Текст книги "Последняя принцесса"

Автор книги: Гэлакси Крейз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

31

– Заприте ее в башне, – приказал Холлистер своим людям.

Стражники грубо схватили меня, сковали руки наручниками за спиной, а ноги – цепями. Меня поволокли по полю боя под проливным дождем. Последнее, что я видела, когда они втолкнули меня в Белую башню, – скачущая в ворота Калигула, в боку у которой торчит копье.

Люк захлопнулся, и железная решетка опустилась на мокрый каменный пол. Я была в башне одна, в каменном мешке без окон с двадцатифутовым потолком.

– На этот раз она не уйдет, – сказал один из стражников, и вскоре их шаги по коридору затихли вдали.

Я схватилась за прутья и в отчаянии принялась их трясти, крича до хрипоты, но решетка была прочная, и никто не пришел. Наконец я соскользнула на влажный пол в полном изнеможении. Внутри была такая пустота, что я даже не могла плакать. Мэри и Джейми скоро умрут. Мысль о том, что я снова подвела их, меня добивала. В этот момент я хотела хотя бы проститься с ними.

Свернувшись калачиком и дрожа от холода, я сняла с шеи медальон. Глядя на мамину фотографию, думала о том, что хотел сказать Оуэн. Чтобы я во что-то верила.

«О, я много во что верю», – с горькой улыбкой подумала я.

Я верила, что завтра умру. Что Корнелиус Холлистер – воплощение зла. Что я никогда больше не увижу брата и сестру.

Не знаю, сколько времени прошло, когда донесся звон ключей и топот приближающихся шагов. Я вскочила и прижалась лицом к решетке, всматриваясь в темноту. Желтое пламя свечи металось по коридору, все ближе и ближе.

– Эй! – крикнула я. – Кто там?

Собственно, мне было все равно, кто там был, даже если они шли убить меня, просто я испытывала облегчение от того, что увижу другого человека перед тем, как все закончится.

За решеткой показалось лицо стражника в слабом свете свечи. Это был пожилой человек с седыми волосами и обветренным лицом, изрезанным морщинами. Он молча отпер узкую щель между решетками и просунул мне поднос с хлебом и стаканом воды.

– В качестве официального представителя Корнелиуса Холлистера довожу до вашего сведения, что завтра утром вы будете казнены вместе с Мэри Виндзор и Джеймсом Виндзором. Я пришел узнать вашу последнюю просьбу.

Свеча бросала отблески на его лицо.

– Руперт? – осторожно начала я. – Это ты?

Он промолчал, сосредоточившись на бумаге, которую держал в руках.

– Руперт, – повторила я, убедившись, что это и правда наш дворецкий, человек, которого я знала всю жизнь. – Ты меня не узнаешь?

– Простите меня, – сказал он наконец, поднимая глаза. – В ту ночь, когда они напали на дворец, у меня на глазах убили моего младшего сына. Они сказали, что, если я буду сопротивляться, убьют и дочь.

– Они убили Спенсера?!

Он же был ребенок, даже младше Джейми. Они вместе играли в дворцовых садах, копали червей и устраивали гонки улиток в тенистой роще.

– Ваша семья была так добра ко мне. Сожалею, что я не могу…

Он покачал головой, не в силах говорить.

– Руперт, ты сможешь отвести меня к брату и сестре? Пожалуйста. Я всего лишь хочу попрощаться с ними.

Он взглянул на меня сквозь решетку. Тень свечи заметалась по серой каменной стене. Руперт покачал головой и собрался уходить.

– Мне очень жаль, – тихо сказала я, глядя ему в спину. – Жаль, что помощь моей семье стоила тебе твоей семьи.

Он помолчал и повернулся.

– Я попытаюсь, принцесса, – сказал он наконец. – Не могу ничего обещать, но есть и другие, такие как я, кто остался верен королю.

– Пожалуйста, пожалуйста, попытайся, – умоляла я срывающимся голосом. – Спасибо, Руперт.

