Текст книги "Могильщик. Черные перчатки (СИ)"

Автор книги: Геннадий Башунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Что-то не хочется мне ночевать в этом городишке, – сказал черноволосый, засовывая камень в карман. – Тем более, половина жителей знает, что мы при деньгах, некоторые могут оказаться не такими… благородными, – он буквально выплюнул последнее слово, – как этот священник-рассказчик.

– Поддерживаю, – пробурчал Хромой.

– Мы тоже.

– Эй! – неожиданно крикнул К" хиистропхак. – А это никак наш капитан Крум.

Действительно, хозяин баркаса всё ещё стоял на берегу. Он мялся у своего судёнышка, помалкивая.

– Чего тебе? – враждебно спросил Хромой.

– Ну, это… – замялся Крум. – Если чего, я могу отвезти куда надо.

– Пошёл отсюда, – захрипел на него К" хиистропхак. – Обойдёмся без твоей помощи.

Рыбак кашлянул, но не заставил повторять дважды. Он обогнул группу могильщиков по большой дуге и направился в сторону города.

– Удачи, Крум! – презрительно крикнул ему в след К" хиистропхак.

Хозяин баркаса вжал голову в плечи и ускорил шаг.

– Какой совестливый и понимающий, – с презрением бросил не такой уж и молчаливый островитянин.

Велион слабо улыбнулся в ответ. На душе было погано.

«Что это? – думал могильщик, развалившись на стуле. – Шутка? Издевка? Издевка судьбы или какого-то мага с извращённым чувством юмора? Сердце Озера – обычный кусок кварца, который не продашь и за пару медяков и которому на протяжении сотен лет поклонялись миллионы людей. И этот кусок перестал светиться, как только я снял его с постамента. В нём нет даже никакой магии».

Братья и Хромой, уже порядком пьяные, ходили гоголем перед шлюхами, рассказывая, как они бродили по городу Сердце Озера. Шлюхи ахали и охали, вполне натурально, хотя дела до этого им не было никакого, их, конечно же, интересовали только деньги, выпивка получше и фрукты посвежее. Что ж, вот и у остальных появились деньги на красивую обёртку.

– Извините, – сказал кто-то рядом.

Велион поднял голову. Перед ним стоял сутуловатый тощий парнишка с бледным лицом и синими кругами под глазами, на вид – помощник писаря, слишком уж его пальцы и одежда были перемазаны в чернилах. Наверное, зашёл выпить, хотя у помощников писарей обычно денег на выпивку не достаточно.

– Чего тебе?

– Мог бы я попросить глубокоуважаемого господина могильщика продать мне этот кусок кварца?

– Тебе зачем? – спросил тотенграбер, поперхнувшись.

– Понимаете, – просяще сказал парнишка, – у него такое хорошее плоское дно, а я как раз потерял свой держать для бумаг. Я заплачу вам… – он задумался, видимо пересчитывая оставшиеся у себя деньги.

– Бери бесплатно, – ответил могильщик и протянул парню Сердце Озера. – Почему бы и нет? Тебе хоть на что-то сгодится.

Глава 6. Не люди

Велиону захотелось порыбачить. Порой на него нападала подобная блажь. То ему хотелось посидеть с удочкой в теньке, то побродить с луком по лесу, а иногда он сворачивал с дороги и по нескольку дней жил в шалаше. На самом деле в подавляющем большинстве случаев это блажью не было, а диктовалось абсолютно прагматичной причиной – нехваткой денег. В данный момент у могильщика деньги были, поэтому ничем, кроме блажи, свою рыбалку он не объяснял. Чёрт возьми, ему пришлось тратить деньги на эту рыбалку – сначала покупать удочку, лесу, блесну и крючки, потом овощи на уху, дать медяк деревенскому парнишке, который накопал ему червей, а потом ещё один за то, что тот отвёл его к реке.

