Текст книги "Чаша бытия"

Автор книги: Геннадий Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

(Голосисто, оглядывая чистый зал.) Люблю чистоту! Прямо с ума схожу. Но ты и постаралась! Как на праздник.

В а л я. Скажи, ты хоть с мужем хорошо живешь?

М и х а й л о в н а (радостно). Хорошо. Хорошо живем, даже можно сказать – прекрасно.

В а л я. А может, нет. Люди всегда больше вид показывают.

М и х а й л о в н а. А ты?

В а л я. И я. А как же, обязательно. Мы с моим мужем, бывшим конечно, вдвоем так часто никогда не ходили по улицам, как накануне развода.

М и х а й л о в н а. Для чего?

В а л я. А черт его знает для чего. Люди про нас все знали. Всю нашу трагикомедию. А! (Умолкает.)

М и х а й л о в н а (после паузы). Не знаю, ручаться, конечно, не буду, но, по мне, Толик – самый раз.

В а л я (усмехнувшись). Он меня на руках носил, муж мой бывший. В буквальном смысле. Идем по поселку, он схватит в охапку и несет. Он тоже был приезжий. На свадьбу директор пришел, сразу комнату нам выделили, подарков нанесли, счастья все желали. Да оно и было… Дома посадит напротив себя – смотрит не насмотрится… Когда мы разводились, многие поражались – такая была любовь… А как Валюшка родилась, так, наверное, года через полтора, я стала замечать, что все уже не то и не так – его как подменили. А может, во мне порок есть?

М и х а й л о в н а. Постой, значит, был один, стал другой. С чего?

В а л я. С чего?.. (Задумалась.) Не могу вспомнить, не заметила. Валюшка родилась – очень орала, она у меня с голосом девочка, и он старался уходить из дома. Я не высыпалась, ну, конечно, внимания ему меньше стала уделять – не до того было. Его нет дома – мне и не надо. Ведь он с ребенком не хотел возиться, совсем не сидел. Сошелся с прежней компанией, там холостых много, а кто и женат, тоже вроде холостого. Там свои у них законы. Не выпивши домой не возвращался. Стал врать, деньги прятать. А потом вообще перестал давать, а обедать придет – требует. Вернется ночью, пьяный, страшный, ребенка испугает, глупости говорить начнет, то угрожает, то лезет обниматься, а то и в драку. Все было… Вот такой случай. Уехал в командировку на два дня. Проходит пять, бегу на работу: как же вы так с человеком поступаете? А они мне в глаза смеются – он уже третий день на работу вышел, давно в поселке. А один раз еще похуже. Уехал, дает телеграмму: срочно высылай денег, купил тебе вещи. Я бегала, занимала, выслала. Привозит – бумажную кофту. Прогулял. Главное, знал, что денег нету. (После паузы.) Потом вроде у нас наладилось. Валюшку в садик определила, опять стала зарабатывать, дали мне сплоточную машину. Работала. Даже в пример меня стали ставить, я, можно сказать, расцвела снова. И что ты думаешь? Стал мне завидовать. Как зальет шары, заведется, так обязательно скажет, что я гвоздя разогнуть не могу, а туда же, машиной управляю. Это же надо – жене своей завидовал, гад какой. А когда уже развелись, оформили документы, он мне заявил: я тебе устрою желтую жизнь! И устроил. Из комнаты не уходит, является когда хочет и с кем хочет. А Валюшке уже четыре годика, она чувствует, что что-то происходит… Вот тут я и узнала желтую жизнь. Ну как это может быть – к своему ребенку ни вот столько сердца не было! Ни почитает, ни поговорит, ни сказку не расскажет, игрушку не подарит – ни-че-го! Когда делился после развода, крышку… (невольно рассмеялась) крышку от кастрюли полчаса искал. Представляешь? Даже под кровать залез – искал.

М и х а й л о в н а. Нарочно, что ли?

В а л я. Да именно, что не нарочно! Хотел он эту крышку, нужна ему была. Простить себе не могу, что столько терпела.

М и х а й л о в н а. Это еще ничего, у тебя сил хватило порвать.

В а л я. Да какие силы. Пока не истоптал всю – не смела уйти. Отец к нам приезжал посмотреть, как мы живем. И я мужа попросила: пока отец с нами, сдержись, побудь семейным. Отец так, бедный, переживал, ужас. Ну, муж, конечно, без внимания, еще хуже стал. Отец посмотрел, послушал все наши сцены, взял билет и уехал – не выдержал. (После паузы.) Долго я была под впечатлением, Михайловна, очень долго.

М и х а й л о в н а. Еще бы.