Он отпер дверь и повел меня по сырому змеящемуся тоннелю в Белую башню, через Колыбельную башню и наконец в Стальную башню, где проход сторожили трое вооруженных привратников. Они удивленно посмотрели на меня.

– Господа, – обратился к ним Руперт, когда мы приблизились.

Два стражника помоложе покосились на пожилого, который, очевидно, был за старшего. Он кивнул, Руперт наклонился к нему и что-то зашептал на ухо. Потом тот еще раз медленно кивнул. Мне показалось, что в его глазах мелькнуло сочувствие.

– Элиза Виндзор пойдет со мной.

У него был добрый, дребезжащий от старости голос.

Остальные двое расступились, и стражник повел меня по лестнице на самую вершину башни. Я подумала о том, что уже была здесь, когда пробралась в башню вслед за девушкой, которая несла Мэри чашку. Тогда я была полна надежд и уверена, что спасу Мэри и Джейми и мы все будем свободны. Какая я была глупая, надеялась, что девушка вроде меня сможет перехитрить диктатора и многотысячную армию.

Наши шаги эхом разносились по металлической лестнице. Все камеры, мимо которых мы проходили, когда-то набитые до отказа, были пусты. Корнелиус Холлистер уже казнил всех заключенных. Нас он оставил напоследок. Я мрачно представляла, как он сначала убьет Джейми, потом меня и – какой грандиозный финал! – Мэри, королеву Англии.

Потом он поднимется в Зеленую башню и возложит себе на голову королевский венец, тот, который я помогла украсть. В короне, принадлежавшей когда-то моей семье, он возденет руки и провозгласит себя королем Англии, а наша королевская кровь тем временем будет капать с эшафота.

32

Свеча стражника сгорела почти целиком, когда мы наконец дошли до камеры Мэри и Джейми. Они сидели в обнимку за столом, на котором стояла еда, но не ели. С какой-то издевательской щедростью поднос был наполнен вкусными вещами: сыром, фруктами и хлебом. Это был их последний ужин.

Я немного подождала наверху лестницы, глядя на них и не веря глазам. Может, это свет так падал, но Джейми выглядел… здоровым. Его щеки, всего несколько недель назад впалые, теперь казались вполне круглыми. Волосы были густые и блестящие. Он прямо сидел за столом и оживленно беседовал с Мэри.

– А помнишь, папа взял нас на рыбалку и мы поймали на обед только миног? – смеялся Джейми.

Мэри посмотрела на него блестящими глазами. Она тоже выглядела лучше, словно наконец-то выспалась.

– А потом ты еще захотел игрушечную машинку на Рождество, мы с Элизой засунули ее в двадцать коробок, и тебе пришлось их открывать одну за другой?

– Эта машинка все еще на полке в моей комнате. – Голос Джейми сорвался. – Как думаешь, что стало с нашим домом? Весь дворец сгорел?

– Хорошие воспоминания, только хорошие воспоминания, – сказала Мэри, словно учитель ученику, сжимая его руку.

Я не могла не улыбнуться. Даже в последнюю ночь своей жизни Мэри была все той же властной, но любящей старшей сестрой, всегда готовой искать хорошее в плохом. Вот почему она могла стать великой королевой. Она нашла бы способ вырастить урожай, заново построить города – исправить все, что погублено.

Когда я повернулась к стражнику, то увидела, что он смахивает слезу. Он открыл камеру и впустил меня.

Мэри и Джейми подняли глаза, широко распахнутые от удивления.

– Элиза?

– Я оставлю вас вместе ненадолго. Да благословит вас Господь.

Стражник, казалось, хотел еще что-то сказать. Он помолчал, словно раздумывая, не оставить ли дверь открытой, чтобы дать нам шанс бежать. Но потом со вздохом повернул ключ, и задвижка скользнула на место.

Мэри потрясенно смотрела на меня.

– Мы думали, ты погибла.

Джейми бросился ко мне и опрокинул, так что мы оба упали на пол. Мэри подошла и обняла нас обоих.

– Мэри, Джейми. – Я смотрела то на нее, то на него. – Что случилось?

