Текст книги "Чаша бытия"

Автор книги: Геннадий Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

О н а (в трубку). Нет! Нет!.. Все в том же положении!.. Ну ты подумай… Прямо трагедия!.. (Смеется.) Скоро одиннадцать. Может быть, он боится?.. Что?.. Уйти?.. Да… да… Пожалуй, ты права… А может быть, все-таки разбудить?.. Вдруг и сегодня занятия на курсах… Правда, сегодня воскресенье… Кто, я?.. Перестань так глупо шутить! (Смеется.) А?.. Кто, он?.. (Оглядывается еще раз на дверь и уходит к себе.)

Выходит  о н, в носках, ищет ботинки. Короткой перебежкой проскакивает в сторону входной двери, берет тапочки, заглядывает на кухню, потом в кладовую. Возвращается к себе, стараясь потише прикрыть дверь. Выходит  о н а  с телефоном.

Как будто кто-то выходил, одну секунду! (Зовет негромко.) Пахомий Николаевич!.. (По телефону.) Нет, вероятно, он спит… Я?.. Почему странным?.. Обычным голосом… Да ну тебя, какие там у меня халаты!.. По нашим временам мой халат – это не оружие! (Смеется.)

Появляется  о н. Подошел, положил на телефонный столик ключ.

О н. Вот… ключ. Извините, конечно, мне бы телефон. (Ушел к себе.)

О н а. Моему соседу нужен телефон… Да!.. Да!.. (Негромко.) И почему-то отдал ключ!.. Да!.. Позвони!.. Нет, лучше я! (Кладет трубку. Зовет.) Пахомий Николаевич! Телефон свободен!

Появляется  о н, с чемоданом, в тапочках.

(Неприятно удивлена.) Уезжаете? Так скоро?

О н. Зачем – скоро. (Начинает набирать номер телефона.) Поеду, когда надо.

О н а. Но чемодан…

О н. Чемодан мой… и в чемодане все мое.

Гудки, занято все время, он снова набирает номер.

О н а. Да, но зачем вы его уносите?

О н (смотрит на нее, потом на свои ноги). Где?

Она пожимает плечами.

Не сбежал бы… могла и не прятать.

О н а. Что – прятать?

О н. Обувь.

О н а (смеется). Боже мой! Ваши ботинки живут в этой комнате! Вы их там вчера «прописали»!

Он отправляется в пустую комнату, приносит ботинки, надевает, тапочки прячет в чемодан.

О н (очень недоволен). Что за порядки! Давно пора опломбировать… А вам бы следовало заявить.

О н а. Конечно. Я просто забыла. Вы надолго уходите, Пахомий Николаевич?

О н. Сейчас вот дозвонюсь… в нашу гостиницу. У нас, между, прочим, своя гостиница! (Снова набирает номер.) «Добро пожаловать!» Приезжайте, ночуйте!.. Буфет, чистота… полное культурное обслуживание!

О н а. Ну подумайте! Получается, что я вас обидела!

О н. Замнем для ясности. Приехал – и уехал.

О н а. В том-то и дело! Оставайтесь совершенно спокойно у Анны Степановны. Иначе чем же мне прикажете объяснить ей ваш переезд в гостиницу?

О н. А че объяснять. Там все свои, свой коллектив… Друзей-приятелей – вагон. Чемодан сдам на хранение…

О н а. По-моему, вам лучше остаться здесь. И потом, Пахомий Николаевич, вы же знаете, какая страшная я трусиха!

О н. Что я, сторож?

О н а. Ну что это такое! (Смеется.) Опять у нас с вами счеты! Вы замечаете, Пахомий Николаевич? Прямо какой-то рок. Вы не можете меня бросить, ну побудьте немножко сторожем! Вам не в убыток! А? Оставайтесь, оставайтесь, чего там. И магазины рядом. (Грозит пальцем.) А ведь вы дочке еще ничего не купили! Она когда должна звонить?

О н. Да не знаю. (Оставляет телефон.) Сегодня последний экзамен. Химия. Может, и сегодня позвонит.

О н а. Ну вот, видите! (Идет на кухню.)

О н (следует за ней с чувством полной независимости). Как вы тут живете! (Достает из холодильника сосиски.) Набаловались городом до предела. Утром надо есть горячее!

О н а. Это как кто привык, Пахомий Николаевич… (Достала из маленького холодильника яйцо.)

Молча сходятся у плиты, затем расходятся.

О н. Вот моя жена! Я встаю рано, а она еще раньше – я без горячего утром не могу! Органически.

О н а. Я вообще ем мало…

О н. Работенка у вас не пыльная.

О н а. Может быть, хотите супу? У меня приготовлен…

О н. Нет, не буду.

Снова сходятся у плиты и расходятся.

Ох, моя жена – спец по щам! Свинины принесет! Чесночку туда!

