Текст книги "Средневековая Европа. 400-1500 годы"

Автор книги: Гельмут Кенигсбергер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 29 страниц)

Концепция естественного права была, конечно, вполне применима и в религиозной мысли, что Фома Аквинский и продемонстрировал. Для него не существовало принципиальной противоположности между природой и благодатью. «Благодать, – писал Фома, – не устраняет природу, а совершенствует ее». В конце XIII – начале XIV в. публицисты Филиппа IV, придавшие политическим спорам новое содержание с помощью концепции естественного права и аристотелевской теории государства, смогли в такой мере подорвать позиции папства, в какой это никогда не удавалось прежним апологетам имперской власти. Отныне государство стало выступать как рациональная и вместе с тем моральная сила, совершенно независимая от папства, а церковь, это «мистическое тело», «собрание верных», можно было считать даже чем-то полностью подчиненным государству.

Для развития этих идей требовалось время, и в своих наиболее радикальных версиях они не сразу приобрели влияние. Но впервые с XI в., то есть с началом движения за церковную реформу, папству и церкви в целом пришлось занять оборону в интеллектуальной сфере.

Религиозная жизнь

В Византии западное христианство всегда считали примитивным и грубым, пригодным разве что для отсталого, полуварварского общества. И действительно, начиная с XII в., по мере того как западное общество богатело, становилось более урбанизированным и образованным, в Европе стали ощущаться новые религиозные веянья, которые вряд ли могли прийтись по нраву церкви и втянутым в систему светской власти феодализированным епископам и аббатам. Клюнийское и цистерцианское движения были отдушинами для тех, кто желал вырваться из обыденной жизни, а невероятная популярность паломничества и крестовых походов давала выход чаяниям тех простых людей, которые не могли найти ответа у приходских священников. Но этими движениями дело не ограничилось.

Францисканцы, доминиканцы и бегинки

В растущих городах новые потребности породили новые религиозные движения, объединенные стремлением придать религиозному опыту большее личностное выражение. Этого можно было достичь либо путем подлинно христианского образа жизни, либо, что годилось для большинства простых людей, путем наблюдения за таким образом жизни, подражания ему и горячего одобрения.

Самым знаменитым из этих движений, очень быстро приобретшим широкую популярность, стало движение францисканцев. Св. Франциск Ассизский (1181 / 2-1226), сын богатого купца, отказался от всего имущества и стал жить и проповедовать в полной бедности, питаясь на подаяние. Начинание св. Франциска, одобренное папой Иннокентием III, несмотря на оппозицию более консервативно настроенных кардиналов, с самого начала вызывало немало нареканий, поскольку братья-францисканцы жили «в миру», среди людей (в отличие от других монахов, обитавших в благоустроенных монастырях).

Едва появившись, движение францисканцев с исключительным успехом привлекало новых сторонников и добилось народного признания. Многие поколения простых людей с сожалением наблюдали обмирщение церкви и тягу высшего духовенства, в том числе и настоятелей крупнейших монастырей, к показной роскоши. Призыв вернуться к бедности, простоте и чистой духовности ранней церкви стал одним из самых действенных пропагандистских средств, которые сторонники императорской власти обращали против папства. Наконец, в рядах францисканцев объединялись и мужчины, и женщины: женский орден «нищенствующих кларисс» основала св. Клара, благородная дама из Ассизы и большая почитательница Франциска. Во главе движения стоял великий святой, живший подлинно христианской жизнью: по рассказам, у Франциска появлялись стигмы, кровавые язвы на тех местах, куда были нанесены раны Христу на кресте. Св. Бонавентура, генерал ордена с 1257 по 1274 г., писал об этом: «Он уподобился Христу, распятому не телесными муками, а настроем ума и сердца».

Через несколько лет после смерти Франциска широкую известность получило собрание историй о его жизни и жизни его последователей, озаглавленное «Цветочки св. Франциска».

Характерным примером включенных в него повествований служит история брата Бернарда.

