Текст книги "Газета День Литературы # 101 (2005 1)"
Автор книги: Газета День Литературы
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)
МОЛОДЕЖЬ
Молодёжь – это когда человечек из ребенка вдруг становится почти что взросляком. Таким недовзросляком. Это первая сигарета, первая рюмка водки, первый поцелуй, первый секс. Это когда он плюет на смазанные краски детства, на родителей и старших, на добрых бабушек и ласковых мам, на манную кашу и непрочитанные сказки. Детства и не было у него: родные и окружающая действительность тщательно оберегали его от волшебных сюжетов, от небылиц и праздных шатаний. Или: детство еще оберегало его невинностью и яркостью восприятия; да, он был наивным мальчиком, пожалуй. В детской жизни было еще много ненужного пафоса и максимализма, но это всё в прошлом. Двери большой жизни распахнулись, и сладкий смрад взрослых, «настоящих» дел приятно защекотал ноздри.
«Ты молодой!» Обалдевший, с выпученными от счастья глазами, ты зажигаешь не по-детски. И кто-то в ночном клубе, в модном журнале, кто-то посложнее на задворках взрослых империй, – каждый с радостью прыгнул и успел в уходящий поезд. Получилось, ведь получилось, блин! И ты сможешь «работать», «зажигать», «отдыхать», якобы путешествовать на этих летающих консервных банках, висящих в воздухе, а потом опускающихся в какой-то дыре, вроде Антальи, Хургады или Парижа. Ты активный: после детской спячки в тебе накопилось много энергии, и ты рвешься в разные стороны, присматриваясь за повадками взросляков. А последние с довольной и пухлой улыбкой поглядывают за тобой и ласково подталкивают вперед.
Что же может спасти его, молодого, у которого впереди уже совсем не за горами нормальная взрослая жизнь с вроде женой и вроде детьми, вроде работой и вроде успехом? Наверное, только старость, да и то не каждого. Человечек появляется из лона матери сморщенным старичком с огромным лбом и мудрыми грустными глазами, видящими мир еще перевернутым: таким уж сняли этот плод с arbor mundi, что растет корнями в небо. И под конец постаревший взросляк, если ему повезет, конечно, постепенно превращается в круглоголового младенца с болью и радостью в глазах, пока напоследок не закричит в родовых муках, извиваясь в узком смертном проходе. Так что, не вешай нос, молодой, не всё у тебя еще потеряно.
С молодёжным приветом,
Григорий БОНДАРЕНКО
Эрнест СУЛТАНОВ. ТОП-МЕНЕДЖЕРЫ РЕАЛИЗМА
В истории есть романтические периоды и периоды жестокого циничного реализма.
При этом быть романтиками в период кризиса, в период наступающего реализма оказывается просто опасно.
Так, во времена Сократа изящная прославленная Афинская демократия еще переживала романтическую эпоху, в то время как мир вокруг уже оскаливался ничего хорошего не предвещающей то спартанской, то персидской, то македонской улыбкой. «Государство» как раз и предлагало новую более жесткую и авторитарную модель, направленную на выживание в условиях конфликтной реальности.
В «Государстве» нашла отражение не просто мечта, «город Солнца», но четкий комплекс мобилизационных мер, которые по мнению Сократа (Платона) необходимы были для выживания Афин. Авторитаризм «Государства» включал в себя в том числе и ограничение гражданских свобод, цензуру, построение жестко-иерархизированной структуры общества.
Для афинского большинства эта модель казалась слишком жестокой и неприемлемой по сравнению с демократическим романтизмом и свободой, унаследованной от предков. Заговор Сократа провалился, его партия оказалась разгромлена, сам он вынужден был принять яд. Однако, с гибелью Сократа, с поражением его партии, Афины были обречены и через короткое время перестали существовать как независимое государство.
Точно таким же историческим переходным периодом от романтизма к реализму было начало 30-х годов ХХ века. Немцы выбирают Гитлера, лидера, предложившего собственную модель мобилизационного общества. В Советском Союзе окончательно побеждает команда Сталина. И даже в Соединенных Штатах Рузвельт вводит «пятилетки» и использует далеко не демократические методы.