О н а. По дому соскучились…

О н. Мы с дочкой как сядем, так по две тарелки ахнем! Нам и второго не надо.

О н а. Ну подумайте…

О н. Ну-у, что вы! Вот когда праздновали мой юбилей! Такого понаготовили!

Снова сходятся у плиты и расходятся. Завтракают каждый за своим столом, спиной друг к другу.

О н а. А что за юбилей?

О н. Как – что за юбилей? Я разве не говорил? Мой юбилей – пятьдесят на тридцать пять! Ну-у, что было! Народу понаехало! Одного холодца – пять тазов. Только и было слышно: «У Гудкова юбилей»! Да, полтора года назад. Всего и не расскажешь. (Загибает пальцы.) В гостиной стояло три стола! В кабинете – стол! В спальной поставили! И на веранде. Один друг из Мариуполя! С братом. (Внушительно.) Брат – кандидат. Два – из-под Харькова! Отсюда, из Ленинграда, тоже были. Знали по всем дорогам!

О н а. Ну да, у вас же бесплатный проезд…

О н. При чем это здесь. Что вы думаете: все, что ли, от денег зависит. Странные у вас понятия!

Маленькая пауза.

Грамоту получил от главного управления дороги. Ну, такое уважение! Есть что вспомнить. (Загибает пальцы.) Телевизор! Экран – шестьдесят один по диагонали. Вот! Сервиз. Дулевский. Так? Скатерть! Жене – кофту! Мне – шапку пыжиковую! Так! Да что говорить, от души дарили, не экономили. Водка, правда, моя. Пятьдесят бутылок. Вина еще, пивко там… Конфеты, ну все… хочешь не хочешь.

О н а. Безумие…

О н. Ничего не дорого, так на так и вышло. В одном сервизе – двадцать предметов!

О н а. Ну, мне, кажется, пора… (Собирается уходить.)

О н (останавливает ее, начинает смеяться). Ой, мы так смеялись! Когда все ушли… Это уж когда было? На третий день, к вечеру. Я и говорю жене: а сервиз плохой. Она: «Чем это?» Я говорю: фарфор фальшивый. Она: «Как это?!» А у меня в руках ножик был. Я подошел, ка-ак по носику чайник, по краешку, как дал! Самый кончик дудки, закрутка эта, – как отрезало. (Смеется.) Знал, что делал! Ну тут началось: крик, шум… (Без видимого перехода.) Моя фотография висит на доске Почета, в городском садике. Да-а. Так что завидовать, соседка, мне вроде нечему. А мне позавидовать, считаю, можно! Можно?

О н а. Внимание всегда приятно. Пожалуй, поеду-ка я сразу в Пушкин…

О н (снова ее останавливает). Вот сейчас дочка сдаст экзамен! Уверен – придираться не будут. Чья такая? Гудкова! И вот как получится в моей биографии? (Загибает пальцы.) Я диспетчер, образование семь классов. Так? Дочь – педагог! Так! Мой внук – академик. Фамилия только у него будет не моя, вот что жалко!

Едва успел он все это сказать, как послышались необычные телефонные звонки.

О н а (торопится к телефону). Междугородная. Не вам ли! (Берет трубку.) Да, я слушаю!.. Сейчас-сейчас! (Передает ему трубку.) Вам. (Уходит к себе.)

О н (в трубку). Але, это кто?.. Это ты?.. Это я!.. Что, что? Ну чего ты!.. Словами говори!.. Что ты хлопочешь! Говори словами… Так!.. Так!.. Так… Ясно… Это что, окончательно?.. Может, пересдать можно?.. На апелляцию?.. А они знают, чья ты дочь?!.. Как это – не поедешь?.. Там мать сидит!.. Але, але!.. Говорю еще! Доплатим!.. Але!.. Перезвони!

Гудки отбоя. Кладет трубку. Некоторое время молчит.

(Громко.) Слыхала?! Что со мной-то!

О н а  выходит к нему.

О н а. Бедная девочка.

О н. Нет, главное – чего мучили? Решили завалить – ну завалили на первом! (Хлопнул себя по колену.) Девок не берут! Я же знал эту практику! Да, но мою-то могли взять?!

О н а. А вам обещали помочь?

О н. Да никто ничего не обещал, но уважение могли сделать! Не с улицы же…

Пауза. Бьют часы. Она и он переходят в кухню.

Да-а. Толчок мозгам. Думаю: может, кому позвонить? Телеграмму дать? Кому?.. Теперь домой ехать не хочет. От позора. А что ей за позор? Она еще никто. Вот как я на работу выйду?

О н а. Пахомий Николаевич, надо ее как-то поддержать.

О н. А чем я ее поддержу? Вот ведь какое горе.

