355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Гельмут Кенигсбергер » Средневековая Европа. 400-1500 годы » Текст книги (страница 17)
Средневековая Европа. 400-1500 годы
  • Текст добавлен: 7 сентября 2016, 00:00

Текст книги "Средневековая Европа. 400-1500 годы"


Автор книги: Гельмут Кенигсбергер


Жанр:

   

История


сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)

Контрнаступление Запада

Более 500 лет Западная Европа держала оборону против вторжений захватчиков. Но приблизительно с 1000 г. ситуация изменилась. Рост населения и общего благосостояния, совершенствование политической и военной организации, а также возросшее религиозное и интеллектуальное самосознание дали католической Европе несомненное преимущество перед языческими народами на севере и на востоке. Скандинавия, Исландия, Польша и Венгрия были довольно быстро обращены в христианство, в значительной мере ассимилированы и интегрированы в старинную христианскую общность католической Европы. Только Пруссия и Литва все еще оставались островками язычества между латинским Западом и православным Востоком, форпостом которого была недавно христианизированная Русь.

Мусульмане, однако, оказались более крепким орешком, чем язычники. В культурном отношении они могли соперничать с христианами, а в области военной успех зависел от конкретных обстоятельств. Нормандцам понадобилось 30 лет, чтобы завоевать Сицилию для себя и для христианства, а испанцам – пять столетий, чтобы отвоевать весь Иберийский полуостров. Поскольку в ходе Реконкисты мусульманское и иудейское население часто предоставлялось самому себе или же обращалось в христианство чисто формальным образом, возник любопытный парадокс: постепенно сложилось многонациональное и полирелигиозное общество, которое в то же время гордилось своей католической ортодоксальностью. Историки испанской культуры и литературы вели страстные споры о масштабах арабского и еврейского влияния и о возможных пределах его воздействия на испанский национальный характер, если, конечно, вообще существует испанский или любой другой отчетливо выраженный национальный характер Несомненно, арабское и еврейское влияние было весьма значительным, что и обусловило существенное отличие испанских традиций от традиций Латинской Европы в целом.

Крестовые походы

Христианский вариант идеи религиозной, или священной, войны впервые был реализован именно в Испании, что порождает вопрос: не является ли это христианским переосмыслением мусульманского понятия «джихад» – предписанного Кораном священного долга распространять истинную веру мечом?[68]68
  Общераспространенная неточность Джихад (араб «рвение») не есть исключительно священная воина, это ревностное распространение ислама, которое может происходить в разных сферах. Существует несколько степеней джихада 1) джихад в себе, то есть изучение Корана, воспитание в себе истинной веры, 2) джихад в семье, то есть воспитание близких в исламском духе, 3) мирный джихад, то есть миссионерская деятельность и 4) газават, то есть священная воина, распространение ислама силой оружия.


[Закрыть]
Самым знаменитым выражением христианской идеи такого рода была «Песнь о Роланде», в которой борьба христиан против неверных разворачивается именно в Испании. В этом эпосе главное значение придается не столько обращению неверных, сколько самой борьбе за их уничтожение, – недаром святой покровитель Испании апостол Иаков именовался «губителем мавров» Следует заметить, что уничтожение врагов, кем бы они ни были, вообще считалось доблестным делом. Так, прозвище «Болгаробойца», присвоенное императору Василию II, тоже считалось почетным, хотя болгары были христианами. Конечно, нужно учитывать, что болгары угрожали Граду Божьему, Константинополю; но борьба с не-христианами была несравненно более очевидным в своей религиозной оправданности занятием.

