Текст книги "Идет охота на "волков""

Автор книги: Геннадий Астапов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Положение оказалось безвыходным. С одной стороны: зачем ей кровь какого-то писаки? Что он ей сделал? Тем более, что и сама пользовалась черным пиаром на выборах Кошенова, да и не только. Что здесь предосудительного? Если Турбай и такие как он расстегивают ширинку, не думая о последствиях – их проблемы. Но ведь для прессы – это факт! Любой редактор не дурак заработать очки, раз имеются неопровержимые доказательства, а тем более, если за это платят. Наказывать их надо за вранье, а не за пиар. А они чаще всего не врут, кому охота таскаться по судам? Но с другой стороны – попробуй откажись от такого поручения! Да еще сделанного в доверительном тоне. Это значит – стать свидетелем его задумок. А что такое лишний свидетель – Мурка хорошо знала! Конечно, если бы что-то серьезное – она б за себя постояла, весь этот паршивый акимат во главе с героем можно кровью умыть! Но ссориться сейчас из-за ничтожного газетчика не имело смысла.

– Я помогу вам. – сказала она, толкая окурок в выдвижную пепельницу.

– Но пусть пока останется живым! Бить не до смерти! – заблестели глаза Козыбаева. – Парень не глупый, поймет. А нет… Нет – тогда за его жизнь я не дам и тиына.

– Нуреке. – как бы в задумчивости сказала Мурка. – Раз уж мы с вами откровенно… Вы знаете, что я положила глаз на завод, м-м-м, назовем его объект икс. Мои люди внедряются туда и ведут работу. Очень не просто сломить сопротивление иностранцев.

– Я понял, о чем речь. Все разводки идут на уровне правительства.

– Знаю. Но можно, например, найти нарушения с налогами. С невыплатой заработной платы. Мне ли вас учить? Вы со своей стороны могли бы подсуетиться, а с правительством – с правительством, наши проблемы. Ведь нужно поддержать отечественных бизнесменов? С тех пор, как криминальные деньги предложили вернуть в Казахстан – многие поверили в проводимую политику. Когда сам министр госдоходов публично признался, что тоже вернул личные средства на родину, в наших кругах сообразили: началось новое веяние. Отечественный бизнес предпочтительнее иностранного. Сейчас с вашей стороны нужна лишь активная пропаганда нашей фирмы, которая обязуется к тому же выплатить долги по заработной плате за прежние годы. Конечно, услугу мы оценим. А?

– Если коротко – договорились. К этому вопросу вернемся позже и подробнее, здесь есть над чем размыслить. Ну, раз моя просьба принята – не смею задерживать. Мой кабинет к вашим услугам.

Они распрощались и разъехались, прихватив каждый своих людей.

Цаца в это время, раскрутив проститутку, «жарил» её за три сотни тенге в снятом до вечера дешевом гостиничном номере.

31

С тех пор, как Юля с Греком переехали в его квартиру, она только и делала, что переставляла мебель с места на место, разбирала коробки, словом, боролась за пространство. Мебель – совершенно разных стилей и вкусов, размеров и расцветок, и нужно было приложить голову, чтобы все это хозяйство соединить в единый ансамбль. Домработница тётя Валя, которую Юля выбирала по газетным объявлениям, была женщиной пятидесяти лет, с чертами лица, напоминающими рыбу сазан – с утра до вечера пылесосила, терла тряпками полировку, вылизывала полы, готовила обеды и ужины. Иногда, как вот сейчас, тетя Валя готовила в турке черный кофе, разливала по чашечкам, с хозяйкой на пару отхлебывали его глоточками. Затем чашечки с остатками кофе наклоняли на себя, затем от себя, переворачивали, и когда те остывали – домработница гадала.

– Стакан у тебя в общем не плохой. – заглядывая вовнутрь, говорила тетя Валя. – Много переживаний, но пустые. Все, что тебя сейчас волнует, что лежит на сердце – уйдет и не оставит следа. Вот прибыль в доме, видишь? – и показывала на непонятную фигурку из кофейных песчинок, в которой, однако, она странным образом углядела петушка. И хоть Юля никакого петушка не просматривала, домработница, тыкая пальцем, удивлялась. – Ну, вот же! Господи, да вот гребешок, клювик, вот крылышки. Клювик раскрыл и кукарекает, видишь?