Так как святой Франциск и его товарищи были призваны и избраны Богом носить в сердце и делах и проповедовать устами Крест Христов, они казались и были людьми распятыми во всем, что касается деяний их и суровой жизни; потому они более жаждали переносить из любви ко Христу стыд и поношения, нежели принимать почести мира, или поклоны, или пустые хвалы. Даже радовались обидам и печалились в почестях и так шли по миру, словно странники и чужеземцы, нося в себе одного лишь распятого Христа… Случилось в начале Ордена святому Франциску послать брата Бернарда в Болонью, чтобы там он принес плод Богу… И брат Бернард, ради своего послушания… пошел и дошел до Болоньи. И подростки, видя его в бедной и необычной одежде, подвергали его многим насмешкам и многим обидам, как сумасшедшего. И брат Бернард терпеливо и радостно переносил все из любви ко Христу; даже ради вящих поношений он намеренно расположился на городской площади… и много дней подряд возвращался он на то же самое место, чтобы сносить подобные вещи…

Богатый и мудрый судья был настолько очарован святостью брата Бернарда, что подарил ему дом для нужд ордена.

И сказал брату Бернарду: Если вы хотите основать обитель, в которой вы могли бы служить Богу, то я, ради спасения своей души, охотно предоставлю вам место… Упомянутый судья с великой радостью… повел брата Бернарда в дом свой и затем отвел ему обещанное место и на свои средства приспособил его и устроил… Тогда святой Франциск, прослушав обо всем по порядку, о деяниях Божиих, через брата Бернарда явленных, возблагодарил Бога, который так начал множить бедняков и учеников Креста, и тогда послал часть своих товарищей в Болонью и Ломбардию, и они устроили много обителей в различных местах[83]83
  Цветочки Св. Франциска Ассизского / Пер. А.П. Печковского. М., 1990. С. 19–22.


[Закрыть].

Эта короткая история высвечивает психологическую подоплеку распространения францисканства, но вместе с тем не оставляет в стороне и фундаментальную дилемму, стоявшую перед «нищенствующими» религиозными организациями: ведь в данном случае ордену была подарена собственность. Вскоре разгорелись жаркие споры между двумя течениями францисканцев – братьями-«спиритуалами», требовавшими абсолютного отказа от собственности, и «конвентуалами», признававшими общую собственность, с помощью которой можно более успешно заниматься учеными изысканиями и проповедничеством. В начале XIV в. папы высказались против «спиритуалов», и многие из них даже подверглись суровым гонениям за свои воззрения, способные, по небезосновательному мнению недругов, послужить оправданием для движений народного протеста.

Приблизительно в то самое время, когда св. Франциск Ассизский основал свой орден, испанец св. Доминик (ок. 1170–1221) положил начало «ордену проповедников» – «доминиканцев», или «черных братьев».[84]84
  Так называли доминиканцев, носивших черные рясы; «серые братья» – прозвище францисканцев.


[Закрыть] Подобно францисканцам, они тоже были нищенствующими монахами, жившими на подаяние, но, в отличие от первых, считали своей главной задачей проповедь и борьбу с ересями, за что заслужили прозвище «псов Господних» (лат. domini canes). К середине XIII в. представители двух нищенствующих орденов – францисканцев и доминиканцев – занимали кафедры теологии во многих университетах. Папство, которому эти ордена подчинялись напрямую, обрело в их лице новое сильное оружие.

Хотя францисканцы и некоторые другие ордена имели отделения для женщин, средневековое общество, с его этическими стереотипами, было убеждено, что жизнь в ордене со строгим уставом привлекательна лишь для очень немногих женщин, преимущественно из высших классов. Для специфически женской религиозности требовался иной стиль, который воплотили общины бегинок – женщин, живших в относительной бедности и молитвенных занятиях, но не дававших монашеских обетов. Общины бегинок были особенно многочисленны в Рейнской области и в Нидерландах; прекрасный образец одного из домов бегинок (бегинаж) сохранился в Брюгге (современная Бельгия).