Вплоть до конца XI в. возможности для практического подражания легендарному Карлу Великому и его паладинам были ограничены Испанией и Южной Италией. Но в 1095 г. ситуация внезапно изменилась. Византийский император Алексей I обратился к папе Урбану (1088–1099) с просьбой оказать помощь против турок-сельджуков в Малой Азии. Сама по себе эта просьба не обещала особых перспектив. Алексей, уже 14 лет прочно занимавший византийский трон и имевший в своем активе целый ряд успешных кампаний, помышлял скорее о нападении, чем о защите, и, безусловно, не считал церковный раскол 1054 г. препятствием для использования западных солдат, которых многие столетия нанимали его предшественники. Папа, однако, расценил его просьбу совсем иначе. Испытывая сильное давление со стороны императора Генриха IV и антипапы Климента III, Урбан увидел в просьбе византийцев отличную возможность перехватить духовную и политическую инициативу. Помощь восточному императору превратилась в призыв к христианам освободить Иерусалим и Гроб Господень, гробницу, в которой был похоронен Христос. «Проклятый народ, совершенно чуждый Богу (турки), захватил святые места, убивал и притеснял местных христиан», – так говорил папа. Теперь христиане должны были повторить подвиги Карла Великого против неверных.

Несколько сотен лет, и особенно в последующее после 1095 г. столетие, проповеди духовенства и общий настрой католической Европы оставались неизменными. Самое имя Иерусалима, центра мироздания, в котором «двенадцать ворот – двенадцать жемчужин… улица города – чистое золото…» (Апокалипсис 21, 21), казалось, обещало и небесную славу, и земное богатство. Св. Бернар (1090–1153), настоятель знаменитого цистерцианского монастыря Клерво (одна из первых и самых крупных монастырских общин нового ордена, члены которого стремились возродить изначальный дух св. Бенедикта, учреждая монастыри в диких местах, за пределами заселенных и ухоженных земель), выразитель самосознания католической Европы первой половины XII в. и пламенный сторонник крестовых походов, не сомневался в их целесообразности.

С какой славой возвращаются победители из битвы! Сколь блаженны мученики, павшие в битве! Радуйся, стойкий защитник, если ты жив и сражаешься за Господа, но возносись и славься еще больше, если ты пал и воссоединился с Господом[69]69
  Smiths J. Riley. What were the Crusades? London, 1977. P. 32–33.


[Закрыть]
.

Действительность, однако, была гораздо менее идиллической, ибо духовенство снабдило людей оправданием свойственной им склонности к агрессии. Всевозможные авантюры, грабежи и убийства теперь совершались со спокойной совестью. Доброе начало борьбы с иноверцами можно было положить еще дома, выступив против евреев. Церковь обещала полное прощение тем, кто принимал клятву крестоносца, то есть освобождала их от наказания за грехи, отпускавшиеся в таинстве покаяния. Так сказать теоретическое обоснование индульгенции было разработано позже, а до тех пор в массовом сознании она воспринималась просто как прощение грехов.

Для крестоносцев эта ситуация открывала помимо духовных и практические, материальные выгоды, так как церковь обязывалась защищать их семьи и имущество. Словно расширяя принцип «Божьего мира», проповедники подчеркивали то обстоятельство, что в глазах Господа христиане гораздо больше прославятся, сражаясь с Его врагами, чем друг с другом. На практике это означало, что, помимо прочего, крестоносцы могли не опасаться исков кредиторов, ускользать от явки в суд по другим делам в качестве ответчиков. В религиозную риторику даже самых суровых проповедников были привнесены элементы чистого практицизма.

Ты, – вопрошал Бернар Клервосский, – человек рачительный, знающий толк в мирской выгоде? Коли так, я могу предложить тебе хорошую сделку – только не упускай такого случая. Возьми знак креста, и тут же тебе отпустятся все грехи, в которых ты исповедуешься с сокрушенным сердцем. Тебе он не много будет стоить, и если ты будешь носить крест со смирением, то узнаешь, что это заслуживает царства небесного[70]70
  Mayer H.E. The Crusades / Trans. J. Cillingham. Oxford, 1972. P. 37.


[Закрыть]
.

Разумеется, многие простые люди не искали для себя никакой выгоды, а просто хотели освободить Иерусалим. В 1096 г. некто Петр Пустынник провел огромную неорганизованную толпу таких людей через Балканы и Босфор в Малую Азию, где большинство их них вскоре были убиты турками, – к огромному облегчению византийцев, которых, естественно, ужасало подобное незваное нашествие.

