботить магистров и братьев, госпитальеров и тамплиеров.
– Твоими стараниями, Понтий, послезавтра мы должны взять похитителя. Но это не приблизит нас к хитону. Ведь одеяние Божие, полагаю, мы не найдем на теле злодея. Те, что его послали, надежно спрятали добычу.
– У меня есть кое-какие мысли, как можно будет использовать пленника для возвращения хитона.
– Я давно полагаю, что тебя, Понтий, мне в помощь послал Господь, – не смог сдержать восторг де Пейн, хотя иудей еще ни словом не обмолвился о своем плане. – Единственное, хотелось, по возможности, обойтись без крови. Хотя… О чем я говорю, ведь тебе неприятен вид даже сарацинской крови.
– Как раз об этом я и думаю.
Бедный иудей и Великий магистр долго обсуждали план возвращения святыни, и Гуго де Пейн не переставал изумляться изобретательности друга, хотя знал его много лет.
Затем Понтий направился к единоплеменнику Абраму, который занимался разведением собак с необычными способностями.
После приветствия Понтий выложил на стол пять безантов.
– Что это? – удивился Абрам. – Хотя начало разговора с тобой начинает мне нравиться.
– Это плата за твое молчание. Независимо от того, договоримся мы или нет, золото твое.
– Все понятно, – сообразил заводчик собак и мечтательно добавил: – Был бы рад беседовать с тобой каждый вечер.
– Боюсь, не смогу себе позволить подобную расточительность, – улыбнулся Понтий, – но услуга, о которой я хочу попросить, будет щедро оплачена.
– Буду рад помочь соплеменнику, если смогу. Как я понял из начала разговора, – Абрам кивнул головой в сторону лежащих золотых, – дело весьма щепетильное.
– Именно так, – подтвердил Понтий. – Один человек потерял вещь. Мы должны ее вернуть, но прежде необходимо убедиться, что именно он ее потерял.
– Такое возможно, – заверил Абрам. – С собой ли вещь, о которой идет речь?
– Да.
Абрам открыл дверь, противоположную парадному входу, и крикнул:
– Шустрый!
На это слово в комнату влетела маленькая лохматая собачка и уселась подле ног хозяина. Последний ласково потрепал ее за ушками и обратился к Понтию:
– Теперь надо дать понюхать Шустрому твою находку.
Гость достал из-под одежды глиняный горшочек, открыл его и виновато произнес:
– Это небольшой кусочек ткани с плаща. Справится твой Шустрый?
– Даже не сомневайся. Ты хорошо сделал, что положил его в горшочек и закрыл. Теперь дай понюхать собачке. – Абрама нисколько не удивило, что гость готов пожертвовать огромными деньгами, чтобы вернуть хозяину ничтожный клочок материи. Он привык невозмутимо выслушивать странные пожелания клиентов. – И когда понадобятся способности Шустрого?
– Послезавтра.
– Гм… Шустрый, конечно, запомнил запах… Но поскольку дело, как я понял, чрезвычайно важно для тебя, будет лучше, если послезавтра с утра он освежит память.
– Хорошо, я приду с этим горшком послезавтра.
– Анна, побалуй немного Шустрого, – произнес Абрам в сторону еще одной двери.
Через некоторое время дверь открылась, в комнату ворвался запах готовившейся еды – по всей видимости, соседним помещением была кухня. Женская рука поставила у порога миску с куриной ножкой. Шустрый вопросительно посмотрел на хозяина.
– Тебе, тебе, иди, получай угощение. – Абрам указал перстом на миску, и воспитанная собачка мгновенно оказалась подле нее.
Понтий задумался.
– Ты не уверен, что Шустрый справится с заданием?
– В способностях Шустрого я не сомневаюсь. Но есть еще одно пожелание, и оно не слишком ему подходит.
– Говори же, – попросил Абрам. – И мы вместе его обдумаем.
– Я хотел, чтобы хозяин этой вещи был укушен – так, чтобы ему понадобилась помощь. А уж люди, готовые ее оказать, будут рядом, – и добавил для ясности: – Человек гораздо выше любого из нас и очень силен.
– Подобная работа действительно не для Шустрого, – согласился хозяин. – Но почему бы нам не задействовать его друга? Любимое его дело – охота на львов.