Ереси

Несмотря на усилия предложить мирянам новую, духовно более богатую модель благочестия, новые ордена все же не могли удовлетворить все потребности религиозной жизни. Тяга к углубленным и личным формам религиозного опыта стала с XII в. находить выражение в ересях. Ереси возникали в самых разных уголках Европы и принимали самые разнообразные формы. Достаточно часто с ними удавалось справиться, сочетая убеждение и устрашение. Но катары (в переводе с греч. – «чистые»; иногда их называли альбигойцами по городу Альби в Южной Франции) оказались неприступны. Они исповедовали дуализм «блага» и «зла» как двух независимых начал: материальный мир был для них воплощением зла, а Христос – простым ангелом. Это учение совершенно порывало с традиционными основами христианской веры и авторитетом католической церкви. Катары вели исключительно строгую жизнь, тем не менее привлекательную для многих, так как далеко не все приверженцы секты должны были соблюдать суровые посты и подчиняться брачным запретам. Кроме того, катарам покровительствовали многие владетельные особы в Южной Франции и Северной Италии.

К началу XIII в. движение катаров приобрело такие угрожающие масштабы, что Иннокентий III решил положить ему конец. Однако меры, которые папа представлял себе как новое обращение еретиков, быстро превратились в крестовый поход, соединивший, в силу неудачного стечения обстоятельств, фанатизм масс и личные интересы французской знати и короля. Граф Тулузский и другие знатные феодалы юга потеряли свое имущество и земли; несколько городов было разрушено, а их жители перебиты. Хотя ересь катаров как широкое движение перестала существовать, продолжали появляться другие ереси, поскольку сохранялись общественные и психологические условия, способствовавшие их возникновению. Хуже всего было то, что «альбигойский крестовый поход» оставил в наследство религиозный фанатизм и политику разрушения, оправдывавшуюся религиозными мотивами. Конечно, в той или иной мере это было свойственно всем крестовым походам, но теперь они переместились в сердце Европы.

Нельзя не признать, что папство пыталось упорядочить свои отношения с еретиками, даже в цивилизованной форме. Для этого была создана инквизиция – церковный трибунал, в задачу которого входило установить, придерживается ли тот или иной человек еретических взглядов. В качестве инквизиторов особенно часто выступали доминиканцы, которые повсюду разъезжали, выискивая еретиков, а вскоре – еще колдунов и ведьм. Среди инквизиторов было немало людей высоких и гуманных убеждений, искренне стремившихся вернуть «заблудших» в лоно церкви. Но инквизиция притягивала и других людей – фанатичных, самодовольных, алчных и честолюбивых; поэтому закрепившаяся за ней дурная слава в большинстве случаев была совершенно заслуженной.

Уничтожение ордена тамплиеров

Вероятно, нигде отмеченные черты инквизиции не проявились так отчетливо, как в ликвидации религиозного рыцарского ордена тамплиеров, основанного в Иерусалиме в начале XII в. для защиты христианских паломников и борьбы с неверными. В благодарность папы и короли даровали тамплиерам обширные церковные привилегии и огромные богатства. Эти богатства орден использовал для создания международных банковской и торговой систем, обеспечивая кредитами и финансовыми служащими королей Франции и других правителей. Не удивительно, что тамплиеры нажили себе немало врагов. Филипп IV Красивый решил, что, уничтожив тамплиеров, можно достичь политической популярности и финансовой выгоды. Поэтому в 1307 г. он неожиданно приказал схватить всех тамплиеров во Франции, а затем предал их инквизиции. Под страшными пытками инквизиторы вырвали у тамплиеров признания в еретических убеждениях, развратной жизни и ритуальных убийствах. Хорошо организованная пропагандистская кампания – первая такого размаха со времен преследований христиан в Римской империи – убедила французское общество в виновности тамплиеров. Орден был ликвидирован; французская корона конфисковала его огромное имущество, а папство потерпело очередное поражение, поскольку слабый папа Климент V не смог защитить орден. Нечего и говорить, что все обвинения были сфабрикованы. Однако Филипп IV и инквизиторы нашли средство для возбуждения скрытого беспокойства в европейском обществе, – беспокойства, которое в течение столетий приносило свои горькие плоды в виде преследования евреев, ведьм, еретиков, а в конечном счете – религиозных гражданских войн.

