Текст книги "Дай лапу"

Автор книги: Геннадий Абрамов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Нехорошо это, Вер.

– А издеваться над животными – хорошо? Наше дело правое, Нинк. Победа будет за нами!

Вера Акимовна вприпрыжку добежала до проходной и спряталась за угол.

Нина Петровна отошла в сторонку, достала из сумочки зеркальце, посмотрелась в него и поправила волосы – приготовилась к встрече.

На воротах щелкнул засов, одна створка их распахнулась, и на замусоренную площадку перед зданием склада вышли Василий и угрюмый недовольный мужичок в халате, по всей видимости, грузчик или подсобный рабочий.

Выйдя за ворота, он раздраженно толкнул собаку бедром в бок.

– Просился? Бугай настырный. Давай по-быстрому. Делай свои дела, и пошли. Мне тут торчать с тобой резона нет.

– Простите, уважаемый, – обратилась к грузчику Нина Петровна. – Добрый день.

– Здрасьте, – ответил тот. Оглядел Нину Петровну с головы до ног, оценил ее как возможную клиентку и, похоже, разочаровался. – У нас санитарный день.

– Я понимаю. Вы куда мою собаку повели?

– Что?

– Это моя собака.

Глаза грузчика сузились и трусливо забегали.

– Ладно врать-то, – сказал он.

– Откуда он у вас?

– Не ваше дело.

– Как не мое, когда собака моя? Василий, а ну подтверди!

Пес гавкнул.

– Видите!

Грузчик щурился, ерзал. Непрерывно озирался, ища подмоги.

– Вы, гражданочка, – сказал он, – лучше идите, куда шли.

– Никуда я не пойду!

Нина Петровна совсем расхрабрилась. Этот бесхитростный мужичонка выдал себя. Если не себя, то тех, кто за ним стоит, кто в этой афере участвует. Оправдывался и оглядывался работник склада, как мелкий воришка.

«Вера права. Собакой торгуют. Кто-то на ней наживается».

– Товарищи дорогие, – стыдила она. – Ну, нельзя же так. Как вам не совестно? Это же разбой на большой дороге. Признавайтесь, у кого вы его купили? Я на вас в милицию заявлю.

– Я-то тут при чем? – пятился грузчик.

– Ах, не вы? А кто? Ваше прямое начальство? Очень хорошо. Давай, Вася, – кивнула она собаке, словно в самом деле его хозяйка. – Веди меня к нему. Ты меня знаешь. Я без тебя живой отсюда не уйду! Где твой начальник? Показывай!

Пес и ухом не повел. У него были свои цели и планы – он отошел к деревцу, обстоятельно обнюхал его и поднял лапу.

По неопытности или с расстройства грузчик собачьего непослушания не заметил – ему было явно не до того, чтобы обращать внимание на такие подробности, как упрямство и своенравие глупого животного.

– Хорошо, Вася. Побудь здесь, – в приказном тоне сказала Нина Петровна. – Я быстро. Жди и не смей никуда отлучаться. Договорились?

Растерявшийся рабочий с унылым видом вел ее по двору, среди шкафов и стульев, показывая дорогу, а она шла за ним след в след и в спину ему ругалась и угрожала:

– Воры. Спекулянты. Мало вам, что Россию продали. Теперь за собак взялись. Совсем совесть и стыд потеряли. Ведите, ведите. Где ваш начальник? Показывайте.

Грузчик постучал в обитую малиновой кожей дверь.

– Олег Степаныч, – позвал. – Выдь-ка. Здесь дамочка скандалит.

Из узкого и длинного приземистого строения вышли двое – один упитанный, в кожаном пальто, явно главный, а другой худой и сутулый, с перебитым носом, в халате поверх телогрейки. Сутулый торопливо дожевывал бутерброд – его, видимо, оторвали от трапезы.

– Что еще? – устало, раздраженно и хмуро спросил тот, что был в кожаном пальто.

– Да вот, – замялся рабочий. – Прицепилась. Болтает тут.

– Дельцы, – снова бесстрашно бросилась в атаку Нина Петровна. – Я вас тут всех по тюрьмам пересажаю.

– В чем дело, гражданочка?

– Кто вам продал мою собаку? Сколько вы на ней заработали?

– Ваша? – удивился начальник и хмыкнул: – Странно.

– Бросьте! Вам все прекрасно известно. У меня украли собаку и вам продали. За сколько вам его продали?