Новая мобилизационная модель реализовывалась не только в экономике и политике, но и в рамках создания нового человека. Сталин ковал советский народ, который был призван забыть, избавиться от нищеты, комплекса неполноценности, памяти о поражениях начала века, о деревенско-лубочном прошлом. Того же добивался и Гитлер в Германии. Не случайно арийцы, воевавшие чуть ли не со всем миром, до последнего оставались верны своему Фюреру.
Однако, советский проект, советский человек оказался крепче и успешнее арийского человека. И Сталин победил Гитлера не как вождь, а, прежде всего, как эффективный менеджер, проводивший эффективную кадровую политику, причем, показательно, что многие из топ-менеджеров советской корпорации не имели отношения ни к большевистской партии, ни к революции. (В этом контексте достаточно почитать злопыхательства Льва Троцкого.) Кроме того, многие из них имели еврейские корни, в то время как Гитлер не мог себе позволить столь либеральную кадровую политику.
Сегодня история снова приближается к периоду схватки. А значит те, кто все еще живет романтикой «последнего» либерального человека, «конца истории», обречены стать жертвами, как Польша или Франция в начале Второй мировой войны.
За внешнесохраняющимся либеральным паблисити корпорация США становится все более авторитарной и иерархической структурой. Республиканцы контролируют законодательную власть (Конгресс и Сенат), исполнительную власть (в том числе, ключевые штаты и мегаполисы), судебную власть (большинство в Верховном суде), информационную власть (показательны послевыборные чистки на более-менее либеральных, то есть не «пропрезидентских» телеканалах).
Соединенные Штаты готовятся к еще более напряженному периоду борьбы за новый выстраиваемый мир. Причем, речь идет о борьбе за власть, а вовсе не об установлении мировой демократии: достаточно посмотреть на избрание Карзая и нынешние иракские выборы.
Россия также готовится к схватке. Восстанавливается энергетическое министерство в виде альянса Газпром – Роснефть – РАО ЕЭС, вводится природная рента, создаются высокотехнологические концерны на базе предприятий ВПК. На случай финансово-инвестиционного бойкота России (например, в рамках раскрутки дела ЮКОС) формируется мощный стабилизационный и резервный фонд. Принимаются военные бюджеты. Более того, даже столь непопулярные меры, как реформа ЖКХ и монетаризация льгот, имеют конечной целью высвобождение финансовых средств для финансирования военного заказа. С этой же задачей связана концентрация власти, формирование послушного большинства в Госдуме и встраивание губернаторов в вертикаль исполнительной власти.
Однако, концентрации власти, мобилизации экономики и создания новых ракет недостаточно, чтобы выжить в предстоящей схватке. Для этого необходим новый тип человека, новый тип кадров. Кадров эффективных и прагматичных профессионалов. Кадров, которые связывают не только свое выживание, но и свое будущее, свою карьеру и рост своего благосостояния с созданием сильного и успешного государства.
Такие кадры нужны везде: в политике, информации, кинематографе, искусстве, экономике. Именно такие кадры могут и должны взять на себя ответственность за выживание государства в период кризиса. И именно от них зависит, будет ли достигнут конечный результат в виде нового типа человека, человека незатравленного, а гордого своим государством и своей жизнью.
В нынешней российской ситуации мобилизация эффективных кадров может быть обеспечена только оппозиционной партией, имеющей свой проект, свое «Государство». При этом, если оппозиционная партия не сможет объединить вокруг себя эти профессиональные кадры, предоставив замену нынешней коррумпированной и, что еще хуже, неэффективной элите на случай «ночи длинных ножей» или нового периода чисток, то ни ядерное оружие, ни высокие цены на нефть это государство уже не спасут.
Юрий АНДРЕЙЧУК. ГЛУПЫЙ ГАНС И УМНЫЙ ГЕНРИХ
Жили-были в одной деревне два друга-товарища. Оба они были сильными, красивыми и высокими. Одного звали Ганс, а другого Генрих. От рождения не дал им Бог ума. Рубили они дрова в Тевтобурском лесу на склонах гор, а потом возили их на ярмарку в прекрасный и богатый Липпе-Детмольд, где и продавали. Работали они честно. Тем и себя содержали, и родителей своих старых кормили.