Евреи

В средневековой Европе евреи были единственным религиозным меньшинством, которому, во всяком случае официально, разрешали исповедовать нехристианскую религию: папы и христианские теологи делали по этому поводу совершенно ясные заявления. Но на практике отношение к евреям резко отличалось от установленной нормы и варьировало в зависимости от местности и времени. Вторгавшиеся в Европу варвары в целом весьма терпимо относились к евреям, но вестготские короли Испании в VII в. издали против евреев специальные законы и настроили против них своих подданных.

Каролингская эпоха, прежде всего речь идет о пределах самой Каролингской империи, была значительно благоприятнее: евреи в то время выполняли массу полезных функций как купцы, финансисты и вообще образованные люди, представляя собой своего рода интернациональную элиту, услуги которой имели повсеместное признание. В Англии в конце XII в. насчитывалось около 2500 евреев, то есть 0,1 % всего населения. В Южной Италии и Испании еврейские колонии были значительно больше. В XIV в. в Кастилии, по современным оценкам, численность евреев составляла от 20 до 200 тыс. В Южной Европе культурная роль евреев была особенно значительна: они выступали интеллектуальными и языковыми посредниками между арабами и христианами, повышая тем самым свой статус.

Начиная с XII в. экономическое развитие Европы и распространение ремесленной квалификации позволили христианам перенять некоторые функции евреев, а евреи с исторической неизбежностью стали восприниматься как все более и более ненавистные конкуренты. Эти настроения совпали с распространением новых религиозных чаяний, и евреев теперь начали воспринимать как врагов Христа par excellence. В XII в. были сфабрикованы стереотипные обвинения в ритуальных убийствах и других чудовищных преступлениях; в дополнение к этому евреям запретили владеть землей. С редкой проницательностью Абеляр вложил в уста еврея следующие слова:

Для нас остается только ростовщичество, так что мы поддерживаем наше бренное существование, беря проценты с чужаков, и это делает нас ненавистными для них… Всякий, кто наносит нам любой вред, считает, что это дело величайшей справедливости и величайшая жертва пред Господом.

Христианские короли Европы объявили евреев своей собственностью: они использовали, эксплуатировали, но и защищали их. Однако, когда массовое недовольство евреями стало слишком сильно (в XIII в. особое рвение в раздувании подобных страстей проявляли члены нищенствующих орденов, считавшие существование евреев, «убийц» Христа, оскорблением для веры), короли без малейших угрызений совести отдали их на растерзание. В 1290 г. Эдуард I изгнал евреев из Англии, а французские короли, изгнав евреев в 1306 г., вновь допустили их в 1315 г., а затем опять изгнали в 1322 г.[85]85
  Это было не последнее изгнание евреев из Франции, им снова разрешили вернуться в 1361 г. и лишь в 1394 г. изгнали окончательно.


[Закрыть]

Четвертый крестовый поход и падение Византии

Для современного историка очевидно, что к 1200 г. подлинный дух крестовых походов, какие бы недостатки он ни нес в себе изначально, полностью угас. Но в те времена это не было столь ясно: еще почти сто лет люди продолжали отправляться в крестовые походы и храбро сражались в Святой земле, а в середине XV в. и позже всерьез строились планы возвращения Иерусалима.

В силу этого стремление папства, находившегося в зените могущества, вернуть себе инициативу организации крестового похода выглядело в высшей степени естественным. Иннокентию III показался благоприятным момент, когда после смерти императора Генриха VI (1197) все великие короли Западной Европы были слишком заняты борьбой с внутренними претендентами на престол или войнами друг с другом, чтобы помышлять о предводительстве в крестовом походе, как это было при Барбароссе, Людовике VII и Ричарде Львиное Сердце во время Третьего крестового похода. Кроме того, Первый крестовый поход церковь возглавила без участия королей, и он оказался самой успешной из экспедиций на Восток. На этот раз, как и сто лет назад, реальное командование вновь приняла на себя французская, нидерландская и итальянская знать, но теперь предводители знали, что путь по суше слишком изнурителен, и договорились с итальянскими портовыми городами о переезде морем.