Появляются  С т р у г а л е в  и  С е м е н е н к о.

С е м е н е н к о (Михайловне). Сторож, называется!

М и х а й л о в н а. Какой я тебе сторож, я на дежурстве! (Уходит.)

С е м е н е н к о. Теперь, Коля, послушай, что она тут надумала.

В а л я. Я сама скажу, не лезь. (Отцу.) Я выхожу за Толика. И завтра мы уезжаем.

С е м е н е н к о. «Выхожу». Отцам бы правду говорили.

С т р у г а л е в (помолчав). Так замуж или не замуж?

В а л я. Буду там жить, работать, как все. Хочу наладить свою жизнь. А Толик… Я сама все решила, пап.

С е м е н е н к о. Слыхал? Он уже ни при чем и никакой не муж, но дедушкой он тебя успеет сделать!

С т р у г а л е в. Значит, захотела свою жизнь менять? Выучись, поменяй профессию. А это что – через мужиков в люди выходить?

С е м е н е н к о. Время другое, между нами говоря! На, Коль, выпей. Такое несчастье у тебя.

С т р у г а л е в. Ну а где ж все-таки жених?

С е м е н е н к о. Да что ты, Коля! Зачем ему сюда? Он там, на турбазе!

С т р у г а л е в (Вале). Я против ничего не имею. Раз так серьезно, пускай остается. Раздельно, конечно, пока. А там поглядим. Запретить я тебе не могу, да.

С е м е н е н к о. Останется он, как же. Он зачем сюда? На лесосплав – за рублем! Он тут заявил: у вас, говорит, пристанище.

С т р у г а л е в. Чего-о?

С е м е н е н к о. Пристанище, вроде мы тут все инвалиды. (Покрутил пальцем у виска.) Без «девятого».

С т р у г а л е в. То они, понимаешь, такие самостоятельные, куды там! А то… Интересно, а Валюшку, куда ж ты ее, думала?

В а л я. Ну, к Тамаре…

С т р у г а л е в. Это мы знаем, это ко мне.

В а л я. Потом заберу.

С т р у г а л е в. Ну а работа? Как мы тут будем? Навигация все-таки! Плюс к тому.

В а л я. Ты, Михайловна. Да и найти можно.

С т р у г а л е в. Вижу – рассчитали: опять все на мне. А ты опять за свое.

С е м е н е н к о. А потом опять жди с узелком и еще одним. (Покачал ребенка на руках.) Она уже тут мечтала.

С т р у г а л е в. На меня ты, вижу, плюнула – ладно, на то мы родители. А сама-то? Неужели терпения нет? Неужели мужик дороже всего?!

С е м е н е н к о. Мальчишку схватила.

С т р у г а л е в. Родила одного – сядь, успокойся!

В а л я. Любовь еще есть на свете.

С т р у г а л е в. Любовь…

С е м е н е н к о. Он же аферист! Ты понял?

С т р у г а л е в (Вале). Хочешь мое мнение? Я против. Решительно. Сдерживать себя надо! Сколько у вас любовей этих?! Шестнадцать?!

С е м е н е н к о. Ведь это уже второй случай, Коля. А там и третий! Завтра Валюшка маленькая скажет ему – папа, послезавтра – папа…

С т р у г а л е в. Ну да, а через год опять нету папы-то.

С е м е н е н к о. Да через месяц!

С т р у г а л е в. Правда, что через месяц. Да и знакомству – три недели. Семененко. Какой это стаж? Смех. Увозить зачем? Ну? Аферист!

В а л я (взрывается). Вы что говорите?! Что несете?! (Проскакивает к дверям.) Все равно уеду! (Кричит с лестницы.) Не удержите!

С т р у г а л е в. Не визжи! Кошка. Запру под замок, ей-богу. Они как думали? Раз – мы все. А я – два, и ничего!

С е м е н е н к о. Ты – отец, исполняй долг.

Зал ожидания. Свет падает только через окна от наружной лампочки. В а л я  сидит на скамье с высокой спинкой, подобрав под себя ноги. По реке прошел буксир. Слышен шум двигателей. И снова тихо. Шаги на лестнице, затем входит  С т р у г а л е в. В руках у него хлеб, консервы в открытой банке и матрас. Молча кладет хлеб, ставит консервы на стол. Снаружи, со стороны реки, вдруг слышен шум двигателей самоходной баржи. Голос (в мегафон): «Стругалев! Николай! За мной медаль «Спасение на водах»! Затем сирена – сигнал приветствия.

С т р у г а л е в. Антонов снялся… Полетел план выжимать. (Помолчав.) Ну, запираю. (Смотрит на дочь.)