Вот однажды собрались Ганс и Генрих за дровами, только зашли в чащу и принялись за работу, как слышат они плач и стоны. Видят – лежит на земле седая нищенка в лохмотьях, и волосы ей, как будто, упавшим стволом придавило. Тут взялись дружно с одного конца Ганс, а с другого Генрих, подняли ствол и высвободили старушке голову, усадили на пенёк, помогли расчесать длинные седые волосы гребнем. А была это старая ведьма.
– Ну, – говорит ведьма, – за то, что вы меня в беде не бросили и помогли, могу я любое ваше желание исполнить. Только раз уж и работали и из беды меня выручали вы вместе, то и желание вам будет одно на двоих. Одно-единственное. Подумайте хорошо, чего же вы от меня потребуете?
Долго думали Ганс и Генрих, да так ничего и не пришло в их пустые головы. Разозлился тут на себя Генрих и крикнул:
– Кабы мне только ума побольше, я бы всегда знал, что придумать, тогда уж я бы своего счастья не упустил.
Сказал так, а не знал, что сказанного назад не воротишь.
– Что же – сказала ведьма, – будь по-твоему.
И в тот же миг обернулась она чёрной птицей и улетела прочь, а Генрих почувствовал, как исполнилось его желание. Стало ума у него столько, что многое на свете мог он понять как умудрённый старец, а душа его оставалась молодой. И чем больше он знал, тем больше ему хотелось. И решил Генрих себе счастье умом добыть. Продал он топор и пилу, купил книг, а вскоре собрался в дорогу – обучаться мудрым наукам в университете. Позавидовал товарищу глупый Ганс, озлился и закричал:
– Ты-то себе счастье с таким умом быстро найдёшь, и всё постигнешь, и всё у тебя будет, чего не пожелаешь. А мне теперь из-за твоего желания остаётся в нищете до самой смерти дрова рубить. Как же нам быть, да и что делать вместе?
– Твоя правда, друг, – сказал умный Генрих. – Мы должны сейчас же пойти в город к бургомистру. Он на своём веку много споров и неурядиц разрешил. Должен и нам помочь.
Бургомистр слушал внимательно, а после кивнул и сказал:
– Если мудрый у глупого в долгу, то пусть по старой дружбе трижды поможет ему дельным советом, когда придёт нужда. Так и будете вы в расчёте. А пока каждый из вас может жить, как захочет.
На том и порешили. Остался глупый Ганс рубить дрова, как и прежде, а умный Генрих пошёл в университет изучать науки.
Прошло два года. Изо всех сил трудился глупый Ганс, да только денег у него больше не становилось: что проест, что пропьёт, да ещё и на рынке его все сто раз обманут. Умный Генрих изучил к тому времени математику, философию и астрономию и уже понимал и в экономике, но также был и он беден, как все студенты. Однажды пришёл он проведать друга и сказал:
– Найми, Ганс, на все деньги от продажи дров дровосеков на три месяца, а с тех денег, что за три месяца от продажи дров получишь, выкупи в магистрате купчую на землю, где был лес. После раздай эту землю в наём бедным крестьянам и собирай с них оброк. И так станешь ты богат.
Сказал Генрих и ушёл дальше учиться да счастье искать. Послушал глупый Ганс товарища и сделал, как тот велел. Так всё и случилось. Стал Ганс богатым помещиком, старался, как мог, да только обманывали его потихоньку и арендаторы, и чиновники, потому что был он глуп.
Прошло ещё пять лет. Генрих искал ответов на самые трудные вопросы в самых разных книгах. Учился он и в Геттингенском университете, и в Марбургском, и в самом Берлинском. Но нигде на долго не задержался. Вот приспела глупому Гансу пора жениться. А в ту пору была у местного князя дочь, славная редким умом и красотой. Горда была, упряма, да и не решалась выбрать себе жениха. И решил князь посчитать достойным её руки того, кто задаст ей такие вопросы, что ни она сама, ни её отец, ни один человек во всей стране ответить не смогут. Давно хотел глупый Ганс взять княжну в жёны, да не знал он ни вопросов, ни ответов.