– Не-а. – виновато отвечала Юля, изо всех сил стараясь найти подобие петуха в чашке.

Тетя Валя разочарованно вздыхала.

– Исполнение желаний у тебя. Пятерку-то видишь?

Юля честно пыталась рассмотреть пятерку, но не могла.

– Ага. Пятерку вижу. Вот здесь, да? – показывала наугад в самую насыщенную крупинками область стакана.

– Ну. Пятерка – значит, исполнится желание. А в будущем смутные времена для тебя. Но это или очень не скоро, или никогда. Неясно здесь ничего. Стакан хороший, хороший.

Время от времени Юля выходила по домашним делам в город, и так достаточно долго вела жизнь затворницы, перестанавливая мебель. Теперь собралась на рынок за мясом, отобрав эту обязанность у домработницы, решив заодно прогуляться.

Удивительная погода. Опять похолодало, а на носу – май. Хоть дождя и не было, однако день – пасмурный, сырой, промозглый. Пешком добралась до верхнего базара, походила по рядам с зеленью, зашла на мясные ряды, не торгуясь купила полкило парной говядины и отправилась домой. Неподалеку от областной больницы, возле шашлычной, окликнул красивый парень с наглыми глазами и белозубой улыбкой. Слово за слово, и не понимая как – оказалась в гостинице. Номер абсолютно паршивый, у стенок стояли развалюхи кровати, застеленные серыми простынями, на них валялись серые соломенные подушки. Возле окна – облупленная тумбочка, и все. Почти в беспамятстве оказалась под сильным незнакомцем на скомканных простынях, и когда он вошел в неё – на мгновение потеряла сознание. Он неистово тыкал член между ног, упругий и толстый, долго не мог попасть, а когда попал – яростно захрипел, двигая им во влажном зеве. Такого напора она не испытывала никогда. А он рычал как зверь, называя её то блядью, то девочкой, то сукой, то цветиком, угрожал выхарить, отодрать, отпиндюрить, дать в рот и отвафлить. Продолжалось это не долго, незнакомец, сжав её до хруста, остервенело кончил, прижав к стене. Они слились, содрогаясь телами, Юля чувствовала, как из железного ствола выстреливает горячая сперма, и как потом из железа он превращается в мягкую, мокрую, безвольную сосиску.

Усталые, взопревшие, лежали они рядом и глядели в потолок, не шевелясь.

– Как зовут тебя, рыцарь? – спросила Юля, положив руку на член, ощущая движение в упругих волосатых яичках.

– А! Васькой зови, что ли… Или Петькой.

– А тебя?

– Дуськой… Или Агрофеной.

– Познакомились. – он лениво зевнул. – А если серьезно?

– Зачем серьезно? Хотя – Юлей.

– А меня Сашей. Правда.

Не успела Юля отдохнуть, а в руке начал набухать, крепнуть и выпрямляться его конец.

– О-о! – восхитилась. – Очень интересно!

Сползла ниже, к его животу, и слегка, ласково укусила в пупок, затем, посматривая на вздрагивающий рядом с губами член, впустила его в рот, обжимая холодными зубами. Саша от наслаждения взвыл и завертелся на спине.

– Глубже! Глубже! – он обхватил её голову и с силой прижал к животу. – Ещё!

Она задохнулась от нехватки воздуха, когда член уперся в гланды, но, на секунду отстранившись и наполнив легкие, сама толкнула его в горло насколько можно ниже, обхватывая его за корешок и заталкивая болтающееся яичко в рот. Оба будто сошли с ума. От необычайного наплыва сексуальности, она была готова оттяпать эту сырую вздрюченную колбасу вместе со всеми причандалами. А он только о том и просил.

– Все верно! Все правильно! – выдохнула, выпуская его изо рта.

– Что верно? Что правильно? – вздрагивая от нетерпения, спросил Саша.

– Желание! Сегодня у меня – исполнение желания! И знаешь еще что?