О н а (не сразу). Вы обещали ей поездку в Ленинград. Вот пусть и приезжает. Ей этого хочется, она об этом мечтала, и надо к ней прислушаться. А жить… Жить будет у меня.

О н (отступает). Нет-нет, не надо. Нет-нет, не надо!

О н а. Какая ерунда! Пусть приезжает. Анне Степановне вы ведь вообще-то не родственник.

О н. Не. Не хочу.

О н а. С гостиницей трудно, да и не стоит.

О н. Да вам зачем это?

О н а (прерывает). Перестаньте, Пахомий Николаевич, я говорю дело!

О н (садится). Ладно. Спасибо. Я тоже… другим помогал. И в долгу оставаться не люблю.

О н а. Ну подумайте, Пахомий Николаевич, перестаньте со мной считаться! Я просто понимаю, в каком девочка состоянии.

Оба смотрят через окно во двор. Пауза.

О н. Поздно сегодня мусор увозят…

О н а. Опять тучи. Неужели будет дождь?.. Я как-то привыкла всегда входить в положение других. А в свое стараюсь не вникать! (Смеется.)

О н (шутит, не очень весело). В чужое тоже… не всегда входишь. Я свидетель.

О н а (улыбаясь). Ну, это особый случай!..

Прошло еще три дня.

Вечер. О н  и  о н а  сидят у него в комнате. На столе на видном месте – портрет Есенина, цветное изображение, какое обыкновенно предлагается в качестве сувенира. Кроме того, на столе закуска и четвертинка водки – гость сегодня уезжает домой. Она в синей блузке, он в новой белой рубашке, с новым галстуком в каких-то блестках. Оба в чудесном настроении. На дверях в пустую комнату висит замок. В передней около вешалки два чемодана – один новый, дешевый.

О н (загибает пальцы). В Петропавловске был. На Пискаревке был! У Финляндского вокзала был. Так? В «домике» был! Потом, значит, в Исаакиевском соборе. Ну колонны – сила!

О н а. Я давно там не была.

О н. На-адо сходить! Как же так, Наталья Владимировна? Потом это… Где пушка стоит. Да, Музей обороны! Так. Теперь… Где еще?

О н а. Эрмитаж забыли, Пахомий Николаевич.

О н. Да! Эрмитаж. Какие залы! Какие мастера! Вот вам и крепостные.

О н а. Какие крепостные?

О н. Труд – крепостных?!

О н а. Ах, ну да. Конечно, крепостных. Особенно где-нибудь в усадьбах.

О н. А я вам скажу другое! (Разлил по рюмкам остатки водки.) Вся! Вся ваша водочка. Маловато, зато ко времени! Чуткая ты женщина. Я вам скажу другое: почему так? Крепостные делали, а сейчас не могут! Вот вопрос. Мы там с одним мужиком стояли, перед столиком, в музее. Это он как раз и подсказал, где кримплен дают. Стояли и удивлялись – чудеса творил народ! А грамотешки, между прочим, даже и не нюхали. Вот вопрос! Ну, Наталья Владимировна, за что пьем? Есть предложение?

О н а. За ваши успехи, наверное.

О н. Нет, лучше за вас. (Опустив глаза.) Машу, да не нашу.

О н а. Пахомий Николаевич, за меня уже пили. Давайте за вас!

О н. Ну, тогда – за нашу встречу. Состоялась она все же, как вы скажете?

О н а. По-моему, да, по-моему, да!

О н. Эх, Наталья Владимировна, Наталья Владимировна…

О н а. Ну что?

О н. Эх, да что говорить. Мог бы я учиться! Мог бы. И не что-нибудь там помешало, а так… Гулять хотел! Деньги стали нужны. Не понимал.

Она начинает смеяться.

Че смеешься над Гудковым?

О н а. Да что вы! Я не над вами. У меня есть знакомый, довольно хороший ученый. Представьте, признался нам на днях, что он в своей жизни недогулял. Недогулял! (Смеется.) Ну подумайте! А теперь жалеет!

О н. Нашел о чем. Прямо обидно, честное слово. Передайте ему от меня – глупый он человек.

О н а. Так и передам! А может, лучше было погулять, а?

О н. Брось. Дело не в том, что он там ученый. Жизнь у него другая! Я всегда думал, что и без образования заработаю. И правильно, заработал, и все вроде есть. А только скучно как-то… иногда.

О н а. Вы знаете, Пахомий Николаевич, я ведь института не окончила… Из-за войны.

О н. Ну да?

О н а. Да.

О н. Значит, добрала сама. Значит, все равно я прав. Ладно, выпьем. Вот дочка приедет – познакомитесь. Вот она книгу любит! Даже в транспорт без книжки не садится. Ну, за встречу. Что лишнее сказал – забудь!

Выпивают. Маленькая пауза.

О н а. Я очень люблю путешествовать. И никогда не могла себе этого позволить. Когда выйду на пенсию – устройте меня общественным контролером на железную дорогу!