Вдруг приехал умный Генрих и, прознав про беду своего товарища, рассказал ему об обычаях людей из разных частей Германии и составил для него такие вопросы, что ответы на каждый мог знать лишь тот, кто сам долго учился в той земле, а было между ними много дней дороги. Так и стал глупый Ганс зятем правителя. Изо всех сил старался он приумножить богатство и славу той земли, да ума ему не хватало, потому хоть и жалели его родные да близкие, но поделать ничего не могли. А подданные иногда и посмеивались.
Прошло ещё десять лет. Побывал умный Генрих в Баварии и Швабии, Саксонии и Шлезвиге, Тюрингии и Мекленбурге, всюду гонялся за знанием, но нигде не нашёл пока ни дела, ни покоя, ни счастья. Стал он большим учёным, и слава его была велика. Наконец, вернулся он домой и увидел, что друг его Ганс тяжко болен и скоро умрёт. Двор князя, жена и дети Ганса окружили мудреца почётом и стали просить совета. А сам Ганс уж не мог сказать и слова.
– Нечего мне сказать, – призадумался умный Генрих, – разве только попросить смерть забрать меня вместо Ганса. Я многое видел и многое узнал, но так ничего и не нажил, кроме знаний. Потому-то у меня ничего нет кроме ума, а ведь у Ганса – его хозяйство, жена, дети, а, недолог час, и забота о нашей отчизне.
Так и решили.
Вот пробили часы полночь, и пришёл во дворец странник в чёрных одеждах, а вместо лица была у него чёрная пустота, только светились под капюшоном красные глаза, да блуждала неведомо где гордая улыбка. И все поняли, что этот пилигрим – сама смерть. И тотчас в руке её появилась коса.
Но не испугался умный Генрих и честно поведал смерти всё и о своём желании, и о решении бургомистра, и о своих сомнениях, и о Гансе.
– Нет, – только и сказала смерть. – Мне не сможет помешать ни желание, ни сомнение. Во всём должен быть свой порядок. У смерти тоже есть порядок. Всё приходит в свой срок и в свой срок исчезнет. А кто знает порядок, станет ли сомневаться?
Тут смерть взмахнула косой и пропала, забрав с собой не только глупого Ганса, но и всю его родню. А одинокий умный Генрих остался править в пустом дворце. И понадобилось ему ещё много ума, но и много труда, чтобы люди жили долго и счастливо.
Как не годится верным товарищам быть долго друг без друга, так ни трудолюбие, ни ум не добудут счастья в одиночку.
Андрей ЕЗЕРОВ. ЖИЗНЬ УДАЛАСЬ
В мой хлеб мешаете вы пепел,
Отраву горькую в вино,
Но я, как небо, мудро-светел,
И не разгадан, как оно.
Вы обошли моря и сушу,
К созвездьям взмыли корабли,
И лишь меня – мирскую душу,
Как жалкий сор, пренебрегли.
Николай КЛЮЕВ
Дед нашего героя в Первую мировую войну еще в 1914 году, когда Гинденбург побил наших в Восточной Пруссии при Таннеберге, в числе 125 тысяч других бойцов самсоновской армии попал в плен. Точнее, «пропал без вести», а в 1918 году выяснилось, что был в плену. После крушения Рейха он возглавил группу бывших пленных, двинувшихся не на Дон, а в Москву. Служил переводчиком (понятно с немецкого) в РККА, но, когда Гинденбурга немцы вдруг избрали рейхспрезидентом, его почему-то арестовали. Вскоре выяснилось, что это нелепое и досадное недоразумение, но дед героя перед освобождением из тюремного лазарета успел умереть от «удара», приступа.