Тем временем Шустрый доел косточку. Абрам распахнул дверь во двор, выпустил его и позвал приглушенным голосом:
– Балдуин!
Услышав имя иерусалимского короля, Понтий невольно вздрогнул. В дверь вошел огромный черный пес.
– Эмир Алеппо заказал у меня охотничью собаку и пожелал, чтобы она звалась именно так, – пояснил Абрам. – И что самое замечательное, через два дня Балдуина должны забрать. Послезавтра мы проверим на твоем знакомом охотничьи способности этого красавца, и если он не подведет, сразу отправим эмиру.
– Да… Но… Надо только укусить за ногу и, если возможно, положить наземь, а не загрызть насмерть. – Понтий, обозревая величину и силу пса, решил, что Абрам не понял задачу.
– Не волнуйся, Балдуин именно этому и обучен. Только одна просьба, на людях постарайся не произносить его имя, чтобы у нас не возникли неприятности. Теперь мы его отпустим, но, пожалуй, немного задобрим. Анна, – произнес он громче, – угости-ка Балдуина.
Из-за знакомой двери все та женская рука поставила, теперь уже большую, миску с бараньей костью. По знаку хозяина этот собачий король принялся угощаться.
Когда было закончено обсуждение всех нюансов будущей работы, Понтий спросил:
– Сколько это будет стоить?
– В десять раз дороже моего молчания.
Павел полез за пятьюдесятью золотыми, но его руку перехватил Абрам:
– Не сейчас. Деньги я возьму только после окончания работы. Таково мое правило.
– Хорошо, если доверяешь мне.
– Тебе, Понтий, больше, чем себе. А остальные мои клиенты платят, руководствуясь если не чувством порядочности, то страхом. Разве мои питомцы позволят им не выполнить обязательств?
На рынке Понтий не сразу узнал Абрама. Двух собак, призванных сыграть главные роли в предстоящем действе, он заметил сразу, но животные как бы гуляли сами по себе. И только после немалых усилий он определил, что сгорбившийся едва не до земли старик в огромном капюшоне с клюкой в руке всегда находится неподалеку от прогуливающихся собак. «Что ж, весьма неплохо, даже я не сразу его нашел», – удивился он способности Абрама оставаться незамеченным.
Ираклий, ради которого на рынке находилось много людей и два четвероногих существа, ни о чем не подозревал. Как обычно, армянин закупил продукты и направился к выходу из рынка. Здесь ему предстояло пройти мимо двух лежавших собак: маленькой шавки и громадного пса. Как только Ираклий поравнялся с дремлющими животными, маленькая собачонка подпрыгнула, словно ужаленная пчелой, и принялась облаивать армянина со всех сторон.
– Иди от меня! Пошла вон! – Между словесным убеждением отстать от него, армянин попытался пару раз лягнуть наглую собачку ногой в зубы.
Бедняга не знал, что имя этой мелкой гавкающей твари соответствовало ее темпераменту. Шустрый легко увернулся от грозных взмахов ноги, но тут огромному псу показалось, что обижают его друга. Балдуин одним прыжком одолел расстояние до армянина, и в следующий миг нога Ираклия оказалась в страшной черной пасти.
От боли и страха армянин взмахнул руками, и две корзины, наполненные продуктами, полетели наземь. Одна неминуемо должна была упасть на голову ужасного черного существа. Но от внимания пса не ускользнул свободный ее полет; за доли мгновения до того, как груз опустится на его голову, Балдуин оставил ногу армянина и отпрыгнул назад шага на три-четыре.
Ираклий глянул на свою окровавленную ногу, затем на пса – их глаза встретились, и в следующий миг армянин опрометью бросился прочь. В несколько гигантских прыжков Балдуин настиг добычу, и вот вторая нога оказалась в его пасти. Армянин потерял равновесие и грохнулся на спину. От боли он громко застонал, глаза закрылись, а когда Ираклий вновь их открыл, то первое и единственное, что увидел – огромную черную пасть со страшными клыками у своего горла. Он увидел, как с этих клыков стекает слюна, и почти одновременно почувствовал, как она капает на подбородок. Глаза армянина от ужаса вылезли на лоб, а затем закатились – несчастный потерял сознание.