О н. Поездите, успеете, это все можно. А я вот… пропустил.

О н а. Не придумывайте себе огорчений. Это вы расстраиваетесь из-за дочери.

О н. Есть маленько. (Взял портрет Есенина, подержал.) Чтоб висел мой подарок. Не обижай Гудкова.

Звонок телефона.

Такси. (Подошел, взял трубку.) Але?.. Выхожу. (Кладет трубку.) Да, еще деньги. На дочку. Ты это… Ты с ней не стесняйся. Чего она не так – ты ей свое. Поняла?

О н а (берет деньги). Хорошо. А если она передумает, я вам перешлю.

О н (увидел замок на двери). Зачем повесили?

О н а. Так. На всякий случай.

О н. Дайте ключ.

О н а. Сейчас.

О н. Да не надо. Не надо. Глупости. Пусть так… Ну, вроде все. Вроде все… Подкосила меня моя девка.

О н а. Я вам сочувствую, Пахомий Николаевич, но, простите, все-таки не понимаю: почему такое отчаяние?

О н (сразу накаляясь). У Гудкова дочь должна быть студентка!

О н а. Ну и будет.

О н. Когда? А этот год?! Набежит какой-нибудь Ваня – ну и села она около него! И все, попел я!

О н а. А почему дети должны исправлять что-то в биографии родителей?

О н. А ка-ак же! А для чего тогда их тянуть? Поднимать? В Крым возить прогревать?

О н а. Ну подумайте!

О н. Тут и думать нечего!

Сигнал такси.

О н а. Идите! Идите-идите! А то он уедет!

О н (махнул рукой). Ладно, побежал. (Пауза.) Ну… Дай мне твою лапку. На прощание. (Подержал в своих ладонях ее руку.) Спасибо за все.

О н а. Идите-идите! (Провожает его до дверей.) Счастливо!

Он уходит, но сейчас же вновь появляется.

О н. Увидимся еще – договорим! (Скрывается.)

Она закрывает дверь, гасит свет и идет на кухню, смотрит через окно во двор. Потом идет к телефону, набирает номер.

О н а. Катюша, я собираюсь и выхожу… Да, он уехал… Только что… Взять что-нибудь на утро?.. Да. Да… (Смеется.) Ну подумай…

З а н а в е с

УРОКИ

Действующие лица

А л я – служащая в «Стандарте», 31 год.

В е р а – ее сестра, учительница, 40 лет.

П е р о в – плотник в строительной бригаде, 30 лет.

Действие происходит в наши дни в Москве.

За просторным окном – современный городской пейзаж окраины. В центре сцены – проходная комната, празднично освещенная солнцем позднего утра. В правом углу под кружевной накидкой – экран дорогого телевизора, декоративная зелень по стенам, на полу, на столе, на застекленном книжном шкафу. Две открытые двери: налево – в комнату Веры и направо – в переднюю, а из нее уже – двери в комнату Али, на кухню и прочее.

На полу чемодан, плащ на стуле. Слышен шум стиральной машины, вскоре он сменяется шумом кофемолки, а может, какой-то другой бытовой техники. Но вот шум прекращается, с пылесосом в руках появляется  А л я – бигуди, фартучек, на лице хозяйственная озабоченность.

Из комнаты Веры женский голос напевает импровизацию на слова пятилетнего соседского мальчика: «Прилетела кошка, глянула в окошко: где моя мышка?..»

А л я. Ве-рик! Разбери свой чемодан! (Возится с новеньким сверкающим пылесосом.)

Г о л о с  В е р ы. Алена!

А л я. Ну, говори!

Г о л о с  В е р ы. Какое счастье, что у нас такая роскошная квартира!

А л я. Еще бы плохо. Как ты себя чувствуешь, буржуй?

Входит  В е р а, в ситцевом халатике, простоволосая, с улыбкой на губах.

В е р а. Здорово! (Потягивается.) Алька, с тобой хорошо ездить отдыхать.

А л я. Конечно! Утром бегу на рынок, в магазины, туда-сюда, как Фигаро, – все готово, полное обслуживание.

В е р а. Сколько мы уже здесь, три года?

А л я. В сентябре исполнится.

В е р а. Не могу привыкнуть.

А л я (достала из кармана фартука яблоко). Съешь. Тебе нужно.

В е р а. Но когда ты выйдешь замуж, мы обменяемся. Я останусь с мамой, а ты будешь жить отдельно.

А л я. Сейчас, разбежалась. «Замуж»! Не вижу ничего привлекательного.

В е р а. Нет, нет. Ты с меня пример не бери. Я – это одно, а ты – совсем другое.

А л я. Видела на юге, какие мужики? А все, между прочим, женатые! (Включает пылесос – рев.)