В а л я. А мне все равно.

С т р у г а л е в. Потом сама спасибо скажешь. Я о тебе не подумаю – никто не подумает.

Валя молчит. Стругалев кладет матрас на стул, идет к выходу.

В а л я (с вызовом). Еще подушку принеси.

С т р у г а л е в (вышел за дверь, вновь показался). А ты мне соломки постелила?.. (Скрывается.)

Слышно, как закрывается дверь на ключ. Пауза.

Г о л о с  М и х а й л о в н ы (за дверью). Валентина, жива? Ключ от кассы вроде подходит. (Открывает дверь, входит.) Вот тебе и вся тюрьма. (Включает свет.) Выгонит он меня. (Подходит к Вале.) Сейчас Толик появится. Бегите. До райцентра – машиной, а там – катером до места.

В а л я. Не поеду я.

М и х а й л о в н а. Ты не права, не сделай ошибки!

В а л я. Вот именно. Уже все было, хватит с меня.

М и х а й л о в н а. Слезай с лавки, не ерунди. Мало чего было. Это он матрас приспособил? Отец, как же. Мне тут за тебя сутки трубить, а у меня Гриша! Слезай.

В а л я. А зачем? Кто меня потом пожалеет? Опять все это пережить… Вот он ушел…

М и х а й л о в н а. Да сейчас явится!

В а л я. Я же сама сказала, иди простись. А теперь… так прямо, кажется, убила бы. Замучаю только себя и Толика.

М и х а й л о в н а. Так ведь на ошибках учимся. Надо как-то примудряться!

В а л я. А может, я сама свое семейное счастье поломала? Вот я же не могла вспомнить, с чего у нас с мужем началось. Ну, значит, есть и моя вина.

Слышно, как подвыпившие Стругалев и Семененко поют: «И за борт ее бросает…»

М и х а й л о в н а. Я ведь не побоюсь сказать этому старому дуралею, с кем он песни поет и чего тому надо. (После паузы.) Я, например, Валентина, поверила, когда он мне о метрах сказал. Ни про любовь, ни про что такое, а про метры, конкретное. А что, говорит, разве тебе моих двадцати метров мало? Я промолчала, а подумала: если мужчина предлагает свою площадь, это серьезно. Ну, сказать сказал, а молчит. Дни идут, я тоже молчу, не спрашиваю, а ходим, видимся каждый день.

В а л я. Мы же снимать будем.

М и х а й л о в н а. А у тебя должно быть что-то другое. Я ведь еще не знала, как все сложится, а поверила! Меня, надо сказать, Валентина, тоже обманывали. Особенно – так к тридцати. Очень я хотела замуж. Прямо в отчаяние впадала. Ну, они и пользовались. А когда я со своим Гришей встретилась, мне уж вроде и спрашивать неудобно и надеяться не на что – не бросает, и ладно. А тут эти метры в душу мне запали: не станет такой солидный мужчина зря своей площадью бросаться! Так все и вышло.

В а л я. А знаешь, Михайловна, что он вчера заявил, когда мы из кино шли? Если, говорит, ты меня обманешь, я никогда не женюсь.

М и х а й л о в н а. Да что ты?

В а л я. Да, так и сказал.

М и х а й л о в н а. Во, страсти. Ну и ясно-понятно – либо ты, либо никто. А ты еще говоришь, что ты его не знаешь! Послушай, Валя, не думай ты лишнего, поезжай. Потружусь на твое счастье. (Улыбнулась.) Женщины у нас кто?

Валя рассмеялась.

Правильно, кузнецы! А снимет с работы – пойду к Грише на стройку. Ну, конечно, уж того воздуху не будет…

В а л я (смотрит в окно). Идет.

М и х а й л о в н а. Ну вот. Идет, насвистывает, соловей. Пиджак внакидочку.

В а л я. Что я ему скажу?..

М и х а й л о в н а (собираясь уйти, озорно). А мы послушаем, чего он нам скажет! (Торопится к дверям.) Валь, интере-есно-о! Жизнь. (Выходит.)

Пауза. Валя ложится на скамью.

Появляется  М и х а й л о в н а, подходит к Вале.

М и х а й л о в н а. Валентина, сказал так: если она сейчас не выйдет, я никуда не двинусь. (Повышая голос.) Чтоб и не думала и не мечтала! Пусть не надеется! И вещи стал разбирать.

В а л я (быстро). Из сумки или из чемодана?

М и х а й л о в н а. Из чемодана. И уже плечики достал, чтоб все в шкаф.