– Что?

– У тебя есть знакомый? Друг?

– Зачем?

– Хочу двоих!

Саша принялся её обхаживать с удвоенной силой.

– Знакомый? Не-а. Но у меня есть кобель знакомый. Сойдет?

– Хочу! Хочу! Хочу!

Еще несколько минут, и они взвыли, терзая друг друга, отчаянно барахтаясь в общественной кровати.

Через полчаса распрощались. Юля получила, как договаривались, триста тенге, забрала мясо в полиэтиленовом пакете и поспешила домой, послав новому любовнику воздушный поцелуй.

– Адью! – ответил Цаца, натягивая штаны. – Увидимся!

Дома наблюдался идеальный порядок. Тетя Валя выскоблила посуду, из мяса принялась готовить бефстроганов, блюдо, любимое Греком. Он появился к вечеру, навернул приличную порцию с перчиком, с аджигой, наскоро трахнул Юлю и завалился спать, сотрясая квартиру храпом.

Посреди ночи Грек проснулся и тихо, не будя Юлю, пробрался на кухню, набуровил стакан коньяка и хапнул, не морщась. Потом заглянул в кастрюли, гремя крышками, нашел бефстроганов, подогрел и вывалил на тарелку. Когда Юля, продирая глаза, заглянула, он уплетал еду, будто с гор спустился. Грек виновато развел руками и продолжал жевать за обе щеки.

– Скажи, за что я тебя люблю? – спросила Юля, обхватывая его сзади за плечи. – Отчего ты не наедаешься вечером?

– Кто ходит в кухню по ночам, – пошутил Грек, – тот поступает мудро.

Доел, похлопал себя по вспухшему животу и уже до утра не просыпался, прислонившись к Юлиной спине.

32

Мурка полулежала в шезлонге под тенью распустившихся белым цветом яблонь. Рядом в кресле-качалке – Грек, на венском стуле расположился Атамбай с папками, на таком же стуле – Кошенов. На столике остывший самовар, пустые пиалушки, конфетница и опорожненный заварочный чайник, набитый свежими листьями смородины. В саду было прохладно, жаркое солнце сквозь густую листву не пробивалось, движение воздуха щекотало ноздри политым райханом. Садовник принес лейку воды и подымая её – обрызгивал так же и клумбу ромашек.

Кошенов поднялся, сделал несколько разминочных движений руками.

– Да! Забыл сказать, Клеопатра Алексеевна! – снова уселся на стул. – У меня новость припасена! Не слышали?

– Порадуешь, или огорчишь? – громко спросила Мурка, чтобы полуоглохший Кошенов услышал.

– Как сказать! Знакомец наш, Ромейко, где бы вы думали?

– Ну, где, где… На Гавайских островах, что ли? Или на Эйфелевой башне?

– Если бы! По депутатским делам я заходил в управление КНБ, там и встретились! Уже майор, перевелся с повышением! Начнет дела ворошить, пересматривать. Не к добру это, не к добру.

– Ну, хватит! – резко остановила Мурка. – К добру, не к добру! Как бабка на завалинке! Не таких обламывали. О чем-нибудь говорили?

– А как же! О наркотиках беседовали, я как председатель депутатской комиссии приглашался. Делились информацией.

– Это он приглашал?

– Что?

– Кто приглашал, говорю, он? – крикнула Мурка, качая головой.

– А-а! Нет, он к беседе присоединился позже. Нас трое депутатов было.

– Ну, что ж. Мы помогли ему уйти со старого места, может, сковырнем и отсюда. Со временем, не сразу. И если, конечно, мешать нам будет.

Мурка взяла сигарету, прикурила из рук Грека, щелкнула по клавише магнитофона, оттуда мужским хором полилось грузинское «Сулико».

«Вот черт! Кошенов, конечно, прав, не хватало осложнений с Ромейко! Такие майоры двух генералов стоят! А он, естественно, не простит обиду „Серым волкам“. Ляжет костьми, но своего добьется, гнида! Откуда берутся такие паскудники? Твою мать, художник!»