Место мальчуган показал хорошее – небольшой глиняный обрыв над омутом, спрятанный в тени деревьев, что было замечательно – день обещал быть жарким. От деревни было далеко, и народа не было совершенно. Так что Чёрный могильщик расположился на обрыве, достал бурдюк с пивом и, забросив удочку, начал слушать лес. Ветер тихонько шумел в деревьях, затянула свою бесконечную шарманку кукушка. Хорошо. Никто не гибнет из-за ублюдочного засранца вроде Карпре, не бубнят на ухо чьи-то голоса. Нет ни костей, ни магии, ни развалин, наоборот, всё живёт и цветёт. Тихо и спокойно…

Велион встрепенулся. Чуть не заснул. Наплевав на рыбу, он отбросил удочку, разделся и запрыгнул в омут. На поверхности вода была тёплой, если нырнуть поглубже, становилось даже холодно. Могильщику захотелось нырнуть до самого дна омута, но он побоялся. Во-первых, там могли бить холодные ключи, во-вторых… страшновато было заплывать в такую тьму. Тотенграбер в который раз в жизни признался себе в том, что боится глубины больше, чем могильников, и выбрался на берег. Подумав, он всё-таки забросил во второй раз удочку. Рыбу лучше ловить на рассвете, сейчас уже почти полдень, но ведь он получает удовольствие, а не рыбачит ради еды.

Когда бурдюк опустел наполовину, а солнце начало клониться к западу, но на траве по-прежнему не лежало ни одной рыбки, Велион задремал.

Разбудила его чья-то ругань и треск веток. Могильщик протёр глаза и, придвинув поближе ножны с мечом, начал наблюдать за лесом. Некто, ломящийся через лес, шёл в его сторону. Судя по всему, неместный – в сотне шагов к югу к реке вела отличная тропинка, а этот пёр через густой подлесок и кусты. Вор или разбойник вряд ли стал бы так шуметь, так что бояться, скорее всего, нечего, но откладывать меч Велион не стал. Пусть уж лучше его бояться.

Из леса выскочил невысокий сухощавый мужчина, сжимающий в руке обломанную удочку. Нервно оглядевшись, он уставился на Велиона. На его губы неожиданно выползла весёлая ухмылка.

– Ну, чего, Велион, тоже жрать захотелось? – буркнул он, помахивая сломанной удочкой.

– Репей? – ошалело произнёс тотенграбер.

– А кто, мать твою, ещё? – буркнул Репей, приближаясь. – Гадство сплошное. Своровал, понимаешь, удочку, а она старая оказалась, сломалась об первого же олуха из тех, кто за мной побежал. Меня поэтому даже ловить не стали, а так бы, ей богу, отлупили.

Велион поднялся с земли и сжал коллегу в объятьях.

– Жив, могильщик.

– Жив, Репей, жив.

Нельзя сказать, что они с Репьём были друзьями, просто пару раз вместе ходили в могильники. Но встретить тотенграбера, которого последний раз видел позапрошлой осенью – большая удача. Тем более, если учесть, что слышал о его гибели, а эти слухи в среде могильщиков обычно оказывались правдивыми.

Репей был тощим сутулым типусом с колючими глазами. Любил подколоть, а если тот, кого он подколол, обижался, то прицеплялся к нему, как настоящий репей к штанине. Причиной того, что Велион не узнал его сразу, была короткая светлая, будто выгоревшая, щетина, покрывавшая не только щёки и подбородок, но и топорщившаяся на том месте, где люди обычно носят волосы. Репей был одним из тех людей, которые, приходя к брадобрею, просят обрить всю голову.

– Плохие времена? – спросил Велион, выпуская знакомого из объятий.

– Ничего не говори. У тебя, гляжу, тоже?

– Нет. Просто… развлекаюсь. Жрать, поди, хочешь?

– О, ещё как, брат.

Чёрный могильщик усмехнулся и начал рыться в рюкзаке. Вообще-то он рассчитывал на уху, поэтому из съестного у него было только две луковицы, сухарь и зачерствевший кусок сыра, три пучка зелени и морковку можно было не считать. Но рыбу, если её, конечно, удастся поймать, можно и зажарить.

Репей за пару минут сжевал всё, что ему дал Велион, запивая еду пивом.

– Спасибо, – буркнул он, доев. – Давай удочку, порыбачу хоть. Червя давно смотрел?

– Давно, – признался черноволосый, передавая удочку.

– А хер ли сидишь? Его, поди, сожрали сто лет назад. Ладно, сейчас сменим. Я в рыбалке удачливый, так что скоро будем жрать жареную рыбу. Я как-то во-от, такую, мать твою, – ругнулся Репей, поднимая выпавшую из рук удочку. – Короче, здоровую щуку поймал. Это, Велион, ты бы сходил пока за дровами, а то рыбу-то жарить на чём-то надо.

