Текст книги "Сокровище тамплиеров. Мечта конкистадора"
Автор книги: Геннадий Левицкий
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
Однако наказание было весьма мягким по причине того, что обвиняемый приходился родственником иерусалимским королям. Естественно, свое веское слово произнесла королева Мелисенда, и оно было тяжелее слова короля. Гуго де Пюизе присуждался к высылке из страны сроком на три года.
Накануне отплытия осужденный граф посетил Иерусалим, по его словам, чтобы проститься с друзьями. Но поскольку его часто видели прогуливающимся возле королевского дворца, то можно было предположить, что он более желал проститься с подругой, чем с друзьями. Вечером Гуго де Пюизе остановился возле играющих в кости воинов и с интересом наблюдал за ними. В это время к нему подошел бретонский рыцарь-пилигрим и нанес два удара кинжалом: в голову и в спину.
На короля сразу же пало подозрение в организации покушения, потому что у него плохо получалось скрыть свою радость, хотя он честно пытался это сделать. Королева, напротив, была вне себя от ярости. Из-за опасений за свою жизнь, король предал бретонского пилигрима Высокому суду.
Рыцарь на суде признался, что действовал по велению своей души с единственной целью: постоять за честь иерусалимского короля. Его приговорили к смертной казни через четвертование. На эшафоте несчастному отрубили руки и ноги, а перед тем как отрубить голову, снова спросили: кто его послал. Остатки бретонца ответили: он сам так решил, и никто не причастен к этому делу. Только после этого допроса Мелисенда поверила, что король непричастен к покушению на графа.
Впрочем, Мелисенда продолжала свирепствовать, и Фульк предпочел во всем с ней соглашаться. Она правила королевством в большей мере, чем король, без совета с Мелисендой супруг не мог подписать ни одного документа. Единственное, что его радовало: Палестина избавилась от ненавистного Гуго де Пюизе.
Граф все же не погиб после жестоких ударов бретонца. Молодой организм де Пюизе позволил ему даже встать с постели и отправиться, согласно приговора Высокого суда, в изгнание. Гуго де Пюизе нашел приют при дворе своего родственника короля Сицилии Рожера II. Король выделил ему графство Гаргано в Апулии, но страшные раны, нанесенные бретонцем не позволили Гуго де Пюизе дожить до окончания трехлетнего срока изгнания. Потомок могущественного графского рода и любимец иерусалимской королевы умер в возрасте двадцати восьми лет.
Великий магистр Гуго де Пейн строго-настрого приказал тамплиерам не вмешиваться в усобицу баронов ни на чьей стороне. Рыцари ордена Храма сопровождали караваны пилигримов, иногда брали на себя заботу о пограничных замках, когда их хозяев поглощала война. Магистр вместе с орденом пытался жить сам по себе, независимо от иерусалимского королевства вместе с его мятежными баронами. Но так не бывает в Палестине, мирская жизнь вместе с ее пороками и недостатками постоянно вторгалась на создаваемый де Пейном некий остров тамплиеров.
Раймунд и Констанция
К чести Фулька надо сказать, что он никогда не впадал в отчаянье, хотя поводов имелось достаточно. Анжуйский князь, привыкший железной рукой наводить порядок в своих прежних владениях на Западе, на Востоке попал в сложнейшую ситуацию. Вокруг него сосредоточились только враги, в числе которых оказалась и собственная жена, а друзей становилось все меньше – прибывшие с ним анжуйские рыцари частью погибли в походах, частью вернулись на родину, и только немногие решили связать свою жизнь со святыми местами.
Король не всегда действовал красиво и по рыцарски, его успех не всегда был громким подвигом, и, несмотря на позорные ошибки и поражения, он год за годом медленно, но терпеливо поднимался до короны, полученной от Балдуина II – полученной немного для него великоватой, на вырост. Прямой потомок Карла Великого не без труда смирился с тем, что у него не имелось достаточно сил, чтобы решать все вопросы ударом меча, и Фульк многого добивался с помощью восточной хитрости. Он менялся под обстоятельства, менял свои привычки и пристрастия, как собственно и должен поступать умный человек на протяжении своей жизни, а не только лишь хамелеон.