Грек тоже хотел закурить, но передумал, потушил зажигалку, достал маленький стеклянный пузырек, отсыпал зеленого вещества и закинул в рот, оттопыривая нижнюю губу.

– Давно на насвай перешел? – спросил Атамбай, наблюдая за действиями Грека.

– Три дня. Юлька заставляет курить бросить, вот и придумываю всякую херню. Потом жую жвачку. Не знал раньше, что насвай такая гадость. Это ж надо – куриный помет с известкой! Тьфу! – потом добавил мечтательно: – Да-а… Жалко, что тогда, на складе, его не пристрелили. Мазилы! А было бы шито-крыто! Его не хватились бы искать, из ментовской ведь турнули! В опале!

– А может, это и не он был. – Атамбай, кряхтя, нагнулся подтягивать спадавший носок.

– Он! Кто же еще!

Возле ворот охрана объяснялась с неизвестными людьми. Им предлагали покинуть территорию, но они показывали в сторону сидящих, что-то галдели и убираться не желали. Наконец один охранник подбежал к Мурке по бетонной дорожке и расставив ноги, спросил:

– Там жители, местные. Говорят, из этого поселка.

Мурка нахмурилась.

– Что им надо?

– Какая то корова, какие то козы… Хрен поймешь!

– Сколько их?

– Двое.

– Ладно, впусти. Зови сюда.

Приподнялась, принимая вертикальное положение. К ним, в сопровождении охраны, подходили двое азербайджанцев, похожих друг на друга: оба с черными щетинами двухдневной небритости, оба в нестиранных рубашках навыпуск, из-под которых выпирало пузо, один, правда, выше ростом, другой чуть ниже.

– Что хотели? – спросила Мурка после приветствия, удобнее устраиваясь в шезлонге.

Те, переминаясь, начали невнятно объяснять с кавказским акцентом.

– Мы здэсь живем, возле рэчка.

– Там у мэня клэвер посажена. – показал в сторону реки тот, что повыше. – Я городил участка, и для своей корова его выращиваю. Многа лэт.

Второй зло перебил:

– Но зачэм коза убивал? Разве он выновата?

– А зачэм она нэ кушает клэвер на твоем участка? – сердито ответил высокий. – Что ли вкуснэй у мэня? Да? А?

– Она – животная! Понымает – гдэ твой агород, а гдэ – мой? У нэй мозги ест, да?

– Эй! Зачэм мозги, зачэм мозги! У нэй хозаин ест!

– Эй! У тэбя в огород зачэм двер открытый был? Другой коза тоже мог зайты!

Мурка подняла руку.

– Стоп! От меня-то вы, чего хотите? Я здесь причем?

Низкий, у которого убили козу, пояснил:

– Про вас мы разговарываем всэ. Вся поселка. Кто выноват? Скажы? Судыя будь!

С первой подобной просьбой к Мурке обратились несколько месяцев назад. Тогда тоже двое приходили, два аксакала. Их семейства враждовали от того, что одни при строительсте овчарни оттяпали у других часть участка. Чем бы кончилось неизвестно, если бы не попросили у Мурки независимого суда. Суд был скорым, но справедливым, обе стороны остались удовлетворены. Вот, видимо, и пошел слушок по поселку о её беспристрастности и непредвзятости.

Она отключила магнитофон и поднялась, пощупав самовар, он стал совсем холодным.

– Как я понимаю, вы, – указала она на высокого, – убили козу вот этого человека. Так?

– Да. Но я нэ хотэл! Совсэм дохлый коза! Худой совсэм!

– Эй! Почэму так говорышь? Хорошый коза!

– Эй! Дохлый! Палкой нэмножко дал – он умэр!

– Э-э-й! Пускай женщына судыя будэт! Жирный, жирый коза!

Мурка опять их остановила. Грек, Атамбай и Кошенов, нацепивший на ухо слуховой аппарат, украдкой посмеивались.

– Тихо! – строго прикрикнула Мурка, приближаясь к спорщикам. – Ваша коза залезла в его огород. Так? – спросила у низкого.

– Так. Двер открытый был, она мозга нэту.

– А вы её увидели, и ударили палкой. Так?