В а л я (садится). Он очень аккуратный. Про отца говорили?

М и х а й л о в н а. А как же! Я, говорит, этого ожидал, напрасно она меня отстраняла, сейчас пойду.

В а л я. Ой! (Встает.) А не сказал, что со мной сначала надо повидаться?

М и х а й л о в н а. Нет, тут не угадала. Я, говорит, все сам.

В а л я (улыбнулась). Да знаю я. Конечно, сам. А я без него совсем растерялась.

М и х а й л о в н а. Его слова! Растерялась без меня, говорит…

В а л я. И не расстроился?

М и х а й л о в н а. Ничуть. Поедем через неделю, говорит.

В а л я (смеется). А билеты-то на теплоход мне будет сдавать! А ну, Михайловна, запирай меня на замок.

М и х а й л о в н а. Да что это? Пойдем-пойдем, вместе выйдем!

В а л я. Закрой, я сказала.

М и х а й л о в н а (подчиняясь решительному тону). Ну, не знаю… Ничего он со мной не сделает!

В а л я. Ну, я прошу – запирай.

М и х а й л о в н а  выходит и запирает дверь.

Закрыла?! Отойди! (Вышибает дверь.) Вот ты и ни при чем.

Затемнение. Палуба дебаркадера. Раннее утро. В а л я, у ног ее – дорожная сумка и чемодан. С т р у г а л е в. Немного в стороне – Т а м а р а  и  М и х а й л о в н а.

С т р у г а л е в. Если что, сразу ко мне… На одном месте сидеть – тоже ничего не будет. А какая твоя судьба… этого никто не знает, никому не известно. Какую заработаешь. А верить надо.

В а л я. Михайловна! Зови Толика – нам пора.

З а н а в е с

ЯБЛОКО ЛЮБВИ

Действующие лица

В а л я – машинист сплоточной машины, 26 лет.

В я т к и н – ее муж, работает на лесосплаве.

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а – заведующая общежитием сплавщиков.

С е л и в а н о в – ее муж, завхоз.

Ф е д о т ы ч – шеф-повар.

Л а р и с а – женщина без определенных занятий.

О б и ж е н н ы й.

З а в г а р.

П р и с я д ь к о.

Наши дни.

События происходят на лесосплаве, от утра до вечера. Место действия всех сцен – небольшое пространство на берегу возле сплоточной машины, на которой работает Валя; дебаркадер, переделанный в общежитие для рабочих-сезонников (на втором этаже), со столовой при нем, а также две комнаты-каюты: в одной, попросторнее, живет Жданова-Селиванова со своим мужем (этой комнаты, как и общежития, зритель не увидит), а в другой, поменьше, временно поселились молодожены Вяткины – Валя и Толик.

Утро. Горит, ничего уже не освещая, лампочка в проходе к причалу (дебаркадер иногда служит и пристанью). На лавке для пассажиров сидит  Ф е д о т ы ч, он в рабочем колпаке, в руках лист бумаги, испещренный цифрами. В комнате Вяткиных с кровати проворно слезает  В а л я, пробегает к окну, сдергивает распятый там в качестве занавески халат, надевает.

В а л я (подняла раму окна, вдохнула воздух). Август называется…

В я т к и н (лежа на кровати, под двумя одеялами). Ать-два, встали.

В а л я. Лежи, отсыпайся, моя радость, ты ж на бюллетене. (Начинает хлопотать по хозяйству.) Вот гадство – в макароны муравьи наползли. И чего теперь на завтрак?

В я т к и н (встает). А картошечки поджарим. (Заметно прихрамывает, привычно хватается за суковатую палку.) Ничего, жена, было бы здоровье!

В а л я. Куда ты? Такой холодино – штаны надень. На.

В я т к и н. А вот у нас на Березине, в моих Петровичах, молодежь еще купается, загорает, говорит девчатам на ушко разные глупости. (Делает разминку, шагает, нарочно припадая на больную ногу, напевает.) «Для чего нужно крыло? Для летания оно. Нынче нам не пригодится, нынче курица – вот птица!»

В а л я. Вилки, ложки гнутые, страшные, и сковородку Федотыч каждую минуту может прийти и забрать – на чем жарить?

В я т к и н. Скажи спасибо ему и за такие вилки-ложки. Купим. Наживем. (Бег на месте.) По-бе-жа-ли, по-бе-жа-ли. Не под-давай-ся, не под-давай-ся!

В а л я. Стой! Упадешь, расшибешься. (Легко поднимает его над полом.) Детский сад. А я мать-одиночка как была, так и осталась.