– Хорошо.

Когда Чёрный могильщик вернулся с дровами, его ожидал сюрприз, и приятный, и неприятный одновременно. Рядом с Репьём лежало пяток окуней приличного размера, хотя Велион отсутствовал не больше четверти часа. Это немного зацепило его самолюбие… зато будет что поесть.

Молча тотенграбер развёл костёр, почистил рыбёшек – которых уже было шесть – и, выстругав палочки, надел на них рыбу и воткнул их вокруг костра.

– Хватит пока? – спросил Репей. – А то что-то не клюёт…

– У меня весь день не клевало… Смотри сам, я есть не очень хочу.

– Тогда хватит. – Белобрысый могильщик уселся рядом с Велионом. – Как дела-то?

– Нормально. Как сам?

– А ты не видишь? Я опустился до того, что ворую удочки у крестьян, так как, по-твоему, у меня дела?

– Не очень, – усмехнулся Велион.

– Вот-вот. Но есть у меня одно дельце… Знаешь, Велион, мне кажется, что меня судьба с тобой свела. Но о делах потом, сначала пожрём.

– Как знаешь.

Смачно сопя забитым носом, Репей поднёс раскрытую ладонь к одной из рыб. Видимо не удовлетворившись температурой, он вытащил палочку из земли и воткнул её поближе к костру.

– Слыхал, появился король-могильщик? – спросил он.

– Это лучший могильщик на материке?

– Нет, это младший принц короля Горлива. Надыбал где-то перчатки и начал бродить по тамошним могильникам в сопровождении охраны из пятидесяти человек и вдвое большей свиты. Причём, в свите было не меньше десятка настоящих могильщиков. Так они сначала расчищали принцу дорогу, а тот потом шёл по готовенькому и собирал все ценности. Что подороже-то, конечно, они себе в карманы клали, так принц им ещё и доплачивал, так что парни не в накладе были. А если какие-нибудь чудища появлялись, то принц отправлял вперёд солдат, чтобы те с ними расправились.

– Недурно устроился. Для могильщика, конечно.

– Не очень-то. Говорят, его прирезали солдаты. Он их, мол, в какой-то особо опасный могильник отправил, они отказались, а он их немилостью пугать начал. Так они его закололи, вещи растащили и разбежались. Вот они-то неплохо и устроились. Получили шанс пожить подольше, да ещё денег в придачу. Хотя, говорят, многих уже поймали. Но это ведь лучше, чем в могильнике погибнуть, так не считаешь?

– Несравненно лучше, – слабо усмехнулся черноволосый могильщик. – Вот только нам эта лучшая смерть не светит. Не думаю, что меня перед смертью колесуют или четвертуют.

– Ну да, ну да…

– Что ещё слышно?

– Да по мелочи… Карпре собирался плыть к Сердцу Озера, видел его недели три назад. Не знаю, выгорело или нет.

– Выгорело, – зло усмехнулся Велион. – Только не для него. – Он кратко рассказал, что произошло. Когда он закончил, Репей задумчиво сказал:

– Ну что я тебе скажу, Карпре давно был в могиле, а то, что ты ускорил процесс, ему даже на пользу пошло. И не только ему. Я сам его как-то чуть не продырявил, но он у меня как раз выиграл в кости меч, а до этого полмарки медью. – Белобрысый рассмеялся, Велион сухо улыбнулся в ответ. – Ладно, – буркнул Репей, отсмеявшись, – пожалуй, расскажу тебе о деле, как раз рыба приготовится. Слушай внимательно. Четыре дня назад встретил я одного типуса. Знаешь, такой типичный пузан, который трахает маленьких девочек. Денег у меня не было, а он как раз был в жопу пьяный и предложил проставиться. Умерла у него, понимаешь, любимая зверушка. Ну и так, слово за слово, выведал я у него всё. Оказалось, что этот пузан – владелец передвижного цирка, знаешь, которые из города в город ездят, и работают за медяки, которые им толпа бросает. Поначалу дело у него шло ни шатко, ни валко, хотя всё было как надо – и утренние представления для детишек, и вечерние для взрослых, когда атлет с акробатом трахают танцовщицу и клоунессу, и проституцией вся эта четвёрка занималась вместе с поварёнком-дрессировщиком и одиннадцатилетней дочерью самого владельца, и даже крысиные бега. Но таких цирков полно, так что денег у пузана было немного. К тому же, танцовщица заболела сифилисом, что резко снизило прибыль – она была посимпатичней клоунессы, да и когда двое мужиков оприходывают одну бабу интересно далеко не всем, а друг друга трахать они отказывались напрочь, хотя акробат, вроде бы, был и не против. И, когда всё, казалось бы, пошло насмарку, хозяину цирка впервые в жизни улыбнулась удача: какой-то могильщик продал ему за три марки карлика, напоминающего помесь человека и крысы. Слышал о таком?

– Крысолак из Хельштена, – кивнул Велион, с трудом сдерживая горькую улыбку. Элаги заработала свой шрам именно в этом могильнике. – Умные, говорят, твари.

– Поэтому в Хельштен никто и не ходит. Ладно, продолжу. Крысолак был диким, но с помощью сладостей и кнута быстро поддался тренировке. И тогда в цирк пошли деньги. Детишки ходили смотреть, какие уродец выдаёт кульбиты с кольцами, как пытается подражать человеческой речи, взрослые не отставали, а к их услугам было ещё и вечернее юмористическое и эротическое шоу – крысолаку было по барабану кого, а клоунессе кто. Когда клоунесса утомлялась, уродцу подкладывали собак, коз, овец, но аудитория в этом случае была, сам понимаешь, поменьше, но зато платили больше. Великолепие это длилось пять лет, а потом крысолак издох, наверное, был уже старым, а может, они долго не живут. Вот его-то кончину и заливал водкой хозяин цирка. Этот хрен долго плакался мне, как бы достать второго такого, желательно – детёныша. Ну, я не дурак, знаю, что в Хельштене опасно, сижу, помалкиваю. А этот продолжает рыдать, рассказывает, что даже узнал, что это за тварь, предлагал дело трём могильщикам, но те отказались. Я сижу сочувственно киваю, ну, думаю, если трое отказались, то и мне нечего даже заикаться о том, что я могильщик, а то ведь не отстанет. Но когда он заявил, что заплатит за уродца тридцать марок, я, уже будучи подвыпившим, неожиданно сам для себя как духу выкладываю, что я могильщик, показываю перчатки и соглашаюсь притащить ему крысолака.

– Идиот, – прокомментировал Велион.

– Конечно, – совершенно серьёзно кивнул Репей. – Но это я понял только, когда протрезвел. Но было уже поздно. Отказывать неудобно… да и тридцать марок, знаешь ли…

– Знаю, большие деньги.

– И ты, наверное, уже знаешь, что я хочу тебе предложить?

– Половину этих денег.

– Вдвоём шансов больше.

– Знаю, – сухо сказал Велион. – Но ещё я знаю, что некоторые маги говорят, что крысолаки – это исковерканные магией люди. А то, что они разумны не подвергает сомнению никто.

– Другие говорят, что исковерканные магией крысы, – пожал плечами светловолосый могильщик. – Да и в любом случае, они УЖЕ не люди. Или ты жалеешь цирковых животных? Так я могу тебе сказать, что в неволе они дольше живут, лучше питаются. Или ты жалеешь крысолака за то, как над ним потешаются, когда он трахает бабу?

– Нет. Просто мы тоже не люди.

– Что?

– Мы не люди, – зло повторил Чёрный могильщик. – Мы такие же выродки, рождённые войной. По крайней мере, так говорят те, кто считает себя людьми.

– Перегибаешь палку.

– Возможно.

– Так ты отказываешься?

– Нет, – сказал Велион, подумав. – Пятнадцать марок – большие деньги.

– Вот и хорошо. Давай есть рыбу. Всё-таки крысолак – животное, пусть и разумное. А мы когда-то были людьми.

Черноволосый могильщик усмехнулся и протянулся за едой. Горячая рыба совершенно не жгла руку, если брать её в перчатке. Репей перчаток не носил. Может, думал, что так он больше похож на человека?

– Нужна верёвка, – пробурчал Репей, засовывая в рот парящий кусок рыбы. – И деревянные щиты. Говорят, эти засранцы нехило швыряют камнями.

– Ты же не с боем продираться будешь, – хмыкнул Чёрный могильщик. – Хватит одной верёвки. Прокрадёмся днём в город… попробуем своровать детёныша… Они вообще чем занимаются днями?

– Кто бы знал… Говорят, они там даже что-то выращивают, хотя землю не обрабатывают. Думаю, как обычные крысы копошатся в помойке.

– Столько-то лет?

– Да не знаю я, как они живут! – раздосадовано буркнул белобрысый, бросая в огонь рыбьи кости. – Знал бы, не думал что да как делать!

– Неужели их никто не исследовал? – продолжал допытываться Велион. – Как живут, чем питаются? Не думаю, что разумная раса ни разу не привлекла внимания. Уж если я про неё слышал… Или ты ничего не пытался узнать?

– Да как же не пытался, пытался, – собеседник Велиона потёр жёсткий ёжик волос на макушке. – Но без толку. И маги, говорят, пытались, граф Ульский, здешний хозяин, снаряжал экспедицию лет семь назад. Из экспедиции не вернулся никто, сгинули в городе. Он тогда взъярился, хотел сравнять могильник с землёй, но быстро успокоился. Во-первых, это привело бы к ещё большим потерям. Во-вторых, из-за крысолаков здесь слоняется меньше шушеры вроде нас, могильщиков, и обычных мародёров. Так что всё оставили как есть.

– И ничего не известно?

– Практически.

– И что же ты собираешься делать? С верёвкой вломиться в город, похитить детёныша и драпать?

– Не знаю, – Репей тяжело вздохнул. – Не знаю. Может, понаблюдать сначала. На месте разберёмся.

Велион угрюмо кивнул. Предприятие нравилось ему всё меньше. Сгинуть от лап (или рук?) разумных не то зверей, не то почти людей, потом, скорее всего, оказаться в их желудках, вот как этот жареный окунь…

Пятнадцать марок – большие деньги. Но достаточно ли пятнадцати марок для того, чтобы рискнуть своей жизнью?

Могильщик скривил рот. "Вполне достаточно, – сказал он себе. – Рисковал и за меньшие деньги. И, быть может, зверёнышу и впрямь будет лучше в цирке".

– Надо купить верёвку, – повторил Репей. – Твою мать, – буркнул он, щупая бурдюк. – Пустой. Больше нет?

– Нет.

– Значит, надо идти в деревню. Не знаешь, ближайшая близко?

– В миле, – улыбнулся Велион.

– Я туда не пойду.

– Отдадим в замен украденной тобой мою удочку, я её купил. Да и поедим нормально, а то я этой рыбы только ещё больше есть захотел.

Репей подумал несколько секунд и кивнул.

– Ладно, – буркнул он. – Но если меня побьют, виноват будешь ты.

– Виноват будешь ты, – усмехнулся черноволосый могильщик. – И никто более.

Велион облизал пересохшие губы. Солнце палило неимоверно. Слишком уж жаркое выдалось лето, слишком… Четыре дня пути под тяжёлым удушающим зноем по степи, лишь изредка перемежающейся редкими лесками. И это при абсолютном отсутствии даже лёгкого ветерка. Ночевать приходилось, не разжигая костёр, чтобы хоть под утро почувствовать живительную прохладу. Из-за жары просыпались во время рассвета, когда палящие лучи солнца только касались земли. Чёрный могильщик мог поклясться, что ни разу за эти четыре дня не видел росы на пожухлой степной траве. Днями Репей расхаживал голый по пояс, Велион, бледная кожа которого на солнце сразу обгорала, не снимал лёгкую рубаху.

– Почему кончился лес, – бурчал белобрысый могильщик, обтирая покрытую потом грудь. – Сколько мы шли по лесу, а, Велион?

– Три дня.

– А по степи сколько идём?

– Четыре.

– Твою мать, мне кажется, что прошёл месяц. Может, это и есть ад, которого так боятся молящиеся Единому?

– Просто слишком жарко.

– Кстати, недавно я разговаривал с одним стариком, так он говорил, что не помнит такого жаркого лета, как прошлое. А это ещё жарче. И уже четыре года так.

– Старики ни хрена не помнят, – буркнул Велион. – Им бы лишь бы поболтать, да поплакаться. Во время их молодости и трава была зеленее, и разные ублюдки, типа могильщиков, по дорогам не шастали. И то, и другое – ложь, сам знаешь.

– Не скажи, – покачал головой Репей. – Я тебе тоже могу сказать, что последние четыре года очень жаркие. И сильных морозов зимой я припомнить не могу. А рыбаки, живущие у Ядовитого моря, говорят, что его уровень поднимается.