Насколько Фульк ранее был горяч и горделив, настолько теперь он стал сдержанным и терпеливым. Король был вынужден годами сносить скверный характер властолюбивой жены, и пример меняющегося мужа подействовал даже на нее. В результате как вчерашний сон был забыт Гуго де Пюизе и у коронованной четы в 1136 г. родился второй сын – Амори.
С северными христианскими государствами у Фулька также стали налаживаться отношения. С самым главным и опасным противником – графом Триполи – королю даже удалось подружиться. Сблизили их неприятности Понса, на которого напал эмир Алеппо, а с ним пришли свирепые и жадные до добычи туркменские племена. Граф Триполи был осажден в замке Монферран, и надежды на спасение не оставалось. Как раз в эти трудные для Понса мгновения явился Фульк и разгромил сарацин. С тех пор чувство благодарности навсегда привязало графа Триполи к иерусалимскому королю.
Разбитый под Монферраном эмир по пути домой напал на Жослена Эдесского. И его спас Фульк, прогнав туркмен. От ненадежного Жослена нельзя было ждать искренней благодарности, но нерешительность и природная лень графа не позволили бы ему в одиночку совершить подлость в отношении короля.
Оставалась хитрая властолюбивая Алиса Антиохийская, которую судьба вынудила довольствоваться Латакией, но княгиня не прочь была сменить провинциальный городок на столицу княжества. Алису нельзя было склонить к искренней дружбе, потому что она не знала, что это такое; нельзя запугать, потому что власть она любила больше всего на свете – даже собственной жизни; с сестрой Мелисенды приходилось бороться только ее оружием – хитростью. И Фульк вступил в бой, приняв правила игры своего противника.
Алиса была готова прибегнуть к помощи злейших врагов Иерусалимского короля, лишь бы на некоторое время сохранить за собой корону княгини Антиохии. Любовь к власти у этой женщины была ненасытной. Еще во времена короля Балдуина II она решила вступить в союз с мусульманским правителем Алеппо, и даже была готова обручить свою дочь Констанцию (которой шел только четвертый год) с сыном эмира. Ее посол в Алеппо был захвачен людьми короля; жестокие пытки развязали ему язык, в общем, этот план Алисы потерпел крушение.
Неутомимая изобретательная княгиня наметила для своей единственной дочери нового жениха, хотя Констанцию по-прежнему, в силу возраста, интересовали только куклы. Восьмилетняя принцесса была предложена византийскому императору Иоанну для его сына Мануила. До совершеннолетия четы Алиса рассчитывала править Антиохией на правах регентши. Она попросила Мелисенду разрешить ей покинуть Латакию и вернуться в Антиохию. Королева не смогла отказать сестре.
Патриарх и бароны Антиохии были в ужасе от новой аферы Алисы, потому что католики и православные в то время уже испытывали по отношению друг к другу непримиримую вражду. Бароны тайно отправили посла к Фульку с настоятельной просьбой найти для Констанции хорошего жениха и тем прекратить козни ее матери. Учитывая близость воинственного правителя Алеппо, избранник должен иметь мудрость и силу, принадлежать к могущественной влиятельной фамилии, уметь руководить битвой и самим княжеством.
Фульк нашел человека, вполне достойного стать князем Антиохии. Король задумал пригласить младшего сына герцога Гийома Аквитанского – графа Раймунда де Пуатье. Как и у всех младших отпрысков, у графа имелось ничтожно мало шансов получить достойный лен во Франции, а потому он без лишних раздумий согласился на предложение иерусалимского короля. У себя во дворце король долго и подробно наставлял рыцаря-госпитальера Жерара де Жебара, которому поручалось доставить графа в Антиохию. (Фульк часто прибегал к помощи госпитальеров с тех пор, как его отношения с Гуго де Пейном стали напряженными.)
Однако в Иерусалимском дворце даже стены имеют уши. Мелисенда пришла к королю тотчас же после ухода госпитальера.
