Текст книги "Чаша бытия"

Автор книги: Геннадий Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

В я т к и н. А это кто еще там?

На берегу появилась  Л а р и с а; в руках у нее такая же коробка с торгом, как у Обиженного.

В а л я. А это опять ко мне. Моя новая помощница.

В я т к и н. Ну, эту бери на себя.

В а л я. Чего ты пришла? Ко мне?

Л а р и с а. К тебе. Да ничего, так! Думала, может, посидим… не откажется.

В а л я. Иди сюда, к нам!

Шум подходящего катера. Селиванов набрасывает чалку на железную тумбу.

Г о л о с  в  м е г а ф о н. Федотыч! Принимай бананы!

Ф е д о т ы ч. Это что? Заместо всего?

Г о л о с  в  м е г а ф о н. Анекдот знаешь? Что было раньше – курица или яйцо? Раньше было все!

На руки Федотычу летит коробка с яркими ярлыками. Сигнал автомобиля.

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а (выбегает на палубу, Вале). Это завгар приехал! Ты что, забыла?

В а л я (смотрит на Вяткина). Да нам не надо.

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а (ахнула). Как – не надо?

Сигналы автомобиля.

Это сегодня вам не надо. А завтра опять надо. Такой человек к вам в дом пришел! Да он может все.

В а л я (мужу). Знакомься – Лариса.

В я т к и н (подает руку). Толик.

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а. Крутись как хочешь, но чтоб меня не подводить, поняла? (Посмотрела на Ларису.) А она зачем? Не надо.

В а л я. Она со мной.

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а. Я вижу, ты вроде меня – чем дранее, тем милее.

Появляется  з а в г а р – видный мужчина с большим добродушным лицом и солидными жестами.

З а в г а р (повернувшись в сторону берега, махнул рукой). Через час! (Посмотрел на женщин, снова сделал отмашку.) Через два!

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а (Ларисе). И ты приходи, но чтоб тихо. (Идет навстречу завгару.) А-а, дорогой наш! (Сделала отмашку, подражая завгару.) Через три! (Берет под руку завгара.) Бананы завезли – как раз!

З а в г а р. Здрасс, товарищи. Это у нас банан – банан. А там банан – не банан! (Подает руку Вяткину.) Верно?

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а. Да-а?

З а в г а р. Проще картошки. (Смотрит на Вяткина.) Он?

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а. Да что ты все дела да дела! Что тебе он, ты ко мне пришел. (Уводя завгара, грозит кулаком Вале и Вяткину.)

В я т к и н. Ну, иди, развлекай начальника.

В а л я. Я хотела как лучше…

Вяткин идет к причалу и начинает помогать Федотычу разгружать ящики.

Прошел час. Вечер, в столовой гуляют. Музыка. На сдвинутых вместе столиках – бананы в тарелках, бутылки, консервы и т. п. З а в г а р, рядом – Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а, В а л я, Л а р и с а, С е л и в а н о в  и  Ф е д о т ы ч, в белом колпаке и белой куртке.

Ф е д о т ы ч (накручивая с силой краем тарелки бумажные салфетки, нарезанные треугольником). Это все штучки, ты мне дай ассортимент.

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а. А ты послушай, послушай! Человек учит культуре стола!

З а в г а р (продолжая невозмутимо). Нож ложи сюда (кладет), острием вовнутрь, к персоне. Вилку, ну, этим, колотьем – только вниз.

Ф е д о т ы ч (втыкает бумажные салфетки в стаканы, завгару). Ты мне дай ассортимент! Ты мне завези витамины! А уж там как-нибудь съедят.

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а. Опять ты свернул на чего не надо. Мы гуляем, отдыхаем! (Встает, притопывая и пританцовывая, приглашает завгара на танец.)

С е л и в а н о в (закусывая). У нас все съедят! И выпьют.

Л а р и с а. Валь, Валь, ну давай с тобой сепаратно. Трудовую карьеру все-таки начинаю! (Чокаются.) А твой че не идет?

В а л я. А он этого не любит.

Л а р и с а. Толик! (Смеется.)

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а (танцует с завгаром). Сколько уж мы с тобой на Севере? Скоро двадцать? А думали, годика на три. И сын вернется из армии – опять к тебе!

З а в г а р (широко). Приводи. Всех приму! (Притопнул в танце.) Всех зачислю.

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а. А ты еще ничего!

З а в г а р. А мы еще могем!

Л а р и с а. Валь, Валь, ну чего ты какая? На работе такая боевая – ты мне понравилась. На всю жизнь!

В а л я. Я сегодня замуж вышла.

Л а р и с а. А я сегодня развелась!

З а в г а р (Ждановой-Селивановой). Чистота у них кругом! Как языком все вылизано.

Л а р и с а. Где это, где это все?