Сын его, отец нашего героя, стал в те же годы «крупным специалистом» в области вооружений и военной техники, особенно зарубежных. Его даже как-то командировали на заводы Круппа, а под Одессой он общался со знаменитым летчиком Итало Бальбо, приземлившимся после очередного перелета. При беглом осмотре, при разговоре, он смог увидеть ряд технических особенностей самолета и дать такие характеристики, что специалисты-авиаторы были поражены… А будущий маршал фашистской авиации ему скорее даже понравился… Главными оппонентами отца героя в области вооружений (особенно он интересовался танковыми и самоходными орудиями) были прославленные герои Гражданской, ставшие командармами и комкорами, а также военспецы, третировавшие едва ль не «мужицкого сына», самоучку, так и не получившего специального технического или военного образования, за недостаток интеллигентности, профессионализма и, что впрочем было сущей правдой, слабоватое знание иноязыков. Говорят, что к Якиру и Драбкину он испытывал почему-то еще и личную неприязнь. Все это, однако, не помешало ему плодотворно трудиться в ОТК одного из «тракторных заводов», первым наладившего выпуск легких советских танков, и, больше того, по-прежнему числиться в видных спецах и экспертах! «Большая чистка» убрала многих его врагов и повысила его шансы. Он встречался с самим Орджоникидзе, тайно выезжал в Испанию осмотреть образцы итальянских и германских вооружений. Видел маршала Ворошилова… Во время Финской войны многие рекомендации его хоть и с опозданием, но были востребованы, а сам он оказался призванным в армию и получил воинское звание. Мнением его об обороне Финского залива, да и о финском оружии и снаряжении интересовался сам товарищ Жданов, встречался он и с Шапошниковым, который раньше просто не замечал «быдло».
Так что Великую Отечественную он встретил уже полковником, а в 1942-м стал даже и генерал-майором. Встретив и осмотрев большую партию «ленд-лиза», он получил предписание сопроводить ее на фронт, на нижний Дон. Решено было посмотреть оружие и технику в деле, опробовать. Вроде бы с заданием справился успешно, но захотелось самому все это испытать на поле боя. В результате (а тогда был разгар жарких боев под Ростовом-на-Дону) пулей из карабина стрелка Савойской дивизии ему разворотило заметную часть тела, и он, оставшись еле жив, навсегда стал инвалидом. Его наградили орденом, произвели в генерал-лейтенанты и уволили в отставку. Правда, пока шла война, к его услугам, несмотря на инвалидность, не раз прибегали. Он получил в Москве квартиру в так называемом «сталинском доме». Он женился, хотя и поздно… Старший сын еще в детстве отличался хамством и дурным характером и был отдан в Суворовское училище. Генеральская пенсия даже в первые послевоенные годы позволяла неплохо жить. В пятидесятые родился младший сын.
После большой амнистии, в «холодное лето» 1953-го на свободе оказалось много бывших хулиганов и уголовников. Инвалид был забит шпаной, праздновавшей свое «освобождение» (кто из них мог знать, что это генерал и что их всех тут же скоро посадят?). А вскоре померла и мать. Таким образом наш герой остался сиротой… Юный старший брат, только что женившись, вернулся из казармы в генеральскую квартиру сталинского дома. Всеми доступными способами супруги выжили подростка в конце концов к одной из бабок, ютившейся в скромном жилище одного из московских предместий (типа, скажем, Коломенского).
Бабка рассказывала, что орден его отцу, тогда уже инвалиду, вручал сам Калинин. Он гордился отцом, хотя совсем не помнил его. Бабка была староверкой, из неокружных, и научила его молиться. Наш герой, назовем его Иваном, закончил школу, отслужил в армии, но из-за того, что был верующим, не мог вступить в партию, учиться в ВУЗе, жениться, да и просто встречаться с какой-нибудь учащейся интеллигентной девушкой… К тому же был апогей хрущевских антирелигиозных гонений, и все бредили космосом. Старая Москва, древности ее тоже мешали ему занять выдающееся место в современной жизни.
Он устроился каким-то образом реставратором редких народных музыкальных инструментов типа гудка, колесной лиры, всяких там гуслей. Не будучи наделен хорошим слухом, он почему-то прекрасно чувствовал сам инструмент, его конструкцию, особенности. Довольно скоро он приобрел репутацию одного из лучших мастеров своего дела, тем более из самоучек. В нескольких работах ему удалось превзойти самого себя. Жил, впрочем, из-за узкой специализации он небогато, заказов было не так уж много. Как-то ему поручили восстановить арфу из музея-усадьбы, где некогда был крепостной театр. Пусть это был не вполне его профиль, но, хотя и не без труда, он и с этим заданием весьма неплохо справился. Так жизнь и шла своим чередом: он молился, схоронил бабку, зря мечтал о «большой любви», с честью исполнял нечастые заказы.
Вдруг как-то ему принесли народный струнный инструмент, сохранившийся, хоть и с утратами, в одном экземпляре (во Вселенной!). Пока он отлучился за орудиями и матерьялами своего труда, соседские детишки стали водить по инструменту смычком и здорово его испортили. Каким-то чудом он кое-как привел инструмент в надлежащий вид, но, как честный человек, не мог сокрыть происшедшее от хозяина, известного исполнителя и композитора, советского музыкального деятеля. С тех пор, не без помощи конкурентов, репутация его как первоклассного мастера и специалиста была безнадежно погублена. Изредка он брал заказы от друзей и старых знакомых, но это все было уже не то. Соседские дети подросли, стали водить к себе парней и подруг. Ему завидно было слышать за тонкими старыми стенками звуки их занятий. Он стал молиться Козьме и Дамиану, Петру и Февронии, Иоакиму и Анне, чтоб Господь послал ему женщину. Но Иван был уже неприятной наружности мужчиной в летах, неухоженным и явно небогатым, и потому на него, естественно, никто не обращал внимания.
Подрабатывал Иван грузчиком на ближайшем колхозном рынке и небольших стройках, где обычно и числился, дабы не сидеть за тунеядство. Жизнь понемногу, казалось, налаживалась, но до достатка было еще далеко. Как-то клали какую-то стенку в школе рабочей молодежи. Слово за слово – познакомились со старшими девушками, угостили их как-то. Начался флирт. Девушка, на которую он обратил внимание, узнав, что у него нет с собой «резинки», не стала давать, но предложила «взять в рот». После занятия минетом Иван почувствовал себя неудобно, так как другие рабочие это видели, к тому же почти все из них получили свое. На следующий день о гулянке узнали местные парни, получился скандал, который не без труда замяли, девушки уже боялись оттолкнуть своих парней, а рабочих от греха подальше послали класть другую стенку. В конце концов, Иван сорвал спину и трудился, где придется. Началась перестройка, бедность, война. Иван постарел.
Поехал воевать в одну из «горячих точек», где местные нацисты пытались изгнать или перебить все русское и вообще не ихнее население, «империалистов», «оккупантов». Первый бой был какой-то смурной: палили из карабинов в темноту на звуки вражеских выстрелов, практически наугад. Потом им сказали засесть в лесу. По лесу стали долбить орудия и американские базуки, только щепки полетели! Ударом колоды ему покалечило спину. Так для Ивана закончилась, едва успев начаться, эта война. Домой он вернулся почти инвалидом. Последние годы жил Иван в большой бедности, трудно, тяжело.
Руки у него по-прежнему были довольно сильными, и наконец ему повезло устроиться вахтером, охранять некий объект, площадку, на которую временами заползали бомжи. Их надо было безжалостно выкидывать, а в случаях сопротивления и бить, но не до смерти. Со всем этим Иван неплохо справлялся. Зарплата была не так велика, как хотелось (работали посменно). У Ивана появилась мечта: несмотря на все расходы, скопить денег для «съемки» путаны. При всех понтах.
Наконец под Новый год ему удалось скопить денег… Решил подкопить еще «на понты», чтоб шикануть. Было легко. Так было хорошо!
В преддверии, в приближении Рожества пред Иваном как бы предстала во всей своей бессмысленной нелепости вся его жизнь. Она прошла незамеченной в истории, на небе и на земле… Наш герой не мог ответить себе на вопрос, а зачем же он «жил», зачем имели бытие на земле – тоже якобы жили – бесчисленные, от Адама, Сифа, Ноя, Яфета до него, Ивана Баланчина, колена его предков? Быть может, во всем этом и был хоть какой-то смысл? Он, право, не знал, не смог ответить… Но сам-то он, Иван, должно быть, жил, чтоб пить и есть, перерабатывать воздух, жидкости, пищу, спать, двигаться, да еще, пожалуй что, сношаться. Сношаться с самкою (самками)? А вот этого-то толком и не было… Во всем остальном он свое назначенье как будто отработал, исполнил…
Перед Рожеством серые будни и тягостные недели уплотнились, спрессовались, сгустились для того, чтобы потом, вскоре, разрешиться от некоего тайного тягостного бремени ярким торжеством, салютом, Праздником.