– Ну и что? – устало возразил черноволосый. – Четыре года были жаркими, четыре будут холодными. Поднялось море, упало море. Причём тут жара?

– Говорят, на дальнем юге, за остовами, простирается большой ледник, и нет ему ни конца, ни краю. Так вот, говорят, что этот ледник очень быстро тает в последние годы, поэтому уровень моря…

– Похоже на сказку, – прервал Репья Велион. – Ты сам-то этот ледник видел? Нет? Ну а чего тогда собираешь бабкины сказки? Я слышал, что в Клиненге – это на востоке, рядом с Лысыми горами – живёт дракон.

– И что?

– Был я в Клиненге, нет там дракона, но могильник поганый. Там комаров слишком много – болото рядом. Может, их за дракона приняли?

Репей рассмеялся.

– Ладно, – сказал он. – Не хочешь, не верь. Но, знаешь, ещё пару недель назад я думал, что крысолаки – такой же вымысел. А теперь мы идём ловить детёныша крысолака.

– Бывает, некоторые приукрашают правду, но она при этом остаётся правдой. А драконы, бескрайние льды и бредни стариков – это вымысел, ни на чём не основанный.

– Я надеюсь, что разум крысолаков тоже вымысел, – угрюмо сказал белобрысый. – Или хотя бы очень большое преувеличение.

– Я тоже, – усмехнулся Велион. – Об этом мы узнаем через пару часов, если судить по этому указателю, – он ткнул пальцем в замшелый указательный камень, поставленный здесь ещё до начала войны. Иначе, какой бы разумный человек указывал на могильники? Одна из надписей, расположенная под превосходно выгравированной стрелкой, указывающей налево, гласила: "Хельштен, 5 миль".

– Мне всё время интересно, как они так точно расстояния узнавали? – произнёс Репей.

– Магией, наверное, пользовались.

– Наверное. Так, нам налево… А где поворот?

Велион огляделся. Поворота не было видно. Желто-зелёная равнина, лишь вдалеке начинающая горбатиться пологими холмами, прятала не хуже леса. Хотя нет, видно дорогу, резко загибающую вправо. Раздолбанная, пыльная, она была явно послевоенной постройки. Но поворота налево по-прежнему не было видно, а основная дорога шла прямо.

– Что за чёрт? – пробормотал себе под нос Чёрный могильщик.

– Может, морок? – предположил Репей.

– И кто его наложил? Крысолаки?

– Ну а чего бы и нет…

– Ладно, пойдём дальше, может, увидим свороток.

Белобрысый неуверенно кивнул и зашагал за Велионом, отмеряющим дорогу длинными худыми ногами. Но черноволосый могильщик неожиданно остановился, не пройдя и двух десятков шагов.

– Репей, – сухо сказал он. – Надень-ка перчатки.

– Что-то чуешь? – обеспокоенно спросил Репей, нагоняя его.

– Магия, – коротко ответил Велион.

Он стоял, вглядываясь в дорогу. Идеально ровные прямоугольники камней шли прямо, никуда не сворачивая. Но в сотне шагов впереди над каменным полотном дороги воздух будто извивался, поднимаясь тонкими струями, сгущаясь. Такое бывало на жаре, но сейчас дело было в ней.

Велион повёл носом и хрустнул пальцами. Определённо, впереди морок. Но кто его наслал? Он кивнул Репью и медленно зашагал вперёд. Парящий участок дороги приближался, если бы это была просто иллюзия, она бы двигалась вперёд вместе с могильщиком. Струи начали напоминать туман, глаза слепило, как от набежавшей слезы. Могильщик замедлил шаг ещё сильней, в двух шагах позади сопел Репей, похрустывая кожей перчаток.

– Ну что? – нетерпеливо спросил он после продолжительной тишины.

– Морок.

– Ни черта не вижу… только дорогу. У тебя что, способности к магии?

– Да, слабые.

– Повезло.

– Наверное.

Велион остановился прямо перед поднимающимися струями воздуха. Опасности, вроде бы, не было, обычный морок, но мало ли что может быть за этими струями… Он аккуратно протянул руку вперёд, коснулся одной из струй. По ладони прошла дрожь, но того напряжения, которое обычно бывает перед тем, как заклинание высвободит энергию, не было. Чёрный могильщик тяжело перевёл дыхание и сунул руку прямо в струю. Снова дрожь и ничего боле.

– Если меня разорвёт на части, возвращайся, – криво ухмыльнулся Велион и шагнул вперёд.

Горячий воздух, понимающийся от брусчатки, скрёб тело, поднимая полы длинной рубахи. Глаза будто кто-то залепил рыбьим клеем, хоть вытаращивай, хоть жмурь – не видно ни черта, руки била лёгкая дрожь, но никаких других негативных воздействий не было. Тотенграбер выругался сквозь зубы и пошёл наугад.

– Что там? – раздался позади искажённый голос Репья. Ощущение было такое, будто он говорил, засунув голову в деревянную бочку.

– Пока ничего! – крикнул Велион в ответ.

– Ничего не слышу!

– Иди сюда!

– Велион! Я тебя не слышу! И не вижу! Ты живой? Велион!

"Как потерявшийся ребёнок", – раздражённо подумал могильщик. Но останавливаться он пока не собирался. То, что он не чувствовал никакой другой магии, кроме этого морока, раздражало ещё больше. Так вот наступит, куда не надо бы… Хотя, до могильника ещё далеко, ничего опасного здесь быть не должно. С другой стороны, морок же не мог взяться из ниоткуда.

Велион шёл вперёд аккуратно, слепо нащупывая дорогу ногой, с вытянутыми вперёд руками. Он напрягал зрение, силясь рассмотреть хоть что-нибудь, но по-прежнему кроме извивающихся струй воздуха ничего не было видно, лишь где-то дальше маячили смутные тени. Что-то похожее видишь, опуская руку в быстрый мутный ручей с каменистым дном, создающим ещё большее мельтешение струй воды.

Неожиданно, несмотря на все предостережения, могильщик врезался во что-то лбом. В глазах, буквально пылающих от горячего ветра, мелькнула яркая вспышка. Велион неуклюже отшатнулся назад и, запутавшись в собственных же ногах, тяжело рухнул на дорогу, отшибив себе копчик и локти. Боль была ужасная. Корчась на дорожном камне, он злобно выругался.

И тут кто-то налетел на него, наступил на ухо, вдавливая голову в дорогу, и рухнул сверху. Могильщик заорал благим матом, стараясь сбросить с себя сучащее ногами тело. Колено упавшего запечатало ему рот, ударив в зубы. Велион замычал и, вспоминая прошлую науку, вывернулся из-под тела и из злости два раза ударил его пяткой в рёбра. Упавший заорал знакомым голосом, хватая одной рукой сапог, а другой стараясь ударить его в промежность.

– Репей, ты? – рявкнул Велион. Звуки его голоса будто разнеслись по округе бесконечным эхом, то удаляясь, то оглушающе приближаясь.

– Велион? – заорал белобрысый. – Это ты?

– Да, я, – буркнул могильщик тише. – Не ори так.

– Что за херня? Где мы?

– Кто бы знал… Встать можешь?

– Могу. На хера ты меня лупил?

– Думал, ты крысолак, – солгал черноволосый. – Давай руку.

Они поднялись, держась друг за друга. Репей охал, хватаясь за рёбра, Велион плевался кровью из разбитой губы. Два верхних зуба шатались, нещадно саднило ухо, а в копчик кто-то будто вбивал гвоздь.

– Откуда здесь такой сильный морок? – пробормотал Репей.

– Наверное, крысолаки наложили, – съязвил Велион. – Хотя, куда им, они же животные.

– Быть может, это маги Ульского?

– И на кой хер бы им там корячиться? Чтобы пробегающим мимо детишкам руки-ноги в Хельштене не поотрывало? Или о могильщиках с мародёрами беспокоиться? Мало ли, вдруг среди них налогоплательщики найдутся.

– Да хрен бы знал.

– Ладно, пошли дальше, хотя охоты у меня никакой.

Осторожно, держась за руки, как дети, они двинулись вперёд. Левую руку Велион держал на уровне лба, чтобы больше ни во что не врезаться. Сделав буквально два шага, он услышал, как ойкнул Репей.

– Тут стена, – услышал Чёрный могильщик. – Кажется, дом.

– Дом?

– Ага. Пошли вдоль стены, я держусь за неё рукой.

Могильщики медленно шли дальше. Велион делал яростные глотательные движения, стараясь собрать хоть немного слюны в пересохшем рте. Горящие глаза беспрестанно слезились, но слезы сразу сдувало поднимающимися струями воздуха. С каждым шагом они смещались всё левее. Потом Репей неожиданно остановился.