– Так. Совсэм дохлый. Косты торчат у коза. Я её нэмножко биль – он умэр.

– Вы оба виноваты! – решила Мурка. – Первый – в том, что не закрыл дверь огорода. Второй – в том, не следил за своим животным. А значит, пусть каждый из вас вернет нанесенный ущерб другому. Вы, – она повернулась к низкому, – отдадите столько клевера, сколько съела коза. А вы – (высокому) отдайте свою козу.

– У мэна нэт коза. – обиделся высокий, он теребил мозолистую лапу и не поднимал глаз. – Одын старый корова.

– Тогда отдайте деньгами.

– Дэнга тоже нэт. Дэти многа ест.

Мурка на минуту задумалась.

– Хорошо. Я дам ссуду на пять лет, а вы рассчитаетесь за убитую козу. Устраивает?

Оба повеселели.

– Спасыбо, хозаика! – многократно благодарили они, прикладывая руки к сердцам, склоняя головы и пятясь. Не видя, что сзади на бетонной дорожке находится пустое эмалированное ведро, высокий шарахнул его нечаянно ногой, и оно покатилось с горохотом.

Мурка рассмеялась.

– Следующий раз в суд обращайтесь!

– Э-э-эй! В суд – взатка нэту. Спасыбо, хозаика!

Наконец охранники вытолкали их и заперли ворота. Мурка снова упала на шезлонг и попросила садовника, крутящегося на глазах с лейкой, отнести на кухню самовар и организовать свежий чай. Черты лица её приняли обычное строгое выражение, а Грек попытался шутить:

– Так может, тебе, Мурка, в судьи пойти? А что? Если дело правильно поставить – можно хорошие бабки снимать!

Она шутку не поддержала, а сурово заметила:

– Я уже судья, Грек! Доехало? И на будущее это усвой! – посмотрела на Атамбая. – Докладывай о прибалтах!

Тот протер солнцезащитные очки, подышал на них, снова протер.

– В банк пришли деньги, лежат на счете. Они нам поверили и сработали без аккредитива. Что будем делать?

– Снимай все, про прибалтов забудь. Наши стряпчие свою задачу знают, организуют такой форс-мажор – закачаешься! И сразу ищи новых покупателей на хлопок. Не дрейфь! Прикнокали питерских, а этих я по стене размажу! Я не виновата, что именно они попались на пути, попались бы другие – ничего бы не изменилось. В мире существуют такие организации, бюджет которых равен среднему европейскому государству. И эти организации готовы с нами работать. Вот! Вот к чему надо стремиться и каких целей достигать! Бизнес на наркоте ничто, в сравнении с открывающимися перспективами. И филиалы – по всему миру!

Со стороны дома семенил садовник, но вместо самовара он тащил сотку, стрекочущую куплет «Миллион алых роз». Мурка взяла телефон.

– Слушаю. А-а! Наконец то! Новости? Какие? Что!? Ты в своем уме, Почихан!? Когда!? А груз, что с грузом!? Твою ма-ать! Хорошо, хоть спрятали. Кто, пограничники? – помолчала. – Мне на твоих людей плевать! Пусть хоть тысячу покрошат, мне-то что? Полные идиоты! – и опомнившись, поправилась: – Нет, сын, конечно, молодец, спрятал… Но дело дрянь! Очень плохо! Что делать будем? Так. Так. Ладно! Пробуй! – и дала отбой.

Опустила руки, безвольно прошептала:

– Суки. Какие с-суки… Людей он потерял, гад-деныш… – несколько секунд тупо смотрела на своих встревоженных подчиненных. Потом схватила телефон, желая позвонить, потом в психе забросила его подальше, в колючие кусты шиповника. – Ну? Слышали? – спросила у притихших подельников. – Эти козлы вонючие, профукали таблетки! Чушпаи! Добрались почти до места – и такой облом!

Грек в сомнении покачал головой.

– А не пахнет здесь кидняком? Уж очень бабки крутые!

Мурка возразила:

– Насчет этого – нет! Урановый канал наш. И потом: какой кидняк, если с нами рассчитались! Другое плохо: рынок не наладившись может рухнуть. Очень плохо! Суки! Заказчик на Памире – и не донесли!