В а л я. Да в Монголии. Петр Ильич в Монголии работал по приглашению.

З а в г а р. Или возьмем ту же рыбу.

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а. Ой, рыбки б сейчас – самый раз. Да где ж ей быть? Вот он сидит, общественный рыбнадзор, – разве ж он подпустит?

З а в г а р. Там, чтобы вот так – лови сколько хочешь и чем хочешь, – шалишь, нельзя. Купил лицензию – садись, можно.

Л а р и с а. Порядок в Монгольской Республике.

З а в г а р. Культура!

С е л и в а н о в. Это что, на удочку? (Хохочет.) Чего ж там принесешь?

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а (предостерегающе). Гурий, Гурий. Заказывай у Федотыча еще бананов.

Ф е д о т ы ч (ворчит). Мне завтра народ кормить, обойдетесь.

В я т к и н (в дверях, весело). Люди, вы тута? А я к вам. Берете?

Л а р и с а. Берем, берем!

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а. Толик пришел, Анатолий Палыч припожаловал! Он у нас непьющий, некурящий. Спокойный, выдержанный. (Ведет Вяткина за руку к завгару.)

С е л и в а н о в. «Пять звездочек»!

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а. Дайте ему тарелку, вилку, бананов дайте кило! Пришел, милый, со всеми-то легче. Инфаркты, пишут вон, от одиночества.

Л а р и с а. К жене пришел! Соскучился и пришел.

З а в г а р (похлопывая Вяткина по спине). Молодой ишшо.

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а. И я говорю: пока молодые, надо жить. Радоваться надо, надо дышать полной грудью! Придет время, старость, болезни – еще наплачемся.

Л а р и с а. Ая начну смеяться к старости.

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а (нахваливая Вяткина). Он у нас семейный, золотой, серебряный – друг без дружки никуда. Садись, Анатолий Палыч, садись сюда – вот твое законное место, рядом с Петром Ильичом.

З а в г а р (Вяткину). Рекламу тебе создает. Ты чего не шел, сидел вне общества?

В я т к и н. Да дела разные заканчивал.

З а в г а р. Закончил?

В я т к и н. Закончил.

З а в г а р. Тогда на, выпей.

С е л и в а н о в. Начал дело – гуляй смело! (Смеется.)

Л а р и с а. Может, кого из ребят сверху пригласить, из общежития?

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а. Тебе все мало? Смотри, какие мужчины!

С е л и в а н о в. Короли!

Ф е д о т ы ч (несет из кухни бананы). Да ладно вам. Бананы завезли, а овощи простой нету.

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а. Тебе что сказано? Приди завтра на работу в кабинет – и стребуй. Человек отдыхает.

З а в г а р. Знаешь, где овощ?

Ф е д о т ы ч. Где?

З а в г а р. А в Монголии. Огурцы – во!

Ф е д о т ы ч. Да ладно тебе.

С е л и в а н о в. Климат.

З а в г а р. Руки.

Ф е д о т ы ч. Вот где машина? Где?

З а в г а р. Ты меня спрашиваешь?

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а (прерывает Федотыча). Надоел. Ух надоел. У тебя собрание или гости? Ты чем нас угощаешь цельный вечер? Ноешь, ноешь. Сил нет.

Ф е д о т ы ч (ворчит). Помидор этих я только в нонешнее лето и видел вот у него в окопе.

С е л и в а н о в. Видел? Ну и хватит. (Смеется.)

З а в г а р. Где-где – в окопе?

С е л и в а н о в. Толик, принеси нашему Федотычу помидор.

Ф е д о т ы ч. Руки, руки. Руки! Вон у него руки – и что толку? Ты ему дашь оранжерею? Дай ему возможность – он тебе сделает. Все будет.

В я т к и н. Федотыч, сейчас не об этом речь.

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а. Да что вы с этими помидорами прямо с ума посходили! Зачем они ему? Будет Он у нас в деле. (Завгару.) Будет он у нас в деле?

З а в г а р. Будет, будет. Так все-таки как же?..

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а (прерывает). Толик, будешь ты у него в деле?

В а л я. Лида, зачем ты зря. Чего, не поняла, что ли?

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а. А я тебя не спрашиваю. Я его спрашиваю. Он твой муж законный и первое лицо. Толик, говори.

З а в г а р. Замолчите.

Становится тихо. Короткая пауза.

Кто сказал про оранжерею?

Ф е д о т ы ч (не сразу). Я сказал… (по складам) про оран-же-рею.

З а в г а р. Кому ты сказал про оранжерею?

Ф е д о т ы ч. Тебе я сказал про оранжерею.

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а. Да глупость это все, не бери в голову!

З а в г а р. Нет, кто здесь агроном, я спрашиваю, в конце-то концов? (Вяткину.) Ты?