– Фульк, дорогой, что ты задумал? Я узнала, что ко двору герцога Аквитанского отправляется рыцарь. И в чем его миссия? Почему мне ничего неизвестно?
Король решил большую часть своего замысла открыть наблюдательной супруге. Он конечно же из благородных побуждений не стал выяснять, откуда Мелисенде стало известно о посылке в Аквитанию брата-госпитальера, а сразу удовлетворил ее любопытство.
– Дело это весьма щекотливое, потому его следует держать в строжайшей тайне, – начал рассказ Фульк, обдумывая на ходу, насколько далеко он мог позволить себе зайти в откровенности. – Слишком тревожит меня положение Антиохии. Ей недостает хорошего правителя.
– Почему же? – поспешила не согласиться Мелисенда. – Есть маленькая княжна Констанция, которую опекаешь ты. Есть моя сестра Алиса, которая, следует признать, совершила много ошибок, но ее ум может принести пользу.
– Я в Иерусалиме, а в Антиохии нет мужчины, которого бы уважали все. Твою сестру поддерживают местные христиане, в основном армяне, но не желают принимать франкские бароны. У населяющих Антиохию христиан возникла опасная рознь, которой не преминут воспользоваться либо сарацины, либо ромеи. И твоя сестра не может с мечом в руке идти в бой впереди своих подданных; для этой цели необходим сильный мужчина. Вот потому мы с баронами Антиохии и решили пригласить графа Раймунда де Пуатье.
– В качестве кого? Уж не хочешь ли ты отнять княжескую корону у малышки Констанции и передать ее графу?! – встревожилась королева.
– Совсем нет. Мы с графом Раймундом вели переговоры с тем, чтобы он женился на Алисе и принял опекунство над Констанцией.
– Так ли хорош граф Раймунд? Не способен ли он на подлость? И придется ли он по вкусу Алисе?
– Им восторгается вся Франция, – принялся расхваливать своего будущего вассала Фульк. – Граф достаточно красив, а по силе ему нет равных среди франком. Как-то раз вассал его отца – Гийома Аквитанского – почему-то не торопился приветствовать своего сеньора. Тогда Раймунд де Пуатье руками раздвинул толстые прутья решетки перед замковыми вратами. Затем граф тремя ударами своей могучей секиры разбил дубовые врата вдребезги, и герцог Аквитании без задержки вошел в замок чересчур медлительного вассала.
– Такого рыцаря, как Раймунд де Пуатье, не достает Антиохии, и план твой хорош, – на удивление скоро согласилась Мелисенда.
– Только все это нам следует держать втайне, даже от Алисы. Неизвестно, сумеет ли добраться до Антиохии граф, да и женитьба – дело непредсказуемое. Меньше надежд, меньше разочарований. Все в руках Господа, а нам остается только молиться, чтобы наши замыслы совпали с Его желаниями.
Король оказался прав в том, что графу Раймунду непросто было одолеть путь от Аквитании до Антиохии. В Апулии он едва не угодил в плен к враждебно настроенному королю Рожеру II Сицилийскому, который сам имел интерес к Антиохии, и даже некоторые права на это княжество. Могучему графу пришлось, не надеясь на одну только силу, прибегнуть к хитрости. Богатую графскую одежду надел один из сопровождавших рыцарей, а сам Раймунд облачился в убранство купца. Обман раскрылся, когда граф оказался на корабле. Быстроходные суда сицилийских норманнов настигли корабль франков и отрезали ему путь к Антиохии.
Раймунду довелось плыть к ближайшему берегу, и это оказалось малоазийское побережье, принадлежавшее ромеям. Они, как известно, имели свои виды на Антиохию. Ну а поскольку тайну знал далеко не один человек, то вскоре чуть ли не весь мир судачил, что граф Раймунд де Пуатье вскоре должен стать князем Антиохии. Так, против своего желания, граф в одночасье приобрел множество могущественных врагов.