Протянув руку, я коснулась лица и волос Джейми. Его кожа была теплой, а не холодной и липкой, как обычно.

– Ты выглядишь совсем здоровым!

Мэри и Джейми молча переглянулись.

– Что? – спросила я. – Что такое?

Мэри приложила палец к губам, подошла к двери камеры и выглянула за решетку. Стражник не ушел, но повернулся к нам спиной.

– Мы обещали, что никому не скажем.

– Он сказал, что его убьют, если кто-то узнает, – сказал Джейми.

– Кого убьют?

Джейми подошел к тонкому матрацу на полу и отбросил кусок муслина, заменяющий одеяло. Сунул руку под матрац, извлек пузырек янтарного цвета, наполненный белыми таблетками, и вложил мне в руку.

– Это противоядие от яда темной звезды.

Темная звезда. Она отравила мою мать, когда та была беременна Джейми. Я смотрела на бутылочку, не веря своим глазам. Все эти годы лекарство существовало, а мы не знали об этом. На этикетке крошечными буквами было написано: «К. Х.». Разумеется, Корнелиус Холлистер, изобретатель темной звезды, создал и противоядие.

– Кто дал это тебе? – спросила я.

– Один из солдат.

– Который?

– Он не назвал нам свое имя, – сказала Мэри. – Не из тех, кто здесь на постоянной службе. Пришел всего один раз и дал нам лекарство.

– Не помнишь, как он выглядел?

– Было слишком темно. Он принес это ночью, когда мы спали. Я просто услышала, что в щель что-то уронили.

Я смотрела на бутылочку.

– А зачем он дал вам лекарство, зная, что мы все равно умрем? – спросила я и тут же пожалела об этом.

– Элиза! – строго зашептала Мэри.

Она перевела взгляд на Джейми, который наконец-то выздоровел, но радоваться этому не приходилось.

– Ну, это же правда, – беспомощно сказала я, закрывая лицо руками.

Впервые в жизни Джейми был здоров. Мы все трое вместе. А утром все вместе должны умереть.

– Прости, – пробормотала я, – просто это нечестно. Так жестоко.

Мне стоило труда больше ничего не сказать.

Мэри прикусила верхнюю губу, как делала всегда, когда нервничала или принимала решение.

– Элиза, что произошло? Мы подслушали одного из солдат, он говорил, что ты сбежала из башни и погибла.

Я сидела между ними на кровати, мы держались за руки. Они внимательно слушали мой рассказ о том, как я нырнула с вершины башни (Мэри при этом даже вскрикнула), уехала на север на Калигуле, собрала армию Сопротивления и привела ее в Лондон. Под конец я поведала им о нашей неудачной атаке на Тауэр в то утро.

– Последнее, что я видела, – Калигула, едва успевшая ускакать, прежде чем ворота закрыли. Надеюсь, Полли поправится, – сказала я, сжимая руку Мэри.

Пламя свечи погасло, и в камере стало темно. Издалека донеслись шаги патрульных. Джейми положил голову мне на плечо, и я закрыла глаза, вдыхая запах его волос. Я почувствовала, как у меня дрожат губы и глаза туманятся от слез, но заставила себя думать о хорошем.

– Небеса и правда есть? – спросил Джейми, и его голосок растворился в темноте.

Я лежала тихо, боясь отвечать, потому что не была уверена.

– Да, Джейми, – сказала Мэри. – И завтра мы встретимся с мамой и папой.

– И Беллой, – добавила я. – Она сразу залает, как только увидит тебя.

Джейми хмыкнул. Смеяться над собственной смертью казалось странным, но это было все, что мы могли сделать. Я перевернулась на бок. Рука Джейми лежала у меня на спине, и я чувствовала его размеренное дыхание. Я посмотрела, спит ли Мэри. Веки ее были опущены, рот слегка приоткрыт, и даже во сне ее лицо сохраняло сосредоточенное, полное достоинства выражение.

Я нагнулась и поцеловала в лоб Мэри, а потом Джейми. Теперь я могла выплакаться. И я зарылась лицом в одеяло, чтобы заглушить всхлипывания.

В детстве мы молились на ночь, и теперь я услышала, как повторяю эту молитву.

– Боже, благослови тех, кто останется после меня: Полли, Джорджа, Клару…

Тут я подумала обо всех этих мертвых телах, сваленных во дворе.

– Прошу тебя, Господи, пусть Оуэн снова увидит своих сыновей. Пусть Полли выживет. Пусть ее мама и папа уцелеют. Прошу, береги генерала и всех его солдат. И, Господи, пусть на небесах мы будем все вместе, с мамой и папой. И спасибо тебе за жизнь, которая у меня была. Аминь.

33

На рассвете они завязали нам глаза. Я так и не увидела лица солдат, которые пришли за нами, только слышала голоса. Стражники не были злыми или грубыми, просто делали свое дело – готовили нас к смерти.

Один из них, с низким голосом и пропахшими сигаретным дымом руками, велел нам встать, отведя руки за спину. Когда он связывал мои запястья, мне показалось, что кожа у него как наждачная бумага.

Загремели ключи, дверь камеры отворилась.

– Мэри, Элизабет, Джеймс, – назвал нас по именам этот человек, выстраивая по старшинству.

Они провели нас по коридору и винтовой лестнице. Стражник так крепко держал меня за руку, что у меня онемели пальцы.

– Осторожнее, Джейми, – прошептала я.

Хотела напомнить ему, что надо держаться за перила, а потом сообразила, что у него связаны руки.

Я ничего не видела и поэтому делала маленькие шажки. Отчетливо вспомнилось, как Белла, еще щенок, гонялась за палочкой по замерзшему пруду. Я на цыпочках вышла на лед, чтобы поймать ее. То, как я шла сейчас, словно боясь, что пол подо мной проломится, напоминало, как я шла тогда по льду.

Слышно было, как впереди идет Мэри. Даже сейчас она двигалась с королевской элегантностью. Из всех нас она наиболее ясно представляла свое будущее и ту жизнь, от которой сейчас была вынуждена отказаться. Как часто она говорила: «Когда я выйду замуж…», или «Когда я стану королевой…», или «Когда у нас будут дети…». У нее уже имелся список любимых имен мальчиков и девочек. Сегодня она не будет кричать, не потеряет лицо. Она будет держаться. Умереть с достоинством – не совсем то, чему нас учили на уроках королевского этикета, но Мэри восемнадцать лет жила как королева, и я знала, что она и умрет как королева.

Интересно, что будет о нас сказано в учебниках по истории для детей будущего. Неужели мы последние из членов королевской семьи Британии?

Внизу в воздухе пахло камнем и холодным дождем. Двери отворились, и я с облегчением почувствовала на лице прикосновение прохладного воздуха. На щеку упала дождевая капля, потом еще одна – на лоб.

Вдруг желудок свело от страха. Ведь это последний раз, когда я могу почувствовать всю прелесть раннего утра и дождь на лице. После всего случившегося, всего, что я перенесла и за что сражалась, я не могла поверить, что все кончится вот так, последней прогулкой с завязанными глазами. В чем был смысл моей такой короткой жизни? Я была дочерью, сестрой, подругой. Было ли этого достаточно? Мама всегда говорила, что самое важное в жизни – любить и быть любимой. У меня было и то и другое.

– Ну, иди же, – подтолкнул меня стражник.

– Стойте.

Я остановилась и скинула ботинки, ступила на росистую траву, одновременно мягкую и немного колкую. Нужно в последний раз почувствовать под ногами траву.

– Я хочу побегать, – с надеждой в голосе сказал Джейми. – Пожалуйста.

– Никакой беготни, – строго ответил солдат.

– Прошу, позвольте ему, – просила Мэри. – Он всю жизнь болел, и только сейчас…

Я услышала, как второй стражник переминается с ноги на ногу и что-то шепчет первому. Жаль, я не видела их лиц.

– Ну, хорошо, – нехотя согласился первый. – Три минуты. Мы снимем повязку, чтобы ты не споткнулся, – ворчливо добавил он.

Я не видела Джейми, но слышала его топот и радость в его голосе: он кричал от счастья. Солдаты были тронуты и позволили ему играть намного дольше, чем три минуты. И единственный раз в жизни Джейми смог побегать на воздухе, как обычный мальчик. Дождь усиливался, и на башне пробил час нашей казни.

– Снимите с них повязки.

Я сразу узнала голос Корнелиуса Холлистера.

Когда с меня сняли повязку, я оглянулась на Зеленую башню, кишащую людьми Холлистера. Увидела несколько знакомых лиц: Порцию и Таб, принарядившихся по такому случаю, самодовольного сержанта Факса. И – в форме, среди солдат, стоявших в переднем ряду, – Уэсли. Я задержала на нем взгляд. Была уверена, что он отвернется, устыдившись, но он встретил мой взгляд и глазом не моргнув. Я вспомнила, как заботливо он лечил мои раны, как обнимал меня. И в тот момент поняла, что это было по-настоящему. И я об этом не жалела. Он был плоть от плоти своей семьи, как и я, и, в конце концов, он заслуживал моего прощения.

Стражники отвели нас на эшафот. Перед нами висели три толстые петли, слегка покачиваясь на ветру. Человек в маске и плаще стоял рядом с виселицей, у рычага. Деревянный пол под ногами явно был положен над пустотой. Я опустила глаза и увидела люк. К эшафоту была привязана старая телега, запряженная лошадью. Через несколько минут она увезет наши бездыханные тела на кладбище.

Холлистер обернулся к толпе, поднял руки, требуя тишины, и зачитал приговор. Оказывается, мы были виновны в измене, посягательстве на свободу… Пока он обращался к своей армии, я, не обращая внимания на речь, внимательно его рассмотрела. Он был в темной офицерской форме, украшенной медалями, которыми сам себя наградил. Он улыбался белозубой саркастической улыбкой, которая не изменилась с тех пор, как он принес моей матери смертоносные фрукты. Лицо его постарело, морщин стало больше, на висках появилась седина, но улыбка была все та же, и голубые глаза светились торжеством.

– Склоните головы и прочтите последнюю молитву, – приказал он.

Как бы мне ни хотелось прошептать слова прощания, я не думала, что смогу выдержать взгляд брата и сестры. Я старалась смотреть только вперед и не обращать внимания на улюлюкающую толпу.

Над виселицей закружили вороны. Есть такая легенда: если вороны покинут Тауэр, падет королевская власть, а вместе с ней и Британия. Но они не улетали, а кружили над толпой, то и дело присаживаясь на крыши и перила, словно зрители на лучших местах.

Когда палач опустил петли нам на шеи, Мэри отказалась склонить голову и молиться. Она смотрела прямо перед собой. Ни единой слезы не упало из ее глаз. Со стороны она, должно быть, казалась сильной, но я чувствовала, как она дрожит рядом со мной.

Джейми наклонил голову.

– Мама, папа, мне не терпится увидеть вас на небесах. Там мы будем счастливы и здоровы, и с нами ничего не случится…

Слезы катились по его щекам, смешиваясь с дождем.

Палач положил на рычаг руку в черной перчатке. Веревки натянулись, петли обхватили шеи. Я поднялась на цыпочки, надеясь, что это облегчит боль, полоснувшую по нервным окончаниям. Теперь в любую секунду люк мог открыться, и мы бы погрузились во тьму.

Я увидела красную вспышку и решила, что уже умираю. Но ноги все еще стояли на крышке люка. Услышала, как человек кричит от боли, и открыла глаза. Палач лежал лицом в грязи, из его спины торчала дюжина стрел, словно он был живой подушечкой для булавок.

И тут на помосте очутился Уэсли, он поднял меня, чтобы ослабить веревку, и снял петлю с моей шеи. Я качнулась вперед, перед глазами поплыли черные точки. Он стал развязывать мне руки, но я оттолкнула его, молча кивнув в сторону Мэри и Джейми. Сначала надо было спасти их.

И как раз в этот момент Холлистер ухватился за рычаг – он снова держал в руках жизни моих брата и сестры.

34

Уэсли подскочил к рычагу. Я колебалась между Мэри и Джейми, не зная, куда бросаться в первую очередь. Колебаний хватило меньше чем на секунду, но мне показалось, что прошла вечность. Джейми взглянул на меня расширенными от ужаса глазами, и Мэри потребовала моего внимания.

– Спаси Джейми! – крикнула она, прерывая мое замешательство.

Я побежала к братишке и приподняла его, чтобы ослабить петлю. У меня дрожали пальцы. Вот если бы был нож… Тогда я не возилась бы с узлом, а просто рассекла бы его. Я посмотрела вниз: Холлистер и Уэсли дрались за рычаг. Уэсли налегал со всей силы, не давая отцу опустить его.

Высвободив шею Джейми из петли, я поспешила к Мэри. Рычаг колебался, и петля затягивала ее шею. Лицо Мэри побагровело, она ловила ртом воздух. Я хотела подбежать к ней, но кто-то схватил меня сзади, сбил наземь и наступил сапогом на живот. Это был сержант Факс. Губы его кривила ухмылка.

– Убей ее! – отрывисто крикнул Холлистер, продолжая бороться с Уэсли.

– С радостью.

Факс потянулся к севилю. Я попробовала вырваться, но он давил на меня всем своим немалым весом. Но как только он поднял севиль, один из воронов спикировал вниз прямо ему в лицо.

– Что за черт!

Он отшатнулся назад, за край помоста, и потянул меня за собой.

Я упала, услышав, как взревела армия, села и осмотрелась.

Прибыли силы Сопротивления.

Генерал Уоллес вынес передние ворота и вел кавалерию к Зеленой башне, пока пехотинцы с помощью колышков и веревок карабкались по стене.

Я попробовала взойти по лестнице на эшафот, силясь что-то разглядеть сквозь стену дождя, но Факс следовал за мной по пятам. Уэсли и Холлистер все еще боролись по другую сторону помоста. Тело палача отшвырнули в сторону. Я подбежала в надежде найти у мертвеца севиль, но обнаружила лишь короткий нож. Все лучше, чем ничего.

Развернулась я как раз вовремя, чтобы отразить бешеную атаку Факса. Рискнула бросить взгляд на Мэри – у той из бока торчала стрела, красное платье потемнело от крови. Джейми пытался помочь, но не мог приподнять ее обмякшее тело достаточно, чтобы ослабить петлю.

«Она мертва, – подумала я. – Мэри мертва».

Я продолжала изо всех сил сопротивляться Факсу, ножом отбивая его намного более мощный севиль. Краем глаза я заметила, как от сил Сопротивления отделился темноволосый солдат. Когда он подъехал ближе, я поняла, что это Оуэн. Спрыгнув с коня на помост, он перерубил веревку одним ударом. В этот момент я сумела оттолкнуть Факса и побежала к лестнице, ведущей на эшафот.

Мэри, скорчившись, лежала на земле. Она была неподвижна, лицо белело, как простыня. Джейми сел рядом со мной и взял холодную руку Мэри в свою.

– Она дышит?! – закричала я.

Оуэн осторожно стал искать пульс на ее шее. Дождь лил как из ведра. Кровь текла из раны на боку у Мэри, где как-то криво, под углом, торчала стрела. Теперь я видела, что она дышит, пусть и слабо.

Осторожными движениями Оуэн извлек стрелу, оторвал от рубашки полоску ткани и, скомкав, крепко прижал к ране. Я беспомощно смотрела на краснеющую от крови тряпку.

– Я отвезу ее к Кларе.

Оуэн вскочил на коня и принял Мэри на руки. Ее голова болталась, как у тряпичной куклы. Он крепко обхватил ее одной рукой, в другую взял поводья и помчался по залитому дождем полю к воротам.

Мы с Джейми сбежали с эшафота и спрятались под телегой, на которой уже должны были увезти наши тела. У меня был только нож, и я не могла рисковать жизнью Джейми. Безопаснее спрятаться.

Земля обратилась в жидкую грязь, дождь барабанил, заглушая звуки битвы. Армия Холлистера билась с армией Сопротивления в Зеленой башне, Уэсли бился с отцом на помосте.

– Ты знаешь, какова кара за измену, – проворчал Холлистер, целясь острием меча в горло сына.

– Я не предатель, – сплюнул Уэсли. – Это ты предал Англию. Ты убийца, и теперь народ тебя больше не боится. Можешь убить меня, только уже поздно. Народ будет сражаться и рано или поздно победит.

– Это стражник, который дал мне противоядие, – прошептал Джейми, показывая на Уэсли. – Я помню его голос.

Рука Холлистера дрожала от ярости, когда он замахнулся мечом на собственного сына. Уэсли попятился, отражая удар севилем. Его отец снова ринулся вперед и рассек Уэсли руку. Тот выронил оружие.

Я схватила Джейми, но он вырвался и выбежал из укрытия к помосту.

– Джейми, нет! – закричала я, но он уже бросился туда, где в грязи лежало оружие Уэсли.

Он поднял его и побежал к другому краю помоста. Я помчалась за ним.

– Никогда не думал, что придется убить собственного сына, – сказал Холлистер, который отнюдь не выглядел опечаленным.

В этот самый момент Джейми проскользнул у него за спиной и протянул клинок Уэсли. Тот поймал его быстрым движением и выбил меч из рук Холлистера. В следующую минуту он уже приставил севиль к горлу отца, стоявшего спиной к помосту.

– Ну, давай, – проворчал Холлистер, – или не хватит духу закончить, что начал?

Уэсли отступил немного, не убирая севиля.

– Пусть скажет Элиза, – сказал он на удивление спокойно. – Она заслуживает, чтобы гибель ее родителей была отмщена.

Я подавила страх, подхватила меч с земли и попыталась успокоить дрожь в руках. Приставила острие собственного меча Холлистера к его сердцу. Я так давно мечтала о мести, что просто кипела от гнева. Но теперь, когда наконец представилась возможность отомстить, я вдруг почувствовала себя обманутой. Убив Холлистера, я не верну родителей. В этой войне погибло уже достаточно народа.

И я опустила меч.

– Свяжите его, – отдала я приказ, и четыре наших солдата сковали Холлистера по рукам и ногам.

Я не сводила с него глаз.

– Проведешь остаток жизни в башне, думая о людях, которых ты погубил.

Генерал увел Холлистера в Стальную башню, в то время как остатки его армии отступали через ворота. Я видела, как ускользает Порция, волосы у которой были растрепаны, а за ней – окровавленный сержант Факс.

Дождь по-прежнему заливал опустевшую Зеленую башню. Две петли висели на эшафоте, раскачиваясь на ветру. Я смотрела, как вороны садятся на крыши и шпили, устраиваются в гнездах. Не может быть. Все позади. Столько месяцев страданий, кровь и смерть, боль сердца – все прошло.

Уэсли взял мои руки в свои.

– Мне так жаль, – медленно начал он. – Когда я проснулся в то утро и не нашел тебя, то сразу понял, куда ты уехала. Я вернулся в лагерь за лошадью, и Порция последовала за мной. Думаю, она заподозрила, что происходит.

Он помолчал, грустно опустив глаза.

– А потом я увидел тебя на крыше… я не хотел, чтобы так получилось.

– Знаю.

Я дрожала – то ли от холода, то ли от облегчения, то ли от чего-то другого.

– Теперь знаю, – уточнила я.

Уэсли обнял меня и, когда я его не оттолкнула, осторожно коснулся моих губ своими. Я почувствовала тепло в груди, согревающее меня под ледяным дождем.

Кто-то потянул меня за рукав. Рядом стоял насквозь промокший смущенный Джейми.

– Элиза, может, уйдем с дождя? – спросил он, прикрывая глаза от капель.

Уэсли уронил руки мне на талию, а я притянула Джейми к себе. Я смотрела на небо, дождь лил прямо в глаза.

– Спасибо, – прошептала я, кто бы меня ни услышал.

Мы были живы.