В я т к и н. Ну, я. Отчасти.

З а в г а р. Иди сюда. Иди сюда.

Вяткин подходит.

Учился? Почему «отчасти»?

В я т к и н. На курсах.

З а в г а р. Курсы – это ерунда. Тут что? (Стучит в свою грудь.) Тут что?

В я т к и н. Тут? (Достал из кармана пакетик.) Семена.

Короткая пауза.

З а в г а р. Да, это серьезно. (Развернул пакетик, посмотрел, вернул.) Зачем ты идешь ко мне в гараж?

В я т к и н. Нужда заставляет. Да нет, я с охотой.

В а л я. Толик, какая нужда? Я что, отказываюсь?

В я т к и н. Я отказался.

Ф е д о т ы ч (Вале). Ах ты… женщина. (Вяткину.) Зачем ты ее слушаешь? (Вале.) Ты его слушай. Он талант, его поддержать надо! А-а, так вы вон что… Ну, все, меня здесь нету. (Сбрасывает с себя куртку, снимает колпак.) А-а, так вы вон как – в гараж его! (Идет к выходу, Вале.) Гарнитурщица.

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а (вслед). А ты бобыль! Жена неизвестно где, дети брошены. Народ, вишь, он кормит, кормилец!

Ф е д о т ы ч (неожиданно возвращается). Человек делом занимается, так он вам поперек глотки!

С е л и в а н о в. Давай, Федотыч, круши их!

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а. Озверел ты, что ли? При чем тут мы? Мы гуляем, отдыхаем…

Ф е д о т ы ч (прерывает). Каждый! Каждый человек, будь он хоть Наполеон или сапожник, – каждый думает: а как я прожил? Что сделал? Ведь в каждом – что-то живое, в каждом душа просит! (Сбавив голос.) Живешь для других, не для себя. Если б на женщин да на жратву я свою жизнь тратил, мне б сейчас – на все плевать. (Уходит.)

Оставшиеся некоторое время молчат.

С е л и в а н о в. Идейный.

З а в г а р. Понятно, понятно.

С е л и в а н о в. А я ему полки не сделал. А обещал. (Смеется.) Свинья я.

З а в г а р (смотрит на Вяткина). Понятно.

Л а р и с а. Алло, мы ищем таланты!

С е л и в а н о в. Бабы! Бабы все, Федотыч прав. (Ларисе.) А ты не смейся. «Ищем таланты, алло». Толик! Голубь! Едем. Где мой ящик с инструментом? Сейчас как дунем по России! Личности мы или не личности?

Музыка – Вяткин поставил пластинку в музыкальном автомате.

(Пускается в плясовую.) Эх, жизнь моя! Или ты приснилась мне?!

В я т к и н. Валентина! Ну-ка, давно мы с тобой не плясали.

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а. Куда тебе, с ногой.

В я т к и н (танцует с Валей). Вот мой огурчик! Вот мой помидорчик! Между прочим, между прочим, помидор по-французски будет поме д’амур – яблоко любви. Правильно я говорю, Петр Ильич? (Вале.) Да брось ты хмуриться! Будем жить – не тужить…

Валя вырывается из его рук и отходит.

Гурий! Наливай, друг. Мужик я или не мужик? (Завгару.) Не запойный, не волнуйтесь, и с огородом все, завязал – весь сгорю за рулем!

В а л я. Поставь стакан. Поставь.

В я т к и н. Не поставлю. Твое здоровье.

В а л я (отнимает). Не надо, не надо мне этого здоровья. Не хочу. И тебя таким видеть не хочу.

В я т к и н. Да почему? Почему? Что я…

В а л я. Потому что на себя не похож.

З а в г а р. Слушай, Вяткин, а ты фамилию мою знаешь?

В я т к и н (не сразу). Знаю, конечно.

З а в г а р. Назови.

В я т к и н. Рыжиков.

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а. Ой, да что ты, кто ж тебя не знает? Тебя вся область знает.

З а в г а р (делает отмашку). Никто меня не знает. Вот он (кивок в сторону Вяткина), может быть, знает. Может быть! Ну-ка, ну-ка, вспоминай, агроном с курсов! Кто такой Рыжиков?

В я т к и н. Рыжиков, Рыжиков… «Опыты с сеткой»? Или, иначе, – «опытный Рыжикова». Ваш?

З а в г а р. Во-от где я! Нашел, молодец, Вяткин. Во-от где я остался! Имей в виду, Вяткин. Вот был я Рыжиковым двадцать лет назад, а теперь – Петр Ильич. Помнишь? Когда заливные луга запахивать начали? А, да ты не помнишь…

В я т к и н. Да я знаю, читал. Потом эту, гречу начали…

З а в г а р. Вот я с этих лугов сюда и прискакал. Как отрезал. Как дали по рукам – я и бросил, малодушный.