– Можно без истерик? – поморщился начальник. – Спокойнее. Вы правы, нам предложили. Сказали: пропала, чужая. Погибнет. Мы и взяли.

– Ах, вы, оказывается, благодетели?

– По крайней мере, не воры.

Разговаривая, они медленно двигались в сторону въездных ворот.

– Кто вам предложил эту преступную сделку? Скажите – кто? Врач наш? Ветеринар? Николай Федорович?

– Это неважно, – замялся начальник. – Один человек.

– Вот. Один человек. Я сразу вас раскусила! Вам ее продали за бесценок, а вы теперь перепродадите живодеру, который шкуру из нее сделает. Разве не так?

– Нет, не так.

– В общем, собаку свою я у вас забираю.

– Как, то есть, забираю?

– А так! Забираю, и всё!

– Минуточку, – возразил тот, второй, с перебитым носом, который дожевывал бутерброд. – Хорошенькое дело. Нам его сюда привезти, и то пару штук стоило. А задаток, аванс? А жрет он? Как бульдозер сгребает.

– Гуськов, – раздраженно сказал начальник. – Можешь ты помолчать?

Он вынул из нагрудного кармана мобильный телефон и набрал нужный номер.

– Люди называются, – не ослабляя напора, продолжала ворчать и браниться Нина Петровна. – Деньги! Грузовое такси! Да я бы вам все отдала, все свои деньги, если бы вы по-человечески поступили!

– Не забывайтесь, гражданочка, – сказал начальник, пряча телефон в карман; по-видимому, ему никто не ответил. – Мы вас впервые видим.

– Помню я. Помню. Ой, – она испуганно всплеснула руками. – А где мой Вася?

Собака исчезла. Ни на площади перед складом, ни возле домов, ни на длинной улице, ведущей к Оленьим прудам, Василия не было.

– Комаров, – сказал начальник, выговаривая грузчику. – Разинул варежку?

– А чего? Вы сказали, я и пошел.

– Какого хрена ты ворота открыл?

– Так это… Кобель ваш уперся в них и стоит. Чего делать, я же не знаю. Просится, я и пустил.

– А оставил снаружи зачем? Почему обратно не привел?

– Вы же сказали, пусть погуляет, – оправдывался грузчик. – А ее, вижу, слушается. Она знает, что его Васей зовут. Сказала, сиди здесь, никуда не отлучайся. Ну, я чего? Я и пошел.

– Чем ты думал, Комаров?

– Ну, вот, опять я у вас во всем виноват, – обиделся Комаров. – Я же говорил, ошейник надо. И цепь хорошую. А вы сами – потом, успеем. Вот вам и потом.

Нина Петровна решила, что самое время оставить складских работников одних, в узком кругу, чтобы они уже без ее участия выясняли отношения.

– Учтите, если собаку не найду, – для пущей важности пригрозила она, – берегитесь. Я вас запомнила. Я это дело так не оставлю.

И, отвернувшись, пошла искать пропавшую собаку.

– Психическая, – буркнул Комаров, глядя ей вслед.

– А ты, Пашка, урод, – сказал Гуськов. – Триста зеленых, считай, выкинул. Просто так. Ни за что. А то и больше.

– Где там триста-то? Заломил. Я и трех рублей за него не дам. Это же не собака – лошадь. Его же держать негде. Под такую собаку надо особняк покупать.

– Они на рынке не меньше куска стоят.

– Сколько?

– Значит, так, Комаров, – сказал начальник. – С аванса пятьсот рубликов мне на стол. Я не Ротшильд.

– Что?

– Что слышал. И без обсуждений. Ты меня знаешь.

Комаров выпучил глаза. И заморгал – часто-часто.

Вид у него был ошарашенный, жалкий, как у побитой собаки.

– Нинк. Сюда. Здесь я.

Вера Акимовна выглядывала из-за дерева и махала подруге рукой.

– Нет их? Разбойники эти, супостаты, за тобой не гонятся?

– Обыскалась. Два двора прошла, все дома обшарила.

– А ты как хотела? Чтоб я с твоим Шекспиром по площади разгуливала?

– Ладно, конспираторша, – рассмеялась Нина Петровна. – Вылезай.

– Зато мы им нос утерли.

– Где Василий-то? Куда ты его запрятала?

– А вон, третий подъезд. Там код сломан, очень удобно. – Вера Акимовна показала на соседний дом. – Не волнуйся, он не один. Девочка с ним. Присматривает.