В е р а. Да выключи ты его! (Выдергивает вилку из штепселя.) Не все же такие.

А л я. Не лезь не в свое дело. (Снова включает пылесос.)

В е р а. Мать все убрала к нашему приезду.

А л я. Мне надо проверить технику.

В е р а  уходит к себе.

(С ревущим пылесосом в руках подходит к столу. Надо отметить две характерные черты в поведении Али – она постоянно, при всей своей хозяйственной занятости, смотрит в окно, наблюдает, и еще, когда возникает волнующий ее разговор, старается сесть куда-нибудь в уголок, кладет нога на ногу и одной резко покачивает. В этом движении, в этой позе нет ничего фривольного, кокетливого, скорее, она похожа на рассерженную кошку, которая бьет хвостом.) О, с четвертого этажа пошла! Воображает, что у нее муж за границей работает.

Г о л о с  В е р ы. Аля, как ты можешь! Что ты за всеми наблюдаешь?

А л я. Между прочим, ты бы поглядела, как люди себя умеют подать! А ей не меньше, чем тебе, – сорок-то есть. (Выключила пылесос.) Верик! Чтобы сегодня шла в парикмахерскую.

В е р а (появляясь). Ой, Аля, не хочу. В школу – в конце будущей недели!

А л я (начинает разбирать чемодан Веры). Платья – в стирку или еще поносишь?

В е р а. Не знаю. Ты думаешь, надо? Делай, как хочешь.

А л я. Это чье – мое, что ли? Ребеночек! Кто у нас младшая?

В е р а. Я! (Смеется.)

А л я. «Я».

В е р а. А ты у нас – мужчина в доме! (Закрутила волосы на затылок.) А, может, так походить?

А л я. Ну, ты даешь. Волос-то на голове – кот наплакал. Надо сделать пышноту! (Без видимого перехода.) Нужен телефон.

В е р а (легкомысленно). Может быть, скоро поставят, почему бы и нет?

А л я. Вот пойду в твою школу и скажу: Вера Николаевна у вас язык с литературой тянет днем и вечером, а сидит без телефона! У директора дома есть телефон?

В е р а. Все-то тебе нужно.

А л я. Да, а вам ничего не нужно. Если бы не я, так бы и сидели в семи квадратах. Смотри, если опять из своей школы будешь приходить в десять вечера! Чтоб этого не было. А то никуда больше не поеду с тобой. И лечить не буду. Сейчас на тебя приятно посмотреть. Свежая, набрала вес, жареное кушаешь!

В е р а. Один наш мальчик, из шестого, высказался: «Женщины любят мясо». Философ!

А л я (задумчиво). Интересно, где-то сейчас твой другой «философ»?

В е р а. Кто – Перов? (Неожиданно.) Он сегодня придет. На урок.

А л я (смотрит на Веру). Откуда ты знаешь?

В е р а. Мы договорились.

А л я. Когда?

В е р а. Два месяца назад.

А л я (хохочет). Ну, Верик!

В е р а. Я знаю его характер, Перов – мой ученик. Правда, из вечерней, но все равно.

А л я. Успокойся! Я знаю людей навылет.

В е р а. Придет. Вот увидишь.

А л я. «Придет», как же. Будет он заниматься летом. Он где-нибудь на пляже с девчонкой!

В е р а (вспыхивает). Какая ты злая. Зачем ты не веришь людям?

А л я. А чему я должна верить, интересно? Я знаю, когда он придет. Вот подопрут экзамены за десятый – вот тут его жди. Опять проявит живой интерес к родной литературе. Ему бы ни за что не сдать за девятый, если бы не ты.

В е р а. Перов любит литературу, много читает, он очень серьезно относится к знаниям, ты даже не представляешь как. Но у него плохо с грамматикой.

А л я. «Не представляю». Ох, самомнение у тебя. Прекрасно я все представляю, успокойся. Ты лучше ответь, учительница Вера Николаевна, почему вы так из кожи лезете? Мало ты в людях ошибалась? Вспомни: я всегда права, а не ты. Что касается людей.

В е р а. Да ну тебя. Настроение только испортила.

А л я. Это не я вам испортила, а жизнь, и он не придет, учти, могу поспорить.

В е р а. Вот дурочка. Не буду я с тобой спорить. Не придет, и не надо. (Уходит к себе.)

Пауза.

А л я (смотрит в окно). Верик! Посмотри, посмотри! Борода новую собаку завел! (Помолчав.) Пожалуйста. Мне-то что, в конце концов. «Мне не жаль, что страдаю, жаль, что время идет».

Г о л о с  В е р ы. Ну и не вмешивайся!

А л я. Да успокойся, успокойся. Было бы во что вмешиваться.

В е р а (появляясь). Когда он придет, не смей, Алька, этого!

А л я. Чего – этого?

В е р а. Не смей ему ничего намекать. Не строй этих своих улыбочек.

А л я. Да пожалуйста! Для чужих ты готова на все, а для родной сестры и матери – двести грамм масла в дом не принесешь. Ты хоть обратила внимание: Чижик все окна вымыла!

В е р а. Обратила. Мать упала, мыла окна и упала, на боку – вот такой синяк, она мне вчера показала. (Уходит к себе.)

А л я. А ты больше дому внимания уделяй! А не только своей школе. Чижику вообще пора бросить фабрику, пора давно на пенсию!

В е р а (снова появляясь). Альбина, где моя кофта?

А л я. Ваша кофта, которую я вам достала, Вера Николаевна, лежит в шкафу. В нижнем ящике.

В е р а  уходит в свою комнату.

В пакете! С правой стороны!

Г о л о с  В е р ы. Он не хочет быть троечником!

А л я. Знаем, какой он. В свои тридцать лет – он кто? Плотник на стройке!

В е р а (выходит). Он незаурядная натура – ты это можешь понять? С ним знаешь какой случай был? Мне ребята в школе рассказывали. Видела у него шрам над бровью?

А л я (в своей позе, болтает ногой). Видела, догадалась откуда.

В е р а. Не спеши с выводами. У него мотоцикл, как ты знаешь. Он ехал по шоссе, за городом, и вдруг справа выезжает этот… каток. Дорожный каток. Представляешь?! А с другой стороны – машина «Волга» и перекресток. Что делать? Он разрывает на себе куртку, делает руками вот так… (Развела руки в стороны.) Парус. Понимаешь. Торможение. Направляет мотоцикл на «Волгу» и, когда удар, прыгает вперед и летит над машиной четырнадцать метров. Если бы он растерялся на секунду, на долю секунды, – все, в лепешку. Он может быть очень собранным.

А л я. Да все понятно, успокойся. Вам эта кофта очень к лицу.

Звонок в дверь.

В е р а. Иди открой. Это он.

А л я. Я не могу.

В е р а. Почему?

А л я. У меня бигуди. (Соглашаясь.) Да пожалуйста! Пожалуйста. Это соседи, между прочим. (Уходит.)

В е р а  уходит к себе и закрывает дверь. Появляются  А л я  и  П е р о в. Он в черной нейлоновой куртке, в руках – скрученные тетради. Аля садится в свою позу – нога на ногу.

П е р о в (постоял, помолчал). Вчера приехали?..

А л я. Вчера. (Улыбается.)

П е р о в. Хорошо отдохнули?

А л я. Лучше не бывает. А ты выглядишь, извини меня, не очень.

П е р о в (проводит по лицу рукой). Работал. В ночную. Конец месяца.

А л я. Ври больше. Знаю я твою работу.

П е р о в. А Вера Николаевна дома?

А л я. Нету! (Улыбается.)

П е р о в. А когда вернется?

А л я. Утром.

П е р о в (смотрит на нее, потом толкает дверь в комнату Веры). Извините, Вера Николаевна…

Г о л о с  В е р ы. Входите, входите, Перов!

П е р о в. Можно? (Входит, закрывает за собой дверь.)

А л я. Стучаться надо! Между прочим.

Через два дня.

Комната Веры: стол, стул, кресло, платяной шкаф, узкий диван. На стене над столом – большой оранжевый лист клена на голубом фоне под стеклом. В е р а – у нее новая прическа, темная кофта, темная юбка – и  П е р о в  сидят за столом. Напротив учительницы – учебник.

В е р а. Ну что ж, Перов. Я прочла все ваши сочинения. За лето вы сделали большие успехи. И слог стал гораздо литературнее. И мысли вы стали излагать гораздо свободнее. (С робостью, которая заметно проявляется в ее отношениях с Перовым.) Да, Перов. Мысли у вас… (Смеется.) Я читала как роман.

П е р о в. Старался. Для вас.

В е р а. Спасибо.

П е р о в. Спасибо вам. Вам интересно…

В е р а (поспешно). Да, но грамматика все еще страдает. (С улыбкой.) Теперь я верю, что вы, конечно, не пропадали целыми днями на пляже или еще как-нибудь.

П е р о в. Нет, не пропадал. Ни на пляже, ни еще как-нибудь. (Смотрит на Веру.)

В е р а (отводит глаза). Что касается грамматики… (Берет красный карандаш,, начинает перелистывать тетрадь.) Вот, например. Еще.

П е р о в. Не помечайте красным карандашом.

В е р а. Хорошо. (Взяла простой.) Этим не обидно? (Как бы извиняясь.) Я же учительница. Теперь вот здесь. «Человек, как я считаю…» Это в запятых. Вам надо повторить правила.

П е р о в. Повторю. Да что правила…

В е р а. Правила надо брать на веру, с ними не нужно спорить.