– Что он думает делать? – спросил Кошенов, теребя пальцем губы. – Не сказал?

– Сказал! Собирает экспедицию на то место, где бой был. Если не найдет таблетки – Бородатый не простит. У него глаза по всему миру, не спрячешься, Почехан знает это лучше других. И будет стараться. Только и русские в Таджикистане не олухи! Жалко, нет прямого контакта с Бородой! Очень острожен, сволочь. Раненый лев! – Устало обратилась к Греку: – Ладно, рассказывай свои дела. Что у тебя?

Начальник безопасности стал говорить в свойственной ему манере: не повышая голоса, не торопясь, но веско.

– Времена, когда «Серые волки» боролись за пространство – прошли. Немало братвы перемочили, пока не укрепили положение. Ни бригада Нишана, ни «Когти орла» теперь нам не конкуренты. Потрошат рынки и бандитствуют на дорогах. Конечно, «Когти орла» – бывшие менты, но и действующих там хватает. После последней стычки, когда мы подняли по тревоге половину бойцов в прошлом году, надолго заткнулись. Теперь у них дополнительнвй бизнес: воруют людей, продают в богатые семьи, берут заложников. Позавчера, как вы знаете, пытались наехать на наши магазины, но Костя выставил роту, и конфликт погасили. Вообще, «Когти орла» борзеют. Менты они есть менты. Всегда и везде. Поэтому стволы наши в случае чего можно увеличить бригадой Нишана. Они на «Орлов» большой зуб имеют, говорят, пальба была за верхний рынок. Наши интересы не скрещиваются, у нас другой бизнес и другие объемы, но в случае надобности – из бригады Нишана прислали маляву: готовы объединиться, даже просили забить стрелку, потолковать.

Мурка отрицательно качнула головой:

– Пока не надо. Будем держать на расстоянии и тех, и других.

Грек согласился.

– Правильно. «Серые волки» – самая сильная группировка в Чимкенте. Бригаде Нишана, конечно, выгодно с нами вступить в союз, тогда бы они укрепили позиции и отодвинули «Когтей орла», от которых всем головная боль. Получив поддержку, они смогли бы контролировать и остальные рынки, и постепенно начали бы возвышаться. Нам оно нужно? На сегодня сложилась выгодная позиция, выгодная расстановка сил. При необходимости можно привлечь «Орлов» против бригады Нишана, или, наоборот, Нишана против «Орлов». Вместе они не объединятся, а порознь всегда будут зависеть от нас. Поэтому, нужно держать их на расстоянии, но на поводке и во вражде.

Дальше. Передают мне верные люди – активизировался Булат-Сифон. Говорят, сколачивает воровские так называемые «летучие отряды». Это мобильные подразделения, готовые выехать по его указанию куда угодно. С чего вдруг? Почему ему не лежится в Алма-Ате, как раньше? Кроме того, недавно отметился в Волгограде. Короче, не нравится мне эта возня, особенно после стрелки с ним у нас в аэропорту. Булат-Сифон что-то затевает.

Следующее. Питерские воры не простят такого поражения. По воровским законам и традициям, на удар нужно отвечать ударом. Не знаю, что они предпримут, но предпримут – точно. И самолет скорее всего опять посадят в Ташкенте, там труднее достать. Денег у них валом. Если бы питерский общак разбросать над Чимкентом, на городских тротуарах лежали бы доллары по щиколотку. Шучу, шучу…

И вот ещё что. – Грек, сложив руки замком, медленно крутил большие пальцы вокруг друг друга. – Надо предполагать, прибалты не скажут нам спасибо за сюрприз? Стряпчие, конечно, свои дела сделают, не сомневаюсь. Но нужно готовиться ко всему.

Наконец принесли горячий самовар и вымытые пиалушки. Из заварного чайника Мурка по-хозяйски разлила гостям душистого напитка, отхлебнула сама, обжигаясь.

– У тебя все, Грек?

Грек тоже поднял пиалушку, ловя носом аромат чая, смешанного с листьями черноплодной смородины.

– Да.