– Господи, какая еще девочка?

– Не беспокойся, наш человек.

– Ну, Верка! Ты не Акунин, ты – гений.

– Сиди тихо и не высовывайся, – сказала Вера Акимовна. – А я пока машину подгоню. Как у них принято, в высшем обществе, прямо к крылечку.

– Осторожнее. Могут заметить.

– Всё, Нин. Перестали бояться. Поняла? Перестали. Ты же сказала им, что о них думаешь?

– Обещала в тюрьму посадить.

– Не переиграла?

– Надеюсь, что нет.

– Пусть только сунутся, – пригрозила Вера Акимовна. – Я им сунусь. Всех, как блох, передавлю.

На шее у пса болталась веревка, завязанная на холке бантиком. Он сидел под лестницей, тихий, спокойный, как всегда, зная, что делает, а девочка лет шести в красном пальто и вязаной шапочке, ниже его ростом, стояла близко возле него, ничего не страшась, и негромко с ним разговаривала.

– Мне уже можно компьютер включать, а Светке Никоновой не разрешают, – рассказывала она, помахивая варежкой. – А на будущий год, когда я в школу пойду, мама мне косички заплетет, а папа купит портфель и цветные карандаши. А еще, когда лето было, мы хотели к морю поехать, а потом папа сказал, что у него сорвалось, а мама сказала, мы никуда не поедем, потому что птичий грипп. А еще дядя Толя мне телефон подарил. Он из города Саратова, и сказал, что я уже не маленькая, мне пора. А Сашка Звягин из второго подъезда над кошками издевается, можно я, когда вырасту, с ним подерусь?

Василий слушал ее внимательно, уважительно. Как будто для собачьих ушей всё это было крайне важно.

В подъезд заглянула Вера Акимовна.

– Карета подана, ваше величество, – возвестила она. – Поехали – зеленый свет.

Нина Петровна молча указала подруге на девочку.

– Ангел, – согласилась Вера Акимовна. – Вылитый ангел. Девочка расстроилась, опечалилась, когда поняла, что собаку увозят. Губки ее надулись и оттопырились.

– Ну-ну, – поправила ей шапочку Нина Петровна. – Как-нибудь приедем тебя навестить. Все вместе. Втроем. А сейчас нам пора.

– Враг не дремлет, – добавила Вера Акимовна.

Василий склонил голову и, прежде чем уйти, ткнулся теплыми губами девочке в кулачок.

– Попрощался, – объяснила Нина Петровна. – Поблагодарил. Поняла?

Девочка чуть заметно кивнула. Лицо ее осветилось.

– Хватит сентиментальничать, – поторопила пса Вера Акимовна. – Василий Иванович. Полководец. Сам соизволишь? Или тебе отдельное приглашение?

Пес, виляя хвостом, прошел к машине. Задняя дверь была полуоткрыта, он понял, что место это приготовлено для него, легко влез и устроился на сиденье.

– Молодец, – похвалила Вера Акимовна, сняв с его головы веревку и захлопнув за ним дверь. – Люблю сообразительных.

Нина Петровна на прощанье приветливо помахала девочке.

– Расти, голубушка. Будь умницей. Расти.

И села рядом с водителем.

– Эй, важняк, – обратилась к собаке Вера Акимовна. – Ты бы прилег, а? А то за твоей номенклатурной башкой ни черта не видно.

Пес прилег.

– Порядок в танковых войсках, – одобрительно кивнула Вера Акимовна и нащупала рычаг переключателя передач. – Так, товарищи дорогие. Где тут у меня первая скорость?

Ехали они медленно, в первом ряду. И веселились. Взахлеб хохотали, переживая подробности операции, радуясь, что всё вышло так, как они задумали.

– Жуть, – со смехом вспоминала, смеясь, Нина Петровна. – Столько глупостей за один раз я еще никогда не произносила. Представляешь, Деримовичу этому, директору, чуть сгоряча рожу не расквасила.

– И напрасно. Я бы расквасила.

– Стоит, глазами хлопает и сыром давится.

– От пьянки оторвала?

– Наверное.

– Кукиш им с маслом. Пусть им и закусывают.

– Там еще двое были. Ты бы видела, что за постные рожи! Убьют, изнасилуют и даже не поморщатся. Кошмар. Откуда только берутся такие отвратительные мужские физиономии? Ни мысли, ни смысла. Как будто всю жизнь только и делали, что пили, ворон считали и тормозили головой.