Все реальные выгоды, открывшиеся в крестовых походах, такие как приобретение высокого положения, титулов и даже собственных владений на Востоке, достались в первую очередь французской знати – тем нормандским и лотарингским герцогам, графам и рыцарям, чьи старшие родственники нажили состояние с Гвискаром в Апулии или с Вильгельмом Завоевателем в Англии. Замечательное описание нападения «франков» на Константинополь в декабре 1096 – начале 1097 г. и того впечатления, которое они произвели на образованных византийцев, сделано Анной Комниной, дочерью Алексея I. «Франки» показались Анне храбрыми воинами, но столь же алчными и вероломными: «У них у всех одно на уме… с виду они совершают паломничество в Иерусалим, но на самом деле замышляют отнять у Алексея трон и захватить его столицу».[71]71
  The Alexiad of Anna Comnena. / Trans. E.R.A. Sewter. Harmondsworth, 1969. P. 319.


[Закрыть]
Портрет одного из предводителей крестоносцев, Боэмунда Тарентского, выглядит и забавно, и страшно. Боэмунд, сын Роберта Гвискара и старинный недруг Византии, – человек, по словам Анны, низкого происхождения и довольно бедный, но чрезмерно честолюбивый. В Константинополе он попытался произвести впечатление на императора, но, когда его стали угощать изысканными византийскими блюдами, испугался яда и изловчился оставить эти блюда своим спутникам, а сам ел специальную пищу из одного лишь мяса, которую император, предвидя опасения Боэмунда, предусмотрительно приказал приготовить.

Предводители крестоносцев дали императору клятву вассальной верности в отношении всех земель, которые они могли бы захватить у турок, и обещали передать ему эти владения, но с легкостью забыли свои обещания и создали самостоятельные латинские государства в Эдессе (Армения), Антиохии и Триполи (на сирийском побережье). Боэмунд стал правителем Антиохии.

Покинув византийскую территорию, крестоносцы были вынуждены силой прокладывать себе дорогу и делали это с большой решительностью. Но им вряд ли удалось бы добиться успеха, если бы турецкие князья, оспаривавшие друг у друга части Сельджукской империи, прекратили междоусобицу и сумели объединиться против крестоносцев. Чтобы достичь Иерусалима, крестоносцам понадобилось два года. Исполнение своих чаяний они отметили трехдневными убийствами, грабежами и молитвами.

Войдя в город [15 июля 1099], наши пилигримы преследовали и убивали сарацин до самого храма Соломона, в котором сарацины собрались и яростно сражались против нас в течение целого дня, так что их кровью был залит весь храм. Наконец, победив неверных, наши рыцари захватили огромное количество мужчин и женщин; они убивали, кого хотели, а кого хотели, оставляли в живых… Вскоре крестоносцы рассыпались по городу, забирая себе золото, серебро, коней, мулов и дома, полные всевозможного добра. Затем, ликуя и плача от чрезмерной радости, наши люди пошли на службу ко Гробу Спасителя и так выполнили обет, данный Ему…[72]72
  Histoire anonyme de la premiere croisade / Trans. J.B. Ross / Ross J.Y.B., McLaughlin M.M. The portable Medieval Reader. N.Y. P. 443.


[Закрыть]

Крестоносцы называли себя сами паломниками; большая их часть после молитвы в Иерусалиме отправилась в обратный путь. Оставшиеся образовали своего рода колониальную общину и предполагали здесь поправить свое экономическое и общественное положение. Некоторые поселились в сельской местности, но большинство сочло жизнь в древних укрепленных городах более безопасной и привлекательной. Антиохия, например, славилась своим благоприятным климатом, четырьмя сотнями башен, построенных византийцами, водопроводом и канализацией в домах – тем комфортом, который исчез в Западной Европе с падением Римской империи.

К концу XII в. в Святой земле насчитывалось, по-видимому, около 100 тыс. латинян. Они говорили в основном на французском языке и старались не смешиваться с местным населением, хотя браки с местными христианами, конечно, случались. В отличие от Испании и Сицилии, здесь не происходило плодотворного культурного обмена между христианским и мусульманским обществами и сами крестоносцы держались особняком от других восточных общин. В конечном счете пребывание крестоносцев оказалось лишь промежуточным эпизодом в сложной истории Сирии и Палестины. О нем зримо напоминают теперь лишь немногочисленные живописные замки, странно выглядящие среди чужеродного ландшафта.