Иван, будучи инвалидом и духовно, и душевно («психо») и даже физически (уже!) давно не видел никаких снов. Как-то ночью к нему в сон приходит некий старец, благообразный ликом и всем видом своим. Иван так до самой смерти своей и не узнал, что это был святый Селиверст, папа Ветхаго Рима. По святительской одежде и тиаре, митре, не приплюснутой, плоской, как у нынешних пап, а остроконечной, шлемовидной, он понял, что это должен быть епископ, но не знал, какой и кто? «Что тебе нужно, чадо?» – вопросил по-русски изумленного Ивана епископ. Сокровенные мысли и чувства на мгновение всколыхнулись в инвалидной душе. В тот же миг епископ (то есть святой Селиверст) слегка кивнул ему главой, посмотрел строго, но без гнева, да исчез…
Если б наш герой знал, как тяжело иной раз бывало творческим людям, в какой чудовищной нищете жил Артур Мэйчен, да и некоторые другие великие беллетристы, музыканты, художники, быть может, ему полегче стало бы жить. Но, увы, Иван был лишен этого утешения. Зато у него появилась мечта, нечто вроде смысла неумолимо ускользающей жизни. Отымите у человека мечту, надежду, иллюзию, и вы воочию убедитесь, как все разрушится. Но пока человек одержим – жив этой мечтой, он еще может как-то продержаться… То же было и с нашим героем. Иван даже снова начал восстанавливать для старых знакомых старинные музыкальные инструменты и неожиданно очень даже удачно – о, это была его «лебединая песня»!
Больше того, Иван стал «следить за собой», мыться в ванной и бане, стал приобретать хорошую одежду.
Он хотел бы поиметь падшую женщину, но не старую – привлекательную, а то и красивую, и, в любом случае, «не опустившуюся». Эта мечта, надежда, стимул скрасили его одиночество, его, казалось бы, никому не нужную жизнь старого бобыля. Он не знал, что главное призвание женщины – это убийство мужчин, детей и «соперниц» (т. е. других «тёток», женщин). Иван не знал, что женщины любят убивать, убивать тех, кого любят, и даже тех, кого не любят. Это их призвание, их судьба! Но он в простоте своей и по наивности своей ничего этого не знал, да и не мог знать. О, если б он мог посмотреть «Чужих» или «Крик»! Но он безнадежно отстал от жизни, и потому о современной женщине он не знал ничего. Да, впрочем, он и не мог знать. Откуда?!
Приближалось осуществление чаяний, устремлений. Вселенная, миры, мечты, надежды – и наш герой, такой же маленький, как прежде. Тот факт, что для того, чтобы «человек» стал королем космоса, эфира, такта (вариант: королевой красоты), шоу-бизнеса, алмазов, нефти и газа, или хотя бы финансовым тузом, нужны большие человеческие жертвы – таких вот Иванов, как наш герой, – ему почему-то не приходил в голову, был от него сокрыт; иначе он бы знал, что и его жизнь не бессмысленна.
Но по крайней мере у Ивана, в его невеликой и неправедной жизни появилась конкретная и довольно ясная цель. На ваш взгляд, милостивые господа читатели, возможно, эта цель и не столь уж возвышенна, как кому-то хотелось бы. Но, согласитесь, неплохо, когда есть хоть некое чаяние, хоть какие-то устремления (пусть к покупной любви падшей женщины – за неимением, отсутствием иной!). Прекрасно, коль человек живет мечтой, а не абы как! Что бы вы ни говорили!
В предвкушении осуществления этой мечты летели дни, пришли и прошли Праздники. Праздники потому и казались праздничными, что были под знаком осуществления чаяний. Разве это не здорово?!
Наконец-то вся сумма была накоплена. Осталось только снять путану. Неловко, но ведь настоящая мечта. Преодолевая неловкость, увидев соответствующий персонаж, подойдя, представился, показал деньги. Решил про себя, что даст даже побольше, чем нужно, купил дорогого вина по дороге к ложу. Возлег, и тогда, забыв обо всем, был убит. Легко было понять, что это одинокий, никому не нужный человек. Но, коль мечты сбываются, жизнь удалась!