– Бройлерные, – сказала Вера Акимовна. – Их сейчас специально выводят.

– Нет, Вер. Что ни говори, а мы еще не старые грымзы.

– Да мы с тобой о-го-го! Мы с тобой еще на панель пойдем. Подчепуримся, и вперед. Заре навстречу. От пушистеньких, молоденьких отбоя не будет.

– А что? Сейчас модно. Заодно подработаем. Законная трудовая деятельность. Имеем право.

– Артисткам можно, а нам нельзя, что ли?

Нина Петровна реденько рассмеялась.

Неожиданно Вера Акимовна качнулась вперед, прижалась грудью к рулевому колесу и испуганно вскрикнула. Повела шеей, охнула и испуганно обернулась.

На правом плече ее лежала тяжелая собачья лапа.

– Ты что, сдурел, дорогой? Я же за рулем. Мы же убиться могли. Не понимаешь? Ум за разум зашел? Убери сейчас же.

Пес хрипло гавкнул.

– Василий Иванович, я кому сказала?

Растопырив ноздри, пес сипло дышал, водил носом, ощупывая воздух. Вид у него был встревоженный. Мышцы напряжены. Он внимательно вглядывался в лобовой стекло, смотрел прямо перед собой, как будто на дороге что-то происходило. Как будто он что-то увидел, или предчувствовал, чего-то опасался, пытался что-то сказать, о чем-то предупредить.

Вера Акимовна недовольно развернула плечо, пытаясь сбросить собачью лапу.

– Больно же, поросенок ты этакий. Пусти, тебе говорят!

И вдруг Нина Петровна как завизжит!

Со страху Вера Акимовна ударила по тормозам. Их швырком бросило вперед, а потом резко назад. Вера Акимовна больно ударилась затылком то ли о подголовник кресла, то ли о Васину пасть.

С минуту Нина Петровна сидела насмерть перепуганная, закрыв руками лицо, а Вера Акимовна, бледная, кусая губы, потирала рукой в перчатке ушибленный затылок.

– Ты чего орала-то, Нин? – наконец, тихо спросила она. – Что было-то? Ты видела?… Что?

– Боже мой, – постанывала Нина Петровна. – Ой!.. Ой!..

– Мы что, врезались? – недоумевала Вера Акимовна. – Задавили кого-нибудь? Не понимаю… Совсем я, что ли?… Я бы почувствовала… Нинк, ты слышала удар? – и, обернувшись, в сердцах отчитала пса: – Всё из-за тебя! Медведь проклятый. Думай, когда пристаешь!

Василий выслушал Веру Акимовну очень спокойно – не пренебрежительно, но без интереса или какого-либо сочувствия. Демонстративно отвел морду и уставился в боковое окно.

– Зараза, – с досадой пристукнула Вера Акимовна кулаком по рулевому колесу. – Нет счастья в жизни.

И вышла из машины.

– Не оставляй меня, – взмолилась Нина Петровна.

И тоже вышла.

– Что это?

Под передним бампером, между колес ничком лежала женщина.

Она была в куртке и джинсах, на ногах стоптанные кроссовки. Худенькая, небольшого роста. Брюки ее после падения завернулись к коленям, обнажив корявые венозные икры. Не видя лица, невозможно было определить, молодая она или старая, спьяну сунулась под колеса или оказалась тут по неосторожности.

– Боже мой, Верочка… Что мы наделали.

– Да погоди ты, Нинк. Не дребезжи, – сказала расстроенная Вера Акимовна. – Запричитала. Машина цела. Ни вмятинки, ни царапины. Я же никого не давила.

На тротуаре собиралась толпа. Машины, проезжавшие мимо, притормаживали. Водители и пассажиры в салонах с любопытством выглядывали из окон.

Вера Акимовна отпахнула полу пальто, опустилась на колени и заглянула под бампер.

– Эй, – осторожно тронула она женщину. – Кто вы?… Вы живы, эй?

– А если отъехать?

– Ни в коем случае. Я же ее не задела!

Она прихватила лежащую за обнаженную щиколотку и слегка пошевелила, подергала, потянула на себя.

– Гражданочка, эй? Ответьте. Вы можете разговаривать? Как вы себя чувствуете?

Женщина вдруг взбрыкнула, дернулась, вырвала из рук Веры Акимовны ногу и, судорожно перебирая локтями, поползла вглубь, под брюхо машины. При этом она еще как-то странно попискивала.

– Уф, слава Создателю, – облегченно вздохнула Вера Акимовна. – Кажется, пронесло… А то я думала, у меня уже глюки начинаются. Дуй и вей. Сквозняки. Трезвон в голове.

– Что, Вер?

– Очередная кретинка. Дурдом на прогулке.

– Самоубийца, ты хочешь сказать?

– А черт ее разберет! Жить надоело, и она, зараза такая, меня выбрала. Чтоб я ее, голубушку, переехала. Каково, а? Не выйдет! Мы этого не допустим!

– Может быть, у нее несчастье случилось?

– Ой, брось, Нин. Раззява, наркоманка какая-нибудь. Ух – придушила бы! – Вера Акимовна обернулась и, в раздражении, прикрикнула на ротозеев: – Расходитесь, товарищи дорогие! Поживы не будет! Всё в порядке, больной человек! Без вас разберемся!

Нина Петровна, присев возле колеса, брезгливо, не снимая перчатки, тронула пальцем лежащую женщину.

– Сударыня, что вы там делаете?… Замерзнете, холодно там… Вам помочь?

– Вылезай сейчас же! – рявкнула Вера Акимовна. – Паршивка. Не позорь перед людьми, слышишь? Вылезай! Я кому говорю? Иначе силой вытащим!

Снова попробовала ее подтянуть – с тем же успехом: женщина пискнула, дернулась и часто-часто забила ногами.

– Она еще и лягается! Наглячка. Я тебе полягаюсъ!.. Давай, Нин. Помоги. Бери за одну ногу, я за другую. Дернем ее, как следует.

– Не могу, – оробев, промямлила Нина Петровна, и спрятала руки за спину. – Прости, Верочка. Не могу.

– Что значит – не могу? Медведя научили пердеть в бутылку, а ты «не могу». Посмотри, мы всю улицу перегородили. Вон уже пробка за нами на километр. Прикажешь милицию вызывать?

В салоне вдруг гавкнул Вася – подал голос. Басовито, трижды, нетерпеливо, напоминая о себе, предупреждая, что больше ждать не намерен.

– Ты еще тут! Бандит с большой дороги. Смотри, что наделали по твоей милости!

Пес изящно, по-кошачьи, как бы перетек, перевалив свое грузное тело, с заднего сиденья на переднее, и вышел через открытую правую дверь.

– Куда? – прикрикнула на него Вера Акимовна. – Тебя еще здесь не хватало! Кто тебе разрешил? Возвращайся в машину! Немедленно!

Василий на окрик не среагировал. Он своевольничал. Как будто не слышал, что ему говорили. Как будто с этой минуты вообще перестал понимать человеческую речь.

– Я кому сказала, Василий Иванович?

Пес обстоятельно, неторопливо обнюхал кроссовки лежащей. Потом ее голые щиколотки, икры. Потом брюки и куртку. Потом, разинув пасть, аккуратно, чтобы не задеть, не повредить, прихватив зубами за штанину, потянул и спокойно выволок женщину на свет, на дорогу, на проезжую часть. Подержал и опустил.

– Вася, – изумленно выдохнула Нина Петровна. – Васенька. Ты не царь заморский, ты – бог.

– Ни царапинки – смотри, Нин. Целая. Что я говорила?

Женщина по-прежнему лежала на пыльном асфальте ничком. Подниматься она решительно не желала. Хлюпала, ныла и скребла руками асфальт.

Под курткой на ней был мятый, грязный, заношенный школьный пиджак и мужская рубашка в клеточку.

– Спасибо за помощь, Василий Иванович, – поблагодарила пса Вера Акимовна. – Ты очень любезен. Теперь мы сами с этой дурочкой разберемся. Ступай в машину.

Повернув к Вере Акимовне голову, Вася вздернул верхнюю губу и, рыкнув, оскалился.

– Тихо, тихо, – вскинув локоть, испуганно отпрянула она. – Не балуй.

Василий гавкнул и помотал головой – крупно, размашисто, из стороны в сторону.

– Ёксель-моксель… Ты чего?

Пес снова склонился над женщиной. Осмотрел ее, помедлил. Примерился, схватил зубами за шиворот, и как-то очень легко приподнял ее и потащил.

Женщина уже не брыкалась и плакать и попискивать перестала, ноги ее мякло волочились по асфальту, руки болтались.

Василий, переступив, приблизился с ношей к машине и уложил женщину на капот.

– Спятил! – вскричала Вера Акимовна. – Продавишь, черт!

Пес, поддев носом, развернул женщину лицом вверх, и она сползла и опустилась на ноги.

Лицо ее было чумазое, заплаканное и в ушибах. Пропитое лицо. Фигура подростка, но лет ей, видимо, около тридцати. Женщину била крупная дрожь. Она смотрела на собаку без удивления, заторможено, пусто. Никаких чувств на лице не отражалось. Но и страха не было тоже. Посиневшие губы подрагивали.

Вася поднялся в рост и замер. Огромный, мощный.

Женщина вскинула голову и заморгала, словно откуда-то возвращаясь, приходя в себя.

– Вер, не съест? Он ей голову не откусит?

– Что ты.

– А вдруг?

– Исключено.

Пес ткнулся губами в грудь женщины, обнюхал слипшиеся волосы, шею, помотал головой и, заурчав, провел лиловым своим языком по ее окоченевшей руке.

Женщина вздрогнула. Лицо ее треснуло и расплылось. Она улыбнулась.

Пес лизнул ей руку еще и еще.

Она жиденько засмеялась. И вдруг обняла Васю за шею и потерлась щекой о его свалявшуюся сосульками шерсть.

И так просто это у нее получилось, так естественно и обыкновенно, словно она давно и хорошо знает собаку и только минуту назад с нею рассталась.

– Что-то я не врубаюсь, Нин? – недоумевала Вера Акимовна. – Прежняя хозяйка его, что ли? Она ему кто, Нин?

– Если бы я сама хоть что-нибудь понимала.

Пес опустился на четыре лапы. Постоял у ног ее, рядом, развернувшись головой к тротуару, явно предлагая себя этой странной женщине. Он ее не торопил. Стоял и терпеливо ждал, когда она догадается, сообразит и возьмет его за загривок.

Она поняла, наконец. Вспомнила. И взяла.

Толпа расступилась, освобождая для них проход.

– Ничего себе, – возмутилась Вера Акимовна. – Нинк! Не стой столбом. Она же его уводит. Нас же грабят среди бела дня! Василий Иванович! Ты куда собрался? А мы?

Пес обернул голову, вздыбил шерсть и устрашающе рыкнул.

– Василий, – в испуге отшатнулась Вера Акимовна. – Не узнаю. Благодетель наш, ты ли это?

– Оставь их, Верочка, – сказала Нина Петровна.

– То есть, как это – оставь? А мы с тобой? За что боролись? За что кровь проливали, интересно мне знать?

– Посмотри, он нас осуждает.

– Нас-то за что?

В глазах пса Вера Акимовна увидела отчужденность. И холод. Бездонный собачий холод.

– Ишь какой, – пробормотала она. – Оскорбленное достоинство… Извините, ваше сиятельство… Что-то не так? Мы вас чем-нибудь обидели?

– Оставь их, Верочка, – повторила Нина Петровна. – Пусть идут.

– Ты уверена?

– Так будет лучше. Пусть.

Вцепившись дряблой маленькой ручкой в холку собаки, нескладная женщина робко посматривала по сторонам, вряд ли сознавая, что происходит. Бессмысленная улыбка блуждала по ее перепачканным скулам. Она, похоже, не замечала сейчас никого и ничего вокруг – ни растроганной, удивленной Нины Петровны, ни сердитой, озадаченной Веры Акимовны, ни глазеющих на нее прохожих, ни машин, медленно проезжающих мимо.

Пес на прощание гавкнул и вперевалку, ступая солидно, размеренно, не спеша, затопал по тротуару, увлекая женщину за собой.

И она неуклюже, заплетая ногами, мелкими шажками семенила с ним рядом.

– Василий Иванович! Командарм! – крикнула им вдогонку Вера Акимовна. – Адресок не оставишь? Мало ли что.

Нина Петровна расчувствовалась. Глаза ее увлажнились.

– Береги ее, – помахала она вслед Василию. – Счастливо, голубчик! Удачи тебе.

– Черт-те что на земле творится, – ворчливо заметила Вера Акимовна. – Нинк, давай. Хватит нюни пускать. Нас сейчас арестуют, поехали.

– Куда?

– К бесу в рай!