– Понятно. Ты все правильно обрисовал. Хочу только сказать для ясности, если кто забывает. – она выразительно глянула на Атамбая. – Да, мы кинули питерских воров. Теперь кинули прибалтов. И вообще мы не святые, а очень даже грешники. Только давайте разберемся. Разве сами воры честно заработали бабки? Или латыши? Да каких нибудь десять-пятнадцать лет назад они получали зарплату 120 рублей, и радовались, когда в магазине удавалось купить палку дешевой колбасы! И за короткий срок – долларовые миллионеры! Такие деньги копятся из поколения в поколение сотнями лет, или – воруются. А мы воруем у воров. Все! Тема закрыта навсегда! – Мурка отпила чай и помолчала. – Али Кошенович, что там, говори.

Кошенов внимательно слушал, сложив ладонь возле уха локатором, потом пригнул к себе ветку цветущего урюка и стал срывать лепестки, будто на ромашке. Затем начал растирать лепесток в пальцах, пока от него не осталось мокрое пятно.

– Ну, о Ромейко уже сказал. Информацию по городскому бюджету на 2003 год вам представил. Да. Слышал от акиматовских, как аким расхваливает фирму «Ынтымак LTD». Если бы она взяла на себя управление заводом, то оплатила бы долги по налогам и зарплате. Такова его версия. По поводу завода идет обмен бумаг между областным акиматом, правительством, налоговой инспекцией и иностранцами. Хотя, какие иностранцы – Москва! Пакет солидный, но не решающий. Обещания не выполняют, по заработной плате долги до сих пор висят. Собираются провести радикальное сокращение – отсюда крупные стычки с рабочим комитетом.

Кошенов докладывал, а Мурка следила, как у него шевелится кадык, как иронично кривится щека при упоминании о рабочем комитете, о котором он рассказывал на прошлом совещании. Стало известно, каким образом удалось руководству завода погасить противостояние. Для этого верхушке рабочкома негласно выделили некую сумму в валюте, пообещали кое-какие льготы. Те задурили работягам мозги, и противостояние кончилось ничем. Али Кошенович потирал руки, повторяя мысль о волчьей сущности человека. А что повадки серых хищников он хорошо знал – и говорить не приходилось. Мурка наблюдала за ним с интересом охотника, выуживающего полезную информацию о субъекте охоты. Кого-то он напоминал. Кого? Маслянистые глазки, лукаво-ироничная улыбочка… Ну, точно! Директор детдома! Особенно в один из дней, когда в Туркестан возил её на аборт. Тогда перепуганный акушер в панике подписывал себе расстрельный приговор, а директор, заискивающе, шептал на ухо, почти умирающей – что жизнь – это джунгли, что спасти её может только она сама. Нужно напрячься, подключить внутренние резервы, вспомнить, как раненые волки борются за жизнь. И тогда откроется природная энергетика, заложенная в человеке так же, как в диком животном. Тогда начнут в полную силу работать инстинкты, в том числе и главный из них – инстинкт самосохранения. Необходимо вызвать в памяти яркую картину смертельно раненого волка, представить его кровень, брызжущую по белому глубокому снегу, клыкастый оскал и щелканье желтых зубов, его страх, но и бесстрашие к врагу, нужно увидеть в нем безграничное желание жить, прочувствовать его – и станет легче! И действительно, стало легче, не вдруг, не сразу, постепенно, но в мыслях несла она этот образ подстреленного волка, и выкарабкивалась из болезни вместе с ним.

Кошенов умолк, кадык перестал двигаться, а сходство с директором интерната так и осталось. Как она раньше этого не замечала? Говорят, когда муж с женой долго живут под одной крышей, становятся похожими друг на друга. Но если и чужие люди проповедуют одну идеологию – тоже можно найти схожесть в чертах лица. Директор шептал ей на ухо, ребенку, о волках, хотя по природе был шакалом. А Кошенов обожает волков, но в квартире одно время держал шакала. А вместе они оказались в группировке «Серые волки». Случайность? Закономерность?

Мурка встряхнулась и кивнула Кошенову.

– Все свободны. – сказала, поднимаясь. – Уйма дел.