– Стена кончилась, – хрипло сказал он. – Идём наугад?

– А ты можешь предложить что-то другое?

– Можно вернуться…

– Нет уж! Теперь я точно заберу эти чёртовы пятнадцать марок! Пошли!

Репей неуверенно двинулся вперёд, Велион за ним.

И буквально через десяток коротких шагов морок пропал. Струи воздуха опали, обзор прочистился. Могильщики стояли посреди небольшого, но когда-то богатого посёлка. Тракт, резко забирающий влево, видимо, был центральной улицей этого посёлка.

Они стояли между двумя каменными двухэтажными домами, прямо у угла переднего. Велион обернулся, но не увидел ни струйки воздуха, только один длинный дом с низко прибитой вывеской у одной из дверей. За этим зданием было видно только уходящую вдаль дорогу и далёкий указательный камень.

– Прекрасно, твою мать, просто прекрасно, – буркнул Репей, снимая с пояса фляжку с водой. – Этот морок огораживает посёлок только с той стороны.

– И это только подтверждает то, что его могли наложить только крысолаки.

– Смеёшься?

Велион в ответ только усмехнулся. Он отцепил от пояса свою фляжку и глотнул из неё. Вода стала горячей, как свежий суп, даже пить неприятно, хотя пару секунд назад тотенграбер готов был отдать за глоток воды левую руку.

– Здесь были мародёры, – сказал Репей, кивая на дорогу. Велион кивнул.

Действительно, на улице царил такой же бардак, как и в городах-могильниках, начинающийся сразу после участка, защищённого мороком. Но никакой магии не чувствовалось. К тому же, было ясно видно, что этот хаос не был вызван бегством или паникой. Кто-то методично вытаскивал из домов мебель и инструменты, слишком крупные бросал, а мелкие уносил. Среди всего вываленного на дорогу хлама не оказалось ни одного предмета одежды, ни единого ножа, ни тарелки. Зато подсвечники, картины, шкатулки, гобелены и прочая ерунда, которую мародёры растаскивают в первую очередь, беспорядочно валялась среди раскуроченной мебели. Велион заметил, что на дороге даже осталось несколько брошенных монет, пусть и медных.

– Не обычные здесь работали мародёры, – нервно произнёс Репей.

Чёрный могильщик кивнул и приблизился к шкафу, лежащему на боку. У шкафа были отломаны дверцы и вытащены все ящики. Но главным было то, что его углы носили чёткие следы когтей.

– Это крысолаки, – произнёс могильщик, отступая от шкафа. Он повернулся к Репью. – И что же ты о них знаешь? Или о Хельштене? Не думаю, что сюда в последнее время заходил кто-то, кроме крысолаков.

Светловолосый долго молчал, нервно облизывая пересохшие губы.

– Есть ещё одна дорога, – ответил он, наконец. – Она подходит к Хельштену с запада, со стороны Лельского озера. Но по ней уже не ходят несколько лет – говорят, рискнувшие пройти по ней пропадают.

– Великолепно, – ухмыльнулся Велион. – Просто прекрасно. Какого же размера твоя жадность, если ты решил идти на верную смерть? И меня потащил с собой, убеждая, что крысолаки – всего лишь умные зверушки. Твои умные зверушки умеют колдовать, заблокировали обе дороги, ведущие к ним, пользуются некоторыми инструментами, если я правильно понимаю полное отсутствие ножей и молотков на дороге. Смотри, брат-могильщик, вот раскуроченный скворечник, в нём нет ни одного гвоздя, хотя дырки есть. Тебя это не беспокоит? Меня лично беспокоит, ещё как. Беспокоит до усрачки, я бы сказал даже так. Что будем делать?

– Повернуть назад? – предположил Репей.

Велион промолчал. Да, повернуть назад. Самое разумное решение. Драпать, пока крысолаки не наделали в их телах дыр украденными ножами и не прибили к какому-нибудь столу гвоздями вот от этого шкафа, валяющегося на земле в разобранном виде. Но…

Они могут прикоснуться к этой тайне. Посмотреть, как живут другие разумные существа, созданные когда-то человеческой магией. Разгадать ещё одну тайну – что-то много ему в этом году их выпало – этой проклятой войны.