Корабль графа, ко всем неприятностям, вдребезги разбился о прибрежные скалы, потому что искать удобной бухты ввиду близости норманнов не было возможности. Несколько дней Раймунд потратил на поиски своего затонувшего имущества, так как не хотел появиться в Антиохии совершенно голым. Потом умудрился с немногими сопровождающими заблудиться в горах. В то время как он искал выход из малоазийских лабиринтов, в келью Гуго де Пейна вошел Фульк. Вид его был таков, что магистр безошибочно определил: будет просить. На всякий случай он решил опередить Фулька:
– Прошу прощение, король, я в сие мгновенье отправляюсь со всеми имеющимися тамплиерами провожать группу пилигримов до Киликии. Буду благодарен, если ты меня не задержишь, потому что им нужно до наступления темноты прибыть в Назарет и разместиться в странноприимных домах.
– Вся моя просьба уместиться в десяток слов, и она тебя совершенно не затруднит, – пообещал Фульк недоверчивому магистру.
– И мне не придется брать штурмом мусульманский город, вроде Дамаска, или сражаться против северных христианских баронов?
– Ну что ты, Гуго… Я бы и не стал обращаться к тебе с подобными просьбами, так как знаю, что ты откажешь. Тебе не придется даже отклоняться с предстоящего пути.
– Говори уже, король. Чувствую, ты не уложишься в обещанный десяток слов, а на солнце жарятся пилигримы.
– Слышал ли ты, что в Антиохию направляется граф Раймунд де Пуатье?
– Да.
– Так вот, на него напали сицилийские норманны, и граф чудом спасся, высадившись на ромейской земле. Надеюсь, в Киликии ты с ним встретишься. У меня огромная просьба: проводи его со своими тамплиерами до Антиохии. Не столько граф нуждается в защите, сколь может заплутать в чужих для него местах.
– Да как же я узнаю Раймунда, когда я никогда его не видел?
– Дорогой Гуго, Раймунд необычайно огромного роста, силен как лев, и он пытается сокрушить всякое препятствие на своем пути. Если он окажется в Киликийской Армении, то слух дойдет и до тебя.
– Я постараюсь, король, исполнить твою просьбу, – согласился после недолгого раздумья Гуго де Пейн. А думал он недолго, потому что понимал: Антиохии требуется сильная мужская рука, а само задание не предполагало никаких жертв от рыцарей Храма.
Король в очередной раз уговорил Гуго де Пейна помочь, а затем направился к знакомому армянскому купцу, слишком многим ему обязанному. Он попросил торговца перевести одно предложение с франкского языка на армянский, а потом записать его на пергаменте. С уже переведенным предложением король направился к столь же близко знакомому иудею. Только еще прихватил с собой некоторые документы, написанные рукой королевы Мелисенды. Вороватого вида иудей рукой королевы написал армянское предложение, смысла которого и сам не понял. К вечеру работа была исполнена, осталось только отправить по назначению письмо, создаваемое с такими сложностями. Весь следующий день Фульк сомневался: отправлять гонца или подождать. Наступившая ночь решила сомнения в пользу следующего дня. Лишь к обеду гонец отправился в Антиохию.
Было бы слишком просто, если б все происходило так, как обещал Фульк. Увы… Все просьбы короля становились чрезвычайно тягостными для Великого магистра, когда он пытался их выполнить; и эта, несмотря на уверения иерусалимского монарха и надежды Гуго де Пейна, не стала приятным исключением.
Караван пилигримов под охраной воинов Храма благополучно достиг Киликии. О графе Раймунде не было слышно. Гуго де Пейн переговорил с армянами, которые неохотно пускали на свои земли большие отряды франков, и получил разрешение следовать с пилигримами дальше. Великий магистр оставил паломников в Тарсе, а сам с тамплиерами устремился на северо-запад государства армян.
Гуго де Пейн выехал из-за скалы, служившей вратами в Киликию со стороны ромеев, и рукой подал знак тамплиерам остановиться. Там, где была уже не армянская земля, кипел бой. Ромеи окружили каких-то людей и пытались их уничтожить. Среди противников ромеев особенно выделялся огромный всадник на великане-коне. Он всегда появлялся там, где кольцо сжималось, и своим мечом расширял пределы, занимаемые его людьми, а их насчитывалось не более двух десятков.
Магистр понял ситуацию и вернулся за скалу – последнее укрытие на армянской земле. Гуго де Пейн знал, что помощь графу может дорого обойтись его отряду; и потому не мог начать это рискованное предприятие, не посоветовавшись с самыми близкими для него людьми.
– Братья, – обратился он к тамплиерам. – Впереди ромейская земля, но там отряд ромеев окружил, судя по всему, графа Раймунда де Пуатье, которого иерусалимский король просил сопроводить в Антиохию. Мы можем его спасти, но можем и повернуть назад, так как на земле ромеев не имеем права войны. Как нам поступить? Как вы решите, так и будет.
– Спасем графа! Вперед!
– Тогда всем сбросить плащи! – приказал Великий магистр и первым передал одежду с крестом тамплиера в руки оруженосца.
Процедура не заняла много времени, так как тамплиеры привыкли при виде опасности действовать мгновенно. Они полетели в атаку, на ходу выстаиваясь в смертоносный клин. Кольцо ромеев было разорвано мгновенно. Враги дрогнули и начали дружно отступать, магистр также приказал отходить на армянскую территорию. Однако чудом освобожденный от плена или смерти Раймунд де Пуатье, вместо того чтобы отступить с тамплиерами, погнался за бегущими ромеями. Лишь немногие из его людей поспешили за графом, раненые франки предпочли остаться с тамплиерами.
Ромеи, увидев, что противник, терзающий их арьергард, совсем немногочисленный, остановились и вновь окружили графа. Магистру во второй раз пришлось выручать своего подопечного.
На этот раз атака не получилась внезапной. Ромеи встретили лавину тамплиеров длинными копьями. Потеряв двух братьев-рыцарей и дюжину простых воинов, тамплиеры снова принудили ромеев к отступлению.
Огромный рыцарь напряженно поглядывал в сторону отходившего врага, хотя из его людей осталось не более пяти человек, способных сражаться, и у самого из спины торчала стрела.
– Граф Раймунд! – сурово приказал Великий магистр. – Именем короля Иерусалима я запрещаю атаку и призываю к повиновению.
Властный голос Гуго де Пейна наконец-таки образумил задиру. Были собраны все погибшие и раненые тамплиеры, все их оружие и вещи – словом, все, что могло указать на кратковременное вторжение рыцарей ордена Храма на землю ромеев. С мрачным видом несли братья товарищей, погибших по вине горячего сына герцога Аквитании. И, тем не менее, они помогли раненым франкам, а погибших перенесли на кладбище, расположенное у Киликийских ворот – точно такое же огромное, с такими же разноплеменными захоронениями, как и с противоположной стороны Киликии.
– Простите, мои спасители, из-за меня погибли доблестные воины. – Наконец-то граф осознал неразумность своих деяний. – Моя вина велика и ее не исправить.
– Постарайся, граф Раймунд, следующий раз хорошенько подумать, прежде чем ввязываться в бой, – посоветовал ему Гуго де Пейн. – Погибших действительно не воскресишь, но впереди тебя ждет длинная жизнь. Посмотри в остекленевшие глаза воинов, которые совсем недавно были полны решимости тебя спасти, – пусть они станут тебе хорошим уроком.
Тамплиеры и граф де Пуатье благополучно достигли Антиохии. Франкские бароны этого княжества, удивленные и обрадованные мощью графа Раймунда, решили доказать, что и они чего-то стоят, а также замыслили выразить будущему сюзерену свое почтение. Надо сказать, избрали они довольно необычный способ и весьма утомительный для них самих. Первые люди Антиохии подняли на щитах огромного графа и, пыхтя и улыбаясь одновременно, понесли его в княжеский дворец.
Магистр же дал сутки отдыха своим измученным тамплиерам. Наутро звонили все колокола Антиохии. На вопрос: «Что происходит?» – хозяин странноприимного дома ответил:
– Свадьба.