Стоят, обнявшись. На палубе появился  С е л и в а н о в.

С е л и в а н о в (в руках у него постоянно связка ключей, которыми он поигрывает и побрякивает). Они меня посадят. (Федотычу, в сторону Вяткиных.) Главное, мы все зря мучаемся – ведь разбегутся, черти полосатые! (Благодушно, посмеивается.)

Ф е д о т ы ч. Мешаешь, Гурий, помолчи. (Курит, поглядывая в листок.)

С е л и в а н о в (хлопнув Федотыча по колену). Калькулируешь, шеф?

Ф е д о т ы ч. Я, Гурий, сроду не крал.

С е л и в а н о в. Ну уж, ты уж, с тобой и не пошути.

Ф е д о т ы ч. Мне, Гурий, всю жизнь спасибо говорят.

С е л и в а н о в. О, о, кошка в дыбошки. Ты один у нас такой честный. Ну а чего тогда мудрить, чего считать?

Ф е д о т ы ч. Граммы на мне лишние повисли.

С е л и в а н о в. За лишнее тоже спасибо не скажут. А у меня сегодня инвентаризация, я ведь тоже материально ответственный! Лидия – так ведь, принести, отнести – женщина!

Ф е д о т ы ч. Да ладно, известно. Все известно.

С е л и в а н о в (помолчал, постучал ключами). Во-от, дали ему год…

В я т к и н (жене). Шторки бы хоть какие-никакие повесить. Ни ситцу, ни штапеля, а о тюле приходится только мечтать. Шелку бы! По голубому – желтые цветы.

В а л я (чистит картошку). Смотри, правда не вздумай без меня тут. Деревню свою разведешь, в цветочках. Не обнимай, не обнимай, мне надо пораньше. Что ты, такая ответственность. (Отталкивает его.)

В я т к и н. Ой, деревня ей нехороша.

В а л я. А чего в ней хорошего?

В я т к и н. А чего в ней плохого?

В а л я. А чего в ней хорошего?

В я т к и н. Газеты надо читать – все писатели в деревню потянулись.

В а л я. А мы – на их место, вот бы хорошо-то.

В я т к и н. Конечно, какие занавески, какие цветочки: вы теперь – вон кто, а мы – вон кто. Ну и все, завязали.

В а л я. Ой, не зли меня, я и так вся на нервах. Мне еще с моим помощником воевать.

В я т к и н. В гору идешь, жена, а мы с горы (изображает) хромаем.

В а л я. А ты кончай по бревнам прыгать. Ногу вон вывихнул, еще чего-нибудь вывихнешь. Задумался бы о жизни, пора!

В я т к и н (напевая). «Для чего нужно крыло…» (Ковыляет к выходу, прихватив ведро.) Пойду проверю, как там наши помидоры переночевали. (Выходит.)

В а л я (одна). «Наши». Ваши! Нашел игрушку…

Вяткин несет ведро с водой мимо Селиванова.

С е л и в а н о в. А-а, большой ученый идет, помидоры разводит в окопе!

В я т к и н. Ага, помидоры-овощи. В траншее, дядя. (Здоровается.) Привет.

С е л и в а н о в. Один хрен. У нас тут Север, милый! Надо все-таки реально к жизни относиться, товарищ из Белоруссии.

В я т к и н (легкомысленно). А для чего нужно крыло?

С е л и в а н о в. В смысле?

В я т к и н (на ухо собеседнику). Для летания оно, Гурий! (Уходит.)

Появилась  Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а, в руках – стопка постельного белья.

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а. Федотыч! Что головушку повесил?

Ф е д о т ы ч. Мало мне с ассортиментом трагедий, еще граммы эти своди.

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а. Да золотой ты наш, золотой! Святой человек, уж чего там и говорить. (О Селиванове.) А вот и мой красавец, муженек мой ненаглядный! Как себя чувствуешь? (Стучит в окно к Вале.) Валентина! Кинь одеяло второе!

С е л и в а н о в (приближается). Неплохо себя чувствую, хо-ро-шо.

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а. Ну и молодец! (Принимая у Вали одеяло.) Ждем гостей. Сейчас зайду, поговорим. (Федотычу.) Молодые! Как будто скворцы поселились!

С е л и в а н о в. Посадят они меня, твои скворцы.

Ф е д о т ы ч. Да ладно тебе.

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а (мужу). Поди покушай, я тебе кашки наварила, кофий вскипятила! (Уходит.)

С е л и в а н о в. Не верю я в этот скворешник. Лектор тут выступал: «Если любовь – брак не распадется». Да очень просто! Ты условия создай, тогда он не распадется. Им вот, скворцам этим, лично я создаю!