Военные ордена

Самым долговечным наследием крестоносцев, если не считать замков, оказались военные ордена. В атмосфере крестовых походов, где причудливо смешивались благочестие и воинственность, вполне естественно родилось желание совместить функции монаха и воина. Первым из военных орденов были тамплиеры (рыцари Храма), получившие свое название от резиденции ордена, расположенной в королевском замке Иерусалима, возле которого, по преданию, находился Храм Соломона. Члены ордена давали традиционные монашеские обеты послушания, бедности и целомудрия, а сверх того – обет помогать и защищать паломников, направлявшихся в Иерусалим. Госпитальеры, или рыцари св. Иоанна Иерусалимского, считали своей четвертой обязанностью заботу о больных. Вскоре оба ордена стали получать дары и имущественные завещания почти со всех концов Европы. Папы, видевшие в этих орденах средство для расширения собственного авторитета, даровали им исключительные церковные привилегии, но потребовали взамен прямого подчинения Римскому престолу, в обход компетенции местных епископов.

Обладая большими богатствами и привилегиями, тамплиеры и госпитальеры весьма скоро привлекли в свои ряды множество знатных людей и начали расширять свою деятельность далеко за пределы Сирии и Палестины. У них нашлось немало подражателей в лице других орденов, которые отличались более узкой «специализацией» и национальным характером. Испанские ордена Сантьяго, Калатрава и Алькантара участвовали в освобождении страны от мусульман, а затем продолжали существовать как крупные землевладельческие организации аристократического характера. В Германии орден св. Марии, или Тевтонский орден, захватил обширную территорию в Восточной Прибалтике у язычников – пруссов, литовцев и ливов – и создал там государство, которое впоследствии стало герцогством, а еще позже – королевством Пруссия.[73]73
  Koenigsberger H.G. Early Modern Europe 1500–1789 / History of Europe. London, 1987. Ch. 4.


[Закрыть]

Второй крестовый поход

Духовным вдохновителем Второго крестового похода (1145–1149) стал Бернар Клервосский: именно его страстные речи убедили двух самых могущественных правителей Латинской Европы – Людовика VII Французского и Конрада III Немецкого – лично возглавить поход. Однако с самого начала возникли трудности. Северонемецкие князья решили, что лучше сосредоточить свои усилия против языческих славянских племен, живших к востоку от Эльбы. Папа признал эту экспедицию настоящим крестовым походом и даровал ее участникам все обычные привилегии крестоносцев. Это было зловещее предзнаменование германской восточной агрессии на широком фронте вдоль южного побережья Балтийского моря.

На Востоке поход также столкнулся с препятствиями, поскольку Византия плохо относилась к людям с Латинского Запада. В любой момент французская армия была готова штурмовать Константинополь, но все же Людовику удалось сдержать ее. Однако гораздо более серьезным препятствием стали разногласия между участниками похода и местными баронами-крестоносцами Иерусалимского королевства: последних заботило сохранение хороших отношений с окрестными мусульманскими правителями, и они фактически препятствовали действиям двух королей. Единственным долговременным результатом, которого добились крестоносцы, был неожиданный захват Лиссабона на другом конце Европы (1147). Они превратили его в столицу Иберийского королевства Португалия.

Люди на Западе осыпали проклятиями дьявола, турок, греков, губительный восточный климат и даже самого Бернара Клервосского. В свое оправдание Бернар ссылался на то, что сам папа поручил ему проповедовать крестовый поход, а следовательно, согласно логике духовной иерархии, критики выступают не против Бернара, а против самого Бога.