– Да какой же важной особы бракосочетание, если с раннего утра переполошился весь город и мои братья не смогли как следует отдохнуть?
– Княгиня антиохийская выходит замуж за графа Раймунда де Пуатье, – пояснил армянин.
Прожившего множество лет, можно сказать, подошедшего к краю человеческого бытия, много повидавшего за долгий земной путь, Гуго де Пейна трудно было чем-то удивить. Однако последние слова хозяина странноприимного дома произвели странное воздействие на глаза Великого магистра: вначале они расширились до невероятных размеров, а потом и вовсе поползли на лоб.
– К чему такая спешка?! Похоже, граф Раймунд и впрямь двужильный: едва избежав одного плена, он добровольно надевает новое ярмо. Да и Алиса почему так торопится?! Если граф приехал из-за моря, что бы положить у ее ног свое сердце, то он спокойно мог сделать это дня через два или через неделю.
– Свадьба не Алисы. Разве ты забыл, что король Балдуин лишил эту хитрую лису княжеской короны за дружбу с сарацинами. Княгиней Антиохии теперь является ее дочь – Констанция.
Если известие о скоропалительной свадьбе едва не лишило зрения Великого магистра, то последняя новость подкосила ноги Гуго де Пейна. Благо, рядом оказалась скамья, на которую молниеносно упал Великий магистр, недавно устоявший под напором мечей и копий ромеев.
– Да как можно?! Ведь малышке не более десяти лет…
– Сейчас идет десятый, – поправил армянин. – Увы! Интересы франков не могут ждать совершеннолетия княгини. Остается только надеяться на благородство Раймунда де Пуатье, что он отложит первую брачную ночь с юной женой на несколько лет.
– А что же Алиса?! Она дала согласие на этот странный брак?
– Думается мне, что именно в Алисе и заключается причина невероятной поспешности брака, – немного поразмыслив, высказал свое мнение армянин. – Ходили слухи, что мать Констанции сама готовилась идти под венец с графом Раймундом. По правде говоря, сей союз выглядел бы вполне естественно, так как Алиса и Раймунд почти одного возраста. Однако графу было бы мало пользы от этого брака, поскольку княгиней объявлена дочь, а матери уготована скромная Латакия.
– Этот городок явно не может стать пределом мечтаний сына герцога Аквитании, пусть даже младшего, – согласился Великий магистр. – Но если Алиса собиралась связать себя узами брака с Раймундом, то как могла она так скоро дать согласие на его брак с дочерью.
– Она не могла дать родительского благословения, так как, за день до появления графа, спешно уехала в направлении Иерусалима. Кто-то умело разыграл эту шахматную партию, отправив мешавшую победе фигуру в самый дальний угол.
– Что ж, со временем все прояснится и королева потребует объяснений с этого любителя шахмат, – немного успокоился де Пейн от внезапно свалившихся новостей. – Скажи, любезный друг, где состоится венчание молодых?
– В храме Святого Петра, в котором когда-то священник Пьер Бартелеми под алтарем нашел копье, нанесшее последнюю рану Иисусу Христу. С помощью этого копья тогда франки уничтожили несметное войско сарацин, и Антиохия была спасена. Теперь франкские бароны, кажется, с помощью графа Раймунда надеются защитить Антиохию.
Такого зрелища Гуго де Пейн пропустить не мог, хотя излишней любознательностью совершенно не страдал. Плотное кольцо народа окружало храм Святого Петра. Великого магистра сразу узнали, и люди, стоявшие впереди, расступились, хотя каждый мечтал если не проникнуть в храм, то оказаться ближе к его парадному входу. Главу ордена Храма здесь уважали и поспешившим к нему на помощь воинам даже не пришлось расчищать дорогу.
Гуго де Пейн добрался до толпы франкских баронов, имевших самые крупные лены в княжестве. Здесь ему пришлось остановиться: феодалы не имели намерения допускать к действу кого бы то ни было, пусть даже самого короля. Тем более магистр шел с весьма недовольным видом – неуместным на свадьбе. Гуго де Пейну пришлось наблюдать бракосочетание из-за их широких спин местных баронов.