Ф е д о т ы ч. Мешаешь, Гурий. (Уходит.)

На берегу возле сплоточной машины, на покрышке от колеса грузовика, возлежит  О б и ж е н н ы й. Перед ним стоит  Л а р и с а.

Л а р и с а. Вставай, что ль. Пошли к Федотычу – чайком погреемся.

О б и ж е н н ы й. Вам главное – нажраться до упора.

Л а р и с а (без выражения). Напоить-то напоят, а накормить-то – не всякий. Чего ты доходишь? Грозился вообще на работу не выйти, а приперся раньше всех. (Помолчав.) Конечно, обидно.

О б и ж е н н ы й. «Обидно».

Л а р и с а. Ну, тошно.

О б и ж е н н ы й. «Тошно».

Л а р и с а. Ну, гнусно, в общем.

О б и ж е н н ы й (побарахтавшись, с трудом встает). Понимала бы!

Л а р и с а. Я-то понимаю – меня никто понять не хочет.

О б и ж е н н ы й (прерывает). Да бардак все это! Как будто я для себя пил, нужен он – мне пить с ним. Но у него ж запчасти, ну?

Л а р и с а. Понизили они тебя незаконно.

О б и ж е н н ы й. Как понизили, так и повысят! Я им сегодня устрою…

Л а р и с а. Валька тоже нахалка.

О б и ж е н н ы й. Воспользовалась, ну? Воспользовалась! Во гадина.

Л а р и с а. А вон у тебя в карманчике красненькая – потеряешь.

О б и ж е н н ы й (прячет десятку). Откуда? После вчерашнего. «Красненькая». Давай вали отсюда. Без тебя хватает.

Л а р и с а. А кто переживает, тот и платит, закон. (Помолчав.) Тебе бы тоже сегодня хорошенько заправиться. Ты знаешь, какая Валька, – на легкую победу не рассчитывай.

О б и ж е н н ы й (снова проваливается задом в покрышку). Я ей сегодня устрою! Воспользовалась, ну? (Открывает ножом бутылку пива.)

У Вяткиных. В а л я  и  Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а.

В а л я. Ну что?! У завгара была?

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а. Да уж, сделала.

В а л я (обнимает ее). Ну что мы без тебя? Пропали бы.

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а. Погоди еще радоваться. Если придет, то сделает. Приедет – пешком-то не ходит, на «руководящей». У него такая установка: зря не пьет и не ест – мужчина принципиальный.

В а л я. Надо ж угостить. А денег нет. С этой свадьбой…

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а. Ха, дам. А где муж?

В а л я. На огороде! «Где».

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а. Во деревня.

В а л я (страстно). Ничем ее не вытравишь. Я в эти Петровичи – ни за что, хоть режь меня на куски. Лучше разойдемся!

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а. Кто это бросает мужика? Да еще такая любовь.

В а л я. А чего – любовь? Кроме нее, хоть что-нибудь есть на свете? Место-то в жизни надо отвоевывать? За нас никто этого не сделает.

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а. Ну, ты-то отвоюешь, все будет, Валька. Машину дали, зацепилась, есть перспектива…

В а л я (прерывает). А у него? У него-то что? Ничего ж серьезного, одни помидоры! Да я.

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а. Вон мой – в кабинете сидит. Дово-олен! (Хохочет.) Кабинет ему устроила, табличку «замзав» навесила, ключей полпуда набрала – надо! Мужчина в доме – первое лицо!

Смеются.

Фамилию свою не хотела менять, а пришлось приставить к Ждановой Селиванову. Лидка – баба умная, Лидка – дипломат!

В а л я. Ничего, ничего, я его обуздаю – посажу на персональную «Волгу»! Рядом с нашим директором! И сам как начальник – в белой рубашечке, костюмчик югославский, золотые часики – почет и уважение. А там квартиру дадут, дочку свою от бабки заберу – заживем!

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а. Видела бы моего года два назад – настоящий драный кот. А теперь вон какой боров!

В а л я. Я и говорю: было бы чего серьезное, я бы не стала на себя тянуть. А то зачем это мне – неизвестно куда очертя голову бросаться? Там у них, у его родичей, в доме восемь человек народу, да мы еще – представляешь картину? Да еще мать взъестся, или какая-нибудь сеструха, или братан, или черт иваныч. Ему-то что, а я больше рисковать не могу, все, кончились опыты.

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а. Куда иголка, туда и нитка.

В а л я. Ой, да у нас еще неизвестно, кто иголка, а кто нитка! Мне так трудно было решиться сюда приехать, сама знаешь. Тут меня и мой алкоголик бросил, унижалась сколько у всех на глазах, а он петухом ходил по мне.

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а. Да уж было, помню твоего Михаила. Конечно, и дочка рядом, куда вам ехать. И отец почти старик, и места свои, родные. Надо, надо сажать Толика на «персональную», это ты гениально придумала, а то еще запьет.

В а л я. А как же, Лида, у Михаила-то с чего все началось? С этой же машины сплоточной и началось! Когда я стала зарабатывать вдвое больше мужа.

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а. Пока Толик в угаре, с тебя глаз не сводит, ты его как следует в руки забери!

В а л я. Ой, Лидка, не знаю. Стыд чем занимается, а? Ни кола ни двора! На чужом спим! Из чужого едим! Скоро жить негде будет – это все на зиму прикроют, а о-он… Что у меня за судьба? Ведь я, Лидка, женственная, а ведь опять все на мне, опять мне воз тащить.

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а. Что делать? Такой век. Я вот ревизию жду, дал знать хороший человек, а мой ходит с ключами, считает-пересчитывает, а уж у меня все давно посчитано!

Смеются.

Ты на машину-то свою влезла, дела приняла?

В а л я. Сегодня второй день!

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а. Ну и как машина?

В а л я. Сила, все трещит! Женщин-то на эти машины не сажают, сами любят технику.

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а. Смотри, богатой будешь, в депутаты выберут. Ну а как Толик к этому?

В а л я. Как?..

Входит  В я т к и н, женщины умолкают.

В я т к и н. Ну, чего, кумушки?

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а. А чего? Бабье дело! Сплетни, болтовня. Это у вас – дела! У нас так, пустяки. Как твои зеленые друзья?

В я т к и н. Растут.

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а. Растут, но не зреют. Шучу Молодец. (Вале.) На́ десяточку. Отдаю при муже!

В я т к и н. Мало, мало, отдала бы сотню – как раз нужны.

Ж д а н о в а – С е л и в а н о в а. Погоди, скоро жена принесет! (Уходит.)

В я т к и н. Взаймы, что ли, взяла?

В а л я. Садись, радость моя, мне скоро уходить.

В я т к и н (спрятав что-то под газетку на подоконнике). Я завтра по бюллетеню получу.

В а л я. Нужны сегодня. Может, одно мероприятие провернем.

В я т к и н. Какое?

В а л я. Вечером узнаешь! Может, еще ничего не получится. Ешь горячее. Тебе с утра нужно горячее.

В я т к и н. Да? Это тебе Лидка сказала?

В а л я. А то я сама не знаю. Ешь, ешь, подкрепляйся.

В я т к и н. Ну, жена! Если ты меня не посадишь на землю!.. Протяну еще год-два… (Встает, снимает со стены пейзаж, выполненный из кусочков дерева.)

В а л я. Чего ты его снял?

В я т к и н. Да вот думаю, чего бы Федотычу подарить? Хороший человек!

В а л я. И все?

В я т к и н. Считаешь, мало?

В а л я. Дари, дари, конечно. У самих ничего нет, неси последнее.

В я т к и н (в своем обычном тоне, легко). Ничего нет? Нормально, ничего и не надо!

В а л я (швыряет на стол гнутую вилку). Как это – не надо?

В я т к и н. А зачем?

В а л я. Люди так не живут!

В я т к и н. А у нас все есть.

В а л я. Чего это, интересно? Молодость, что ли?!

В я т к и н. Любовь.

В а л я. Да? А еще есть жизнь! Это мне подарили на свадьбу, это мое!

В я т к и н. Делишь имущество?

В а л я. Его еще нажить надо! (Заплакала.)

В я т к и н (бросается к ней). Вот дурочка. Ну-ну, что ты, солнышко? Наше, наше, все общее!

Обнявшись, они стоят некоторое время.

В а л я. Ты со мной так не играй, а то у меня инфаркт будет. Ой, ну и день начинается. Чего на ноги-то надеть, подскажи. Вчера намаялась в сапогах.

В я т к и н. А надень мои кеды. Номер у нас, считай, один. А давай наденем ты – все мое, а я – все твое!

В а л я. Что ж я, действительно, совсем уже? И спецовка мужская, и в твоих кедах, и сплю в твоей рубашке. Не мужчина все-таки.

В я т к и н (с любовью). Да, не похожа. (Сел к столу.) Огурцов хочу засолить, пока есть в магазине.

В а л я. Чего-о? А ну давай, давай. Где хранить собираешься?

В я т к и н. Найдем. Люблю запасы! (Ест.) Рыба в томате. Капустки бы!