В 1202 г. большинство крестоносцев собрались в Венеции. Их оказалось гораздо меньше, чем предполагалось, и они не могли заплатить «за проезд» ту сумму денег, на которой настаивала Венецианская республика. Тогда старый и почти слепой венецианский дож Энрико Дандоло предложил, чтобы в счет полной оплаты крестоносцы помогли Венеции отвоевать далматинский порт Задар, захваченный у венецианцев венгерским королем в 1186 г. Часть духовенства стала протестовать: король Венгрии был католиком и сам взял в руки крест. Иннокентий III колебался; но, когда он все же запретил операцию под страхом отлучения, крестоносцы уже взяли Задар и, таким образом, подверглись отлучению.

Положение еще можно было исправить, но тут крестоносцев втянули в византийские дела. С тех самых пор, как император Август основал Римскую империю, преемственность власти оставалась одним из самых слабых звеньев политической системы. В течение многих столетий эту слабость пытались преодолеть установлением династического наследования или назначением соправителей при правящих императорах. Однако в большинстве случаев такие методы оказывались неэффективными. Например, за правлением императора Мануила I (1143–1180), представителя некогда блестящей династии Комнинов, наступил черед слабых правителей, начались гражданские войны и узурпации власти. В 1195 г. Исаак II Ангел был свергнут своим братом Алексеем III, а затем, по византийской традиции, заточен и ослеплен. Когда крестоносцы находились в Задаре, сын Исаака, тоже Алексей, – зять Филиппа Швабского, германского короля из династии Гогенштауфенов, – явился в их лагерь и попросил о помощи против узурпатора Алексея III. В награду он обещал огромную сумму в 200 тыс. серебряных марок (венецианцы за перевоз крестоносцев требовали 85 тыс.), византийское участие в крестовом походе и подчинение Греческой церкви Риму.

В этой ситуации часть духовенства, прежде всего цистерцианцы, и некоторые бароны выступили против похода на христианский город, а почти половина крестоносцев предпочла отправиться домой. Но те, кто остались, находили предложения Алексея необычайно привлекательными. Историки долго спорили о том, была ли перемена цели крестового похода следствием заговора, организованного царевичем Алексеем, венецианцами и старинными противниками Византии, представителями династии Гогенштауфенов и нормандских фамилий, или же результатом непредвиденного стечения обстоятельств. Но, во всяком случае, Дандоло и венецианцы целенаправленно преследовали политические и торговые интересы своей республики, а папа, раздираемый противоречивыми чувствами – чаянием блистательной перспективы объединения церквей и ужасом перед возможным нападением крестоносцев на Константинополь, – вновь опоздал со своим запретом.

Стоило крестоносцам появиться у стен Константинополя, как события начали разворачиваться с роковой неизбежностью классической трагедии. Алексей III бежал, а слепой Исаак II и его сын, ныне Алексей IV, были провозглашены императором и со-императором. Но они оказались совершенно не в состоянии ни выплатить крестоносцам обещанную им огромную сумму, ни склонить большинство греческого духовенства к подчинению Риму. По рассказам крестоносцев, греческий архиепископ Корфу саркастически заметил: ему известна только одна причина возможного первенства Римской кафедры, – та, что Христа распяли именно римские солдаты. Отношения между крестоносцами и греками стремительно портились. Крестоносцы помнили или им предусмотрительно напомнили, что в 1182 г. константинопольская чернь захватила латинский квартал города: тогда, по сообщениям, перебили 30 тыс. латинян-христиан. Весной 1204 г. началась открытая война, и 12 апреля крестоносцы пошли на штурм Константинополя.[86]86
  Ссоры между крестоносцами и греками, вызванные необходимостью выплатить огромную сумму за возвращение Исаака II на престол (эти деньги можно было собрать только путем увеличения налогов), начались еще в конце 1203 г. Жители Константинополя выступали против правительства Исаака II и Алексея IV, поднимали мятежи. Оппозиционная аристократия выставила претендентом Алексея V Дуку, который в конце января – начале февраля 1204 г. совершил переворот, сверг отца и сына приказал их убить и наотрез отказался платить обещанные ими суммы крестоносцам. Тогда последние в марте приняли решение о создании собственной империи в Константинополе и в апреле пошли на приступ византийской столицы.


[Закрыть] Ночью часть солдат, опасавшихся контрнаступления византийцев, стала поджигать дома. Жоффруа де Виллардуэн, один из предводителей похода и его хронист, так повествует об этом:

Огонь начал распространяться по городу, который вскоре ярко запылал и горел всю ночь и весь следующий день до самого вечера. В Константинополе это был уже третий пожар с тех пор, как франки и венецианцы пришли на эту землю, и в городе сгорело больше домов, чем можно насчитать в любом из трех самых больших городов Французского королевства.

То, что не сгорело, было разграблено.

Остальная армия, рассыпавшись по городу, набрала множество добычи, – так много, что поистине никто не смог бы определить ее количество или ценность. Там были золото и серебро, столовая утварь и драгоценные камни, атлас и шелк, одежда на беличьем и горностаевом меху и вообще все самое лучшее, что только можно отыскать на земле. Жоффруа де Виллардуэн подтверждает этими словами, что, насколько ему известно, такой обильной добычи не брали ни в одном городе со времен сотворения мира[87]87
  Виллардуэн. Завоевание Константинополя. Цит. по: Joinville and Villehardouin. Chronicles of the Crusades. / Trans. M.R.S. Shaw. Harmondsworth, 1963, Ch. 12. P. 92.


[Закрыть].

Католическое духовенство занималось в основном поисками священных реликвий. Во Францию их привезли такое множество, в том числе и терновый венок Христа, что для достойного размещения этих сокровищ король Людовик IX (Людовик Святой) решил построить в Париже Сен-Шапель. Венецианцам, помимо прочей добычи, достались знаменитые четыре бронзовых коня, вывезенных в свое время императором Августом из Александрии в Рим, а затем императором Константином из Рима в Константинополь. Их поместили над порталом собора св. Марка в Венеции.

Латинская империя

Французы основали Константинопольскую Латинскую империю,[88]88
  Имеется в виду, что крестоносное войско состояло в большинстве из франкоязычных воинов, хотя далеко не все из них были этническими французами или подданными французского короля. Так, императором стал граф Фландрийский Бодуэн, королем Фессалоники – маркиз Монферратский Бонифаций. Кроме того, следует отметить, что термин «Латинская империя» был изобретен историками в конце XVIII в., дабы отличать это государство от греческой православной Византийской империи (кстати, название гоже конца XVIII в.). На деле, империя всегда называлась Римской – Ромейской в греческом произношении, Романией – в латинском.


[Закрыть] а ее католическим патриархом стал венецианец. В подходящий момент с крестоносцев и Византии было снято папское отлучение. Другие западные вожди стали королями Фессалоники, герцогами Афин или принцами Морей (Пелопоннес) – не более чем разбойничьих государств, существовавших по милости Венеции, которая эксплуатировала их, но не всегда могла контролировать. Себе венецианцы оставили Крит, получивший название «Кандия», и цепь островов Эгейского моря, защищавших торговое сообщение с Константинополем, отныне полностью перешедшее в руки венецианцев.

Взяв и разрушив христианский Константинополь, католики-«франки» сравнительно легко добились того, чего не смогли достичь германские захватчики в IV–V вв. и что оказалось не под силу агрессорам последующих столетий – персам, арабам и болгарам. Иннокентий III слишком поздно стал сожалеть о своеволии и непокорности крестоносцев, об их ужасной, но вполне предсказуемой жестокости и алчности при захвате имперской столицы. Теперь он совершенно точно знал, что безвозвратно упущены все шансы на подлинное объединение Латинской и Византийской церквей, по крайней мере в обозримом будущем. Современные историки способны проследить и более долговременные последствия этих событий. Самый могущественный папа в истории Римской церкви инициировал хорошо испытанную и традиционную к тому времени операцию ради чисто религиозной цели – освобождения Иерусалима и Гроба Господня. Но почти сразу же это движение вышло из-под его контроля и попало в руки людей, которые руководствовались причудливой смесью мотивов, замешанных в той или иной мере на жажде обогащения и стремлении к захватам, приправленных толикой уверенности в своей правоте, свойственной тем, кто убежден, что Бог на их стороне. А поскольку все эти мотивы подкреплялись непревзойденными организаторскими способностями венецианцев и совершенством военного искусства французов, крестоносцы оказались неодолимыми. Именно эти способности и умения обеспечили успех Четвертого крестового похода, и они же в будущем – с конца XV до середины XX в. – успех европейцев в подчинении или контроле большей части мира. Но осуществляли эту экспансию и пожинали ее плоды уже не папы и церковь, а государства Новой Европы.

Возрождение Византии

В XIII в. трудно было предугадать будущее развитие событий. Политическая и хозяйственная активность далеко не всегда сочеталась с военной квалифицированностью. Новые правители феодальных государств в Греции и Фракии воевали друг с другом и не могли защитить своих подданных от возобновившихся нападений болгар. С другой стороны, в Эпире (Западная Греция) и в Анатолии сохранились части Византийской империи, существовавшие теперь как самостоятельные государства. В 1261 г. одна из их армий внезапно захватила Константинополь, и Византийская империя была восстановлена под властью династии Палеологов. Торговые привилегии венецианцев отошли к их соперникам – генуэзцам.

Западная Европа не смирилась с таким итогом; один за другим возникали планы возвращения Константинополя. Самую большую опасность для византийцев представляла экспедиция Карла Анжуйского, брата Людовика IX, который победил в Южной Италии наследников императора Фридриха II и получил из рук папы корону Неаполя и Сицилии. Приготовления Карла шли уже полным ходом, когда сицилийцы восстали против французской оккупации. В пасхальный понедельник 1282 г. по сигналу вечерних колоколов они перебили 2 тыс. французских солдат в Палермо, а затем предложили корону Сицилии арагонскому королю Педро III. Хотя участие в этом Византии так и не было достоверно установлено, оно по крайней мере столь же вероятно, как и первоначальный венецианский замысел изменить направление Четвертого крестового похода. Однако вне зависимости от того, планировалась «Сицилийская вечерня» или нет, она оказалась самым действенным ответом Византии французам, которые втянулись в почти трехсотлетние войны с испанцами за Южную Италию. С надеждами организовать поход на Константинополь пришлось распрощаться.

Тем не менее Византия перестала быть великой средиземноморской державой и, как часто бывает в подобных случаях, оказалась неспособной контролировать те силы, которые сама же и вывела на сцену. В 1311 г. несколько тысяч каталонских и арагонских наемников, нанятых византийцами, захватили герцогство Афинское. Древние классические здания Акрополя – Пропилеи и Парфенон – превратились, соответственно, во дворец испанского герцога и в церковь Св. Марии. Из всех «латинских» правителей позднесредневековой Греции испанцы были, вероятно, самыми алчными и, вне сомнения, самыми организованными. Испанские рыцари стали крупными землевладельцами и открыли новые торговые возможности для купцов из Генуи и Барселоны. Словно стремясь подчеркнуть свою отстраненность от прежнего духа крестовых походов, герцогство Афинское в 1388 г. заключило союз с флорентийским банкирским домом Аччаюоли. Союз баронов, захвативших землю, и купцов-капиталистов, впервые доказавший свою силу в 1204 г., вновь продемонстрировал высочайшую эффективность.

Последние крестовые походы

Если 1204 г. и стал вехой триумфа цинизма и создания нового военно-коммерческого альянса, то далеко не все в Европе одобрили этот путь. Можно вспомнить, что почти половина участников Четвертого крестового похода отказалась от войны против Константинополя. Впрочем, некоторые из них, например граф Симон де Монфор, отправились в другой крестовый поход – против альбигойцев. К тому же в 1212 г. крестоносный пыл охватил самых юных: тысячи подростков, в сущности еще детей, в основном из Рейнланда и Лотарингии, оставили свои дома, чтобы последовать за столь же юными проповедниками. Им внушали, что они, безоружные и безгрешные, добьются успеха там, где взрослые воины потерпели неудачу или позволили отвратить себя от цели. Церковные власти пытались свернуть это движение, но ввиду массового энтузиазма вынуждены были отступить. Однако чуда не произошло. Тысячи детей погибли в море или были проданы в рабство, а те, которым посчастливилось вернуться домой, стали предметами насмешек. Эту катастрофу удобнее всего было объяснять тем, что детей сбил с пути дьявол.

Иннокентий III тоже не оставался в стороне от событий: незадолго до своей смерти (1216) он организовал еще один крестовый поход, пятый по счету, который должен был находиться под надзором папского легата, чтобы не произошло очередного «отклонения» от цели. Этот поход, направленный против крепости Дамиетта в дельте Нила, преследовал стратегически обоснованную цель: нанести поражение самому могущественному противнику христиан – Египту. Собственно военные действия, длившиеся с 1219 по 1221 г., поначалу шли успешно, но в конце концов потерпели неудачу. Современники с негодованием отзывались о чрезмерном вмешательстве папского легата в военные и дипломатические решения.

С тех пор папы перестали играть центральную роль в организации крестовых походов. В 1228 г. император Фридрих II отплыл в Палестину, находясь под папским отлучением, так как выступил с большим запозданием. В следующем году он заключил договор о возвращении Иерусалима с египетским султаном. Все еще отлученный, Фридрих въехал в Святой город и возложил на себя корону Иерусалимского королевства. Того, что не удалось сделать крестоносцам, проливая потоки крови с папского благословения, Фридрих достиг безо всякой войны и под папским проклятием. Но при всей своей сознательно антипапской позиции он не был таким представителем новой эпохи воинствующего капитализма, как дож Дандоло и его французские союзники. Скорее, император считал, что в силу своего положения обладает некоторого рода божественной властью, а новоприобретенная корона Иерусалимского королевства только укрепила его в этой уверенности. Когда император вернулся в Италию, местные христианские бароны были, что называется, «на коне», но в 1244 г. они умудрились вновь потерять Иерусалим.

Два последних больших крестовых похода организовал король Франции. В 1248 г. под предводительством Людовика IX значительные военные силы двинулись против Египта, имея целью пошатнуть устои мусульманского могущества. Но французы слишком оторвались от своих баз; Людовик потерпел поражение и попал в плен (1250). Казалось, все потеряно, но в этот момент мамелюки свергли египетского султана. Мамелюки представляли собой армию из белых рабов, преимущественно тюрок;[89]89
  Большинство рабов в Египет поставлялось из Крыма и причерноморских степей, это были либо представители местных народов (половцев или татар), либо татарские (половецкие) пленники, в том числе русские, обращенные (как правило, насильственно) в ислам, – отсюда особо отмечаемое летописцами большое количество среди мамелюков светловолосых и голубоглазых людей.


[Закрыть] формирование такого войска правителем, не располагавшим другими военными силами, было чревато его свержением и потерей власти. Мамелюки завладели Египтом и правили им до тех пор, пока в 1517 г. их самих не завоевали османские турки. Однако фактически власть мамелюков в Египте сохранялась до 1798 г., когда молодой генерал Наполеон Бонапарт нанес им окончательное поражение в «битве у пирамид». В 1250 г. Людовик Святой использовал политический переворот, чтобы выторговать освобождение своей армии. Он увел ее в Палестину и за четыре года возвратил не только Иерусалим, но и большинство городов и крепостей, которыми раньше владели крестоносцы. В 1254 г. он вернулся во Францию.