Молодая была одета в красивое свадебное платье, но имела несколько испуганный вид. В подходящем торжеству наряде был и Раймунд де Пуатье, хотя еще вчера он жаловался магистру, что все его вещи погибли во время кораблекрушения, либо были безнадежно испорчены. Бароны продумали и предусмотрели каждую мелочь на шаг вперед, даже наряд для графа необычного телосложения, видимо, был скроен, когда тот находился в пути. Ничто не стало препятствием для молниеносного воплощения их замысла.
Зрелище молодых потрясало своей невероятной несовместностью: невеста подле жениха казалась маленьким бугорком рядом с огромной горой. Впору было бы рассмеяться, но вид баронов источал праздничную серьезность, и никто бы не посмел выказать иное настроение. Гуго де Пейну также было не до смеха, он нашел сие зрелище слишком печальным. Бедняга испытывал угрызения совести за испуганного ребенка, наряженного в подвенечное платье, ведь он сам с тамплиерами сделал все возможное и невозможное, чтобы столь неравный союз был заключен.
Мелисенда была вне себя от ярости. И королеву можно было понять: сестра ее опозорена настолько, что с ее мнением перестанут считаться не только бароны Антиохии, но и последний башмачник или хлебопек Латакии. Случилось именно то, что было нужно Фульку, и он прилагал неимоверные усилия, чтобы скрыть свою радость.
– Что же ты хотела, дорогая Мелисенда? Граф Раймунд де Пуатье ведь не бык, которого ведут на случку. Ему не понравилась твоя сестра – так бывает.
– Подлец, ты же говорил, что у графа были виды на Алису! – кричала возмущенная фурия.
– Иметь виды – еще не значит обещать, а иные, даже пообещав, – не женятся. Вот потому я и просил хранить приезд Раймунда де Пуатье в глубокой тайне. Ты же решила обрадовать сестру…
– И как теперь быть моей сестре?
– Ей остается исполнить повеление отца: вернуться в Латакию. Так что Алиса ничего не потеряла, а Антиохия приобрела достойного правителя. Теперь ей обеспечен приток, по крайней мере, рыцарей Аквитании. Надеюсь, Раймунд защитит княжество. Честно признаться, Мелисенда, мне надоело спасать Антиохию. Из-за властолюбия твоей сестры я рассорился с тамплиерами, и теперь у меня единственная надежда на ее нового князя.
Мелисенда хотя и была сердита за сестру, но понимала, что Фульк прав. Так королю удалось провести умнейших женщин (впрочем, ослепленных властолюбием) и сохранить неплохие отношения с женой. Он уже собирался уходить, как Мелисенда вытащила откуда-то лист пергамента и передала королю со словами:
– Знакомо ли тебе это письмо?
Фульк поднес письмо ближе к глазам. Армянский текст его гласил: «Дорогая сестра, тебе следует немедленно приехать ко мне, чтобы обсудить твой брак с графом Раймундом». Внизу стояла витиеватая буква «М».
– Прости, дорогая, я не очень хорошо читаю на армянском языке. Но, судя по всему, твоя рука его писала.
– И ты никакого отношения к нему не имеешь? – спросила Мелисенда, пытаясь при этом поймать взгляд мужа.
– Я?! – настолько искренне удивился король, что и сам поверил в свою невиновность. – Каким образом?!
– Поклянись, что твои слова – правда! – потребовала королева.
– Моя дорогая! – воскликнул муж. – В Евангелие сказано: «Не клянись». Зачем ты принуждаешь меня делать то, что запрещает Господь?
– Иди с моих глаз, Фульк, – только и смогла произнести Мелисенда, а про себя королева подумала: «И когда медведь успел превратиться в лиса?»
Кроме Мелисенды и конечно же ее сестры, был еще один человек, недовольный тем, что Фульк сыграл им втемную в игре под названием «Раймунд и Констанция»…