В а л я. Смешнуля ты мой. «Капустки». Мечтает, бедный. Сегодня, наверное, выпьем. Хочешь?

В я т к и н. В честь чего?

В а л я. А так, что ли, нельзя?

В я т к и н. Можно, да что-то неохота.

В а л я. Ой, идеал. Идеал. Не сглазить бы. Не пьет, не курит, в кино ходит. Разговаривает! Кому рассказать, не поверят. Ну, все, помчалась. (Кладет деньги на стол.) Купи чего к обеду. Только не бегом, а потихоньку. И бутылку. Слышь? Обязательно.

В я т к и н. Да кому, кому?

В а л я. Узнаешь. И не провожай. Увидят – позавидуют.

В я т к и н. Боишься все-таки.

В а л я (смеется). Боюсь! (Выходит.)

Вяткин провожает жену. Идут к сходням на берег и здесь расстаются. В это время к Вяткиным входит  С е л и в а н о в.

С е л и в а н о в (подошел к столу). Ну и чем она его кормит? (Заглянул в банку в консервами.) Не то! Наш Мурлон этого не жрет. Не то, не то.

Появляется  В я т к и н.

Ох, тезка, не то!

В я т к и н. Почему «тезка», с какого боку?

С е л и в а н о в. Я кривой, ты хромой, а вместе – два мужа, полтора мужика. А это… (взял десятирублевку) почему валяется? Пойдешь в магазин. Все это мне очень знакомо. Только не по этой жене, а по той.

В я т к и н. Ты бы шторки выдал – общежитие все же. Живем как на витрине.

С е л и в а н о в. Штор нету. Тут парами нельзя. Приводить тоже не положено. Вот и крутись! (Смеется.)

В я т к и н. Ну, выдай жалюзи. Они тут висели, петли для них остались.

С е л и в а н о в. Жалюзи пожарник снял – не полагается. И вот эти приборы (указал на электроплитку) – строжайше. Я из района комиссию жду – что я скажу про вас? Что отвечу?

В я т к и н. Лидия что-нибудь ответит.

С е л и в а н о в. Нет, это даже смешно. При чем тут Лидия? Нет, это ты к чему, Ан-натолий? Я к тебе обращаюсь, между прочим, вполне серьезно.

В я т к и н (поднимает глаза от книги). Не разменяешь?

С е л и в а н о в (смотрит на деньги). Тебе как ее разбить-то?

В я т к и н. Ну как? Как обычно: тебе – трояк, в долг, мне – семь сдачи.

С е л и в а н о в. Надо подумать. (Берет из рук Вяткина книгу.) А это зачем? «Защита овощных от болезней и вредителей». Родственники – все настоящие вредители. (Отдает книгу.) Когда будем урожай продавать, хе-хе? Эх, мне бы твои года! (Находит под газеткой помидор.) О, помидор. Розовый!

В я т к и н (вскочил). Он отравлен.

С е л и в а н о в. Не врешь? Жалеешь?

В я т к и н. Серой коллоидной полил. И, знаешь, Гурий, враз мучнистая роса пропала, как не было.

С е л и в а н о в. Да что ты?

В я т к и н. Следов нет. Я поражен. (Осторожно забирает помидор.) А этот – на семена.

С е л и в а н о в. Вот так и люди. С той женой я весь, весь оплесневел! Уж думал, Толик, и не подымусь. Худо-ой, худой стал! И что интересно – есть не хотел. Ну вот что хошь поставь на стол – не буду, не хочу. Ужас, аппетит пропал. Могу, а не хочу! Хочу, а не могу. Бывает такое явление. А они, Толик, она с тещей, и рады – расходов меньше. Ну, это люди? Жена называется.

В я т к и н (прерывает). Вчера провел обрезку – не жалеть! Вот в чем секрет. Любить, но не жалеть! Чувствуешь?

С е л и в а н о в. Нет, ну скажи, ну зачем брать мужика, если ты за ним не смотришь? Ведь это только губить живое. Всю молодость у меня украли! Правда, к сорока годам я свое взял, успел – во главе такого хозяйства, все на мне, лучше уж и не знаю где себя видеть. (Начинает закусывать консервированной рыбой.) Каждые два часа уже могу есть.

В я т к и н. Паразитов столько на каждое живое растение, ты представить себе не можешь!

С е л и в а н о в. Да-а, потянули они из меня, попили кровушки. Это я теперь вон какой! Ты вот посадил, ты смотришь, глаз не спускаешь. Это подход! Не-ет, кабы не Лидия, совсем бы я пожух.