П е р о в. Да? Со всеми правилами не нужно спорить?

В е р а. А вы всегда и во всем хотите доказать свою правоту?

П е р о в. Да. По возможности.

В е р а (подумав). Это эгоизм.

П е р о в. Нет.

В е р а. Нет да.

П е р о в. Нет.

В е р а. Перов, не надо меня злить.

П е р о в. Вы не злитесь – вы сердитесь.

В е р а. А что вы прочли по программе?

П е р о в. «Грозу».

В е р а (помедлив). Что же, я, по-вашему, мягкотелая?

П е р о в. Почему? Вы женщина. Прекрасная женщина.

В е р а (вспыхнула). Рассказывайте о «Грозе».

П е р о в (помолчав). В драме Островского показана борьба…

В е р а (прерывает, робко). А вы действительно умирали? Как вы здесь пишете, в тетрадках?

П е р о в. Это после случая с мотоциклом? Я не умирал – я умер. Меня оживили. Я вернулся с того света.

В е р а (простодушно). Какой ужас.

П е р о в (несколько свысока и не очень-то всерьез как будто). Почему ужас? Вот никогда ничего не известно: для чего умрешь, для чего воскреснешь.

Маленькая пауза.

В е р а. А как вы жили?

П е р о в. Плохо. Нет, у меня было все: деньги, друзья, подружки. Вообще – жизнь кипела. Лаковые ботиночки носил. Я же на такси трудился. Знал, у кого взять, кому дать, – все знал, все понимал.

В е р а (смущена). Что же, это для жизни неплохо.

П е р о в. Вы так считаете? Это правда?

В е р а. Ну, мало ли что я считаю.

П е р о в. А тогда зачем зря говорить?

В е р а. Я же не знаю, что вам нужно!

П е р о в. Мне? (Помолчав.) Вот когда я очнулся, полежал два месяца – на досуге разобрался, что к чему. (Помолчав.) Вот пришел к вам, другому поучиться.

В е р а. Мы все отвлекаемся, все отвлекаемся, а у нас урок! Начнем с образа Катерины. (На шум из проходной комнаты.) Не обращайте внимания, это Аля пришла с работы.

П е р о в (улыбаясь). Да образ-то светлый…

Г о л о с  А л и. Верик!

В е р а (громко). Аля, я занимаюсь! (Перову.) Продолжайте.

П е р о в. А хотите знать, какая ее была главная ошибка? Она ждала от человека того, чего он дать не мог. Разберем. Варвара – пустой номер. Муж. Ну добрый. Ну и все. Теперь этот ее… приказчик. Он же полное ничтожество!

В е р а. Разве его нельзя назвать положительным героем?

П е р о в. Он же все знал – и от всего отступил!

В е р а (теряется). Но обстоятельства бывают сильнее нас.

П е р о в. Обстоятельства всегда сильнее нас. Но мы-то люди.

Маленькая пауза.

В е р а. А кто же, по-вашему, был нужен Катерине?

П е р о в. Лучше никто, чем такой.

В е р а (помедлив). Это очень трудно, Перов.

П е р о в. И все-таки можно?

В е р а. Не знаю.

П е р о в. А я встречал.

В е р а. Ах, живут по-разному. Но мы опять отвлекаемся. Мы еще не коснулись темного царства…

П е р о в. Я вас не видел целое лето, Вера Николаевна…

В е р а. Вы, наверное, не заметили, как лето прошло!

П е р о в. Зачем же так? Я считал дни.

Вера испуганно молчит. Потом встает, садится в кресло. Перов тоже встает. Зашел ей за спину и, склонившись, дунул сбоку на ее волосы.

В е р а. Ой, не портите мне, пожалуйста, прическу. Мне ее надо додержать до школы. Осталось четыре дня. Я обещала своим ученикам прийти красивой.

П е р о в. А мне нравилось, как было.

В е р а. Вы же еще не все. (Машет на него рукой, чтобы отошел.)

П е р о в (ловит ее руку и становится перед ней). А почему я для вас – не все? Разве так не может быть?

В е р а. Пустите руку. Мы будем заниматься?

П е р о в. Я знаю, вы однолюб.

В е р а. Ой, Перов, как вы много знаете. (Смеется.)

П е р о в. А было?..

В е р а. Да, было.

П е р о в. И почему же?..

В е р а. А мы поссорились. Он от обиды женился на другой. Потом, уже после, женатый, пришел, сказал, что все бросит. Но я уже не могла.

П е р о в. Давно?

В е р а. Ой, давно, Перов, зачем вспоминать. (Помолчав.) У меня плохой характер.

Перов молчит.

Я, наверное, сделала что-то не так.

П е р о в. Жалеете?

В е р а. Может быть. Иногда.

Пауза.

Вы прямо с работы? Я бы могла вас накормить. Хотите?

П е р о в. Да не стоит, спасибо.

В е р а. Я принесу сюда.

П е р о в. Не надо. Не ходите. (Улыбаясь.) Чужая территория.

В е р а. Не моя?

П е р о в. Нет. Не твоя.

В е р а. Твоя?

П е р о в. А что, нельзя?

В е р а. Нельзя.

П е р о в. Учитель и ученик?

В е р а. Совсем не поэтому.

П е р о в. Ну и глупая. Посмотри: у меня уже седые волосы.

В е р а (смеясь). А у меня нету.

П е р о в. Слушай, сделаем вот что. Я сейчас сбегаю вниз, в гастроном, куплю хлеба свежего, колбаски любительской полкило. Бутылку воды… Воды, воды! И мы тут так хорошо посидим. За этим столом, вдвоем. Давай?

В е р а. Давай.

П е р о в (в дверях). Вернусь – открой мне сама.

В е р а. Хорошо.

П е р о в  уходит. Вера начинает быстро прибирать на столе.

А л я (появляясь). Ушел, что ли?

В е р а. Он сейчас вернется.

А л я. Сколько можно? Обедать пора, мы с Чижиком, между прочим, голодные!

В е р а. Обедайте, обедайте. А мы здесь с Перовым… будем есть колбасу. (Смеется.)

А л я. Какую еще колбасу?!

В е р а (умоляюще сложив руки). Аля, Алька. Прошу тебя, не приставай. Иди, обедай, включай свой пылесос, только оставь нас.

А л я. Вас. Хо-хо. Ну и артистка ты. Тебе горячее надо, а не колбасу.

В е р а. Альбина, помоги, если хочешь. Дай помидоры, консервы какие-нибудь – что есть. Пожалуйста.

А л я. Супу дам. Обоим. (Села в свою позу, болтает ногой.)

В е р а. Ни за что. Суп все испортит. Потом, Аля, потом я съем!

А л я. Ну, я ухожу. (Сидит, болтает ногой.)

Звонок. В е р а  убегает. Появляется  П е р о в, сваливает свертки на стол. Входит  В е р а.

Может, картошки все-таки отварить?

В е р а. Спасибо, нам ничего не надо.

П е р о в. Нам ничего не надо. У нас все свое.

А л я. Вот так и живем. К зубному врачу – на это время нет! (Вскакивает и уходит, хлопнув дверью.)

Сейчас же начинает звучать модная песенка – это Аля включила радиолу.

П е р о в (с улыбкой). Я ей здесь ни к чему.

В е р а. Что вы! Аля знает, что я с вами занимаюсь по своему желанию.

П е р о в. А почему, Вера Николаевна, у вас такое желание? Об этом мы еще ни разу не говорили. (Режет колбасу.)

В е р а. Пожалуйста, могу объяснить. Потому что вы…

П е р о в (прерывает). Ты. Нет?

В е р а. Мне трудно. Потому что… Перов способный! (Смеется.) Если из него что-нибудь получится, это и моя удача. Мои достижения – хорошие ученики. То есть хорошие люди.

П е р о в (улыбаясь). Ну, еще. Еще что-нибудь… про него.

В е р а. Он многим интересуется, и он совсем не циник. Хотя, как я поняла, немало повидал.

П е р о в. Ну а еще?

В е р а. Он до всего хочет дойти своим умом – это самое главное. И вообще, он из тех, кто может сказать «да» и «нет», это – белое, а это – черное. Хватит?

П е р о в. А ты не слишком добра к людям?

В е р а (смотрит на него). Не знаю.

П е р о в (подает ей бутерброд). На тебе за это колбасы.

Смеются.

Воскресенье, днем.

А л я  сидит за столом в проходной комнате и старательно вырезает из клеенки зайцев, оленят и прочее. В е р а – на ней нарядная кофта, на ногах тапочки – сидит очень прямо, сложив руки на коленях.

А л я. Надо купить тебе в комнату торшер. Я знаю какой. Да. Вообще надо еще много что купить. Ты не забыла, у Чижика скоро день рождения. Опять скинемся – ты, я, тетя Надя, Люся, Володька Иркин. Дуся из деревни, как всегда, перевод пришлет. Еще дядя Коля. И купим что-нибудь одно, но стоящее. Костюм или лучше швейную машину. Электрическую, конечно. Чижик, правда, не шьет! Но ничего, пойдет на пенсию – научится. Так. Девять зайцев и девять оленят. Пойду попробую! Верик, посоветуй, кого куда: зайцев в ванную наклеивать или оленят, а зайцев – на кухню? Посмотри, какие милашки! Конечно, розочки, как у Кирки, лучше, но где я их достану? Они-то все себе из-за границы навозят. (Вере.) Поделала бы что-нибудь по дому. Противно смотреть, как ты сидишь сложа руки.