Третий крестовый поход

В течение жизни целого поколения, во второй половине XII в., христианская Европа была слишком занята собственными проблемами, чтобы помышлять о новых походах. Императоры и папы, князья и рыцари предпочитали воевать друг с другом, а не против неверных. Между тем Фатимидский халифат в Египте явно доживал последние дни. В 1169 г. самые могущественные суннитские правители Сирии послали армию в Египет. Возглавлявший ее курдский военачальник Салах-ад-Дин Юсуф ибн Айюб, которого на Западе называли Саладином, сверг Фатимидов (1171), провозгласил себя султаном и вернул Египет в лоно суннитского ислама. Спустя несколько лет он распространил свою власть и на Сирию. Итак, в очередной раз блестящему вождю удалось создать громадную, хотя и рыхлую, империю, простиравшуюся от Северной Месопотамии до Йемена в Южной Аравии. На практике это означало вряд ли больше, чем формальный сюзеренитет над фактически независимыми мусульманскими князьями. Но Саладин прилагал все усилия к возрождению религиозного и морального рвения мусульман, и впервые в своей истории государствам крестоносцев пришлось иметь дело с объединенными силами противника. В июле 1187 г. Саладин уничтожил их армию в сражении близ деревни Хаттин, между Назаретом и Тивериадским озером. Города и замки крестоносцев один за другим сдавались победителю: Иерусалим пал в октябре 1187 г., и только Триполи, Антиохия и Тир еще держались. В отличие от крестоносцев 1099 г. Саладин щадил жителей городов, и, хотя кресты на церквях были заменены исламскими полумесяцами, в храме Гроба Господня по-прежнему разрешалось проводить христианские службы.

Падение Иерусалима вновь разожгло на Западе страсть к крестовым походам. Папа и многочисленные проповедники опять стали призывать к объединению усилий латинского христианства. На этот раз крестовый поход организовали гораздо более профессионально, чем когда бы то ни было: ввели специальный налог – «саладинова десятина», а основные войска повел сам император Фридрих Барбаросса, к которому присоединились впоследствии короли Англии и Франции – Ричард I Львиное Сердце и Филипп II Август. Вместе с тем основные трудности оставались прежними: нужно было либо совершить долгий и изнурительный марш через Балканы, либо прибегнуть к дорогому и ненадежному морскому транспорту; следовало иметь в виду вполне понятную подозрительность, а временами и открытую враждебность византийцев, высокую смертность в западных войсках, вызванную тяжелым для них климатом. Но более всего вызывали опасение неизбежные разногласия как между военачальниками, так и между ними и франкскими правителями «заморских земель» – Палестины и Сирии.

В июне 1190 г. Фридрих Барбаросса, которому было уже далеко за шестьдесят, утонул, переправляясь через реку в Восточной Анатолии. Его войско, проделавшее весь путь по суше и уже понесшее тяжелые потери в Анатолии, распалось. Но французы и англичане, плывшие морем, поставили перед Саладином самую трудную военную проблему из всех, с которыми он когда-либо сталкивался. Христиане отвоевали приморские города, и в частности один из важнейших портов – Акру, но не смогли продвинуться в глубь страны, так как нуждались в поддержке флота. Схватки были очень эффектными, и обе стороны нередко проявляли подлинное благородство, на которое солдаты всегда надеются, но которое возможно, по-видимому, только в условиях войны в пустынной местности, где нет гражданского населения. Время от времени сражения прерывались и сменялись нелегкими переговорами. В конце концов Саладину удалось удержать Иерусалим, однако он согласился, что христианские паломники могут беспрепятственно посещать священный город.

Таков неблестящий итог, которого смогла добиться объединенная мощь всего латинского христианства. Не удалось сохранить даже неустойчивый союз королей и принцев – об этом ясно свидетельствовало полное опасностей обратное путешествие Ричарда Львиное Сердце: он был пленен и заключен под стражу австрийским герцогом, с которым поссорился в Акре. Герцог выдал Ричарда новому императору, Генриху VI, который согласился отпустить его лишь за большой выкуп. Показательно, что приключения Ричарда стали частью романтической легенды, вскоре овеявшей имя этого короля, который провел в Англии всего лишь десять месяцев из своего десятилетнего царствования (1189–1199), а собственные владения рассматривал лишь как источник денег и солдат, необходимых для поддержания его личной славы. Но еще более удивительные легенды сложили о Барбароссе после его смерти: люди верили, что Барбаросса, которого по ошибке отождествляли с его внуком, Фридрихом II, последним из деятельных средневековых немецких императоров, живет на горе Киффхойзер, его огненно-рыжая борода проросла сквозь мраморный стол и он ожидает своего часа, чтобы повести Германию к вершине могущества.