В я т к и н. Успею еще!

З а в г а р. Ой, навряд ли. Затягивает. Год, потом еще год. Там квартиру дадут, там еще чего подкинут. Нет, как начнешь, так и пойдешь!

Входит  Ф е д о т ы ч, у него в руках – охапка помидорной ботвы. Молча бросает ее на пол.

Ф е д о т ы ч. Вот кто это сделал? Вот что делать с людями? (Достает из кармана зеленые помидоры.)

З а в г а р. Накажем. За такое – накажем.

Ф е д о т ы ч. А ты мне – «культура стола».

В я т к и н. Не шуми, Федотыч, это я подергал. Ну, не ахай, пожалуйста. Решил и сделал. Сколько можно портить жизнь себе и другим? Ни к чему это все. Будет время, будут условия – займусь! Вот так, друзья. А то какие-то, понимаешь, игры.

Ф е д о т ы ч (подбросив ногой в сторону Вали ботву). В вашу честь, мадам помидор.

З а в г а р (посмеиваясь). Ботву-то выдернул, а семена носит. Руками-то – одно, а в голове – другое. Не возьму. И не проси. (Ждановой-Селивановой.) И не проси. (Вале.) И ты не проси. И всем скажу, чтоб гнали. Агроном!

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а. Да хобби это у него, хобби! А у кого его нет? Сегодня – одно, завтра – другое! Вон мой Селиванов ключи собирает.

З а в г а р (Вале). А чтоб не застряли случайно, я билет куплю на самолет и прослежу, чтоб довезла – до его земли! И себя и дочку. Все, ребята, вопрос закрыт. (Всем.) Ботву подергал, а семена тут носит! Агроном.

В а л я (мужу). Видишь, какую из меня сделали. И денег на билет пообещали.

В я т к и н. Люди! Что ж вы меня с любимой женой поссорили? Я и так кругом виноват!

В а л я. Не ты, я сама виновата, так мне и надо. Ты что думаешь, Федотыч, Георгий Федотыч, думаешь – я жадная? Да мне ничего не надо. Вот Петр Ильич денег пообещал на билеты – я не обижаюсь, это он ради науки, хороший человек. Скажем ему, Толик, спасибо за то, что он взять тебя хотел на работу, а еще больше спасибо ему – за то, что отказался. Он отказался, так неужель я-то не откажусь? Я что думала? Как лучше! Толик наивный, романтик, точно. А как жить с ним? Как жить? Попробуйте! Обоим пропасть. Я какую науку получила? Главное – отбиться, отбиться, себя в обиду не дать. Я и его защитить хотела. (Мужу.) Не перебивай, я все скажу. Если хочешь знать правду, старалась я опять для себя! Только думала, что для тебя. Как я видела в жизни, кто такой муж? Это – дом! Вот для этого дома баба и старается, вот и старается, а муж-то вроде и ни при чем! Деньги носит – и хорош, и ладно! (Мужу.) Я тебе говорила, что ради тебя дочь оставила. Неправда – ради себя дочку свою одну посадила. Сегодня, когда ты мне условие поставил, что иначе уедешь, думаю – надо сдаваться, голову склонила, а у самой такое зло против тебя! Вытерплю, думаю, а потом верх возьму. Вот так-то в семью наваливают, наваливают всю черноту, чтоб только – муж, дом, все как надо! Как я хочу! А потом все валится. Толик, ты не обижайся, но я вот, пока эти помидоры ты из души не повырвал ради меня, – я ведь не понимала, кто ты мне и кто я тебе. Никто ради меня ни от чего не отказался! Ну, кроме отца, конечно. Что помидоры – бог с ними. Все у тебя будет, я тебе обещаю – теперь я тебе на всю жизнь другом буду…

В я т к и н. Ты у меня идеал. Один у тебя недостаток – это я.

З а н а в е с

СВИДАНИЕ

Действующие лица

М у ж ч и н а.

Ж е н щ и н а.

Телефонный звонок прорезывает темноту – зажигается лампочка на столике, возле дивана. М у ж ч и н а, высвободив руку из-под пледа, берет телефонную трубку.

М у ж ч и н а. Да!..

Г о л о с  ж е н щ и н ы. Егор, это ты? Это ты?

М у ж ч и н а. Да-да, я слушаю!.. (Садится, он в пижаме.) Я слушаю!..

Из полумрака сцены – лицо  ж е н щ и н ы.

Женя?.. Боже мой, Женя…

Ж е н щ и н а. Я звонила тебе целый вечер, тебя не было и не было, я думала, ты уже совсем не придешь. А потом мать легла спать, я сейчас звоню тебе из автомата около нашего дома. Я тебя не разбудила?..

М у ж ч и н а. Нет, нет. Ты не больна?..

Ж е н щ и н а. Не волнуйся, у меня ничего не случилось, ничего особенного, просто я не могу больше тебя не видеть. Какие у тебя завтра дела? Завтра суббота…

М у ж ч и н а. Какие дела?..

Ж е н щ и н а. Ты не женился? Я же ничего не знаю…

М у ж ч и н а. Нет.

Ж е н щ и н а. Что – нет?..

М у ж ч и н а. Я не женился.

Ж е н щ и н а. Давай в двенадцать. Нет, в одиннадцать. Правильно?..

М у ж ч и н а. Все правильно. Как скажешь…

Ж е н щ и н а. Я слышу твой голос. Покойной ночи!

М у ж ч и н а. Але, але! А где?.. Ты не сказала где. Ты придешь сюда?..

Ж е н щ и н а. Ни за что. (Улыбаясь.) Нет-нет, ни за что. Мы встретимся на улице. Обязательно – на улице. Ты придешь ко мне на свидание.

М у ж ч и н а. Ну хорошо. Тогда – у фонтана, в центре ГУМа.

Ж е н щ и н а (смеется). Очень хорошо. В одиннадцать у фонтана.

М у ж ч и н а. Женя, Женя, але!..

Ж е н щ и н а. Да, да, я здесь…

М у ж ч и н а. Не могу поверить. Я уже перестал ждать…

Гудки отбоя, затем полумрак сцены поглощает фигуру женщины, лицо ее как бы исчезает.

Проходит половина суток.

Сначала звуки отпираемой двери, затем появляется  ж е н щ и н а  в плаще, за ней входит  м у ж ч и н а. Ему лет сорок пять или пятьдесят, плотная фигура, мужественное лицо. Такого вида мужчину легко представить известным ученым, руководителем крупного предприятия, а можно его представить и на рыцарском турнире во времена давно ушедшие. Этот мужчина – хирург.

М у ж ч и н а. Ну, давай твой плащ.

Ж е н щ и н а. Подожди. (Сжимает рукой на груди плащ. Для нее характерно помогать себе жестом, достаточно красноречивым, но без истерики и излишнего темперамента.) Зеркало появилось…

М у ж ч и н а. А полки. Ты посмотри, какие полки.

Ж е н щ и н а. Вижу. Но мне – не очень. А?

М у ж ч и н а. Тут надо еще кое-что доделать.

Ж е н щ и н а. Мне труба не правится.

М у ж ч и н а. Напрасно. Железо и дерево – конструктивно. Всю квартиру хочу – в таком суровом стиле. Рыцарский замок!

Ж е н щ и н а (постучала по трубе). Водопроводная. А где он ее взял? Украл на стройке?

М у ж ч и н а. Ну, знаешь. В наше время и плотников не выбирают. Он может только так. Я его полгода ждал. Ну, давай твой плащ.

Ж е н щ и н а. А эти полки, зачем они?

М у ж ч и н а. Ну, вот… кепку положил.

Ж е н щ и н а. А я – шарф! Одну перчатку – сюда, другую – сюда. А трубку завьем лианой. Правильно?

М у ж ч и н а. Хорошо, завьем лианой.

Ж е н щ и н а (рассмеявшись). А ты неплохо выглядишь. Немножко округлился.

М у ж ч и н а. Надо бросать курить. И тебе и мне, пора.

Ж е н щ и н а. Я молода, а ты стар, я могу еще себе позволить ошибки.

М у ж ч и н а. Да? Мне – сорок восемь, тебе – тридцать восемь. Как мужчина и женщина мы в равном положении.

Ж е н щ и н а. Я не хочу жить вечно. Чего это как дует?..

М у ж ч и н а. Я закрою. (Уходит.)

Ж е н щ и н а (одна). Сначала я пойду сюда и поживу немножко там. (Идет осторожно, точно на каждом шагу ей может открыться нечто пугающее.) Господи, как много прошло времени.

Появился  м у ж ч и н а.

Как много прошло времени. (Смущенно.) Мне надо вытеснить отсюда духов.

М у ж ч и н а. Ну-ну, вот этого я в тебе не люблю. Какие духи?

Женщина входит в комнату.

Кто бы здесь ни бывал, тут нет никого, кроме тебя.

Ж е н щ и н а (с улыбкой). Да. Я у тебя последняя и единственная любовь.

М у ж ч и н а. К несчастью. (Переобувается в шлепанцы.) А твоих тапочек нет. Я их сразу… после твоего дурацкого звонка я их тут же выбросил. И твой халатик выбросил. А пижаму отдал лифтерше.

Ж е н щ и н а. А мою фотографию ты тоже выбросил?

М у ж ч и н а. Нет, фотография цела. Но хотел! И был бы прав. (Открыл дверцу шкафа, сразу нашел фотографию, поставил за овальным стеклом.)

Ж е н щ и н а (касается его плеча). Фотографию ты нашел довольно быстро.

М у ж ч и н а. Слушай. А почему ты опять звонила ночью? Тебя что, светлые мысли посещают ночью?

Ж е н щ и н а. Потому что утром я бегу на работу, там я думаю о работе, в перерыве надо поесть, а вечером, прости, – у меня больная мать и, слава богу, здоровый ребенок. О личной жизни я думаю только ночью.

М у ж ч и н а. Хочешь кофе? Или выпьем, может быть? (Достал из шкафа бутылку коньяка.)

Ж е н щ и н а. Подожди. Посидим немного здесь. Ну, как ты жил? Как живешь? Одерни, пожалуйста, вторую половину шторы.

Мужчина одернул штору и с некоторым беспокойством окинул комнату взглядом.

Ты здесь все изменил. Раньше в этой комнате ты работал. А теперь только спишь?

М у ж ч и н а. Да, я решил эту комнату сделать спальней. Нехорошо – где спишь, там и работаешь.

Ж е н щ и н а. Да? Хи-хи.

М у ж ч и н а. Нехорошо. А там и письменный стол и телевизор, там и гости.

Ж е н щ и н а. Значит, спальня. А где же тогда трюмо для дамы?

М у ж ч и н а. Да господь с тобой, ты, конечно, шутишь.

Ж е н щ и н а. А этот шкаф кабинетный.

М у ж ч и н а. Ну и что?

Ж е н щ и н а. А к нему нужен кожаный диван. Если между супругами случались ссоры, муж брал подушку, плед и удалялся спать на кожаный диван в кабинет.

М у ж ч и н а. Мне не от кого уходить. А одному не все ли равно, на каком диване загнуться.

Ж е н щ и н а. Не ври и не прибедняйся. (Смотрит на него исподлобья.)

М у ж ч и н а (помолчав). Послушай. Может быть, ты мне все-таки скажешь, что случилось? Прошло восемь месяцев, как вы меня бросили…

Ж е н щ и н а (усмехаясь). Я поняла, что с вами буду несчастлива. Так ведь может быть?

М у ж ч и н а (теряется). Не знаю, но… С чего это ты? А зачем тогда появилась?

Ж е н щ и н а (смотрит перед собой). Я не могу тебя забыть.

М у ж ч и н а. Так. Но тогда следующий вопрос. Не могла забыть или не можешь без меня жить?

Ж е н щ и н а (не сразу). Не могу жить. К несчастью. (Улыбнулась.)

М у ж ч и н а. Гм. И поэтому ты пришла?

Ж е н щ и н а. Поэтому, поэтому. Посидим, поговорим…

М у ж ч и н а. Ну что ж. Посидим, поговорим. Ну что ж.

Ж е н щ и н а. Егор.

М у ж ч и н а. А.

Ж е н щ и н а. Егор!

М у ж ч и н а. Это жестоко. Что вообще происходит? Пришла – ушла, опять пришла. Опять ушла?

Ж е н щ и н а. Нет, это не жестоко. Потому что я люблю тебя. И я плачу́ за все так же, как и ты. Не думай, что я плачу меньше.

М у ж ч и н а (теряя самообладание). Кто установил эти дозы? Я месяц не мог прийти в себя, элементарно.

Ж е н щ и н а. Месяц. На единственную и последнюю любовь. А у меня минуты не выпадало, чтобы ты не маячил где-нибудь в башке.

М у ж ч и н а. Ну конечно, я понимаю: ты чего-то не договариваешь, была какая-то причина, так? Из-за чего ты бросила любимого человека.

Ж е н щ и н а. Была. Забудем, а? Давай забудем.

М у ж ч и н а (вскрикивает). Нет, подожди. Ты приняла решение – я подчинился! Ты мне по телефону сказала, чтобы я тебя больше не беспокоил. Так и сказала: «не беспокоил».

Ж е н щ и н а. Ты еще не раздумал на мне жениться? Я согласна. (Подходит близко к мужчине, склоняет голову на плечо.)

М у ж ч и н а (не сразу). Гм. Но причину ты мне все-таки скажешь.

Ж е н щ и н а. Скажу.

М у ж ч и н а. Вот так. Могу себе представить, какая это ерунда!

Ж е н щ и н а. Ерунда, чушь, не волнуйся, пожалуйста. (Меняя тон.) А ты знаешь, я недавно встретила Соломина и спросила, как ты. Он сказал, что ты много работаешь. Вернее, что у тебя много работы.

М у ж ч и н а. Да, я много работаю, а что нас еще оправдает? Но я не понимаю, что тебя тут радует? Я люблю работать, получаю от этого удовольствие. Я один, вот и работаю. От зари до позднего вечера. Больных, слава богу, хватает.

Ж е н щ и н а (радостно смеется). Бедный. А романы? Романы требуют времени!

М у ж ч и н а (недовольно). Ай, брось. Какие романы? Все это чепуха.

Ж е н щ и н а (с любопытством). Ну, расскажи о своих романах, будь честным. Клянусь, я не попрекну тебя ни разу!

М у ж ч и н а. Да не было никаких романов.

Ж е н щ и н а. А вон, в передней…

М у ж ч и н а. Что? Что в передней?

Ж е н щ и н а. Ага, испугался. Кости белеют! В такой квартире! Один! Холостой! Еще не старый! Здесь же бывают смертоубийства. Вон, я вижу – кости вперемежку с бусами и мохером.

М у ж ч и н а (развеселился). Не копай на пустом месте. Мои там, мои там кости и клочья шерсти мои. Всю жизнь я зарабатывал деньги, чтобы тут же их отдавать.

Ж е н щ и н а. Да?

М у ж ч и н а. Да. Я первой жене плачу сто двадцать, никто этого не делает, ни один отец! Я второй жене, ее матери, выплатил тысячу триста какого-то мифического долга. Я построил кооперативную квартиру. Ты вспомни, по моей-то зарплате, при моих-то заработках, – ты помнишь, сколько раз мы с тобой обедали гороховым супом из пакета?

Ж е н щ и н а. Ну, иногда мы себе кое-что позволяли.

М у ж ч и н а. Ну, нельзя же все время. Так, знаешь, ног не потянешь, на одних брикетах.

Ж е н щ и н а. Наверное, одна я тебе дешево стоила.

М у ж ч и н а. Да, Евгения, ты брала другим. Ты взяла душу. Я знаю, ты – моя расплата.

Ж е н щ и н а. Да, я – твоя расплата, я – твое наказание, и смирись.

М у ж ч и н а. Пожалуйста, царствуй – я буду счастлив.

Ж е н щ и н а. Какие слова! Их можно услышать только во сне.

М у ж ч и н а (грозит пальцем). А ты мне все не веришь.

Звонит телефон.

(Поднимает трубку. По телефону.) Да… Ага, ага… Понятно. Понятно… Сделайте вот что. Первого больше не давать – вы поняли что?.. Второе дайте еще два раза… И в понедельник привезите его ко мне в клинику, утром. Только на машине… Такси закажите с вечера… Не волнуйтесь, за сутки ничего не случится, я отвечаю… В крайнем случае звоните мне… Когда нужно, хоть ночью… В понедельник утром жду. (Кладет трубку.)

Ж е н щ и н а. Что, плохо?

М у ж ч и н а. Да, неважно.

Ж е н щ и н а. Егор, устрой мою старушку. Ей семьдесят восемь лет, ее все бросили, а ее надо подвинтить.

М у ж ч и н а. Какую старушку?

Ж е н щ и н а. А помнишь, на Арбате?..

М у ж ч и н а. А. С язвой. Пусть приезжает. (Достает толстую тетрадь.) Пусть… мм, в среду. К десяти. Положим. Сама доедет?

Ж е н щ и н а. Я довезу!

М у ж ч и н а. Ты гуманист.

Ж е н щ и н а. А ты?

М у ж ч и н а. И я гуманист.

Женщина медленно переходит в другую комнату. На стене висит большая кукла. Мужчина следует за ней.

Ж е н щ и н а (указывает на куклу). А что это?

М у ж ч и н а. А это мне подарили «хозяйку дома».

Ж е н щ и н а (присаживается на кушетку). Как здесь хорошо. Надо было сразу идти сюда.

М у ж ч и н а. Значит, не на свидание пришла, а насовсем?

Ж е н щ и н а (помолчав). Мне без тебя плохо.

М у ж ч и н а. И правильно. Очень правильно.

Ж е н щ и н а. Знаешь… Когда мы с тобой тогда расстались…

М у ж ч и н а. Ты со мной – уточним.

Ж е н щ и н а. Мать мне сказала… Вызвала к себе вечером в комнату. Ирка уже спала. И вдруг заявила: я, говорит, знаю, что виновата во всем ты, а не Георгий Александрович, имей в виду, я полностью на его стороне. Она наш с тобой разговор по телефону слышала случайно. Да я перед ней и не скрывала. Видишь, как она чувствует, что правда за тобой. Она тебя считает положительным мужчиной. А Ирка ни слова не сказала. А значок – помнишь, ты ей подарил французский значок, Эйфелеву башню, – не сняла!

М у ж ч и н а. Надо подумать, что ей еще подарить. А как у матери, как ее печень?

Ж е н щ и н а. Ничего. Скорее, ничего.

М у ж ч и н а. Ну а она сможет жить одна?

Ж е н щ и н а. Почему – одна? Она будет с Иркой, вдвоем. Что ты. Ради тебя они готовы на все. Ой, тут у меня поклонник появился! Так они его просто не пустили к нам в дом. Представляешь?

М у ж ч и н а. Поклонник? Кто это?

Ж е н щ и н а (машет рукой – о чем, мол, речь). Намекал на супружество. (Смеется, потом внимательно, серьезно смотрит на него.) А ты знаешь, я уже забыла про эти восемь месяцев. Ужас. Наверное, если я тебя не буду видеть восемь лет, а потом встречу – будет то же самое. Восемь дней, восемь месяцев, восемь лет – все остается. Ты не становишься прошлым. Почему?

М у ж ч и н а. По очень простой причине. Потому, что я создан для тебя, а ты – для меня.

Ж е н щ и н а. Какие слова! Егор, как мне нравится, что ты врач, доктор. Для меня ты… земский доктор. Какая-нибудь деревня, глушь или маленький город. Вдруг ночью привозят человека. У него болит живот. Ну, не знаю там что, не улыбайся. И ты, конечно, встаешь… Больница через дорогу или рядом, а ты живешь во флигеле – комната, печка, собака… Я слышу, как ты входишь в больницу, зажигаешь свет, разговариваешь с больным. А потом берешь и делаешь операцию – и спасаешь. И забываешь! И забыл, что спас.

М у ж ч и н а. Сирена. Главное забыл. (Шутит.) Земский врач – Антон Павлович Чехов.

Ж е н щ и н а. Нет, Егор, нет, в тебе что-то есть от земского доктора. Вот… руки. Ты слушаешь хорошо, с тобой можно быть откровенным. Ты решительный и мужественный.

М у ж ч и н а. Пожалуйста, не уговаривай меня быть лучше, чем я есть. И себя не уговаривай. Не надо идеализировать. Чем меньше очарований, тем меньше разочарований. Ты знакома со мной почти два года – этого вполне достаточно. Не знаю, как тебе, но мне за себя не стыдно.

Ж е н щ и н а. Конечно.

М у ж ч и н а. Что – конечно?

Ж е н щ и н а. Ну, просто все хорошо. Ну что ты, все отлично. Ой, я все забываю тебе сказать – мне прибавили двадцатку. За выслугу лет. Уже за выслугу! Я очень довольна.

М у ж ч и н а. Ну и что? Ты нормальный человек, и ты радуешься улучшению своей жизни. Это естественно. И двадцатка – это… кое-что.

Ж е н щ и н а. Не уговаривай меня… я всем довольна, не воображала какая-нибудь.

Звонит телефон.

М у ж ч и н а (снимает трубку, по телефону). Да! Але!.. (Встает спиной к женщине.) Нет, почему же, я слушаю… Да… Да… Нет, ничего… Нормально… Нет, не спал… Что?.. Сегодня я занят… Не знаю, у меня сейчас много работы… Нет, ничего особенного… Нет, звонить мне завтра не надо… Ни завтра, ни послезавтра… (Срываясь.) А запугивать меня тоже не надо! Я от страха своих решений не меняю. (Бросает трубку на аппарат. Пауза. Женщине.) Что случилось? Что случилось?!

Ж е н щ и н а. Ничего. А что?

М у ж ч и н а. Я же вижу.

Ж е н щ и н а. Что ты кричишь?

М у ж ч и н а. У тебя глаза сразу стали совершенно чужие.

Ж е н щ и н а (прикрыв глаза). Страшно.

М у ж ч и н а. Чего? Чего тебе-то страшно?

Ж е н щ и н а. Ты сейчас разговаривал с женщиной, которая тебе больше не нужна.

М у ж ч и н а. Ну и что?

Ж е н щ и н а. Страшно. А если так – со мной?..

М у ж ч и н а. Ты – это совсем другое. (Помолчав.) Тебя не было слишком долго. В конце концов, я не монах.

Ж е н щ и н а. А вдруг она тебя любит?

М у ж ч и н а. Не волнуйся. Пожалуйста, не волнуйся, никто никого не любит. (После паузы.) Что мне было делать? Я же не могу все время сидеть в четырех стенах, один, лечить больных, читать доклады, а в перерыве смотреть телевизор. Не мо-гу. Пошел в гости, к соседям, они врачи…

Ж е н щ и н а (прерывает). Послушай. А нельзя жить как-то иначе? Со мной, без меня, любишь ты меня, не любишь. Просто вот сам по себе?..

М у ж ч и н а. Да подожди ты. Ты выслушай. А там – женщина. Поговорили о жизни, поднялись ко мне.