Саладин умер в 1193 г., и почти тут же его империя развалилась, однако сам он остался великой легендарной фигурой и для мусульман, и для христиан: образцом мудрого правителя и благородного противника. Данте поместил его в лимб вместе с другими достойными уважения язычниками и иноверцами.

 
Высокий замок предо мной возник,
Семь раз обвитый стройными стенами;
Кругом бежал приветливый родник.
 
 
Мы, как землей, прошли его волнами;
Сквозь семь ворот тропа вовнутрь вела;
Зеленый луг открылся перед нами.
 
 
Там были люди с важностью чела,
С неторопливым и спокойным взглядом;
Их речь звучна и медленна была…
 
 
Я зрел Электру в сонме поколений,
Меж коих были Гектор, и Эней,
И хищноокий Цезарь, друг сражений…
 
 
Поодаль я заметил Саладина[74]74
  Данте Алигьери. Новая жизнь. Божественная комедия. / Пер. М. Лозинского. М., 1967. С. 93–94 (Ад. Песнь 4, 106–129).


[Закрыть]

 
Последствия крестовых походов

Трудно дать окончательную оценку результатам крестовых походов. В Сирии и Палестине крестоносцы оставили лишь весьма недобрую память о себе и руины некогда великолепных замков. Люди, поселившиеся на захваченных землях, усвоили некоторые вкусы и обычаи своих религиозных оппонентов. Но латинян было слишком мало, озабоченность самозащитой и недостаток времени не позволили им превратить и самих себя, и временно покоренное население в новый народ, как это, например, удалось нормандцам в Англии и, в известной степени, испанским христианам в отвоеванных областях Испании.

Влияние крестовых походов на Византию и на ее отношения с Западом будет рассмотрено в следующей главе. Для католической Европы эти результаты оказались неоднозначными. Позитивной стороной можно считать расширение культурного горизонта жителей Европейского континента, много столетий замкнутых в собственном кругу. Некоторые изысканные обычаи и привычки тех, кто поселился в Сирии, проникли в Европу и сыграли свою роль в интеллектуальном возрождении XII–XIII вв. Однако наиболее плодотворные контакты между христианской и мусульманской цивилизациями происходили в Испании и на Сицилии, а не на Святой земле.

С гораздо большей определенностью можно утверждать, что крестовые походы способствовали стабилизации европейского общества: когда неуемная энергия огромной, неуправляемой массы молодых людей оказалась направлена за моря, Запад стал более мирным, движение «Божьего мира» – более действенным, а монархии обрели равные возможности в противодействии мятежным баронам. Одновременно возросли интенсивность обращения монеты и объем торговли: крестоносцам приходилось продавать часть имущества, чтобы купить снаряжение и обеспечить себе пищу и кров в пути, поскольку теоретически они не могли грабить других христиан. Наибольшую выгоду извлекли из крестоносного движения итальянские портовые города. Венецианцы, генуэзцы, пизанцы перевозили крестоносцев и пилигримов, снабжали провиантом и другой необходимой продукцией гарнизоны в сирийских портах. Процветание городской цивилизации Италии крепко опиралось на эту весьма выгодную деятельность.

Тем не менее в целом цена крестовых походов была довольно высокой. Они принесли разрушения мусульманам, хотя и не были чем-то исключительным в военном отношении. Можно отметить, что турки-сельджуки регулярно нападали на Византию, кроме того, и турки и арабы вели не менее интенсивную междоусобную борьбу, чем европейцы. В христианской Европе крестовые походы стали причиной первых с римских времен еврейских погромов. Среди христиан, особенно в Северной Франции, не было почти ни одной семьи, которая не оплакала бы мужа, сына или брата, не вернувшихся домой. Но хуже всего было то, что крестовые походы приучили христиан искать религиозное оправдание завоевательным войнам (как те, в частности, что вели немецкие рыцари в Пруссии и Ливонии), равно как и любым грабительским и разрушительным кампаниям, подобным экспедициям французских королей против еретиков-альбигойцев в Лангедоке. Весьма показательно, что эти горькие плоды крестовых походов созревали по мере того, как их изначальные побудительные мотивы иссыхали в песках палестинских пустынь.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю